Натали Р.
Враг моего врага. «Конец фильма»
– Что ты ему сказала?
– Примерно то же, что и ты: что вот-вот вступлю с ним в интимную связь. Разница в нюансах, а эффект несопоставим. И к реальности мои слова имели не больше отношения, чем твои.
Хайнрих невольно хмыкнул.
– Правда, было бы здорово, – вкрадчиво произнесла Салима, – если бы я приказала расстрелять т’Лехина только за то, что посол пожаловался на твои домогательства до него? Чисто из ревности.
– Так нечестно! – воспротивился Хайнрих. – Тогда я еще не сделал тебе предложение.
– О-о? – она подняла бровь.
Он засопел.
– Я его не домогался!
– И я, как разумный и уважающий тебя человек, доверяю тебе в этом.
Дурак бы не понял намека.
– Блин! Я же извинился, – он сел, потрогал чашку, вопросительно посмотрел на Салиму. – А чего-нибудь покрепче нет? Стресс снять.
– Стресс надо снимать другими способами, приятными рыцарю, вернувшемуся из дальнего похода, – она придвинула свое кресло ближе, коснувшись его коленом.
Он протянул руку, дотронулся до мягкой ткани, струящейся по ногам.
– А как же следующая аудиенция? Время поджимает.
– Подождут. У нас очень, очень важное совещание, непосредственно касающееся будущего Земли.
Она улыбнулась. Так, что в следующий момент он забыл обо всем.
Женщину звали Митышен, и была она стрелком. Техник и навигатор погибли. К удовлетворению капитана Ччайкара, один из выживших оказался пилотом. К тому времени, как он очнулся, Митышен уже разговорилась, и об Ыктыгеле, в общем-то, все было известно, вплоть до того, что на Симелине у него есть четверо детей. Что означает, как понял Ихер Сим, что этот герой занимался сексом аж целых четыре раза в жизни. Прямо половой гигант по симелинским меркам. Мужик пока не старый – может, совершит подвиг еще пару раз и побьет какой-нибудь региональный рекорд.
Митышен болтала с Ихером Симом от скуки. Никакой военной тайны она выдать не могла, потому что все равно ничего не знала, экипажи истребителей не посвящают в стратегические планы. Шитанн не собирались ее расспрашивать, и она не пыталась что-нибудь им рассказать. А вот с гъдеанином расслаблялась. В том числе, чтобы отвлечься от боли. О том, что переломанные ноги ужасно болят, она обмолвилась лишь на четвертый день. Известие вызвало у Цхтама Шшера культурный шок: он не понимал, почему она столько времени молчала. Симелинка тоже впала в культурный шок, когда старпом собственноручно сделал ей укол.
– Зачем он это сделал? – испуганно спросила она у Ихера Сима.
– Чтобы тебе не было больно.
– А почему он не хочет, чтобы мне было больно?
Вопрос поставил гъдеанина в тупик.
– Э-э… а почему он должен этого хотеть?
– Шитанн – враги! – убежденно ответила она. – Враги всегда этого хотят.
– А смысл?
Она непонимающе уставилась на него.
– Пытать тебя бесполезно, потому что ты не можешь сообщить никаких сведений. Ломать – поздно: им не надо от тебя ничего такого, чего бы они до сих пор не имели. Зачем причинять боль, если этим ничего не добиться?
– Просто так. Для удовольствия.
Ихер Сим покачал головой. Что за картина мира в этой варварской головке? Он был уже вовсе не так наивен, как в юности, внезапно – в какие-то месяцы – ставшей далекой, и знал, что на свете существуют-таки люди, получающие удовольствие от чужой боли. Но он пребывал в убеждении, что это – скорее отклонение от мирового порядка, чем массовое явление.
Ыктыгел зашевелился, и капитан Ччайкар, покинув свое кресло, подошел к валяющемуся на полу мужчине. Пленник представлял собой жалкое зрелище: голый, потому что так Ихеру Симу было удобнее его мыть, и связанный, потому что шитанн были прекрасно осведомлены о диком нраве симелинцев. Почувствовав ремни, еще толком не придя в сознание, Ыктыгел попытался их порвать. Не вышло; он открыл глаза и, сощурившись на шитанн, выплюнул ругательство.
И немедленно получил от Ччайкара сильный удар ногой в ребра, тело аж подбросило.
– У нас тут не выражаются, тварь.
Ыктыгел захрипел. Пинок в спину восстановил дыхание.
– Только и можешь, что бить лежачего, шитанн? Развяжи меня, и посмотрим, кто кого!
Против воли Ихер Сим восхитился. У симелинца, даже здорового и развязанного, никаких шансов против этого жилистого старика. Но он ни за что не признает себя побежденным.
– Развяжу я тебя только в одном случае, – сухо произнес Ччайкар. – Если дашь клятву повиноваться, как пилот капитану.
– Лучше сразу убей! – сплюнул Ыктыгел.
И получил снова, теперь уже в брюхо. Застонал, сдерживая спазмы.
– Еще раз плюнешь на моем корабле – я твоим скальпом полы вымою.
Цхтам Шшер был, в принципе, человеколюбив. Во всех смыслах и отношениях. Даже в священном безумии он сподобился не убить женщину. Капитан Ччайкар совсем другой – холодный, равнодушный, безжалостный. Именно из-за его равнодушия Ихер Сим, в общем-то, чувствовал себя рядом с капитаном спокойнее, чем со старпомом. Но то он, а это симелинец. Если мужик отнесется к угрозе Ччайкара без должной серьезности, кэп совершенно равнодушно, без особой злобы, просто потому что пообещал, сдерет с него кожу и не поморщится.
– Можешь убить меня! Я тебя не боюсь, – гордо заявил Ыктыгел.
– И что ты заладил: убей да убей? – фыркнул Ччайкар. – Легкую смерть захотел? Это ты правильно подумал, но даже не надейся, – и с размаху заехал лежащему ногой в лицо, без всякого формального повода, исключительно оттого, что посчитал это уместным. В носу у Ыктыгела хрустнуло. – Ты станешь работать на меня. Рано или поздно ты согласишься, потому что умереть я тебе не дам, а жить тебе будет очень, очень неприятно, – новый удар пришелся в пах, и симелинец закричал в голос. – Советую тебе крепко поразмыслить, юноша, пока ты еще не стал калекой навсегда.
Митышен смотрела на избиение из своего угла. Без особого трепета, впрочем: в ее понимании, поступать так с врагом было вполне естественно. Но Ихер Сим видел, что ей жалко Ыктыгела.
– Он твой любовник? – спросил он и тут же выругал себя: вот дебил! Конечно, нет. У этих двинутых симелинцев не бывает любовников; если бы жрецы им не напоминали, половина из них и детей не стала бы делать. Зачем только природа поделила на два пола эту расу, неспособную оценить все преимущества такого способа размножения?
– Господин Ччайкар когда-нибудь прервется, – сказал Ихер Сим. – Пойдет в туалет, или поесть захочет, или поспать. А господин Цхтам наверняка сделает тебе поблажку, если ты попросишь его как следует. Позволит поговорить с этим дураком. Найди, что ему сказать, Митышен. Уломай его по-хорошему, пока он не стал инвалидом. Никого он этим не предаст, мы все тут в одной лодке.
Ужинали на загородной вилле Салимы. Охрана собралась было задержать автомобиль и потрепать нервы водителю, но, узнав Шварца, резко поскучнела и взяла под козырек. Шлагбаум поднялся.
Хайнрих пробежал взглядом по демонстративно безразличным лицам гвардейцев. Строят из себя, понимаешь ли! Другая смена, но он был уверен, что все они в курсе.
– Как здоровье адмирала т’Лехина? – язвительно осведомился он.
У начальника караула дрогнули губы.
– Извините, адмирал Шварц. Начальник охраны запретил нам с вами разговаривать.
– Лучше поздно, чем никогда, – ухмыльнулся он. – Но мне-то никто не запрещал. Так что я вам сейчас объясню, почем снег летом. А вы молчите, молчите.
Гвардейцы действительно молчали, и ему стало неинтересно. Он сделал знак шоферу: проезжай, мол. Шины прошуршали по мокрому снегу.
Мама за вечер уже звонила дважды. Опять устроила скандал по поводу девушки.
– Хайни, почему ты прячешь ее от родителей? – обвиняюще проговорила мама. – Она что, старая уродина?
Хайнрих подавился.
– Мама, ну зачем ты так? Она офигенно красивая. И вовсе не старая, совсем чуть-чуть старше меня.
– Что?!
Он едва не оглох, так завопила мама – словно у нее был хвост, и его прищемили. Отставив телефон подальше от уха, он выслушал ее истерическую тираду. Смысл ее сводился к тому, что любимый и единственный сынок не должен быть идиотом и позволять охмурить себя какой-то старухе, у которой до пятого десятка не хватило ни ума, ни красоты, чтобы выйти замуж за кого-нибудь другого.
– Мам, да перестань ты паниковать, – попытался он ее образумить. – Она уже была замужем. У нее двое детей.
– Что?! – мама заверещала еще оглушительнее. – Двое детей! Не для того мы тебя растили, чтобы ты воспитывал чужих детей, прижитых невесть от кого! Ты заслуживаешь лучшего! Регина, племянница Эльзы – очень милая девушка. Ей нет еще и тридцати. И она – девушка!
Он заскрежетал зубами.
Второй раз мама позвонила совсем недавно. Видимо, поговорила с отцом, потому что настрой ее изменился. Не кардинально, в главном она была неумолима: вынь да положь ей будущую невестку, вот прямо немедленно!
– Мам, я сейчас занят, – попытка дать ей понять, что она не вовремя, успехом не увенчалась.
– Ты вечно занят, и все время – какой-то ерундой! – безапелляционно заявила она. – Все в кораблики играешь, будто маленький. Ты уже вырос, Хайни! Тебе нужна жена. Достойная женщина, чтобы продолжить наш род. Бог мой, да хоть какая-нибудь женщина!
Хайнрих опасался, что третьего звонка за сегодняшний день его нервная система не выдержит. Она и так подверглась испытанию, провались этот проклятый т’Лехин со своей красной розочкой в какую-нибудь черную дыру помассивнее. И он смалодушничал – выключил аппарат, чтобы мама, чего доброго, не позвонила в самый неподходящий момент. В крайнем случае, подумает, что он вне зоны доступа.
Он снова завел разговор на вечную тему – специально момент подобрал, когда Салима была как воск в его руках, размякшая и послушная.
– Любовь моя, давай поженимся. Я согласен на этот чертов банкет. Ну, что плохого в гражданском браке? Мы ведь не в двадцатом веке живем.
Она засмеялась, прогнувшись.
– Чего тебе не хватает, Хайнрих? Ты и так имеешь все, что положено мужу, разве нет?
– Да-а, – вынужден был признать он, погружаясь в ее объятия. – Но я…
– В жизни не поверю, будто ты мечтаешь таскаться со мной на официальные визиты, – тело в полной его власти, но разум и дух никогда ему не подчинятся, это его и восхищало, и возбуждало необыкновенно.
– Я и на это готов. Если надо, ты только скажи.
– Хочешь жить во дворце и мелькать в светской хронике? Не смеши, я же тебя знаю.
– Блин! Салима, твои телохранители надо мной смеются.
– Хайнрих, оставь отдушину этим несчастным людям, – она упорно не желала говорить серьезно. – Им приходится мириться с твоим присутствием, пусть хоть повеселятся.
– А я? Салима, мне тоже нужна отдушина. Я даже похвастаться не могу своей личной жизнью, чтоб тебя не задеть. Мне вообще не верят, что у меня есть девушка! Если бы ты была моей женой… или хотя бы официальной невестой… я мог бы не стесняться случайно упомянуть твое имя.
– Что? – она перевернулась и изумленно уставилась большими черными глазами прямо в его светло-синие. – Ты никому обо мне не рассказывал? – в голосе слышалось недоверие. – Правда?
– Долбаный еж, да кому я такое расскажу?
– Мужчины вечно разбалтывают все друзьям, – она продемонстрировала неплохое знание мужской психологии.
– Я не хочу портить тебе имидж, – буркнул он. – Вдруг соберешься замуж за какого-нибудь короля, а я тут разболтал не по делу…
Она обняла его, прижалась щекой к щеке.
– Хайнрих, я не собираюсь замуж ни за кого другого. Ты просто чудо! Болтай, если хочешь. Обо мне столько фантазеров сплетничает, что на этом фоне немножко правды никто не заметит. Неужели ты все это время держался? – она посмотрела на него с обновленным интересом.
Он неловко пожал плечами.
– А куда деваться?
Салиме было неудобно. Честно говоря, она от него такого не ожидала. Знала, что любит, знала, что силы воли ему не занимать, но почему-то считала, что он непременно начнет бахвалиться: вот, мол, какой я молодец! Это казалось естественным, это было бы вполне в его стиле. А он думал прежде всего о ней.
– Бедняга, – она с приливом нежности погладила его по отросшей щетине на затылке – давненько голову не брил. – Трудно тебе пришлось.
– Ага, вечно в идиотском положении, – подтвердил он, растекшись от ласки. – И родители задолбали вусмерть. Требуют, чтоб я им девушку предъявил. А как я?..
Огромные глаза расширились еще больше.
– Ты что, и родителям ничего не сказал?
– Никому – так никому.
Она покачала головой, потрясенно улыбаясь.
– Ну, Хайнрих, ты герой… Хоть вторую звезду тебе вешай.
– Почему вторую? – встрепенулся он.
– Потому что бумаги на первую уже подписаны. Можешь позвонить родителям, похвастать.
Он помялся. Не признаваться же, что герой боится включить телефон и позвонить маме – вдруг опять за что-нибудь отругает?
– Потом, – он попытался отсрочить неизбежное. – Завтра.
– Звони, милый, – она вытащила мобильник из кармана его брюк, кинула на кровать. – Тебе еще есть кому звонить. Я вот не успела порадовать родителей своими успехами.
– Нам нужно развернуться, – сказал Ччайкар Ихстл.
– На какой курс вы хотите лечь? – выдавил Ыктыгел.
Говорил он с трудом. Губы разбиты, язык прокушен, нескольких зубов не хватает. Временами он поглядывал на своего мучителя с бессильной ненавистью, но сделать ничего теперь не мог: его связывала клятва. Симелинцы относятся к клятвам серьезно. Шитанн знали об этом. Едва он прохрипел, что клянется повиноваться, его тут же перестали бить, освободили от пут и оказали первую медицинскую помощь. Митышен сказала правду: добившись, чего хотели, шитанн больше не видели в нем врага.
К сожалению, здравый совет Митышен прозвучал поздно. Кровавый цвет мочи свидетельствовал о больших неприятностях с внутренними органами. Ихер Сим видел метания Митышен, не решающейся прервать капитана Ччайкара. Когда он все-таки отлучился, передав старпому ответственность за симелинца, девушка зажмурилась, сжав в руке плетеный амулет, и пискнула:
– Господин Цхтам, можно мне с ним поговорить?
– А что мне за это будет? – лениво откликнулся Цхтам, поставив ногу, которой было замахнулся.
Все произошло, как и предсказывал Ихер Сим. Старпому на самом деле ничего не стоило пустить ее к Ыктыгелу, но он использовал шанс выторговать себе тридцать три удовольствия с участием девушки – все, которые только возможно представить. Одно их перечисление вогнало молодого гъдеанина в краску и не на шутку раздразнило организм.
Получив добро от Цхтама Шшера, Митышен подползла к Ыктыгелу, съежившемуся на окровавленном полу, и залопотала что-то по-своему. А когда вернулся из гигиенической кабины Ччайкар, бросил скептический взгляд на Митышен, отодвинул снисходительно бездействующего Цхтама и занес ногу, симелинец прохрипел, что клянется подчиняться.
Ыктыгел до сих пор сомневался, не было ли это постыдной слабостью, которую недопустимо проявлять перед лицом врага тому, кто намерен жить и умереть с честью. Но дело сделано, и теперь его честь понесет еще больший урон, если он нарушит клятву.
Эти шитанн не воевали с Симелином, сказала ему Митышен. Их корабль был мирным транспортом. Они получили повреждения, так же как и мы, и так же готовились к смерти. Нет ничего дурного в том, чтобы попытаться выжить вместе с ними. Помоги им, а они помогут нам.
– Курс? – хмыкнув, переспросил старик. – Сто могильных червей! Если бы я мог точно назвать тебе курс – это бы значило, что наши дела настолько хороши, что твоя помощь нам без надобности. У нас нет навигационного оборудования. У вас, как я понимаю – тоже. Все, что я могу тебе сказать: мы с каждой секундой удаляемся из сектора, где есть люди, со скоростью, которую, сто червей могильных, не можем измерить. Нам надо назад.
– И как мне курс прокладывать? – проворчал Ыктыгел. Не слишком вызывающе: капитан Ччайкар сменил гнев на милость, но все равно вызывал у искалеченного симелинца опаску и недоверие. – На глазок?
– Курс, курс… Опять заладил! Разверни корабль, пока мы окончательно не усвистели в необитаемые сектора. Это все, чего я хочу, и все, что ты можешь сделать. Выше головы не прыгнешь. Давай, дуй в свой истребитель и запускай двигатель.
Путешествие по безвоздушным отсекам было долгим и мучительным. Передвигаться в вакуумном скафандре непросто, а Ыктыгел и так едва на ногах стоял. Ихер Сим подхватил его под руку с одной стороны, Ччайкар – с другой, так и поволокли, фактически на себе. Ихер Сим усадил симелинца в кресло; посмотрев на его побледневшую физиономию, протянул термос с реттихи. Наверняка от боли загибается, но ни слова не скажет.
Ыктыгел с трудом глотнул коричневатую жидкость. Она придала сил, но не убрала боль.
– Что, плохо? – Ччайкар тоже заметил. – Сам виноват.
И, как бы противореча себе, вскрыл пакет первой помощи, задрал симелинцу голову бесцеремонным уверенным движением и воткнул иглу в шею. Ихер Сим, не имея медицинской практики, ни за что не стал бы колоть в шею, побоялся бы. Но шитанн с детства умеют находить вены и не промахиваться. Ыктыгел, закусив губу, не шевелился.
Капитан, прижав вену пальцем, ловко выдернул иглу и, склонившись, облизнул место укола. Нехитрая дезинфекция по-шшерски.
– Лучше? – осведомился он.
– Д-да, господин Ччайкар, – пробормотал Ыктыгел. Обезболивающее, введенное в такой близости от мозга, подействовало мгновенно. Боль отступила, но он чувствовал себя, как пьяный.
– Тогда не сиди сложа руки. Ты сюда не отдыхать пришел!
Ыктыгел дотянулся до рубильника. Пульт замигал светодиодами, ожили стрелки на индикаторах. По экранам побежали от центра полоски, развернувшиеся в изображения черного неба в звездных точках. Ихер Сим не отличал их друг от друга, но пилот не мог не узнать характерных ориентиров. Другое дело, что «чуть левее от красной и белой двойной» – это не навигация, по космическим меркам.
– Топлива может не хватить на полноценный разворот, – предупредил Ыктыгел. – Сцепка кораблей все-таки на порядок массивней истребителя.
– Топлива у нас – хоть залейся, – молвил Ччайкар. – Пока ты в отключке валялся, мы уже баки подключили. Топливо наше, движок ваш. Начинай, симелинец. Чего ты ждешь? Когда лекарство перестанет действовать?
Иоанн Фердинанд вылез из остывшей ванны, неторопливо, вдумчиво обтерся необъятным гостиничным полотенцем и облачился в бархатный халат – серебристый, затканный ломаными веточками с мелкими розовыми цветками. Он смирился с тем, что, выходя на улицу, должен надевать штаны и много чего еще, но дома предпочитал привычный халат.
Дома! Он криво усмехнулся, взяв с полочки подсвечник с горящей свечой и закрыв за собой дверь ванной. До чего он дожил – называть домом гостиничный номер! Но другого дома у него теперь нет.
Все было не так уж плохо. В Ебурге лежал снег, и мороз зверски кусал непривычные щеки, но не было тех пронизывающих до костей ледяных ветров, что едва не убили его в Байк-паркинге. Светлый просторный номер с двумя кроватями, чашка горячего чая на столике – горничная успела принести, пока он мылся. Аддарекх купил ему два новых халата и смену белья – на Мересань он ни за что такое не надел бы, но в этом ужасном краю теплое, толстое белье, закрывающее почти все тело, казалось уместным. В номер приходили девушки, приглашал их Аддарекх, но не жадничал, платил и за Иоанна Фердинанда. Он привык к коту, загадочной твари, к красноватым огонькам его глаз, освещающим ночь. Он даже пару раз решился его погладить. Кот отнесся благосклонно, не попытался оттяпать руку. Может, Аддарекх и прав: с тех пор, как кот стоял на страже, плохие сны мересанцу не снились. Так, всякая безобидная ерунда: картинки детства, разные женщины, крылатые ангелы, о которых толковал епископ Галаци. А возможно, и не в коте дело, а в вечерней молитве, которую епископ заставил выучить.
Аддарекх, обернувшись на вышедшего из ванной Иоанна Фердинанда, с неохотой выключил компьютер. Шитанн нравились развлекательные каналы, но смотрел он их, лишь пока мересанец отсутствовал. Мог бы наплевать на его самочувствие – что ему до чужака, который к тому же всем ему обязан? Все, что есть у Иоанна Фердинанда, куплено Аддарекхом на свои деньги, он водит его за ручку по этой незнакомой планете, словно мамочка несмышленыша, он сделал ему документы, он знает, что делать дальше… При этом с пониманием относится к слабостям мересанского организма: электричество не включает, свечек накупил целый мешок. И даже не дразнится больше. Хороший мужик, если забыть, что шитанн.
Но расслабиться душой полностью не удавалось. Главный вопрос, от которого зависело будущее Иоанна Фердинанда, так и не был решен. Они ходили от одного посольства к другому и получали отказ за отказом. Аддарекх возлагал большие надежды на Японию. Сейчас он разобрался, почему японцы его приветили. Кому охота быть гражданином страны без территории? Население тает, и правительство пополняет ряды граждан любыми средствами – иначе через несколько поколений некем будет править. Но мересанец не вызвал энтузиазма в японском посольстве.
– С Мересань идет война, – доходчиво объяснил посол, когда они, встретив непонимание рядовых сотрудников, пробились к нему на прием. А то они не знали! – Вот кончится, тогда и сможем рассмотреть вопрос.
И где ему ждать до конца войны? На что жить?
Некоторые посольства отказывали сразу, другие тянули с решением. Аддарекх советовал не ждать, действовать дальше. Дескать, затягивание – это завуалированная форма отказа. Но мобильник Иоанну Фердинанду приобрел – чтобы держать контакт с этими нерешительными организациями. Телефон мересанцу не нравился, особенно тем, что при разговоре его нужно подносить близко к голове, однако возражать он не стал, понимая, что все для его пользы.
– Вот, например, Науру, – Аддарекх шарил по интернету в поисках имеющихся на Земле государств. Чтобы работающий ноутбук не мешал Иоанну Фердинанду, пришлось запереться в туалете и кричать оттуда. – Восемь тысяч жителей. Сто червей могильных, что за страна такая? В Раю в одной деревне больше живет. Постоянных посольств нигде нет. Ясное дело, у них для этого людей не хватит. Но их правительству можно послать заявку по электронной почте. Как думаешь, восемь тысяч первый гражданин им не лишним будет?
– Посылай, – обреченно откликнулся мересанец. – Науру так Науру.
О том, как у дома стариков Шварцев в рождественскую ночь приземлился вертолет с эмблемой ООН на борту, судачили еще не один год. В пригородах народ ушлый и глазастый, и не упустит случая порассуждать об увиденном. Тем более – о рождественском чуде.
Падали крупные снежинки, в окнах горел теплый свет, перемигивались разноцветными лампочками праздничные гирлянды на заборах, от дома к дому плыл аромат свечей, выпечки и непременного гуся. Праздник тек своим неторопливым чередом, как вдруг с небес донесся рокот, наряженные шарами и фонариками елки во дворах закачались от ветра, и прямо на улицу, сдувая снег, опустился вертолет. Все так и повскакали из-за накрытых столов и прильнули к окнам.
Лопасти крутились все медленнее, ветер стихал. Из вертолета выпрыгнули несколько мужчин в форменных куртках с голубыми эмблемами, рассыпались вокруг дома Шварцев, двое встали у машины, готовя трап. Один взошел на крыльцо и постучал.
– По всему, стариков арестовывать приехали, – предположил сосед.
Его жена внимательно вглядывалась в ночь.
– Да нет, непохоже.
Из вертолета показался мужик в знакомой форме военного флота. Все соседи ее узнавали, потому что в космофлоте служил непутевый сын Шварцев, разгильдяй и баламут. Да это он и был!
– Это дядя Хайни! – восторженно завопил соседский сынишка, не разделяя родительский скепсис в отношении героя космоса.
– Чего это он на вертолете приперся? – озадаченно почесал голову глава семьи.
– Хорошо, что не на космическом корабле! – сказала жена, явно имея в виду, что от такого типа всего можно ожидать.
Молодой Шварц – так все его называли, даже те, кто был существенно младше, чтобы отличить от старика Пауля – тем временем протянул руку, помогая спуститься женщине. Лицо ее, прячущееся в складках накинутой на голову кружевной шали, разглядеть не удавалось. Но и осанка, и походка, и натуральный мех элегантно скроенной длинной шубы подсказывали, что девушка непростая.
– Это принцесса! – завопил малыш. – Дядя Хайни нашел себе принцессу!
– Не говори глупостей, – осадила его мать. Дурацкая идея молодого Шварца насчет принцессы была известна всем соседям благодаря жалобам стариков, но никто не принимал ее всерьез.
– А ведь и правда, – отец семейства, как зачарованный, уставился на женщину, которую молодой Шварц, учтиво держа под руку, вел к крыльцу. Края шали развевались на ветру, а следом, на почтительном расстоянии, выступали двое в форме, зорко глядя по сторонам.
Тресь! В мир реальности засмотревшегося соседа вернула пощечина жены.
– Нечего на чужих баб пялиться!
Сделав супругу внушение, она кинулась к телефону и принялась обзванивать всех, кого не наблюдала в оконных проемах.
– Сабина! Почему ты не смотришь в окно? Быстрее, а то не увидишь! Молодой Шварц невесту привез.
– Принцессу! – вставил сынишка и получил легкий подзатыльник: не лезь во взрослые разговоры.
Да, в рождественскую ночь случаются чудеса. Хайнрих верил в это в детстве, а теперь поверил снова. Он засобирался на Рождество к родителям, мрачно предчувствуя, что они наверняка испортят ему праздник зудением о женитьбе и упреками в том, что он якобы не хочет знакомить их со своей девушкой из каких-то порочных соображений… И тут Салима неожиданно предложила:
– Хочешь, я поеду с тобой?
Он сперва изумился. А потом нерешительно заулыбался.
– Ты правда готова показаться моим предкам?
– По-моему, это сделает тебя счастливым, – она пожала плечами. – Могу я подарить тебе на Рождество немножко счастья?
– Ты можешь все! – он сгреб ее в охапку и стал целовать.
Она засмеялась, шутливо отбиваясь.
– Не все, дорогой, я ведь не абсолютный монарх! Кстати, о монархах: у британского короля скоро юбилей. Будет прием в Виндзорском замке, банкет… Не согласишься ли ты сопровождать меня?
От ужасных слов «прием» и «банкет» заныли зубы. Но мог ли он сказать «нет» после того, как она обещала познакомиться с его родителями? Да просто не имел права! Надо привыкать. Если он станет ее мужем, это будет частью его жизни. Он взял себя в руки и бодро ответил:
– Конечно, соглашусь! Не отпускать же тебя одну в этот бардак.
Она звонко захохотала.
Пауль и Линда не были исключением. Они тоже с любопытством прилипли к окну, но ненадолго. Какой-то бесцеремонный мужик в форме забарабанил в их парадную дверь. Они встревоженно переглянулись.
– Пауль, чего ему надо? Может, не будем открывать? Мы его в гости не звали.
Но в это время из вертолета вышел Хайнрих, и Линда все поняла:
– Ага, так эти мальчики с Хайни! Пауль, открой.
Старик дошаркал тапочками до двери. Щелкнул замок. Мужик, дежурно отдав честь, вошел, острым взглядом окинул прихожую, дверь в гостиную, где был виден кусочек стола с гусем и свечами, молча прошел внутрь. За ним просочился второй, направился в другую сторону. Ненавязчиво, но так, будто в полном праве. Линда возмущенно уперла руки в боки. Этакую невоспитанность дружкам сына прощать нельзя.
– Та-ак, мальчики! Вас никто не учил здороваться и просить разрешения войти, а? Что за молодежь пошла бескультурная!
Седовласый гвардеец удивленно выглянул из кухни. Давненько никто не звал его «молодежью». Маленькая сухонькая старушонка, на вид ровесница динозавров, сердито топнула ногой и погрозила ему деревянной кулинарной лопаточкой. Он аккуратно проскользнул мимо нее к выходу, следя, чтобы она не успела его огреть, и сделал знак: можно заходить.
А в следующий момент Линда позабыла о дурно воспитанных мальчиках, потому что на пороге возникла женщина, вся в мехах и в натуральных кожаных сапожках. За ее плечом топтался Хайни. Он принял на руки ее шубу, повесил на плечики в шкаф. Она размотала с головы пушистую шаль, и Линда с Паулем застыли с отвисшими челюстями, узнав лицо, которое видели не раз на новостных сайтах.
– Вижу, представляться нет нужды, – улыбка координатора была приятной и чуть ироничной.
– Э… – выдавил Пауль, опустил глаза и затоптался на месте.
Вот тебе и аферистка! Нищая мигрантка, зарящаяся на наследство.
– Пожалуйте… это… к столу, – пробормотала Линда.
Да, все, как сын и говорил – а она думала, что приукрашивает. Настоящая принцесса. Больше, чем принцесса. Бедный глупый Хайни! Он ей не пара. Ему не вынести этой ноши.
Хозяева смущались и терялись, а гостья – нет. Села за стол, безошибочно угадав, какие места принадлежат старикам, а какое предназначено их сыну. Один из телохранителей встал у двери. Линда засуетилась, выставляя еще один прибор и бокал под шампанское.
– Спасибо, я не пью, – Салима вежливо покачала ладонью. – У вас найдется сок?
Сока не было; Линда ахнула. Глава ООН в их доме, и такой конфуз!
– Или негазированная вода, – добавила Салима, видя, что старушка сейчас хлопнется в обморок.
Сошлись на компоте. Компот из яблок с корицей был принят благосклонно. Все расселись, пьющие выпили. Пауль трясущейся рукой положил гостье кусочек гуся.
– Салима ханум… Для нас ваш визит – большая честь, – вымучила наконец Линда.
Не с этого она думала начать разговор с будущей снохой. Милочка, собиралась она сказать, а ну-ка поведайте нам, из приличной ли вы семьи и чем зарабатываете. А мы еще посмотрим, стоит ли давать вашим детям нашу фамилию. Из приличной ли она семьи? Приличнее некуда, и фамилия ей без надобности, своя есть, у всех на слуху. И о чем теперь спросить? Чтобы снять стресс, она то и дело прикладывалась к бокалу.
– Давайте оставим официальный тон, – улыбнулась Салима. – Я же не на работе.
А телохранители маячат невдалеке. Господи, и как этому бестолковому мальчишке удалось подцепить такую девушку?
– Хайни! – прикрикнула Линда на ребенка, просто чтобы не молчать. – Не тянись через весь стол, – он поспешно отдернул руку от корзинки с хлебом, случайно опрокинув салфетницу. – Боже мой, да ты просто ходячее недоразумение! Тебе перед гостьей не стыдно?
Ну вот, началось. Сейчас опозорят его…
– У вас прекрасный сын, – заметила Салима. Слава Богу, она на его стороне. – Нежный и внимательный. И настоящий герой.
– Герой – штаны с дырой, – проворчал Пауль, но чувствовалось, что ему приятно.
Она подняла бровь.
– Неужели ваш сын ничего не рассказывает о своей службе? Именно он отвечает за периметр Земли. Это он построил нынешнюю систему дальней обороны и держал ее в полной боеготовности до недавних пор. Вы знаете, что сейчас он командует ГС-крейсером? Он только что вернулся от Нлакиса, где руководил нашей эскадрой.
– Ах, – Линда махнула рукой, не это ее сейчас занимало. – Все эти игры в кораблики! Пора уже повзрослеть и заняться действительно серьезными делами.
– О, – Салима не стала скрывать легкого удивления. – Какими же?
