Сергей Юрьевич Катканов
Рыцари былого и грядущего. III том
Выдернув клинок, Андрей отошёл в сторону и заглянул за мёртвого дракона туда, куда он перекрывал путь. То, что он увидел, было ужасно.
Сзади он услышал топот и, обернувшись, увидел бегущих к нему братьев. Перед тем, как потерять сознание, он ещё успел сказать: «Путь открыт. Добро пожаловать в ад».
***
Тамплиеры брели по голому камню. Здесь не было совершенно никакой растительности. Иногда камень был покрыт пеплом, судя по всему, этот пепел ещё недавно был деревьями. Кажется, сюда сбросили мощную бомбу, уничтожившую всё живое. Наверное, даже много бомб. Эту версию подтверждали изредка встречавшиеся оплавленные кратеры. Они брели без дороги наугад, льва больше не было, путь никто не указывал.
Где они находятся, определить было совершенно невозможно. Это была уже без всякого сомнения Земля, со временем и пространством здесь явно было всё в порядке, но нигде ранее на Земле нельзя было встретить таких массивов безжизненного камня. Тропинки, очищенные от какого бы то ни было мусора, были очень удобны, братья то поднимались вверх, то спускались вниз, не очень понимая, зачем они это делают, но было ещё меньше смысла в том, чтобы сидеть на месте, тем более – на таком месте.
Души постепенно обволакивал холодный липкий ужас, они старались не смотреть на лица друг друга, опасаясь увидеть отражение собственного угнетённого состояния. Здесь было так плохо, как будто с этих мест каким-то дьявольским насосом откачали всю благодать Божию. Андрей пытался молиться и чувствовал, что у него ничего не получается. Молитва не только не шла, от неё напротив, становилось ещё хуже. Постепенно их охватило болезненное оцепенение – без мысли, без чувства, без боли. Казалось, они будут так брести без еды и без отдыха до тех пор, пока не упадут, а потом умрут на месте, ни о чём не думая и не жалея.
– Стойте, братья, – тихо сказал Вальтер Одноглазый.
Все нехотя остановились и недовольно посмотрели на Вальтера, как будто он без всякого смысла разбудил их посреди ночи.
– Нам надо вместе дружно помолиться, – начал Вальтер несколько растерянно. – Конечно, каждый из нас непрерывно молится в себе, но этого недостаточно. Общая молитва особая, она нас укрепит, а то тут что-то совсем не хорошо.
Братья восприняли предложение Одноглазового совершенно без энтузиазма, было не похоже, что они молились «каждый в себе», как был уверен Вальтер.
– Тут и помолиться-то не на что, – проворчал Сиверцев. – Какое-то проклятое место.
– Как это не на что? На восток. Вон солнце садится, значит, в противоположном направлении.
Не дожидаясь согласия братьев, Вальтер обратился лицом к востоку и, встав на колени, сложив руки на груди, начал громко читать покаянный канон. Он читал не по уставному, не монотонно, а с большим искренним чувством, не сомневаясь, видимо, что то же самое чувствуют сейчас братья. Он даже не догадывался, что большинство братьев сейчас почти ничего не чувствуют, но он оказался прав – уже через пару минут его вдохновенная молитва захватила души тамплиеров, они искренне, от души, молились, наверное, час и встали с колен с лицами, на которых отражалась живая человеческая боль. Это было уже не мало. Теперь им стало по-нормальному плохо. Болезненное оцепенение, грозившее обернуться параличом души, наконец, схлынуло.
– Такое чувство, господа, что мы на Луне, как паладин Астольфо, – сказал Милош.
– Пейзаж и правда весьма напоминает лунный – полное отсутствие жизни, – кивнул Сиверцев.
– А мне кажется, что мы на Афоне, – неожиданно заметил Морунген. – Мы – на горе, которая когда-то была Святой Горой.
– Очень странное предположение, – пожал плечами Сиверцев. – Где же море?
– А это, по-твоему, не море? – Морунген указал вниз на серую гладкую поверхность.
– Что-то цвет у этого моря – не очень.
– Так ведь и гора не в лучшем виде.
– А что произошло?
– Есть одно предположение. Оно вам не понравится. Однако, поделюсь. Путешествуя через нездешнюю страну, мы прошли по кругу и вышли туда, откуда начали, то есть на Афон, но уже не в XXI веке, как минимум, на столетие позже, а вероятнее всего – на несколько столетий. Судя по всем признакам, мы – в царстве Антихриста, причём в завершающей его фазе. До конца света осталось, может быть, несколько месяцев, а может быть, несколько дней.
– Иногда мне кажется, брат Георг, что ты не просто попал из XII века в XX, а скачешь по векам легко и свободно, поэтому – куда ни попадёшь – всё понимаешь.
– Очень смешно, – буркнул Морунген. – Если я прав, значит все мы уже отскакали своё по векам, вскоре времени не будет вообще, и по чему мы будем скакать – одному Богу известно.
– Как же нам проверить вашу блестящую догадку?
– А вам не кажется, дорогой маршал, что мы – рядом с Карулей? Напрягите фантазию, представьте всё, что здесь раньше росло.
– Предлагаете наведаться к монаху Иоанну?
– Если это не покажется вам слишком обременительным.
Сиверцев немного подумал, потом обратился к Анри де Монтобану:
– Остаёшься за главного, а мы втроём совершим небольшой спуск, надо проверить одну пещеру.
***
На выступе у входа в пещеру монаха Иоанна всё было почти так же, как и раньше. Растительности здесь и в лучшие времена почти не было. Однако чувствовалось, что здесь давным-давно никто не живёт – никаких даже малейших следов живого человека они не обнаружили.
Сиверцев, Морунген и Милош гуляли по уступу, всматриваясь в море. Оно было тоскливого ровного серого цвета и такое спокойное, каким не бывает даже в полный штиль. Казалось, оно даже не спокойное, а мёртвое, невозможно было представить, что под этой безжизненной поверхностью могут обитать рыбы. Ничто так не обрадовало бы сейчас тамплиеров, как хороший добрый шторм, но не было ни малейшей надежды на то, что это море способно к шторму, и воздух горы, казалось, утратил способность колебаться. Такого абсолютного безветрия они раньше и представить себе не могли.
Вдруг братья заметили, что по морю нечто скользит – некое плавсредство, не рассекавшее воду, не дававшее волны и совершенно непривычной формы. Полусфера с двумя рядами круглых иллюминаторов. Палуб на ней не было, и людей, соответственно не было видно, и не факт, что они обязательно находились внутри. Это нечто вполне могло оказаться беспилотным роботом. Что-то мертвенное угадывалось в движении полусферы, такой же серой, как и само море.
– Вам не кажется, что море затвердело? – вслух подумал Милош.
– Вряд ли, – равнодушно заметил Морунген. – Впрочем, это не имеет значения. Ходить нам по нему не придётся. Но теперь, по крайней мере, понятно, что мы – в будущем. Где-то середина третьего тысячелетия от Рождества Христова, а если раньше, то не намного. И это тоже больше не имеет значения. Жить нам в этом мире тоже не придётся.
– А что придётся? – спросил Милош.
– Умирать, – спокойно ответил Сиверцев. – Ладно, не будем откладывать неизбежного, пойдём в пещеру.
У монаха Иоанна никогда не было слишком большого количества вещей, но даже нехитрый монашеский скарб сейчас здесь отсутствовал. Осталось только тело самого Иоанна. Инок лежал на камне в своём стареньком подряснике с руками, сложенными на груди, как живой. Лицо его было очень бледным, словно восковым, но совершенно свежим, без малейших признаков тления. Инок, как будто спящий, выглядел таким радостным и спокойным, каким, наверное, никогда не был во время земной жизни, разве что на молитве. Земной жизни в нём совершенно не чувствовалось, но и смертью от него отнюдь не веяло. Тело лучилось жизнью вечной. Перед ними были святые мощи.
– Он лежит так уже не первое столетие, – сказал Милош. – Как жаль, что никто не знает об этом.
– Мы узнали, – сказал Сиверцев. – Он словно нас хотел дождаться.
Братья приложились к тёплой руке святых мощей и почувствовали, что от неё исходит лёгкое благоухание. Андрею даже показалось, что Иоанн чуть заметно улыбнулся ему. На какое-то время им стало очень хорошо. Вскоре это благодатное состояние пройдёт, но так плохо, как было вначале на мёртвом Афоне, уже не будет.
***
Когда они втроём вернулись к братьям, им навстречу шагнул Анри:
– Мы тут без вас немного мечами помахали. На нас какие-то сумасшедшие набросились, – де Монтобан кивнул в сторону трёх трупов.
Андрей глянул на мертвецов. Серые бессмысленные лица вряд ли при жизни выглядели намного лучше. Они были с ног до головы закутаны в чёрные восточные одежды, испещрённые белыми каббалистическими знаками. Руки по-прежнему сжимали рукоятки кривых сабель.
– Бойцы – никакие, – пояснил Анри, – но держались до последнего очень ожесточённо, на раны внимания не обращали, кажется, каждого пришлось по несколько раз убивать. Кричали: «Смерть христианам».
– Жаль, что в плен ни одного не взяли, – заметил Сиверцев.
– Не думаю, что из них можно было много вытянуть. Да и насмотримся мы тут ещё на этих гадов.
– Пожалуй, – сказал Андрей и резюмировал: – В общих чертах наша задача ясна. Мы должны защищать тех христиан, которые ещё остались на разорённом Афоне. А если брат Георг прав, и мы попали во времена Антихриста, нам предстоит принять участие в последней схватке. В самой последней за всю земную историю. В путь, господа.
***
Они не знали, где именно может потребоваться их помощь, поэтому идти можно было куда угодно, тем более, что выжженный Афон представлял для этого гораздо больше возможностей, чем раньше – без непроходимых кустарников тропинки уже не навязывали строго заданных направлений.
К лунному пейзажу они постепенно привыкли, сплошной голый камень и пепел вокруг душу, конечно, не радовали, но уже не вызывали такого ужаса, как по началу. По-прежнему стояло абсолютное безветрие, и море внизу всё так же являло собой идеально ровную серую поверхность. И солнце не сказать, что очень сильно палило, но его лучи казались какими-то нездоровыми и вызывали неприятные ощущения, впрочем, не особо болезненные. Кажется, в антихристовом мире была разрушена вся прежняя экологическая система, и климат не вполне понятным пока образом изменился. Возможно, произошли серьёзные природные катаклизмы, да ещё сказалось применение новых неведомых видов оружия массового поражения.
Они брели по унылой дороге и вскоре увидели большой монастырь. Какой именно – никто толком сказать не мог, и раньше никто из них не был большим знатоком Афона, к тому же теперь всё изменилось до неузнаваемости.
– Надо осмотреть монастырь, может быть, там прячется кто-нибудь из выживших монахов, – рассудительно сказал Сиверцев и, взглянув на де Монтобана, улыбнувшись, добавил: – Не переживай, Анри, на месяц мы здесь не останемся.
Внутри монастыря, так же, как и везде на Афоне, не осталось ничего деревянного. То здесь, то там лежали кучки пепла. Андрей удивился тому, как ровно здесь всё выгорало – никаких обгоревших поверхностей – только чистый пепел, а между тем, камень нигде не потрескался, то есть жар не был слишком сильным. Да, это было действие какого-то неизвестного в XXI веке оружия, и теперь уже не имело значения, какого именно. Всё что могли придумать для уничтожения человека – уже придумали, больше ничего не успеют придумать, да и применить не успеют. Андрей вспомнил, как путешествуя по волшебному лесу, подумал, что это осень тамплиеров. Здесь была зима. Последняя зима человечества.
Осматривая монастырские помещения, они зашли в трапезную, увидев здесь удивительную картину. За длинным столом с двух сторон друг напротив друга сидели человек двадцать в чёрных одеждах с каббалистическими знаками. На столе ничего не было, слуги антихриста собрались здесь не для трапезы, но и на совещание это тоже не походило. Чёрные молчали, когда сюда зашли тамплиеры. Каждый смотрел в стол перед собой. Никто из них не повернул головы и не шелохнулся при появлении тамплиеров. Лица антихристовых слуг являли собой поразительное отсутствие мимики. Они были настолько неподвижны, что поневоле возникало сомнение – а живые ли они? Впрочем, присмотревшись, можно было убедиться, что в биологическом смысле они всё-таки живы, их пустые гляделки всё же отличались от глаз трупов. Эти странные существа чем-то напоминали заводные игрушки в ящике, где они покоятся, пока их опять не заведут. Как же они заводятся?
– Эй, любезные, гостей принимаете? – громко и насмешливо спросил Сиверцев.
Не последовало никакой реакции, значит, звуками человеческого голоса они не заводятся. Сиверцев не считал возможным атаковать тех, кто не представляет явной угрозы. Надо было как-то растормошить эти существа, и он нашёл самое простое решение, начав громко читать молитву: «Да воскреснет Бог и расточатся враги Его…».
Продолжить он не успел, слуги антихриста вскочили с мест так резко, что даже стулья попадали, и, выхватив кривые сабли, с криком «смерть христианам», набросились на тамплиеров, к чему последние были вполне готовы, так что их мечи обнажились за доли секунды.
Сиверцев, прошедший хорошую школу многочисленных сражений с сатанистами, всё-таки не смог бы припомнить такой дикой драки. Во всех сатанистах, которых он знал раньше, всё же сохранялось нечто человеческое. Иногда они кричали от боли, иногда в страхе убегали, редко, но всё же случалось, что просили о пощаде. Эти же были сущими зомби, биороботами с примитивными программами, даже их лица во время драки оставались всё такими же мертвенно-окаменевшими, видимо, ненависть была для них слишком человеческой эмоцией. И на ранения, даже очень тяжёлые, они никак не реагировали.
Одному зомби Сиверцев отрубил правую руку, кровь хлынула фонтаном, но противник, вообще не обратив на это внимания, левой рукой выхватил кривой кинжал и бросился с ним на Андрея. Даже после колющего удара мечём в сердце зомби ещё несколько раз взмахнул кинжалом в полную силу, каждый из этих взмахов, сделанных уже после смерти, мог бы стать для Андрея смертельным, если бы достиг цели.
Драка продолжалась вот в таком духе. Техника фехтования зомби была очень слабая, линейная, к сложным атакам они были совершенно не способны, но они с лихвой компенсировали отсутствие мастерства полным презрением к жизни и нечувствительностью к боли, к тому же на каждого тамплиера приходилось по 2-3 противника.
Отбивая яростные атаки очередного сумасшедшего, Сиверцев увидел, что Милош дерётся стулом, да так ловко, как будто всю жизнь сражался именно стульями. И всё-таки таким «оружием» трудно было поразить противника, которого и мечём нелегко было остановить, а меч у Милоша, видимо, сломался. Андрей дрался сейчас мечём, подаренным Сенаном, меч Карла Мартелла был у него за спиной. Не раздумывая, он выхватил священное оружие и бросил Милошу, выкрикнув «Держи!». Милош среагировал мгновенно и, поймав меч за рукоять, тут же раскроил противнику череп. А вот Андрей, потеряв на этой «доставке оружия» пару секунд, пропустил удар, от которого беспомощно в последний миг прикрылся левой рукой. Она оказалось разрублена до кости. Милош, увидев это, бросился на помощь маршалу, поразив нападавшего.
Бой догорал, тамплиеры побеждали, теперь они имели численное преимущество. Сиверцев, увидев, что управятся и без него, сорвал с одного из трупов чёрную чалму и наскоро перевязал руку, из которой хлестала кровь. Он не думал больше возвращаться в бой, однако, не удержался – вонзил клинок в спину зомби, на которого наседал д’Албугера. Через 5 минут всё было закончено. Они насчитали 22 трупа. Среди них на полу лежали Годфруа де Сент-Омер и Вальтер фон Зегенгейм.
Андрей, шатаясь, подошёл к де Сент-Омеру и, убедившись, что он уже мертв, закрыл ему глаза. Лицо Годфруа после смерти стало совершенно ангельским. Белое, как тамплиерский плащ, очень спокойное, с навсегда застывшей на устах мирной улыбкой. Не было никаких сомнений в том, что рыцарь, в первую половину своей жизни много грешивший, но потом всю оставшуюся жизнь честно сражавшийся ради Христа, спас свою душу. Смерть настоящих тамплиеров хороша. Это вам скажет каждый, кто видел лица убитых тамплиеров.
Вальтер был жив. Он получил колотую рану в живот и лежал на спине, виновато улыбаясь, как будто извинялся за то, что так глупо пропустил удар. Сиверцев сразу понял, что этой мучительной улыбкой Вальтер скрывает страшную боль, какой обычно сопровождаются ранения в живот. Вальтера бережно взяли на руки и положили на стол. Рану так же наспех перевязали одеждой, сорванной с трупа.
– Мессир, до боя мы не успели осмотреть все монастырские помещения, – сказал Анри де Монтобан. – Может быть, всё-таки найдём спрятавшихся монахов, и они окажут Вальтеру помощь получше той, которую окажем мы?
– Давай. Быстро.
Они нашли полсотни монахов под землёй, в винном погребе. Монахи не прятались здесь, а были пленниками. Не тратя времени на представления, Сиверцев сразу спросил:
– Врач среди вас есть?
– Я был монастырским врачом, – отозвался старенький монах в застиранном подряснике.
– У нас тяжело раненный. Быстрее.
Монах осмотрел Вальтера и, смазав рану мазью из маленького пузырька, который был у него при себе, сделал грамотную перевязку, сразу сказав:
– Рана очень болезненная, но не смертельная, жизненно важные органы не задеты, операция не нужна. Ему сейчас более всего необходимо обезболивающее, а лучше всего – снотворное. У меня есть. Припрятано. Варвары не всюду добрались.
Монах обратился к Сиверцеву, безошибочно определив главного, но ему ответил сам раненный:
– Никаких обезболивающих. Никаких снотворных. Прежде всего исповедь. Нужен священник.
– При такой боли, брат, сможешь ли ты исповедаться? – озабоченно развёл руками монах.
– Смогу. Только бы успеть.
– Священник у вас есть? – спросил Сиверцев.
– И не один.
– Делай!
Монах мгновенно исчез, но вместе со священником появился только через полчаса. Крупный батюшка с большой бородой в великолепной чистой епитрахили поверх рваного и грязного подрясника, с порога сказал:
– Прошу прощения за задержку, надо было епитрахиль и поручи из тайника извлечь. А теперь прошу всех выйти.
Сиверцев, выходя из трапезной последним, бросил назад беглый взгляд, и в его душе вдруг отчётливо высветилась невероятная трагичность происходящего: исповедь тяжело раненного тамплиера прямо на поле боя, посреди трупов, которые ещё час назад были живыми людьми. Воистину, тамплиерская исповедь.
Батюшки не было часа полтора, за это время тамплиеры с монахами не разговаривали, ни о чём не думая, кроме Вальтера. Наконец батюшка вышел. По его просветлённому лицу текли слёзы.
– В жизни не слышал такой искренней и глубокой исповеди. Ваш брат – почти святой. Даже не желаю ему выздоровления. Хорошо после такой исповеди умереть. Но да свершится воля Божия.
Сиверцев кивнул и, жестом предложив врачу следовать за ним, быстро вошёл к Вальтеру:
– Вальтер, прими всё-таки обезболивающее и снотворное. Сейчас уже можно.
– Да, сейчас уже можно, – тихо прошептал Вальтер. – Я выдержал, мессир, я смог.
Сиверцев молча положил ладонь на руку Одноглазого, лежавшую у него на груди.
Врач, во время исповеди извлекший из тайника необходимое зелье, сразу же дал его раненому.
***
Вальтер уснул. Мёртвого де Сент-Омера положили на стол рядом с ним. Трупы врагов маршал приказал оттащить куда-нибудь в самый дальний угол монастыря. Потом позволил оказать медицинскую помощь себе и другим тамплиерам. Легко ранены были все семеро оставшихся на ногах братьев.
– Жив кто-нибудь из старшей братии? – спросил Сиверцев священника, который исповедовал Вальтера.
– Ваш покорный слуга – игумен.
– Пойдём куда-нибудь, побеседуем.
Они вышли на покрытый пеплом двор и расположились на больших каменных скамьях друг напротив друга.
– Мы – тамплиеры. Рыцари-монахи. Свою задачу видим в том, чтобы защищать христиан и христианские святыни.
Андрей представился спокойно, но несколько напряжённо, понимая, что на Афоне тамплиеров могут и не жаловать. Однако, игумен благодушно улыбнулся:
– Мы рады приветствовать дорогих ставрофоров. Здесь, на Афоне, люди вашего Ордена показали себя, как настоящие христианские герои.
– Когда? – Андрей растерялся.
– Если вы тамплиеры, то безусловно знаете, что Орден Храма помогал монахам на Афоне, начиная с того времени, когда к власти пришёл Антихрист, а тому уже четвёртый год идёт, – теперь игумен насторожился.
Андрей некоторое время молчал, потом начал медленно с паузами говорить:
– То, что мы действительно принадлежим к Ордену Храма, надеюсь, достаточно доказано нашими действиями. Но, видите ли, отче… если не вдаваться в детали… по воле Божьей мы оказались изолированы от Ордена и, если честно, то вообще ничего не знаем о том, что происходило на земле много последних лет.
Игумен глянул на маршала теперь уже с любопытством и, кажется, что-то отыскал в его глазах, и это его вполне удовлетворило. Он начал говорить размеренно и несколько отстранённо:
– О том, что происходило на земле, мы и сами знаем не много, наш мир – Афон, это довольно замкнутый мир. Когда больше трёх лет назад к власти пришёл Антихрист, далеко не все святогорцы признали в нём такового. Многие, напротив, радовались и говорили, что наконец-то весь мир объединится по скипетром настоящего покровителя христиан, а именно таковым пытался представить себя этот вассал дьявола. Поначалу действительно никаких гонений здесь не было, напротив, на реставрацию афонских монастырей правительство Антихриста выделяло огромные деньги. Одни монастыри принимали эти дары с изъявление верноподданнических чувств, другие, напротив, решительно отказывались принимать помощь от Антихриста. Так на Афоне произошло разделение, причём, принявших дьявольскую власть было большинство, и дела у них первое время шли в гору. Великолепно отреставрированные монастыри сверкали позолотой куполов, богослужения совершались с неслыханной торжественностью. Только сначала на Афон допустили женщин, потом католиков, следом – протестантов и сектантов всех мастей, а вскоре объявили, что все христианские конфессии объединяются в одну вселенскую церковь. Это уже была апостазия, отступничество.
Несколько монастырей довольно долго держались чистого православия, но на православных монахов смотрели теперь в лучшем случае, как на сумасшедших, а чаще – как на опасных варваров, с которыми пора покончить. Так начались настоящие гонения.
Антихрист никогда не вводил на Афон никаких вооружённых подразделений, все гонения совершались руками бывших монахов, которые ещё долго продолжали считать себя таковыми. Негодяи, которых вы перебили – все до единого бывшие святогорцы. Начинали они с того, что отлавливали православных по одиночке и забивали на смерть палками. Потом вооружились и штурмом взяли оставшиеся православные обители. Конечно, они не были военными, и действия их во время штурма выглядели довольно нелепо, но осаждённые вели оборону ещё более нелепо, отбиваясь в основном камнями и палками, не имея даже кинжалов.
Тогда-то на Афоне и появились тамплиеры. Их было немного, но они были прекрасными воинами, к тому же – великолепно вооружёнными, а главное – они были добрыми монахами, в чём нетрудно было убедиться. Это вызвало доверие к ним. Конечно, в начале святогорцы воспринимали тамплиеров более чем настороженно. «Католические головорезы» – это было самое мягкое определение, каким наградили афонские иноки храмовников. Последние не оправдывались, они просто отдавали жизни, защищая последних святогорцев. Тогда им поверили. Потом увидели, как они молятся, и поняли, что храмовники – православные получше нас.
Люди Ордена были реалистами, они не пытались сохранить православие на Святой Горе, понимая, что историю вспять не повернуть. Они просто спасали монахов, помогали им укрыться в недоступных местах, прикрывали отступление, нередко при этом погибая сами. Схоронившихся снабжали продовольствием. Всех желающих эвакуировали с Афона в совершенно недоступные для слуг Антихриста горы Эфиопии.
– До Эфиопии отсюда, кажется, не близко.
– Ну… тут есть одна короткая дорожка.
– Неужели через пещеру монаха Иоанна?
– Так вы знаете?
– Догадались. Мы через эту пещеру ещё в XXI веке попали в некую преображённую Эфиопию, через которую тернистыми тропами и добрались до вас. А сейчас на том конце тоннеля – современная Эфиопия?
– Да… – ошарашено промолвил игумен. – Значит вы – из XXI века?
– Мы трое, – Андрей показал на друзей. – Погибший сегодня брат Годфруа и раненный брат Вальтер – из XII века. Другие братья из других столетий, но об этом долго рассказывать. Скажите, отче, куда же подевались с Афона тамплиеры?
– Они погибли все до единого, защищая святогорцев. Совсем недавно до нас дошла весть о героической гибели трёх последних тамплиеров. А тут появились вы. Мы решили, что не все ещё тамплиеры перебиты. Оказывается – все. А вы – подкрепление из других веков.
– Значит, Орден Храма дожил до самых последних времён…
– Конечно. Как они любили Божественную Литургию, ваши братья из нашей эпохи. Сколько Литургий за последнюю пару лет было совершено на Афоне только благодаря тамплиерам. Православные, потеряв все монастыри, сначала нашли приют в отдалённых кельях, потом – в пещерах, и везде совершали Литургию. В этом и есть главный смысл тамплиерского подвига – обеспечить, чтобы Литургия на земле совершалась до самого второго пришествия. Равно как и у слуг антихристовых главная цель – прекратить совершение Божественной Литургии, чего они, конечно, добиться не могут.
– Но пока у них, похоже, это не так уж плохо получается.
– Да получается-то у них всё хуже и хуже. До окончания земной истории остались уже месяцы, а то и недели, если Господь сократит срок. А мы всё ещё держимся. С год назад Антихрист уже праздновал победу – все монастыри Афона в его руках и превращены в некое подобие Телемского аббатства с девизом: «Делай, что хочешь». Вы можете себе представить, что такое монастырский бордель или монастырское казино? А на Афоне последних времён эти заведения стали вполне привычными. Сатанисты торжествовали – православные в основном уничтожены, их жалкие остатки сидят по каменным норам и никакой роли не играют. Но Божественная Литургия на Афоне продолжала совершаться по несколько раз за сутки. Антихрист ничего не мог с этим поделать. У нас на Афоне очень трудно найти небольшую группу людей, если они этого не хотят. Это приводило Антихриста в бешенство, ему не терпелось оборвать последнюю ниточку, которая связывала землю с Небом, а он очень хорошо чувствовал, что Литургия по-прежнему совершается. Тогда сын погибели предпринял попытку «окончательного решения афонского вопроса». Всех слуг антихристовых отсюда на некоторое время удалили и подвергли Афон ковровой бомбардировке с воздуха какими-то современными бомбами, чтобы выгорело всё живое. Могли бы просто сбросить сюда несколько древних атомных бомб, чтобы сравнять Афон с морем, но не хотели. Антихристу очень нужен Афон – без христиан, без Литургии, он хочет вступить сюда победителем.
– Как же вы выжили?
– Господь совершил чудо. Все иноки, во время бомбардировок совершавшие Божественную Литургию, оказались защищены как бы энергетическим экраном благодати Божией, остальные обратились в пепел. Все те, кого вы сегодня освободили, совершали Литургию по отдельным кельям и пещерам, поэтому выжили. Думаем, что мы – худшие из всех святогорцев, потому что Господь не счёл нас достойными мученической кончины, нам ещё надлежит пострадать во искупление своих грехов. Все мы когда-то проживали по разным афонским обителям, среди нас есть, пожалуй, представители всех афонских монастырей. Только я и ещё несколько монахов из этого самого монастыря, в подвале которого мы и оказались собраны. После бомбардировок слуги Антихриста вернулись и начали отлавливать нас по всему Афону. Теперь это стало не сложно, голый, лишённый растительности Афон не мог никого укрыть.
– Значит, здесь последние иноки Святой Горы – все до единого?
– Нет, не все. Семерых отшельников, которые должны совершить последнюю на земле Литургию, им так и не удалось обнаружить. Думаю, и нас оставили в живых лишь до тех пор, пока не изловили этих семерых. Потом всех вместе принесли бы в жертву Антихристу, устроили бы какое-нибудь театрализованное представление в духе Нерона. Антихрист любит такие штуки. Но семь отшельников на свободе и по-прежнему совершают Божественную Литургию. Видимо ваша задача, дорогие тамплиеры, защитить этих семерых, не дать врагу воспрепятствовать совершению последней Литургии. Других задач на Афоне уже не осталось.
– Но если враги до сих пор не смогли обнаружить отшельников, то, очевидно, они не очень-то нуждаются в защите?
– Тут есть одна сложность. Дело в том, что последняя Литургия должна быть совершена не где-нибудь, а в храме Преображения Господня на самой вершине Афона. Значит, отшельники должны будут выйти из своих укрытий и направиться на вершину, а туда ведут лишь несколько дорог. Враги об этом знают, они безусловно блокируют все дороги. Безоружные, миролюбивые отшельники не смогут туда пробиться, в этом вы должны им помочь. И, может быть, вы должны будете сдерживать натиск противника во время Литургии до самого её окончания.
– Задача ясна. Мы сделаем всё, что сможем. Но нас всего семеро, а в распоряжении Антихриста, если я не ошибаюсь – все вооружённые силы земли.
– Есть одно обстоятельство, которое сделает вашу задачу выполнимой, хотя она, безусловно, останется невероятно сложна. Дело в том, что характер наших противников последнее время очень сильно изменился. В первый год правления Антихриста у него, действительно, была огромная армия. Не слишком профессиональная, не особо дисциплинированная, не очень хорошо вооружённая, но всё-таки огромная. Были ещё так называемые силы самообороны. Здесь, на Афоне, набранные из бывших монахов, они составили целую дивизию. Конечно, эта дивизия скорее напоминала банды, кое-как сбитые в полки, эдакая махновская вольница. И тем не менее приказы они, как правило, выполняли, а за невыполнение – расстреливали. Эта сила была вполне пригодна для организации массовых гонений на христиан. Меня это тогда ещё удивляло. Ведь сатанисты, а именно таковыми являются приверженцы Антихриста, по самой своей природе не способны к самоорганизации, к дисциплине, потому что любой порядок – от Бога. Создание сложных, разветвлённых и одновременно стройных, упорядоченных структур невозможно без Бога, а стихия сатанистов – хаос. Потом я понял, что воинство Антихриста смогло структурироваться, несмотря на своё отречение от Бога, благодаря остаточному действию благодати Божией в их душах. Бог не сразу отнимает все свои дары у тех, кто от Него отрекается. Само определение «постхристианская цивилизация» ещё несёт в себе упоминание христианства. Иной отъявленный безбожник, имея хотя бы деда-христианина, всё-таки сохраняет некоторые качества, сформированные христианством, условно говоря, на генетическом уровне. Но это не навсегда. Чем активнее безбожник в своей ненависти ко Христу, тем скорее «выветривается» остаточное действие благодати. Начинается распад. Армия Антихриста почти полностью развалилась, не просуществовав и двух лет. Сатанистам вообще чуждо чувство общности с кем бы то ни было, им свойственно чувство крайней обособленности, изолированности от других людей. Они практически не в состоянии на сколько-нибудь длительное время объединиться для достижения общих целей, потому что вообще не склонны иметь общие цели даже с единомышленниками, да и само понятие «единомышленники» для них очень условно. Если все силы души человека направлены на удовлетворение собственных желаний, то другой человек, мыслящий так же, скорее конкурент, чем соратник. Для сатанистов существует только собственное «я», понятие «мы» они почти не способны воспринимать.
