Мария Берестова
Выбрать волю
Эсна мучительно покраснела. В вопросах переваливания ответственности она была покуда не так искусна, как он, поэтому окончательно убедилась в своей полной виновности.
Пока она предавалась угрызениям совести, окончательно пришедший в себя Грэхард включил режим параноика и перешёл в атаку.
Опершись одной рукой на кровать, он подался к ней, поймал её взгляд и пугающим голосом развил тему:
– Что ставит перед нами интересный вопрос, солнечная. Раз выясняется, что я нежеланен тебе как супруг, то с какой стати ты, вопреки воле отца, выбрала меня?
Что-то возмущённо пискнув, Эсна отвела глаза, притянула ноги к груди, чтобы быть подальше от него, и попыталась укутаться в покрывало ещё плотнее.
– Возникает мысль, – с опасной мягкостью, за которой виднелась сталь, продолжил он, – что действовала ты не вопреки воле отца, а в соответствии с ней. Это многое объясняет, солнечная, – промурлыкал он. – Пожертвовать дочерью, чтобы получить шпиона в стане врага…
– Да нет же! – подскочила от возмущения Эсна, которой этот совершенно очевидный ход размышлений крайне не нравился.
– Нет? – слегка наклонил он голову набок. – А почему же тогда?
Лицо его изображало чистое и нарочито невинное любопытство.
Эсна снова мучительно покраснела. Идея признать, что она поддалась внезапному порыву, напридумывала невесть что и попросту пожалела его, казалась изначально провальной, поэтому она отвела взгляд и буркнула:
– Я просто растерялась.
Выражение его лица она не видела, но скепсис в его голосе читался неприкрыто:
– В самом деле? Знаешь, солнечная, версия со шпионажем звучит куда правдоподобнее.
– Это не я к вам сваталась! – открестилась она, но фокус не прошёл.
– Насколько я помню первоначальный план твоей семьи, – он снова отстранился и сложил руки на груди, – весь этот фарс с жасмином был призван единственно придать приличный вид вашему отказу. Так что я всё-таки хотел бы получить более внятные объяснения. Ты говоришь, это не шпионаж, очевидно, что это не внезапно вспыхнувшая страсть, – что тогда?
– Ну, есть несколько причин… – уклончиво ответила Эсна, лихорадочно выстраивая в голове систему этих самых причин. Встретившись с ним взглядом, она осознала, что явно испытывает его терпение, поэтому торопливо выдала первую версию: – Грозный повелитель не видел себя со стороны в тот день. Ваш гнев был осязаем. Я испугалась, что отказом подпишу смертный приговор всему своему роду.
– Допустим, – сощурил глаза Грэхард, которому причина показалась и впрямь правдоподобной. – Это, действительно, многое объясняет. Что ж, раз тебе пришлось идти на такие страшные жертвы ради рода, – он красноречиво окинул взглядом кровать, – то, так и быть, вычеркну его пока из своих списков смертников.
Хотя он сказал это, демонстративно рисуясь, Эсна почувствовала некоторое облегчение, потому что его слова всё же выглядели как обещание.
– Дальше, – хмуро поторопил он её.
– А дальше… я подумала, – воодушевилась она от мысли, что начинает выплывать, – что… что смогу быть полезной на роли жены владыки, – покраснела она. – И что если… смогу угодить грозному повелителю, – воодушевление её покинуло, потому что она осознала, что с угождением явно провалилась, – он, возможно, сочтёт некоторые мои проекты… интересными.
– Проекты? – не стал он медлить с интересом.
– Я хотела… – Эсна совсем смутилась, потому что на фоне сурового и серьёзного супруга её собственные мысли теперь казались ей детскими и наивными. – Школу для девочек из бедных семей и… – совсем смешалась она. – Благотворительный фонд для помощи в выкупе семей, которых разлучили на рабских торгах…
Грэхард выглядел так невозмутимо, как будто школы для девочек и фонды для рабов были самым обыденным для Ньона делом.
– Школа и фонд, – кивнул он. – Я вызову специалистов, на днях расскажешь мне подробнее. – Она вскинула на него удивлённый взгляд, но он уже торопил: – Дальше. «Несколько» причин – значит больше двух, так?
Эсна прокляла свой язык. И двух ведь было бы достаточно. Третью называть совершенно не хотелось.
– Моё терпение на исходе, солнечная, – поторопил её Грэхард, настроение которого падало всё ниже и ниже. Страх за семью и меркантильные соображения не были тем поводом вступить в брак с ним, которые он желал бы услышать. Логично, объяснимо, – но крайне неприятно.
– Вы решите, что я полная дура, – буркнула Эсна, пытаясь защитить третью причину.
Владыка снова возвёл глаза к потолку и раздражённо отметил:
– Женщина, я уже имел достаточно возможностей убедиться, что мозги у тебя на месте, и работают не хуже мужских. Оставь эти игры и говори как есть.
– Но это правда звучит так, будто я крайне глупа! – со слезами в голосе возразила она.
Выдав непередаваемую игру мимикой, он согласился:
– Хорошо. В самом дурном случае мы сделаем вид, что ты ничего не говорила, а я ничего не слышал.
Почему-то ей стало немного забавно – то ли от выражения его лица, то ли от этого предложения, и она решилась.
– Я просто подумала, – упорно разглядывая собственные обёрнутые в покрывало колени, выдала великую тайну она, – что, возможно, ну… понимаете, может быть… мне показалось, что… – он терпеливо пережидал это нагромождение защит и не торопил, поэтому она, наконец, собралась с силами: – Ну, в том смысле, что… может, у нас и в самом деле может получиться… счастливый брак, да? – она поморгала и, раз уж главное было сказано, разоткровенничалась. – Ну, в том смысле, что, мне показалось… нет, я понимаю, что вы не были искренни, но вы хотя бы изобразили, что влюблены… и потом… мне подумалось, нет, точнее, показалось, что, может, вам действительно не совсем всё равно… и, наверно, возможно, немножечко… ну, может быть, я вам немножечко нравлюсь не только как… ну и просто как человек… и, может быть даже, когда-нибудь, мы сможем.... полюбить друг друга? – в ужасе, что выдала столь постыдные откровения, она подняла на него взгляд.
И с удивлением обнаружила яркую и неприкрытую улыбку, в которой не было ни грамма насмешки, и тем более гнева или презрения. Напротив, всё его хмурое лицо расслабилось, уголки глаз хитро сощурились, придавая взгляду непривычное доброе выражение, и ей вдруг вспомнилось, что точно так же он уже улыбался ей – тогда, в её саду, – и что ей ещё тогда подумалось, что он словно становится совершенно другим человеком.
Удивлённо поморгав, она снова смутилась и почти обиженно спросила:
– Почему вы так улыбаетесь? Я настолько смешна?
Он мягко рассмеялся и возразил:
– Ни капли. Просто это самое приятное, что я услышал от тебя за сегодня, солнечная.
Она устремила на него испытующий взгляд, пытаясь понять, не шутит ли он над ней, но он, и в самом деле, выглядел более чем довольным. Поза его стала открытой; ранее скрещенными руками теперь он опирался на кровать позади себя, а уж с этой яркой улыбкой и вовсе выглядел… почти безобидно, если не брать в расчёты то, что выше пояса он был полностью обнажён и охотно демонстрировал все свои грозные шрамы и татуировки.
Посмотреть, кстати, было на что.
И не только в плане узоров.
Она несмело улыбнулась, и он расшифровал свою мысль:
– Ты говоришь, что выбрала меня, потому что надеялась, что мы сможем полюбить друг друга. Но я ведь уже люблю тебя, солнечная, – рассмеялся он. – получается, ты сказала, что надеешься, что ты полюбишь меня, – его улыбка светилась неподдельным счастьем. – Хороший повод порадоваться, как по мне. – Он даже совершенно несолидно поболтал ногой в воздухе и добавил: – Вот с этой причины и стоило начинать. А то как заладила: ах, растерялась, ах, испугалась… – передразнил её он, блаженно жмурясь.
Она ещё поморгала растерянно, дивясь перепадам его настроения.
Он, заложив руки за голову, откинулся на кровать на спину и рассмеялся.
Кажется, мир начал налаживаться.
Глава тринадцатая
Эсна с некоторым облегчением перевела дух. Обвинения в шпионаже, признаться, напугали её даже сильнее, чем супружеская близость. Второе, во всяком случае, не грозит твоей семье пытками и смертью.
Как оказалось, расслабилась она рано, потому что владыка, хоть и взял передышку от допроса, останавливаться не собирался. У него ещё было, что выспросить.
Поулыбавшись ещё немного тому, что его надеются полюбить, он логично вспомнил, что пока-то его даже и не желают, и это вызвало у него очередной приступ досады. Задетое самолюбие ныло весьма ощутимо, и настроение снова поползло вниз.
Резко сев, он снова обернулся к ней и пронзил её острым испытующим взглядом. У Эсны аж дыхание перехватило: кажется, гроза вовсе не миновала, и ей стоит ждать новых неприятностей.
Означенные неприятности ждать себя не заставили; владыка вновь вернулся к язвительному тону и задал новую тему:
– Итак, раз мы всё-таки выяснили, что ты умная женщина, которая вполне способна раскрыть рот и сказать, что её беспокоит, то давай-ка разберёмся с ещё одним вопросом. – Он мрачно окинул взглядом съёжившуюся жену, усиленно прятавшуюся под покрывалом – его страстных порывов несчастное платье не выдержало, поэтому покрывало было необходимым для неё аксессуаром. – Почему ты не хочешь близости со мной? – взял он резко быка за рога.
Эсна аж рот приоткрыла от удивления. Вопрос показался ей не то чтобы грубым, а попросту нелепым. Он был сформулирован так, будто бы Грэхард полагал, что она по умолчанию должна этой близости желать, и что у неё должны быть какие-то веские причины, чтобы это желание отвергать.
Честно говоря, да, Грэхард именно так и полагал; но Эсне было неизвестно, что там творится в его голове, поэтому она подумала, что он над ней издевается.
– Солнечная? – нетерпеливо поторопил её с ответом он, желая поскорее разобраться с этим вопросом, устранить неожиданно возникшие препятствие и таки добраться до вожделенных радостей плоти.
У Грэхарда в голове картина была выстроена вполне логично. Должна быть конкретная простая причина, по которой дело пошло не по плану, нужно эту причину выяснить и устранить, и продолжить выполнение плана с того места, на котором он был прерван.
У Эсны же в голове всё запуталось. Она не понимала, какого ответа от неё ждёт Грэхард, и как вообще найти ответы на вопросы такого свойства.
– Я… – прокашлялась она, под его горящим нетерпением взглядом понимая, что молчать дальше не стоит, и лучше сказать хоть какую-то глупость, чем не сказать ничего. – Я, право, в растерянности, грозный повелитель. Я… не могу уловить смысла вашего вопроса.
Грэхард медленно моргнул и выбрал самый нелепый способ прояснить ситуацию: повторил первоначальный вопрос слово в слово. Но зато медленно и делая ударения интонацией, которые только добавляли вопросу грозности, но ничего не проясняли:
– Почему. Ты. Не хочешь. Близости. Со мной. – Напирая на каждое слово, попытался он донести до неё предмет своего интереса.
Эсна похлопала ресницами.
Понятнее не стало, а вот страшнее – да. В своём стремлении донести суть своих мыслей доходчиво владыка навис над нею и теперь пялился на неё самым мрачным и грозным образом, что никак не способствовало её душевному спокойствию. Но тут она вполне удачно вспомнила его же совет – открыть рот и сказать – и с воодушевлением решила, что это как раз удобный случай показать, что она вполне способна на подвиги подобного рода.
– Вы меня пугаете! – твёрдо произнесла она, довольная, что справилась с такой сложной задачей.
Замерший Грэхард, конечно, не знал, что она имеет в виду конкретно текущее положение, и принял её реплику за ответ на свой вопрос.
Впрочем, можно предположить, что ответ и впрямь получился достаточно правдивым и отвечающим реальному положению вещей.
Что не помешало ему озадачить владыку всерьёз. Он-то внутри себя полагал, что относится к Эсне с глубокой осторожностью, поэтому претензия такого рода казалась ему дикой и несправедливой. С большой обидой в голосе он вопросил:
– Но почему?
Эсна эту обиду уловила и снова в недоумении захлопала ресницами. Недлительные размышления привели её к тому выводу, что, пожалуй, он впрямь мог почувствовать себя задетым, поскольку, судя по всему, ни пугать, ни причинять ей вред какого бы то ни было рода в его планы не входило.
– Ну… – попыталась объяснить она, опасливо косясь на его почти нависающий над ней торс. – Вы такой… большой, – нашлась она с нейтральным определением. – И грозный, – добавила торопливо, подумав, что лестью дело не испортишь. – И… и сильный, – дополнила, скользнув взглядом по мышцам на его руках.
К её неожиданности, он снова улыбнулся, и почти тепло уточнил:
– Ты тут мне дифирамбы петь собралась, или объяснять причины своих страхов?
– Но я пытаюсь! – пылко возразила она и торопливо прибавила: – Объяснить.
– Пока ничего не понятно, – обезоруживающе улыбнулся он, от этой открытой улыбки разом перестав казаться страшным.
Эсна сморгнула и сама удивилась своему испугу.
Потом вспомнила, как он набросился на неё с поцелуями и решила, что повод бояться всё-таки есть.
Перед ней встала крайне деликатная дипломатическая задача: как объяснить мужчине, что ей не очень-то по душе его постельные манеры, и что она находит его чересчур грубым и поспешным?
– Вы меня пугаете вашим напором, – избрав стратегию, кокетливым тоном пожаловалась она. – Я… всё это получилось так неожиданно для меня. Мне нужно время, чтобы свыкнуться с… нашим браком.
Пришёл его черёд недоуменно моргать.
До него впервые дошло, что это он-то грезил об Эсне семь лет. Это для него она была ежедневным наваждением, прочно вросшим в чувства и мысли. Это ему их брак был самым желанным и долгожданным подарком.
Для неё-то все эти годы он был всего лишь абстрактным повелителем Ньона. Символической фигурой, не более. Более того – враждебной и опасной символической фигурой, которая нежданно-негаданно – но явно в ходе какой-то странной интриги! – свалилась на неё с предложением руки и сердца.
– Я об этом не подумал, – потрясённо признал свою ошибку Грэхард, впервые видя всю ситуацию с её ракурса. – Пожалуй, да, – растерянно сам с собой признал он, отстраняясь и лохматя себе волосы. – Да, я, определённо, слишком тороплюсь.
Эсна взглянула на него как на неслыханное чудо света.
Она даже не надеялась, что он услышит её аргументы, и уж точно не рассчитывала на то, что он сумеет их понять. Потрясение, написанное на его лице, казалось ей очень искренним, и это подкупало и вселяло надежду, что с супругом всё же удастся наладить отношения.
Пока Грэхард в недоумении переваривал ту мысль, что набрасываться на женщину после всего двух разговоров с нею наедине – не самая выигрышная стратегия, даже если ты повелитель и обычно тебе не требуется ни одного разговора вообще, Эсна с удивлением пыталась принять ту мысль, что зверски насиловать её никто не собирается, и, кажется, ей действительно посчастливилось выйти замуж за мужчину, который берёт её чувства в расчёт при принятии своих решений.
Неизвестно, кто из них был потрясён больше, но если потрясение Эсны было, определённо, приятного толка, то Грэхард, напротив, увяз в недовольстве собой.
– Нда, солнечная, – резюмировал он. – Кажется, соблазнитель из меня ещё хуже, чем купец или рыцарь.
Эсна задумчиво заглянула под своё покрывало, вытянула за лямку кусок порванного платья и с деланно серьёзным видом кивнула:
– Пожалуй, вынуждена согласиться, мой грозный повелитель.
Он задумчиво потёр щёку, подёргал себя за бороду и признал, что изрядно погорячился.
– Быть может, – с хитринкой в глазах оживился он, – моя солнечная госпожа изволит преподать мне пару уроков в этом сложном искусстве?
Этот уже почти знакомый тон пришёлся Эсне очень по душе; она рассмеялась и незамедлительно включилась в игру:
– Если грозный повелитель желает соблазнить женщину, с которой пока ещё плохо знаком, я бы посоветовала ему пригласить её на свидание.
– Вот как? – приподнял брови Грэхард и принялся озираться в поисках своей рубашки. – Да, звучит весьма толково, солнечная. – Найдя искомый предмет на полу, он встал и принялся одеваться. – Четверти часа на сборы тебе хватит? – обернулся он.
– Вполне! – радостно закивала Эсна, понимая, что её мечта о романтично проведённом дне, кажется, начинает сбываться.
Дождавшись, когда он выйдет, она тут же побежала выбирать платье.
Настроение сразу стало приподнятым и светлым. Ей не нужно было для счастья многого – ей просто хотелось, чтобы супруг относился к ней всерьёз и не был груб.
Что касается Грэхарда, то тот, конечно, вместо пустого ожидания снова занялся какими-то делами. Наотдавал распоряжений, спустился в кухню, обнаружил там отсутствие кухарки – по правде сказать, в такую рань все ещё благополучно спали, – и даже насобирал там какой-то еды на ранний завтрак.
Можно было, конечно, послать кого-то из стражи разбудить кого-то из слуг и организовать всё, что нужно, но ему же требовалось чем-то занять четверть часа! А то хорош бы он был, простаивая под дверями её покоев!
Глава четырнадцатая
Опыт устроения свиданий у грозного владыки Ньона, признаться, отсутствовал напрочь.
Первую супругу ему подобрал отец, период ухаживаний совершенно отсутствовал, а отношения после свадьбы свелись к постельным встречам. Более того, первые годы брака Грэхард и вообще почти не видел супругу: сам он находился в разъездах за границей, она жила в Цитадели, встречались они раз в пару лет. Она была ему совершенно чужим незнакомым человеком, и после воцарения он довольно пренебрежительно относился к супружеским обязанностям, из-за чего наследника в этом браке так и не родилось.
Говорить же о рабынях или временных любовницах было и вовсе глупо – с чего бы ему водить их на свидания? Всегда найдётся женщина, которая рада будет угодить принцу, а тем паче и самому властителю, без всяких там ухаживаний с его стороны.
Так что единственным более или менее соответствующим опытом такого рода у Грэхарда, собственно, были его встречи с Эсной – и, поскольку обе они происходили в саду, он сделал логичный вывод, что вести её на свидание нужно именно в такое место.
Цитадель, пусть и не баловала взгляд зелёными пространствами, могла предоставить целых три сада на выбор. Но в первый часто выходили гулять члены семьи, во второй вообще могли заявиться советники и министры, так что, по факту, оставался лишь один вариант – самый маленький, но самый тихий сад, разбитый на крыше Верхнего дворца.
Обычно повелители Ньона не водили своих жён в Верхний дворец, но связано это было скорее с нежеланием сталкиваться с женскими сценами: именно в Верхнем запирались женщины, взятые в качестве военных трофеев. Однако Грэхарду тут опасаться было нечего, пленниц он на данный момент не держал, поэтому не нашлось каких-то серьёзных причин отказываться от столь заманчивого места свиданий.
Надо признать, что выбор оказался весьма удачным. Эсна с любопытством оглядывалась и находила сад очаровательным.
Поскольку каждый ярус крепости находился выше предыдущего, а Верхний дворец был ещё и расположен на выпирающем вверх уступе, то вид с его крыши открывался захватывающий. С одной стороны сияло бликами утреннего солнца волнующееся море – его волны бились о подножье крепости, внешний вал которой выходил на береговой утёс. Невдалеке виднелся порт, ощетинившийся голыми мачтами. Даже можно было разглядеть, как под ветром бьётся о реи такелаж, и Эсне почти казалось, что она слышит знакомый звук – из отцовской усадьбы порт тоже просматривался.
В море уже виднелось несколько парусов; летали чайки, и их крики были отчётливо слышны, как и рокот разбивающихся об утёс волн. Тёплые блики восходящего солнца отражались от волн, вставая сияющем маревом на водой.
Если же немного повернуть голову, то взгляду открывалась просыпающаяся столица. Прямая, как стрела, главная улица вела от Цитадели мимо порта к району княжеских прибрежных усадеб. В волнении Эсна даже привстала на цыпочки – ей казалось, что она сможет разглядеть отсюда отчий дом. Но промышленные строения верфи и мрачные особняки купеческого квартала закрывали обзор, и можно было лишь угадывать, что где-то там, за ними, находится родная сердцу усадьба.
Зато главный храм Небесного был как на ладони. У Эсны дыхание перехватило от восхищения; с площади, от подножья, храм было разглядеть не так просто. Отсюда же все его архитектурные красоты, пусть и издалека, без деталей отделки, открывали себя во всей полноте. Пирамидальное здание, украшенное летящими к небу стрелами шпилей, поражало воображение, возвышаясь над всем, что было вокруг него. По раннему времени площадь была пуста; лишь бродяга-блаженный сидел на ступенях храма, встречая рассвет.
Вдруг Эсне пришла в голову мысль, от которой она рассмеялась.
Всё это время Грэхард завороженно следил за выражением её лица, с которым она разглядывала привычную для него картину. Он словно сам впервые видел всё то, что открывалось его взору каждый день и к чему он привык настолько, что разучился видеть в этом красоту. Наблюдая за Эсной, чья мимика красноречиво отражала её восхищение, он не мог бы определить, что кажется ему в этот момент прекраснее: её лицо или та картина, которая ложится на это лицо отпечатком восхищения.
– Что насмешило тебя, солнечная? – с улыбкой спросил он, разглядывая город так, словно никогда не видел его раньше.
– Я подумала, грозный повелитель, – повернулась она к нему, и та восхищённая радость, с которой она только что смотрела на открывавшийся ей вид, теперь полностью сосредоточилась на нём, словно это он вызвал в ней все эти яркие чувства, – что вам ведь отсюда видно почти всё, что происходит в городе, – она снова рассмеялась. – Здесь же всё как на ладони! Ничего не утаить!
Он жадно упивался этой обращённой к нему радостью. Отводить от неё глаза не хотелось, но он всё-таки сделал это, чтобы показать ей на Восточную башню внешнего контура:
– Отсюда далековато, солнечная, а вот с той точки, действительно, видно многое.
Эсна послушно повернула голову; лучи солнца заискрились на её ресницах, запутались золотыми отблесками в волосах, заставили очаровательно прижмуриться, как котёнка от ласки. Она прикрыла глаза козырьком ладошки и с любопытством устремила взгляд на Восточную башню. Конечно, она видела её не раз, её подножье находилось между храмом и городским кладбищем. Там эта мрачная махина из грубого булыжника казалась огромным давящим монстром; но отсюда, с крыши дворца владыки, она виделась соразмерной и даже стройной.
– А вот оттуда, – Грэхард осторожно, боясь спугнуть, приобнял её за плечи и немного повернул, показывая Южную башню, – виден весь порт.
Эсна с любопытством повернулась в указанном направлении. Обычно Южную башню она видела со стороны моря, и та совершенно терялась на фоне возвышающихся за ней слоёв Цитадели. Теперь же её цилиндрический неожиданно стройный силуэт выступал на фоне моря во всей своей красоте.
– Оттуда должно быть видно мой дом! – вдруг сообразила она, обращая восхищённый взгляд на Грэхарда.
Он хмыкнул, нежно поправил ей выбившийся локон и внёс коррективы:
– Если бы в порту и на верфи не стояло ни единого корабля, то, возможно, да.
– А оттуда? – оглянувшись, Эсна указала на Западную башню.
Цитадель была расположена на горном склоне, поэтому северо-западная часть укреплений теряла стройность и соразмерность, цепляясь за уступы и представляя собой почти хаотичное нагромождение встроенных в скалу укреплений и бастионов. Западная башня была самой высокой точкой среди них.
Грэхард послушно задрал голову и порассматривал предложенный его вниманию объект. По правде говоря, забраться туда было до такой степени трудно, что для гарнизона Западной башни оборудовали полноценную казарму прямо там, а провиант и вещи доставляли подъёмниками. Сам Грэхард вскарабкался туда лишь однажды, ещё в юности. От путешествия у него остались самые неприятные впечатления, и он был так вымотан трудоёмким подъёмом, что не очень-то и оценил открывшийся вид.
– Должно быть, видно, – хмуро признался он, пытаясь путём геометрических вычислений представить угол обзора. – Но вряд ли оттуда можно что-то различить даже с подзорной трубой.
Эсна вздохнула и перевела внимание на более близкие объекты. Несколько фруктовых деревьев, цветущие кусты и пара клумб – сад был скромен, но на фоне окружавших его строений и камней казался ей удивительно уютным местечком.
Пока она любовалась и устраивалась под специально возведённым тентом, который должен был защищать от дневного жаркого солнца, устроившийся в глуби этого тента Грэхард размышлял. Как положено себя вести на свиданиях, он представлял весьма смутно, и в голову лезли исключительно идиотские примеры из баллад и романов. Но петь романсы или читать пафосные монологи о своей любви ему казалось в крайней степени неуместным, переходить же сразу к этапу с поцелуями он не решался после полученного утром отпора, а как от любования видами перейти к этим самым поцелуям плавно – не знал.
Оставалось вступить в беседу и попытаться разжиться какими-то подробностями.
Владыка здраво рассудил, что для получения значимых для дела подробностей стоит раскручивать темы, которые Эсна обозначила как причины для вступления в брак с ним. Судьбу рода Кьеринов он тут же отбросил, про какую-то странную идею со школой опасался заговорить, чтобы не получить на свою голову занудные подробности, не имеющие отношения к интересующему его предмету, и, соответственно, оставалась третья причина.
Полюбовавшись выступающим на фоне утреннего света силуэтом жены, он начал свою игру:
– А что, солнечная, ты имела в виду, когда говорила, что надеешься понравиться мне как человек?
Она, слегка обернувшись, обожгла его смущённым и застенчивым взглядом, прикрыла ресницы, защищая глаза от яркого солнца, и поддержала тему:
– Понимаете ли, о грозный повелитель, есть одно обстоятельство, которое крайне меня расстраивает в этой жизни. С высоты своей силы и грозности мужчины обычно воспринимают женщин как несмышлёных детей, – она досадливо поморщилась, выдавая, что это положение и впрямь глубоко ей неприятно. – Мне… не хотелось бы, чтобы мой супруг так относился ко мне, – взглянула на него с нежной застенчивостью и продолжила: – Женщина тоже может быть умна, и мне бы хотелось… чтобы это моё качество было оценено по достоинству.
Он слегка наклонил голову набок и усмехнулся.
– Только безумец, – отметил он, – стал бы недооценивать ум женщин из твоего рода. Это не твоя ли прапрабабка проникла в Цитадель и прирезала всех детей моего двоюродного прадеда? – поддел он, вспомнив один весьма тяжёлый и кровавый эпизод ньонской истории.
Эсна досадливо зарделась; упомянутый факт не вызывал у неё восторга, хотя ловкости и хитрости далёкой родственницы, конечно, можно было только позавидовать.
– Подумать только! – продолжил веселиться владыка, который был скорее доволен этим историческим обстоятельством, потому что именно оно привело к власти его прадеда. – За те триста лет, что стоит Цитадель, в неё ни разу не смог проникнуть враг – а тут приходит женщина из рода Кьеринов и спокойно убивает десять человек!
Состроив чопорное выражение лица, Эсна обернулась на него и недовольно вернула шпильку:
– И как это только вы отважились, грозный повелитель, привести сюда ещё одну из нашего рода?
Картинно приложив руку к сердцу, Грэхард заверил:
– Три поколения мои предков в ужасе ворочаются в гробах, солнечная, но, как по мне, дело того стоит. Да и ты не похожа на воительницу, способную хладнокровно прирезать трёхлетнего ребёнка или пожилую женщину.
– По военной стезе пошла моя тётушка, – с достоинством согласилась Эсна. – Меня больше манят науки.
– В самом деле? – живо заинтересовался владыка, который редко встречал в женщинах подобную черту. – И какие же?
– История! – пылко принялась перечислять Эсна. – Философия, география, этнография! – глаза её разгорелись неподдельным пылом.
Он наблюдал за её оживлением с восхищением, потом потеребил бороду и грустно отметил:
– Если бы я был хорошим купцом, солнечная госпожа моя, я бы попытался сейчас выторговать у тебя поцелуй за доступ в мою библиотеку. Но, – с показным огорчением развёл он руками, – как мы уже выяснили, такого таланта я не имею. Поэтому просто пущу тебя туда, полагаю, ты найдёшь немало интересного по всем этим предметам.
Эсна с восторгом подскочила. Глаза её засияли самым ярким огнём: как ни хороша была библиотека в доме отца, книжное хранилище Раннидов наверняка превосходило её и по объёму, и по редкости доступных томов. До этой минуты Эсна как-то не думала о таком приятном бонусе к её новому браку – да, по правде говоря, не то чтобы пускать жён в библиотеку было в привычках ньонцев, так что рассчитывать на такой подарок было бы дерзко. Поэтому Грэхард, сам того не понимая, угодил ей так, что лучше и придумать было нельзя. Право, ему стоило с самого начала выставить эту библиотеку как основной довод «почему тебе стоит выйти замуж за меня» и дело, скорее всего, было бы тут же безоговорочно решено в его пользу.
От избытка восторга Эсна захлопала в ладоши. В её голове уже мелькали сотни идей и мыслей. Она рассмеялась, потом вскочила, в восторге прижала ладошки к лицу, покружилась в солнечных лучах, косо проникающих под тент, и вдруг, по каким-то странным извивам женской логики, влетела в объятья Грэхарда и пылко поцеловала его в нос.
Владыка удивлённо сморгнул.
Осторожно приобнял устроившуюся у него на коленях девушку за талию, опасаясь снова получить упрёки в поспешности и грубости.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – с чувством протараторила она, прижимаясь к нему всем телом и пряча голову на его груди.
Он громко сглотнул.
Горячее искушение снова перейти к поцелуям и ласкам столкнулось с не менее горячим страхом опять напугать её.
Между тем, в упор не заметившая его тяжёлого положения Эсна продолжила восторженно и торопливо тарахтеть:
– Подумать только, библиотека Раннидов! Это же… это же и история третьей Анжельской войны там есть, да? И хроники Мирдаров! И… – от глубины восторга она аж прижмурилась и с полнейшим благоговением выдохнула, боясь поверить в то, что говорит: – И записи капитана Пристона, да?
Грэхард с трудом прокашлялся и хрипло подтвердил:
– Есть. И Пристон, да.
Она явно собиралась разразиться новой волной благодарностей, и ради этого подняла голову… и столкнулась глазами с его горящим взглядом.
– Ой, – тут же пискнула она, втягивая голову в плечи.
Он снова шумно сглотнул и осторожно перевёл было затаённое дыхание.
«Ой», – повторила про себя Эсна, со страхом и любопытством прислушиваясь к тому, как сильно и быстро бьётся его сердце.
Он думал о том, что надо бы как-то умудриться разжать руки и отойти от неё подальше.
