– О, Ромео, Ромео! Ну почему ж ты именно Ромео? Отринь же своего отца, и имя это тоже. Или, коль мне в любви клянешься ты, но сделать это все не можешь, скажи открыто мне слова ты эти, и перестану быть я Капулетти.
– Ну и? Мне как, уже сказать или же слушать дальше?
Филиппу интересно было смотреть на то, как его сумасшедшие идеи игрались молодыми актерами на сцене, но еще интереснее было наблюдать за реакцией самых обычных зрителей – людей города, в котором он родился и вырос, которые окружали его всю его жизнь, хоть с большинством из них он, может быть, никогда и не встречался. В темноте почти невозможно было выявить среди них ни злых орков, ни закостенелых дикарей, ни выкрашенных кукол с ряжеными манекенами, ни, тем более, запуганных узников. В их глазах отражалась картина в приглушенном свете, исполняемая на сцене, а души их в этот момент пытались нащупать друг друга, чтобы взяться за руки в единении вокруг чего-то возвышенного. В нужные моменты публика смеялась – не все вместе, нет, но, если кто-то начинал, остальные мгновенно оценивали ситуацию и, находя происходящее действительно смешным, давали выход энергии.
Краем глаза Филипп заметил в непосредственной близости от себя какое-то отклонение от общей гармонии. Что-то выбивалось из общей картины. Быстро переведя взгляд на ближнее к нему кресло одного из центральных рядов, он с удивлением обнаружил Марка Эго, сидящего к нему полубоком и медленно покачивавшего свисавшей к полу рукой. Филипп быстро помахал ему в ответ, на что тот приложил палец к губам, дав понять, что не стоит отвлекаться от спектакля, и, снова сев ровно, продолжил смотреть на актеров.
«Какой кошмар! Я забыл пригласить на спектакль и Марка, и Ласло. Ну, Ласло немного далек от театра, а вот Марк… Надеюсь, он не покупал билет и это кто-то из наших дал ему пригласительный».
Филипп чувствовал некоторую неловкость, стоя здесь, да и вообще ему не стоило долго задерживаться в зале. Достаточно было видеть столько, сколько он уже успел увидеть. Подождав с минуту, он также незаметно стал продвигаться к выходу, а выйдя из зала поспешно направился через служебный ход обратно к световикам.
– По тебе часы проверять можно. Молоток! – похвалили его бритоголовые, отчитались в отсутствии каких-либо проблем во время их дежурства и сдали пост, начав готовить кофе, который вскоре заполнил операторскую таким ароматом, что и Филипп не отказался от чашечки.
А через два часа ему снова пришлось бежать через весь зал к сцене, потому что после поклона труппа решила воздать ему должное и продолжала аплодировать, приглашая его выйти к публике. Пока Филипп приближался к залу, он очень боялся, что в любой момент аплодисменты могут стихнуть, легко сделав его рывок нелепым и смехотворным. Было бы очень неприятно войти в зал, из которого бы уже начала выходить толпа. Он даже думал вовремя остановиться, но ноги все же довели его до двери. Он заторопился по той же самой ковровой дорожке, пол под которой заскрипел пуще прежнего. Но этот скрип никому не дано было услышать, потому что актеры, заметив, как Филипп вошел в зал, привычными жестами перефокусировали внимание публики на него, чем удвоили интенсивность аплодисментов.
«Знал бы я, что все будет так, хоть оделся бы соответствующим образом», – только и успел он подумать, когда поравнялся с Марком Эго, который вместе со всеми поднялся с места, чтобы поприветствовать его появление. Ловким движением Филипп схватил того за правую руку и потянул за собой, вверх по нескольким ступенькам, ведущим из зала на сцену. Оказавшись на сцене, Марк Эго не растерялся, и корпусом развернулся к Филиппу, продолжая умеренно аплодировать, тем самым давая понять кого именно ждали актеры и кто из них двоих заслуживает овацию в большей степени.
Филипп беззвучно благодарит актеров, сложив вместе ладони и смотря по очереди каждому из них прямо в глаза, стараясь никого не упустить. После он оборачивается к залу, стоя аплодирующему тем, кто был вместе с ним на сцене.
Говорят, город – это люди, живущие в нем…
«Можно ли считать, что передо мной сейчас стоит весь мой город? Ведь здесь, в этом зале собрались его жители, его лучшие представители. Те, кому не безразлична жизнь и кому не наплевать на душевные переживания. Те, кто ценит творчество и в чьих сердцах все еще горит огонь созидания. Те, которые, покинув этот зал, будут думать не только о самом спектакле, но и обо всем, что происходит с нашим обществом в целом. Да, есть надежда на то, что они донесут этот свет, который озаряет сейчас их лица, до других.»
…Но Дух так и не был выбит из моего обессиленного, павшего тела. Он держался, укреплялся с каждой новой пощечиной и каждой новой раной.
«Сейчас я чувствую, что мне действительно стоило совершать все те ошибки, которые повлияли на меня и помогли сформировать мой противоречивый характер. Не соверши я их, не стоял бы я здесь. Это мои личные ошибки, за которые я получаю как наказание, так и награду. Никому не пожелаю их совершать, потому что чувствую на себе их последствия, но никто и не сможет их совершить, потому что никто моим путем не пойдет и не получит то, что я честно заслужил.»
…В это самое время Город и сломал свои зубы, и у меня появилась возможность вернуть себе свое счастье.
«Ну что ж, мой город, счет сравнялся? Продолжаем выяснять кто кого?»
Крылья занавеса идут на сближение. Труппа делает один-два шага назад, чтобы через несколько секунд оказаться отделенными им от покидающих зал зрителей, самые преданные из которых стараются оказаться в центре, чтобы доаплодировать до последнего актера или актрисы, которые, в свою очередь, тоже ждут, пока они не скроются за захлестом крыльев. Угол обзора становится все уже, и все больше привлекает к себе внимание человек в глубине зала, нещадно хлопающий в ладоши и, видимо, чтобы дать им отдохнуть, время от времени поднимающий вверх два больших пальца. За две секунды до окончательного закрытия занавеса он вдруг поднимает правую руку и узнаваемо машет Филиппу. Неподготовленный к этому, тот автоматически поднимает руку в ответном приветствии неизвестно кому, но машет он уже лишь сошедшимся крыльям красного занавеса.
В баре «Off» нет мест.
В принципе, в нем всегда бывает людно, и удивляться этому (особенно в субботний вечер) не приходится. Но в эту субботу в баре «Off» физически не хватает места, чтобы хотя бы перемещаться по его территории. Только руководствуясь принципом игры в пятнашки можно было попасть из точки А в точку Б, и поэтому посетители просто передавали выпивку с закусками туда, куда им это предписывалось предыдущими участниками этой веселой эстафеты, берущей старт у барной стойки. Да-да, именно веселой, ведь здесь никто бы и не подумал высказать недовольство по поводу каких-то там неудобств. Наоборот, иногда заказы дополнялись на своем маршруте приятными сюрпризами в виде, например, орешков или фруктов, а в обратном направлении поступало указание повторить заказ и доставить его по такому-то адресу, или же удвоить предыдущий, в случае, когда он уже сам являлся ответным знаком взаимоуважения.
Это продолжалось недолго. Все было выдержано в рамках приличия, тем более что бармен и официанты должны были, соответственно, вести счета и доставлять заказы. Но как можно отказать в веселье молодежи, которая отмечала еще один сыгранный спектакль, закончившийся под несмолкаемый гром аплодисментов!
– Меня всегда, слышите, всегда очаровывал этот шум периодичного смыкания ладоней людей, наполнивших концертный или театральный зал с целью отдохнуть, поразвлекаться, и, конечно же, пощекотать свои чувства. Неизменно все заканчивается именно этим самым шумом, который люди называют аплодисментами. Откуда пошла эта традиция – ума не приложу, но не сомневаюсь, что у всех приматов есть этот обычай.
Филипп и Ко пребывали здесь уже почти с час. Именно они забили сегодня бар до отказа, и немудрено, ведь с ними сегодня пришло двенадцать актеров массовки, несколько близких знакомых и родственников, а также Лина с Аби и Марк Эго, которые любезно приняли их приглашение. Конечно же, им предоставили особые места в плетеных креслах в освещенной приглушенным светом красных светильников нише.
Филипп успел уже хорошо выпить, забыть обо всех неурядицах, подобреть и пуститься в свои бесконечные размышления вслух на всевозможные темы, которые только успевали подбрасывать собеседники. Разговор начался с отсутствия свободных мест, потом быстро обсудили пятнашки, шахматы, политиканов и блогеров, затем с первым тостом они вернулись к последнему спектаклю и сейчас обсуждали, казалось бы, еще гремевшие в ушах аплодисменты.
– Но самый особенный момент – синхронные аплодисменты всего зала, когда тысячи звуков синхронизируются и чуть ли не начинают внушать страх от мысли, что свод зала может войти с ними в губительный резонанс и обрушиться на ваши головы. Ты стоишь и думаешь: «Не сейчас, боже, не сейчас! Я еще хочу пожить и понаслаждаться этим ощущением счастья!», а потом приходит новая мысль: «А может быть все же сейчас, а? Ведь если я на вершине, то не грех и умереть счастливым!». Вы разве не ощутили это сегодня, да и в прошлые разы?
– Что, эти мысли? – уточнил кто-то из присутствующих. Совершенно необязательно, что это был кто-то из компании Филиппа. Посетители «Off»-а уже давно включились в разговор и стали равноправными участниками общего веселья.
– Да неееет, что ты! Я о восхищении синхронными аплодисментами говорю. Вот эти хлоп-хлоп-хлоп, то тут, то там, кто как, свистят, крики «Браво!», а в какой-то момент это все превращается в «шшу-шшу-шшу-шууум-шууум-шууум-ШРУМ-ШРУМ-ШРУМ-ШРУМ». Если вы достигли этого – вы счастливы!
– Филипп, а не то же самое происходит с метрономами, если их поставить щелкать на подвесную платформу? – спросил Фред.
– Да-да, именно. Ставишь сколько хочешь метрономов, тикающих в разной фазе, на подвесную платформу и наблюдаешь, как к какому-то моменту они все уже тикают равномерно. На жесткой поверхности это явление не наблюдается, потому что подвесная входит в резонанс. Кажется, такое давалось объяснение, нет?
– Объяснение несколько более сложноватое, и там не обязательно, чтобы платформа именно подвесная была. Главное, чтобы не закрепленная. – В разговор опять вошел кто-то из ранее пришедших посетителей бара. – Можно хоть пивные банки положить на бок, положить на них дощечку – и вперед! Ставь свои метрономы, запускай их в любой момент, и они довольно быстро ссинхронизируются по фазе. Но с одинаковой частотой надо чтобы было все, вы это не отметили.
– Ну, ясное дело, – согласился Филипп. – А давайте нашими заполненными кружками выпьем за тех, кто заполнил наши залы во время наших спектаклей!
Не вопрос! Выпили и послали обратно к барной стойке пустые кружки и бутылки, а бармен, в точности понявший объясненный знаками новый заказ, принялся извлекать из холодильников и откупоривать очередные бутылки пива.
– А что вообще означает выражение «пить за тебя»? – неожиданно спросил Мартин. – Кто-нибудь задавался таким вопросом? Филипп, извини, но мы за последние пару месяцев приучились копаться в словах и искать в них неожиданный скрытый смысл, – с улыбкой на лице и под согласное хмыканье собутыльников продолжил он, – вот я и спрашиваю.
Поразмыслив совсем немного, Филипп встал и обратился ко всем:
– Да, у меня есть версия, но сначала мне хотелось бы услышать вас. Может она будет уже и неуместна.
– Вообще-то мы не знаем о происхождении этой фразы ничего, – начала рассуждать вслух Агнесса. – Где она была впервые сказана, в какой стране, на каком языке? На английском, например, она звучит как «here’s to you», или просто «to you», что переводится именно как «за тебя». Опускается «here is». Полностью фразу дословно можно перевести как «здесь это тебе» …
– «Вот», – поспешно добавил Филипп, – в данном случае «here» лучше перевести «вот».
– А, ну да. «Вот это тебе».
– Как раз-таки «за тебя», – снова поправил ее Филипп. Если бы не алкоголь, свое раздражение он вряд ли смог бы скрыть. – Опущено не только «here is», но и «a toast». «Here is a toast to you», говорят они и поднимают свои кубки, как сделаем сейчас мы. Но сам по себе тост… Все же знают слово «тостер», не так ли? Раньше в Британии, прежде чем выпить какой-нибудь крепкий напиток, в него макали поджаренный ломоть хлеба – вкус выпивки они так улучшали. Вот. Уже потом традиция ставить перед произносящим хвалебную речь кружку с водой и поджаренный ломоть хлеба стала простым символом, а после и вовсе забылась, но произнесение тостов осталось. Вот. Ну, короче, пьем!
Опустошать свою бутылку он начал первым. Кто-то последовал за ним, кто-то решил пропустить этот тост, поскольку самого тоста в общем-то и не было. Немного отпив, Филипп продолжил.
– В общем, английский нам мало чем помог. Мы пришли к тому же самому «за тебя!». Но что хочет от нас этот самый предлог «за»? Ведь речь не идет о выпивании жидкости, когда пьющий предварительно становится у адресата тоста за спиной. Было бы тогда вообще «за тобой». И никто не использует его, как стол, за который бы садился перед процессом пития. И никто не считает попиваемого за дурака… Ну ладно, я вижу тема выдохлась, никто не выдает версии, и я озвучу свою.
Тема действительно выдохлась, и присутствующие быстро потеряли к ней интерес. Нетронутыми трезвыми резервами своего мозга Филипп почувствовал, что интерес был потерян к нему самому, и на подсознательном уровне у него снова начала просыпаться агрессия.
– Вот двое друзей. Представили? Один хочет выпить какую-то муть, грязную воду, вонючую жижу, спирт… «Зачем?», спросите вы. Не знаю, и это не важно. Пьет он и все. Может быть его заставлял кто-то, типа, «пей, я приду минут через пять и проверю, не будет выпито – убью, а я пока пойду других пленных мучать». Может он и в плену был. Ну, а если выпьет, то явно лучше не станет. Второй же друг говорит ему: «Давай я это за тебя выпью, вместо тебя, и тогда ты здоровым останешься».
Филипп поднял бутылку по направлению к Мартину и Сюзанне. Актеры поначалу молчали, а внимание посетителей «Off»-а уже успело расфокусироваться с наших героев. Зато Лина неожиданно поддержала ситуацию, выдав протяжное «Аааах, вот в чем дело!», словно им была открыта какая-то неоспоримая истина. Ее поддержал Аби, и наш уголок бара снова оживился.
– Не утверждаю, не утверждаю, – воспользовавшись оживлением, продолжил Филипп. – Это всего лишь моя безумная версия. Представьте, что друг уговаривает его целых пять минут, а тот упирается, и вдруг заходит мучитель и видит такую вот сцену. Этот и говорит: «я поднимаю эту емкость полную жижи и пью за него!». Всех потом все равно убивают, выпивший еще успевает покорчиться от омерзительных ощущений в животе, а мучитель после идет в кабак и рассказывает там эту историю. Вот такую вот пьесу можно поставить, – сказал он, допил содержимое бутылки и сел.
Словно по сигналу, в этот самый момент зазвучала музыка, настраивающая на нешумные беседы в малых кругах, немного приглушилось освещение, и жизнь в баре «Off» снова замедлила темп, не привыкший оставаться неизменным долгое время. Минут через пять его покинуло человек десять, вскоре после чего Лина с Аби пробрались к Филиппу и, еще раз поблагодарив за приглашение, сообщили о том, что им настала пора уходить.
– Филипп, дорогой, знай, что мы всегда рады будем помочь тебе еще и еще. Не теряй связь и звони. – Лина поцеловала его в обе щеки.
– Но я хотел бы еще посидеть с вами, рассказать о своих планах, – неуверенно начал было Филипп. – Думаете…
– Не думаем, а уверены на все сто. – Лина обрезала последние нити, на которых держалась мечта и надежда Филиппа. – Это не те люди, которые тебе нужны. Поверь, нам… – Тут она прервала речь и попросила его проводить их наружу, а сама обратилась к присутствующим с теплыми словами напутствия:
– Дорогие мои, нам пора идти. Каждому из вас желаем следовать за своей мечтой и найти свое место под солнцем!
– Да, мы люди старенькие, а у вас еще вся ночь впереди. – Аби продолжил церемонию прощания. – Всех вас еще раз поздравляю с успехом.
– Всем спать надо – и стареньким, и молоденьким, – поспешил присоединиться к ним Марк Эго. – Завтра воскресенье, и мне нужно хорошенько выспаться перед новой рабочей неделей.
Несмотря на сменившуюся атмосферу «Off»-а, все актеры поднялись с мест и дружно захлопали, затем в очередной раз поблагодарили Лину, Аби и Марка Эго за помощь и пожелали доброй ночи.
Выйдя из бара, Лина первым делом похвалила «Off»:
– Вот интересно, внутри совсем не было душно, а сейчас чувствую жару, хоть уже и ночь.
– Да, хорошее место этот «Off». Жаль в наше время его не было, – добавил Аби.
– Зато в наше время было другое, чего нет сейчас.
– Верно!
– Так вот, Филипп, поверь, нам совсем не нужно знать всего. Мы видели, как ты работаешь, мы говорили с Альбертом, мы гримировали и причесывали каждого из твоих любимцев, и нам этого предостаточно, чтобы сделать выводы. Они свое обучение окончили, сдали свой дипломный спектакль и скоро получат на руки свои дипломы. Из них ты больше ничего не выжмешь. Не хочу ломать в тебе твою любовь к театру, но будешь витать в облаках – зря потеряешь много сил и времени, которые у тебя пока еще есть.
Лина принялась проверять вдруг заигравший у нее в сумочке телефон, а инициативу в разговоре взял Аби.
– Ты, главное, не ломайся, ладно? – захотел он поддержать несколько помрачневшего Филиппа. – На самом деле все очень даже хорошо. Лина с удовольствием смотрела спектакль, а ты знаешь, как она относится к постановкам, к которым сама прикладывает руку. Она, что называется, была вся в спектакле, жила происходящим на сцене, а не обсуждала дефекты кожи и потные лбы. Я тоже не ожидал такого результата вашей работы. Тем более, что это всего лишь выпускники. Но ничего не поделаешь: в такие уж мы времена живем. Завтра они начнут думать о том, как зарабатывать себе на жизнь, и театр вряд ли будет у них доминирующим вариантом карьерного роста. Но все возможно. Они молоды, и нередко молодость становится причиной успеха, потому как сознание еще не до конца отравлено и не все мечты загублены.
– Филипп, – вернулась в тему Лина, только что закончив короткий телефонный разговор с каким-то надоедливым родственником, – мы с Марком уже дня два активно обсуждали эту тему. Он хоть и моложе нас, но голова варит прекрасно. Что хочу сказать: отдохни пока. Ты устал, у тебя нервы расшатаны. Отдохни, а там и решение твоей проблемы найдется, – сказала она и стала заказывать такси.
– Это точно, – вступил в разговор все это время внимательно слушавший их Марк Эго, – отдых тебе сейчас необходим. Парадокс заключается в том, что когда ты устаешь и хочешь отдохнуть от работы, то думаешь о том, как бы сделать в ней перерыв. Но в перерыве от работы ты никогда не отдыхаешь полностью и продолжаешь думать о ней. Повезет, если думаешь со страстным желанием вернуться, а не обреченно вздыхая и говоря: «Эх-эх-эх, завтра опять на работу…». Когда же работа заканчивается полностью, то внутри образуется пустота. Казалось бы, отдыхай себе да трать заработанные деньги, но нет – с такой пустотой точно не отдохнешь, она не дает покоя, и ты начинаешь чувствовать, как стремительно утекает время.
– Так и есть, – поддержал молодого собеседника Аби. – Дай себе возможность отдохнуть и захотеть вернуться к работе, потому что вернуться ты должен, и ты вернешься к работе. Это мы тебе говорим – Лина и Аби, и Марк Эго! Как сказала наша очаровательная Лина, нам совсем не нужно знать всего, но того, что мы знаем, вполне достаточно для нас, чтобы это утверждать.
– Так, машина подъедет через минуту, – заявила Лина. – Мы поедем втроем, а ты иди к своим актерам. Поговорите, пошумите, пообщайтесь.
– Ага… Мы завтра должны очистить «Глифаду» от нашего барахла, ваши кейсы я занесу к вам лично, как договорились. Вы не беспокойтесь.
– Хорошо, и ты не беспокойся особо… Все, машина здесь. Ну что ж, пора, Аби, объявляй.
Сообщив о том, что время пришло, Лина поблагодарила Марка Эго, который любезно открыл дверь в полумрак салона автомобиля и помог ей скрыться в нем, а Аби еще раз обратился к Филиппу. Голос его, такой ветрено-легкий, вдруг зазвучал низко, внушительно, а говорил он вдумчиво и с расстановкой, помещая каждое сказанное слово в специально отведенное для него место в мозгу Филиппа.
– Мы хотели бы напоследок все же поддержать тебя и сказать, что среди тех, кто остался внутри бара, есть пятеро, которые ценят твой труд и на которых ты вполне мог бы надеяться. Вычисли их, а пока будешь отдыхать найди среди них тех троих, в которых мы втроем поверили.
На его лице вдруг привычно засияла улыбка, которая в сочетании с цветом кожи, голосом, парфюмом и какой-нибудь эффектной деталью костюма всегда создавала ауру манящей недосягаемости. Он хлопнул Филиппа по плечу, и, обронив на ходу «Еще раз поздравляю!», сел в такси. Марк Эго закрыл за ним дверь и, обходя машину сзади, помахал ему рукой, говоря:
– Только не ленись и реши эту задачу самостоятельно, и найди верный ответ. Мы все равно сейчас ничего тебе не скажем, – улыбнулся он. – По всем другим вопросам обращайся, и вообще не пропадай.
Он занял место рядом с водителем. Они еще раз помахали ему в окошко, широко улыбаясь, и уехали.
Постояв еще с минуту, Филипп вернулся в «Off». В двери его встретили выходящие из бара актеры массовки – они решили продолжить вечер в более шумном заведении города – и тоже тепло попрощались с ним, еще раз поздравив с успешной серией спектаклей и поблагодарив за приглашение поучаствовать в них. Зайдя в помещение, Филипп сразу оправился к стойке бара и вернулся в их заметно поредевший угол с чистым тумблером и пол-литровой бутылкой виски.