Микаэл Геворгович Абазян
Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена
Глава 14. Судьба музыканта
Какое-то крайне неспокойное чувство охватило Филиппа уже после того, как он покинул офис представителя стриминговой платформы, который с самого начала их встречи полностью владел ситуацией и в течение часа делал с ним что хотел: обрисовывал текущую ситуацию и представлял возможные перспективы, задавал общие вопросы и давал на них ответы, предлагал на выбор конкретные решения и сам же указывал на наиболее, с его точки зрения, перспективные.
«При том, что он в своей структуре – фигура далеко не самая важная, он – акула, нацелившаяся на нас, словно на маленькую стайку рыб», – думал Филипп, пропуская часть из сказанных ему слов мимо ушей.
Эта мысль, вероятно, оказалась наиболее цельной из тех, что силились сформироваться в его голове, потому что его собеседник, замечая даже самую незначительную потерю концентрации, немедленно возвращал его под контроль каким-нибудь словом или жестом. Тогда он предлагал Филиппу высказаться, и тому не оставалось ничего иного, как поддержать беседу, оставив в стороне попытку обдумать ту или иную услышанную им фразу. После этого Акула снова начинала описывать очередной круг вокруг сбившейся и растерянной стайки.
Так и не дав расслабиться, он продержал его в своем кабинете минут сорок, после чего, сославшись на необходимость подготовки к очередной встрече, пожелал Филиппу удачи и выразил надежду на скорый ответ.
В театр Филипп подошел лишь к часу дня. Его состояние несколько улучшилось, когда ему представили план работы, вполне созвучный с теми мыслями, с которыми он отправлялся на встречу, но сейчас его съедали и не давали покоя чужие мысли.
– Да, он профессионал. Да, у него есть организаторский талант. Да, он разбирается в нюансах маркетинга и тонкостях бизнеса. И еще раз да, он обрисовал мне действительно заманчивые перспективы. Казалось бы, чего нам может не хватать, имея стольких положительных аргументов? Но не может здесь не быть хотя бы одного «но». Не может! Ах, как жалко, что я не дерзнул перед началом разговора включить диктофон на запись! Вам стоило бы это послушать, да и я бы еще раз пересмотрел весь этот мастер-класс по заговариванию зубов. И плевать на то, что я нарушил бы какое-нибудь там морально-этическое правило!
– Филипп, может хватит уже готовить почву? – прервала поток эмоций Я'эль. – Мы поняли, что ты хочешь нам сказать что-то очень важное, и прочитали твой настрой. И мы готовы. Начинай уже!
Филипп сел, как обычно бывало, когда он хотел обратиться к своим коллегам с чем-то важным, на край сцены. Они расселись в креслах первого ряда, Саад, как обычно – в свое излюбленное место в четвертом ряду.
– Значит так. Вы же помните, как мы отреагировали на звонок того издателя, который насчет предложения что-то там говорил?
– Ну да, помним…
– Так вот, выходит, что он тоже был сведущ в вопросах коммерции, но у него не было такого размаха, и в его случае нам просто достаточно было сказать «нет». А здесь…
Филипп опять занервничал и принялся растирать плечи и ноги, негодуя на какой-то внутренний холод.
– Была бы запись, сам бы переслушал… – мямлил он, не решаясь выплеснуть то, что уже было готово произнестись, но в конце концов все же отрезал: – Короче говоря, «Притчу…» хотят материализовать в различных формах, а нас взять под продюсерское крыло одной крупной компании. Иными словами, ее предлагают пустить в очень выгодный тираж, нас же взять под свой полный контроль.
– Что именно нам предлагают? – нарушила наконец повисшую в зале тишину Агнесса.
Тишина эта продержалась немногим меньше минуты – слишком долго для такого логичного вопроса, следовавшего вслед за высказыванием Филиппа. Он вполне мог быть озвучен сразу, но никто не решался произнести и слова.
Трудно сказать, о чем именно сейчас думал каждый из них. Вполне возможно, что они представляли себе возможные варианты продолжения этой истории, в которых они быстро становились немаловажными личностями в культурной жизни не только своего города или страны. Вместе с тем не было сомнения в том, что в мыслях своих они пересматривали фрагменты совместной жизни, наполненные радостью и печалью, ошибками и удачами, взлетами и падениями, находками и откровениями – всем, что придало смысл прошедшим месяцам, а для кого-то – и всей жизни. Все понимали, что в этот день перелистывалась эта счастливая страница Книги Жизни и открывалась новая, и никто из них не знал, чему надлежало быть записанным на ней. Знали они лишь то, что теперь все будет не так, как раньше.
– Я не знаю, может быть, все не так уж и плохо, и то, что я вам скажу, вы воспримете с энтузиазмом, – признался Филипп, – но я не могу вам лгать, говоря, что у меня сейчас спокойно на сердце. Мы одновременно и останемся самими собой, и станем по-другому относиться к работе и к самим себе. Не знаю, может, это и к лучшему.
– Филипп, что нам предлагают? – Саад с расстановкой повторил вопрос Агнессы.
Деваться было некуда, и Филипп попытался восстановить в памяти список того, на что он предположительно в течение суток должен был согласиться.
– Думаю, как бы сказать, чтобы и смысл передать, и не обидеть вас, потому что сейчас у вас всех голова поедет так же, как и у меня, когда он все это мне представлял. Он-то хорошо контролировал мои мысли и возвращал их в нужное русло, а я так пока что не умею, да и много вас тут.
– Ну, ты давай это, не беспокойся о нас, – хмыкнула Я'эль, добавив в разговор легкости, желая разбавить густеющую атмосферу тревоги. – Как-нибудь да справимся с собой. Мы будем очень внимательно тебя слушать, ага?
– Ага.
Филипп кивнул в ответ на дружескую улыбку, после чего глубоко вдохнул и резко выдохнул, словно собираясь выпить целый стакан водки.
– Итак, главный вариант, на который они делают большие ставки – быстрое написание сценария и съемки пилотной серии сериала в один сезон, демонстрация его фокусной группе, получение согласия от руководства компании на продолжение, завершение съемок первого сезона, монтаж с параллельным созданием киноверсии. В течение этого времени спектакли будут играться, но намного реже, чтобы подогревать к себе интерес. Имея на руках пилот, они смогут начать рекламную кампанию, в которой будут участвовать весомые спонсоры. Одновременно с этим, каждый из вас подпишет контракт, обязующий вас в случае успешного старта сериала участвовать во всяческих рекламных проектах. Деньги будут платить немалые.
Филипп вздохнул. Как бы ему ни было тяжело, он не мог не сказать об этом. Во-первых, логичным было бы спросить «что они обещают дать нам за это?». Во-вторых, об этом можно даже было и не спрашивать, потому что это было бы явно больше, чем то, что они получали от игры в «Кинопусе». Наконец, это было сказано на встрече с представителем компании, и Филипп, будучи представителем своей труппы, был обязан полностью довести информацию до своих людей.
– Весной, опять-таки в случае успешного старта, киноверсия поедет на кинофестивали. Поэтому о нашем турне мы на время забываем и готовимся к поездкам иного рода.
– А те предложения, которые мы получили, переговоры, которые мы…
– Они займутся и этим. Мы передаем управление продюсерской конторе. Они будут говорить, что нам делать, с кем и о чем говорить, где быть и как себя вести, – несколько раздраженно говорил Филипп. – Мы работали, исходя из душевных побуждений и понимали работу по-своему. Они руководствуются цифрами и графиками. В их понимании мы – ниша, которую нужно в максимально сжатые сроки заполнить и попытаться выжать все, что будет возможно.
– Лакомый кусок урвать хотят, да? – поддержал Филиппа Аарон.
– Нет, не кусок, – вдруг ответил ему по большей части молчаливый Артур. – Такие, как они, не будут довольствоваться куском. Обычно они хотят получить все. Все вы примерно знаете, как они работают, но мне уже довелось общаться с им подобными.
Помню, как я высказался в тот самый первый раз на телевидении, где я сказал, что пойду в рекламную сферу… Я смог сразу попасть в одну такую контору, но продержался там всего неделю. Меня успели ввести в курс дела, потом приставили в качестве стажера, хотя у них нет такого термина… «Смотри, как надо все делать», говорил мне шеф. Он разговаривал с одним талантливым уличным музыкантом, которого они как раз заприметили. Видите ли, люди стали собираться вокруг него! А для них каждый человек – потенциальный покупатель. А люди – кто-то опускал деньги в шляпу, которую тот просто клал на скамью рядом с собой – бывало и такое, – но он не для этого играл им. Это были поистине красивые маленькие концерты, с сердцем и душой, и люди видели это. Они расцветали, слушая его, они начинали улыбаться! Они возвращались к нему на следующий день, а он каждый день играл на новом месте – не очень далеко от вчерашнего места.
В общем, узнали о нем, позвали, обрисовали то, как они хотят его использовать и посулили что-то. Ему это было неинтересно, и он собрался уйти, поблагодарив их за интерес. И вот тут шеф заявил: «Хочу напомнить, что ты занимаешься незаконной коммерческой деятельностью». Музыкант начал было говорить, что денег он не берет, а этот… показывает ему видео, на котором кто-то специально крупным планом заснял шляпу с несколькими монетами и купюрами. «Я положил шляпу рядом с собой, а не перед собой. Люди просто привыкли к тому, что если кто-то играет на публике, то он обязательно нищенствует и выпрашивает у них деньги. Но разве не может человек просто играть и дарить этот момент другим?». И тогда шеф сказал ему: «Смотри, ты можешь лишиться и этого момента, и этих денег».
Я не знаю, как закончилась эта история. Музыкант пообещал дать ответ в ближайшие дни и покинул наш офис. Через пять минут после этого я тоже вышел оттуда и назад больше не вернулся. И его я больше не видел.
Артур наконец поднял взгляд на сидевших вокруг друзей. Некоторые из них также понурили головы и смотрели на пол перед собой, словно вместе с Артуром просматривая один и тот же фильм, а теперь, досмотрев его до конца, сопереживали ему.
– Немного среди них тех, кто до конца сохраняет человечность и не ставит золото превыше человеческой души, – закончил он свой рассказ.
– Да, ты прав, – вздохнул Филипп, вспоминая тот день, когда он выбежал из телестудии в гневе на своего подопечного. Теперь же он понимал, что тот опыт был для Артура необходим, чтобы сегодня понять и объяснить друзьям суть происходящего. – История с музыкантом во многом схожа с нашей. Может, это и хорошо, что мы не знаем, как она закончилась…
– А какие еще варианты предложили тебе? – спросила Я'эль.
– Еще?
– Ты сказал, что этот вариант – главный. Есть и другие?
– Да, было еще что-то там, но он дал понять, что именно на этот вариант они делают свои ставки. Их на самом деле может быть много, но это уже не так важно.
– Короче говоря, мы – товар, – махнул рукой Симон.
– Так они считают, – развел руками Филипп. – И то, что мы создаем, и мы сами. У них все продается и покупается. Вообще, мне кажется, что все люди делятся на три категории: те, кто что-то создает, те, кто этим пользуется, и те, кто все это оплачивает. Уважая своих коллег, первые часто становятся третьими, а вот те, кто посередине, всегда будут пользоваться и теми, и другими.
– Нет, не совсем так, – возразил Саад. – Ведь есть же продюсеры, которые создают великие фильмы, дают миру прекрасные постановки, открывают новые имена. Потом к какой категории ты отнесешь, скажем, врачей, шахтеров, учителей, руководителей фабрик и заводов?
– Везде есть кто-то, кто работает, и кто-то, кто пользуется чьим-то трудом.
– Давай не будем сейчас философствовать на отвлеченную тему, а лучше вернемся к вашему разговору, – попытался успокоить обоих Аарон. – Это все, что он сказал?
– Нет, было и продолжение. Думаю, я успел вас подготовить к нему, – ответил Филипп, вдруг добавляя новую порцию напряжения в аудиторию. – Продолжение заключается в том, – сейчас вы будете смеяться, – что они уже думают о продолжении.
– Продолжении чего? – немного напрягшись, спросили друзья.
– О продолжении истории Омида. Нет, простите, не так: продолжении сериала, который расскажет продолжение истории Омида.
– Какое еще продолжение?! Какой сериал?! – возмутились они.
– А их уже несколько, и в зависимости от того, как пойдут дела и как будет реагировать зритель, они выберут тот или иной вариант, – отвечая на общее негодование, выпалил Филипп. – Хотя кто их знает, если им в карманы посыпятся деньги, они могут использовать все варианты, создавая новые сериалы с возможными ответвлениями. А, как вам? Такая вот многослойная притча о сыне, блуждающем по параллельным вселенным!
Все, недоумевая, смотрели друг на друга, а Филипп продолжал выливать на них информацию вперемешку со своей оценкой пережитого.
– Вариант А: Джуди выросла и нашла своих настоящих родителей, которые в свое время ее бросили. Вариант Б: няня Энни, которая все же вышла замуж за Омида, на самом деле была ее матерью, но из-за отсутствия средств к существованию она вынуждена была отдать девочку в приют, а потому и заплакала, когда объявился кто-то, кто решил забрать ее оттуда; она, оказывается, оттого и требовала, чтобы девочке были гарантированы все условия.
– Чего?!
– Дальше слушайте! Вариант В: лет через двадцать пять дети Дариуша находят Джуди. А вот еще один хороший вариант – мне очень понравился: выясняется, что наша Джуди слышала «Hey Jude»17, который ей напевала няня.
Филипп захохотал в голос, хотя никому из присутствующих было совершенно не до смеха.
– Филипп, а что будет, если мы просто пошлем эту компанию куда подальше и забудем об этом, – прервала этот дурацкий смех Я'эль. – Они же ничего не поняли из того, что мы делали.
Филипп замолчал, глубоко вздохнул и посмотрел на друзей так, словно в первый раз видел их.
– А я не знаю. Не знаю, что будет и чего не будет, что мы получим и чего лишимся. Знаю только то, что не имею права лишать вас выбора, и если вы примете это предложение, то я вынужден буду согласиться. Я не хочу торопить вас с ответом, о чем сразу сказал ему. Подумайте и вы. Хорошо подумайте. Честно. Посадите самих себя рядом с собой и поделитесь тем, что у вас на душе, что вы хотите получить от этой жизни. Действительно, может быть, это я сгущаю краски и все не так уж и плохо. Ведь вы… – Филипп заходил взад и вперед перед первым рядом, – ведь вы достаточно сильны духом и – я уверен в этом! – у вас есть достаточно опыта, чтобы не выдавать массам одноуровневые эмоции и плакать, чтобы показать им, когда надо плакать, или же смеяться, указывая, когда им можно засмеяться. Вы же сможете творить, создавать что-то новое. Вы же сможете создавать театр в том пустом пространстве, в которое вас хотят поместить. Может быть, вам попадется способный, талантливый режиссер, который станет прислушиваться к вашему мнению, или вдруг продюсеры разглядят в вас талант творцов, не знаю… И если еще за все это будут платить…
Филипп сел. Помолчав еще с полминуты, он завершил речь признанием.
– Не могу… Не могу не признаться перед вами в том, что меня одновременно терзают два чувства. Первое все сильнее подталкивает меня к пропасти отчаяния. Мы все знаем, что ни одна из происходящих с нами перемен не проходит бесследно, каждая из них – стресс, и ко всему нужно подходить философски. Но почему-то мне сейчас очень хочется попросить вас не оставлять меня. Нет-нет, поймите меня правильно: я не имею в виду «отвергнуть предложение». Вы вольны принять любое решение, но только будьте рядом. В мыслях, в душé…
Друзья один за другим подошли к краю сцены и сели рядом с Филиппом: кто слева от него, кто справа, кто-то уселся сзади, кто-то встал рядом и положил руку на плечо.
– Но есть еще и второе чувство, – с вдруг нарисовавшейся улыбкой сказал он: – ощущение радости от приближения чего-то нового, чего-то такого, об которое мы еще может обломать свои когти и клыки, что поможет нам обрести новые умения, навыки и качества. Еще столько чего есть в наших жизнях неизведанного! Сейчас нас просто хочет одолеть печаль, которая нашептывает нам о том, что здесь наше место, что тут нам жить. Да, для нас это место всегда останется своего рода святыней, но ведь в мире есть еще столько прекрасного, столько интересного. Нужно учиться оставлять, чтобы научиться принимать и ценить то, что нам будет даваться… По-моему, я слишком затянул со своей речью.
Он еще раз оглядел стоявших вокруг себя, на этот раз – как на самых близких на всем свете людей. И хотя улыбка его безмолвно повторяла им: «Впереди нас ждет что-то новое и интересное!», глаза пуще прежнего просили: «Не оставляйте меня!»
– Почему все должно так быстро закончиться? Ведь все было так хорошо, мы были счастливы от того, что мы делали, у нас были планы на будущее…
«Что я слышу? – вдруг колоколом забило в голове у Филиппа, словно пробуждая его от какого-то сна. – Неужели это она говорит?!»
– Ты ли это говоришь, Я'эль Садот? В твоих словах отчетливо слышно согласие на то, что уготовила тебе судьба. Где присущая тебе воля к борьбе? Почему твой густой голос не поет бравую песню, с которой твоя харизматичная натура могла бы повести за собой всех? В твоих словах слишком много прошлого – слишком много глагола «было». Не правильней ли будет взглянуть в будущее?
Подбородок Я'эль слегка задрожал, она смущенно улыбнулась, Филипп же тем временем продолжил.
– Счастье мимолетно. Его нужно уметь ценить, даже если тебя никто и никогда этому не учил. Доверьтесь свои чувствам, потому что ваши сердца сами подскажут, как поступать в такие моменты. Я не раз со слезами на глазах смотрел в сети разные видео, показывающие первые реакции маленьких детей, когда им в уши вставляли слуховые аппараты… Детей с частичной, а, может быть, и полной потерей слуха – я забыл отметить. Все они замирают на какую-то пару секунд, а после улыбаются. И светятся! Они светятся счастьем, хотя даже слово это им не известно. Мы же, видящие это, плачем. Плачем, потому что представляем их тяжелое прошлое, плачем, потому что осознаем, каким тяжелым будет их будущее. «Да, они обрели слух, но какими силами было это достигнуто и сколько нужно будет еще сделать, чтобы поддерживать его в форме», – думаем мы и снова печалимся. А дети – они единственные, кто в этот самый момент бывает счастлив безгранично.
Счастье мимолетно. Нельзя, чтобы вся жизнь была забита им до отказа – люди тогда не знали бы цену счастью. А теперь мы знаем ее и всегда сможем узнать тот момент, когда бываем счастливыми. Помните, я говорил, что именно на темной стороне нашей жизни мы можем обнаружить светлое? Так вот, счастье – это островок, на котором мы оказываемся, когда плывем по темной и холодной реке жизни. Один момент, одно мгновение, которое наступает после долгого времени печали, ненастья и пустоты. Когда мы ступаем на твердую землю, мы чувствуем себя защищенными, мы начинаем прыгать, танцевать, радоваться этому. Но вот нас снова сносит новой волной, и мы снова плывем в ожидании нового островка. Мы уже знаем это чувство, и даже в полной темноте сможем с уверенностью сказать, что сейчас мы стоим на твердой почве, когда в очередной раз достигнем нового островка.
Помните об этих днях, цените их, и вы обязательно обретете радость на вашем новом отрезке этого пути под названием Жизнь. Форма этой радости будет новой, но содержание останется тем же. Вы всегда узнаете ее по ощущению счастья и света, который всегда сопровождает его. Никто вокруг обычно не видит всего того, что открывается именно вам, но бывают случаи, когда вам всем одновременно дается шанс почувствовать это. В этот момент вас всех прибивает к берегу одного и того же острова, вы беретесь за руки, делитесь этим светом и начинаете танцевать. Это – великое счастье, и счастливы будете вы, когда почувствуете это. В этот момент времени и в этом самом месте вам откроется Вечное. А после такого момента ожидайте его скорое исчезновение, потому что очередная жизненная волна по очереди смоет вас с этого островка и понесет к следующему.
– Не будем оставаться в прошлом, – тихо сказал Саад.
– Всей своей сущностью примем настоящее и станем жить здесь и сейчас, – добавил Филипп.
– И будем смотреть в будущее, – завершила мысль Агнесса.
– Точно, – кивнул Филипп. – А сейчас я предлагаю сесть и поразмыслить над тем, как нам видится первый пилотный эпизод. В конце концов, кому лучше судить о материале, как не нам? И еще, я полагаю, мы взглянем на календарь и наметим «Притчу…» на пару вечеров. Я уверен, что на этот раз мы ее сыграем с особой силой.
