Натали Р.
Враг моего врага. «Конец фильма»
Внезапно в голову Хайнриха пришла гениальная идея.
– Где этот синий хрен? Капитан Червяк, туда его! Надеюсь, его не поджарило и не смело в дальний космос?
От симелинской атаки по иронии судьбы пострадали в основном мересанцы. Пленные раскрашивали борта «Мефа Аганна», когда по ним ударили симелинские орудия. Не были сожжены лишь те немногие, кто оторвался от поверхности и сумел удалиться от корабля – случайно или сознательно, отстегнув страховочный трос и как следует оттолкнувшись от борта. Эти свободно болтающиеся в пространстве человечки в раздутых скафандрах уже не были мишенями, но то и дело попадали под залпы – просто потому, что плотность огня была велика. А кто уплыл слишком далеко, рисковал затеряться в космосе навсегда и умереть от удушья. Такая вот дилемма. Хайнрих совершил жест милосердия: приказал спустить с «Мефа» бот и поискать тех, кто еще жив. Чем, между прочим, вызвал удивленную дискуссию между Сяо Чжу и Китом Левицем: капитанам не верилось, что этот зверюга способен на подобные человеколюбивые поступки.
С бота доложили, что выживших всего четверо. Из трех десятков. Ну, хоть сколько-то. Напрасных смертей Хайнрих, вопреки мнению подчиненных, не любил. Убивать надо с толком, или уж вовсе не убивать. Живому человеку можно найти множество разнообразных применений, в отличие от мертвого.
Он от души надеялся, что т’Тамаран жив. И надежда сбылась: мересанец нашелся, один из солдат Аддарекха привел его к адмиралу. Т’Тамаран, на свое счастье, не участвовал в работах на «Мефе Аганне», а мыл туалеты на «Ийоне», непрозорливо ворча, что это унижает его достоинство и что капитану линкора более пристало орудовать валиком и краской, чем тряпкой и ершиком. Когда стало известно, что из команды «маляров» спаслось лишь четверо, он заткнулся. С ершиком в обнимку, зато живой и здоровый.
– Значит, так, Червяк, – без вступлений начал Хайнрих. – Брось этот долбаный ершик или засунь его себе в зад, мне по фигу. И живо садись за пульт вместо этого юноши, – он кивнул в сторону Фархада.
Управление всех ГС-кораблей похоже, технология-то слизана у Тсеты. Пусть только попробует сказать, что не разберется!
Т’Тамаран поднял глаза на Шварца.
– Почему я должен вам помогать? – он сообразил, что положение у «Ийона» отчаянное, и решил, что настал подходящий момент проявить независимость. Ну, и поторговаться, само собой.
Хайнрих оскалился.
– Потому что я тебя разложу на этом самом пульте и буду пользовать нещадно, пока не согласишься.
Мересанец побледнел, и спеси у него резко поубавилось. Шварц еще ни разу не осуществил своих угроз, но уж больно убедительно они звучали…
– Э-э, господин Шварц, а нельзя ли как-то обойтись без этого? – тон был почти заискивающим.
– Согласиться сразу, – с готовностью подсказал Хайнрих. – Пока я не начал.
Т’Тамаран несчастно посмотрел на пульт.
– Господин Шварц, у вас же там все электрическое! Я не смогу.
– Сможешь, – ухмыльнулся Хайнрих. – Просто тебе будет плохо и больно, но ничего, как-нибудь переживешь. Проблемы индейцев шерифа не волнуют, – он полюбовался затравленным выражением на лице мересанца и сжалился: – Шутка, Червяк. Вот.
Он протянул ему шлем – трофей, взятый десантниками. Сказать по правде, от пилота, сходящего с ума от боли, немного толку.
– Проявишь себя, как хороший пилот – разрешу забрать с собой после вахты.
– О, – т’Тамаран радостно натянул шлем, – спасибо!
– А если у тебя есть мыслишка ни хрена не делать, – он спустил мересанца с небес на землю, – или, не дай Бог, гадить тут по мелочи – можешь заранее приглядеться к пульту, присмотреть себе местечко, где удобнее лежать жопой кверху.
Т’Тамарана передернуло.
– Я же согласился!
– Вот и помни об этом хорошенько. Сынок, – Хайнрих дотронулся до плеча Фархада, – уступи место пожилому дяде.
– Я не пожилой, – покоробленно возразил т’Тамаран.
– Будешь выпендриваться – и не станешь никогда.
Фархад, невольно улыбнувшись – на Салиму парень вообще не похож, а улыбка ее, надо же, – встал и подвинул кресло мересанцу. Тот, хмуро зыркнув на него из-под шлема, уселся. Легко, почти не касаясь, пробежал пальцами по рычагам, осваиваясь. Хайнрих кивнул удовлетворенно. Профессионала видно за версту.
В горах солнце ближе, а греет слабо. Йозефа давно интересовал этот парадокс. Летнее солнце, холодное и ослепительное, посверкивало в вышине на фоне пронзительно-синего неба, словно бриллиант на бархатной подушечке.
Два монаха, аккуратно и бережно поддерживая под руки, свели его по ступенькам во двор. Было зябко – или ему лишь казалось так? Он поежился, пытаясь глубже завернуться в свое черное бесформенное одеяние. Со стороны он, должно быть, походил еще на одного монаха: черный балахон, худое изможденное лицо с заострившимися чертами, из своих вещей – лишь серебряный крестик, вылезший из-за ворота. Йозеф усмехнулся.
Один из монахов, отлучившись куда-то, принес ему шерстяную накидку. Тоже черную. Заботливо укутал плечи подопечного, окончательно придав ему облик больной вороны. В миру Йозеф не привык, чтобы о нем так пеклись. Никогда ни о чем не просил, считая это слабостью. Но монахи не спрашивали, нужна ли ему помощь. Сами угадывали и молча делали все, чтобы он чувствовал себя хоть немного лучше. Это трогательное отношение, в конце концов пробив броню неловкости, позволяло расслабиться, размякнуть натянутым нервам после нечеловеческого напряжения целительных процедур, которые он про себя иначе как пытками не называл. Про себя – потому что не хотел оскорбить тех, кто терпеливо и упорно старался не дать ему умереть.
Солнце стояло прямо над вершиной горы, на склоне которой прилепился монастырь. Пик уходил вверх. Где-то там, наверное, копошились альпинисты, а над ними, в синеве неба, стелился чей-то белый инверсионный след. Еще выше, там, где синева сменяется чернотой, заняли свои орбиты спутники связи и навигации. И военный комплекс – последний пояс обороны Земли. Непроходимый, как уверяли специалисты. А он его прошел, не сделав ни одного выстрела.
Где сейчас «Ийон»? Стоит ли на приколе с расформированной командой? Нет, вряд ли. Крейсер нужен Земле, и отстранять его от службы из-за гипотетической неблагонадежности экипажа – расточительство. Ждать возвращения капитана, который неизвестно, выживет ли – глупость еще большая. Скорее всего, у «Ийона» новый командир. Знать бы, кто. Йозеф не думал, что корабль доверят кому-нибудь из экипажа. Значит, пришел чужой человек. Сел в его кресло, начал наводить свои порядки… Сердце опять заныло.
Кардинал не велел ему вспоминать о корабле. И правильно, умный поп знал, что ничего хорошего эти мысли не принесут. Но как выкинуть их из головы? «Ийон Тихий» – его жизнь. А вдруг этот «пришлый варяг» загубит его крейсер?
Думай о дочери, сказал кардинал. Но это еще хуже, чем о корабле. Еще больнее. Об «Ийоне» позаботятся – хорошо ли, плохо ли. А Хелена… Девочка ее возраста могла бы жить своим умом, но для этого надо иметь ум. Джеронимо Натта ее, конечно, не оставит, поможет, как полагает наилучшим – пристроит в один из монастырей. Но это совсем не то, чего бы он желал для дочери. Ему надо выжить хотя бы для того, чтобы быть спокойным за ее будущее.
Он очень хотел ее увидеть. С высоты хорошо просматривалась тропка вниз, змеящаяся среди валунов и теряющаяся в дымке. Путь в большой мир. Но этот путь ему заказан. Сейчас он может уйти отсюда лишь к Богу. По крайней мере, это ему твердо обещали. Дьяволу его не отдадут.
Он снова обратил взор к небу, прозрачному и бесконечному, плавно переходящему в космос, и зашептал молитву. Здесь он научился молиться. Как не молиться, когда все вокруг только это и делают? Тут это казалось естественным. Даже непутевый Эверитт, кающийся предатель, ежевечерне стоял на коленях перед образами и молил о прощении и снисхождении, о смягчении кары. Йозеф не просил прощения, его не за что прощать. И о конце страданий не заикался, пусть и хотелось, само шло на язык, особенно во время процедур, но он сдерживался. Ему легко готовы были даровать конец и вечную жизнь в раю, вот только ему нужнее пожить еще немного в этом мире, доделать дела, выдать Хеленку замуж, увидеть внуков. Если для этого надо пройти через мучения, которым не видно конца – так тому и быть. Он просил лишь об одном: Господи, дай мне силы, чтобы это выдержать.
– Ты правильно молишься, – сказал аббат Франциск.
Неизвестно, сколько старик в развевающейся на ветру рясе простоял рядом, плечом к плечу, глядя туда же, в небеса. Йозеф проморгался, переведя взгляд с небесной сини на сухонького человека в черном.
– Потому Бог и помогает тебе.
Йозеф не ответил. Спорить неразумно, но терпеть болезненное ковыряние в обнаженной душе все невыносимее. Он находился на самой грани, отделяющей его от невольной молитвы о смерти.
– Тьма отступает, – сказал аббат. – Мы добились перелома.
Йозеф резко повернул к нему голову, надежда в глазах вспыхнула с новой силой.
– Всё? Я могу уехать?
– Нет, – он покачал головой. – Еще нет. «Побеждаем» не значит «уже победили». Тебе ли объяснять, что любую битву следует довести до конца? Иди в келью, сын мой, тебе приготовили капельницу, – есть Йозеф не мог, его поддерживали раствором глюкозы. – А потом мы продолжим. Впереди еще много работы.
Йозеф опустил плечи и кивнул. Огонь потух, но не совсем. Он заковылял с помощью монахов к входу. Аббат надеялся, что огня ему хватит.
Шварц тоже не мог торчать в рубке безвылазно. Т’Тамарана это очень радовало. В отсутствие адмирала, пугающего до коликов, мересанец расслаблялся, не обращая особого внимания на двух десантников, держащих его на мушке – во избежание, так сказать, эксцессов.
«Ийон Тихий» ждал, когда ему на смену придет «Сайрес Смит». Два крейсера уже ушли на ремонт, вместо них на грани видимости маячили новые. «Анакин Скайуокер» некоторое время назад попытался вызвать Гржельчика.
– Кто такой Гржельчик? – недоуменно спросил т’Тамаран, когда связисты передали сигнал в рубку.
Он сидел за первого, ему и пришлось отвечать. Смены делили между тремя пилотами: отдохнувший, на свежую голову, занимал кресло первого, а поработавший пересаживался на соседнее; затем он шел отдыхать, когда третьему приходил срок возвращаться на вахту. Так и чередовались.
Мересанец с изумлением уставился на женщину с толстой светлой косой, уложенной вокруг головы, и аппетитным бюстом. На ней был флотский китель. В земных знаках различия т’Тамаран не шибко разбирался, но они явно присутствовали и казались на вид солидными. Если злоупотребить курительным зельем, могут нежданно явиться и более причудливые видения, однако т’Тамарана насторожило как раз то, что он не курил. К зелью он не притрагивался с тех пор, как проклятый Шварц доходчиво разъяснил, что с ним сделает, если засечет с папиросой. Среди обещанных неприятностей противоестественный секс был даже не самым страшным. Так что он крепился, хотя воздержание приносило дискомфорт.
– Ты что, синий, шутки шутить вздумал? – осерчала баба. – Йозеф Гржельчик – капитан посудины, за пультом которой ты сидишь!
– Ты что-то путаешь, женщина, – ответил он максимально вежливо. – Я не знаю человека, о котором ты говоришь. «Ийоном Тихим» командует адмирал Хайнрих Шварц.
Лицо женщины вытянулось, не перестав при этом, впрочем, быть привлекательным.
– Ты, собственно, кто? – спросил он.
– Василиса Ткаченко, – машинально откликнулась она, продолжая переваривать известие. – Капитан крейсера «Дарт Вейдер».
– «Дарт Вейдер»? – временно отключив микрофон, т’Тамаран вопросительно посмотрел на второго пилота. – Кажется, такой крейсер здесь не появлялся.
Трезв, как стекло, и все же что-то настойчиво убеждает в нереальности происходящего. Баба в капитанском кителе; Гржельчик какой-то; крейсер, которого нет…
Те же самые сомнения в реальности одолевали и Василису Ткаченко. Прежде чем решиться связаться с «Ийоном», она тяпнула рюмочку для храбрости. Но не могла ведь одна маленькая рюмочка дать такой сногсшибательный эффект! На «Ийоне Тихом» спрашивают, кто такой Гржельчик; распоряжается там какой-то незнакомый хмырь, да еще в адмиральском чине, а она-то думала, что знает всех адмиралов; за «рулем» земного крейсера – синий мересанец… Может, водка была паленая?
– «Дарт Вейдер» – это «Анакин Скайуокер», – процедил Федотов, окончательно запутав напарника, и, словно для того, чтобы у него с гарантией снесло крышу, предложил: – Слышь, Червяк! Давай, пока Шварц спит, шарахнем по «Вейдеру» ракетой?
Гржельчик простил Василису, но Федотов не забыл. Кто бы там ни дергал за рычаги Василисиной души, она – капитан «Вейдера», и она в ответе за свой корабль и за все обиды, нанесенные Гржельчику. Федотыч готов был атаковать «Анакин Скайуокер» еще тогда, но капитан приказал отставить. Сейчас его рядом нет, а другого шанса поквитаться за Гржельчика, может, и не появится. Так удачно сложилось: управляет кораблем мересанец, для которого подбить земной крейсер – дело чести; опять же, ему и отвечать. Оторвет Шварц ему голову или совершит-таки пресловутый акт насилия, Федотычу было все равно. Чего пленного жалеть?
Т’Тамаран сглотнул. Идею как таковую он вполне одобрял. Командуй он сейчас своим собственным кораблем, примерно так и поступил бы. Но что с ним будет, если он в самом деле потянется к кнопке разблокировки орудий? Даже не учитывая двух бойцов, поигрывающих парализаторами, чтобы он не забывался – допустим, этот кряжистый примат Федотов даст добро на атаку, и они не станут мешать… Что будет потом? Деться ему с крейсера некуда, разве что самостоятельно выброситься в открытый космос, чтобы Шварц не утруждал себя придумыванием особо изощренной казни. Он заскрипел зубами от бессилия. Бывший капитан т’Тамаран был искусным пилотом и добросовестным служакой, но отнюдь не героем. Уничтожить врага – да, только не ценой собственной мучительно оборвавшейся жизни.
– С потолка упал и башкой треснулся? – хрипло отозвался он.
У кого-то из них точно не в порядке с головой. Землянин подбивает его врезать земному крейсеру? Или он чего-то не понимает, или это ему все же грезится?
– Эй, ты! – очнулась от размышлений Ткаченко. – Позови-ка сюда этого… как ты сказал? адмирала Шварца.
– Никак невозможно, – он ни за что не станет тем несчастным, кто сдернет голову этого ужасного человека с подушки и испытает всю мощь его гнева на своей шкуре. – Господин Шварц не велел его будить, если не начнется бой. Хочешь устроить драку? – произнес он с некоторой надеждой. Начни она первая, и он останется чист перед Шварцем.
Надежда не сбылась. Ткаченко громко фыркнула, тряхнув головой:
– Бред какой-то! – и отключилась.
Т’Тамаран осторожно приподнял шлем и провел рукой по высокому лбу, будто пытаясь нащупать повреждение. С последней репликой он был полностью согласен. Бред, иначе и не назовешь.
– Слабак, – тихо проворчал разочарованный Федотов. – Трус. Ты не мужик, мересанец. Ты… Червяк, то-то и оно.
Шитанн из десанта, расположившийся в кресле поодаль, хмыкнул.
– Хватит уже обзывать меня Червяком! – уязвленно взвился т’Тамаран.
Шитанн поднял бровь.
– Да ты ведь сам так назвался. Капитан Хоппер! – он издевательски засмеялся.
Т’Тамаран закусил губу. Ну кто же виноват, что именно это слово сочли в штабе характерным для языка шитанн? Может, оно и характерно, спору нет, у адмирала Шварца вон самое характерное слово – «пенис». Но как имя оно оказалось совершенно неподходящим. И прилипло теперь в качестве клички – не отлепишь.
Земные крейсеры остались за пределами видимости, и Ыктыгел облегченно вздохнул. Смерть миновала, по крайней мере, на время. То, что она еще впереди, слегка огорчало Ыктыгела. Истребитель получил серьезные повреждения, корпус разгерметизирован, воздуха в баллонах на несколько суток, не больше – с учетом того, что четверо из шести членов экипажа мертвы. К Симелину без корабля-матки не уйти, на истребителе нет ГС-привода, а все фрегаты погибли. Будь на месте Ыктыгела бесчестный гъдеанин, трусливый мересанец или расчетливый эасец – попытались бы связаться с одним из проклятых крейсеров и сдаться, чтобы сохранить жизни. Но симелинцы никогда не сдаются. Честь ведет их по жизни, честь сопровождает и в смерти. Ыктыгел знал, что гибель близка, но будет бороться до самого конца.
– Там! – воскликнула Митышен.
Ыктыгел не видел ее со своего места, не видел и ее жест. Митышен сидела в гнезде стрелка. Боеприпасы кончились, и она могла бы покинуть пост, но ранение не давало ей двигаться. Что-то с ногами. Она сама толком не знала, что: в вакуумном скафандре не разберешь.
– Где? – переспросил он.
И тут же увидел сам. На экране появилось нечто пепельно-тусклое, затмившее добрый кусок звездного неба. Ыктыгел включил приближение и не сдержал возгласа: очертания не оставляли сомнений в том, что это искусственный объект.
– Обломок корабля! – сказал он Митышен. Обломок был огромен, и в нем вспыхнула надежда. – Там может быть воздух и другие припасы.
Он повернул рычаги, и истребитель, сверкнув дюзами, двинулся к обломку. Вблизи Ыктыгел засомневался. Оплавленная глыба с покореженными люками, стоит ли тратить на нее время? Но надежда была велика. Без воздуха им не прожить, и если они найдут хоть немного…
Плавно гася скорость, истребитель скользнул к стыковочному люку. Лязгнули магнитные захваты, зашипела пневматика. Мысленно прикоснувшись к амулету – под скафандром не нащупаешь, – Ыктыгел отстегнул страховочные ремни, повесил на грудь разгрузку с инструментами, на всякий случай захватил бластер и подошел к переходному шлюзу.
Шлюз не работал, и несколько секунд спустя он понял, почему: там тоже не было воздуха. Он вырезал в люке отверстие плазменным резаком, аккуратно, стараясь не цеплять края скафандром, пролез внутрь того, что осталось от некогда большого корабля. Сейчас Ыктыгел не мог даже угадать, что это был за корабль, настолько все ободрано и перекорежено. Он шел по пустым коридорам, заваленным обломками, разгребая их ногами в полной тишине вакуума и подсвечивая себе налобным фонарем. На деформированном пластике мелькнули какие-то чужие иероглифы, не то буквы, все равно не разобрать.
Еще один люк. Ыктыгел подергал ручку и вдруг почувствовал вибрацию. Звуки! Там, за переборкой, был воздух. И кто-то там говорил.
Ыктыгел шагнул в шлюз и нашарил оплавившуюся, почерневшую кнопку. За его спиной схлопнулись створки, присосались; зашумели насосы, и он ощутил, как опадает раздувшийся скафандр по мере выравнивания давлений.
Люк открылся, Ыктыгел шагнул вперед, держа перед собой бластер. И увидел двух мужчин, шитанн и гъдеанина, они-то и говорили между собой, находясь на гораздо более короткой дистанции, чем приличествует деловому разговору. Шитанн настойчиво пытался еще больше ее сократить, гъдеанин пятился прямо на Ыктыгела, спиной к нему. Ыктыгел вскинул бластер и выстрелил в шитанн, огрев гъдеанина рукоятью по голове.
Гъдеанин повалился к его ногам. Но реакцию кровососа симелинец недооценил. Заметив вторгшегося за миг до выстрела, шитанн стремительным, ускользнувшим от глаз движением сдвинулся, увернувшись от луча, а в следующий миг вырос прямо перед Ыктыгелом, и дистанция между ними была куда более тесной. Резкая боль пронзила шею; глаза шитанн, подернутые кровавой пеленой, заслонили весь мир, и это было последнее, что видел Ыктыгел, проваливаясь во тьму.
График дежурств сложился так, что в паре с Федотовым т’Тамаран выступал первым пилотом, а при молодом Фархаде был вторым. Это напрягало мересанца. Ему, опытному капитану, сидеть на подхвате у какого-то мальчишки, вчерашнего стажера? Вот он и бурчал вполголоса, благо страшному адмиралу Шварцу было все равно, что там бормочет пленный – лишь бы дело делал.
– У меня стаж восемнадцать лет, а меня сажают вторым к сопляку! У меня семь наград Мересань. Я удостоился личного знакомства с координатором, – Фархад при этих словах непочтительно фыркнул. – Я потомственный дворянин, вассал второго круга!
Фархад хмыкнул.
– Если ты такая важная шишка, где же твой меч?
Т’Тамаран скрипнул зубами. Это была больная тема. Церемониальный меч он оставил на корабле, который вот-вот собирался взорваться. Бестолково забыл. До того ли, когда речь шла о спасении жизни? Он даже запасного белья не прихватил, приходилось ежедневно заниматься стиркой, словно какому-то нищему.
– У меня меч по крайней мере был, – процедил он. – А у тебя нет и не будет никогда!
Фархад независимо повел плечом. Честно говоря, нужды в мече он не ощущал и расстраиваться из-за его отсутствия не намеревался. А если бы вдруг ощутил – в Эр-Риядском дворце находится богатая коллекция холодного оружия, и вряд ли король Ахмед, его сводный брат, откажет ему в просьбе взять любой экземпляр в личное пользование.
Т’Тамаран тем временем предавался печали, переживая, как низко пал с высот своей родословной:
– Моя мать из первого круга, она внучатая племянница областного князя, любовница великого князя…
Фархад невольно засмеялся: нашел, чем гордиться!
– Червяк, так ты, выходит, незаконнорожденный?
– Сам ты незаконнорожденный! – оскорбленно зашипел мересанец. – Мой отец – близкий друг областного князя…
Фархад ехидно уточнил:
– Любовник, что ли?
Мересанец задохнулся от праведного негодования.
– Ты, личинка, отложенная на помойке, сопля-недоросток! Тебя пустили за пульт ГС-корабля, не знаю уж, за какие заслуги, так сиди и помалкивай, мать твоя шлюха!
В мересанском флоте молодежь вела себя тише ночной листвы и не смела не то что перечить старшим по званию, но и дерзко поднять глаза. Т’Тамаран уже начал понимать, что на земном корабле не совсем так, но прочувствовать до конца не успел. Он совершенно не ожидал, что юноша молча отстегнет ремни безопасности, размахнется и врежет кулаком ему в лицо.
От удара во лбу хрустнуло, искры посыпались из глаз. Т’Тамарана вынесло из кресла, шлем слетел; грохнувшись всеми костьми на пол, он ударился еще и затылком, перекатился пару раз по инерции и замер, распростертый навзничь, между явью и беспамятством. Вселенная медленно кружилась вокруг него, в ушах стоял многоголосый гул.
Десантники перевели изумленные взгляды с Фархада на поверженного т’Тамарана. Полы халата распахнулись, и нескромным взорам предстал мересанский вариант нижнего белья: продолговатый мешочек из яркой узорчатой ткани с завязочками на тестикулах.
Вилис захохотал:
– Держите меня десять человек! Розовый бантик!
Аддарекх снисходительно покосился на него:
– Ну и чего ты ржешь, дурень? Ваши трусы еще смешнее. Зато смотри, какой у него мешочек длинный. Тебе ткани вполовину меньше пошло бы!
– Неправда, не вполовину! – горячо возразил Вилис.
– Заткнитесь, – негромко приказал Шварц, поднимаясь со своего места и наклоняясь над мересанцем, и в рубке мгновенно настал полная тишина.
Он поводил ладонью перед расфокусированными глазами т’Тамарана. Увидев хмурого Шварца, мересанец инстинктивно попытался сжаться и подобрать конечности, но ничего не вышло. Изображение адмирала двоилось и подрагивало.
Хайнрих небрежно прикрыл сине-розовое произведение ткацкого искусства тяжелой серой полой халата и распорядился:
– Тащите его в медблок, пока здесь блевать не начал. И, ради Бога, не задирайтесь никогда с Принцем. Видите, как удар поставлен?
Аддарекх приподнял верхнюю половину т’Тамарана. Из носа поползла синяя струйка.
– Гляди, вампир, у него кровь течет, – намекнул Вилис.
Шитанн скривился:
– Да какая это кровь? Одно название, – брезгливо обтер мересанцу лицо и, сделав знак Вилису, подхватившему безвольное тело за ноги, первым двинулся к двери.
В рубке остались Хайнрих и Фархад. Хайнрих подтащил свое кресло ближе к пульту, сел, искоса глядя на юношу. Со стороны не поверить, что этот мальчик только что вспылил и вырубил собеседника. Спокойная сосредоточенность, ровные движения.
– Я виноват, герр Шварц, – признал он наконец.
Хайнрих тяжело вздохнул.
– Ни хрена ты не виноват, сынок. Я бы и сам под твоим ударом подписался. Есть вещи, которые спускать нельзя, – и замолчал надолго. Фархад не перебивал и дождался продолжения: – Только подумать вначале не мешало бы, мальчик. Смену тебе досиживать без напарника, и Федотычу теперь одному дежурить. Врезал бы ему по розовому бантику, и никаких проблем. Зачем же по башке-то? Башка у синих и так слабое место.
Фархад согласно кивнул. Шварц прав, и спорить не о чем.
– Червяк, конечно, козел, но он – ваш напарник. Больше пилотов у нас нет. Думать надо головой, сынок, – повторил Хайнрих. – И быть чуточку толерантнее. Для чего ты его подначивал, а? Про отца его брякнул. Не брякнул бы – он бы про твою мать слова не вымолвил.
Фархад удивленно воззрился на Шварца. Что он такое сказал про толерантность? Это он-то, с его девизом: «Есть две точки зрения – моя и неправильная»? Да он вообще, по мнению большинства из экипажа, слов таких знать не должен.
– Так я не понял, герр Шварц: вы одобряете то, что я его ударил? – запутавшись, он решил задать прямой вопрос. – Или осуждаете?
– Что ударил – одобряю. Поступил, как мужик. А теперь, как мужик, держи крейсер в одиночку. Захочешь поссать – твои проблемы. Федотыча я ради тебя будить прежде времени не позволю.
– Сто червей могильных! – зарычал Цхтам Шшер. – Он ударил нашего Сима! И меня пытался убить.
– Я сказал, оставь его, – жестко произнес капитан Ччайкар. – Пригодится. Или ты знаешь, как управлять его лоханкой?
– На что нам его раздолбанная лоханка? – огрызнулся Цхтам.
– У нее есть двигатель!
Неистовый огонь в глазах старшего помощника угас. Облизнув с подбородка кровь симелинца, он присел рядом с Ихером Симом, осторожно ощупывая шишку на голове, приложился щекой к шее. Гъдеанин дышал, жилка пульсировала. Цхтам бережно приподнял его голову, сунул под нее скатанный плед, укутал своим одеялом.
Ччайкар тем временем деловито скрутил руки ремнем валяющемуся без чувств симелинцу. Подумав, стянул и ноги. Очнется еще не вовремя, брыкаться начнет. Дыхание было поверхностным, кровь из рваной раны на горле едва сочилась, но лучше перестраховаться.
– Давай-ка пройдемся на его кораблик, – сказал Ччайкар. – Разведаем, что к чему.
Что такое истребитель рядом с грузовым кораблем? Так себе, аэромобильчик в сравнении с лайнером. Кусачий и очень быстрый, это да, только мелочь мелочью. Окинув взглядом повреждения, Ччайкар сразу посмурнел. Он так надеялся, что у истребителя уцелело навигационное оборудование, но зря. Квантовая связь остается недоступной. Хорошо, хоть двигатель на ходу. Слабенький для такой махины, как «Райская звезда», но все же какая-то возможность маневра.
Он вдумчиво осматривал пульт, все больше убеждаясь, что он не имеет ничего общего с пультом «Звезды» и что помощь симелинца остро необходима, чтобы разобраться с управлением. Старпом забрался в хвостовую часть, и через несколько минут раздался его радостный крик:
– Кэп, тут баба!
Ччайкар криво усмехнулся. Цхтам совсем извелся без женщин. Гъдеанину проходу не давал, все пытался уговорить его. Старика при взгляде со стороны это забавляло. Он был чужд подобных проблем, организм, засыпающий перед переходом в мир иной, способен месяцами обходиться и без крови, и без секса. Хотя и ему женщина не помешает, дело хорошее.
Цхтам появился, волоча за собой тело в скафандре. По виду – без чувств.
– Ты что с ней сделал? – спросил Ччайкар. – Зачем?
– Она дралась, – обиженно ответил старпом. – Как самка уррха, честное слово! Но я ее не убил. Принесем на «Звезду», посмотрим, – он предвкушающе улыбнулся. Видно было, что лишь необходимость оставаться в скафандре препятствует ему немедленно насладиться находкой.
– Вот сам и неси, – хмыкнул капитан.
Т’Тамарана все еще подташнивало. Он то и дело вынужден был прикладываться к пластиковой бутылке с водой, отпивая немного и сглатывая. И голова раскалывалась. Но адмирал Шварц приказал ему явиться в рубку и принять дежурство, наплевав на его самочувствие. Десантники помогли ему добраться до кресла, не упав по дороге.
Жаловаться было не на что. Сам виноват, не сдержался, нагрубил сопляку. Забыл, что еще недавно туалеты чистил. Когда Шварц подошел, т’Тамаран подумал: сейчас добьет. Но суровый адмирал велел оказать ему медицинскую помощь. Такой милости он никак не ожидал. Сутки в медблоке. Рентген, охлаждающие мази, капельница, таблетки. Двоиться в глазах перестало.
Шитанн из десанта, ошивающийся в медблоке вокруг врачихи, сказал ему:
– Ты что, Червяк, ума лишился – на Принца наезжать?
– На какого еще принца? – прохрипел он.
– На того самого. Которому ты своей крутостью хвалился, дворянин доморощенный. Которого помоечной личинкой обозвал. Вот придурок, а!
– Почему это он принц? – не понял т’Тамаран. Мозги крутились с трудом.
– Да ты дебил! Потому что его папа – король.
Аддарекху ответили то же самое, когда он поинтересовался у пилотов, почему юного Фархада прозвали Принц. Потому что принц. Выяснять подробности он не стал: наследный ли, да какой страны… Какая разница? Все равно он ни одной земной страны, кроме Японии, не знает. В общем-то, ему и заботы было мало: принц, не принц… В Раю нет наследственной знати, нет и особого пиетета перед чужими принцами. Так, занятно, не более того. Но для мересанцев это совсем другое дело.
– Так он что, настоящий принц? – сердце ухнуло куда-то вниз.
– А я тебе о чем толкую?
Т’Тамаран закрыл глаза и застонал. Электрическая сила, это же надо – нарваться на принца! По мересанским понятиям – ближайшая родня великого князя. Вздумай он так разговаривать дома с кругом великого князя, его бы мечами на дюжину частей покрошили. Почему Шварц не убил его на месте? Почему не совершил над ним чего-нибудь жуткого? Разве потому, что он ему позарез как нужен. Покамест. А как только станет не нужен…
Он безропотно вернулся к пульту и вглядывался в экран, невзирая на боль, со спасительной бутылкой в руке. В какой-то момент он понял, что в кресле рядом – мальчишка. Принц. Сидит и молчит. Он чуть повернул перевязанную голову и выдавил:
– Простите, господин. Я был неправ.
Парень как-то странно усмехнулся:
– Да ладно, Червяк. Ты тоже извини.
Слишком просто он держался, вот что попутало т’Тамарана. Никакого аристократизма.
– Ты точно принц?
– Забудь. Леденец хочешь? А то стравишь на пульт, замкнет что-нибудь.
Проклятое электричество! Делали бы все на механике, ничего не замыкало бы. Его опять замутило, прямо как назло, и он протянул руку за леденцом. Правую.
До него наконец дошло, что он сидит в левом кресле. За первого пилота.
Секс вылился в настоящую драку. Симелинка не хотела отвечать на ласку лаской, она колотила Цхтама кулаками, кусалась и царапалась. Ихер Сим успел хорошо узнать старпома, в здравом уме он бы ее не обидел, обихаживал бы нежно и терпеливо ждал, когда созревший плод упадет в руки. Но третий удар по тому же левому глазу вышиб у шитанн предохранитель, кровь вскипела.
