Тори Майрон
В ритме сердца
Глава 20
Адам
– Так значит в этом и заключается вся моя особенность? – сдавленно произносит она, глядя на меня глазами, наполняющимися влажным сиянием.
Не понял. Она что ли сейчас плакать собирается? От счастья? От шока? От чего, блять?! Чёрт! Когда меня уже полностью отпустит, и мозги заработают?
– Не будем сейчас тратить время на разговоры, мне нужно войти в тебя, пока эффект после оргазма до конца не утратил своё действие.
Вот, вроде заработали – тут я в самом деле вещи говорю. Нужно трахнуть её как можно скорее, и мой член, нисколько не опустившийся после крышесносного финиша, полностью со мной солидарен.
Однако у Лины, по всей видимости, вновь другие планы.
– Стой! – дикарка шустро приставляет ногу к моей груди, когда я накрываю её бёдра ладонями в стремлении притянуть к себе ближе. – Сначала ответь мне!
– Лин, я же сказал: сейчас не время для этого, – мой голос становится более звучным и чётким, блаженное онемение в теле с каждой секундой всё сильнее сменяется живительной силой, что обостряет все рефлексы до предела.
Всё! Больше ждать нельзя!
Обхватываю ладонью основание члена, направляя к её входу головку. Но вместо обалденного чувства проникновения в её узкие объятия я начинаю задыхаться и заваливаюсь на бок от боли, вызванной сильным, точным ударом женской стопы по моему солнечному сплетению.
– Ответь мне! – шипит эта драная кошка, спрыгивая с кровати.
– Ты совсем больная?! Что на тебя нашло?! – рычу я, покашливая. – Какого хрена ты вытворяешь?!
– Я сказала: ответь мне, Адам! – приказывает она, срываясь на крик.
И это комбо молниеносно смывает с меня вызванный оргазмом морок, затмевая всё сознание гневом.
– Ты сказала?.. Ты, блять, сказала? – глухим шёпотом повторяю я.
Превозмогаю остатки боли, вскакиваю с кровати и в два шага достигаю обнаглевшую девку, накрывая ладонью ей шею.
– Нет, Лина, ты не говоришь! Ты кричишь, дерёшься и приказываешь. А я всего этого не приемлю. Никогда. И ни от кого! Поэтому ты сейчас же сделаешь так, как Я скажу: ты вернёшься в кровать, мы доведём всё дело до конца и будем до утра упиваться этим нереальным кайфом. Ясно?
– Ответь мне. Сначала просто ответь, – дрожащим голосом она продолжает стоять на своём. – Всё дело только в этом? Ты ко мне так прицепился только потому, что я каким-то образом позволяю тебе испытать свою силу на себе? Или есть что-то больше?
Дикарка пронзительно смотрит на меня своими синими, манящими, как оазисы в пустыне, глазами. Хочу окунуться в них, искупать всего себя в их пучине, а затем испить до дна, до последней капельки, до последнего издыхания. Хочу этого, даже невзирая на злость от её непозволительного поведения. Хочу, блять, до помутнения. Но не буду. Не буду! Потому что не хочу потонуть во всём этом сентиментальном, полном ненужных чувств дерьме с головой.
Я уже не раз повторял: мне это нахрен не нужно! Мне достаточно сексуального дурмана, которым она меня опутывает, лишая способности здраво мыслить и контролировать себя в постели. В жизни я этого сделать ей со мной не позволю.
Она особенная. Но только в пределах моей спальни. За ними – она не будет иметь надо мной никакой власти!
– Ну же, давай! Ответь! Чего молчишь опять? Вопрос простой. Есть что-то больше или нет, Адам? – её тон вновь набирает громкость, а в том самом слезливом блеске её глаз начинают танцевать языки бессильной злости.
Лина отрывает мою руку с горла и делает большой шаг назад, в тревожном ожидании поджимая губы.
Я чётко вижу в её влюблённой синеве давно известную мне глупую женскую надежду. Я погашу ещё в самом начале, чтобы избежать очередных проблем и любых недопониманий.
– Нет, Лин, кроме сверхъестественного желания, которое ты отражаешь на мне, больше ничего нет. Только это, – произношу твёрдо, уверенно, ни одна нота в интонации не колеблется в сомнении, пока сердце превращается в хаотичность пульса, в нервную аритмию, сдавливающую грудь болезненными судорогами.
Но так нужно. Так правильно. Я не собираюсь ничего менять в своей жизни, и пусть она сразу это поймёт и примет.
– Только это, значит? – едва слышно шепчет Лина, продолжая скрупулёзно вглядываться в черты моего лица.
Но она в них ничего не увидит. Абсолютно. Мне и не такое приходилось прятать.
– Да.
И для полной убедительности не отрываю взгляда с её глаз, в которых солнечный свет неумолимо прячется за горизонтом. Но это ненадолго. Я точно знаю, что сможет быстро её развеселить. Просто это подождёт до завтра, а сейчас…
– Иди сюда, я хочу повторения, – выставляю руки вперёд, желая притянуть её к себе, но она отскакивает от меня, как от пушечного выстрела.
– Нет, не трогай меня… Не трогай, – она пятится назад, отрицательно покачивая головой.
Обхватывает за плечи своё помеченное моими следами тело, словно хочет не столько скрыть свою наготу, сколько таким образом защититься.
– Лин, ты чего? – озадачиваюсь я.
Её дыхание становится коротким и прерывистым, а сама кошка начинает невнятно и торопливо что-то бубнить себе под нос:
– Боже, какая же я дура… Какая дура… Так долго гадала, что ты во мне нашёл… Но всё же было так очевидно…
– Успокойся, давай сейчас без всего этого? – требую я.
Однако Лина вновь пропускает мои слова мимо ушей. Сдавливает пальцами виски, сжимает веки, будто мучается от мигрени или же пытается что-то вспомнить.
– Милла же говорила… она говорила… а я не слушала…
– Что эта дворняга тебе говорила? – моя интонация непроизвольно получается гораздо мрачнее, чем мне того хотелось, но это хотя бы помогает привлечь к себе её внимание.
– Она не дворняга! Не смей её так называть! И ко мне не смей больше подходить! Даже не думай об этом! – видя моё приближение к ней, Лина вновь повышает голос, чем вконец пробивает платину моего терпения.
– Всё! Хватит кричать и нести весь этот бред! Мои слова ничего не меняют. Я хочу тебя, и это единственное, что имеет значение! – на сей раз я не сдерживаю силы, обхватываю её и отрываю от пола, за что тут же получаю череду ударов по груди и лицу.
А зверьё, по ходу, не на шутку рассвирепело. Сил у неё хоть отбавляй. Это и злит меня до взрыва в мозге, и как всегда заводит, блять!
– Отпусти меня! Немедленно! Отпусти! – шипит она, вслед за очередным ударом впиваясь ногтями в мою шею.
Но мне плевать: игнорируя саднящую боль на коже, доношу её до кровати и небрежно бросаю в постель.
– Отпустил. Теперь твоя очередь повиноваться – ноги раздвигай! Немедленно! И широко, как ты умеешь!
– Ты точно идиот, Харт, если думаешь, что я всё ещё хочу спать с тобой! – продолжая брыкаться, она пытается от меня сбежать, но я схватываю её за лодыжки и притаскиваю к себе обратно.
Ей-богу, прям дежавю какое-то!
– Конечно, хочешь. И прекрати опять сопротивляться этому!
– Отпусти меня! Отпусти! Ничего не будет! – кричит безумная на полную катушку, вновь отбиваясь от меня ногами, которые я с лёгкостью сцепляю вместе. – Отпусти, Адам!
– Опять всё по новой начинается? Мне кажется, ты уже сменила эту заезженную пластинку! Тебе самой-то не надоело? – со звериным рычанием спрашиваю я.
С ней по-человечески, видимо, не договориться.
– Что ты взъелась так? Должна была обрадоваться, что мы с тобой на равных. Что помучить меня можешь так же, как и я тебя. В чём проблема? Я тебя хочу, ты меня тоже. Так что мешает нам вместе понаслаждаться этим раем?
– Ты не меня хочешь, а своё долбанное «очарование», поэтому отпусти меня! Не буду я с тобой трахаться! Кайфанул разок и хватит! Отпусти! Я хочу уйти! Сейчас же!
– Какая же ты всё-таки идиотка безмозглая! – взрываюсь я.
Собственноручно раздвигаю её ноги и умещаюсь между ними, накрывая извивающуюся дуру своим корпусом. Перехватываю руки, что снова поставили себе цель меня ударить, и злостно произношу ей прямо в лицо:
– Лина, я никуда тебя не отпущу, пока не натрахаюсь вдоволь! Что в моих словах тебе непонятно? На каком ещё языке тебе это объяснить? Скажи мне! И я объясню, блять! Я хочу тебя! И знаю, что ты хочешь меня тоже!
– Насрать мне, что ты там хочешь! Понял?! И ни черта ты не знаешь, Адам! Может, плотские желания ты и умеешь считывать, но душевные тебе считать не по силам! А в них я как раз таки тебя больше не хочу! Слышишь? Не хочу! – в сердцах выплёвывает дикарка, срывая с моих губ язвительную усмешку.
– Да ладно? Не хочешь? И что же тогда хочет твоя девичья душа? Конфеток? Обнимашек? Свиданий при луне и длинных слезливых разговоров о чувствах? Этого ты хочешь, Лин? Так говорю тебе сразу: вся эта любовная дребедень мне не интересна. И дело не в тебе. Просто мне никогда не была нужна вся эта хрень романтичная. Понимаешь? Нет у меня на это ни времени, ни желания. У меня совсем другой подход к женщинам, и я уверен, он тебе придётся по душе в разы больше, – вкрадчиво заверяю я, склоняясь лицом к её шее.
Слизываю капельку пота, слегка прикусывая кожу зубами, наслаждаясь звуком её предательского стона.
– Прекращай так много думать о лишнем. Не стоит сопротивляться нашему обоюдному плотскому желанию. Тебе всё равно этого не предотвратить. Никак! Я не позволю. Поэтому прекрати истерить без веской на то причины, тем самым оттягивая неизбежное. Я трахну тебя, и ты сама знаешь, что нам обоим это безумно понравится.
Провожу языком по треугольнику между её ключицами, скольжу вверх, задевая по пути все чувствительные вены на шее. Слегка касаюсь кончиком подбородка и тут же подбираюсь к губам, поглощая в себя её язычок вместе с рваным всхлипом злости и наслаждения.
И целую её жадно, голодно, словно с прошлого нашего поцелуя прошли не минуты, а годы, пока моя маленькая дикая кошечка продолжает сопротивляться, недовольно мычать, голову в сторону то и дело пытаться отвести от меня. А когда наконец понимает, что все её попытки не увенчаются успехом, прекращает отталкивать меня и вмиг замолкает, полностью расслабляя своё раскалённое и влажное от пота тело.
Но я даже порадоваться, как следует, начать не успеваю: отстранившись от её губ, замечаю, что она не просто сдалась, а прямо-таки превратила себя в обмякшую тряпку, бездвижно лежащую подо мной и смотрящую в потолок бесцветным взглядом.
– Это ещё как понимать, Лина? – искренне недоумеваю я, с каждой секундой охреневая всё больше.
С таким пиздецом с женщинами в постели я никогда не встречался. У меня, блять, вообще никогда не было с ними никаких проблем. А тут прям целое бедствие!
– Что ты не понимаешь, Адам? Ты же этого хотел. Я не буду больше сопротивляться. Трахай на здоровье, сколько пожелаешь, а когда натрахаешься – просто отпусти меня домой.
Голос её монотонный и потухший, как и её глаза, пробегает холодом промозглым по всем моим нервам. Клянусь, у меня даже член впервые рядом с ней опускаться начинает, в то время, как жгучая злость в груди наоборот набирает свои масштабы.
Как же она меня задрала! Чтоб вы только знали! Поистине задрала! Мозги мне все по полной программе отымела. И, мне кажется, если бы не пережитый мной оргазм, что выбил из тела и сознание весь накопившееся за долгое время стресс, гнев и возбуждение, сейчас бы я не сдержался и свернул бы мелкой заразе шею. Однако, к счастью Лины, вместо этого я приподнимаюсь на колени, устремляю острый взгляд на её тряпичное, развалившееся передо мной тело и напрямик спрашиваю:
– Сколько ты хочешь за свою покорность и адекватное поведение?
Несколько секунд Лина ничего не отвечает и совершенно не двигается, лишь высоко вздымающая грудь с острыми вершинками и непонимающий взор синих глаз даёт понять, что она не отключилась и прекрасно меня слышала.
– Что? – наконец она отрывает голову от кровати.
Опирается на предплечья и сверлит меня откровенно недоуменным взглядом.
– Я хотел оставить переговоры на утро, так сказать, на свежую голову, но, видимо, нам с тобой придётся провести их уже сейчас.
– О каких переговорах ты говоришь?
– О рабочих, конечно же.
Неохотно встаю с кровати, направляюсь к шкафу, достаю спортивные брюки для себя и чёрную хлопковую майку для Лины. Можно было, конечно, оставаться и голыми, но во время обсуждения условий контракта мне хочется ни на что не отвлекаться. А её обнажённое, соблазнительное тело, сами понимаете, – как пакет с кокаином, вертящейся перед носом во время жуткой ломки.
Хотя должен отметить: побочек «очарования» в виде адской огненной похоти в теле и самозабвения по-прежнему нет, а, значит, лучшего времени для заключения контракта и не придумаешь.
– Оденься, – протягиваю ей свою майку вместе с полотенцем.
Лина вырывает его из моих рук и начинает с остервенением стирать с живота остатки спермы. От майки же дерзкая кошка отмахивается, как от ядовитого плюща, и вновь показывает мне свои зубки:
– Я не буду её надевать. Мне нужна моя одежда.
– Гардероб с твоей новой одеждой ты найдёшь в своей комнате. Предполагаю, что в ней вы с Рейчел готовились к приёму. Пока надевай это.
– Что ещё за гардероб? Какая моя комната? И что вообще за рабочие переговоры? Ты совсем поехал на всю голову после своего магического оргазма? Мне нужна МОЯ одежда, и я сразу же уйду отсюда.
Отбросив в сторону полотенце, она вскакивает с кровати, явно намереваясь уже отправиться на поиски своего тряпья. Однако я схватываю её руку и произношу одним из своих самых ледяных тонов:
– Надела. Мою. Майку. Либо. Я. Сам. Тебя. В. Неё. Запихну.
Меня аж самого прознобило неслабо, дикарку же вообще начинает трясти, как травинку под натиском ветра. Но что поделать, если по-другому она не понимает?
– Вот, молодец, так бы сразу, – скупо хвалю я.
А мой внутренний диктатор безмерно наслаждается тем, как строптивая девчонка, сжигая меня своим злостным взглядом, натягивает на себя майку, что на её миниатюрных размерах выглядит как полноценное платье.
– А по поводу работы… Думаю, ты и сама должна помнить, что я тебе изначально сказал: у меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
– Я уже отработала. Приём закончен! От любых новых предложений я отказываюсь! Теперь могу идти? – твёрдо выплёвывает Лина, но своим свирепым взглядом я заставляю её остаться на месте, словно к полу прикованной.
– Послушай сначала, что тебе хотят сказать, а потом уже решения свои окончательные выкрикивай.
– Зачем мне слушать тебя, Адам? Что ты можешь предложить такой, как я? Кроме танцев я ничего не умею, а плясать вокруг тебя я однозначно не собираюсь!
– Плясать вокруг меня я от тебя точно не потребую, хотя… насколько память меня не подводит, ты всё ещё задолжала мне один танец, – саркастично ухмыляюсь я, подходя к ней ближе. – Ну а если серьёзно, сейчас заткнись и слушай меня, пока я не договорю! – заведомо зная её дебильную привычку перебивать, приказываю грозно и свирепо, вынуждая её задрожать ещё сильнее и мигом замолчать. – Под словами «хочу нанять тебя на работу» я имел в виду не сопровождение на сегодняшний приём – это был всего лишь небольшой тизер о том, что тебя ждёт при заключении выгодного контракта. Его продолжительность с другими женщинами у меня обычно не превышает трёх месяцев, однако с тобой я изначально готов увеличить срок, ведь, что-то мне подсказывает, этого времени мне будет до боли мало, чтобы успеть насладиться тем, что я всегда позволял испытывать женщинам.
Пользуясь редким моментом, когда бешеная кошка впала в испуганный ступор, я цепляю пальцем её подбородок и заглядываю ей в глаза, внутри себя безжалостно обламывая крылья всем трепещущим перед ней существам.
– Твои обязанности крайне просты: трахаться со мной, когда я того пожелаю. В любом месте, в любое время. Я звоню – ты бросаешь все свои дела, приезжаешь и удовлетворяешь меня. По вечерам ты всегда должна находиться дома и опять-таки быть полностью готова ублажать меня, если мне того потребуется после возвращения с работы. Во все мои рабочие командировки ты безоговорочно летишь со мной. Живёшь, как ты уже поняла, тоже со мной. И помимо ежемесячной оплаты, которую мы с тобой оговорим, я так же полностью покрываю все траты на твои нужды и любые прихоти на протяжении всего действия контракта. Всё, о чём ты только пожелаешь: вещи, украшения, личный автомобиль, членство в любых элитных женских клубах, спа-центрах и так далее… Всё, что пожелаешь, – будет твоим. Я тебе это предоставлю сразу же, как только ты мне об этом сообщаешь, но на этом личное общение со мной заканчивается. В твои обязанности не входят разговоры, желание узнать меня ближе, лезть ко мне со своими историями из жизни, свидания, забота обо мне, готовка, стирка и всё прочее, что обычно происходит в стандартных отношениях между мужчиной и женщиной. Контракт – не отношения, а только секс. Ничего больше. И я не потерплю никаких пререканий, жалоб, нытья и уж тем более драк и истерик. Наше сотрудничество должно состоять исключительно из удовольствия. И, конечно же, оно должно быть полностью конфиденциальным. Ни одно упоминание моего имени в СМИ не должно слететь из твоих уст. Ни во время, ни тем более после окончания контракта. В случае нарушения – получаешь штраф, который вряд ли хоть когда-нибудь сможешь оплатить. Так же, думаю, и без слов понятно, но на всякий случай напомню: пока работаешь на меня, забываешь о каких-либо связях с другими мужчинами. Каких-либо – я имею в виду не только интимных, а полное исключение общения с противоположным полом на всё время контракта. Обычно я не требую подобного от женщин, но в твоём случае – этот пункт обязателен. Тебе и самой прекрасно известно какую сумасшедшую ревность вызывает моя сила. А мне не нужны вспышки гнева и лишняя порча нервов, поэтому несколько месяцев вся твоя жизнь – это только я и никто и ничто больше, а после – мы мирно расходимся и делаем вид, словно никогда и не были знакомы. Ты зарабатываешь нехилую сумму денег, а я – незабываемые впечатления и оргазмы в любое время суток без проблем и лишнего общения. Всё честно, просто и понятно. И потому сейчас я повторяю свой вопрос ещё раз: сколько ты хочешь, Лина, за своё беспрекословное выполнение моих условий? Можешь не стесняться и не тратить время на набивание своей цены, а сразу озвучить точную сумму. За тебя я готов платить втридорога, – по-деловому проговариваю я и замолкаю в томительном ожидании, в котором секунды кажутся часами.
За всё время моего монолога, мне кажется, Лина не то, что не подвигалась, а даже глазом не моргнула, впившись в меня ошеломлённым взором. И сейчас она продолжает делать то же, вынуждая меня нахмуриться в тотальном непонимании её застылой реакции.
Однако хмуриться мне приходится ещё совсем недолго – стоит только увидеть на её губах улыбку, как я мигом расслабляюсь, ощущая довольно странную противоречивую смесь из удовлетворения и некой, прежде незнакомой мне досады.
Лина делает то же самое, что делали все предыдущие мои счастливицы, – продаётся. Как всегда, я был абсолютно прав, что так оно и будет. Я оказался идиотом лишь в том, что мне нужно было ей сразу денег предлагать, а не позволять вслед за огнём «очарования» так глубоко проникнуть мне под кожу.
Но своей только что свершившейся особенной «покупке» я наивно радуюсь лишь до момента, когда вдруг осознаю, что улыбка её, будто наполняющая всего меня теплотой и светом, вовсе не однозначный знак её согласия на моё предложение, а начало истерического, раскатистого смеха.
Я узнаю этот смех. Прекрасно помню тот самый вечер, когда она чуть было не прыгнула под мой автомобиль. Тогда она смеялась так же. Звонко. Безудержно. Нервно. Без тени радости. Только с беспросветным отчаяньем. С безысходностью. С болью.
– Хорошая шутка, Адам, – нечленораздельно выдавливает она, давясь гоготом, хлюпая носом и хватаясь за живот от истерики. – Молодец какой! Оказывается, шутить… умеешь! Ещё как умеешь! – откидывает голову назад, пытается воздуха в лёгкие набрать, чтобы вновь разразиться громким хохотом.
И смеётся, смеётся, смеётся… пока до её белокурой головки постепенно не доползает понимание, что я ни хрена не шучу и всё ещё продолжаю стоять с серьёзнейшей миной в ожидании услышать её цену.
– Адам, ты шутишь.
Это не вопрос, а утверждение, только сказанное без особой уверенности.
– Шутишь…
А тут вообще без уверенности.
– Скажи, что шутишь!
Просьба.
– Скажи же, пожалуйста!
Отчётливая мольба.
– Адам, скажи, что всё это шутка!
А теперь прямой приказ и мощный толчок мне в грудь.
– Скажи!
Ещё один.
– А ну быстро сказал!
И ещё один, после которого я жёстко перехватываю её запястья и со всем бушующим гневом отвечаю:
– Не шутка это! Не шутка, Лина! Потому что я никогда не буду с таким поведением мириться! Нахуй не нужны мне подобные сцены и все твои капризы! Я говорю – ты молча выполняешь и получаешь за это деньги! Все остаются счастливы и довольны! Поэтому немедленно приди в себя, сука тупая, и просто назови свою цену! Полмиллиона, миллион, два? Столько хочешь за каждый месяц? Или за неделю? А может, установи мне свою суточную ставку! Похуй мне! Просто выдай цифру, и перейдём уже наконец к приятному! – заканчиваю я, даже толком не слыша своего голоса из-за звенящего гула в ушах.
Звериная ярость накрывает меня, а через долю секунды к ней добавляется ещё и острая, простреливающая всё тело боль в яйцах.
Она. Посмела. Меня. Ударить.
Задыхаясь от шока, боли и гнева, я падаю на пол со сдавленным стоном, в агонии складываюсь пополам и только слышу её ядовитое шипение где-то над своим ухом:
– Вот тебе моя цифра, ублюдок! Потрать её на восстановление своих волшебных гениталий!
И после этих слов я лежу на полу в мучениях, которые только мужикам дано понять, и наблюдаю, как эта сука разом превращает в пепел все мои благие намерения на её счёт – она переступает через меня и со всех ног выбегает из комнаты.
Значит, всё-таки хочешь по-плохому, Лина?
Что ж… Прекрасно.
Твоё желание для меня закон.
