Мария Берестова
Выбрать волю
Она почувствовала себя немного обескураженной. Эсне вон уже девятнадцатый год шёл, когда её выдали; отчего же её так рано?
Впрочем, рассудила она внутри себя, выйти замуж точно будет интереснее, чем прозябать дома.
Рассиявшись улыбкой, она воскликнула:
– Как здорово! И кто же он?
Ей, конечно, хотелось, чтобы это был кто-то молодой и красивый. Впрочем, она была уверена, что за старого и дурного отец бы её не отдал.
– Зрящий сквозь лица, младший князь Треймер, – уведомил отец тоном вполне довольным.
Ална задумалась. Она никогда раньше не видела своего жениха, но, кажется, он и впрямь был молод, что внушало оптимизм.
…к следующему дню она готовилась со всей тщательностью. Ей непременно хотелось, чтобы супруг влюбился в неё с первого взгляда, и она приложила все усилия к тому, чтобы этот самый первый взгляд превзошёл все его ожидания.
Её рыжие волосы стали с возрастом отдавать в каштановый, и она научилась умело подбирать платья в тон, подчёркивая белизну кожи. В сочетании с живой мимикой её тонкие черты лица выглядели трогательно и ярко. Особенно ей нравилось золотыми украшениями собирать пышные волны волос у висков – это придавало её образу хрупкости и очарования.
В общем, у князя не было шансов; во всяком случае, так думала сама Ална, оглядывая себя в зеркало перед выходом.
Однако ж, стоило ей войти в гостиную, где поджидали отец и жених, как все её кокетливые планы вылетели из её головы; ею овладела робость. Она едва отважилась посмотреть на жениха после того, как пробормотала приветствия; и этот единственный взгляд так её напугал, что она и думать забыла о тех приёмах, какими намеревалась очаровать будущего супруга.
Младший Треймер, действительно, был молод – лет двадцати – и даже вполне хорош собой на вид. Он не носил бороды и усов, что было крайне непривычно для взгляда Алны и что предавало ему обманчиво наивный вид. Юную невесту потрясло совсем не лицо его, а взгляд.
Зрящий сквозь лица вполне оправдывал своё прозвание. Глаза его были совершенно пронзительные; они как острые клинки врывались в собеседника, создавая впечатление, что юный князь видите его насквозь и читает его мысли.
Бедняжка-Ална была так потрясена этим взглядом, что вела себя тише воды, ниже травы, что, впрочем, более чем устраивало её отца, который опасался, что она выдаст какую-нибудь выходку в своём духе и испортит намечающийся союз.
Треймеру прочили место в совете при дворе владыки, и князь полагал, что союз с ним будет крайне выгоден для всего рода Кьеринов.
К счастью, самого Треймера более чем устраивала та Ална, которую он увидел при знакомстве, так что свадьба состоялась.
Тогда Ална успокаивала себя мыслью, что привыкнет к этому взгляду. В конце концов, это ведь не самое страшное, что можно найти в человеке!
Но шли годы – а она так и не привыкла. Хотя супруг её не был дурным человеком, всякий раз, как он обращал на неё свой пронзительный взгляд, она чувствовала себя совершенно парализованной и превращалась в робкую тихую тень.
…а когда-то потом она и сама забыла, что не всегда была робкой и тихой.
Глава вторая
Встреча с семьёй привела Эсну в самое солнечное расположение духа. Даже когда отец и сестра ушли, её яркая сияющая улыбка никуда не делась, и она бросилась к окну посмотреть, как они отъезжают. Грэхард откровенно залюбовался; все те годы, что он грезил, он почему-то ни разу не представлял себе подобной картины. В порывистом движении Эсна одной рукой опёрлась о подоконник, а второй – придерживала занавески. Солнце играло на её лице, путалось в ресницах, отражалось от окна бликами. Убранные наверх волосы открывали прекрасный вид на шею, спину и плечи – платье и впрямь создавалось для ублажения супружеского взгляда, и более чем справлялось с этой функцией. Но, пожалуй, впервые Грэхарда манили не столько её плечи, сколько именно эта улыбка – ему хотелось, чтобы она так улыбалась именно ему.
Он подошёл и осторожно обнял её рукой за талию; она обернулась, обдав его жарким взглядом горящих радостных глаз и снова устремила взгляд в окно, где, действительно, можно было разглядеть уезжавших Кьеринов.
Наконец, они уехали; она снова обернулась, прижалась щекой к его груди, потёрлась о него и тающим нежным голосом сказала:
– Спасибо!..
Он улыбнулся и принялся распутывать её причёску; ему хотелось гладить её по волосам. Шпильки и заколки звякали о подоконник, а Эсна поворачивала голову под его ладонью, чтобы ему было удобно, и блаженно жмурилась.
– Давай только договоримся, солнечная, – справившись с причёской и окунув наконец пальцы в её волосы, промолвил он. – Не устраивай ты этих шпионских игр. Если что-то надо – говори мне как есть.
Она смущённо улыбнулась.
– Хорошо, мой повелитель, – подняла она лицо, сияя доверчивым взглядом.
Глаза его вспыхнули; он наклонился и увлёк её в поцелуй.
Ей было даже жалко, когда он оторвался и попрощался: в его графике по плану стояла ревизия казарм городского гарнизона, и он не мог позволить себе задержаться.
Впрочем, у Эсны нашлись свои занятия: она отправилась в библиотеку. Листая очередной том, она не столько читала, сколько размышляла.
Мысль о том, чтобы разузнать у старшего князя Треймера что-то о судьбе отряда её первого мужа, не выходила из её головы. Эсне почему-то виделась в этой истории какая-то героическая подоплёка. Её воображению рисовалось, как Веймар, взяв свой отряд, бросился в атаку на марианского генерала или совершил ещё какой-то, ныне забытый, подвиг. Может, хитрым обходным манёвром зашёл к противнику с тыла и поразил его в самый неожиданный момент! Или притаился до времени, чтобы в самый решающий миг свежими резервом решить исход боя в пользу ньонцев! Ей, положительно, хотелось в этом разобраться, чтобы воздать супругу справедливый почёт. Там, в горячке битвы, его незаслуженно не заметили, так кто ещё восстановит попранную справедливость?
По идее, добраться до князя Треймера теперь не так уж сложно, и Эсна всерьёз рассматривала вариант передать записку через сестру, и даже уже прикидывала приблизительный текст.
Но её смущал один момент: передавать эту записку придётся через Ульму, супругу старшего Треймера, и эта идея Эсне не нравилась. Хотя они с Ульмой и общались довольно тепло, дружбы меж ними не случилось. Скорее всего, это связано с тем, что, до того как старый Кьерин решил заключить союз с Веймарами, предполагалось, что старший Веймар женится именно на Ульме. Эсна не была уверена, скрывалась ли за делом какая-то романтическая подоплёка – сговора между мужчинами явно ещё не было, да и Ульме подобрали в итоге даже более родовитого мужа, – но всё же ей казалось, что обычно дружелюбная и приветливая Ульма испытывает к ней некоторую холодность. Это отчётливо прослеживалось во взгляде, в лёгкой напряжённости, в нежелании остаться наедине. Не было никаких фактов, разговоров или поступков, но Эсна своим женским чутьём однозначно угадывала, что Ульма её недолюбливает, и оттого обращаться к ней за услугой подобного рода не хотелось. Хотя не было никаких оснований считать, что в этом деле что-то пойдёт не так, интуиция говорила, что не стоит.
Поэтому план с передачей записки Эсна решила отложить на крайний случай. Пока же ей в голову пришло такое соображение: супруг Алны, младший брат Треймера, являлся членом совета. По идее, Эсну от него отделял всего один этаж, и можно было бы найти способ поговорить с ним.
Постучав пальцами по столешнице, Эсна нахмурилась. Хотя на первый взгляд дело не казалось слишком сложным, при более детальном рассмотрении становилось совершенно непонятно, как его осуществить. Как минимум, нужно отловить объект её интереса отдельно от остальных сановников – а это уже представлялось непростой задачей.
Впрочем, Эсне решительно нечем было занять своё свободное время, поэтому она постановила, что приключение такого рода здорово оживит её однотипные будни.
Несколько дней ушло на разработку плана. Во-первых, Эсна постаралась выяснить, когда и как расходятся сановники; в целом, по шуму на втором этаже и с помощью подглядываний в окно это оказалось несложно вычислить. Во-вторых, она сочинила записку, которую можно попытаться передать, если поговорить не получится. Конечно, логичнее было бы передать эту несчастную записку через Алну, но это же ждать целый месяц, да и отношения между супругами и без того были весьма натянутыми, и Эсна опасалась подставить сестру под гнев мужа.
Наконец, настал день икс. Незадолго до того момента, когда совет обычно расходился, Эсна выскользнула в холл… и вдруг вспомнила про весьма досадное препятствие. Часовой, к которому она привыкла настолько, что уже не замечала его, исправно стоял на посту.
Слегка запнувшись, Эсна поскорее вернула лицу уверенное выражение и промаршировала в архив, чтобы не вызывать подозрений. Там она остановилась и задумалась. Осторожно оглянулась.
Часовой, конечно, не ставил своей целью отслеживать её передвижения и не пытался за ней следить. Однако на лестницу он смотрел вполне исправно: ведь его основной задачей было охранять госпожу от возможных визитёров.
С досадой притопнув ножкой, Эсна поняла, что в её плане имеются существенные недоработки: она попросту не знает, как спуститься на второй этаж незаметно. Она всерьёз поразмышляла над возможностью пробраться туда через окно, и даже подошла к одному из них, но обнаружила, что большая часть из них и вообще не открываются, а те, какие открыть всё же можно, предназначены исключительно для проветривания, и пролезть в них она не сумеет. С тоской поглядев сквозь стекло, Эсна подумала, что и открытые окна ей не помогли бы: никаких возможностей карабкаться по стене фасад не предполагал.
Осторожно выглянув в холл, Эсна начала наблюдать за часовым. Вскоре она обнаружила, что, хоть большая часть его внимания и отдана лестнице, иногда он оглядывается по сторонам, чешет в голове, вздыхает, и даже трёт глаза.
Подумав, что дело ещё может выгореть, Эсна сняла туфли, чтобы не шуметь, и, пригнувшись, на карачках добралась до лестницы. Та имела широкие перила с балюстрадой, за которой вполне можно было спрятаться. Манёвр прошёл успешно: богатая лепнина прекрасно закрывала от обзора часового вход в архив, поэтому он мог увидеть только человека, шедшего в полный рост. Пригнувшаяся Эсна проскользнула незамеченной и притаилась за перилами, за дальней от часового их стороной, стараясь даже не дышать. Медленно-медленно, избегая просветов в балюстраде, она передвинулась к самому краю. Но как нырнуть за этот край, собственно на лестницу? Тут уж пригибайся или нет – вся на виду!
Немного подышав, успокаиваясь, Эсна осторожно прильнула к просвету в балюстраде, наблюдая за часовым. Тот исправно смотрел то на лестницу, то на вход в архив – видимо, ждал, когда она вернётся. Наконец, зевнув, он начал тереть глаза, и Эсна тут же метнулась за угол. Пролёт лестницы находился по большей части на виду часового, поэтому она разумно бросилась к противоположной балюстраде и притаилась за нею. Теперь часовой находился от неё всего в нескольких шагах, но лепнина надёжно скрывала её от его глаз.
Побоявшись, что взволнованное дыхание её выдаст, Эсна приоткрыла рот, чтобы дышать через него. Сердце колотилось как бешеное; ей казалось, что её дерзкий рывок точно будет замечен. Секунду тянулись медленно, медленно, ужасающе медленно, но вскоре стало очевидно: её не увидели.
Она постаралась перевести дух; призвать к ответу сердце так и не удалось, оно колотилось как сумасшедшее, и Эсна всерьёз опасалась, что этот стук будет слышен часовому.
Осторожно, дрожа от страха, она заглянула в просвет между лепниной; головы часового ей не было отсюда видно, но стоял он спокойно и расслабленно. Для верности Эсна решила ещё переждать, и, лишь услышав ещё один зевок, заскользила вдоль балюстрады вниз.
Достигнув подножья лестницы, она поскорее увильнула в сторону, так, чтобы с третьего этажа её точно уже нельзя было увидеть, и перевела дух; но тут же испугалась вновь.
Она не очень-то представляла себе, кто сейчас находится на втором этаже, но однозначно можно было утверждать: раз здесь заседает владыка – где-то неподалёку стоит кордон его стражи, и она может наткнуться на них в любой момент.
В холле второго этажа, к счастью, было пусто. И Эсна, в принципе, представляла себе, в какой коридор не стоит соваться.
Проблема в том, что искомое ею лицо находится как раз в том коридоре, и как его отловить отдельно от остальных – совершенно неясно!
В досаде Эсна прикусила губу. План явно проработан кое-как, куда ни ткни – сплошные пробелы!
Поразмыслив, она пришла к выводу, что нужно устраивать засаду и надеяться на удачу. Возможно, ей придётся так спускаться несколько дней, чтобы отловить, наконец, супруга Алны. А может, она так его и не отловит, и придётся вернуться к резервному плану с передачей записки.
Вздохнув беззвучно – было страшно обратить на себя внимание часового сверху – Эсна оглядела холл в поисках засидки.
Впрочем, выбора и вариантов у неё особо не оказалось: гардина у окна единственная сулила надёжное убежище от чужих взглядов.
Забравшись туда, Эсна обнаружила, что на подоконнике вполне можно сидеть, а вот смотреть в холл так, чтобы тебя не увидел кто-то другой – невыполнимая задача. Так что посидеть здесь в засаде, конечно, можно, но максимум, которого она достигнет, – услышит голоса расходящихся сановников. Так что даже если ей повезёт, и младший Треймер выйдет в одиночестве, она этого и не узнает.
Выглянув обратно в холл, Эсна снова оценивающим взглядом окинула дислокацию. С одной стороны, можно рискнуть и попробовать снова спрятаться за балюстрадой – за дальним её концом. С другой, тут вскоре пройдёт много разных людей, и хоть кто-то, да может её заметить и поднять шум.
Никаких украшений, помимо гардин, в холле не наблюдалась. Эсна с тоской вздохнула. Раскидистый фикус в горшке или, на худой конец, бюст государственного деятеля могли бы ей чем-то помочь. Но, кажется, Ранниды не испытывали тяги к подобным предметам интерьера. Холл выглядел крайне аскетично, не считая роскошной балюстрады.
Вздохнув ещё, Эсна уже решила было затаиться за гардиной и приноровиться всё же оглядываться оттуда; но тут взгляд её зацепился за вход в коридор и распахнутые в холл двери. Она чуть не вскрикнула от радости, но вовремя зажала рот рукой. Спрятаться за дверью! Вот настоящий выход!
Поскорее она провела этот удачный манёвр. За дверью, действительно, нашлось достаточно места для хрупкой девушки, а щель между наличником и собственно дверью позволяла видеть кусочек холла, оставаясь при этом незамеченной.
Эсна торжествующе улыбнулась. План выправлялся прямо на глазах!
…торжество её продлилось недолго. Оказалось, что ждать в засаде, притаившись за дверью, не такое уж приятное занятие. Босые ноги быстро закоченели – естественно, никаких ковров в задверном пространстве не предполагалось, а вот сквозняк дул вполне ощутимо. Поза тоже оказалась не такой уж удобной; на подоконнике за гардиной было гораздо комфортнее, и Эсна уже подумывала вернуться туда, несмотря на отсутствующий обзор, но тут различила в коридоре шум.
Стукнули двери. Раздались быстрые шаги.
Спустя несколько секунд Эсна имела удовольствие разглядеть в щель хмурого мужа, который пронёсся по холлу в окружении стражи и спустился вниз. Она чуть не хихикнула от удовольствия; было что-то неизмеримо притягательное в том, чтобы вот так подглядывать за ним, оставаясь незамеченной.
За владыкой начали расходиться и сановники: кто по одному, кто группками. Эсна прикусила губу. Вот эта часть её плана базировалась на чистой удаче: у неё не было никакой возможности повлиять на то, кто и как будет выходить.
От напряжения она сжала кулаки, отчего ногти вжались в плоть. Сердце немилосердно грохотало в ушах.
Наконец – Эсна тихо вскрикнула от восторга – появился искомый ею объект, в одиночестве.
Юрко выскользнув из-за двери, Эсна привлекла его внимание тихим:
– Князь! – и схватив, растерявшегося сановника за манжету, бодро отволокла его за гардину – идеальное место для тайной беседы.
– Солнечная госпожа? – удивлённо и с некоторой даже тревогой переспросил тот, оказавшись в столь потайном местечке в настолько компрометирующем положении. Его первой мыслью, конечно, было то, что с Эсной приключилась какая-то несусветная беда, и та столь отчаянным способом пытается привлечь через него помощь отца.
Эсна вобрала было воздуха в лёгкие, и тут же сдулась, обнаружив, что забыла продумать свою речь. Пронзительный взгляд князя тоже не способствовал мыслительному процессу; люди и поумнее Эсны терялись перед ним и начинали мямлить.
– У вас неприятности? – продолжил допытываться младший Треймер, взглядом шаря по ней в поисках повреждений.
– Да нет же! – раздражённо отмахнулась Эсна, досадуя на то, что у её супруга настолько мрачная репутация. – У меня просто есть к вам одно дело…
Князь нахмурился, но согласился выслушать: в конце концов, не то чтобы у него был какой-то выбор.
Путаясь и сбиваясь, Эсна принялась лихорадочно пересказывать суть сделанных ею открытий, и уже переходила непосредственно к своей просьбе – расспросить старшего князя Треймера про подробности битвы при Френкали – как удача её покинула, и их заговорщицкий тет-а-тет был нарушен.
Эсна, конечно, не учла кучи деталей. Например, того, что за удалившимися сановниками нужно было запереть дверь в кабинет совещаний, и занимался этим ответственным делом, естественно, Дерек. Того, что Дерека вполне разумно сопровождала пара стражников – на всякий случай, мало ли, где и когда притаятся заговорщики. Того, что это хрупкую девушку за гардиной не видно, а её же и пусть субтильного, но всё же достаточно широкоплечего мужчину, – вполне заметно. Того, что от волнения её голосок звучал слишком громко, и не узнать его было невозможно. Того, что даже если бы Дереку зачем-то вздумалось прикрыть её и не поднимать шум, он-то был не один и не мог игнорировать столь вопиющие ситуации.
Так что да, немудрено, что когда гардина неожиданно распахнулась, взору напуганной до демонов Эсны открылось весьма сердитое лицо супруга, которого Дерек дёрнул своим срочным донесением.
– Треймер, свали-ка, – даже не пытаясь быть вежливым, мрачно велел владыка.
Изрядно сбледнувший с лица князь поскорее отвесил поклон и удалился с такой скоростью, что можно было бы сказать – сбежал. Не то чтобы это можно поставить ему в упрёк; если суровый повелитель Ньона застал свою супругу наедине с тобой за гардиной, «свали» – это самые сладкие слова на свете, потому что куда как более ожидаемо было бы расстаться с жизнью прямо на месте.
Под горящим взглядом мужа Эсна вся сжалась. Он же раз за разом отклонял те фразы, которые ему хотелось сказать, потому что они либо оказывались нецензурными, либо слишком грубыми, либо попросту малоинформативными.
Наконец, он откашлялся, собираясь всё же что-то произнести.
Эсна на всякий случай постаралась отодвинуться – места, правда, для этого не хватило, поэтому получился лишь маленький шажок.
Он, однако, эту попытку к бегству заметил и снова замешкался, осознавая, что тон, которым он сейчас заговорит, будет слишком злым и свирепым.
Взгляд его машинально скользнул по сжавшейся фигурке жены; наткнулся на её босые ноги.
– Дай мне Небесный терпения! – пробормотал владыка, закатывая глаза к потолку, и всё же сформулировал хоть какой-то цензурный вопрос: – А обувь-то ты где потеряла?
– В архиве, – слабо пискнула Эсна, которой вопрос оказался вполне по плечу.
Грэхард ещё раз запросил у небес терпения.
– А в архиве ты как оказалась? – озвучил своё недоумение он.
– Ногами зашла, – бесхитростно поведала Эсна, уже начавшая надеяться, что дальнейший допрос тоже будет касаться подобных простых вещей.
Тут, должны отметить, несмотря на продолжавшиеся запросы к небесам, терпение у Грэхарда закончилось.
Шагнув вперёд, он схватил Эсну на руки и, не слушая возмущённых писков, потащил её по лестнице наверх – искать туфли.
Часовой, наверно, знатно опешил, но вида не подал.
Когда обувь была обнаружена и надета, сложивший руки на груди Грэхард резюмировал:
– Вечером поговорим, – и отправился вниз, у него по плану шло освещение нового спущенного на воду корабля, и пропустить это торжественное мероприятие он никак не мог.
Эсна, так и оставшись сидеть на полу, куда она приземлилась, чтобы надеть туфли, обхватила колени руками и вздохнула. Вечер явно выдастся тяжёлым.
