Сергей Юрьевич Катканов
Рыцари былого и грядущего. III том
– Уголини.
– Он предатель.
– Прикажешь зарезать? – усмехнулся де Ла Рош.
– Пошли его в Париж с каким-нибудь бессмысленным и нудным заданием, которое он и за год не сможет выполнить, – без улыбки подсказал де Ливрон. – Дай Уголини свиту, отошли отсюда всех предателей поближе к ласковым объятиям де Ногаре. А из Франции сразу же начнём вызывать сюда по одному всех верных тамплиеров, их ведь там не мало, перед арестами все враз исчезнуть не смогут.
– А что потом?
– Не знаю. Не известно, как поведут себя монархи Англии, Германии, Португалии, Арагона. Всё зависит от того, поддержат ли они короля Филиппа. Когда это проясниться, тогда и сориентируемся.
– Тебе известно, когда начнутся аресты?
– Этого не знает ещё и сам король Филипп, но они провозятся, полгода у нас точно есть. Сейчас у нас январь 1307 года… До осени точно не начнут. А мы тем временем проделаем основную работу. Сейчас нужны будут гонцы, гонцы, гонцы…
– Кони Ришерана – лучшие кони, ты знаешь.
– И тамплиеры Ришерана – не худшие тамплиеры. Отошлём из командорства Уголини с другими придурками – будет вообще замечательно.
***
Анри был счастлив и брат Жан тоже. Оба они, и юноша, и старик, изо всех сил старались скрыть, какой радостью наполняются их сердца от того, что они сейчас пребывают в обществе таких почтенных, заслуженных и высокопоставленных тамплиеров, как магистр Прованса Бернар де Ла Рош и магистр Франции Жерар де Вилье, только что прибывший в Ришеран, где братья жили уже неделю, после удаления отсюда всех предателей. Де Ла Рош был высокий, сухопарый, строгий, немного чопорный. Де Вилье, напротив, невысокого роста, полноватый и очень улыбчивый, но совсем не так, как ироничный де Ливрон – магистр Франции улыбался широко и очень открыто. И вот они впятером по-дружески расположившись в просторном светлом зале командорства.
– Вы не представляете, братья, как утомил меня этот гадкий де Пейро, – заворчал де Вилье, не переставая улыбаться. – Во всё суёт свой нос, везде вынюхивает свою выгоду, просто ломбардец какой-то, а не тамплиер.
– Досмотрщик, наверное, и должен досматривать, – усмехнулся де Ливрон.
– За тобой бы так досматривали, Арман. Хотелось бы тебе состязаться с кем-нибудь в борьбе за власть и деньги?
– Не знаю, не пробовал.
– А я уже попробовал. И на душе так погано… Де Пейро хочет закопать старого Жака и сесть на его место, при этом он уверен, что я ему – главный конкурент. Постоянно делает всякие гадости, ставит подножки. Играть с ним в эти игры – омерзительно, а не играть – он и меня закопает.
– Не успеет, – опять усмехнулся Арман.
– Да как знать, – продолжил де Вилье. Де Пейро сильно насторожился. Тут группа тамплиеров отбыла якобы на Кипр, там один-другой-третий где-то выполняют неизвестно чьи задания. Ещё десяток-другой тамплиеров попросту растаяли в утреннем тумане. Он ничего толком не знает, связи с командорствами у него слабые, но он, кажется, уже начинает подозревать, что все эти шевеления проходят по единому плану, и его это напрягает. Его племянничек де Шалон начал рыскать по командорствам, всё что-то вынюхивает. Шалон – дурак, и ничего узнать не сможет, но именно это больше всего насторожит его дядюшку.
– Я понял, Жерар. Мы вытянули в Прованс столько верных тамплиеров, сколько смогли. Больше нельзя. Остальные должны оставаться на своих местах, они исчезнут непосредственно накануне арестов.
– Куда?
– В Ла-Рошель. У тебя там хорошие позиции?
– Разумеется, – де Вилье не переставал улыбаться.
– Флот?
– Две боевые галеры Ордена. Капитаны – замечательные, экипажи тоже крепкие. Да ещё пару галер без труда наймём, если будет надо.
– Очень хорошо. Но в Париж тебе возвращаться уже нельзя.
– Не очень-то и хотелось. Только куда мне теперь?
– Затеряйся где-нибудь в деревеньке на полдороге между Парижем и Ла-Рошелью. Мы тебе голубей дадим, устроишься – сразу же свяжись с нами.
– Наконец-то отдохну.
– Отдыхать не придётся. Столько дел на лето… В сундуках Тампля много золота?
– Да ты что, Арман? Мы же не идиоты, чтобы золото в сундуках хранить. Наше золото гуляет по Европе, а сундуках – расписки.
– Великолепно. Самые крупные расписки должны исчезнуть уже сейчас. Оставь им мелочёвку, пусть порадуются.
– А мы сможем потом долги взыскать?
– Ну мы же тамплиеры, Жерар. Всё взыщем до последнего денье.
– Как с тобой легко, Арман. Всё узнал, всё продумал, всё объяснил. Вот только деревеньку для меня не подыскал, – де Вилье картинно зевнул. Все рассмеялись.
***
Де Ливрон и де Вилье встретились в первых числах октября 1307 года в той самой затерянной деревеньке.
– Всё оказалось не так просто, Арман, – задумчиво сказал магистр Франции, уже не улыбавшийся вопреки своему обыкновению. – Мы предупредили всех, кого надо, но многие братья просто не поверили в реальность угрозы: «Всё это ерунда, никто не посмеет посягнуть на Орден Храма, у Ногаре – руки коротки, а великий магистр де Моле в такой чести у короля Филиппа, что король и слушать не станет никаких клеветников».
– Но ты же сказал им, что приказ об арестах уже отдан?
– Разумеется, сказал. Говорят, не велика беда, если и арестуют, во всём разберутся и отпустят. И, ты знаешь, Арман, я тебе безусловно верю, иначе бы не стал выполнять твои распоряжения, но… мне и самому как-то не верится. Тамплиеры всё же не евреи и не ломбардцы, может быть, и правда всё ещё утрясётся, а мы уже собрались бежать неведомо куда. И кто такой в конце концов этот несчастный внук катара?
– Не в Ногаре дело. Гийом Парижский страшнее. Инквизиция никогда и никого не выпускает из своих объятий. Вы говорите – разберутся. А ты знаешь, как они разбираются? Первым делом половину арестованных просто запытают до смерти.
– Арман, почему доминиканцы такие злые? – задумчиво улыбнулся де Вилье.
– Если честно, то не знаю. Всё узнал, а этого выяснить не смог. Но большинство наших всё-таки поверили в наше предупреждение?
– Некоторые хоть и поверили, но бежать всё-таки отказались. Это ведь очень храбрые ребята, они никогда ни от кого не бегали. Говорят, что бы ни случилось, они разделят судьбу Ордена.
– То есть судьбу христопродавцев?
– Арман, ты пойми, что половина тех, кого мы предупреждали, никогда никаких проверок не проходили. Для них-то всё это и вовсе, как гром среди ясного неба. Они и поверить не могут, что в Ордене есть какие-то христопродавцы, и де Моле они верят безусловно.
– Как там, кстати, наш воистину великий магистр?
– Да как всегда. Важно раздувает щёки и с умным видом говорит всякие глупости. Король действительно обласкал его последнее время сверх всякой меры, и старый Жак теперь искренне считает себя фаворитом номер один. Вот уж кто не согласился бы бежать ни при каких обстоятельствах, даже если бы и ангел с небес возвестил ему о грядущей опасности.
– Да свершится воля Божия. Мы убедительны настолько, насколько это угодно Богу.
– Амен, – очень серьёзно кивнул де Вилье.
– Впрочем, Жерар… Давай-ка мы немного схитрим. Да так схитрим, что никого обманывать не придётся. Не хотят братья бежать? Ладно. А помочь пиренейским тамплиерам в войне с маврами? Застоялись наши храбрецы. Давно им пора мечами помахать.
– А я и сам не откажусь! Каждый день чищу свой меч, а зачем я это делаю, и сам не знаю. Но теперь мой путь понятен! – магистр Франции, казалось, был готов пуститься в пляс.
– Славно, славно. К началу арестов все верные тамплиеры Франции должны быть уже за Пиренеями. Если вы правы, и король Филипп не станет уничтожать Орден Храма, ну так в следующем году вернётесь во Францию героями, наголову разгромив несметные мавританские полчища. Но только я думаю, что в следующем году от Ордена во Франции уже ничего не останется, и тогда не поверившие мне увидят правду воочию.
– Арман, ты гений. Но ты уверен, что пиренейские монархи не поддержат короля Филиппа и не станут уничтожать тамплиеров?
– А ты думал, Жерар, что я всё лето безвылазно в Ришеране просидел? Я уже провёл секретные переговоры с королём Португалии Денисом и королём Арагона Хайме. Они оба настроены весьма решительно и твёрдо заверили меня, что ни при каких обстоятельствах тамплиеров не сдадут.
– Ты веришь им?
– Всё может быть, но вариантов у нас нет. Почему мы не должны верить королю Хайме? Ведь подлец Эскьен пришёл с доносом сначала именно у нему, а Хайме выгнал подлеца. Король Денис так же человек очень твёрдый, и вряд ли он проявит склонность выполнять прихоти короля Франции.
– А если Орден во Франции уничтожат, мы навсегда останемся за Пиренеями?
– Кто-то, может быть, и останется, а кто-то двинется дальше… Есть один древний проект… Даже если пиренейские монархи предадут тамплиеров, нам будет куда уйти, но об этом пока рано говорить. Итак, Жерар, ты из Ла-Рошели вместе со всеми, кого сможешь вытянуть, идёшь в Португалию, мы из Прованса – сначала на Майорку, оттуда – в Арагон.
– А английские, немецкие тамплиеры тебя интересуют? Там ведь есть замечательные ребята. Или, ты думаешь, там гонений не будет?
– Трудно сказать. Но я твёрдо знаю одно: 13 октября ни в Англии, ни в Германии не арестуют ни одного тамплиера. А потом, когда они узнают, что творится во Франции, их хоть уговаривать не надо будет. Британские храмовники, если захотят, лёгко уйдут морем в Португалию, а германские… тут я вообще ничего не могу сказать. Боюсь я за них. Германцы совершенно лишены чувства юмора, поэтому не побоятся поставить себя в смешное положение, они просто не поймут, как смешно выглядят. Пошлю-ка я в Германию своего верного Анри. Не уверен, что он сможет повлиять на немецких зубров, но если что – хотя бы весточку пришлёт.
***
Арман де Ливрон и Рамон Са Гардиа стояли на высокой стене неприступного тамплиерского замка Миравет и смотрели, как войска арагонского короля Хайме смыкают кольцо осады.
– Грамотно обкладывают, – усмехнулся де Ливрон.
– Вышли на нас, как на мавров, – прорычал Са Гардиа. – Я не верю в это, Арман. Я до сих пор в это не верю.
– Выколи себе глаза. Может быть, станет легче.
– О, я хотел бы сейчас ничего не видеть. Но я вижу лица своих боевых друзей, узнаю многих араногских рыцарей, вместе с которыми мы прошли через десятки сражений. И вот они пришли сюда, что бы убить старика Са Гардиа. Или они думают, что я сдамся, они свяжут мне руки и погонят ударами плети в тюрьму.
– Именно так они и думают.
– Тебе не понять, француз, как это горько.
– А ты понимаешь, арагонец, что сейчас во Франции братья-тамплиеры гибнут под пытками? Уже 25 человек замучены на смерть! А сколько их ещё погибнет? И не в бою, а в застенке. От рук христиан! Это ты понимаешь?
– Прости, Арман. Я действительно больше ничего не понимаю. О безумии, охватившем Францию, мне думать страшно, но в ваших французских делах мне и нужды нет ничего понимать. С королём Филиппом я не знаком. Но король Хайме, которого я знаю, торжественно клялся мне, что тамплиерам Арагона ничего не угрожает. Ты только послушай, что он писал мне: «Орден тамплиеров всегда не щадя сил трудился во имя процветания истинной веры и борьбы с врагами Святого Креста». Неужели королевские рыцари теперь и есть враги Святого Креста, и тамплиерам предстоит сразиться с ними во имя процветания истинной веры?
– Ну что ты, Рамон, – с горькой иронией заметил Арман, – ваш король отнюдь не имеет ввиду переходить на сторону мавров и начинать войну с христианами. Просто ему алмазный дым ударил в ноздри. Отберёт у тамплиеров деньги и успокоится. Наш Филипп в первые же месяцы, как начал разгром Ордена, нажил на крови тамплиеров такие хорошие деньги, что вашему Хайме просто стало завидно. А ведь как он клялся мне, что в Арагоне тамплиерам ничто не угрожает, слушал – сердце радовалось. И я привёл сюда полтысячи своих ребят. Из огня да в полымя.
– Мы защитим твоих ребят.
– Мы пока ещё сами способны себя защищать.
– Разумеется. За нашими стенами. Мы своих замков не отдадим. Арагонцы – не французы и не позволят отвести себя на бойню, как баранов.
– Слушай, Рамон, а может быть, арагонским тамплиерам сразиться с французскими храмовниками? Ты, кажется, именно этого добиваешься? То-то мы порадуем наших королей.
– Прости, Арман, прости. Гнев и боль так терзают моё сердце, что я не всегда понимаю, что говорю.
– Гнев и боль… – задумчиво повторил Арман. – Конечно, я прощаю вас, доблестный командор Са Гардиа. Но до чего же вы горячие, храбрые испанские парни.
– Да, горячие, есть грех. У нас солнце другое. Не почувствовал?
– Другое. Как в Палестине. Но там христиане не сражаются друг с другом перед лицом сарацин.
– Да, Арман, я в ужасе от мысли, что тамплиерам придётся сражаться с королевскими войсками. Но и сдаться мы тоже не можем. Не можем и всё.
– Рано или поздно мы всё равно будем вынуждены сдаться. Разве что время выиграем.
– Вот именно. А тем временем, может быть, наши короли одумаются? Если Филипп придёт к выводу о невиновности тамплиеров, то и Хайме снимет осаду с наших замков. Послушай, какое письмо я написал королю Филиппу: «Господь знает, что мне жаль вас, король Филипп, как и всех тех католиков, которые причастны к вершащемуся злу, жаль более, чем нас самих, вынужденных страдать по причине вершащегося зла… тамплиеры будут обороняться до конца и до конца останутся уверенными в своей невиновности, им нечего стыдиться, и они готовы умереть, как мученики». Ну, как твоё мнение?
– Ты написал хорошее письмо, Рамон, – с тихой грустью сказал де Ливрон. – Искренние и, насколько возможно, спокойные слова настоящего христианина. Обязательно отправь это Филиппу. Но ответа не жди. Не жди вообще никакого результата ни от писем, ни от нашей обороны. Время обратно не повернуть. Орден Храма приговорён окончательно и бесповоротно.
– Ты думаешь, магистр Арагона Экземен де Ленду ничего не сможет доказать королю Хайме?
– Хайме арестовал Экземена не для того, чтобы выслушивать его доказательства. Если Экземена будут пытать…
– Не забывай, Арман, что в Испании нет инквизиции. И никогда не будет.
– Не зарекайся, – усмехнулся де Ливрон. – Во Франции тоже когда-то не было инквизиции, но стоило нашим ревностным доминиканцам поработать с катарами, как они вошли во вкус. Это, знаешь ли, затягивает. И как бы в Арагоне не начали с тамплиеров. Впрочем, магистр Экземен де Ленду – железный храмовник. Он может и пытки выдержать, хотя это дано не многим. Я восхищаюсь вашим магистром, не только его силой, но и мудростью. Ведь даже я поверил Хайме, а он не поверил. Как только я предупредил его о готовящихся гонениях, он тут же начал обращать имущество Ордена в золото.
– И тем самым подтолкнул Хайме к арестам.
– Да откуда мы знаем, как всё было бы, если бы всё было по-другому. Но Экземен успел выручить не один мешок с золотом. И Хайме никогда этого золота не найдёт. А мы с тобой найдём.
– Зачем нам это золото?
– Для того, чтобы спасти Орден.
– Куда ты хочешь вывести наших людей? В Португалию? Может, король Денис уже предал своих храмовников, как и наш Хайме.
– Нет, я в курсе. В Португалии всё гораздо лучше. Магистр Франции Жерар де Вилье привёл в Португалию так же примерно полтысячи тамплиеров. Король Денис встретил их вполне дружелюбно, хотя и сурово. Сказал, что у него нет земель и замков для такой прожорливой оравы. Но земли и замки есть у мавров. Так что пусть мол тамплиеры, насколько возможно убедительно, попросят мавров поделиться с ними территорией. Дикая ватага де Вилье вместе с португальскими тамплиерами тут же набросилась на мавров и за неделю отбила у них три весьма приличных замка. Король Денис признал за тамплиерами право собственности на отвоёванные земли и замки. Теперь французские изгнанники живут на португальских землях не из милости, а полноправными сеньорами.
– Только им пришлось принести присягу королю Португалии. Ведь так? Знаешь ведь, что в Португалии тамплиеры обязаны присягать королю.
– Да такому королю и присягнуть не грех. Конечно, для французских тамплиеров непривычно быть слугами короля, но это лучше, чем быть жертвами короля.
– Значит, ты со своими уйдёшь в Португалию?
– Больше не куда. Но вас, конечно, не оставим, пока вы намерены держать оборону.
В этот момент к Рамону Са Гардиа подбежал юный тамплиер Беранже де Колль и выпалил:
– Они идут на штурм, мессир.
– К бою! – прорычал Са Гардиа на весь замок. – Все на стены!
– Мессир, котлы с маслом уже готовы. Прикажете кипятить? – насколько смог сурово спросил юный де Колль.
– Беранже, в тебя что, бес вселился? Ты собираешь обваривать кипящим маслом королевских рыцарей?
– А они с нами что собираются делать? Это война, мессир.
– Про войну, юноша, ты мне потом расскажешь. А сейчас уясни: мы – не они. Тамплиеры с христианами не воюют. Мы отбиваем нападение, сбрасываем лестницы, бьём по морде, но мы не убиваем христиан. Во славу Христову, мы только отражаем удары.
– Именем Господа, мессир, – смущённо ответил Беранже де Колль.
***
Защитники Миравета, французы и арагонцы, отбили королевский штурм. Ни один защитник не погиб. Они не убили ни одного из нападавших. Разве что кто-нибудь, падая со стены, свернул себе шею. Взяли в плен трёх рыцарей и пятерых сержантов. Са Гардиа велел построить пленных на стене. К каждому подошёл и, не говоря ни слова, посмотрел в глаза. Пленные тоже молчали. Им нечего было друг другу сказать. Кажется, Рамон хотел попросить их что-то передать королю, но передумал и сухо скомандовал своим: «Обвяжите их верёвками и спустите вниз. Только обвяжите за пояс, а не за шею, а то король может подумать, что мои манеры не достаточно изысканы».
Потом был ещё один штурм, отбитый так же деликатно, и больше королевские войска не пытались штурмовать неприступный Миравет. А в ноябре 1308 года король прислал парламентёров.
– Предлагают самые почётные условия сдачи, – сказал Са Гардиа де Ливрону. – Выход со знамёнами и при оружии.
– Соглашайся, Рамон, – сразу же сказал Арман. – Нет больше смысла сидеть в осаде. Мы и так уже сделали немало, показав королю свою твёрдость и миролюбие. Тем более, предлагают выход с оружием. Мы просто уйдём, не сдаваясь и не вступая в бой. Нас не тронут. Королю нужен Миравет, а не наши головы.
– Да, Арман, ты прав. Но я никуда не уйду. Пусть судят, пусть докажут мою вину или объявят невиновным. А ты со своими пробирайся в Португалию.
– Своих со мной не отпустишь?
– Пусть каждый решает сам. Я тут больше никому не командор. Пришло время личных решений. Кто хочет – вместе со мной сдаётся королю. Кто хочет – вместе с тобой уходит в Португалию.
Вместе с Рамоном Са Гардиа решили сдаться королю 25 арагонских тамплиеров. Вместе с Арманом де Ливроном решили уходить в Португалию без малого две сотни французских и арагонских храмовников. Здесь были все 30 братьев, что вместе с Арманом и Анри прошли через египетский плен, провансальские тамплиеры и те, кто уходили из Франции через Прованс, а так же славные арагонцы, не пожелавшие сдаваться королю.
Ворота Миравета распахнулись, и грозная боевая колонна храмовников в полном вооружении стала медленно вытягиваться из замка. Королевские рыцари смотрели на них в безмолвном восхищении. Наконец, один из рыцарей поднял к верху обнажённый меч и громко крикнул: «Слава Ордену Храма!». Через минуту уже всё королевское войско салютовало уходившим тамплиерам обнажёнными мечами и кричало: «Слава доблестным тамплиерам!». «Слава Ордену Храма!».
Король Хайме мрачно молчал. Но до самой смерти в его ушах звенели эти крики арагонских рыцарей: «Слава Ордену Храма». Особенно по ночам.
***
Арагонские тамплиеры вместе с другими французскими братьями всё ещё продолжали удерживать некоторые замки. Мансон продержался до марта 1309 года. Чаламера не желала сдаваться королю до июля 1309 года. Сдачей Чаламеры арагонские тамплиеры завершили сопротивление королю Хайме.
Гонцы Армана де Ливрона, который обосновался в Португалии, помогали всем желающим перебраться под покровительство короля Дениса, с тем, чтобы на землях, отвоёванных у мавров, Орден Храма смог остаться самим собой. Осенью 1309 года Арман де Ливрон, устроив всех своих людей в Португалии, решил вернуться во Францию.
***
Гремя стальными латами два десятка рыцарей-тамплиеров шли по улице Магдебурга к дворцу архиепископа. Они были в полном боевом снаряжении, только без шлемов, и в белых плащах с красными крестами поверх доспехов. Горожане, завидев их, испуганно жались к стенам домов, ведь рыцари явно были намерены вступить в бой. Но с кем посреди мирного города они собирались воевать?
С тех пор как король Франции начал процесс против тамплиеров, германских храмовников преследовали насмешками, обвиняя в самых отвратительных грехах чуть ли не в глаза, и вот дождались – тамплиерам это надоело, они изготовились к бою и всем сразу стало не до смеха.
Анри де Монтобан шёл по Магдебургу в рядах германских храмовников. От их железной поступи содрогалась мостовая, казалось, что и дома, и люди тоже трясутся, да это и не удивительно – ничто не может остановить громыхающую лавину железных рыцарей, и никто не знает, что эти рыцари хотят. Казалось, сейчас они могут захотеть что угодно, и будет так, как они скажут. Душу Анри захлестнуло пьянящее чувство того, что Магдебург и вся Германия, да и вся Европа в их власти. Анри уже не мог ни о чём думать, полностью слившись с железной лавиной.
У ворот дворца архиепископа стража тот час расступилась, даже не пытаясь их остановить, и вот уже доспехи тамплиеров громыхали по гулким залам дворца. Дверь в зал заседаний совета оказалась заперта. Гуго фон Зальм, командор Грумбаха, не долго думая, вышиб дверь стальным плечом. Ватага тамплиеров ворвалась в зал, обнаружив архиепископа Бурхарда сидящим при всех регалиях на своём троне, и нескольких перепуганных членов совета.
– Что вам угодно, господа? – архиепископ постарался обратиться к непрошенным гостям как можно более величественно, но голос его сорвался.
– Ваше высокопреосвященство, вы арестовали наших братьев, мы пришли узнать, что происходит, – Гуго фон Зальм поклонился архиепископу Бурхарду насколько смог почтительно, однако, и не подумал убрать с лица хищный звериный оскал.
– Вам хорошо известно, господа, что по приказу господина нашего папы идёт расследование деяний Ордена Храма и, подчиняясь воле его святяйшества, я отдал соответствующий приказ.
– Нам хорошо известно, что король Франции сошёл с ума, а папа у него в плену.
– Мы не можем судить о таких вещах… истина должна быть установлена…
– Так ведь она уже установлена! – загремел Гуго фон Зальм. – Нескольких наших братьев в Париже предали огню, а красные кресты на их белых плащах не сгорели! Это знают все от мала до велика. Какие же ещё нужны доказательства невиновности нашего Ордена?
– Конечно, господа, конечно… Я слышал об этом… красные кресты не сгорели… и всё же…
– Что? Хочешь отправить меня на костёр, чтобы проверить, не сгорит ли крест на моём плаще?
На Бурхарда было жалко смотреть, казалось, он сейчас расплачется, бедный архиепископ совершенно не знал, что сказать. Тем временем брат Гуго, Фридрих фон Зальм, на которого никто не обращал внимания, старательно калил острие своего меча на огне камина. И вот он с раскалённым клинком подошёл к архиепископу, глаза которого тотчас расширились от ужаса, и тихим могильным голосом сказал:
– Я помогу вам, господин наш Бурхард, избавиться от нерешительности. Да свершится правосудие Божие!
Фридрих приложил раскалённый клинок к своей левой руке. В зале запахло палёным мясом. Между тем перевозбужденный Фридрих обвёл всех взором победителя и торжественно провозгласил:
– Господа, я совершенно не испытываю боли. Господь сотворил чудо, чтобы все убедились в невиновности тамплиеров.
Два десятка грубых глоток подхватили:
– Чудо! Божий суд доказал невиновность тамплиеров! Правосудие свершилось!
Гуго фон Зальм, сияя от счастья, подошёл к своему не менее сияющему брату и, запинаясь, сказал:
– Брат мой по крови Фридрих, ты совершил подвиг во славу Ордена Храма. Имя твоё отныне будет на устах у всех тамплиеров.
Обернувшись к архиепископу, Гуго уточнил:
– Надеюсь, ваше высокопреосвященство, вас достаточно убедило это доказательство невиновности Ордена?
– Конечно, конечно, – испуганно заулыбался Бурхард.
– Итак, вы немедленно отдадите приказ об освобождении наших братьев?
– Да, безусловно
– Вот видите, ваше высокопреосвященство! Зачем все эти процессы, всё это крючкотворство, когда Господь в одну минуту поясняет истину.
***
Анри было не по себе. Гипноз «железного шествия» быстро прошёл и теперь юный француз имел устойчивое ощущение, что находится среди сумасшедших. Глаза братьев фон Зальм горели диким огнём, движения были порывисты, слова безумны. Они дышали страшным перевозбуждением, каким-то болезненным восторгом. Если бы Анри не был уверен в том, что перед ним – добрые христиане, он решил бы, что они – бесноватые.
Как только архиепископ Бурхард публично зачитал оправдательный приговор Ордену Храма, Гуго фон Зальм заявил своему французскому другу:
– Идём на Париж! Свергнем бесноватого короля Филиппа и освободим наших братьев!
– Но как же папа? Мы не может оказать неповиновение святому престолу, – с похолодевшей душой еле выговорил Анри.
– Папа сам в плену у короля. Папу мы освободим, а короля сожжём на костре.
– Но силы наши слишком малы, – пытался как-то вырулить Анри.
– Господь сотворит чудо и дарует каждому тамплиеру силу ста рыцарей. Неужели это не понятно? – чуть ли не обиделся Гуго фон Зальм.
Анри понял, что спорить тут бесполезно и не знал, как предотвратить безумный поход. Арман, конечно, без труда, с присущим ему изяществом, вернул бы братьев фон Зальм в берега, но Армана здесь нет, и его юный лейтенант должен справиться с ситуацией сам. «Господи, помоги!» – взмолился Анри, и решение сразу же пришло.
– На святое дело идём, – торжественно обратился он к германским братьям. – Нам надлежит, прежде чем выступить в поход, три дня соблюдать строжайший пост и непрерывно молится.
Против этого братья фон Зальм не нашли, что возразить. «Может, остынут, – подумал Анри, – да и у меня будет время подумать. Поход не предотвратить, но надо постараться сделать его как можно менее безумным».
***
Трёхдневный пост и непрерывная молитва заметно поубавили у братьев фон Зальм возбуждения. Теперь с ними можно было разговаривать. Анри сумел убедить германцев в том, что в поход надлежит взять только лучших из лучших, то есть отправиться небольшим отрядом, им не нужно много людей, потому что Господь будет на их стороне. Кроме того, Анри убедил германцев выступить скрыто, до поры держать белые плащи в дорожных сумках. «Слава Божия должна просиять внезапно», – эта мысль понравилась братьям фон Зальм. «Они замечательные ребята, настоящие тамплиеры, – думал Анри, – но духовное руководство у них слабовато. Никто не объяснил им опасность религиозной экзальтации. А кто бы мне объяснил, если бы не Арман? Ах рыцари, рыцари» – Анри тяжело вздохнул. За эти дни он повзрослел лет на десять.
***
Арман де Ливрон в безупречном белом плаще шагал по лесному лагерю. В глухом лесу под Парижем, куда даже самые опытные охотники редко забредали, вырос целый городок. Землянки, шалаши, рыцарские шатры… Беглые тамплиеры Франции, к которым присоединились германские храмовники Рейнской области, обжились здесь серьёзно и основательно.
– Мессир! – Арман услышал радостный возглас Анри. Рыцари обнялись. – Ах, мессир, как же мне вас не хватало. – Анри мотал головой.
– Да у тебя тут всё в порядке, – усмехнулся Арман.
– Ага… в порядке… А вы думаете легко было удержать германцев от немедленного штурма королевского дворца?
– Так ты что же, вообще не собираешься королевский дворец штурмовать? – Арман изобразил обиженного ребёнка.
– Мессир, мне не до шуток, – мрачно отрезал Анри. – Всё. Вы главный. Разбирайтесь теперь с этой вольницей, как хотите. С особенным удовольствием передам вашим отцовским заботам братьев фон Зальм.
– Буйные ребята?
– А я вас сейчас познакомлю.
Анри подвёл Армана к братьям фон Зальм и строго сказал:
– Господин де Ливрон занимает в Ордене Храма большой пост. Такой пост, что об этом нельзя даже говорить.
Анри ожидал, что Арман начнёт сейчас играть недоступную важность, ведь он был прекрасным актёром, его дядя Арман. Но вместо этого он увидел на лице командора живую и очень искреннею скорбь.
– Братья фон Зальм? Гуго и Фридрих? – тихо спросил Арман.
– Да, мессир, – братья восхищённо поклонились.
– Наслышан о том, как вы разобрались с архиепископом Бурхардом. Мои комплименты. А теперь нам предстоит дело пострашнее.
– В бой наконец? – воскликнул Фридрих.
– Да что же страшного в бою? – скорбь Армана действительно была искренней. – Бой – обычное дело для каждого тамплиера. А нам предстоит сошествие во ад. Мы отправимся в пасть к самому дьяволу. Вы готовы?
– Да, – твёрдо и спокойно сказал Гуго. «Очень спокойно», – подумал Анри.
– Мы добровольно отдадим себя в руки палачей-инквизиторов. На пытки, на нечеловеческие страдания. Вы действительно готовы?
– Если так надо, мессир, мы с Божьей помощью выдержим всё, – тихий ясный свет зажёгся в глазах буйного, порывистого Фридриха.
Анри был потрясён тем, с какой лёгкостью братья фон Зальм вдруг отказались от войны с королём Филиппом, словно ягнята согласились пойти на муки. Христос так неожиданно преобразил их души… Но было ли это таким уж неожиданным преображением? Анри до настоящего момента думал, что хорошо знает Гуго и Фридриха. «А ничего мы друг про друга не знаем», – подумал Анри.
***
Мрак подвала не был полным, откуда-то сверху пробивались полоски света, которые позволяли видеть во всяком случае силуэты людей, но это не сразу, лишь когда глаза привыкали к темноте, а сначала Анри не видел вообще ничего. Он и представить себе не мог, как страшно сочетание темноты и холода. Возникает такое ощущение жалобного и щемящего одиночества, от которого душа цепенеет. Знаешь, что люди рядом, но и они так же одиноки, сжаты холодом и темнотой, вы не вместе и не можете быть вместе, потому что в аду все врозь. А запах… Невыносимый запах гниющей плоти и давно уже сгнившей соломы. Казалось, что дышишь самой смертью, тленом, разложением. Время от времени из темноты раздавались какие-то бессмысленные выкрики. Здесь не о чем и незачем было говорить и трудно было поверить, что посреди этого кошмара может раздаваться членораздельная человеческая речь. Все ужасы сарацинского плена вдруг показались Анри какими-то человеческими, живыми, а здесь не было жизни, не было ничего человеческого.
Арман, Анри, Гуго и Фридрих, когда за ними с лязгом захлопнулась кованная дверь, долго стояли молча, и к ним тоже никто не обращался. Здороваться с тенями по углам казалось неприличным, считать своё собственное появление здесь событием для замученных, едва живых братьев было просто глупо. Немного поосвоившись, новички наощупь стали искать себе место, продвигаясь вглубь подвала маленькими шагами. Анри сразу же потерял братьев, вместе с которыми попал сюда. Не просто потерял из виду, душой потерял, ему казалось, что теперь он навсегда остался один.
