Тори Майрон
В ритме сердца
Глава 3
Адам
Пока я принимаю душ, привожу себя в порядок и переодеваюсь в смокинг, мой телефон не перестаёт разрываться звонками, но я ни на один из них больше не отвечаю. Чтобы там ни случилось, всё подождёт до завтра, а сейчас я не позволю ни одной проблеме вновь выбить меня из состояния шаткого баланса.
Бесшумно вхожу в гостиную, выполненную в строгом стиле хай-тек. Она погружена в аудиовизуальное произведение перламутрового мальдивского заката. Помещение утопает в интимном полумраке, разбавленном лёгкой водной рябью на всех поверхностях мебели. На графическом экране остатки солнца неторопливо скрываются за горизонтом, застилая небо в розовую дымку, а море окрашивая в фиолетовые тона. Но стоит мне только увидеть её среди лениво набегающего морского прибоя, как царящая в гостиной природная картина тут же теряет всю ясность.
Николина грациозно вышагивает вдоль панорамного окна, с благоговением наблюдая за изменением бескрайней водной глади. Нежные блики иллюстрации путаются в её тщательно уложенных прядях, играют с кожей, прокладывая путь от линий лица к тонкой шее, уточнённым выпирающим ключицам и рукам, что тянутся к картинке мерного движения океана. Волны белокурых волос струятся по оголённым плечам вплоть до узкой талии, и я обращаю всё своё внимание на совершенную, изящную фигурку, обтянутую невесомой тканью небесного наряда.
Задерживаю взгляд на идеальной груди, скромно скрытой под голубой ажурной материей, а затем плавно спускаюсь к продольному разрезу платья, оголяющему длинные, стройные, точно сотворённые и доведённые до идеала талантливым мастером ножки. От мысли, как прекрасно они будут смотреться запрокинутыми на мои плечи во время секса с этой девчонкой, новый прилив возбуждения с животворной энергией простреливает каждый позвонок, после концентрируясь ниже пояса. Сжимаю челюсть от болезненного трения члена о ткань брюк и в который раз задаюсь вопросом: как же ей удаётся так мощно на меня влиять?
Клянусь, эта дикарка точно сведёт меня с ума! Хотя… нет… сейчас она никакая не дикарка. Скорее морская нимфа. Богиня, сошедшая с небес. Или могущественная ведьма, порождающая иллюзию моего личного идеала женской красоты.
Да! Она просто долбанная колдунья! Прямо как… Как когда-то рассказывал мне отец. Она завораживает меня, точно пыль в глаза бросает, вынуждая видеть в ней всё то, что я хочу. И, чёрт побери, я стопроцентно уверен, что там Николина будет ощущаться, как самый мягкий в мире бархат, за который я готов отдать гораздо больше, чем её продажная натура сможет пожелать.
– Долго ты ещё будешь на меня пялиться?
Теперь Николина стоит ко мне спиной, не позволяя увидеть выражение её лица, однако один только звук сердитого голоса красноречиво сообщает, что сегодня эта несносная девчонка вновь не настроена на миролюбивое общение.
– Так долго, как я того захочу, – твёрдо произношу, не отрывая от Николины пристального взора.
– Ну, конечно, – ядовито усмехается. – Я уже поняла, что Мистер Харт всегда делает только то, что хочет, а все остальные обязаны выполнять его приказы незамедлительно и без всяких возражений.
– Рад, что ты это наконец уяснила, Николина. Уверен, что стоит тебе и на практике начать придерживаться этих устоев, как нам сразу же удастся найти общий язык, – приближаюсь к ней, с предвкушением готовясь ощутить в бедняжке отголоски того нестерпимого желания, с которым я оставил её вчера погибать.
– Если бы ты удосужился спросить, хочу ли я искать с тобой общий язык, то я бы ответила, что вообще не желаю иметь с тобой ничего общего! – негодует она, продолжая сосредоточено смотреть на живописную анимацию.
– Хм… – встав вплотную к ней сзади, медленно провожу пальцами по её рукам. – Тогда я правильно сделал, что не спросил, – мягким, вкрадчивым голосом произношу возле её лица, борясь с порывом прикусить мочку уха.
Николина судорожно всхлипывает и мгновенно цепенеет, превращающее своё гибкое тело в подобие статуи.
– Может, прекратишь бояться меня и защищаться так, словно я твой злейший враг? Разве я тебе уже не сказал, что ничего не сделаю, пока ты сама не попросишь? – напоминаю я и жадно вдыхаю знакомый запах кожи, проступающий сквозь цветочный шлейф духов. Вдох-выдох – и сладкий яд заполняет собой лёгкие, раскаляя кровь и выжигая всю изнанку кожи.
– Я не попрошу! – неожиданно резко отмерев, дикарка расправляет хрупкие плечики и оборачивается ко мне.
Прямое столкновение с разгневанным взглядом цвета океанских глубин, и меня словно ударной волной сотрясает, вынуждая напрячься всем телом.
– Я говорила тебе это уже неоднократно и скажу ещё раз: я не хочу тебя, Адам! И не отдамся тебе, что бы моё тело ни требовало, – уверено произносит она, с вызовом глядя на меня.
Чёрт побери, а эта дура в самом деле не планирует сдаваться. Её зрачки, постепенно заполняющие потемневшую синюю радужку, переполнены страстью, вожделением, праведной злостью, но нет в них и намёка на повиновение и добровольное прекращение борьбы. Хотя, честно признаюсь, после вчерашней встречи я ожидал увидеть её физически ослабленной и всё так же жаждущей получить меня.
Но я этого не вижу.
Николина стоит передо мной воинственная, гордая, злая, как дьяволица, и до умопомрачения красивая. И знаете… лично меня это поистине поражает и в некотором смысле даже восхищает, однако голодного зверя, который не прекращает попыток выбраться наружу, распаляет до такой степени, что он призывает меня сейчас же приковать её цепями к кровати, засунуть в рот кляп и грубо взять силой, чтобы раз и навсегда отбить у вздорной сучки желание сопротивляться.
– Не отдашься мне? – прыщу издевательским смехом, скрывая под ним лютое раздражение. – Умерь свой пыл, детка, разве я требую от тебя отдаваться мне? В нашей программе на сегодня всего лишь приятное времяпровождение на торжественном приёме, за которое ты ещё и заработаешь денег. Но хочу отметить, что для той, кто не хочет меня, ты как-то чересчур часто заводишь разговор о сексе со мной. Сделай исключение и ответь мне сейчас честно…
Цепляю пальцем острый подбородок, приподнимаю его, заставляя Николину посмотреть мне в глаза.
– Поделись, как именно я доставлял тебе наслаждение в эротических фантазиях, в которые ты погружалась всю эту ночь, пока удовлетворяла себя своими проворными пальчиками? – прикусив губу, с удовольствием замечаю, как дикарка густо краснеет, выдавая себя с потрохами.
– Единственное, что я представляла в своих фантазиях, – это то, как будет прекрасна моя жизнь, когда ты из неё исчезнешь, – она упрямо продолжает гнуть свою лживую линию, резким движением отрывая мою руку со своего лица.
– Да что ты говоришь? А вчера мне показалось, что я и есть вся твоя жизнь. Если бы не моё благоразумное отступление, ты точно накинулась бы на меня прямо на улице, наплевав на дождь, людей и вообще весь окружающий мир. Разве я не прав? – самодовольно ухмыляюсь, фокусируясь на едва заметных заострённых сосках, нежность которых мой язык до сих пор прекрасно помнит.
– Этого больше не повторится! – раздражённо выпаливает и скрещивает руки на груди, лишая меня возможности созерцать её восхитительные формы.
– О да, детка, я вижу, что ты изрядно подготовилась к сегодняшнему вечеру.
– Я тебе не детка!
– А кто тогда… крошка?
– Адам! Не называй меня так! – почти что шипит моя дикая кошечка. – И прекрати смотреть на меня подобным образом!
– Подобным образом? Это каким же? – хитро улыбаюсь, всем нутром желая поскорее заткнуть её дерзкий ротик членом.
– Как будто раздеваешь меня глазами!
– А ты хочешь, чтобы я раздел руками?
– Нет!
– Может, губами?
– Нет! – она не говорит, а прямо-таки выкрикивает ответ, опаляя меня своим гневно-возбуждённым пламенем. Оно прожигает всё нутро инстинктом подмять под себя непокорное тело и вонзиться, пропустив через каждую пору на коже всю силу её сопротивления.
Дьявол, это уже начинает пугать даже меня. Если она и дальше будет продолжать в том же духе, не уверен, что смогу дотерпеть до ночи.
– Во-первых, никогда не смей повышать на меня голос. Подобное я точно терпеть не намерен, – взяв в узды внутреннее буйство, произношу строгим тоном, отбивающим всякое желание пререкаться. – Во-вторых, тебе стоит помнить, что ты сейчас находишься на работе, а я никто иной, как твой начальник, поэтому хочешь ты того или нет, но тебе придётся поумерить свой бунтарский нрав. Ты должна сейчас остыть и расслабиться. Вечер ещё не начался, а ты уже на взводе. Мне хочется сегодня наслаждаться приёмом, а не выслушивать там твои истерики, – сухо добавляю я, направляясь к бару.
– В таком случае ты выбрал себе в спутницы самую неподходящую кандидатуру, – заметно растеряв воинственный запал, угрюмо проговаривает Николина. – Возможно, внешне ты придал мне лоску, но я совершенно незнакома с безупречными манерами высшего общества. Я не знаю, как вести себя в кругу людей подобного рода. Ты же видел, где я живу. Мне не место среди чопорных, правильно воспитанных дам и джентльменов, с которыми я даже не знаю, о чём разговаривать.
– Разговаривать буду я, а тебе просто нужно утихомирить свою буйность и постараться не накинуться ни на кого из гостей с кулаками. Справишься с этим – и всё пройдёт отлично, – заверяю я, наполняя бокалы отменным коньяком многолетней выдержки.
– Нет, Адам, дело не только в этом. Ты меня абсолютно не знаешь, но поверь мне на слово: я – самый невезучий и неуклюжий человек на свете!
– Поверить тебе на слово? – насмешливо изгибаю бровь. – Той, кто не перестаёт врать ни на секунду?
– Адам, я не шучу. Я настоящая ходячая катастрофа! Обладательница выдающегося таланта – влипать в проблемы даже там, где их быть не может. Если ты не хочешь, чтобы я выставила тебя в невыгодном свете, настоятельно рекомендую тебе передумать и отпустить меня домой.
– Ты сейчас скажешь мне всё, что угодно, лишь бы я позволил тебе не ехать со мной.
– Нет, в этот раз я точно говорю правду, – произносит Николина и сильно прикусывает губу, с запозданием осознавая смысл сказанных слов.
– Так, значит, ты признаёшь, что до этого ты всё-таки врала мне?
– Нет… нет, Адам! Я никогда тебе не врала.
– Ты делаешь это прямо сейчас: врёшь о том, что врала, – откровенно издеваюсь я, заставляя её теряться ещё больше.
– Да нет же!
– С каждым днём усовершенствуешь свой уровень патологической лгуньи.
– Адам, прекрати! Я просто не так выразилась.
– Ну да, конечно, так я теперь и поверил, – серьёзным взором нервирую её до предела, сам при этом еле сдерживая смех.
– Да, боже, Адам! Ты невыносим! Забудь к чёрту те слова и сконцентрируйся на том, что я тебе говорю о своей невезучести! – сокрушается она, хмуря изящные бровки. – Ты однозначно просчитался, когда вместо девушки своего статуса решил взять с собой меня. Я прошу тебя одуматься и поехать на приём одному, или, вон, позови лучше Рейчел. Она образованная, элегантная и умеет уверенно держаться в светском обществе. Да и я готова дать голову на отсечение, что она не просто согласится составить тебе компанию, а будет визжать от счастья так громко, что её с космической станции без усилителей услышат.
Закончив свой пылкий монолог и поубавив сердитость, Николина смотрит на меня почти умоляющим взглядом, давая понять, что под злостью скрывает не только свои развратные мыслишки, но и сильнейшее волнение перед предстоящем мероприятием.
Но, как и всегда, я остаюсь абсолютно бесстрастен к нелепым страхам, просьбам и предрассудкам, которые обычно витают в девичьих головках, и не собираюсь менять своих решений. Тем более Рейчел сегодня уже получила свою порцию счастья. Теперь я жажду не только ощутить тот же кайф, но и услышать сладостные крики от моей необузданной дикарки.
– Ты едешь со мной, и это не обсуждается, – безапелляционным тоном заявляю я, тут же заставляя Николину ещё сильнее насупиться. – Тебе не стоит переживать за мою репутацию. Про то, что ты – «ходячая катастрофа», мне стало понятно ещё в нашу первую встречу. Но я уверен, ты не сможешь сотворить ничего столь невообразимого, с чем я не смогу быстро разобраться. Прекрати думать о лишних глупостях и просто расслабься. Рядом со мной тебе не о чем волноваться.
– Ага. Как же – не о чем. Тебе легко сказать: расслабься. Ты же даже представить не можешь, как тяжело находиться с тобой рядом и ни на секунду не прекращать бороться за свой здравый разум.
О, нет, дикарка, я как никто другой тебя понимаю. Только разница в том, что твоя борьба ведётся между сознанием и телом, а моя – с чудовищным зверем, которого ты не прекращаешь дразнить.
– Борьба – это исключительно твой выбор, Николина. Было бы гораздо легче принять свои желания и выпустить из тела всё, что само требует освобождения. Но, так как ты упрямая лгунья, могу успокоить тебя: на приёме будет огромное количество людей, присутствие которых значительно упростит тебе задачу удерживать всю свою страсть при себе, – произношу настолько тёплым голосом, на какой я в принципе способен.
Да, блять, уговаривать и вести успокаивающие беседы с бабами вообще никак не по моей части. Я в самом деле начинаю терять терпение и глухо раздражаться теперь уже не только от желания её оттрахать, но и оттого, что для этого мне приходится тратить так много времени и нервов в общении с ней.
Заметив, что я вновь приближаюсь к ней, Николина натягивается как тетива и поспешно отводит взгляд в сторону.
– Это немного облегчит твои мучения, – взбалтываю в бокале тёмно-янтарную жидкость и вдыхаю аромат, протягивая вторую порцию коньяка напряжённой девчонке. Но, естественно, она категорически отказывается. – Выпей, тебе понравится, да и это единственный способ хоть немного тебя разрядить.
– Нет, я никогда не употребляю алкоголь, – повторяет Николина, небрежно отмахиваясь от напитка, вконец выводя меня из себя своим недопустимым поведением.
– Я сказал – выпей, – повторяю низким, вибрирующим тоном. Он обычно не оставляет у женщин иного варианта, как только выполнить мой приказ, однако Николина всего лишь начинает мелко подрагивать, смеряя меня настороженным взглядом.
– Подумать только, – коротко выдохнув, она недоумённо округляет глаза. – Когда я удерживаю контроль над собой, твой повелительный «приёмчик» на меня не действует, – произносит маленькая сучка с такой неподдельной радостью во взгляде, словно ощущает себя абсолютной победительницей.
Глупышка. Такая смешная и наивная глупышка. Ты в самом деле думаешь, что сможешь меня победить? Хочешь доказать, что не будешь, как все, подчиняться? Ещё как будешь! Так или иначе, я усмирю твой строптивый характер.
– А теперь скажи мне, Николина, хочешь ли ты узнать другой способ, каким я быстро заставлю тебя делать то, что я говорю? – чеканю я таким тоном, что за долю секунды стирает с её губ торжествующую улыбку, а злость с непоколебимостью сменяет инстинктивным страхом.
Правильно. Бойся меня, дикарка. Если только так ты будешь слушать меня и выполнять всё, что я желаю, значит, именно в таком ключе мы и будем с тобой общаться.
И, похоже, моему убийственному взгляду удаётся рассказать Николине о том, что её ждёт в случае неповиновения, в разы красноречивее любых зловещих угроз.
Переминаясь с ноги на ногу, она поджимает губы, явно пытаясь удержать внутри себя весь нелицеприятный словарный запас, и грубо вырывает бокал из моей ладони.
Ни одна женщина никогда не смела вести со мной в подобной агрессивной манере, и я уверен: будь на месте Николины любая другая, я бы стёр нахалку с лица земли прямо на этом же месте. Но я сам хренею от того, как её принуждённое выполнение моего приказа, переполненное неистовой злостью, прошивает всё моё тело стремительным потоком электронов, доставляя мне такое немыслимое удовольствие, какого я никогда не испытывал от излюбленной мне беспрекословной женской покорности.
Это просто чистейший, усовершенствованный вид моего личного кайфа.
Ведя нашу очередную войну взглядов, я следую примеру Николины и делаю небольшой глоток, ощущая, как богатый аромат коньяка оказывается во рту, поражая своей обжигающей мягкостью, сменяющийся тёплым медовым послевкусием. Алкоголь немного нормализует моральное состояние, но увы, ни на грамм не облегчает назойливый зуд под кожей.
– Изумительно, не правда ли? – спрашиваю я, смакуя пряный вкус алкоголя.
– Редкостная гадость! – не изменяя своему лживому нутру, сквозь зубы цедит Николина, а затем, даже не морщась, залпом допивает остатки коньяка. – Доволен? – она с грохотом возвращает бокал на барный стол, пока я слежу, как её острый язычок слизывает янтарную каплю с губ нежно-персикого оттенка.
Я буду доволен, когда ты так же будешь облизывать кое-что другое.
– Более чем. Для той, кто никогда не пьёт, ты очень даже неплохо справилась, – вместо своих мыслей довольно произношу я, вовсю упиваясь её очаровательной свирепостью.
– Теперь мы можем ехать? – нервно отбросив белокурые волосы назад, Николина пробегает тонкими пальцами по ямочке ключицы к шее, напоминая мне о недостающем компоненте, без которого ни одна уважающая себя леди не выходит в свет.
– Ещё нет. Я хочу внести в твой образ завершающий штрих.
– Что ещё за штрих? Разве не хватает того, что со мной уже сотворили? – она порывистым жестом руки указывает на результат своего преображения. – Рейчел сегодня весь день меня драила до блеска, словно я какой-то испачканный сервиз.
– Прекрати уже ворчать в ответ на каждое моё слово и подойди к окну, – требую я, знатно подустав от её показного протеста, и с помощью планшета переключаю природный пейзаж на опцию зеркала.
– Эти окна, что ли, могут показать всё, что угодно? – с проступающим сквозь недовольство удивлением интересуется Николина, касаясь ладонью поверхности пиксельного стекла.
– Почти всё, – достаю из внутреннего кармана пиджака ювелирный футляр и встаю за её спиной. – Приподними волосы.
Ощутив меня сзади, Николина тут же порывается отстраниться, однако столкнувшись в зеркале с моим цепким взглядом, напоминающим, что я больше не собираюсь повторять дважды, она мгновенно отметает эту затею и выполняет приказ.
С демонстративным несогласием в лице перекидывает густую копну волос на одну сторону и придерживает её в воздухе, открывая моему взору свою изящную спину, покрытую предательскими бусинками мурашек.
Вынимаю брильянтовое колье и, пока надеваю его на девушку, наблюдаю, как бешено пульсирует венка на её тонкой шее. Облизываю пересохшие губы, в то время как зверь внутри меня кривится в оскале, мечтая прокусить гладкую кожу своими острыми клыками, чтобы ощутить солоноватый вкус столь желанной крови.
Тихо вздыхаю и с трудом перевожу взгляд на наше цифровое отражение. На фоне меня Николина кажется ещё меньше, беззащитней и в сто крат невинней, чем есть на самом деле. Умелому макияжу не удаётся скрыть ни румянец на её щеках, ни крохотную родинку, что продолжает бесстыдно притягивать моё внимание. Но самое сильное наслаждение мне приносит наблюдение за переменами в её боевом настрое.
Она замирает, но на сей раз не от страха или сопротивления, а в восхищении перед великолепием бриллиантов. Волевая складочка между бровями постепенно разглаживается, поджатые губы приоткрываются в немом изумлении, а недовольство в глазах разбавляется восторгом от игры света драгоценных камней.
– Нравится? – шепчу я и с особым усердием всматриваюсь в её оторопевшее лицо, не желая упустить ни одной настоящей эмоции.
Она не отвечает, отчего у меня возникает чувство, будто она вновь собирается нагло врать мне в глаза, продолжая играть свою роль всем недовольной девчонки.
– Николина, только посмей сказ…
– Нет, Адам… мне нравится, – не дав мне договорить, сдавленно признаётся дикарка и, словно напрочь забывая о моём присутствии, позволяет себе поддаться неповторимому шарму бриллиантов. – Как такое может не понравиться? – блеет она скорее самой себе.
И, пока её пальчики трепетно проводят по сверкающим камням, я ловлю себя на неожиданной мысли, что впервые в жизни получаю реальное удовольствие от преподношения подарка.
Это далеко не первый раз, когда я что-то дарю женщине. Я ни в чём не отказываю своим счастливицам, покупая им всё, что они попросят, но я никогда искренне не наслаждался их бурными, восторженными реакциями. А сейчас, глядя на то, как с прелестного лица Николины наконец слетает воинственная маска, я прямо-таки наполняюсь радостью и ликованием.
Вовсе не потому, что во мне, наконец, проснулся романтик, который тащится от этого избитого сентиментального жеста. Дело далеко не в этом. А в том, что всё происходит именно по тому сценарию, который я и ожидал.
Как и любая девушка, Николина не способна оставаться равнодушной к изумительному блеску ожерелья, точно так же, как и не сможет устоять перед всеми остальными привилегиями, что я предложу ей взамен на согласие стать моей любовницей по контракту. Уже вечером она поймёт, что украшение стоимостью в сотни тысяч долларов – это лишь жалкие крохи того, чем она сможет обладать.
Я уже чувствую запах своей славной, изрядно отличающейся от других, но тем не менее не слишком трудной победы. И это переполняет меня злорадным предвкушением того, как я заполучу свою уникальную, своенравную награду.
– Ты так смотришь на меня… – растерянный голос дикарки вытягивает меня из мыслей о нашем грядущем эпичном сексе.
– Опять раздеваю глазами? – нахально улыбаюсь.
– Нет. Хуже.
– Хуже? Что может быть хуже раздеваний?
– Словно я сочный кусок стейка, на который ты вот-вот накинешься после долгой голодовки, – натянуто произносит она, и улыбка на моих губах плавно превращается в хищную ухмылку.
– А как мне ещё смотреть на то, что я хочу? – на сей раз в моих словах нет и намёка на игривый сарказм.
– Что за бред ты несёшь?
– Бред? Это ещё почему?
– Потому что ты не можешь меня хотеть, – тихо, но уверенно заявляет Николина.
– Не могу хотеть? Смотрю, ты всё знаешь лучше всех. Тебе что, мало отрицать свои желания, теперь ещё и с моими собралась делать то же? – интересуюсь, в самом деле не понимая её внезапной робости.
Она же стриптизёрша. Разве она не слышит подобные фразы по сто раз за ночь от множества различных мужчин?
Но лучше мне об этом не думать, ведь стоит только позволить ярким картинам о том, как какой-то извращенец тянет к ней свои грязные руки, вспыхнуть в моей голове, как лютая ярость пробирается под ребра, зарождая импульсивное желание убить каждого, кто посмеет к ней прикоснуться.
Николина уже принадлежит мне, даже если сама этого ещё не понимает. Я так решил с первой же минуты, как ощутил её необыкновенное воздействие на меня. С того момента и до истечения нашего контракта она больше ни перед кем не раздвинет свои шикарные ноги. Если же додумается ослушаться, то я быстро превращу её из роскошной модели, какую она из себя представляет сейчас, в голую шлюху, стоящую передо мной на коленях с мольбой в глазах и жалобными просьбами пощадить её и не причинять физической боли.
Ничего себе… Куда это меня так понесло?
Сам поражаюсь потоку несвойственных мне мыслей. Я никогда не был приверженцем унижения, жестокого наказания в сексе или всего прочего, что связано с БДСМ. И я не могу даже списать столь гнусные мысли на примитивную ревность, ведь я априори не могу испытывать её к женщинам по одной лишь простой причине – я воспринимаю их приблизительно на одном уровне с повседневными вещами, приносящими моему телу определённую пользу.
Видимо, тут дело вновь в чувстве собственничества моего безумного монстра, который с самой первой минуты провозгласил дикарку своей. И потому мне ещё предстоит выяснить: кто этот смертник, с которым она общалась вчера после моего уезда?
– Возможно, ты хочешь то, во что превратил меня. И это упаковка, безусловно, выглядит привлекательно, но это – не я, Адам, и я в самом деле не понимаю, что вообще здесь делаю. Я сказала, что…
– Тсс… – ловко прислоняю палец к нежному рту, прерывая её очередную возмущённую тираду.
Поддаюсь порыву и прижимаюсь корпусом к ней ближе. Не знаю, на кой хрен лишний раз мучаю себя, но ничего не могу с собой поделать. Тело требует прикоснуться к ней хоть как-то, а я лишь слепо иду у него на поводу.
– Думаю, на сегодня хватит бессмысленных разговоров, Николина. Ты всё равно уже здесь, и сейчас мы вместе поедем на приём. Можешь не признаваться, но я знаю, что тебе понравился сегодняшний день, проведённый в моём доме, так же, как ты придёшь в восторг и от званого вечера. Поэтому, будь добра, отпусти наконец все ненужные мысли, спрячь свои милые колючки и просто наслаждайся моментом.
Она вздрагивает от каждого движения моего пальца по её губам, настороженно изучая выражение моего лица в отражении.
– Что касается твоих изменений: лично мне они были совершенно не нужны. Ты мне нравишься как в своём повседневном облике дикарки, так и в вульгарном платье стриптизёрши, но дресс-код сегодняшнего мероприятия требует немного иной наружности, именно поэтому было необходимо внести кое-какие коррективы.
Николина нервно сглатывает, когда я сползаю пальцами по её шее к груди, где нежно касаюсь лифа, расшитого полупрозрачными затейливыми узорами.
– Значит, в таком виде я успешно смешаюсь с толпой рокфордских сливок общества? – осипшим голосом спрашивает она, но весьма приятно поражает меня неподвижным спокойствием и отсутствием попыток отбиться от моих прикосновений.
– Нет, не смешаешься, – пронзаю дикарку немигающим взглядом, от которого она перестаёт дышать. – Ты станешь звездой этого вечера, затмив всех своей ослепительной красотой.
Не верю, что это именно с моих губ срывается горячее признание, сказанное чуть ли не с благоговением, но, чёрт побери, я не смог сдержать эту правду, которую бессмысленно отрицать. Правду, которая почему-то вновь повергает Николину в такое сильное смущение, словно она впервые в жизни слышит комплимент от мужчины.
Теперь уже сам застываю и смотрю на неё с неприкрытым недоумением. В моей голове просто не укладывается, как сексуальная, раскрепощённая танцовщица, работающая в месте сосредоточения всевозможных порочных утех, может заливаться румянцем, словно маленькая, неопытная девочка?
Это у неё такой профессиональный образ, что ли? Если да, то он срабатывает на мне безупречно. Помимо всего прочего, чем дикарка меня покоряет, эта её лишённая всякой логики противоречивость, окончательно доводит меня до помешательства, взметая шкалу возбуждения к грёбаным небесам.
И если бы не очередная звонкая трель моего смартфона, я однозначно плюнул бы на весь идиотский приём, разорвал бы на мелкие кусочки прекрасное платье и отымел бы дикарку, прислонив её прямо к панорамному окну.
Гневно сжав зубы, сбрасываю звонок и переключаю телефон на беззвучный режим, чтобы сегодня меня больше никто не смел беспокоить.
– Нам пора выезжать, – протягиваю ей руку и торжественно добавляю, заглядывая прямо в невообразимо синие глаза: – Готовы ли вы, мисс Джеймс, увидеть совершенно другой мир, нежели тот, к которому привыкли?
Она смеряет меня долгим пытливым взглядом, будто пытается найти во моём лице какой-то крайне важный ответ. И вот уж не знаю, находит Николина в итоге его или нет, но она набирает полные лёгкие воздуха и медленно выдыхает.
– Разве вы оставили мне другой выбор, мистер Харт? – смиренно произносит и не спеша поддаётся вперёд, вкладывая в мою ладонь свою маленькую ручку.
Выбор есть всегда, дикарка, и я уверен, что сегодня ты сделаешь правильный. В первую очередь, для самой себя.
