Мария Берестова
Выбрать волю
Глава шестая
По негласному договору Грэхард и Эсна сделали вид, что никакой ссоры между ними и не было.
Эсна решила сделать так, потому что её более чем устраивал результат. Супруг снова повернулся к ней своей приятной и ласковой стороной, и она предпочла сделать вид, что той, некрасивой стороны, вовсе не существовало, и она ей просто примерещилась. Гораздо приятнее оказалось думать именно так.
Что касается Грэхарда, то выяснение отношений никогда не было его сильной стороной. Кроме того, он в целом не рассматривал вариант, что жена по каким-то причинам может не хотеть с ним примириться или может иметь какие-то претензии. Помилуйте! Он мало того, что муж и господин, так ещё и владыка Ньона!
У обеих позиций были свои недостатки, но здесь и сейчас они оставались незаметными.
Хотя Грэхард не хотел вспоминать о самой ссоре и выяснять причины обид Эсны, он, тем не менее, глубоко задумался о том, что происходило с ним самим. По характеру он был склонен к некоторой рефлексии, и привык отмечать все странности в своём поведении. Правда, рефлексия его была обычно однобокой, пристрастной и поверхностной, но и того хватало, чтобы отметить какие-то странности в собственных реакциях.
Происходящее с ним сейчас его тревожило. Ему не нравилось, что сперва он шёл на бесчисленные уступки Эсне, совершенно позабыв про свои принципы и желания. Было принятое решение – разорвать отношения с женой вообще – ему теперь тоже не нравилось. Он видел в этом побег от проблемы, и хмурился тем больше, чем больше об этом размышлял.
Но самое глухое его недовольство вызывало примирение и его последующее поведение.
Проспать совет! Наговорить несусветной влюблённой чепухи! Рискуя своим международным престижем, провернуть эту авантюру с анжельскими купцами!
Грэхард был в высшей степени недоволен самим собой, и это недовольство отчётливо выражалось на его лице, что изрядно пугало Эсну: местом для своих размышлений владыка недальновидно избрал супружеское ложе.
Смотреть, как он катает желваки по лицу и хмурится всё сильнее, было страшновато, и Эсна старалась вести себя тихо, как мышка, и вообще делать вид, что её не существует.
Наконец, вынырнув из своих размышлений, Грэхард обратил на супругу тяжёлый взгляд и похоронным тоном уточнил:
– Я сегодня обещал тебе завоевать всю Анджелию, да?
Эсна нерешительно кивнула, опасаясь, что он всерьёз вернётся к этой безумной идее.
Но он только возвёл глаза вверх, тяжело и муторно вздохнул и признался в очевидном:
– Я бы не смог завоевать всю Анджелию.
Почему-то это вполне логичное и очевидное признание произвело на Эсну самое благоприятное впечатление. Возможно, потому что это было обычным хорошим человеческим качеством – признавать, что на эмоциях сморозил чушь. А Грэхард не баловал её проявлением обычных хороших человеческих качеств, так что обнаружить нечто подобное в нём оказывалось весьма приятно.
– Мне не нужна ни вся Анджелия, ни даже её часть, – с ласковой улыбкой перебралась она поближе к нему и принялась пальчиками нежно гладить его бороду. – Просто будь со мной почаще, – робко просияла она глазами в самую его душу.
С совершенно счастливым вздохом он прижал её к себе и зарылся лицом в её волосы.
– Я с ума схожу, солнечная, – глухо признался он. – Я не понимаю, что ты со мной делаешь!
– Но я ничего не делаю! – возмущённо высвободилась Эсна, которая почему-то увидела в последней фразе упрёк.
Он вздохнул и притянул её обратно. Дальнейшую его точку зрения доходчиво донесли до неё поцелуи.
…если Грэхард оценивал свою авантюру с приёмом анжельских купцов на каравелле как кошмар, порождённый искажениями его влюблённого разума, то у других обитателей дворца нашлось иное мнение по этому вопросу.
– Браво, дорогая! – за завтраком поздравила Эсну княгиня. – Это был большой шаг к великим делам!
Эсна мучительно зарделась. Ей казалось, что она не сделала ничего такого – просто постояла красивой фигурой рядом с мужем, любезно поулыбалась, однажды продекламировала наизусть анжельского поэта и три раза обсудила погоду.
Княгиня же сияла так, будто невестку, по меньшей степени, короновали.
Остальные дамы были взволнованы не меньше.
– Как вы думаете, а нам брат разрешит покататься? – с тоскливой надеждой спросила Анхелла.
– Я бы не отказалась оценить ходовые качества этого новшества, – мечтательно покачала головой звёздная бабушка.
– А я бы хоть одним глазком хотела посмотреть на этих купцов, – вздохнула одна из тётушек и жадно переспросила: – А правда, что у них руки совершенно чистые?
Ньонская традиция наносить татуировки в применении к купечеству приобретала серьёзный вес. Так, нечестного купца могли заклеймить на всю жизнь; и напротив, крупная сделка, в которой купец был на высоте, могла быть отмечена соответствующим знаком. В Ньоне представителей этого сословия всегда было легко узнать: они щеголяли обнажёнными руками, демонстрируя всему миру свою репутацию. С купцом, который скрывал свои руки, никто и дела иметь бы не стал.
В это утро, сидя за завтраком с дамами, Эсна осознала, что у неё есть и ещё одна сторона ответственности. Из всех них она единственная, кто может серьёзно влиять на уровень их жизни, и если она не позаботится об их потребностях и желаниях – не позаботится об этом никто. Конечно, и у княгини есть влияние на сына, но опытная интриганка никогда не обременяла владыку мелкими просьбами, сберегая свой капитал для крупных операций.
Поэтому вечером Эсна решилась попробовать.
К делу она подошла самым серьёзным образом: принарядилась, приукрасилась, надушилась, и явилась в покои к супругу аккурат к ужину. С порога засветила самую яркую и солнечную улыбку, на которую была способна. Эта улыбка отразилась на его обычно хмуром лице, разглаживая его и зарождая сияние в глазах.
Конечно, ужинали они вместе; у Эсны вполне получилась довольно живая беседа, и ближе к концу трапезы она взялась за исполнение своего плана.
– Грэхард, милый, – она слегка наклонила голову, приласкала его нежной улыбкой и тихо коснулась его ладони, – у меня есть к тебе одна просьба…
В высшей степени благодушный Грэхард взял её за руку и выразительным движением бровей показал, что готов слушать.
Мило смущаясь, Эсна поведала о том, как ей самой понравилась каравелла, и как много она рассказывала о своих впечатлениях другим дамам, и как им всем тоже очень захотелось посмотреть… и, быть может, грозный владыка будет так любезен, что…
Он оборвал её излияния весёлым смехом:
– Всё, что захочешь, солнечная, – горячо заверил он. – Скажи Дереку, пусть устроит.
Эсна незамедлительно отблагодарила супруга долгим поцелуем; поцелуй ожидаемо перетёк в нечто большее; нечто большее весьма растянулось во времени; и не было ничего странного в том, что в этот раз уже она уснула в его покоях, а ему и в голову не пришла мысль её выпроваживать.
…к счастью, в этот раз владыка не проспал и тихо удалился по своим правительственным делам, успев, впрочем, отдать распоряжение прислать жене служанку, дабы та могла помочь госпоже с утренними процедурами.
Так что настроение Эсны с раннего утра было самое что ни на есть лучезарное – хотя позже она и была слегка обескуражена тем, что за весь день ни разу не столкнулась с Дереком. Возможно, она не заметила бы этого исключительного обстоятельства – обычно они пересекались по два-три раза – но как раз сегодня он был ей нужен, чтобы передать распоряжение о каравеллах.
На другой день, к её уже большому недоумению, история повторилась, поэтому на третий Эсна отлавливала Дерека уже целенаправленно, так что добилась успеха. Тот, правда, получив поручение, тут же и убежал по делам, обойдясь без своих обычных шуточек, и Эсне подумалось, что Грэхард, наверно, уж очень его нагружает. Её глазами выглядело так, будто Дерек занимается вообще абсолютно всем – хотя скорее это было связано с тем, что только Дереку владыка мог поручить деликатное дело присмотра за супругой.
Так или иначе, вторая прогулка на каравелле состоялась – без анжельских купцов, разумеется, и даже без Грэхарда. Дам сопровождали туманный принц и его благолепие – по неясным причинам, глава совета Небесного выступил в роли наперсника.
Больше всего энтузиазма проявляла звёздная бабушка. Нимало не чинясь, она подхватила под ручку старпома и отправилась с ним в путешествие по кораблю, подробно и эмоционально обсуждая все нюансы его постройки. Эсна сперва было увязалась за ними, но быстро потеряла нить рассуждений – хотя до этого дня ей казалось, что она прекрасно разбирается в кораблях, но на практике выяснилось, что большое трёхмачтовое судно – это вам не лёгкая яхта.
Вздохнув, она вернулась на ют – там для дам был накрыт стол с закусками и напитками. Туманный принц взял в оборот капитана – они обсуждали стратегию вооружения каравелл – а княгиня негромко рассказывала дочери о каких-то постройках, мимо которых двигался сейчас корабль. Остальные наслаждались морской прогулкой и вели самую светскую беседу.
В морских боях Эсна смыслила мало, пустая болтовня ей претила, поэтому она сочла возможным примкнуть к княгине.
Та неспешно втолковывала дочери, что Грэхард едва ли разрешит ей участвовать в проекте Эсны – всё-таки принцесса дома Раннидов, которая вздумала преподавать детям из бедных семей, это нонсенс! – но если прижать Милдара, то можно вытрясти из него более перспективную идею.
– Если дело в престиже и репутации, – отметила Эсна, – то нужно организовать что-то элитное.
– Да, но что? – грустно спросила Анхелла.
Дамы задумались.
Если говорить об элите, то тут образование было исключительно домашним, а идти в частные учителя – тоже недостаточно престижно для принцессы.
– Надо озадачить Милдара, – твёрдо решила княгиня и позвала: – Ваше благолепие!
Тот незамедлительно подошёл. Его морщинистое лицо осветилось искренней улыбкой.
– Небесная госпожа, – кивком выразил готовность слушать он.
– Нам бы, – княгиня весело оглядела дочь и невестку, – устроить новый приём с господином Милдаром…
– Нет ничего проще! – приложил руку к сердцу его благолепие и поклонился.
Эсна и Анхелла переглянулись с улыбками, в которых светилась надежда.
Интермедия
Сегодняшний совет в Среднем дворце явно имел морской уклон: за одним из столов собралась целая толпа офицеров флота, включая самого младшего из Руэндиров. Обсуждали пиратский вопрос: для Ньона он, как и всегда, стоял весьма остро.
Даркийские, анжельские, ниийские и либерийские пираты представляли одну сторону проблемы. Но сегодня совет интересовала другая сторона – пираты собственно ньонские. Люди эти, с одной стороны, находились вне закона, с другой – покарать их представлялось делом нереальным или, во всяком случае, трудноустраиваемым.
В этом совете младший Руэндир вёл проанжельскую партию: предлагал применить анжельские способы решения таких вопросов к ньонскому законодательству.
– В настоящий момент, – убедительно вещал он, – у выбравших однажды путь пиратства нет возможности вернуться к честной жизни. Пример Анджелии же ясно свидетельствует, что наличие такой возможности играет на благо государства.
Действительно, в Анджелии действовал закон о пиратской амнистии. Воспользоваться им мог капитан, который искупит свою разбойничью деятельность работами на благо страны. Хотя пользовались этим законом нечасто, но именно вот таким вот желающим амнистии пиратам Анджелия была обязана двумя большими портовыми городами, сетью дорог и целым одним университетом – ну да, капитан Врейд любил науки.
Идея была вроде бы здравая, но вечный противник всего анжельского – младший князь Треймер – возражал не менее здраво:
– Ваше сиятельство, – нарочно титулом он делал акцент на роде, а не на морском звании оппонента, – так ведь наши пираты не чета анжельским. Кто из них, вы полагаете, надумает таким законом воспользоваться? – и он перечислил несколько громких имён, заставивших присутствующих поморщиться.
– Важен сам факт наличия такого закона, – возражал Руэндир.
Совет ушёл в прения, расколовшись на более либеральную и строго консервативную стороны.
Грэхард лениво наблюдал за перебранкой. В целом, в этом вопросе он был на стороне молодого Руэндира, но здраво сомневался, что в Ньоне эта инициатива получит поддержку, поэтому предпочитал посмотреть, до чего договорятся советники.
Те ожидаемо так и не договорились, однако ход перебранки натолкнул Грэхарда на мысли.
– Треймер, – своим негромким запросом он установил в зале полную тишину, – напомни, кто из наших адмиралов якшается с даркийскими пиратами?
В Ньоне было четыре адмирала – отец Эсны, старший Руэндир, муж Ирэни Грайвэк и князь Ленсон. Их эскадры курировали, соответственно, морские границы с Либерией, Анджелией, Даркией и Ниией. При этом в отношении пиратов из разных стран все адмиралы придерживались совершенно различных тактик. Так, Руэндиры издавна торговали с анжельскими пиратами, зато всегда рубились насмерть с либерийскими. Кьерины имели морской союз с ниийскими пиратами и порою вместе выступали против анжельцев. Учитывая, что все адмиралы ещё и состояли в сложных отношениях друг с другом, с официальными флотами сопредельных государств, да и собственно с ньонской властью в лице владыки… Ситуацию на ньонском флоте нельзя было назвать иначе, чем туманной.
Впрочем, младший Треймер, который так или иначе, через те или другие связи, приходился всем адмиралам тем или иным родственником, разбирался в вопросе лучше других.
– У Грайвэка союз с даркийскими пиратами, – моментально сдал он. – У Кьеринов – только с Ленриком. Руэндиры путались с капитаном Нейдиром, – тонко улыбнулся он младшему из Руэндиров, и тот в подтверждение повёл плечами: мол, да, было дело.
– Тогда делаем так, – постучал по подлокотнику своего массивного кресла владыка. – Грайвэк берёт своих даркийцев и с их поддержкой сообщает ньонским наши кондиции. – Он выразительно посмотрел на Руэндира. – Проект кондиций составить на основе анжельского закона об амнистии. Что именно им предлагается строить, определит Вейсман, – махнул он рукой в сторону канцлера. – Тех пиратов, которые кондиции не примут – уничтожить, – сверкнул он взглядом на Треймера.
Тот на миг прищурился, видимо, оценивая ход. От прищура взгляд его стал даже более острым и пронизывающим, чем обычно, и даже самому Грэхарду стало неуютно. По правде говоря, ему и всегда было неуютно от взгляда Треймера – как, впрочем, и вообще любому. Но у владыки было неплохое ответное средство – фирменный тяжёлый мрачный взор.
Так что переглядки такого рода оказывались неизбежно взаимно неприятны.
Глава седьмая
На третий приём «на анжельский лад» его участники собирались уже в твёрдой уверенности, что всё идёт, как надо, и приёмы такого дела – совершенно обыденная вещь. К хорошему быстро привыкаешь!
Проект Эсны шёл вперёд семимильными шагами. Она уже выбрала и назначила управляющего – того из кандидатов, чьи предложения в большей степени можно было использовать. Несмотря на все попытки придать дебатам нужное направление и ограничить фантазию кругом первоочерёдных задач, собравшиеся охотно и многословно делились идеями всякого рода, иногда даже не связанными с вопросами просвещения. Пожалуй, из этого сборища получилось бы неплохое министерство науки, но, к сожалению, они явно опережали своё время на пару веков, и большую часть их идей реализовать было невозможно.
После очередного жаркого обсуждения – частично посвящённого тому, чтобы устроить нечто настолько элитное, чтобы принять в этом участие могла и принцесса, – Эсна отошла в сторонку, чтобы поговорить с генералом Дранголом. Тот, как и обещал, изучил бумаги в военном архиве и добыл необходимую информацию.
– Тёмное дело, солнечная, – мрачно покачал он головой. – Приказ о дополнительной рекогносцировке нигде не засветился. Но я изучил журнал за тот день, и единственное подходящее место в нём – это отъезд младшего Веймара, который вполне мог быть обусловлен желанием повидать братьев перед боем.
Эсна нахмурилась. Версия с подставой ради наследства получала косвенные подтверждения.
– Либо он мог везти тайный приказ, – продолжил рассуждать генерал. – Но, учитывая обстоятельства дела, я бы не советовал тебе расспрашивать самого Веймара. Не стоит вообще светить своим интересом в этом вопросе, солнечная, – предостерёг он строго.
– Но что же делать? – разумно возразила Эсна. – Если это и вправду… было подстроено, – она сконфузилась, не решаясь сыпать обвинениями такого уровня, – то нужно же восстановить справедливость?
На лице генерала ясно читалось, что он не считает необходимым копаться в этой ситуации. В конце концов, счёты между родственниками никого не касаются. Даже если младший Веймар и поспособствовал гибели своих братьев – это не то дело, в которое благовоспитанному ньонцу следует совать свой нос.
Но Эсна всё же была дочерью его близкого соратника, да и небесная княгиня просила посодействовать её розыску, так что генерал со вздохом достал листок с именами и принялся вполголоса объяснять, кто в тот день был в штабе, и кого можно расспросить о деталях.
– На самом деле, солнечная, рабочий вариант тут только одноглазый Дэрни, он был секретарём в то время, мог чего-то слышать, – резюмировал он. – Остальные либо давно умерли, либо едва ли станут откровенничать. Можешь, конечно, попробовать и этих, – отчеркнул он пальцем, – но всё же начни с Дэрни. Старик давно ничего не боится, и если что знает – скажет.
– Благодарю, скалистый генерал, – рассиялась улыбкой Эсна, принимая список. – Вы очень мне помогли.
– Будь осторожнее, солнечная, – краешком губ усмехнулся тот.
…полученная информация убедила Эсну в том, что в деле смерти её супруга был замешан его брат. В пользу этого свидетельствовало ещё и то, что наследство-то досталось именно ему.
Ему и Ирэни, если быть точнее.
Ирэни, разумеется, наследовать не могла, и вообще была женщиной, а значит – вышла замуж в другой род. Но её супруг, адмирал Грайвэк, почти всё время своей жизни проводил на палубе, на границе между Ньоном и Даркией. Так что Ирэни жила себе припеваючи в доме брата и была замужем практически номинально.
Эсна не любила золовку. Яркая, решительная, та действовала нахрапом, буквально выгрызая из жизни то, чего ей хотелось. Чего стоил тот скандал, который она закатила в своё время главе семьи – мужу Эсны – когда избрала себе супруга сама!
Ирэни била посуду, устраивала голодовки и грозилась убить себя, но настояла на своём.
Её поведение было обусловлено не неземной любовью – она жениха и в глаза-то ни разу не видела – а расчётом. С самого начала она хотела устроиться так, как ей было удобнее. Поэтому, выйдя замуж, она лишь пару недель провела в доме мужа, а потом, когда тот отбыл в очередной плаванье, перебралась обратно.
Из-за личной неприязни Эсна предположила, что Ирэни тоже замешана в это дело. Она имела большое влияние на младшего брата, и вполне могла подговорить его на это преступление, чтобы получить имение Веймаров в своё распоряжение.
Если до этого момента расследование Эсны было связано скорее с желанием развеять скуку и безделье, то теперь оно приобрело личный характер. Ей хотелось непременно найти доказательства того, что это младший Веймар самовольно отправил главу семьи на разведку, тем самым приговорив его и ослабив второго брата, что в битве привело и к смерти последнего. А если бы ещё удалось доказать вмешательство Ирэни!
Эсна аж прижмурилась от столь приятных перспектив.
Особенно её радовала возможность вернуть себе любимую яхточку.
По правде сказать, Эсна слабо разбиралась в законах, но зато хорошо знала ньонские обычаи. Даже если предположить, что закон должен был почему-то пощадить младшего Веймара и Ирэни, – Эсна была супругой владыки! А значит, дело бы бы решено так, как хочется ей. Грэхард наверняка бы поспособствовал…
В общем, Эсной овладела жажда деятельности. Она и сама бы отправилась расспрашивать этого одноглазого Дэрни, да только вот жил тот далеко от столицы.
Поэтому пришлось искать Дерека – все дела подобного рода делались через него.
К её большому удивлению, Дерека снова оказалось не так-то просто найти. Эсне в голову даже закралось подозрение, что он избегает её целенаправленно – уж слишком странно он исчезал оттуда, где вроде бы должен был находиться. Но, поразмыслив, Эсна пришла к выводу, что это уже фантазии; у него не было решительно никаких причин на неё обижаться. Да и выглядел Дерек человеком, который не станет держать обиду в себе, а просто поговорит, если что-то его задело.
Но, в конце концов, упорство её было вознаграждено, и ей удалось его поймать и передать полученную от генерала информацию.
– Одноглазый Дэрни? Да, я его знаю. Вызову, – почти на бегу согласился Дерек и испарился, не оставив по себе никакой привычной для его образа шуточки.
Эсна нахмурилась и обещала себе всё-таки поговорить с ним. Потому что иначе, чем тайной обидой, она не могла объяснить такое явное нежелание видеть её.
Мысль о том, что она чем-то его обидела и даже не заметила этого, очень её встревожила и ранила. Ей искренне нравился Дерек; в Цитадели он стал её лучшим другом, солнечным лучиком, который озарял её дни. Ей нравились беседы с ним, она была в восторге от их тайного расследования, и надеялась и впредь работать с ним в команде – неважно, над чем. По правде говоря, в последние дни ей было грустно от того, что они перестали видеться; и она определённо решила, что нужен открытый разговор. Ведь не зря Грэхард ей постоянно ставил упрёк: мол, просто открой рот и скажи. С самим Грэхардом такая тактика казалось слишком страшной; но с Дереком-то точно можно!
Что касается самого Дерека, то он, естественно, избегал Эсну из нежелания подпитывать в себе возникшее к ней чувство. Право скажем, эта безнадёжная тактика едва ли хоть однажды помогла хоть одному влюблённому; но всё же это было всяко лучше, чем проводить время наедине с объектом своих воздыханий и знать, что даже бороться за свои чувства для тебя запретно.
Надо отметить, что наряду с избеганием Дерек позаимствовал и любимую тактику Грэхарда: завалить себя делами по самую макушку. Вот это работало гораздо лучше, потому что думать и вздыхать ему стало решительно некогда, поэтому можно было с чистой совестью поверить, что ничего такого уж катастрофичного не произошло.
Тем не менее, в пылу этих дел Дерек не забывал размышлять над вопросами расследования, и уже выдвинул в своей голове довольно стройную картину составленного младшим Веймаром заговора. Так что, получив, наконец, имя, с которого можно было продолжить следствие, он сразу взялся за дело. Обнаружить следы Дэрни было несложно; он долгое время значился на государственной службе, и найти его адрес не составило труда. Вот только жил он, и впрямь, далековато – несколько дней пути, и это только в одну сторону. Отлучиться на такой срок у Дерека не было возможности, послать кого-то вместо себя… дело деликатное, и не хотелось бы замешивать в него третьих лиц.
Оставался вариант вызвать старика в столицу, и методом выбора меньшего из зол Дерек предпочёл именно его. Объяснить Грэхарду, зачем ему понадобился свидетель, было проще, чем рассказывать, куда он собрался умотать на полторы недели. И как будто бы владыка и отпустил его на такой срок! По правде сказать, за те пятнадцать лет, что Дерек провёл при нём, у него не были ни одного выходного – если не брать в расчёт те случаи, когда одного из них сваливала с ног болезнь. Впрочем, если хворал Грэхард, Дереку приходилось крутиться даже в два раза быстрее.
В общем, ничего не оставалось, как подсунуть владыке вечером на подпись соответствующую бумагу.
Грэхард, всегда тщательно читающий документы, которые подписывал, открыто удивился:
– Зачем тебе сдался Дэрни?
Пришлось рассказывать.
Чем больше Дерек говорил, тем сильнее хмурился Грэхард. Он, видите ли, считал дело законченным ещё на свидетельстве старшего Треймера. Узнать, что супруга и соратник продолжили что-то раскапывать и после, оказалось крайне неприятно.
– Дался вам этот Веймар, – раздражённо отбросил он бумагу.
– Солнечная полагает, что это было преднамеренное убийство, – спокойно пожал плечами Дерек. – Если так, то она в своём праве.
– Если так, – зло передразнил Грэхард, – то это внутрисемейное дело, и солнечной оно никак не касается, потому что она уже давно не часть этой семьи!
Дерек сложил руки на груди и спокойно поинтересовался:
– Хорошо, и что ты мне предлагаешь, о сиятельный? Сказать ей: прости, Эсна, но дело закрыто, потому что владыка велел тебе не совать в него свой нос?
Лицо Грэхарда исказилось яростью.
– Что вы вечно из меня какого-то тирана делаете! – свирепо воскликнул он, притянул к себе досужий документ и размашисто подписал, после чего сунул Дереку с раздражённым: – Да разбирайтесь в чём хотите!
– И нечего так злиться, – рассудительно ответил тот, забирая вызов. – Ревность к мертвецам – последнее дело, дружище.
Грэхард посмотрел на него в ответ как-то странно – как будто он сморозил большую глупость, – но потом махнул рукой:
– Не желаю обсуждать эту тему, – и потянулся за следующим документом.
Интермедия
Женщины рода Раннидов ходили в храм Богини неизбежно в сопровождении большой охраны. Возглавлять охрану такого рода считалось миссией почётной, но несколько занудной. Бравые вояки не очень-то жаждали проводить по паре часов в храме, слушая заунывные мотивы. Впрочем, у столичных офицеров хватало и других скучных миссий, поэтому в ходу между ними было обмениваться неприятными дежурствами, выбирая из неприятного то, что казалось наиболее терпимым.
Так что никого не удивляло, что дам в храм чаще всего сопровождал генерал Дрангол. Собственно, именно поэтому княгине не составляло труда с ним связаться – она видалась с ним, почитай, каждую неделю, за редким исключением.
Эсна, получившая способ легальной связи с семьёй, в храм не ходила никогда, поэтому это обстоятельство осталось ей неизвестным.
Генерал же, кажется, отнюдь не тяготился своей нудной обязанностью. Кареты дам он сопровождал верхом, обменивался шуточками с кучером и охраной и выглядел весьма благодушно – хотя его миссия как раз была более тяжкой, чем у остальных. Большая часть охраны оставалась снаружи – где вполне можно было поиграть в кости и карты – и только генерал входил в сам храм, чтобы оберегать благородных дам и там.
Надо сказать, что жрицы его недолюбливали; им вообще было не по душе, когда на молениях присутствовал кто-то из мужчин. Но Грэхард в этом вопросе был неумолим и твёрдо стоял на том, что его семью во время молитвы должен оберегать хотя бы один офицер.
Генерал, впрочем, не сильно скучал, потому что обрёл себе прекрасных собеседников в лице звёздной бабушки и небесной княгини. Обе они не отличались сильным религиозным чувством, и в храм ходили скорее именно ради этих бесед. Немного отбившись от остальных, они устраивались в тёмном уголке и негромко переговаривались.
Бабушка, впрочем, приезжала в храм не каждый раз – здоровье у неё уже было слабовато – поэтому зачастую приятная беседа разделялась только между княгиней и генералом.
– Сегодня у них что-то новенькое, – хмыкнул генерал, кивая в сторону жриц, чьи моления он давным-давно знал наизусть.
– Говорят, осада на западе вот-вот закончится нашей победой, – улыбнулась княгиня. – Мы молимся о том, чтобы так и было.
– Ну! – усмехнулся в усы генерал. – Уирнед знает своё дело и дожмёт этих марианцев! – уверенно предрёк он.
Третья Марианская кампания считалась официально законченной, но войска генерала Уирнеда вот уже несколько месяцев осаждали один из горных фортов. Упрямые марианцы отказывались выбросить белый флаг, но победа ньонцев была лишь вопросом времени.
– Грэхард планирует четвёртый поход, – весьма сухо произнесла княгиня.
Генерал сдержанно кивнул:
– Да, предположительно, весной начнём подготовку.
Княгиня посмотрела на него долгим вдумчивым взглядом.
Его лицо отображало собой грусть.
– Я буду скучать по этим разговорам, – наконец, сухо и холодно признала она.
Таким тоном люди обычно приказывают удалиться тем, кто им неугоден, а никак не озвучивают вещи столь сентиментальные.
Уголки его рта задрожали от сдерживаемой улыбки, которую, впрочем, вполне скрывали усы.
– Вы позволите писать вам? – светским тоном осведомился он, сопровождая свою просьбу лёгким поклоном.
Она смерила его холодным взглядом и с королевским достоинством в голосе строго ответила:
– Безусловно.
Он не выдержал и рассмеялся.
– Тише! – нервно обернулась она и досадливо ткнула его кулачком в плечо. – Охота вам смеяться надо мной!
– Эйни… – он перехватил её руку и нежно сжал в своей ладони.
В её взгляде и голосе читался упрёк, когда она попросила:
– Ах! только не начинай!..
Он послушно замолчал; улыбнулся одними глазами, наклонился и поцеловал её руку.
Она отвернулась, но по тому, как дрожала её рука, становилось очевидно, что она крайне взволнована.
– Однажды я украду тебя, небесная, – склонившись к её уху, пылко пообещал генерал.
Она прикрыла глаза ресницами и с минуту молчала, овладевая стуком сердца. Повернулась к нему – их лица оказались близко-близко – и прошептала:
– Если ты так сделаешь, я убью тебя.
Тем не менее, сказано это было тем тоном, каким признаются в любви.
– Значит, я умру от твоей руки, – с улыбкой согласился генерал, отнюдь не напуганный этой угрозой.
Она бросила на него взгляд, полный упрёка, и отодвинулась.
Он тоже послушно сделал шаг назад.
Некоторое время они молча слушали заунывное пение; затем генерал завёл светский разговор о ниийских новостях. Княгиня охотно включилась в эту беседу.
