Мария Берестова
Выбрать волю
Глава пятая
На другой день Эсну ждало самое страшное свидание – с будущим супругом. Хорошенький повод поволноваться! С утра бедняжка перебрала три или четыре наряда, пытаясь сообразить, какой будет удачнее. Ей хотелось сразу показать князю Руэндиру, какова она есть, что она за человек, что её волнует и тревожит.
Три часа стараний привели к вполне удовлетворительному результату. Эсна выбрала богатое платье цвета морской волны – оно символизировало и её интерес к морю, и имело целью польстить роду занятий будущего мужа, показать, что они единомышленники. Достаточно скромный фасон – знак того, что она не кокетка, и следить за модой не есть смысл её жизни; но при этом широкие рукава с большими разрезами позволяли при должной сноровке изящно продемонстрировать нежную тыльную сторону рук – чтобы отметить, что в сфере супружеских отношений она уже вполне искушена.
Украшения тоже были подобраны с умом: аквамарин – камень Кьеринов, демонстрирует её верность родной семье, а вот форма серёг и подвески – полумесяц – отсылает к гербу Руэндиров. Такое сочетание говорит о глубоком союзе между родами и о её готовности этот союз поддерживать.
Волосы Эсна убрала с помощью деревянных заколок – тонкая резьба на них была выполнена её руками и красноречиво свидетельствовала о её увлечении.
Окинув себя взглядом в зеркале в последний раз, Эсна пришла к выводу, что смотрится вполне достойно и готова разыгрывать первый акт своего нового брака.
Тем не менее, в беседку, где её уже ждал жених, она вступила в большом волнении; потупив взгляд, с трудом проговорила необходимые по случаю приветствия.
Князь Руэндир, сотрясающий палубу, вопреки своему прозванию не был тяжёлым или массивным человеком. Мужчина ближе к пятидесяти, сухопарый, подтянутый – флотский мундир прекрасно подчёркивал фигуру, в отличии от традиционных церемониальных одеяний, – заметно лысеющий и не очень-то красивый лицом, но не отталкивающий на вид. Украдкой разглядывая его из-под ресниц, Эсна подумала, что, пожалуй, ей повезло: среди ровесников отца встречались куда как более неприятные мужчины, к её счастью, сплошь женатые. Только два её жениха, как и она, коротали годы вдовства.
Беседа, меж тем, упрямо на клеилась. Кавалер сделал несколько дежурных комплиментов; дама ответила ему тем же, и тема взаимных расшаркиваний была закрыта. Спохватившись спустя пару минут молчания, князь сделал вполне уместное замечание о погоде; Эсна поддержала этот разговор и почти уверенно вывела его на морскую тематику. Здесь дело потекло живее: жених охотно разговорился, и Эсна сполна смогла продемонстрировать своё чудесное умение вовремя поддакивать, одобрительно смотреть и изящно кивать.
Так и прошло полчаса – самые бестолковые и бесполезные полчаса на свете, что огорчило Эсну неимоверно. Впрочем, возможно, и жених её был смущён, так что столь неудачный первый контакт едва ли можно считать окончательным провалом. Должно быть, позже они немного привыкнут друг к другу, и тогда разговоры их станут поинтереснее.
Гуляя по саду, она уже почти успокоила саму себя и собралась было отправиться в дом, но тут её снова подстерёг заговорщицкий шёпот со стены:
– Солнечная госпожа!
Нахмурившись, она обернулась и обнаружила Дерека, который явно устроил здесь засаду.
– Ваш неудержимый голубь готов служить вам! – торжественно возвестил тот, демонстрируя записку от владыки.
С недовольным вздохом Эсна записку приняла и развернула.
Вот видишь, солнечная, ничего мне не удаётся, ни торговля, ни романтика!
Остаётся уповать на доброе сердце моей солнечной госпожи, которая в великодушии своём простит мне мою бесталанность. Пусть я и не умею представить самого себя в выгодном свете – но это ведь не умаляет силы и искренности моих чувств!
Эсне подумалось, что это уже ни в какие рамки не лезет – согласитесь, записка была составлена в столь преувеличенно-романтичной манере, что поверить в искренность написанных слов было бы сложно, даже если написал бы их кто-то другой. Непонятно, в какие игры играет владыка, но его поведение, в конце концов, её компрометирует!
Хм. Может, в этом и есть его план? Попытаться расстроить её свадьбу вот таким образом. Да, конечно! Именно в этом и дело.
Довольная тем, что разгадала эту загадку, Эсна улыбнулась; всё ещё торчавший на стене Дерек расценил это как положительный знак и заверил:
– Неудержимый голубь готов нести ответ прекрасной дамы!
Мило улыбнувшись, прекрасная дама уведомила:
– Ответа не будет, – и собралась уже уйти, но горестный вскрик Дерека заставил её в тревоге обернуться. Она испугалась, что он свалился со стены и покалечился.
К её облегчению – и возмущению – парень не сорвался, а просто кривлялся, драматично прикладывая руку к сердцу.
– Солнечная госпожа! – простонал он с подкупающей искренностью в голосе. – Вы убиваете своей жестокостью моего господина!
– В самом деле? – недоверчиво хмыкнула Эсна, на которую этот спектакль впечатления не произвёл. – Что ж, если твой господин и в самом деле умирает от моей жестокости, то, пожалуй, я смогу его исцелить.
Мгновенно просиявший Дерек изобразил лицом и фигурой готовность немедленно нестись и способствовать исцелению, не жалея живота своего.
Коварная девушка словно задумалась ненадолго, а потом выдала пропозицию:
– Пусть суровый повелитель явится сюда сам, а не посылает своих неудержимых голубей, тогда, возможно, мне найдётся, что ему сказать, – и она улыбнулась весьма обольстительно, будучи в полной уверенности, что её условие никогда не будет выполнено, и тем самым владыка наилучшим образом сам подтвердит, что дурит ей голову.
Дерек скорчил гримасу, которая долженствовала выразить высокую оценку изобретательности прекрасной дамы, придумавшей столь сложное испытание, пошарил рукой в своих светлых волосах, словно раздумывая, после чего прокомментировал:
– По совести сказать, солнечная госпожа, я придерживаюсь того же мнения: наш суровый властитель должен был бы явиться сюда сам. А то что же получается, совершаю подвиги я, а поцелуи достанутся другому? – с комично серьёзным возмущением поделился он.
– Поцелуи? – с видом «а не обнаглели ли вы?» переспросила Эсна, прижмурившись от озорного солнечного лучика, и тут же включилась в игру: – Что ж, мой дорогой голубь, у тебя пока явно больше шансов, чем у твоего господина!
Дерек в ужасе прижал ладонь к щеке и взмолился:
– Вы только владыке не говорите об этом, милостивая моя солнечная госпожа, казнит же, как пить дать!
– Полагаю, у меня не будет возможности ему об этом сказать, – мило отпарировала Эсна и отправилась к дому.
Скатившийся же со стены Дерек, сломя голову, понёсся во дворец – делиться результатами своей дипломатической миссии. Спешка, впрочем, оказалась напрасной: владыка заседал с министрами на совете, и добраться до него не было никакой возможности. Зато, как только он освободился, Дерек тут же сделал подробный доклад – умолчав, впрочем, об окончании разговора, ибо жить ещё хотелось, – и столкнулся с непробиваемостью собеседника.
Идея тайно лазить по чужим заборам посреди столицы владыку ни в малейшей степени не прельщала. Максимум, на который он был согласен, – явиться с официальным визитом, что, собственно, никак не играло на руку делу: почтить своим визитом он мог только самого князя, а уж никак не его дочь.
Драматично жестикулируя, Дерек клялся и божился, что именно торжественное явление через стену может сдвинуть дело с мёртвой точки и растопить лёд в сердце неприступной возлюбленной.
– Грэхард, ну чем ты рискуешь, в конце концов! – пытался он воззвать к логике. – Разве ты не вправе в своём городе творить, что пожелаешь? Да тебе слова никто сказать не посмеет, если даже и узнают! Зато солнечная госпожа наверняка оценит этот широкий поступок!
Недовольно прищурившись, владыка парировал:
– Если я, как ты говоришь, ничем не рискую, то в чём суть подобного «подвига» и что именно должна оценить в нём солнечная?
Дерек не растерялся и коварно поинтересовался:
– Но что-то же мешает суровому повелителю этот подвиг совершить?
Махнув рукой, Грэхард отвернулся, признавая, что препятствия для совершения «подвига» имеют место, и их преодоление, безусловно, может произвести некоторое впечатление.
Не дождавшись от спины владыки иной реакции, Дерек развил наступление:
– В самом деле, Грэхард, как будто у тебя так много шансов, что ты можешь позволить себе ими разбрасываться! – и тут же спешно заверил: – Конечно, я первый помогу тебе украсть её у Руэндира или Дрангола, но почему не попробовать добиться её законным путём? Хотя бы попытайся! Что ты теряешь?!
– Самоуважение, Дерек, – повернулся, наконец, к нему владыка. – Я теряю самоуважение. Лазить по заборам из-за капризов вздорных девиц – уволь.
Всплеснув руками в весьма эмоциональной манере, советчик возразил:
– Это не каприз вздорной девицы, это вызов, Грэхард! Она сказала так только потому, что была уверена: ты этого не сделаешь. И что же, она окажется права, да? – с некоторой даже горечью в голосе воскликнул он.
Владыка смерил его тяжёлым взглядом:
– Давай без этих твоих психологических игр, властитель словес.
И задумался.
В самом деле, он рассматривал ситуацию в контексте схемы: «вздорная девица, набивая себе цену, велела выполнить её каприз».
Он пока ещё плохо знал Эсну, но того, что уже понял о ней, и того, что рассказал Дерек, – а в его чутье на людей владыка никогда не сомневался, – хватало, чтобы опровергнуть такую схему.
Нелегко было угомонить взбунтовавшуюся гордость и взглянуть на дело объективно, но Грэхард был достаточно умным человеком – в тех случаях, когда ради достижения цели требовалось обуздать эмоции. Если же рассуждать логически, то Дерек прав: у него изначально почти нет шансов, и отказываться пусть и от призрачной надежды сдвинуть ситуацию в свою пользу – глупо.
Возможно, гамбит такого рода не очевиден, но, если оставить всё как есть, – он точно ничего от этого не выиграет.
– Ты считаешь, стоит пойти? – с грозной интонацией уточнил Грэхард у Дерека, подводя итог своим внутренним сомнениям.
Интонация ни в малейшей степени не напугала опытного сподвижника: он слишком хорошо знал владыку, чтобы принять подобные вопросы за сомнения. Для Дерека было очевидно, что дело решено, и от него требуется только скрепить это решение какой-нибудь подобающей случаю умной мыслью, что он и поспешил сделать, с наставническими нотками в голосе заявив:
– Когда мы добиваемся женщины – мы играем по её правилам, мой повелитель! – и спешно добавил: – Отвлекающий манёвр для стражи организуем!
…вот так и вышло, что этим вечером, когда Эсна просто тихо сидела на веранде и вышивала, её подстерегло потрясение в виде спокойно вышагивающего по садовой дорожке владыки.
Надо признать, что ни тени сомнения или неуверенности в своих действиях не было ни в его лице, ни в осанке, ни в движениях. Он шёл среди солнечных зайчиков так, будто это было совершенно нормально и в порядке вещей: появляться невесть откуда в чужом саду без свиты и охраны.
Эсне стоило больших трудов не выронить из рук принадлежности её рукоделия, а аккуратно сложить их на столик и встать, сохраняя максимально нейтральное выражение лица.
Не торопясь, Грэхард величаво подошёл к террасе, встал напротив Эсны и с самым непринуждённым видом облокотился на деревянные побеленные перильца, выстукивая правой рукой на них замысловатый ритм. На его лице ощутимо читалась гримаса весёлого торжества.
– Что вы здесь делаете?! – приглушённо прошипела Эсна, в тревоге оглядываясь по сторонам и ожидая, что вот-вот появятся из-за угла – стража, слуги, отец… ах, нет, отец на верфи, но…
– Ты сама звала меня, солнечная госпожа, – невозмутимо напомнил ей Грэхард, явно наслаждаясь ситуацией и внутри себя окончательно смиряясь со сделанным выбором.
– О чём вы только думали?! – продолжила возмущаться Эсна.
Бросившись к крылечку, она напряжённо оглянулась на дом, быстро сбежала по ступенькам, нервно поозиралась по сторонам, подскочила к владыке, схватила его за руку и потащила обратно в сад, подальше от открытой территории, где всякий обитатель поместья мог его увидать.
Её импульсивный поступок был продиктован страхом; мысль о том, что кто-нибудь застанет здесь владыку Ньона, наедине беседующего с ней, внушала ей ужас – скандал такого рода будет греметь месяцами! Этот страх скандала и возможных последствий заставил её забыть о том, кто перед нею – в противном случае она в жизни не позволила бы себе вести себя так бесцеремонно.
Впрочем, сам Грэхард был более чем доволен сложившейся ситуацией, и послушно позволял себя тащить – так-то её птичьих усилий никогда не хватило бы на то, чтобы хотя бы сдвинуть его с места, – усмехался в усы и мысленно благословлял Дерека, который не позволил ему отмахнуться от такого приятного приключения.
Довольно быстро добравшись до знакомого места у стены, Эсна остановилась и только тут поняла, что умудрилась схватить за руку грозного и сурового владыку Ньона. Мысль об этом привела её в ещё больших ужас, и она тут же попыталась выдернуть у него свою ладошку, но не тут-то было! Довольный Грэхард вовсе не планировал её отпускать.
– Да вы с ума сошли… – выговорила ему Эсна, всё ещё пытаясь освободиться. – Пустите, или я закричу! – пригрозила она.
Логика её действий была до того странной – сперва она боялась, что его обнаружат, а теперь, напротив, грозилась поднять тревогу, именно чтобы его обнаружили, – что он рассмеялся.
Эсне не потребовалось много времени, чтобы самой увидеть это несоответствие; она тоже рассмеялась, но всё-таки продолжила мягко выпутывать свою руку. Наконец, он отпустил её.
– Уходите сейчас же, – потребовала Эсна, указывая на стену, – и больше не устраивайте таких фокусов!
– И не подумаю, солнечная госпожа моя, – любезно заверил её Грэхард, складывая руки на груди и прислоняясь к дереву спиной.
Она вспыхнула от возмущения, но тут же овладела собой и сухо предупредила:
– Вас обнаружат здесь.
– Нескоро, – беспечно отмахнулся владыка, – там за углом, – махнул он рукой куда-то в сторону, – пьяная драка перешла в пожар, все ваши помчались туда.
– Вот как? – холодно подняла брови Эсна. – Вы, стало быть, уже устраиваете пожары? – светским тоном, который не сулил ему ничего хорошего, спросила она.
Приподняв брови в удивлении, он воскликнул:
– А тебе, солнечная, не угодишь, как я посмотрю! – после примирительно добавил: – У моих людей всё под контролем, ничего серьёзного никому не грозит.
Он мудро не стал добавлять, что в отсутствии безопасного способа отвлечения стражи не погнушался бы и более жёсткими вариантами. И ещё раз благословил в душе Дерека, который безошибочно выбрал тот манёвр, который не поссорит его с Эсной!
Что-то прикинув внутри себя, та, меж тем, резюмировала:
– Итак, вы устраиваете контролируемые пожары, чтобы тайком пробраться в наш сад, и что-то подсказывает мне, что делается это с единственной целью: задурить мне голову. Не правда ли, ваше повелительство? – нежно улыбнулась она.
Полюбовавшись этой улыбкой, он возвёл глаза к небу и демонстративно воззвал:
– О Небесный! Есть ли способ убедить эту женщину, что я не враг ей? – и тут же сменил тон на деловитый: – У тебя тут заколка вот-вот упадёт.
Он протянул руку к её причёске, и сверкнувшая в блике солнца заколка, которая действительно держалась из последних сил, упала на его ладонь.
Эсна уже успела переодеться, и от утреннего великолепия остались только украшения для волос, которые, совершенно точно, не были рассчитаны на забег по парку и борьбу за независимость своей руки.
Грэхард провёл пальцем по изящной резьбе, рисующей многочисленные розы – не только любимый цветок Эсны, но и, так уж получилось, эмблему рода Раннидов. Хмыкнув, девушка решила, что это знак, и милостиво кивнула:
– Оставьте себе, о суровый повелитель. Отец наверняка выберет в подарок вам что-то несусветное.
Традиция обмена подарками в обряде «жасминовой беседки» была очень важной. Существовал целый тайный «язык», который рассказывал о чувствах участника этого действия. С точки зрения этого «языка», Эсна выбрала для Грэхарда самый лестный подарок – сделанный её собственными руками, отсылающий к символике его рода и, к тому же, некоторое время носимый ею. Такое сочетание можно было бы перевести как признание в любви, но Эсна исходила из того, что жених о её увлечениях ничего не знает, поэтому в его глазах это всего лишь заколка, на которой случайно оказались розы, – у какой девушки нет таких заколок?
Дальнейшие действия Грэхарда заставили её усомниться в степени его неосведомлённости: он приложил заколку поочерёдно к своем лбу, губам и сердцу, и лишь потом спрятал за пазуху, сияя при этом улыбкой прямо-таки совсем неприличной.
Должны признать, что в обществе владыка Ньона обычно блистал не улыбкой, а мрачным каменным выражением лица, угрюмым лбом и тяжёлым взглядом. То, что он вообще умел улыбаться, знали немногие: мать, Дерек, а теперь ещё и Эсна.
Тут стоит отметить, что улыбка необыкновенно преображала его лицо, словно превращая его в другого человека.
Эсна в потрясении застыла, наблюдая, как закатные лучи солнца озаряют его сияющее лицо.
Сердце её забилось часто и неловко; стремясь совладать с собой, она несколько раз тревожно моргнула, сделала пару глубоких вздохов и, наконец, сказала тоном настолько недовольным, насколько ей удалось изобразить:
– Идите же теперь, не вынуждайте меня замирать от страха.
Он слегка наклонил голову набок и, явно провоцируя, вопросил:
– А как же поцелуй, солнечная госпожа моя?
– Что? – удивилась та. – Ну вы и наглец, повелитель! Впрочем, – она протянула ему руку, – можете поцеловать, если настаиваете.
Одарив её пронзительным взглядом, он послушно взял её ладошку – в обе руки – поднёс к своим губам и поцеловал.
Она дрогнула; усы и борода его приятно щекотали её кожу, а губы оказались такими тёплыми и мягкими, что, в самом деле, впервые за всё это время Эсна пожалела, что не вольна выбирать.
Ничего не сказав, она отняла свою руку и ушла к дому, не оглядываясь на него.
Он сперва смотрел ей вслед, а потом попытался вскарабкаться на стену – это оказалось не так-то просто. Кирпичная кладка крошилась под руками, норовя ранить их острыми осколками. Схватиться покрепче, чтобы успешно подтянуться, не получалось, и Грэхард внутренне порадовался, что возлюбленная сбежала раньше, чем он попытался провернуть этот трюк – пыхтящий и ругающийся себе под нос владыка представлял собой зрелище скорее забавное, чем величественное.
Наконец, с помощью удобного дерева, ему удалось решить свою проблему и выскользнуть на улицу, где его уже поджидало внушительное прикрытие.
Интермедия
Пока Грэхард лазил по заборам, оппозиция не дремала (что лишний раз доказывает необходимость бдить всегда, если уж тебя угораздило стать владыкой Ньона). Дерек и Грэхард полагали, что это удачно для их плана, что князь Кьерин уехал по делам на верфь; а сам князь, тем временем, под предлогом осмотра нового судна – его вскорости планировалось спускать на воду – собрал небольшой морской совет.
В этот совет входили сам князь, его старший сын Эвард, жених Эсны – старший князь Руэндир – и несколько морских офицеров.
– После того, как мы выводим солнечную из-под удара, – рассуждал Руэндир, – нужно будет ускоряться. Раннид явно предпочитает форсировать конфликт. Время играет не на нас. Он крепче год от года, а нас – всё меньше.
Возможно, у Эсны были причины быть недовольной своим женихом. Возможно, он был сух, неразговорчив и не очень-то галантен с дамами – в число его достоинств входили совсем другие качества. Но о дочери своего старого соратника Руэндир тревожился всерьёз, и именно вопрос обеспечения её безопасности был для него приоритетным.
– Нам нечем ударить по нему, кроме как морским бунтом, – покачал головой Кьерин, снова разглядывая карту – один-в-один такую же, как ту, которую они недавно рассматривали с генералом Дранголом. – Вот если бы нас поддержали даркийцы…
– Даркийцы никогда нас не поддержат, – возразил Руэндир. – Раннид отдал им на разграбление марианский берег.
– Основные даркийские силы, конечно, – вступил в разговор Эвард. – Но отцовцы…
Отцовцы, благополучно смешавшие даркийскую религию с ньонским культом Небесного, в Даркии были объявлены еретиками и преследовались законом. Многие из них ныне пиратствовали или искали пристанища в Ньоне – впрочем, и тут им не были рады, и ещё при отце Грэхарда преследовали не меньше, чем в Даркии.
Князь смерил сына пронзительным взглядом: он давно подозревал его в симпатии к этому культу и не был доволен таким поворотом.
– Нельзя полагаться лишь на религиозные меньшинства, – холодно покачал головой Руэндир. – Адепты Стримия – это прекрасно. Удастся договориться с отцовцами – тоже неплохо. Но нам нужны реальные силы, а не все эти верующие нытики! – презрительно скривил губы он.
– Отец? – молодой Кьерин выразительно посмотрел на старого. – Давай, я встречусь с ними? Нам не помешают такие союзники.
Князь мрачно пожевал губами. Идея таких переговоров высказывалась неоднократно, но среди их союзников не было ни одного последователя этой религии, а отцовцы были слишком замкнутой и недоверчивой группой, чтобы послушаться кого-то из своих гонителей. Мысль о том, что сын, отправившись на такие переговоры, может вернуться с них отцовцом, слишком нервировала старшего Кьерина.
– Лучше устрой переговоры с анжельскими пиратами, – мрачно предложил он альтернативу.
Все присутствующие скривились, как по команде. Анжельцы и вообще славились как вольный народ, а уж их пираты были попросту отдельной историей. Это насколько же вольнолюбивым человеком нужно быть, чтобы законы демократичной Анджелии стали для тебя настолько суровыми, что ты пошёл против них! Нет, анжельские пираты в их культе свободы, возведённой в абсолют, были решительно невыносимы, а уж договариваться с ними…
– Я лучше к ниийцам! – мгновенно открестился от непосильной задачи Эвард. – Провокации устраивать!
– Ну вот к ниийцам и поедешь, – тут же согласился старый князь. – После свадьбы.
– Не после свадьбы, – занудно поправил Руэндир, – а после того, как отправим солнечную к Стэну.
Соратники с пониманием переглянулись.
– Да, – согласился старший Кьерин. – Сперва обезопасим Эсну.
…мысль о том, что последнюю активно соблазняют шляющиеся по чужим садам владыки, никому и в голову не пришла. Да кто вообще, находясь в своём уме, заподозрит сурового Раннида в способности к таким тонким манипуляциям!
