Мария Берестова
Выбрать волю
Глава одиннадцатая
Хотя Эсна на время и отвлекла владыку от гневных мыслей, надолго её благотворного влияния не хватило. Уже с утра Грэхард был полон решимостью пойти к матери и высказать ей всё, что он думает о крайней недопустимости подобных мероприятий. Поскольку ждать до вечера, чтобы прояснить этот вопрос, он не собирался, то запланировал свой поход ещё до завтрака.
Однако приходить совсем уж рано и выдёргивать мать из постели всё же казалось ему не слишком здравой идеей, поэтому ему оставалось только срывать раздражение тем, чтобы мерить шагами свои покои. Ну и, конечно, основной удар его возмущённых стенаний принял на себя сонный Дерек.
Пока владыка расхаживал взад и вперёд, сетуя на коварных женщин, которые устраивают столь масштабные заговоры прямо у него под носом, Дерек подпирал спиной косяк двери, приняв самую закрытую из возможных позу – скрестив и руки, и ноги. Поскольку он, будучи даркийцем по рождению, совершенно не понимал ньонской привычки держать женщин взаперти подальше от любых мужчин, то стенания владыки, определённо, не нашли в нём никакого отклика.
Устав в третий раз выслушивать длинную тираду про коварство небесной княгини, Дерек, наконец, выпрямился в более открытую позицию и заметил:
– Грэхард, ты же прогрессивный правитель. А у прогрессивного правителя должна быть королева ему под стать. Ты что же, предпочёл бы, чтобы солнечная госпожа не вылезала из своих покоев и занималась только детьми?
– Да! – сердито повернулся к нему Грэхард, но тут же осёкся и глубоко нахмурился.
Невольно ему вспомнилась вчерашняя Эсна – яркая, живая, сияющая.
В душе его возникло противоречие. Он хотел бы, чтобы она всегда была такой, но чтобы она была такой только для него, в их покоях. Логика подсказывала, что эти желания несовместимы, и что для жены возможность проявить себя в общественной деятельности значит слишком многое.
Возведя глаза к потолку, Дерек проворчал:
– Тогда ты женился не на той женщине, друг мой. Солнечная не из тех покорных красоток, которые боятся нос высунуть из своей норы. Ты, конечно, можешь запереть её, – развёл он руками, признавая власть своего повелителя надо всеми, – но будет ли она тогда так сиять? Сомневаюсь.
Судя по всему, вчерашний золотой выход Эсны произвёл впечатление не только на владыку.
Поскольку Дерек высказал то, что Грэхард и сам уже понял, оставалось только поскрежетать зубами и согласиться.
Впрочем, это не отменило планов владыки на посещение княгини. Подобное самоуправство по-прежнему казалось ему просто вопиющей дерзостью, так что незадолго до завтрака он пожаловал в Нижний дворец.
– Арди! – ласково протянула ему руки для поцелуя княгиня.
– Матушка, – хмуро согласился Грэхард, всё-таки принимая руки и целуя их, впрочем, всем своим суровым выражением лица обозначая, что в этот раз не позволит задурить себе голову.
Княгиня правильно оценила решимость сына, поэтому резко сменила тактику и сразу же начала с сетований:
– Ах, Арди, эти анжельские веяния так ужасны, ты не находишь? – из таинственных недр платья был извлечён изящный веер, которым княгиня, устроившись на софе, тут же принялась обмахиваться. – Мне кажется, этот Милдар совсем задурил вам с солнечной головы! Подумать только! Устраивать подобные сборища! – она чопорно подобрала губы, сетуя на распущенность молодёжи. – Нет, я могу ещё понять Эсну – отец здорово задурил ей голову, да и Веймар явно потакал её капризам. Но ты, Арди!
По мере этой тирады Грэхард хмурился всё отчётливее, пытаясь понять, что, собственно, происходит, и почему виноватым вдруг стал он сам.
– Нет-нет, – сама с собой сдержанно покачала головой княгиня. – Ты, решительно, должен с нею поговорить и запретить. Да-да, как повелитель и как мужчина! – важно подняла она палец свободной руки. – Решительно запретить, Арди, решительно! Она будет плакать, разумеется, но ты должен проявить твёрдость!
Грэхард, наконец, сообразил, в какие игры играет мать, и, наклонив голову набок, насмешливо и нежно улыбнулся.
– Решительно запретить, значит, – со смешком кивнул он. – Как бездушный деспот… ах, нет, конечно же – как повелитель! – весело поправился он. – Несмотря на слёзы бедняжки, естественно!
– Ты так хорошо меня понимаешь, Арди! – растрогано согласилась княгиня, решительно складывая веер и снова пряча его не пойми куда.
С минуту они поулыбались друг другу, обмениваясь лукавыми взглядами.
– Ты провела меня, как мальчишку, и радуешься теперь, – наконец, пожаловался Грэхард.
– Ничего не знаю! – открестилась княгиня, благочестиво возведя глаза к небу. – Видит Небесный, я лишь исполняю долг хорошей свекрови, которая должна заботиться о том, чтобы невестка была при деле и не занималась вредной ерундой.
С усмешкой, в которой ощутимо сквозила нежность, Грэхард согласился:
– Видит Небесный, Эсне не меньше повезло со свекровью, чем мне – с матерью!
Довольная княгиня польщёно улыбнулась и, наконец, выпроводила сына заниматься государственными делами.
Впрочем, на этом её дипломатические задачи не закончились. Лишь на несколько минут разминувшись с Грэхардом, к ней пожаловала Эсна.
Она была весьма недовольна тем, что невольно вызвала гнев супруга, доверившись советам княгини, и теперь хотела разобраться, зачем та втравила её в эту историю. Правда, как приступить к такому разговору, было решительно непонятно: Эсна совершенно не умела нападать или обвинять, обычно в подобных ситуациях за неё это делала Ална. Однако здесь и сейчас сестры рядом не было, помочь она ничем не могла, поэтому нужно решаться что-то делать и говорить самой…
Княгиня, впрочем, не стала дожидаться, пока гостья соберётся с мыслями, а вместо того сразу развила своё наступление:
– Вчера был важный день в истории Ньона, дорогая. Мы положили начало новой прекрасной традиции, и, даст Богиня, впредь нам будет проще принимать участие в общественной жизни.
Как и Грэхард ранее, Эсна поняла, что её весьма талантливо провели. Но в ней это соображение вызвало очередную волну восхищения: интриги княгини казались ей недостижимой степенью мастерства, коим она и сама мечтала овладеть.
– Вы полагаете, грозный владыка нам позволит?.. – уточнила она то, что тревожило её более всего.
Заговорщицки улыбнувшись и наклонившись к ней, княгиня шёпотом отметила:
– Полагаю, он настолько влюблён, что роль запрещающего тирана ему крайне не по душе сейчас.
Эсна смущённо зарделась. Она всё ещё не свыклась с мыслью, что Грэхард вовсе даже не притворяется влюблённым с неясными ей целями, а любит её взаправду.
Вчерашний приём безмерно её воодушевил, и ей очень хотелось, чтобы он не остался единственным. Замкнутый образ жизни, который считался приличным для ньонских женщин, казался теперь ей клеткой; выглянув наружу этой клетки, возвращаться внутрь было бы слишком тоскливо.
Эсне казалось, что она неплохо справилась вчера, и не совершила ничего предосудительного, что могло бы вызвать недовольство Грэхарда. Однако после завтрака она решила уточнить эти выводы у надёжного источника, близкого к супругу: Дерек как раз сегодня должен был рассказать ей о ходе своего расследования.
Выслушав тревоги Эсны по поводу вчерашнего прецедента, он облокотился подбородком на ладонь, задумался, прищурился от пробивающихся из окон лучей и выдал свой авторитетный комментарий:
– Полагаю, солнечная, Грэхард будет склонен идти тебе навстречу в вопросах такого рода. – И вернулся к своему делу, коротко введя её в курс.
– Значит, князь нам солгал, – удивлённо повторила Эсна, стуча пальцем по губам. – Но зачем ему это?
Призадумавшись, Дерек выдал свою версию:
– Мне кажется, он недоволен тем, что это дело вообще всплыло. Кажется, ему не нравился Веймар.
– Не нравился, да, ну и что? – разумно принялась рассуждать Эсна. – Какое ему дело до наших расследований? Его это никак не касается.
– Если только… – прищурился Дерек, но тут же отмёл собственное невысказанное соображение: – Нет, это глупости. – Под горящим заинтересованным взглядом он всё же сознался: – Может ли такое быть, солнечная… что он как-то поспособствовал гибели твоего мужа?
Брови Эсны удивлённо поползли вверх. До этого ей и в голову не приходили мысли такого рода, но теперь, когда Дерек это произнёс вслух, это показалось очень логичной версией.
Она тут же припомнила уже придуманные ею ревнивые мотивы, подкреплённые, к тому же, соображением по поводу политических разногласий. Минуты не прошло, как воображение Эсны дорисовало ужасную и вполне логичную историю, где князь на почве ревности решил устранить соперника, вместо подкрепления отправив к нему тайных убийц.
То, что для ньонских разборок этот план выглядит слишком запутанным и не очевидным, она не заметила, поскольку преступления подобного рода она чаще встречала в романах, чем в реальной жизни.
Восторг открытия, впрочем, быстро схлынул, потому что она вдруг сообразила, что именно они только что предположили.
– Дерек… – беспомощно задрожали её губы. – Как же так? Ты правда думаешь, что его могли… убить?
С одной стороны, Веймар так и так был уже давно и прочно мёртв, поэтому, вроде, не находилось существенной разницы в том, как и почему он умер. С другой, версия с тем, что его убили интриги своих же, а не марианские войска, почему-то казалась крайне ужасной.
Сильно нахмурившись, Дерек медленно проговорил:
– У нас недостаточно фактов, чтобы предполагать это, солнечная, но и отметать это соображение не следует. Князь Треймер ведёт себя странно. Если предположить, что он и вправду тут замешан, это объясняет некоторые странности.
Вскочив, Эсна принялась лихорадочно расхаживать по архиву, загибая пальцы и размышляя:
– У него есть мотив, и даже несколько, это раз. У него была возможность, это два. Если он приложил руку к смерти обгоняющего ветер, то это, действительно, многое объясняет, – три!
Двое доморощенных детективов тревожно переглянулись.
Дерек тоже вскочил и тоже принялся нервно расхаживать взад и вперёд, делясь своими гениальными выводами:
– Хозяйство Веймаров унаследовал младший брат, а он выступал за морскую торговлю против сухопутных караванов. Старший хотел наладить связи с Ниией, как и Треймеры, а младший предпочитал экспорт в Даркию. Устранив старшего, Треймер избавился от конкурента в направлении ниийской торговли… Эсна, это очень большие деньги! Всё сходится!
– Да нет же, – горячо и увлечённо возразила она, – причём тут торговля! Всё дело в Ульме! До того, как мой отец сделал предложение Веймарам, именно она должна была стать женой обгоняющего ветер!
Встав, как вкопанный, Дерек посмотрел на неё с большим изумлением – таких подробностей он не знал.
– Ревность и экономическая выгода! – потрясённо резюмировал он.
Сойдясь в своих метаниях по архиву, они уставились друг на друга в упор.
– Какой ужас! – прижала кулачок ко рту Эсна, всхлипнув.
– Нам нужно найти и расспросить очевидцев! – горячо выдвинул конструктивное предложение Дерек.
Очевидцев, впрочем, и без того уже искали, но дело приобрело слишком неожиданный и серьёзный оборот, поэтому Дерек сам с собой решил, что должен самолично заняться розысками и опросами.
Схватив свои записи в охапку, он заверил расстроенную Эсну, что обязательно выкопает необходимые доказательства, чтобы виновный претерпел заслуженное наказание.
Надо признать, что она сама и не подумала о том, что, ежели верна версия с умышленным убийством Веймара, то в дело вступают соображения мести, и ей, как вдове убитого, стоит принять в этом активное участие.
К вопросам мести такого рода в Ньоне всегда относились очень серьёзно.
Ретроспектива
Все трое братьев Веймаров были вполне успешно женаты, но как-то так вышло, что из всех них первым обзавёлся наследником самый младший. По этому случаю был устроен небольшой приём – только свои – но приём этот, на анжельский лад, объединял мужчин и женщин.
Эсна была весьма горда тем, как ей удалось рассадить эту компанию за большим круглым столом, чередуя близких друг другу мужчин и женщин. Слева от супруга она устроила Ирэни, дальше следовал младший Веймар, его жена, брат той – старший Треймер, его супруга Ульма, младший Треймер, Ална, князь Кьерин и, собственно, сама Эсна, сидящая справа от мужа, этот круг замыкала.
Забавно, что три собравшихся клана представляли собой три сильных крыла оппозиции, при этом направленных в три разные внешнеполитические стороны. Кьерины искали союза с Даркией, Веймары поддерживали близкие отношения с Анджелией, а Треймеры плели интриги с Ниией.
Но сегодня начать привычный политический спор им никак не удавалось: вести серьёзные разговоры в присутствии женщин было не принято. Поэтому приходилось обсуждать погоду, планы на отдых и небольшие житейские достижения вроде удачной охоты. Беседа, по правде сказать, получалась скучной, потому что братья Треймеры не горели желанием включаться в столь мелкие темы, их жёны явно опасались проявлять оживлённость, Ирэни витала где-то в облаках… В общем, в какой-то момент Эсна с недовольством обнаружила, что разговор ведётся почти сплошь между нею, отцом и мужем. Обед нужно было как-то спасать! Но как?
Она попыталась было вовлечь в дело Алну; но та отвечала неохотно и односложно. С досадой Эсна бросила взгляд на младшего Треймера – и тут же поспешно отвела глаза, вот уж кто умел навести жути одним своим присутствием! Ульма и всегда неохотно шла на контакт, а сейчас, опустив глаза в свою тарелку, казалась совершенно сосредоточенной на еде и не готовой ни к какому контакту. Старший Треймер глядел столь мрачно, что к нему и соваться было боязно. Мысли молодой матери были сплошь заняты новорожденным; не дождавшись конца обеда она так и сбежала в детскую.
Эсна решила воспользоваться этим шевелением, чтобы перераспределить гостей.
– Предложишь им покурить у камина? – тихо попросила она супруга, наклонившись близко к его уху.
Тот улыбнулся краешком рта и медленно кивнул, послав ей взгляд весёлый и ободряющий.
Спустя пять минут им удалось расслоить общество на привычный ньонский манер: мужчины расселись у камина с трубками, а дамы устроились у окон с чашками чая.
В тот же момент, как произошло это расслоение, в каждом кружке завязался живой разговор.
Мужчины углубились в вопросы торговли с Ниией и экспорта туда тканей.
Женщины заспорили о том, каким образом защищать дом от нашествия различных насекомых.
Хотя в целом ситуация выправилась в сравнении с напряжённым обедом, нахождение этих двух независимых центров в одном помещении не всем было по нраву. Треймеры явно были недовольны тем, что женский гомон отвлекает их от дела: каждый из них бросал в дамский угол взгляды в своём репертуаре, один – острые, другой – мрачные. Под этими взглядами их жёны замолкали и отворачивались. Ирэни и Эсна, напротив, принимая участие в общей беседе, норовили расслышать и то, о чём говорят мужчины, от чего иногда теряли нить собственных рассуждений. Зато они сразу услышали, когда старший Веймар позвал:
– Солнечная!
Эсна обернулась и улыбнулась, выражая готовность слушать. Она ожидала, что требуется что-то сделать для комфорта гостей, но Веймар обратился к ней совсем по другим причинам.
– Что ты думаешь, подходят ли наши хлопковые ткани для ниийских холодов?
Дело в том, что мужской спор упёрся в вопрос, так ли востребован в Ниии лёгкий ньонский хлопок, если летняя жара в этой стране длится всего пару месяцев.
Отложив чашку, Эсна подошла к мужчинам – не кричать же через всю гостиную! – и с лёгкой улыбкой ответила:
– Полагаю, обгоняющий ветер, всё же подходят. Ведь для прогулок на холоде у ниийцев есть их шубы и куртки, а в помещениях обычно натоплено. Удобнее носить в доме хлопковую одежду, а на улицу накидывать шерсть и мех, чем париться в и без того жаркой комнате.
Старший Веймар сделал жест, который можно было истолковать как: «Я же говорил!»
– При всём уважении к солнечной, – холодно вмешался младший, – в столь серьёзных вопросах нужно ориентироваться на факты и выкладки, а не на женские предположения.
Не ожидавшая такой нападки Эсна слегка приподняла брови; но ни она, ни её муж не успели ничего сказать, потому что в дело со свойственным ей пылом вмешалась Ирэни.
– Знаешь что, братец! – гордо выступила она вперёд, откидывая рыжие волосы за спину. – Кому, как не женщине, лучше знать, какие ткани когда востребованы! Не сам же ты шьёшь себе одежду, о могучий воин!
– Справедливое замечание, – кивнул старший Веймар. – Вот лично я,– улыбнулся он, указывая на свой костюм, – знать не знаю, из чего всё это сшито!
– Анжельский атлас! – переглянувшись, хором вынесли вердикт Эсна и Ирэни.
– Вот как! – он с некоторым удивлением пощупал собственный рукав. – А я-то думал, это всё наше, ньонское.
– И после этого они ещё хотят торговать тканями! – фыркнула Ирэни вроде бы как тихо, обращаясь к Эсне, но слышно было всем.
Демонстративно игнорируя дам, младший Треймер холодно обратился к хозяину дома:
– Твоя сестра ведёт себя не подобающе, Веймар.
Тот удивлённо приподнял брови и явно собирался что-то возразить, но в разговор неожиданно вмешался старший Треймер:
– Не вижу ничего зазорного в том, чтобы женщина высказала своё мнение в вопросе, в котором она разбирается. Одежды всех сортов, безусловно, являются тем самым вопросом, где именно дамы выступают экспертами, – впрочем, взгляд, который он обратил на Эсну и Ирэни, был слишком мрачным, чтобы счесть его слова за комплимент.
Эсне было, что сказать на этот счёт, но тут она натолкнулась на предостерегающий взгляд отца и предпочла вернуться к покинутому чаю. Ирэни, гордо фыркнув, последовала за ней.
Глава двенадцатая
Потрясённая своими открытиями Эсна едва дождалась возможности скорее бежать к Грэхарду, чтобы поделиться ужасными догадками по поводу смерти старшего Веймара. Сразу после обеда она скорее отправилась в Верхний дворец.
Момент для такого рода откровений был выбран ею не очень удачно. Грэхард, действительно, серьёзно смягчался в разговорах с матерью, оказываясь под её влиянием, но наедине с собой быстро возвращался к прежним мыслям. Ему по-прежнему не нравилась эта революционная затея с приёмом, ему ещё больше не нравилось, что в это дело замешана его жена, и он совсем уж бесился от того, что так легко идёт на поводу у женщин, которые ему дороги. Пожалуй, именно последнее соображение вновь повергло его в гнев: ему параноидально казалось, что он становится мямлящим подкаблучником, которым вертят во все стороны.
К сожалению, голос разума в лице Дерека как раз умчался по делам расследования, так что ничто не мешало владыке накручивать себя со вкусом и расстановкой.
Тем не менее, когда к нему явилась Эсна, он выкинул из головы все дурные мысли и улыбнулся ей вполне дружелюбно – ему нравилось, что она приходила просто посидеть с ним, когда он работает.
Улыбка его быстро угасла, потому что с порога жена огорошила его своим открытием:
– Грэхард, это ужасно! Князя Веймара убили!
Поскольку семейство Веймаров не являлось темой ежедневных размышлений владыки, в первый момент он подумал, что имеется в виду младший, ныне здравствующий князь, которого вот прям сегодня кто-то умудрился порешить.
– Его смерть была подстроена!.. – заламывая руки, развила тему Эсна. – И прикрыта битвой!
Здесь стало очевидно, что она имеет в виду своего первого супруга, и Грэхард ощутимо нахмурился. Эта тема его уже всерьёз раздражала.
Увлечённая своим горем Эсна красноречиво и более чем беспорядочно изложила их с Дереком соображения.
То, что казалось достаточно логичным во время их мозгового штурма в архиве, в этом сумбурном пересказе выглядело весьма абсурдно, поэтому немудрено, что Грэхард поморщился и отреагировал безо всякого энтузиазма:
– Солнечная, я полагаю, это всё пустые домыслы. Зачем устраивать такие шпионские игры, если можно было просто вызвать Веймара на поединок?
Его аргумент звучал более чем разумно, но Эсну уже несло.
– Да потому что Треймер – трус! – горячо выдвинула обвинение она. – Он решил расправиться с обгоняющим ветер чужими руками, чтобы наверняка!
Грэхард досадливо потёр висок. Такие теневые стороны брака, как эмоциональные монологи жены на скучные и притянутые за уши темы, определённо, не приводили его в восторг.
– Пусть так, – покладисто закрыл разговор он. – Как только появятся доказательства – предъявим ему обвинение.
Эсна тут же успокоилась. Она была непоколебимо уверена, что таковые доказательства непременно найдутся.
Надолго, впрочем, её терпения не хватило. Едва присев, она снова подскочила, и принялась эмоционально делиться своими впечатлениями от вчерашнего приёма.
Грэхард мысленно вздохнул. Работа сама себя делать не собиралась, и ему следовала всё же уделить внимание докладам внешней разведки – тем более, что он всё больше задумывался о четвёртом походе на Мариан. Там, хвала Небесному, разразилась столь нешуточная гражданская война, что грешно было не попытаться оттяпать от этого лакомого кусочка ещё территории.
Тем не менее, он приложил все силы к тому, чтобы показать себя любезным. Почти полностью погрузившись в доклады и заметки по ним, он вполне уместно мычал что-то согласное и поощрительное, делая вид, что слушает излияния супруги.
Как ни была Эсна увлечена своей собственной речью, в какой-то момент она обратила-таки внимание на то, что Грэхард её совсем не слушает.
Это показалось ей ужасно обидным; наверное, по той причине, что для неё вчера случилось нечто невозможно важное и уникальное, событие, которое навсегда изменило её жизнь на «до» и «после». Да, она знала, что у владыки Ньона всегда хватает дел и забот, и она всегда с большим уважением относилась к его работе, и без всякого ропота ждала того момента, когда он освободится и сможет уделить время ей.
Но сегодня ей казалось, что произошло нечто настолько важное для её жизни, что он мог бы сделать ответную любезность и отложить ненадолго свои дела, чтобы уделить ей внимание.
– Вы меня совсем не слушаете!.. – с горячим упрёком прервала она свой монолог.
– Угум, – согласно буркнул Грэхард, который, в самом деле, ничего не слушал и выдавал реакции машинально.
Она потрясённо замолчала, и он даже отметил это краем сознания и обрадовался, посчитав, что докучливая беседа закончена, и он может, наконец, всё своё внимание отдать донесениям и планам, не отвлекаясь на кивки и угуканья.
Она молчала минут пять, глядя на его затылок и чувствуя, как обида поднимается со дна её души и затопляет всё внутри.
Тут же припомнились и другие обиды, настоящие или придуманные. И то, что он всё время занят. И то, что не остаётся у неё на ночь. И то, что даже на ужины к ним, после того единственного раза, так больше и не пришёл. И то, что на яхте с нею кататься не хочет. И то, что от идей её отмахивается. И то, что каравеллы никак не покажет.
Последнее она решила предъявить прямо сейчас:
– Вы обещали мне показать ваши каравеллы! – сказала она тоном наполовину обвиняющим, наполовину просящим.
Видимо, из-за того, что была сделана большая пауза, мозг Грэхарда вышел из режима автоматических ответов, и этот вопрос он частично услышал, потому что отреагировал достаточно вразумительно:
– Я велю Дереку, он завтра тебе покажет, хорошо?
Но, видимо, «хорошо» было не про сегодняшний день. Это «велю Дереку» подняло ещё один пласт обид и возмущений.
– Опять Дерек! – горячо воскликнула она. – Всегда Дерек! – подскочила к его столу, вырвала бумагу, которую он читал, и бросила её на пол. – Через стены за вас лазает Дерек, на яхтах меня катает Дерек, – она в обиде принялась быстро расхаживать по кабинету, – расследования для меня ведёт Дерек, везде водит и сопровождает меня Дерек, мои рассказы слушает Дерек, мои проекты организует Дерек, везде Дерек, Дерек, Дерек!
Это она ещё, к счастью, не знала, что именно Дерек является тем советчиком, который склоняет Грэхарда к романтичным и галантным словам и поступкам.
Что касается владыки, то он, признаться, слегка онемел от гнева и шока. Не то чтобы кто-то когда-либо осмеливался что-то вырывать у него из рук, а тем паче – говорить с ним в таком обвиняющем тоне. У бедолаги даже глаз слегка задёргался от такой оказии.
Эсну же обида захватила прочно и окончательно. Она уже не соображала, что говорит и делает, и из неё потоком лилось то, что она закапывала как можно глубже вот уже много дней.
– Со мной всё за вас делает Дерек, а вы со мной только спите! – драматично воскликнула она.
Возможно, она наговорила бы и ещё более катастрофичных вещей – хотя куда уж катастрофичнее – но на этом месте у владыки закончилось терпение.
Не то чтобы эта добродетель вообще была ему свойственна, а уж в таких ситуациях, и подавно, похвастаться выдержкой он не смог бы. В тех случаях, когда кто-то посягал на его личные границы – а кричать на него в его же покоях явно относилось к событиям подобной категории – он инстинктивно закрывался и начинал защищать их крайне жёстко.
Вскочив – что заставило её замолчать – он в несколько быстрых шагов подлетел к двери, распахнул её и прорычал:
– Изволь удалиться и не попадаться мне на глаза!
Выражение лица у него было настолько зверское, что она пулей вылетела наружу и унеслась в свои комнаты на предельно высокой скорости. Там же ей оставалось лишь рухнуть на кровать и рыдать взахлёб, чувствуя себя нелюбимой, непонятой и использованной.
Грэхард, конечно, рыдать не стал, но чашку об стену в порыве чувств грохнул. После чего, не желая разбираться со столь неожиданно свалившимися на его голову проблемами, полностью погрузился в тот самый доклад внешней разведки.
Тем не менее, пока он работал, и в нём назревала обида. С его точки зрения, он окружил Эсну максимально возможной заботой и любовью, буквально ходил вокруг неё на цыпочках, выполняя любые её капризы.
Он из-за неё участвовал в этом унизительном фарсе с «жасминовой беседкой» – до сих пор вспомнить тошно! Украдкой забирался в дом её отца, как вор, или, не приведи Небесный, романтичный влюблённый юноша! Писал глупые любовные письма! Сдерживал свои страстные порывы, чтобы не доставить ей неудовольствия в постели! Отказался от желания видеть на её коже брачную татуировку! Разрешил регулярно общаться с семьёй, дал доступ к библиотеке, затеял это идиотское расследование, свёл с Милдаром, дал добро на эти отвратительные приёмы на анжельский лад!
Поскольку он не выделил отдельного времени для анализа своих претензий, все эти бесчисленные уступки роились в его голове одновременно, а не упорядоченно, поэтому ощутимо казалось, что их было несколько сотен. Невольно припоминая, как часто он уступал Эсне только потому, что желал угодить ей, Грэхард чувствовал себя глубоко униженным.
И она ещё предъявляет ему упрёки!
Он гневно отбросил многострадальный доклад, понимая, что не способен сосредоточиться на строчках.
Перед глазами его так и стояла мельтешащая Эсна, перечисляющая все эти мнимые заслуги Дерека – и совершенно забывшая, что это приставил к ней Дерека, чтобы тот развлекал и занимал её, когда сам он занят.
Её претензии казались ему самой чёрной неблагодарностью.
Хуже того: он неизбежно пришёл к выводу, что Эсна желает получить над ним полный контроль, и управлять им по своему разумению. И этот её сегодняшний демарш был призван вызвать в нём ревность и превратить в послушную овечку, которая радостно отбросит все дела и побежит по первому её зову кататься на каравеллах и лазать через заборы.
Припомнив, что через забор он и впрямь полез по первому зову, да и на каравеллу чуть не согласился, Грэхард вскочил и зарычал от гнева.
…в общем, когда через пару часов голос разума в лице Дерека изволил вернуться во дворец, владыка уже дошёл до совершенно невменяемой кондиции. Гнев, чувство униженности, обида и возникшая-таки ревность совершенно лишили его критического мышления. Поэтому, едва Дерек с улыбкой сунулся на порог, ему в лицо раздалось озверевшее:
– Пошёл вон! – подкреплённое ещё одной чашкой, бесславно погибшей при столкновении с косяком.
Дерек благоразумно отступил и прикрыл дверь.
Моргнул.
Тихо прокашлялся.
Ещё немного поморгал.
Спросил у начальника караула:
– А что это с ним?
Тот равнодушно пожал плечами:
– С солнечной поссорился, видать. Она тоже там кричала, а потом вылетела и побежала, как будто за ней гнались.
Дерек ещё раз тихонько откашлялся.
Каким образом эти двое успели так сильно разругаться, было неясно, но причины состояния владыки, по крайней мере, прояснились.
В сомнениях смерив взглядом закрытую дверь, Дерек решил не лезть на рожон, и вместо того отправился в Нижний дворец – в надежде получить более подробную информацию от более адекватного очевидца.
С надеждой на большую адекватность он погорячился.
Предоставленная сама себе Эсна всё это время продолжала бурно рыдать – дорыдалась уже до онемения носа и дрожи в руках – всё больше убеждаясь внутри себя, что Грэхарду она нужна только в качестве постельной игрушки. Внутри себя она находила всё новые и новые доказательства этому страшному открытию. И на свидания он засылал Дерека, а сам явился лишь однажды, и только для того, чтобы задурить ей голову – ведь иначе она не выбрала бы его, и он прекрасно это понимал! Коварный, низкий расчёт! А заполучив желанное, что он сделал первым делом? Правильно! Потащил её в постель! Потому что ничто иное, кроме постели, его не интересовало! И только желание видеть в этой самой постели нежную любовницу заставило его ещё немного поиграть в романтику – ровно столько, сколько нужно было, чтобы запудрить ей мозги! И вот, получив то, что хотел, он показал своё истинное лицо! Приходит к ней только ради постельных игр, даже разговаривать с ней не желает! Никогда у него нет ни времени, ни интереса к её чувствам, планам, надеждам! Его ничто не интересует, ничто!
Так что, сунувшись к Эсне, Дерек получил не самый дружелюбный приём.
– Опять ты! – прорыдала она с кровати, узнав визитёра. – Он и для этого тебя посылает, да?! – попыталась вскочить она, но дрожащие ноги подвели. – Может, он ещё тебе велел меня обнимать, гладить по головке и целовать, пока не успокоюсь?! – запульнула она в него подушкой.
Дерек посчитал, что подушка, конечно, не так страшна, как чашка, но стоять под обстрелом всё же не стоит, поэтому и здесь благоразумно удалился.
«Вот тебе и дела!» – почесал он в голове, даже не зная толком, чем теперь себя занять, если к Грэхарду соваться явно не стоит, а помогать успокоиться Эсне тоже может выйти тем ещё боком.
