Сергей Юрьевич Катканов
Рыцари былого и грядущего. III том
– Трудись, отец Пьер, во славу Христову, и я потружусь. Господь не случайно и не напрасно подарил нам уединение Авалона, Господь дал нам время для того, чтобы мы прорвались в вечность.
В монастыре острова Авалон заскрипели перья. Рождалась эфиопская литература.
***
Прошло ещё несколько лет. Тамплиеры не тяготились размеренной и однообразной жизнью, но Анри ни на один день не забывал, что есть нечто важное, к чему они ещё не приступили, и что откладывать можно лишь до определённых пределов. Наконец он решил, что время пришло:
– Дядя Арман, мы должны отправиться в Лалибелу. Как ты считаешь?
– Ты намерен найти наследников Георга фон Морунгена?
– Да. В Лалибеле могут быть тамплиеры, а мы до сих пор ничего об этом не знаем.
– Ты, конечно, помнишь, что по воле императора нас ждёт смерть, если мы самовольно покинем место ссылки?
– Помню. Однако, уважая волю императора, мы помним о том, что он не хозяин наших душ. Очень хотелось бы иметь Амдэ-Цыйона союзником в осуществлении нашей миссии, но если на сегодня он нам не союзник, то это скорее его проблема, чем наша. Если же ты про риск, то я считаю его минимальным. Слуги императора при всём желании не смогут отследить несколько человек, путешествующих через горы. Бог сохранит нас, а тайну уже пора раскрыть. Ты со мной дядя Арман?
– Да, я с тобой, – де Ливрон сказал это так равнодушно, как будто Анри предложил ему позавтракать.
В путь оправились Анри, Арман, отец Пьер, Паламид и два молодых эфиопских монаха, друзья Паламида, так же восхищавшиеся тамплиерами и готовые, не задумываясь, отдать жизнь во славу Ордена. Их может и не взяли бы, тамплиеры по-прежнему держались от эфиопов очень обособленно при всём дружелюбии, но без проводников всё равно было не обойтись, к тому же они очень просились.
Странная компания людей с закутанными лицами несколько месяцев просачивалась по узким, извилистым, порою – почти вертикальным тропинкам через высочайшие горы и глубочайшие ущелья. Даже если бы целая армия поставила перед собой задачу ни в коем случае не допустить их в Лалибелу, справится с этой задачей она ни за что бы не смогла, в этих горах человек исчезает, словно маленькая песчинка в безбрежном океане. А тамплиерам никто не препятствовал, никто их не искал, о них вообще никто не думал вот уже много лет. Единственным препятствием на их пути были горы, а с горами всегда можно договориться.
Бывшая императорская столица, Роха, теперь носившая имя негуса Лалибелы, была безлюдна. Чума не смогла бы так опустошить этот некогда шумный город, как это сделал императорский указ, перечеркнувший значение столицы Загуйе. Среди круглых хижин, сложенных из неплотно пригнанных камней, люди с закутанными лицами шли в полном безмолвии, ощущая на себе тяжёлые взгляды негостеприимных обитателей Лалибелы, которые уже давно не ждали ничего хорошего ни от каких гостей.
Встретили наконец священника, который не отказался с ними говорить. Паламид спросил его, нет ли в Лалибеле людей с белыми лицами? «Там», – священник показал рукой за город, где на отшибе виднелись несколько круглых каменных построек. Поиск братьев, некогда затерянных во времени и пространстве, прошёл на удивление легко. Франки раскутали лица, Арман и Анри достали белые плащи с красными крестами и облачились в них, пренебрегая опасностью. К жилищам белых людей пока направлялись только они двое.
Уже издали рыцари Храма увидели у круглых хижин переполох, кто-то в них заходил и выходил, потом – забегал и выбегал, не забывая бросать беглые взгляды в сторону приближавшихся тамплиеров. Наконец из самого большого жилища спокойно и без суеты вышли трое в белых плащах с красными крестами. Они встали у входа в ряд и, не делая ни шагу дальше, смотрели на неторопливо приближавшихся гостей. Когда их разделяли уже только три шага, Анри остановился и, тяжело вздохнув, сказал:
– Командоры Ордена Христа и Храма Арман де Ливрон и Анри де Монтобан.
– Братья… – только и мог вымолвить один из тамплиеров Лалибелы. – Братья-храмовники…
***
– Сейчас в Лалибеле 9 рыцарей Храма. Нас 9, как и в баснословные времена Гуго де Пейна. Есть ещё два десятка сержантов и некоторое количество послушников, – рассказывал сияющий от радости командор Лалибелы брат Жан. – Некоторые сержанты вполне достойны рыцарского посвящения, но мы решили – пусть тамплиеров в белых плащах будет всегда только 9. Умрёт один из нас – посвятим одного сержанта.
– Вы ввели добрый обычай, братья, – рассудительно сказал Анри. – А то в Европе последнее время стали облачать в белый плащ кого ни попадя, и это привело к таким последствиям… Но об этом позже. Сейчас скажите, братья, откуда вы взялись?
– О, тут надо начинать с самого начала, – мечтательно протянул брат Жан. – Тамплиеры в Европе, надеюсь, помнят о Георге фон Морунгене и его отряде?
– Да. Георг фон Морунген не забыт. Но, если честно, про ту стародавнюю экспедицию мы знаем очень мало. Документы не сохранились.
– И мы-то знаем про Морунгена и его тамплиеров не лишка. Люди тут подобрались не книжные, хроники не вели. Из уст в уста вот уже вторую сотню лет тамплиеры Лалибелы передают рассказ о нашем легендарном предшественнике. Когда при поддержке тамплиеров были построены наши великие храмы, храмовники Морунгена посвятили себя их защите. Шли годы, рыцари старели и понимали, что через некоторое время все они покинут этот мир. Первое время ждали новой экспедиции тамплиеров из Европы, но постепенно стало понятно, что там про эфиопских тамплиеров просто забыли. Надо было самим решать, как продлить судьбу эфиопского командорства Ордена Храма. И вот случилось братьям в одной из стычек с мусульманами отбить у них несколько пленных рыцарей. Это были светские рыцари, которым братья Храма оказали гостеприимство, полагая, что потом они отправятся на родину. Однако, освобождённые рыцари, которым эфиопские тамплиеры рассказали о себе, решили остаться в Лалибеле. Через некоторое время они вступили в Орден Храма. Так мы получили первое своё пополнение. Потом ещё не раз, освобождая пленных, мы предлагали им остаться здесь и вступить в Орден. Не всем, конечно, предлагали – далеко не все освобождённые по своим личным качествам могли стать тамплиерами. А иные, вполне нам подходившие, отказывались, их тянуло на родину, да надо ведь понимать, что в Африке может жить не любой европеец. Чтобы стать тамплиером Лалибелы, нужен особый Божий призыв, в чём мне не раз приходилось убеждаться. И вот уже больше ста лет Бог посылает эфиопским храмовникам братьев в количестве достаточном для того, чтобы преемственность не прерывалась.
– А как ты сам попал сюда, брат Жан?
– О, моя история – особая. 32 года назад храмовники Лалибелы отбили у мусульман пленную женщину с трёхлетним сыном. Женщина была тяжело больна и находилась в беспамятстве. Даже удивительно, что мусульмане не выбросили её на корм гиенам, а возили на повозке. Наверное, женщина заболела недавно, и её хозяева надеялись на то, что она поправится – молодая рабыня стоит денег, так что ей дали место в повозке. Но болезнь её была к смерти, и через несколько дней после освобождения она умерла, не приходя в сознание, так ничего о себе и не рассказав. Её трёхлетнего сынишку тамплиеры взяли на воспитание. Он говорил на лингва-франка, но о себе вообще ничего не знал, только твердил непрерывно: «Папа – рыцарь, мама – дама». Удивительным образом память ребёнка сохранила именно то, что необходимо знать для приёма в Орден тамплиеров. Как вы уже, конечно, догадались, это был я. Так что я ничего не знаю о себе, кроме того, что принадлежу к рыцарскому роду франков и того, что меня зовут Жан. Меня называют Жаном де Лалибела. Вырос я в командорстве, никакой жизни, кроме тамплиерской, никогда не знал. Ещё ребёнком стал послушником Ордена, в 16 лет – рыцарем, а два года назад братья избрали меня своим командором, – брат Жан постоянно улыбался, тихо и мечтательно, он был несказанно рад тому, что в Лалибелу прибыли европейские храмовники, впрочем, позднее выяснилось, что командор Лалибелы всегда так улыбался.
– Ну что ж, прекрасные братья, отдыхайте. Все наши совместные планы, всю нашу новую жизнь, мы обсудим, когда вы хорошенько отдохнёте. И мы покажем вам наши храмы, – заключил улыбчивый командор.
***
– Бэта Георгиас, дом святого Георгия. Этот храм мы считаем своим, тамплиерским, – сказал брат Жан, когда тамплиеры подошли к храму через узкий проход, прорубленный в скале. – Есть тамплиерская легенда о том, как появился Бэта Георгиас. Первоначально император Лалибела имел замысел построить 10 храмов, этого храма в планах не было. Но, когда строительство уже завершили, умер друг императора – Георг фон Морунген. И тогда Лалибела решил построить ещё один храм, посвящённый святому покровителю своего друга.
– Вечно святой Георгий Победоносец на прекрасном коне поражает копьём страшного дракона, – мечтательно прошептал отец Пьер. – Эта сакральная битва не может прекратиться, пока существует человечество.
– А ведь знамя святого Георгия – красный крест на белом поле! – как мальчишка воскликнул Анри. – Значит, император Лалибела сознательно воздвиг тамплиерский храм.
– Думаю, что так и было, – улыбнулся брат Жан.
– И есть, и будет, – серьёзно заключил отец Пьер.
– А вот и могила Георга фон Морунгена, – сказал брат Жан, когда они прошли в пустынный гулкий храм.
– Надгробная плита без надписи, – прошептал Арман де Ливрон.
– Да, без надписи. Пока жив хоть один тамплиер Лалибелы, известно, кто находится в этой могиле. А если тамплиеров здесь не будет, то и надпись на могиле никому и ни о чём не скажет.
– Как хорошо… – задумался де Ливрон. – Анри, похорони меня так же в могиле без надписи. Не хочу, чтобы на мою могилу плевали. И надо бы, чтобы на неё плевали, а я вот почему-то не хочу.
– Хорошо, мессир, – дрогнувшим голосом согласился Анри, понимая, что никакая полемика с Арманом не уместна, он лишь назвал его, как в стародавние времена – мессир, подчеркнув, что считает командорское достоинство наставника неотторжимым.
Брат Жан недоуменно посмотрел на Армана и Анри, но ни о чём не спросил. Анри поторопился перевести разговор на другую тему.
– В чём же славные тамплиеры Лалибелы видят своё служение?
– Наше служение – защита храмов, которые есть Новый Иерусалим. Мы – рыцари храмов Лалибелы. Вторая наша задача – спасение христиан, попавших в плен к мусульманам. Эта задача естественным образом родилась из необходимости пополнять ряды эфиопских храмовников. И теперь мы регулярно совершаем набеги на побережье, громим тылы султанатов с целью освобождения пленных не только для пополнения наших рядов, но в первую очередь во славу Христову, независимо от того, станут ли освобождённые храмовниками.
– Как славно! Вы – настоящие тамплиеры! – опять воскликнул Анри, который, кажется, со времён Руада не был таким восторженным.
– Славно то, что самые настоящие тамплиеры Европы наконец вспомнили о нас, и наше вековое ожидание столь благополучно завершилось.
– А вы не предлагали своё оружие императору?
– Нет… Про «белых воинов Лалибелы» в Эфиопии мало кто знает, а кто знает – старается о нас не вспоминать, чему мы только рады. Мы для них – люди Загуйе, а это не лучшая рекомендация при дворе Соломонидов.
– Да уж знаем мы эти интриги эфиопского двора, – усмехнулся Анри. – Жизнь европейцев в этой чудесной стране всегда подвешена на волоске.
– Надо создать подземное убежище, – неожиданно деловито сказал Арман. – Если что-то случится, нас и найти не смогут.
– Подземное убежище? – удивился брат Жан. – Как? Где?
– Я тут побродил по вашим подземным тоннелям, которые связывают храмы, и понял, что это такой лабиринт, в котором и Минотавр заблудится. Если найти в самом заброшенном месте какое-нибудь никому не известное ответвление, а ещё лучше – его создать, вообще запутать сетку тоннелей, и потом начать выдалбливать подземное помещение, там можно будет схорониться так, что и Антихрист не найдёт. А ведь он будет искать нас, проклятый сын погибели.
– Великолепно! – не смог сдержать восторга брат Жан. – Вы отворяете ворота легенды, прекрасный брат Арман.
– Я больше мастер затворять ворота, – сухо отрезал де Ливрон. – Потом всё обсудим.
– А вот скажи мне, брат Жан, – включился в разговор отец Пьер, – кто же духовник вашего командорства?
– Тут вы, может быть, не одобрите нас, – виновато улыбнулся брат Жан. – Духовник командорства – греческий священник, православный, как они говорят. Мы не стремились к тому, чтобы иметь православного священника, но, когда наш старый духовник умер, мы остались вообще без мессы, и тут в одном из рейдов нам довелось освободить греческого патера. Он согласился остаться в командорстве и служить для нас литургию, лишь поставив условие, что всё будет делать так, как это принято у греков. Мы согласились, потому что выбора не было. А потом он объяснил нам, что православие не содержит никаких ересей и строго основано на учении семи вселенских соборов. У нас ни один рыцарь в богословии толком не разбирается, но мы поверили ему, потому что ведь не может же священник обманывать. Правильно ли мы поступили, отец Пьер?
– Конечно, правильно, – миролюбиво заверил де Болонья. – Этот священник не обманул вас, у ортодоксов действительно нет никаких ересей. Они лишь не признают власть римского папы, поэтому мы считаем их схизматиками, то есть раскольниками. Но после того, как римский понтифик отрёкся от Ордена Храма, мы сами оказались вне подчинения Риму, помимо своей воли став раскольниками, так что уж кому-кому, а только не тамплиерам обвинять кого-то в схизме. Тем более, что мы среди еретиков, а ортодоксы нам, конечно, братья. Познакомишь меня с вашим священником?
– Да, с радостью, пресвитер Иоанн сейчас подойдёт.
– Пресвитер Иоанн?! – на одном дыхании хором воскликнули гости.
– А что удивительного в том, что священника зовут Иоанном?
– А вы тут не знаете легенду о пресвитере Иоанне?
– Нет… Но, зная нашего замечательного пресвитера Иоанна, не сомневаюсь, что это прекрасная легенда. Вы полюбите нашего пресвитера, как и мы. Он такой возвышенный… Счастье, что он с нами.
***
Анри быстро решил, что командорство с озера Тана перебирается в Лалибелу. Они объединятся с местными братьями, создадут подземное убежище, а там, как Бог благословит. Надо было собираться в обратную дорогу, чтобы поскорее привезти сюда всех братьев.
– Я не буду возвращаться на Авалон, останусь здесь, – сказал Арман де Ливрон. – будет время рассказать местным братьям, что случилось с Орденом Храма в Европе.
Анри молча кивнул головой, а брату Жану, прощаясь, сказал:
– Если Арман скажет тебе, что он – единственный виновник гибели Ордена Храма – не верь. Командор де Ливрон не погубил Орден, а спас. Но ему пришлось исполнить трагическую роль, а он человек большой совести и не может себя простить.
***
В 1328 году султан Йифата Хакк ад-Дин захватил возвращавшихся из Каира послов императора Амдэ-Цыйона. Султан насмерть замучить эфиопских дипломатов. Это было дикое преступление, совершённое без повода, без цели, без малейшего смысла. Впрочем, удивляться не приходилось. Султан Йифата был подданным ныгусэ нэгэст, а преобладание сил последнего было не столь очевидным, так что рано или поздно всё равно предстояло выяснить отношения между империей и султанатом на поле боя.
Итак, Хакк ад-Дин своими действиями заявил, что готов к войне. Амдэ-Цыйон сразу же показал когти льва. Молниеносным броском он разбил армию Хакк ад-Дина, пленив самого султана и лишив его трона. Император посадил на трон Йифата брата Хакк ад-Дина – Сабр ад-Дина. Эфиопы праздновали победу, прославляя силу и мужество великого царя царей, но знающие люди понимали, насколько неустойчиво создавшееся положение, и что война по-настоящему ещё только началась. Весть о великой победе императора быстро разнеслась по всей Эфиопии, достигла она и Лалибелы. Тамплиеры ходили взвинченные, хотя говорили о развернувшихся событиях мало, но даже во время боевых тренировок было заметно, что они сами не свои, учебные бои стали так энергичны, как будто рыцари старались поразить реального противника. Храмовники понимали, что большая война с мусульманами, это их война, и, может быть, приблизился звёздный час эфиопских тамплиеров, но они не только лишены возможности предложить Амдэ-Цыйону свои услуги, но даже более того – появление при императорском дворе было для опальных белых воинов смертельно опасно.
До сих пор тамплиеры не имели большой необходимости в том, чтобы разбираться в тонкостях и хитросплетениях африканской политики, но сейчас командор де Монтобан решил поговорить с братом Исааком, надеясь прояснить ситуацию.
– Объясни мне, брат Исаак, насколько серьёзна исламская узроза для христиан Эфиопии?
– Очень серьёзна, а сейчас – как никогда. Амдэ-Цыйон – могучий император, он совершил то, что до него за многие столетия не удавалось сделать ни одному ныгусэ нэгэст, он объединил всю Эфиопию. Но и мусульмане не дремлют, именно сейчас султанаты расцветают, укрепляются и, что самое для нас страшное – объединяются. Всё побережье Эритрейского моря на востоке в руках мусульман, а на западе – исламский Судан, на севере – исламский Египет. Мы со всех сторон окружены мусульманами, они и с юга к нам уже подбираются. Да на юге ещё язычники – оромо, с которыми вы сражались. Да на севере ещё иудеи – фалаша, которых недавно разгромил император, но эта проблема окончательно не решена.
– Весёленькая картина. Значит мы – в непроницаемом кольце врагов?
– И кольцо это постоянно крепнет, сжимается. Наиболее опасны для нас султанаты Йифат и Адал на юго-востоке.
– Но нет ли надежды на то, что Сабр ад-Дин, новый султан Йифата, посаженный на трон рукой самого Амдэ-Цыйона, сохранит ему верность?
– Эта надежда уже исчезла, ты несколько отстал от жизни. Сабр ад-Дин предал императора и сейчас совершает набеги на приграничные районы Эфиопии. Ходят слухи, что отряды султана проникают уже в центральные области – Амхару и Годжам – сжигают церкви и монастыри, а христиан поголовно вырезают. Даже если эти слухи сильно преувеличены, то вскоре они неизбежно станут реальностью.
– Это наша война. Тамплиеры соберут все свои силы и выступят на помощь императору Амдэ-Цыйону.
– Ты хочешь поставить ни во что императорский указ об изгнании? Но император не шутит. Если вы появитесь при дворе – вам отрубят головы.
– Не думаю, что сделать это будет так уж просто. Мы же не бараны. Да ведь мы и не подданные императора, которым он может рубить головы, когда ему вздумается.
– Вы что же, вступите в бой с императорской гвардией?
– Это было бы очень странным способом предложить свою помощь. Очень надеюсь на то, что с нас снимут опалу и примут на службу. Наше время настаёт – тамплиерское время. Тебе это трудно понять, но я чувствую это всем сердцем. Я чувствую, что Господь с нами, и Он даст нам возможность принять участие в священной войне. Не думай, что я не понимаю опасности, которая может ожидать нас при дворе. Но мы не можем отсиживаться в Лалибеле. Решение принято. Мы выступаем на встречу с императором.
– Белые львы, – улыбнулся брат Исаак. – Вижу, что вас бесполезно отговаривать. Постараюсь вам помочь. Завтра же тайно отправлюсь ко двору, надеюсь, что мне удастся встретиться с аббой Авраамом, ближайшим советником императора. Очень здравомыслящий старик. Расскажу ему, что вы не бунтовщики и идёте с предложением помощи. Думаю, аббе Аврааму удастся смягчить сердце ныгусэ нэгэст.
– Но ведь ты сам – изгнанник, и тебя так же ожидает при дворе смертельная опасность.
– Не только вы умеете рисковать.
***
Объединённые силы тамплиеров Авалона и Лалибелы выглядели чрезвычайно внушительно. За железными шеренгами белых плащей шли сержантские шеренги в чёрных плащах, мало чем уступавшие рыцарским. Тамплиеры идеально держали строй и так страшно гремели при этом доспехами под развевающимися белыми плащами, что императорская гвардия поневоле склонила копья. Эфиопы смотрели на великих страшных воинов, как заворожённые.
Убеждённый аббой Авраамом, с которым успел переговорить брат Исаак, император согласился принять и выслушать тамплиеров. Он уже и забыл о белых воинах, помощь которых отверг много лет назад. Ненависти к ним он никогда не испытывал, прекрасно понимая, что они ни в чём не виноваты, просто попали в крайне неблагоприятную для них ситуацию. И всё-таки это была неслыханная дерзость – по собственному хотению взять и нарушить императорский указ об изгнании. Никто не смеет заявлять о своём желании видеть императора. Только сам император может желать или не желать видеть кого бы то ни было. Амдэ-Цыйон согласился выслушать дерзких ослушников лишь потому, что даже приговорённым к смерти дают последнее слово, и теперь всё зависело от того, каким будет это слово – если ненадлежаще дерзким, то головы наглецов покатятся с плеч. Их помощь была сейчас очень нужна императору, но нет такой цели, ради которой он пожертвует своим достоинством, потому что в этом случае он сам нанёс бы страшный удар по собственному трону.
Железные шеренги тамплиеров очаровали бы кого угодно, а благородное сердце императора, чуткое к проявлениям подлинного величия, тем более затрепетало при виде этих прекрасных воинов, так напоминавших ангельский легион. И вдруг эти воины, казалось, не способные склониться ни перед кем, одновременно, лязгнув железом, упали на колени перед императором. Со стороны тамплиеров это была очень большая жертва, но Анри объяснил своим людям, что принести её необходимо, на карте стояла судьба Ордена, а отстоять рыцарское достоинство они смогут позже, на поле боя. Сам командор, сделав два шага вперёд, так же рухнул на колени и склонив голову, обратился к императору на довольно чистом амхарэ:
– Мы умоляем ваше величество простить нашу дерзость. Только любовь ко Христу и желание служить великому императору побудили нас явиться ко двору без приглашения. Долгие годы мы безропотно следовали воле императора, не смея показаться ему на глаза. Но ныне сам Христос призвал нас к священной войне, которую ведёт ваше величество. Мы понимаем, что Божья воля не может быть известна нам так же хорошо, как и помазаннику Божьему, и если мы не достойны чести участвовать в священной войне, тогда мы достойны смерти за свою дерзость. Однако, умоляем ваше величество не утруждать своих палачей. Если над нашими головами прозвучит смертный приговор, то пусть его приведут в исполнение мусульмане на поле боя.
Император молчал очень долго. Тамплиеры не поднимались с колен. Амдэ-Цыйон принял решение сразу, речь командора храмовников так очаровала его, что он уже не видел тамплиеров нигде, иначе как на своей службе. И всё-таки он выдержал одну из самых длинных пауз в своей жизни, сохраняя совершенно непроницаемое выражение лица. Наконец он сказал: «Вы приняты на императорскую службу».
***
Султан Йифата Сабр ад-Дин получил от императора Амдэ-Цыйона письмо: «Верно ли то, что я слышал о тебе? Сжёг ли ты церкви Божии? Умертвил ли ты христиан, а оставшихся – увёл ли в плен? Разве ты не знаешь, что я заключил в тюрьму и сделал своим слугой твоего брата Хакк ад-Дина? И с тобой я так же поступлю, низложу тебя с престола твоего и погублю тебя. И если ты убил десять христиан, я убью у тебя тысячу, если ты убил сто, я убью у тебя десять тысяч».
Султан, не долго думая, послал императору ответ: «Я не приду к тебе и не стану пред тобой, а если ты придёшь ко мне – я не испугаюсь, ибо у меня войска больше, чем у тебя. И оно сражается на конях мечами, луками, копьями, железными палицами. Если хочешь – приходи ко мне, а если нет – я приду и буду воевать с тобой».
Обмен любезностями таким образом был завершён очень быстро, гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Сабр ад-Дин успел собрать огромную армию ещё когда притворялся верным подданным императора, тогда как Амдэ-Цыйон не успел провести полную мобилизацию. Кроме того, Сабр ад-Дину удалось привлечь на свою сторону султанат Хадья, таким образом объединённые исламские силы многократно превышали численность войска императора. Христианам оставалось уповать лишь на Господа Бога, на храбрость войск и на полководческий гений императора. В последнем сомневаться не приходилось, Амдэ-Цыйон был блестящим полководцем, его дар предвидения, нестандартность стратегических решений и невозмутимая решительность восхищали тамплиеров, так же кое-что понимавших в войне с мусульманами.
Молниеносным маршем выступил царь царей сначала против Амэно, правителя Хадьи и разгромил его в жаркой, но скоротечной схватке. Тамплиеры столь блестяще проявили себя в этом бою, что заслужили полное доверие императора, который теперь своими глазами увидел, как работают эти машины смерти. Войне было положено хорошее начало, и в своих дальнейших планах император отвёл тамплиерам ключевую роль.
Пленённого Амэно император заставил послать Сабр ад-Дину ложное известие о том, что будто бы он разгромил христиан, и у Амдэ-Цыйона нет больше армии. Как и надеялся император, Сабр ад-Дин, получив это известие, обрадовался и расслабился. Он разделил свои войска на три армии, каждую из которых разными путями послал на завоевание Эфиопии. Ведь продвигаться вглубь горной страны единой огромной армией было чрезвычайно трудно, к этому могла побудить только необходимость иметь над христианами большой численный перевес, но поскольку Сабр ад-Дин был теперь уверен, что императорской армии больше не существует, то он и разделил свои войска, не обманув ожиданий императора. Последнему теперь надо было по отдельности разбить три мусульманских армии, что не составляло труда, но вот в чём была проблема. Большая армия продвигается медленно, неприятель наверняка узнает об этом за несколько дней и возможно ещё успеет соединить свои силы. Итак, Амдэ-Цыйон решил послать вперёд стремительный, небольшой, но сильный отряд, который навяжет Сабр ад-Дину бой и сможет удержать его до подхода основных сил.
В отряд должны были входить только самые лучшие воины, иначе мусульмане раздавят их быстро, и вся операция потеряет смысл. Амдэ-Цыйон решил послать вперёд тамплиеров и «гиен императора», своих гвардейцев, закалённых в боях и не знающих страха. И тамплиеры, и «гиены» хорошо понимали, что они – смертники, продержаться до прихода основных сил можно было только отдав свои жизни.
Стремительный марш-бросок через горы довёл бы до полного изнемождения самых выносливых бойцов, но «гиены» и тамплиеры не имели времени на отдых, они должны были атаковать Сабр ад-Дина сразу же, не потеряв эффекта неожиданности. Конечно, для «гиен» скакать по горам было так же привычно, как для европейцев гулять по чистому полю, но даже «гиены» были измотаны необходимостью держать на марше высокую скорость, что же говорить про тамплиеров, имевших минимальный горный опыт?
Впрочем, храмовники обладали другим опытом – способностью исчерпывать свои все свои силы без остатка, полностью задействуя резервы организма. Храмовники вечно идут на смерть, для них каждый бой – последний, поэтому им чужда мысль о том, чтобы поберечь себя.
Даже в этой горячке они успели продумать оптимальную тактику нападения, решив атаковать огромное войско Сабр ад-Дина по очереди. Сначала прямо с гор в долину на мусульман бросились «гиены императора» – бешенные чернокожие воины со спутанными волосами. Все они были монахами, как и тамплиеры, но это было африканское монашество, и в бою они скорее напоминали воинов-берсеркеров – безумные глаза, пена на губах, полная нечувствительность к боли. Казалось, они уже перестали быть людьми и даже мёртвыми некоторое время ещё сражались.
Бешенный натиск «гиен» застал мусульман врасплох, они не могли оценить насколько значительные силы на них напали, да они и не поверили бы, что на них напала всего лишь тысяча эфиопских смертников. Огромное количество мусульман полегло прежде, чем они успели что-либо понять, но войско Сабр ад-Дина не дрогнуло и, вскоре выстроившись в боевые порядки, уже готово было дать организованный отпор. И тут они были атакованы прямо в тыл рыцарями Храма, которые тем временем успели спокойно спуститься с гор и теперь шли на мусульман цепью. Каждый взмах огромных двуручных мечей поражал не менее пяти врагов. Мусульмане, давно уже свившие гнездо на восточном побережье Африки, никогда не сталкивались с рыцарской манерой боя, и сейчас натиск тамплиеров привел их в еще больший ужас, чем бешенство «гиен».
Впрочем, и тамплиеры уже имели дело не с дикарями – оромо, вышколенные воины султана были очень неплохо вооружены и сражаться умели. Первым натиском тамплиеры положили огромное количество врагов, потому что боевые порядки мусульман были сориентированы в противоположную сторону, и всё же через некоторое время мусульмане обрели способность к организованному сопротивлению, но тогда рыцари начали понемногу выходить из боя, и по врагам ударили шеренги сержантов, а «гиены», благодаря тамплиерскому натиску получившие передышку, вновь перешли в атаку с другой стороны долины.
Бой длился уже много часов, ни кто не знал, сколько точно, воинам казалось, что они дерутся всю свою жизнь, едва родившись попав в эту мясорубку, и не было в их жизни ни когда ни чего, кроме этого боя. Всё наконец смешалось, время тактики прошло. И всё же командор де Монтобан не терял управления боем. Он понял, что рыцари и сержанты вот-вот начнут падать на землю один за другим, кто от бесчисленных ран, кто от полного истощения сил, и тогда скомандовал отступление. «Гиены» увидев, что тамплиеры вышли из боя, так же ретировались в несколько узких ущелий сразу же за долиной.
Не выполнил приказ об отступлении только один рыцарь Храма. Он продолжал рубиться в одиночку до тех пор, пока не упал, то ли от хорошего удара, то ли просто с разорвавшимся сердцем. Анри, увидев эту героическую смерть , тихо прошептал: «Господи, прими душу воина Армана и удостой его Царства Небесного». Он почему-то не почувствовал боли, увидев, как погиб его наставник. Боль придет потом, пока же он чувствовал лишь пустоту и крайнее изнеможение.
Мусульмане и не думали преследовать организованно отступивших противников, они, напротив, были счастливы тем, что столь неожиданно разразившийся кошмар наконец закончился. Разумеется, армия Сабр ад-Дина не была разбита, но ей был нанесен такой урон, что на зализывание ран ушло бы ни как не меньше суток, и раньше этого времени мусульмане ни куда двинуться не могли.
Амдэ-Цыйон не дал Сабр ад-Дину суток, армия императора подошла часов через десять. Разгром мусульман был полным, тотальным. Сам Сабр ад-Дин попал в плен.
