Сергей Николаевич Огольцов
Хулиганский Роман (в одном, охренеть каком длинном письме про совсем краткую жизнь), или …а так и текём тут себе, да…
(…дети в таком возрасте смотрят на своего отца как на Бога, а потом вырастают и становятся атеистами, потому что Всемогущий, оказывается, всего-навсего упрямый морщинистый сморчок и к тому же совсем ничего не понимает…)
Медсестра травматологии обработала рану, а дежурный врач выписал антибиотики, а через два дня, когда я привёл Эмку на повторную проверку, орал на меня – какой я жмот, экономлю на лекарствах для собственного ребёнка! Идиотизм не лечится, и тут никакой диплом не поможет.
Конец месяца в конце 90-х, до зарплаты полторы недели. Я брал хлеб в ближайшей лавке под честное слово и продавец Размик меня даже не записывал в свою тетрадку неимущих должников. В аптеках лекарств без денег не давали…
В получку, отстояв очередь к университетской кассе, я первым делом относил долг чести, остальные, до последней лумы, отдавал Сатик. Какие там заначки, всё равно в конце месяца придётся выпрашивать хлеб у Размика…
Кстати, нет ничего проще, чем создать университет. Берёшь степанакертский пединститут и называешь его государственным университетом, только и делов.
Туда я устроился, когда меня вышибли из Верховного Совета. И правильно – война, официально, закончилась и руководство имело полное право выяснить – кто ж это у них тут в аналитиках ходит с такой наглой мордой?
Но это лишь наружне, а внутри я боялся как любой и каждый, но просто сдерживался и при взрывах не рысил в бомбоубежище в подвале и только крючился в углу своего кабинета, подальше от окна. И ровно в 18:00 покидал здание бывшего обкома партии и размеренным шагом шёл под грохот канонады вдоль пустых улиц домой. Во-первых, какая разница? А во-вторых, невозможно же угадать где взорвётся следующий снаряд или ракета, или бомба…
На должность аналитика меня принимал Артур Мкртчян, первый Председатель Верховного Совета НКР, до того как его казнили под видом самоубийства, чтоб никому не повадно было ослушаться Большого Брата.
Ну да как бы пускаешь себе пулю в лоб, потом прячешь гильзу и аккуратно чистишь пистолет. Однако из Еревана прилетел более высокопоставленный следователь и объяснил как такое возможно, а жена Артура отказалась от своих показаний про черноволосого гостя, который постучал к ним в квартиру за две минуты до трагедии, потому что ей ещё сына растить надо, а это сложно для матери-одиночки.
Теперь, по подправленной из Еревана версии, она весь тот день провела в спальне с высокой температурой и ничего не слышала. Да, жильцы соседних пятиэтажек видели как она выбегала на балкон своей квартиры с криками «убили!» вслед КАМАЗу без кузова и номерных знаков, что покидал общий двор, но в материалах следствия таких данных нет, потому что соседей никто не опрашивал. Так что, сын её вырастет, получит диплом местного университета, а там и непыльную должность в тихом учреждении, Охрана Памятников или типа того. Женится, а когда жена родит сына, назовут его Артуром в честь дедушки. Я так себе думаю…
С Артуром Мкртчяном общаться мне, практически, не пришлось, слишком быстро всё произошло. Он вызвал меня, безработного сотрудника покойной газеты Советский Карабах (впоследствии Азат Арцах), и дал мне должность аналитика-переводчика в Пресс-Центре при Верховном Совете НКР. Через вторые руки, я узнал, что человек он был жизнерадостный и немного странный, сам знайиш, мог ни с того ни с сего засмеяться, даже без свежего анекдота про Вартаника и Учительницу Марго.
Степанакерт окружён, полгорода в руинах, люди в подвалах живут, Карабах в блокаде а он, ни с того ни с его, смеётся!
Но всё равно, я у него в долгу и всё ещё продолжаю анализировать. Забесплатно…
Кто Убил Артура Мкртчяна?
Чернявый из КАМАЗа не в счёт, а то можно скатиться до обвинений сплаву, из которого отлита пуля. Нет, убийца тот, кто говорит кого убить и вкладывает оружие в руки палача.
Версия 1:
До войны, в деревне, где Артур работал школьным учителем, он кого-то обидел и, пользуясь неразберихой войны за независимость, обиженник свёл счёты. Разборка на районном уровне.
(Отпадает полностью, принимая во внимание труды изобразить это самоубийством.)
Версия 2:
Обиженник Ереванская шишка в со связями в местном Комитете Национальной безопасности. Разборка на республиканском уровне.
(Не исключается.)
Версия 3:
Обиженник действует через Федеральную Службу Безопасности России, которому Комитет Национальной Безопасности Армении не подчиняется, но оба один и тот же КГБ в разном макияже. Разборка на федеральном уровне.
(Не исключается.)
На тот момент борьбы за независимость Нагорного Карабаха—начало который положил щедрый дар Генерального Секретаря ЦК ВКП(б) Сталина данной части Закавказья, населённой Армянами, Советскому Азербайджану—Верховный Совет самопровозглашённой Республики Нагорный Карабах размещался в здании бывшего облисполкома, рядом с круглым сквером «Пятачок».
Пресс-Центр ВС НКР занимал одну комнату с одним окном, одной дверью и двумя здоровенными столами (да, составлены буквой «Т») на втором этаже направо. В штате числился глава пресс-центра, Гегам, его секретарша, Агавни, оператор профессиональной видеокамеры, Беник, и аналитик-переводчик, Сергей.
В комната постоянно толпился густой сигаретный дым вперемешку с корреспондентами мульти-национальной масс-медии, как группами, так и бесстрашными одиночками с фото- и видеокамерами, рюкзаками и прочим снаряжением для посещения горячих точек планеты. Прибывали они, главным образом, из бывшего братского лагеря социализма преобразившегося в свободные Европейские государства убедиться, что старый страшила СССР кончился. Хотя даже и снаружи было уже видно, что великий Союз Победившего Социализма с Человеческим Лицом (чтобы не путать с моделью Шведской подделки или отвратительным ширпотребом Китайского производства от Председателя Мао) хватила кондрашка, что он рухнул и распался, но интересно всё же посмотреть как поживают Армяне Нагорного Карабаха. Те самые, что первыми поднялись против Советской машины террора и собрались на массовые митинги на главной площади Степанакерта перед зданием Областного Комитета КПСС. Толпа заполнила площадь, люди скандировали «Тре-бу-ем!. Тре-бу-ем!», они держали плакаты с рисунком стиснутого кулака, а в дополнение свои живые кулаки, над головами.
Для соблюдения международных норм предусмотренных для подобных случаев, Областной Исполнительный Комитет принял резолюцию об отправке в Баку и Москву петиций с просьбой передать регион под юрисдикцию Армянской Советской Социалистической Республики. Ежедневные митинги на главной площади продолжались, но им был положен конец. Для разгона демонстраций в Степанакерте на применялись ни водомёты, ни слезоточивый газ. Неслыханному за все времена Советского правления явлению отпор был дан в другом городе.
Сумгаитская трагедия. Три дня и три ночи погромов в городе на расстоянии 36 километров, 42 минут, от Баку, столицы Азербайджана. Три дня убийств, изнасилований, сбрасывания людей с балконов их квартир, волочения трупов младенцев верёвочной петлёй привязанной к мотоциклу, да что угодно.
Это было немыслимым, подобные зверства могли случаться лишь в далёкой Руанде или Джакарте, но не в нашей единой общей Родине. Три дня и три ночи геноцида, когда ломают дверь твоего дома творят несказанные зверства над твоей семьёй у тебя на глазах, прежде чем убить тебя на том основании, что твоя фамилия кончается на «-ян». Причём в озверелых бандах тоже попадались «-яны», потому что Сумгаит, город молодых нефтяников, строился зэками и многие остались там же по окончании срока, в лучших традициях Советского градостроения: Зона закладывает основы будущих городов.
Когда экс-зэков и химиков спустили с цепи, множество Азербайджанских граждан примкнули к ним, другие Азербайджанские граждане укрывали своих соседей Армянского происхождения. Человечность и национальность вещи разные.
После трёх дней и ночей выжидающего пребывания в полной боевой готовности, подразделения Советской Армии восстановили в городе порядок… В конце того же года Михаил Горбачёв был избран первым Президентом Советского Союза, который тут же распался на множество независимых государств, потому что слишком много где люди начали скандировать «Тре-бу-ем!»
Короче, СССР рухнул, и Армянам Нагорного Карабаха пришлось защищать свою землю и жизни в войне за независимость, а всевозможные корреспонденты международной (в основном Европейской) масс-медии прибывали из Еревана (столица независимой республики Армения) в Степанакерт (столица самопровозглашённой, но так и не признанной Республики Нагорный Карабах) ночными вертолётами, чтобы их не обстреливали в тумбах, приходили в пресс-центр и вручали свои визитные карточки Гегаму, который сваливал их в ящик своего стола, поверх залежей точно таких же кусочков бумаги.
Теми же ночными рейсами прилетали, но намного реже, активисты различных политических партий, что расплодились в регионах и столицах бывшего СССР, сколотить личный политический капитал, типа «Я даже в Карабахе был!» В Степанакерте той поры ни гостиниц, ни ресторанов не было, зато сколько угодно артиллерийских и ракетных обстрелов и авиационных бомбардировок, так что посетители обеих категорий надолго не задерживались (кроме двухметрового блондина Викинга из Голландии, который заблудился в тумбах и был захвачен Азербайджанской стороной, но через неделю его привезли в тот же лес и показали дорогу в ближайшую Армянскую деревню, потому что представители масс-медии и международного сообщества направили властям Баку бурную ноту протеста на его счёт).
Чемпионом по продолжительности пребывания стал инженер из Москвы, который приехал просто навестить своих родственников. Он продержался в Степанакерте 10 дней. Родители увезли его в Москву ещё ребёнком и, в ходе своей марафонской побывки, он иногда заглядывал в комнату Пресс-Центра подтащить стул от стены комнаты к моему концу стола для подчинённых, чтобы поболтать на Русском, который давно уже стал его родным языком, пока остальная Греко-Чехо-Голандо-Эстон-(да что угодно) – ская толпа грудились вокруг стола Гегама, курили свои сигареты и оживлённо галдели на Масс-Медийном… О! Прошу прощения! Голландец оказался некурящим.
В общем, инженеру хотелось собеседника без акцента, а его родственники не могли предоставить ему такое удобство. Хотя, возможно, имелись и скрытые причины тоже, потому что его мучил вопрос, которому он не находил ответа: – Зачем он тут? Вот и обратился ко мне за помощью, так сказать, специалиста. Аналитик ведь должен знать ответы, не так ли?
Случай развивался следующим образом: один из многих инженеров, на одном из многих Московских производств, почти аутохтонный Московский Армянин, в конце рабочего дня мирно покидает предприятие через проходную и получает неожиданное предложение сесть в ожидающую машину Волга чёрного цвета, отвозят в КГБ (его язык не привык ещё произносить это как ФСБ). В очень просторном кабинете ему вежливо предлагают навестить своих родственников в Степанакерте, сумма на дорожные расходы выделена, дирекция его завода уже подписала приказ о предоставлении ему отпуска на неопределённый период. А какое его задание? Никаких заданий, кроме как пожить у своих родственников, по которым он так скучал с тех самых пор как переехал в Москву в возрасте четырёх лет.
И вот он тут, глотает чуждый ему сигаретный дым, заглядывает мне в глаза и вопрошает в общем гвалте: —«Зачем?»
Два дня спустя после убийства Артура, он зашёл проститься, ему просемафорили вернуться в Москву и он уходит, унося в глазах недоумение: —«Зачем?»
Для моего сугубо личного пользования, я дал ему рабочий псевдоним «Метеозонд», это такие воздушные шары оснащённые аппаратурой для запуска в верхние слои атмосферы и регистрации текущих метеорологических условий в тех слоях. Когда вернётся в Москву, его опять бесплатно покатают на вежливое собеседование в просторном кабинете. Ничего не значащий разговор о том, о сём, потому что метеозонду ни к чему знать о данных, которые поставляют его записывающие устройства. А может и совсем кратким выйдет разговор, чистая формальность, сам знайиш, незачем углубляться в завершённую миссию. Молодец брюнет из Армянского КГБ!. тьфу, пропасть!. как бишь?. Ну КНБ, то есть, Комитет Национальной Безопасности независимой Республики Армения…
Идёт секретное заседание Верховного Совета Республики Нагорный Карабах. Нагорный Карабах в плотной кольце блокады, силы Азербайджана широко применяют ракетные установки ГРАД для артобстрелов Степанакерта, деревни, в упорных боях, переходят из рук в руки, нужно горючее, нужны боеприпасы.… Особо тревожна новость: Азербайджан пытается договориться о поставках тепловых ракет типа земля-воздух, тех самых, которыми СССР был изгнан из Афгана. Доставка топлива и амуниции вертолётами под угрозой.
(Как выяснилось позднее, покупателем выступала Чечня в их первой войне с Россией, но два эмиссара Чеченца были убиты в Лондоне агентом Армянского КНБ. Британской полиции удалось арестовать агента, однако в тюрьме он отравился цианистым калием, полученным в передаче хлеба от посетителя. «Я не хочу, чтобы пострадала моя семья, у КГБ слишком длинные руки». – Было его последними словами перед успешным использованием полученной дозы.)
Необходима «дорога жизни», срочно нужен «коридор», что свяжет Карабах с Матерью Арменией, а для этого нужно занять город Лачин, он контролирует 50-километровый отрезок шоссе до Армении.
И тут Артур засмеялся. Кому нужен Лачин? У нас Иран под боком. Открытие коридора в том направлении не потребует людских потерь. Так мы создадим коммуникацию с внешним миром, с Армянской Диаспорой…
Через полмесяца Артура не стало. Он захотел слишком много – самому решать как бороться за независимость, а не исполнять указы из просторных кабинетов, заведомо ведущие на убой тысячи молодых парней. Но Версия 3, она и в Карабахе Версия 3.
Поэтому следующий, и. о. Председателя обратился в КГБ, чьи структуры не пострадали от обломком рухнувшего СССР, а стали наднациональными (несмотря на его переименование в бывших Советских республика), охранили единый и неделимый Центр и нетленные архивы КГБ
Так что упомянутому и. о., скорее всего, вставили клизму от Большого Брата за такой небрежный подход к подбору аналитических кадров при Верховном Совете совершенно независимой Республики Нагорного Карабаха. Либо же, чтобы не катить под чересчур большую цацу, решение было принято на основании старой доброй ксенофобии.
Тем более, что как инородцу, мне следовало себя сдержаннее проявлять. Тут тогда все ударились в создание госатрибутики, сплошь министерства, законодательные собрания, гимн, флаг, тыры-пыры, ну подошёл один за советом профи аналитика, но я ж от души давал, хотел как лучше. «А есть ли у НКР шанс стать признанной?» Да легко – ты, как законодатель, создай такие мудрые законы, чтоб весь Азербайджан плюнул на своих правителей и прибежал бы просить у тебя Карабахского гражданства, а там и остальные подтянутся, от Москвы до самых до окраин. Обиделся наверно, а я ж не шутил. Я ж ещё наивный был, верил в то, что говорю, не знал, что всё выльется в 35 министерств на 50 тыс. тягловых шей трудоспособного населения… Зря он обиделся.
В любом случае, меня сократили как экстравагантное излишество для условий мирного времени. Через месяц, на моём месте был создан аналитический отдел из 30 работников, который возглавил известный местный филателист, но очень умный. Несомненно, размер штата на этом не остановился, чтобы отвечать велениям времени, так как не все ещё родственники успели вернуться из эмиграции в Москве и Ереване…
Может, где-то в Англии чиновник слуга общества, а у нас это гнида кровососная на теле народном. И не сколупнуть сучар – они на это давно учились…
Все стёкла в каждом из окон Государственного Университета были, есессна, вдрызг после всех тех бомбардировок. Однако три окна в кабинете Ректора востановили, а все прочие затянули виниловой плёнкой. Ветер, вполне предсказуемо и запросто, все эти полупрозрачные заплаты прорвал, а как только он усиливался, виниловые клочья восторженно аплодировали своему герою из каждой оконной рамы.
В аудиториях установили жестяные ящики печечек, а от них жестяные трубы на улицу, для которых зимой по утрам завхоз Университета выдавал старостам групп по два полена из сарая во дворе.
К середине второй пары печечки становились холодными как лёд, бездельные ржавые ящики с мёртвым пеплом, и девушки-студентки начинали жаловаться, что они тоже мёрзнут. Студенты-юноши, правда, не жаловались, по причине отсутствия, они мёрзли в траншеях на передовой, ну и что что война кончилась?
И тогда я отдавал девушкам приказ: —«Стройсь! По кругу шагом… Арш!» И они маршировали вокруг Печечки, скандируя то или другое упражнение из брошюрки сборника, жёлтого от дряхлости, изданного для вузов СССР в 1957 году. А когда начинали ныть, что у них уже голова кружится от хождения по замкнутому кругу, я командовал: кругом! и шагом марш! В противоположном направлении. Они хихикали, но подчинялись и скандировали дальше… Типа Перипатетической Методологии фельдфебеля Огольцова, однако помогала продержаться до простуженного трезвона в ветровейных коридорах.
Блин!. Куда это меня повело опять?!. Ага, вспомнил – дети цветы жизни…
Но хватит об этом, вернёмся к попытке Леночки исправить мою вопиющую неприкосновенность и её неимение нормального папы… Она вошла в комнату и уселась ко мне на колени, отделяя от стола с раскрытым словарём, тетрадкой и номером Morning Star. Обернув лицо вверх, она подняла руку и приложила маленькую ладонь к моей ежеутрене бритой щеке. Наверное, хотела научить зааскетированного папашу как это делается.
(…что оттолкнуло меня? Боязнь скатиться в инцест? Невозможно при моём встроенном робото-самоконтроле.
Скорее всего, жалостливая улыбка на её лице «ах, ты, бедняжка» вздыбила мою шерсть…)
– Ну, хватит, Леночка, мне надо работать.
Улыбка сменилась выражением угрюмой злости и она принялась мстительно подпрыгивать, всё так же сидя на моих коленях.
– Что?! Размечталась о сладких пирожках? Не рано ли? – И я встал на ноги, бездушный робот, лишив её площадки для подскоков.
Через пару дней, вернувшись с работы я заметил перемену на моих полках. Там появилась чёрная дыра. Высокая скула лица Иры на любительском фото посреди ручья была пробита. Инструментом этого вандализма, а возможно даже и Вудуизма, послужил острый карандаш или, возможно, шариковая ручка. Вопрос «кто?» у меня не возникал. Какая разница?
– Леночка, поди сюда!
– Что?
– Как отец, я обязан заботиться о твоём образовании, чтобы ты разбиралась: что есть что. Посмотри на фотографию на полке.
– Что?
– Вот это называется «подлость».
– Это не я.
– Я не говорю, что ты. Просто запомни что такое «подлость». А кто её сделал уже неважно.
Фотографию пришлось отнести в фотоателье напротив Лунатика. Фотомастер Артур, молодой Армянин, который специализировался на переносе фотопортретов на керамику, сказал, что это поправимо. Только я попросил увеличить до размера настенного портрета, оставив всё как есть, и ручей тоже… Для восстановленного и увеличенного фото я купил картонную рамочку и поставил обратно на полку.
Увидав результат, мать моя глумливо хохотнула, что и осталось единственным её комментарием. Никаких педагогических бесед по этой теме я больше не затевал, а фотография так и стояла в полной неприкосновенности, потихоньку собирая пыль…
~ ~ ~
Накануне дня рождения своего сына Андрея, моя сестра Наташа пожаловалась, что нигде невозможно найти игрушечную железную дорогу. Если я помню тот большой круг из маленьких рельсов с крохотным поездом, что бегал по ним на Объекте… Конечно же, я помнил прекрасную игрушку и принял жалобу за повод вырваться из повседневной колеи Конотопской жизни. Я ведь любящий дядя! Просто малость неудобно Наташу спросить, это ему два или три года будет?
Для начала я поехал в Киев. Продавщица специализированного универмага «Детский Мир» угрюмо сидела за прилавком, скрестив руки под чёрной телогрейкой разнорабочих поверх её специализировано синей униформы. Её чуть взвеселило, когда я сообщил, что «хóчу паравóза». Она хмыкнула и ответила по-селянски, чтоб мне, деревенщине, скорее доходило:
– Паравоза немає.
Что, впрочем, меня не удивило, потому что сказанное Наташей надо принимать как данность объективной реальности, и тут уже без вариантов.
Следующей деталью, которой подошла очередь возникнуть в плане, стала столица нашей общей Матери-Родины – Москва… Именно туда тянулись караванные пути натоптанные потребителем изнеможённым полупустыней на полках хронических дефицитов… В столичном «Детском Мире» нашлись паровозики с вагончиками и рельсами, и мостиками, чтобы по ним мог бегать маленький поезд с питанием от маленькой батарейки. Я отвёз добычу на Киевский вокзал в автоматическую камеру хранения и вернулся в центр города – урвать свою долю культурной жизни Столицы.
В билетной кассе Большого Театра мне пояснили, что билеты нужно заказывать за две недели до посещения их Гранд-заведения. Несколько разочарованный, я покинул прославленный очаг культуры, где нефиг ловить обогрева приблудным любящим дядьям.
Тут же на тротуаре стояла стеклянная будка наглухо зашторенная изнутри всевозможными афишами, которая торговала билетами в театры и концертные залы Москвы. Для предстоящий вечер, мне предложили на выбор: концерт звёзд эстрады в Кремлёвском Дворце Съездов, либо концерт джаз-группы в Центральном Театре Советской Армии. То есть у меня появилась возможность побывать в Кремле ради всей той зевотной преснятины, что годами журчит из ЦТ-канализации, или же…
– Конечно джаз!
(…говорят, что вокзал в Чернигове построен при Немцах, во время оккупации. И я верю таким говорильщикам. Почему? Хотя бы за то, что не получают зарплату за своё говорение, в отличие от официальных составителей постоянно переписываемых Советских учебников истории.
А ещё говорят, что с высоты птичьего полёта Черниговский вокзал смотрится как Тевтонский крест. Я никогда не обозревал данное здание сверху, но могу засвидетельствовать, что из всех вокзалов, где мне довелось побывать, только в нём можешь набрать кипяток из большого медного крана в любое время суток…)
Ловкий подвод (нет?) сказать, что здание Центрального Театра Советской Армии выглядит как пятиконечная звезда для тех мимолётных пернатых, которым делать больше нечего, кроме как под себя смотреть. Внутри же это добротное здание с большим зрительным залом на первом этаже и выставочными стендами в широких галереях на втором.
Я скрупулёзно изучил выставку почтовых конвертов и спичечных этикеток выпускавшихся во время Великой Отечественной войны, потому что я прибыл туда за два часа до концерта. А что ещё оставалось делать в незнакомой зимней Москве? Картинки на конвертах и этикетках, при всём своём наивном примитивизме, вызывали ностальгический отклик, потому что я вырос на чёрно-белых кинофильмах той поры.
Затем я спустился в зал, куда вскоре явились джазмены устанавливать и опробовать свои инструменты на сцене – ударник, виброфон, колонки… Закончив с приготовлениями, музыканты дружно набросились на лысого Еврея за то что слишком умный и опять опоздал. В целях обороны, он прогнал им дуру про тяготы Московской жизни, а потом перешёл в контратаку с угрозами, что скоро он ващще завяжет с этой музыкой, не ну оно ему нада, а? Они покинули сцену и зал начал медленно заполняться. Для аудитории из сотни любителей джаза, кресел лилового плюша хватало в рядах с избытком.
И концерт начался… Вела его высокая толстая девушка в чёрном и она же иногда пела. Я впитывал номер за номером и хотел только одного – пусть они не кончаются. Какой Диксиленд выдавал виброфон! Какие риффы на бас-гитаре! В одном номере басист, его гитара с длинным грифом, и девушка остались втроём на сцене, они сделали блюз такой откровенной сексуальности, что низвела всю масс-порнуху до уровня дождевой лужи у ног Статуи Свободы.
Еврей выходил только раз, он играл на бонгах. Играл?!. Весь Африканский континент не выдаст на их барабанах чего-либо подобного. Я простил ему его лысину и тупой базар перед концертом, потому что он стал совершенной иным человеком. Он забыл, что оно ему ващще не нада и творил ритмы наполняющие тебя неудержимо радостным восторгом. «Браво!»
По-видимому, в одной из пяти конечностей ЦТСА проводилось какое-то параллельное мероприятие, потому что к стойке раздевалки толпилось много офицеров в парадной форме, которых на концерте не было. Девушка гардеробщица принесла одежды сразу для двоих и сложила их поверх стойки: генеральскую шинель с красно-шёлковой подкладкой и каракулевым воротником (так этот опёнок засушенный слева от меня – генерал?) и демисезонную шинелку от Алёши Очерета. Она их опустила и испустила чуть слышный вздох печали.
(…а куда денешься? Обычная неразрешимая задача – либо гусар, кровь с молоком, но без копейки в кармане, либо замухрышка генерал, но с обеспеченным доходом.
У каждого найдутся рычаги утешить дам, када их чёт на вздохи потянуло, но часто это рычаги для разных мест…)
Московские таксисты профессиональнее своих Киевских коллег. Во всяком случае тот, который подобрал меня после концерта, оценил верблюжье-шерстяную внешность, безбагажность и с первого же раза отвёз в гостиницу, где не заводят навязшую на зубах херню про предварительное бронирование…
Гостиница «Полярная» начиналась от тротуара и терялась где-то во тьме наверху… Регистраторша запустила меня лифтом на невообразимые высоты между двенадцатым и шестнадцатым этажами.
Номер оказался схожим с комнатами отдыха на Украинских вокзалах, куда всегда принимают, был бы только паспорт и рубль за койку. Только в Полярной ночлежке коек оказалось больше – штук двадцать, на которых уже валялись постояльцы переодетые в свои спортивки. В этот момент желудок упрекнул меня в забывчивости пообедать после культурной жизни, а так же и за то, что не перекусил в пылу охоты на паравоза. Пришлось спросить где тут столовая или буфет какой-нито, на что отдыхающие спортсмены, с каким-то даже злорадством, разъяснили, что всё такое подобное тут закрывают в семь. Чувство голода и нарастающее желание осадить соседей (да ещё ж радостно так – «всё уже закрыто!») заставили меня скинуть верблюжье пальто и вжикнуть вниз на лифте.
На широкой приступке снаружи, рядом с гостиничным входом находилась также высокая дверь в ресторан, ессесна, запертая, однако в глубине различался свет и некоторое шевеление… Я принялся колотить в коричневую раму остеклённой двери. Человек в фуражке и жёлтых полосах на пиджачных рукавах возник за стеклом. При виде меня, стоящего на фоне чернильной темени позднего вечера в мелком снегу без шапки, в распахнутом на белой рубахе пиджаке, дедуктивная логика подвела его к выводу, что я как бы носик выходил припудрить или там ещё чего-то по свежему снежку на открытом воздухе, а теперь хочу обратно. Он отпер дверь и я устремился в зал.
Ресторан занимал довольно обширную площадь, что позволяла гулять сразу две свадьбы, параллельно, и ещё оставались столики. Ждать пришлось довольно долго, пока подошёл официант, которому я сообщил о своём желании поесть, что-нибудь попроще, без излишеств. Чтобы скоротать время пока он вернётся с моим Спартанским заказом, я пронаблюдал танец молодых в ближайшей от меня свадьбе. Под конец их типа танго, дебелая невеста чего-то психанула, заехала подлым ударом локтя в грудную клетку тщедушного жениха и вернулась за стол. Он стиснул свой галстук, продержаться до восстановления дыхалки, лицо искривилось в поддельной улыбке, что обнаружила отсутствие резца с клыком. Фундамент брачных отношений закладывался прямиком на свадьбе.
Бедолага!. Ну ты, бля, вляпался, полный пи… то есть… Совет да любовь!
По счёту за ужин мне не хватило одного рубля. Вернее, рубль у меня ещё оставался, но его я берёг на расходы следующего дня. Не вдаваясь в подробности, я объявил официанту про нехватку, пообещал, что непременно верну и спросил его имя. Он назвался и не стал настаивать на рубле.
В номер я поднялся сытым и довольным, а на расспросы постояльцев, с рассеянным зевком, пояснил, что ресторан внизу ещё работает.
24 часа спустя я прибыл в Конотоп и гордо повёз денрожденный подарок На Семь Ветров. Семья Наташи уже жила там в крупноблочной девятиэтажке построенной ПМК-7. Их адрес был известен мне, потому что в виде помощи молодой семье я писал для Гены контрольные по философии и истории, которые ему задавали в его заочном институте в Полтаве. С подмоченного шурина хоть шерсти клок… Поездка лифтом на четвёртый этаж показалась провинциально краткой, но дверь мне не открыли. Гена иногда уезжал на сессии, а Наташа могла выйти к какой-то из соседок, которым я не писал работ.
По пути на Декабристов 13, я свернул в один из тупичков улицы Пирогова, где стояла хата родителей Гены. Отец его уже спал, а Наталья Савельевна сидела с Андреем, он же её внук, он же мой племянник, в гостиной. Я хотел оставить коробку и уйти, но она попросила собрать игрушку, всё равно Андрюша ещё не спит. Когда поезд, чуть жужжа, начал бегать кругами по полу гостиной, там не осталось ни дядей, ни племянников, мы с Андреем сравнялись по возрасту…
~ ~ ~
На восстановление переводов, утраченных по ходу кататонического в стельку ступора в тамбуре электрички, ушло около года. Растянуть удовольствие на дольше не получалось – они оставались ещё слишком свежи в моей памяти. Поставив заключительную точку в последнем из переведённых рассказов, я повёз четырёхтомник Моэма в Нежин, чтобы вернуть его Нонне.
На подходе к пятиэтажке преподавателей в Графском Парке, я догнал Нонну в паре с Лидией Пановой, что когда-то кураторствовала в моей группе на Англофаке. Они направлялись к общему подъезду своих квартир, но заметив меня, остановились… Я поздоровался с дамами и сообщил Нонне о невозможности передать словами всю глубину моей благодарности за одолжённый у неё четырёхтомник, который вот он, обратно.
Она мило улыбнулась из-под своих очков и протянула руку принять целлофановый пакет. Я перехватил руку, якобы, для демократичного пожатия в стиле героев Джека Лондона. Но вместо этого, неожиданно и для себя самого, в галантном полупоклоне поцеловал тыл её ладони. Только после этого пакет перешёл по назначению. Окончательно распрямившись, я уделил Пановой чопорный кивок и удалился… Ну хорошо хоть каблуками не прищёлкнул, грёбаный поручик Ржевский.
Моя эйфория сошла с электрички на первой же остановке после Нежина и вместо неё насела неотвязная озабоченность. Какое всё-таки благо – неумение строить подробные планы! Планы должны быть краткими как строки телеграфных сообщений: Подготовить сборник переводов для печати тиражом 150 000. Тчк.
