Мария Берестова
Выбрать волю
Глава девятая
Пока Дерек был занят своим расследованием, у Эсны хватало других волнений. Небесная княгиня объявила ей о подготовке к торжественному приёму возможных управляющих школы, а также «некоторых лиц, заинтересованных в этом проекте».
Эсне пришлось несколько раз переспросить, что именно имеется в виду, чтобы осознать все масштабы грядущего мероприятия.
– Как? – удивилась она. – Разве такое допустимо?
Действительно, женщины из семьи владыки, пусть и вели кое-какую социальную жизнь, делали это скромно и тихо. Большой приём на несколько десятков человек в эту картину совершенно не вписывался, и Эсна не могла припомнить, чтобы где-либо в Ньоне кто-то устраивал подобное.
– Конечно, допустимо, солнечная госпожа, – мягко заверила её княгиня. – Тебе пора заявить о себе как о супруге грозного повелителя.
Эсна попыталась поделиться некоторыми сомнениями по этому поводу, но ответные возражения были такими мягкими и уверенными, что, в конце концов, она действительно поверила, что происходит что-то совершенно обыденное для двора владыки. В самом деле, Кьерины некогда не были в чести у Раннидов, поэтому вполне логично, что раньше никто из её семьи таких приёмов не посещал.
Княгиня была более чем довольна таким поворотом – у неё были свои, далеко идущие, планы.
В общем, Грэхард благополучно упустил созревший прямо под его носом женский заговор (хотя, можно ли назвать заговором то, где одна из дам действовала чисто вслепую?), и однажды вечером приёмный зал Среднего дворца увидел первый ньонский приём, в котором женщины княжеской семьи принимали смешанное общество.
Поскольку Эсна не подозревала, что это первый такой прецедент, то чувствовала она себя достаточно уверенно, полагая, что исполняет вполне обыденную роль радушной хозяйки. Благо, зарубежные романы давали ей достаточно материала такого рода для понимания, как следует себя вести в подобной ситуации.
Она красиво улыбалась и приветствовала гостей. Присутствовали все семь кандидатов с супругами, дамы дома Раннидов, сам Милдар, несколько священников и жриц, а также пара сановников из князей, и даже директор аналогичного заведения для мальчиков.
Впрочем, без сюрпризов тут не обошлось: Эсна весьма удивилась, когда в число гостей вошёл один из её несостоявшихся женихов – генерал Дрангол.
– Солнечная госпожа, – улыбнулся он более чем приветливо, явно довольный своим визитом, – поздравляю вас с дебютом в такой ответственной роли!
– Скалистый генерал, – совершенно искренне засветилась радостью Эсна, – какая приятная неожиданность!
Из-за веера парад улыбок поддержала небесная княгиня:
– Я посчитала, солнечная, что присутствие друга семьи тебя ободрит.
– Благодарю вас, – изящно поклонилась Эсна, удивляясь, как княгиня умудряется продумывать даже такие мелочи, и всей душой надеясь, что однажды и она сама сумеет так же планировать и рассчитывать свои действия.
Приём проходил в свободном формате – как потом говорили, на анжельский манер, – гости прохаживались, беседовали, устраивались группками на диванчиках. Довольный и сияющий Милдар был единственным, кто чувствовал себя здесь как рыба в воде; постоянно кивая самому себе и своим мыслям, он бодро сновал между группками, заводя разговоры и вовремя приводя к Эсне нового кандидата.
Все остальные чувствовали себя несколько скованно, словно играли роли в незнакомой пьесе. В Ньоне таких смешанных приёмов никто не проводил: мужчины собирались отдельно, дамы – отдельно. Впрочем, в рамках одной семьи мужчины и могли собраться с женщинами, скажем, за единой трапезой, но, всё равно, происходящее было крайне революционно. Однако небесная княгиня, при горячем содействии Милдара, расстаралась, и пригласила сегодня лишь тех, кому такая революция была весьма по нраву.
Эсна торжественно восседала на центральном диванчике, рядом обеспечивала надёжный тыл небесная княгиня, которая держала себя так, будто имела многолетний опыт подобного свойства. Сперва планировалось, что Милдар будет приводить то одного, то другого кандидата для личной беседы, но спустя всего несколько минут дело вылилось в коллективное обсуждение. Сначала первый кандидат вернулся высказать пару пришедших ему на ум соображений, затем проходящий мимо четвёртый втянулся в разговор, который услышал… В итоге все семеро, прихватив лидера священников и Милдара, сгрудились вокруг Эсны, завязав горячую дискуссию. Его благолепие тихонько расположился за диванчиком, привычно записывая все интересные идеи и аргументы: он как никто знал, сколь многое можно потерять в пылу беседы, если не записывать.
Доподлинно уже не скажешь, в какой момент в разговор робко вмешалась супруга одного из кандидатов – она заметила, что для девочек из бедных семей вопросы географии и истории едва ли будут представлять первоочерёдный интерес, и важнее было бы дать им в руки ремесло более высокого уровня, чем они получили бы дома, например, возможность устроиться переписчицей.
Милдар тут же подсуетился и позвал жриц: обычно именно жрицы младшего звена занимались такого рода работой. Естественно, жрицы высказались резко против подобной идеи, потому что побоялись конкуренции со стороны обычных девушек. Священники же, наоборот, предложили поощрить тех девочек, которые готовы овладеть грамотой на высоком уровне, чтобы получить более почётную работу.
Незаметно в дискуссию вмешивались всё новые и новые лица, как мужские, так и женские, и вот уже – даже передвинули диванчики, чтобы всем было удобнее сгрудиться вокруг Эсны.
Та слегка растерялась от возникшей было суеты. Все хотели говорить, и все хотели, чтобы именно она оценила их идеи. Ей показалось, что она в жизни не справится с этим потоком мыслей, но небесная княгиня невозмутимо установила тишину и определила порядок тем, которые будут обсуждаться ныне, пообещав также, что в будущем пройдёт ещё несколько собраний подобного рода. Так же весьма удачно вынырнул из-за диванчика его благолепие, поделившись с Эсной блокнотиком, и дело пошло на лад.
Два часа длилось горячее и живое обсуждение. Милдар талантливо передавал слово желающим высказаться, чередуя их так, что каждый чувствовал себя довольным и услышанным; небесная княгиня строго следил за тем, чтобы разговоры не уходили от темы; его благолепие фиксировал все важные замечания. От Эсны оставалось только мило улыбаться, благодарить и резюмировать сказанное, что ей вполне и удавалось.
После обсуждения был запланирован чай; здесь все, наконец, расселись по группкам, но всё равно продолжили всё то же обсуждение, время от времени срываясь и подходя к Эсне с очередным предложением.
Право, энергии собравшихся хватило бы на то, чтобы организовать пяток университетов! Впрочем, и мысли их явно текли именно в таких глобальных направлениях, потому что все присутствующие постоянно забывали, что основная цель готовящегося заведения – учить грамоте девочек из бедных семей. А не устраивать языковые школы, исследовательские лаборатории или ремесленные училища.
Так что, несмотря на прилежность его благолепия, собственно толковых идей для проекта Эсны было не так уж много. Зато всяких других соображений всех сортов – десять полных страниц, и это убористым почерком с сокращениями!
Тем не менее, приём, определённо, удался! Попивая чай в редкую минуту спокойствия, Эсна с удивлением оглядывала зал, наполненный ещё недавно – незнакомцами, а теперь – единомышленниками.
В одном углу директор школы для мальчиков взял в оборот одного из кандидатов с супругой. Бурно жестикулируя, он что-то горячо им объяснял, на что дама отвечала не менее бурно. В другом месте жрица ругалась со священником – эти две касты издавна недолюбливали друг друга – а бедолага-Милдар явно выступал между ними буфером, который пытается смягчить ситуацию. Неподалёку от входа его благолепие что-то обсуждал с кем-то из князей.
Эсна так увлеклась разглядыванием, что не заметила, как к ней подсела сестра Грэхарда, Анхелла.
– Вы довольны, солнечная госпожа? – с улыбкой спросила она.
Улыбка слегка смягчала жёсткие черты её лица, но, к сожалению, не добавляла красоты.
– Мне кажется, я сегодня обрела многих единомышленников, – призналась Эсна.
Ей показалась, что принцесса немного замялась. Тень пробежала по её лицу; затем она взяла себя в руки и заметила достаточно твёрдо, хотя нервные движения пальцев выдавали её волнение:
– Возможно… я могла бы тоже принять деятельное участие с организации? – и поспешно добавила аргумент в свою пользу: – Я умею заниматься с детьми, у меня есть опыт!
В смятении Эсна бросила взгляд в сторону небесной княгини, но та была занята разговором с генералом Дранголом, так что оттуда помощь не ожидалась.
С одной стороны, Эсна понимала принцессу: наверняка той смертельно надоело проводить все свои дни в Нижнем дворце, не зная, чем ещё занять себя, кроме как воспитанием детей. С другой, решать такие вопросы в обход Грэхарда или хотя бы княгини казалось в высшей степени неразумным. Речи о том, чтобы в изобретаемой школе как-то участвовали благородные дамы, и вовсе не шло, а что уж говорить о принцессе из рода Раннидов!
Не найдя ничего лучше, Эсна бесхитростно поделилась своими соображениями по этому поводу. Помрачневшая Анхелла согласилась, что её положение, действительно, едва ли допускает такие вольности.
– Но я целиком на вашей стороне, – заверила её Эсна, для поддержки беря её руку в свою, – и если есть какой-то шанс задействовать вас, я его использую!
– Спасибо, солнечная, – искренне, но бледно улыбнулась Анхелла.
Она и сама не верила в успех своей идеи, но попытаться – стоило.
Глава десятая
Грэхард в непривычной ему манере торопился с делами. Не слишком внимательно читал документы, бегло отмечал заметки, сокращая – обычно он не использовал сокращений, чтобы позже не тратить времени на их расшифровку. Не доводил до конца росчерк в подписи, и даже сверял цифры всего два раза, а не четыре, как всегда.
Лишь освободившись на час раньше запланированного, он осознал, что вся эта спешка была обусловлена подспудным желанием зайти к жене и посмотреть, как она справляется.
С минуту он хмурился, отгоняя от себя это желание, и считая его досужим капризом. Но не занятый делами и расчётами мозг охотно принялся представлять растерянную Эсну, которая так нуждается в поддержке, – и Грэхард не выдержал.
Вылетев из своего кабинета, он отправился в Средний дворец.
Первый тревожный звоночек поджидал его сразу при входе, когда ему указали на место проведения мероприятия – парадную гостиную.
Брови Грэхарда непроизвольно нахмурились: для десятка человек парадная гостиная явно была великовата. С нехорошим предчувствием он поспешил туда, буквально взлетев по лестнице (Дерек и стража еле поспевали за ним).
Ойкнувший от неожиданности слуга поспешно отворил двери, а невозмутимый распорядитель самым привычным тоном, как будто ожидал именно такого развития событий, громко объявил:
– Грозный повелитель небес и земли, владыка Ньона, его повелительство Грэхард IV!
Похвастаться столь выдающимся уровнем невозмутимости только распорядитель и мог. Остальные застыли и замолчали столь потрясённо, что даже Грэхарду стало очевидно: его здесь никто не ждал.
Князья и кандидаты в управляющие школой так растерялись, что застыли, забыв поклониться. Дамы вместо положенных реверансов спрятались за спины мужей движением почти синхронным, как в танце. Священники и жрицы отвлеклись от своей склоки и старательно возвращали лицам благолепное выражение. Милдар от неожиданности перестал кивать и приоткрыл рот. Даже небесная княгиня, а та чуть побледнела, в волнении сжав предплечье генерала, словно ища в нём опоры.
Гневно раздувая ноздри, Грэхард повёл тяжёлым взглядом по всему залу, слева направо. Под этим взглядом присутствующие словно оживали, незамедлительно отдавая положенные поклоны и реверансы.
В этом круговороте напуганных бледных лиц улыбка Эсны – единственной, кто думал, что происходит совершенно обыденное для дворца дело, – светилась особенно ярко.
– Ваше повелительство! – вскочила она со своего диванчика, всем своим видом полыхая яркой нестерпимой радостью.
Она была рада, что её затее уделили столь пристальное внимание. Она была рада, что нашла столько интересных умных людей, которые были заинтересованы её проектом. Она была рада, что справилась с этим приёмом – не хуже тех ниийских и райанских королев, о которых она читала в книжках. И больше всего она была рада, что супруг, отложив свои дела, пришёл разделить с ней этот триумф и эту радость.
Грэхард моргнул; взгляд его на секунду расфокусировался, чтобы затем намертво прикипеть к Эсне.
Он впервые видел её такой и даже не подозревал до этого момент, что она такой быть может.
Сегодня она, благодаря стараниям княгини, выглядела настоящей солнечной госпожой. Пышное ньонское одеяние её состояло из белых нижних рубашек и платьев, сверху покрытых полупрозрачной золотистой дымкой с тонкой вышивкой в тон, украшенной, к тому же, россыпью сияющих прозрачных камней. Столь же золотистые волосы были красиво заплетены спереди и распущены сзади; их украшал золотой венец с зубцами, напоминающими солнечные лучи. Крупные золотые серёжки в виде ажурных солнечных дисков с лучами сверкали при каждом движении головы. Всё это торжество золота отражало свет переливающихся свечей, мерцало, сияло и светилось самым праздничным образом.
Но, как бы ни хорош был наряд, украшения, волосы и освещение, настоящее сияние этому образу придавала сама Эсна. Счастливая, улыбающаяся, с горящими глазами, – она словно распространяла вокруг себя лучи нестерпимой радости, ослепляя всякого, кто взглянет на неё.
И Грэхард ослеп, положительно ослеп, смотря на неё в упор – и не видя ничего, кроме солнечного сияния её глаз.
Он чувствовал, что она приближается к нему, но у него создалось впечатление, будто она медленно плывёт навстречу в золотистой дымке мерцающего свечения; тогда как на деле она бросилась к нему быстрым шагом, спеша поделиться своей радостью.
– Как любезно с вашей стороны, что вы пришли! – в благодарном восторге подлетела она к нему, пылко беря его за руку и как светом освещая своим взглядом его суровое лицо.
Он с недоумением сморгнул, словно пытаясь очнуться от наваждения, но всё, что у него получилось, это тихо приветствовать её:
– Солнечная госпожа…
Одарив его в ответ доверчивой и застенчивой улыбкой, Эсна принялась пылко рассказывать о том, как прошёл сегодняшний приём. Отмерший Милдар на пару с пришедшей в себя княгиней вовремя подводили в владыке тех людей, о которых рассказывала Эсна, и вполне уместно дополняли её яркий монолог своими репликами.
Изображая собой непоколебимую скалу, Грэхард упорно молчал, время от времени размеренно кивая. Сдерживаемый гнев постепенно вновь разгорался в нём, но занятая своими восторгами Эсна этого не заметила. А вот опытные Милдар и княгиня, переглянувшись, пришли к выводу, что дело нужно поскорее сворачивать.
Не прошло и пяти минут, как все гости торжественно откланялись и разошлись. Последними уходили Милдар и его благолепие.
– Отличное начинание, Грэхард! – хлопнул по плечу владыку анжелец, обмениваясь тревожными взглядами с княгиней.
– У меня всё записано! – внушительно потряс своим блокнотиком его благолепие, после чего осенил владыку благословляющим знаком.
Княгиня прихватила сына под локоть и талантливо увлекла его в небольшой кабинет, поскольку парадную гостиную оккупировали убирающиеся слуги.
Машинально последовавшая за ними Эсна наконец почувствовала, что что-то идёт не так. Не то чтобы мрачное и грозное лицо владыки оставляло возможности для разночтений; просто в угаре своей радости она не сразу заметила выражение его лица.
В кабинете Грэхард бескомпромиссно выдернул свой локоть у матери, отступил от неё на пару шагов назад, сложил руки на груди и грозовым тоном потребовал:
– Объяснитесь, княгиня.
Столь подчёркнуто официальное обращение свидетельствовало о крайней степени гнева – обычно он был с матерью куда как ласковее.
Та, впрочем, ни капли не смутилась, явно привычная к проявлениям его гневливой натуры.
Более того, она полностью отзеркалила его позу – что в исполнении изящной женской фигуры смотрелось несколько забавно – и, приподняв бровь, невозмутимо парировала, демонстративно отказавшись от официального тона:
– О чём ты говоришь, сын мой? Я не понимаю твоего гнева.
Эсна в недоумении перевела взгляд с одной на другого. Она впервые заметила, что глаза Грэхард унаследовал от матери; сейчас, когда они смотрели друг на друга с одинаково надменным видом, это проступало более чем очевидно.
– Оставьте эти игры, княгиня, – размеренно, сдерживая гнев, отклонил фамильярный переход владыка. – Я требую ваших объяснений.
Она несколько секунд мерила его взглядом из этой набычившийся позы со сложенными на груди руками, потом возвела глаза к потолку, плавно перетекла в ближайшее кресло, оперла чело на длань и томно вздохнула:
– Как у меня болит голова от этих твоих гневных взглядов! – ещё раз вздохнув, перешла в атаку: – Грэхард, чем ты недоволен? Избранное общество, важный общественный проект, пока ты занят своими государственными делами, твоя мать и твоя супруга по мере сил поддерживают твои просветительские начинания…
От её напора Грэхард даже ненадолго замер – видимо, соображая, где это он успел прославиться своими просветительскими начинаниями.
То, что Милдар за его спиной потихоньку обсуждал их законодательные проекты с княгиней, ему, конечно, и в голову не пришло.
В этот момент в разговор вмешалась Эсна. Она уже догадалась, что княгиня сильно приукрасила действительность, уверяя её, что такие собрания являются обыденном делом для двора, и что владыка крайне разгневан таким самоуправством. Ей хотелось как-то притушить его гнев, и она использовала для этого вполне обыденный жест. Положив ладошку ему на плечо, она мягко заметила:
– Грэхард, в самом деле…
Если она и планировала сказать что-то ещё, то не успела, поскольку он перевёл взгляд с матери на неё, и под этим взглядом она замерла и онемела.
Он смотрела на неё с совершенно нечитаемым тяжёлым выражением, в котором отголоски не на неё направленного гнева смешивались с усталой обречённостью.
– А! – с некоторым укором произнёс он. – Вот я и сделался, неожиданно, Грэхардом?
В смятении Эсна вся покраснела и опустила взгляд; она совсем не заметила, что обратилась к нему по имени. Это вырвалось из неё непроизвольно, из желания смягчить его, и теперь ей стало неловко, что она как будто бы использовала его имя, чтобы заставить его перестать гневаться.
Она бессильно разжала ту руку, которой взялась за него; ей ладонь скользнула вниз, но он перехватил её, взяв в свою руку.
Княгиня, понятливо улыбнувшись, выскользнула из кабинета так тихо и незаметно, как будто была невесомой тенью. Закрыв за собой тихонько двери, она улыбнулась тревожно маячившим снаружи Дереку и Милдару:
– Ну, даст Небесный, прорвёмся.
Дерек сути интриги не знал, поэтому только перевёл удивлённый взгляд с княгини на анжельца.
– Хвала Великому Пламени! – тихо провозгласил последний. – И благослови ваши боги солнечную! – добавил он.
…оставшийся наедине со смущённой супругой Грэхард осторожно сжал её руку. На неё он не гневался – знакомый с повадками матери, был уверен, что та использовала невестку вслепую. Опять же, гневаться на Эсну у него и вообще не очень-то получалось, а уж гневаться на ту Эсну, которую он увидел сегодня – сияющую и яркую – и вовсе, кажется, было за пределами его сил.
– Я… – попыталась что-то сказать в своё оправдание она, не смея поднять на него глаза.
Свободной рукой он нежно провёл по её скуле, приподнял за подбородок, после чего увлёк в долгий поцелуй.
Затем огорчённо пробормотал:
– Ты из меня верёвки вьёшь, солнечная.
Она заморгала в смятении, пытаясь сообразить, что ответить на слова, которые показались ей обвинением.
С лёгкой улыбкой он потёрся носом о её щеку, щекоча ей своей бородой и усами. Затем прошептал:
– Мне обязательно устраивать всякий раз гневные сцены для того, чтобы услышать, как ты называешь меня по имени?
Она ужасно смутилась, спрятала лицо в его бороде и оттуда пробормотала:
– Я стесняюсь.
Он мягко рассмеялся и уточнил:
– Это значит – да, обязательно?
В смятении она прижалась к нему покрепче, словно ища у него защиты от собственного смущения, после чего слегка отстранилась, оставив ладошки на его груди, посмотрела на него немного робко и возразила:
– Я постараюсь научиться… Грэхард.
Он довольно ухмыльнулся и привлёк её к себе. До спальни они в этот раз не добрались.
Интермедия
Княгиня, Милдар и его благолепие провели вечер более чем продуктивно.
Расположившись в библиотеке, они с головой закопались в сегодняшние записи, сортируя их и вполголоса обсуждая нюансы.
– Это для будущего университета, – мечтательно выписывал Милдар, медленно кивая каждой любовно выводимой букве.
– Если бы женщинам разрешили преподавать! – не менее мечтательно вторила ему княгиня, весьма умозрительно представляя себе женские учебные заведения с преподавателями-дамами.
Его благолепие лишь тихо вздыхал. Его золотой мечтой был проект общего обязательного образования, но о столь амбициозных мыслях он не смел говорить даже в этом узком просвещенном кругу.
Выписывая свои заметки, Милдар поинтересовался у княгини:
– Что, ты думаешь, как завербовать солнечную?
Та тихо и мудро улыбнулась:
– А её нужно вербовать? По мне, так она уже наша! – потрясла она исписанными листочками.
– Главное, что у неё есть влияние на Грэхарда, – тихо отметил его благолепие, поглаживая бороду. – Но не хватили ли мы через край сегодня? – выразил он некоторое беспокойство.
Его сообщники помрачнели.
Княгиня слегка нахмурилась:
– Я не ожидала, право, что он придёт. Но, думаю, это удастся уладить!
Милдар весело фыркнул. В способностях матёрой интриганки он ни секунды не сомневался.
– Даст Небесный, – вздохнул его благолепие.
– И Богиня, – вторила ему княгиня.
– И Великое Пламя! – наставительно поднял палец анжелец, привычно глядя расфокусированным взглядом куда-то в заоблачные дали своих грандиозных проектов.
