Натали Р.
Враг моего врага. «Конец фильма»
4.2
Мы никогда не вернемся обратно.
Без сожаленья, без боли и гнева,
Просто уходим по звездному тракту
Долгой дорогой от неба до неба.
Гакхан
Голубой шарик разрастался, смещаясь по диагонали экрана. Фархад бросил взгляд на время. Скоро должен подойти Федотов, сменить его в кресле первого. Сажать корабль следует на свежую голову, а не после долгой вахты, сражения и…
В какой-то момент Фархад четко понял, что происходит. Как только стало ясно, что два оставшихся корабля – мересанские линкоры, Шварц мог убрать т’Тамарана. Приказать ему покинуть кресло, вышвырнуть за шкирку, вырубить из парализатора или даже пристрелить, чтоб наверняка. Передать управление Фархаду, срочно вызвать для подстраховки Федотыча. Но он не стал ничего менять. Просто не оставил мересанцу иного выхода, кроме как идти до конца. Пресекал попытки вырваться из боя и внимательно, не отрываясь, смотрел, как его корежит. А потом, когда почувствовал, что он вот-вот надломится, перестал давить. Ничего не сделал, когда мересанец позволил последнему линкору ускользнуть. И никак не наказал его за своеволие. Наоборот, дал послабление. Никому больше не разрешалось курить на корабле. Но Фархад ни за что не поменялся бы с т’Тамараном.
Для чего Шварц предпочел оставить т’Тамарана за пультом? Уж точно не из пустого садизма. Он носил маску свирепого солдафона, как собственную кожу, Фархад ничего и не заподозрил бы, если б не выражение, с которым он смотрел на т’Тамарана, думая, что Фархад не видит. Ни насмешки, ни упоения чужой болью, ни торжества – ожидание и чуть-чуть надежды. Нет, не издевательство это было, как решили простодушные десантники, Бадма со Стефаном. Скорее краш-тест. Шварц хотел точно знать, насколько может рассчитывать на мересанца. И – вторая подзадача – перекрыть ему все возможности, кроме одной, чтобы деться было некуда. Может, имелась и третья. В любом случае, хороший пилот нужен командиру больше, чем бесплатный чистильщик унитазов. Толерантность, вспомнил он вылетевшее у Шварца словечко. Адмирал уже тогда думал о мересанце, как о пилоте, а не как о враге. И то, что он до последнего пытался помочь своим, не разозлило Шварца и не разочаровало. Значит, есть у него какие-то принципы, благодаря которым человек не превращается из человека в половую тряпку. Тряпка за пультом совершенно ни к чему.
Фархад покосился на Шварца, не отвлекаясь от приборов.
– Герр Шварц! Вы собираетесь и дальше использовать т’Тамарана на «Ийоне»?
Адмирал хмыкнул.
– В кого ты такой умный, а? Только не беги впереди паровоза, мальчик. Один мой знакомый кардинал говорит в таких случаях: человек предполагает, а Бог располагает. Это гребца на долбаной галере можно приковать и бить кнутом, чтоб усерднее весла ворочал. Крейсер рабы далеко не уведут. Захочет – возьму, надо же вакансии закрывать. Но он должен захотеть сам. И наша задача, – Шварц вздохнул, – сделать так, чтобы он захотел, если мы, в свою очередь, не хотим получить пилотскую бригаду из одних зеленых стажеров.
Фархад помолчал. Он наблюдал, как маневрировал т’Тамаран. Твердые руки, быстрая реакция, незаменимый опыт, которого так не хватает молодым, как бы хороши они ни были. Фархад сам еще недавно был зеленым стажером и предпочел бы иметь в напарниках не такого же новичка, а человека постарше и поискуснее. Вроде Федотова. Но в новом рейде их с Федотычем будет всего двое из старого состава, и, конечно, их разведут по разным вахтам. Федотыч охотно возьмется учить уму-разуму очередного стажера, с присущим ему занудством дошлифовывая привитые в Академии навыки. А ему, Фархаду, сильно повезет, если ему в пару найдут кого-то лучше этого инопланетного сноба. Вернее всего, такого нереального везения ему не видать.
– Как он сейчас? – спросил Фархад.
Шварц фыркнул.
– Почем я знаю, сынок? Я же тут с тобой сижу, а не с ним. Сменишься – поди к нему да спроси, коли интересно.
– Гъдеанский флот в системе Мересань, – повторил Джеронимо Натта. – Гъде сейчас беззащитна. Это прекрасная возможность покончить с гнездом дьявола раз и навсегда.
Салима молчала. Прихлебывала чай из пиалы, не мешая собеседнику выговариваться.
– Я помню, вы против уничтожения планеты, – кардинал слегка скривился. – Но на оккупацию вы были согласны. Мы легко сомнем орбитальную оборону, высадим десант… Салима ханум, чего мы ждем?
Она покосилась на него и отставила пиалу.
– Довольно странно, господин Натта, что мне приходится объяснять вам такие вещи. Разумеется, мы ждем ошибки. И это, как вы понимаете, должна быть ошибка врага, а не ошибка нашего командования.
– Почему…
– Потому что, господин Натта, мы живем в цивилизованном мире, где сила не есть право. Да, мы можем раздавить Гъде. Однако, если мы поступим так сейчас – окажемся в глазах большинства миров варварами, захватчиками, насильниками. Будем честны, тьма на Гъде – мало для кого аргумент. Незаметный прыщик на седалище, под бельем не видно, – она чуть улыбнулась, увидев, как вздернулась бровь кардинала. – А начни выдавливать, больно станет, да еще, паче чаяния, разнесется инфекция… Проще не трогать.
– Но вы же дали добро на разработку кампании… – Джеронимо запутался. Он никак не мог угадать, чего эта женщина на самом деле хочет. – Зачем, если вы не собираетесь…
– Сейчас не собираюсь, – уточнила она. – Но всему свое время, господин Натта.
С точки зрения Джеронимо, самое время было как раз сейчас. Пока эсминцы Гъде болтаются у Мересань.
– Ситуация должна дозреть, господин Натта. Чай не заваривают, пока вода не закипела. Когда ошибки врага перейдут границу приемлемого, наше вторжение на Гъде Созвездие воспримет не просто без осуждения, но с признательностью. Мы будем не захватчиками, а освободителями Галактики от плевел тьмы. Согласитесь, господин Натта: для вас, как для представителя духовной сферы, должен быть важен не только и, наверное, не столько результат, сколько его отражение в высших пластах. Разве нет?
– Да, – вынужден был признать он.
– Поэтому пока, – она поставила акцент на это слово, – мы не станем вторгаться на Гъде.
– Хорошо, – спорить бессмысленно, не стоило даже пытаться. Эта женщина всегда права. Как она умудряется держать в голове ход мыслей самых разных людей? – Тогда у меня другое предложение. Согласно информации, полученной от адмирала Шварца, Ен Пиран, виновный в сделке с темной силой, скрывается на Мересань. Не стоит ли нам потребовать у координатора т’Согидина выдачи пособника дьявола?
Салима тихо засмеялась.
– Т’Согидин его не выдаст. Адепт ли он темной силы, оболганный ли землянами герой, именно он сейчас защищает Мересань. В том числе от наших с вами «козней». Но потребовать мы можем, почему бы нет? Так сказать, обозначить намерение.
– Если послать к Мересань эскадру, т’Согидину будет сложно игнорировать это требование, – возразил Джеронимо.
– Верно, господин Натта, ему придется весьма трудно. Лавировать меж двух огней – незавидная участь. Но еще раз напомню вам, что систему Мересань держат корабли Ена Пирана. Боюсь, от мнения моего коллеги т’Согидина мало что будет зависеть.
– Мы попробуем, – решился кардинал.
– Попробуйте, – благосклонно кивнула она. – Я сформулирую требование, а вы обеспечьте эскадру.
– Какое имя ты хочешь принять при крещении? – осведомился Дьёрдь.
На этот счет у т’Тамарана не было колебаний. Юный Принц его предупредил. Мальчишка постучал к нему, когда он только-только отошел от жестокой депрессии. Машинально потянулся к выключателю, но на полудвижении осекся. Не стал включать свет, подумал о том, что мересанец без шлема. И не скажешь, что принц.
– Что будешь теперь делать? – спросил он.
Не ехидно, вполне нормально спросил. Только ответа у т’Тамарана не было.
– Оставайся на «Ийоне», – предложил Принц. – Ты классный пилот, чего тебе еще искать?
– Не думаю, что мне позволят.
У т’Тамарана не имелось особых иллюзий. Мересань ведет войну, и для землян он будет врагом, что бы о нем ни думали на родине. Шварц вряд ли доверит ему управление снова – после того, как он чуть не подрался с ним за контроль над блокировками. А за пульт хотелось безумно. Он успел почувствовать, что такое земной крейсер, и это было хуже тяжелого наркотика: раз попробовал, теперь всю жизнь будет тянуть. Ходя на линкоре, он и мечтать не мог об этакой взнузданной силище, послушной малейшему движению пальцев. И это протараненный крейсер, без половины ускорителей! Что будет, когда его отремонтируют?
Т’Тамаран подавил вздох. Какое дело мальчишке до его чувств?
– Ты не можешь знать наперед, т’Тамаран, позволят тебе или нет. Попроси адмирала Шварца.
Вот так взять и попросить? Он даже представить себе не мог, как по своей воле подойдет к Шварцу и заговорит с ним.
Принц назвал мересанца по имени. Наверное, впервые за время их знакомства. Не насмешливое и ставшее уже привычным «Червяк», не презрительное «синий». В иное время т’Тамаран бы порадовался, но теперь это вызвало только боль.
– Не зови меня так, Принц. Это имя на моей родине предадут проклятию. Я, наверное, возьму другое.
– Правильно, – кивнул тот. – Здесь, на «Ийоне», всех пилотов зовут Фархадами. Ни к чему нарушать традицию.
– Но я…
– Я хотел бы, чтоб ты был моим напарником, – серьезно произнес Принц. – Если ты не питаешь ко мне личной неприязни.
Было маленько: трудно не обижаться на пацана, устроившего тебе сотрясение мозга, пусть он двенадцать раз принц и пусть ты сам виноват. Но все это не имеет никакого значения, если мальчик готов протянуть ему руку.
– Я… был бы рад, – пробормотал он. – Только…
Только командует тут не Принц.
– Поговори с адмиралом, – снова посоветовал юноша. Отлепился от косяка, прислонившись к которому стоял, повернулся и ушел.
Т’Тамаран так и не набрался духу подойти к Шварцу. Но главное в голове держал. И он ответил епископу:
– Я хочу зваться Фархадом.
Дьёрдь чуть не подавился.
– Мил человек, ты в какую веру собираешься креститься? Фархад – не христианское имя.
– А какая разница?
– Верующие в Господа нашего должны носить имена святых, – внушительно произнес епископ. – Вот, например, Иоанн – очень сильное имя. Георгий – тоже неплохо…
– Мне больше нравится Фархад, – настаивал на своем т’Тамаран.
– Есть святой Фердинанд, – подсказал Дьёрдь. – Звучит похоже.
– Нет, – мересанец уперся. – Мне надо стать именно Фархадом. Это для меня крайне важно!
Дьёрдь воздел глаза к небу. Он был не настолько глуп, чтобы не понять, что на самом деле нужно т’Тамарану. Но успокоить его: мол, не так уж это важно, – не мог. Крейсер приближался к Земле, и, как только стала доступна эффективная радиосвязь, Шварц отправил в Центр радиограмму с просьбой разместить на сайте космофлота объявление. Дьёрдь был знаком с его текстом. На «Ийон Тихий» требуются пилоты, гласило оно. Обязательные требования: диплом Ебургской Академии космоса и имя Фархад. Он пытался намекнуть Шварцу, что требование, вообще говоря, дурацкое и необоснованное. Может, и дурацкое, согласился тот, но очень даже обоснованное. Освященное традицией. Традиции на пустом месте не возникают, в них явно проявляется Божья воля, и долг епископа – проводить ее в жизнь и всячески пропагандировать, а не отравлять сомнениями. Заморочил Дьёрдю голову, он не нашелся, что и ответить на это. Воистину, спорить с адмиралом Шварцем – занятие безнадежное. Только в чем тут Божья воля, если все Фархады – мусульмане? Кроме Фархада Фархадовича Федотова, но это то самое исключение, которое подтверждает правило.
Крестить мересанца Фархадом у Дьёрдя язык не поворачивался. Через некоторые вещи переступить невозможно. Фархад Фархадович во Христе носил, кстати, совсем другое имя, мало ли что там в паспорте. Безвестный сибирский поп, надевший крестик на шею очередному младенцу из этой своеобразной династии, тоже имел принципы. Но как объяснить это т’Тамарану, не заронив в нем вполне логичную в этой ситуации мысль обратиться в ислам и без проблем заполучить желанное имя? Епископу не хотелось терять потенциального христианина. Каждый обращенный язычник – маленький бонус на счету священника. Мересанец не проявлял особого влечения к новой вере, но терять ему было нечего, и он не возражал. Упустить его, тупо отдать расторопным служителям Аллаха? Ну, нет!
– Послушай, чадо, – проговорил он терпеливо. – Имя тебе следует выбрать христианское, и это обсуждению не подлежит. Но почему бы тебе не завести фамилию?
– Что такое фамилия? – хмуро поинтересовался т’Тамаран.
– Э… – епископ запнулся.
Ему еще ни разу не приходилось встречать человека, не знающего, что такое фамилия. У тсетиан существует обозначение родовой линии, не совсем фамилия, но есть сходство. Даже у вампиров имеется аналог, клановое имя. Но как объяснить смысл фамилии выходцу из мира, где каждый носит одно-единственное имя, уникальное, не повторяющееся в пределах целой планеты?
– Фамилия – это такое специальное имя, – промямлил он. – Еще одно, добавочное. Оно одинаково у всех прямых родственников.
– У моих прямых родственников нет никакой фамилии.
– Поэтому ты можешь взять себе любую, – намекнул Дьёрдь. – Фархад – чем не фамилия?
– Да? – протянул т’Тамаран не слишком уверенно. – Ну, ладно.
– Вот и хорошо, – Дьёрдь мысленно поздравил себя. – Теперь выбери имя. Какое тебе больше по душе?
– Мне все равно, – мересанец махнул рукой. Если не Фархад, то и говорить не о чем. Пусть церковник сам выберет то, которое кажется ему наиболее подходящим.
Эйзза вышагнула из шлюза, и в лицо дохнул морозный степной ветер. Небо было темным и холодным, прямо как дома. Но это не дом. Здесь все по-другому. Она боязливо прижалась плечом к Бену.
– Почему здесь так холодно? В прошлый раз было тепло.
– Зима, – произнес он незнакомое слово и засмеялся. – У вас в Раю планета смотрит на солнце всегда одной стороной, а Земля – то одной, то другой. Если местность чаще отвернута от солнца, чем повернута к нему, там наступают холода. А потом все меняется, и снова тепло.
Милый Бен, он так умеет объяснять, что почти все понятно. Но от этого не менее странно.
– Ничего не бойся, – Бен поцеловал ее в ушко. – Я никому не дам тебя обидеть.
– Куртку застегни, девочка, – проворчал Аддарекх. – Ребенка застудишь.
Эйзза послушно защелкала застежками.
– А может, вы с нами поедете, хирра? – она оглянулась на него с надеждой.
Он усмехнулся.
– И что Бен скажет про меня матери? Что я – бесплатное приложение к его невесте? Езжай, все будет хорошо. Бен – отличный мужик.
Сердечко все же побаливало. Для него самого Земля – чужая планета, полная неожиданностей. Что говорить о наивной кетреййи? Пересилив беспокойство, он заставил себя беззаботно помахать ей рукой. В конце концов, Бен – местный, он куда более надежный спутник для девочки, чем шитанн. И он-то – не кетреййи, мозгов должно хватить и на себя, и на нее.
Мрланк спрыгнул с трапа за Эйззой, потом обернулся к Аддарекху, молча стоящему на верхней площадке, скрестив руки на груди, чтобы не совершать суматошных, эмоциональных жестов. Пробежал несколько метров за парочкой, медленно идущей к административному зданию. Бен тащил оба Эйззиных мешка с барахлом и свой скромный рюкзак и бережно поддерживал девушку за округлившуюся талию. Мрланк жалобно замяукал, не зная, что делать. Маленькая теплая самка с большим животом уходит, а побитый жизнью титан остается. Куда бежать? Они оба без него пропадут.
Мрланк метнулся к Эйззе, потерся о меховые сапоги, вопросительно заглянул в глаза. Она улыбнулась, наклонилась с трудом, чтобы погладить его. Глаза у нее были немного грустные, но счастливые. С ней рядом двуногий бог, ей есть на кого опереться. И он сделал выбор. Коротко мявкнул на прощание и потрусил обратно, к замершему на трапе кошкочеловеку с окаменевшим лицом.
– Мрланк, – лицо дрогнуло, разгладилось; титан присел на корточки и почесал коту здоровое ухо. – Эх, братишка…
На площадку вышла Клара. Огненные кудри выбиваются из-под черной шапки, рыжая меховая безрукавка поверх теплого свитера, бисерная сумочка через плечо, черные высокие сапоги. Аддарекх аж залюбовался.
– Ты почему раздетый на морозе, чудовище? – сделала она замечание. – Помрешь от воспаления легких, а потом скажут: опять земляне вампира уморили.
Он поднялся, выпустив кота, сгреб Клару в охапку, крепко прижал к себе, вдыхая ее аромат, сводящий с ума.
– Пусти, чокнутый!
– Я тебя отпущу, а ты уедешь, – пробормотал он. – Не хочу. Клархен, останься со мной.
– Ты в своем уме, Аддарекх? – тая в его руках, она все же головы не теряла. – Мне надо съездить домой. К мужу! Ты помнишь, что у меня есть муж?
– Клархен, мне будет без тебя плохо, – руки скользнули под меховую безрукавку.
– Милый, ну потерпи, – она чувствовала себя виноватой, будто это ему собиралась изменить с Хельмутом. – Я же вернусь. Ты сам не заметишь, как время пройдет.
– Я умру тут с тоски по тебе. И все скажут, что земляне опять уморили шитанн.
– Прекрати ёрничать, нахал! – прикрикнула она. – Ох…
Глубокий поцелуй шитанн заставил ее замолчать. Клык вонзился в десну; она застонала, сама не понимая – то ли от боли, то ли от того, что творили его руки.
– Зараза, – едва выговорила она, отдышавшись. – Что ты со мной делаешь, а?
– Я тебя люблю.
– Бесстыжая твоя морда!
– Не уезжай.
– Даже не думай! – Клара строго погрозила ему пальцем. – Аддарекх, перестань. Ты же взрослый человек, – она поцеловала его в щеку, провела рукой по белому шелковистому хвосту и отстранилась. – Жди меня.
Аддарекх долго смотрел с площадки трапа, как она идет, цокая каблуками, по покрытию космодрома, то входя в освещенные прожекторами сектора, то скрываясь в темноте. Мрланк тихо мурлыкал, прислонясь к его колену. Я, мол, с тобой, кошкочеловек. Я тебя не брошу.
– О-о, – главный инженер доков с отстраненным любопытством хирурга, столкнувшегося с интересным случаем в своей медицинской практике, бросил цепкий взгляд на «Ийон Тихий». – Что это с ним случилось?
– ДТП, бляха, – буркнул Хайнрих. – Чесслово, инспектор, я ехал по главной дороге и даже скорость света не превышал. А этот кретин на своей малолитражке вылез со второстепенной, и сразу на встречку. Не иначе, пьяный.
Инженер шутку оценил, хмыкнул одобрительно. Хайнрих сунул ему папку с документацией.
– Рисунки не закрашивайте, трудоголики, через колено вас. Попортите мою аэрографию – будете заново все разрисовывать репродукциями Босха и Дали.
Убедившись, что инженер усвоил и осознал, он зашагал к выходу из космопорта. Нынешний главнокомандующий отказался от кабинета в космопорту и принимал рапорты подчиненных в церкви на окраине города. Кому-то это казалось неуместным, но Хайнрих чужую экстравагантность уважал. Тем более в таком конкретном проявлении. Церковь – место хорошее, как-никак не рынок и не сортир.
Пронзительный ветер в лицо чуть не вынудил его отказаться от первоначальной точки зрения. Все-таки было бы гораздо комфортнее, если бы встреча с Джеронимо Натта состоялась в здании космопорта. Но, ввалившись в церковь, отфыркиваясь и утирая выступившие от ледяного ветра слезы, он передумал снова. Здесь было светло от множества свечей, тепло и уютно, приятно пахло воском и ладаном. И еще присутствовало неосязаемое единение с Божественным. Этого уж точно в космопорту не достичь.
Кардинал вышел из алтаря, протянул Хайнриху руку, и тот почтительно приложился.
– Будете сперва докладывать, адмирал Шварц? Или исповедуешься, сын мой?
Хайнрих ухмыльнулся.
– Многогрешен, ваше высокопреосвященство. Убивал и разрушал, злословил нещадно и богохульствовал. Прелюбодействовал – вообще пипец! – он вдохновенно закатил глаза.
Джеронимо Натта покачал головой, изо всех сил стараясь не выдать безотчетной улыбки. Хайнрих Шварц вызывал у него симпатию с самого начала их знакомства. Было у него подозрение, переходящее в уверенность, что адмирал Шварц вовсе не так простодушен, как хочет показать, но от этого невольная симпатия только усиливалась.
– Скажи-ка, сын мой, зачем же ты совершал эти деяния, если сознаешь их греховность?
– Во славу Божию, – даже не задумался, стервец, – а также во имя Земли, колыбели светлых религий.
– Ага, – покивал Джеронимо. – И прелюбодействовал во имя Земли?
– Истинно так, – Хайнрих с жаром перекрестился, глядя на кардинала честными-честными глазами.
Джеронимо попытался представить, что бы это могло значить. Какой-нибудь акт насилия над поверженным врагом, дабы тот еще сильнее осознал глубину своего поражения? Лучше и не вникать. Позволив флоту нарисовать кресты на бортах своих кораблей, Церковь фактически заранее обязалась отпускать любые грехи, приближающие победу в этой войне.
– Бог простит тебе прегрешения, – он осенил адмирала крестом. – Но постарайся грешить поменьше, сын мой, – с вояками всегда так; ну что ты будешь делать, если за это им и платят, за убийства, разрушения?.. – Хотя бы не прелюбодействуй.
– Э нет, ваше высокопреосвященство, – горячо возразил Хайнрих, – это абсолютно невозможно! Лучше я богохульствовать не буду.
И то хорошо.
– Давай присядем, сын мой. Ты привез рапорт?
– Так точно, главнокомандующий, – Хайнрих мгновенно перестроился.
Они сели на скамью у окна с мозаичным витражом. Джеронимо открыл папку с рапортом, полистал. Достал из внутреннего кармана мантии наладонник, подсоединил кристалл памяти, приложенный к папке в специальном кармашке, просмотрел несколько файлов.
– В двух словах, адмирал. Что вы можете сказать о происшедшем и его итогах?
– В двух словах? Враги не отступаются от Нлакиса и не отступятся, пока у них есть шанс отгрызть хоть маленький кусочек. Надо их придавить.
– Координатор не разрешает, – со вздохом ответил кардинал.
– О? Значит, есть причины, – усомниться в позициях Салимы его не заставили бы никакие авторитеты.
– Представляете кого-нибудь к награде? – сменил тему Джеронимо.
– Разумеется. Враг не раз подходил слишком близко к тактической победе, и лишь благодаря заслугам моих людей эта победа доставалась нам. Я ходатайствую о награждении медалями трех человек. Во-первых, аналитика Эллы Ионеску, ранившей и захватившей в плен командира мересанской десантной группы. Во-вторых, лейтенанта десанта Аддарекха Кенцца, без которого мы не распознали бы обман и пропустили к Нлакису мересанский линкор, прикинувшийся райским. В-третьих, сержанта Вилиса Калныньша, внесшего неоценимый вклад в разработку системы психологического давления на врага.
Кардинал кивнул, ничего не сказав насчет шитанн. Только заметил:
– Похоже, что члены вашего экипажа занимаются отнюдь не своими прямыми обязанностями.
– Они все прекрасно выполняют свои обязанности, – возразил Хайнрих. – Но за это им платят жалованье. А медали дают как раз за то, что выходит за рамки обязанностей.
– Хорошо, – согласился Джеронимо. – Я поддержу ваши кандидатуры.
– Кроме того, – добавил Хайнрих, – я предлагаю наградить одним из боевых орденов пилота Фархада аль-Саида.
Кардинал поднял бровь.
– Не узнаю вас, адмирал. Хотите подольститься к координатору?
– Блин! – выругался Хайнрих. – Так и знал! Послушайте, ваше высокопреосвященство, мальчик же не виноват, что родился у своей матери. Это не повод лишать его заслуженной награды. Будь на его месте любой другой, я бы обратился с таким же ходатайством. Мы потеряли двух опытных пилотов, лишились центральной рубки, парень управлял кораблем практически в одиночку. И мы выиграли этот бой! Фархад аль-Саид, вчерашний выпускник, справился с задачей, которая не всякому пилоту со стажем по плечу. Где я кривлю душой, а?
– Нигде, – признал Джеронимо. – Прости меня, сын мой, все мы несовершенны перед Господом, и слуги Божии, всеми своими силами стремясь к идеалу, тем не менее не воплощают его. Юноша получит свой орден. «Меч Земли» его устроит?
– Его устроит все, что командование сочтет подходящим. Парень без мажорских замашек.
Фархад ему нравился. Он даже – совершенно иррационально – жалел, что тот не его сын. Умный, знающий свое дело, умеющий держать себя в руках… Из него когда-нибудь выйдет настоящий капитан, осталось лишь чуть-чуть повзрослеть.
– Хорошо, – промолвил Джеронимо. – Что-то еще, адмирал? – он видел, что Шварц не торопится откланяться.
– Да, ваше высокопреосвященство, – сказал Хайнрих, помедлив. – Я прошу о милости для т’Тамарана, капитана ГС-флота Мересань.
Кардинал не потрудился скрыть удивление.
– О милости? Не припомню, чтобы подписывал распоряжение о его казни.
– Это распоряжение подпишут без вас, на его родине. Капитан т’Тамаран командовал линкором «Конец фильма», который мы расхре… уничтожили, в общем. Он сдался в плен. Когда мы потеряли почти всех пилотов, я посадил его за пульт «Ийона Тихого». Я рассчитывал, что он доведет крейсер до Земли и отправится обратно под стражу. Но у периметра мы встретили врага, и завязался бой, который т’Тамарану пришлось вести от начала до конца.
– И он засветился? – понял Джеронимо.
– Он имел глупость представиться. Кроме того, картинка с экранов пишется в журнал не только у нас. Я просил бы проявить к нему снисхождение и освободить, но как раз вернуться домой он теперь не может.
– Чего же вы хотите, адмирал? – с интересом спросил Джеронимо.
– Капитан т’Тамаран показал себя пилотом высочайшей квалификации, человеком разумным, имеющим понятие о долге и готовым к сотрудничеству. В условиях острого дефицита кадров мы не имеем права разбрасываться такими ценными людьми. Ваше высокопреосвященство, благословите принять его пилотом на «Ийон».
Кардинал побарабанил пальцами по скамье.
– Бог знает что! Сначала «Ийон» подобрал кота, потом вампира, теперь еще и мересанец. Не крейсер, а Ноев ковчег какой-то!
Хайнрих скромно умолчал еще об одном приобретении, девушке кетреййи, в надежде, что этот чертов мачо Райт увезет невесту к своим родным, и вписывать ее в реестр не придется.
– Сын мой, к мересанцам у матери нашей Церкви нет претензий. Это раса светлой веры, созданная Господом, но заблудившаяся на путях к Нему. Что же касается государственной точки зрения… Вы лучше меня знаете, адмирал, что на кораблях Земли служат только граждане Земли. Увы, с Мересань сейчас война. Но, в конце концов, мересанцы никогда не были нам искренними, убежденными врагами. С их миром существовала постоянная торговля. И они необратимо не замазались во тьме, от которой Гъде уже не отмоется. Если какое-нибудь земное государство сочтет возможным предоставить этому человеку убежище и гражданство, я благословлю твой почин.
– Спасибо, ваше высокопреосвященство, – поклонился Хайнрих.
– Сотня червей могильных! – высказал Аддарекх свое мнение о Вселенной.
Вселенная выпад проигнорировала. Вместо нее отозвался т’Тамаран:
– Я тебе не нравлюсь, шитанн? Ну, я тоже от тебя не в восторге.
Он посмотрел на сидящего на разобранной кровати мересанца.
– Не могу сказать, что ты мне не нравишься. Честно говоря, мне на тебя наплевать. И злюсь я не на тебя, а на адмирала Шварца.
На время ремонта «Ийона Тихого» все разъезжались по родным местам. У кого-то была квартира, дом, ферма… кое у кого – не будем показывать пальцем – даже дворец. Друзья, родственники… Выбирая себе страну, Аддарекх лелеял розовую мечту прикупить недвижимость на новой родине и ездить отдыхать, как все. Но судьба жестоко пошутила с ним: не имела Япония территории, где можно было бы построить домик и расслабляться на природе. Если только на Луне, но что там за природа? С мечтой о домике пришлось расстаться.
Несносный Вилис, которому Аддарекх порой хотел свернуть шею, оказался все-таки настоящим другом, пригласил погостить у него, и на этот раз вроде без поддевок. Ночи у нас зимой длинные, сказал он, а дни пасмурные, так что твоей нежной шкурке ничего не грозит. Походим по кабакам, сказал, я тебя со всеми своими одноклассниками перезнакомлю, они ж вампиров только на картинках видели. Расскажешь им пару баек из своей райской жизни – будешь вообще королем бала, ну, и мне бесплатная выпивка за компанию перепадет. Аддарекх хотел уже принять приглашение, тем более что Вилис по доброй воле пообещал снабжать его кровью, если понадобится. Но адмирал Шварц, чтоб ему пусто было, решил иначе. И теперь вместо отдыха Аддарекху предстояла работа.
– Пригляди за синим, – велел Шварц. – Помоги ему освоиться и следи, чтоб не отмочил чего. Ну, и ему чтоб какие-нибудь шарахнутые патриоты не вдули.
Сотня червей могильных!
Аддарекх знал, что «Меф Аганн», который подобрал «маляров», выживших после боя с симелинцами, попросту сдал их в тюрьму, когда пришел на ремонт. Но статус т’Тамарана был несколько иным, избавление от решеток на окнах и забора под напряжением он явно заслужил. Осталось понять, что Шварц имел в виду под словом «приглядеть». То ли, несмотря на заслуги, опасался отпускать т’Тамарана в свободный полет без конвоя, не доверяя ему полностью? То ли, напротив, беспокоясь о психическом и бытовом благополучии мересанца, не желал кидать его на чужой планете в одиночестве?
Задать этот вопрос было уже некому. С утра пораньше адмирал, раздав последние распоряжения, покинул крейсер.
Священник благоволил мересанцу. Судя по тонкой цепочке с медным крестиком в распахнувшемся на груди халате бывшего капитана, Дьёрдь Галаци заполучил еще одного духовного сына. Аддарекх надеялся, что поп прояснит его сомнения и, быть может, возьмет на себя часть забот о т’Тамаране. Как же! У епископа были дела поважнее, и он свалил с корабля едва ли не раньше Шварца.
Аддарекх вздохнул и сказал:
– Собирайся. Надо освободить корабль, пойдем в гостиницу.
Т’Тамаран не стал спорить. Поднялся, запахнул полы халата, подтянул ремень, застегнул кожаные сапоги. Обстоятельно приладил шлем, облегченный вариант – металлическую сетку вокруг лба и на затылке, взял в руки основную цельнометаллическую конструкцию с мягким подшлемником и решетчатым забралом.
– Я готов.
– Ты уверен, синий? – Аддарекх скептически посмотрел на голые икры, торчащие из сапог.
– У меня больше ничего нет, – аристократ, одно слово: маленький, шитанн до подбородка, из всей одежки драный серый халат да узорчатый мешочек на пенис, зато спина прямая.
– Сто червей могильных, – пробормотал Аддарекх. – Надо тебя приодеть по-земному. Найти штаны, куртку…
– Я не хочу штаны, – запротестовал мересанец. – В них жарко и тесно. От этого репродуктивная система страдает.
Шитанн фыркнул.
– Сто червей могильных! Тебе не все равно? С кем ты тут детей собрался заводить?
Зря он это сказал. Гордый дворянин опустил голову.
– Эй, не кисни! – спохватился Аддарекх. – Думаешь, ты один такой? Мне еще хуже.
Мересанец издал неопределенный звук – гарнитура не всегда адекватно передавала междометия.
– Как тебе может быть хуже, чем мне, шитанн? Не смеши.
Аддарекх стиснул зубы. Смешно ему!
