Лариса Яковлевна Шевченко
Любовь моя
Если бы Лена не знала, кто произнес последние слова, она все равно догадалась бы, что они принадлежат Инне.
– А мне Бальмонт роднее, – сказала Жанна.
– Бунин о нем писал: «Не сказал ни одного словечка в простоте. Помпезен». «Напыщен», – добавила бы я от себя. – Это Аня произнесла.
– И тем в юности был мне мил. Прекрасный век! Главное: ни пошлости, ни отсутствия вкуса. Но многие поэты уже были поражены болезнью обезбоженности. А наша сила и радость в вере, в Боге. Достоевский утверждал, что душой человека владеют мистические силы и предупреждал…
Инна перебила Жанну:
– Я о другом. Именно из недр той литературной эпохи вырастала наша нынешняя поэзия.
– Как Достоевский из Гоголя? Я бы не стала проводить параллели, но есть бесспорные вещи. Главное, что в них, а значит и в нас сохранился ген национальной культуры.
– Ну да, у нас литература правит историей, – привычной противоречащей всему иронией отреагировала Инна на Анино заявление.
– Ну, если только с твоей подачи, – дернула плечом Жанна.
– Для меня важнейшим показателем отношения к своей стране, любви к Родине является стремление молодежи больше знать и больше делать полезного, – заявила Аня.
Жанна не приняла замечания Ани о преемственности литературных эпох, потому что вспомнила неблизких ей поэтов-авангардистов двадцатых годов, но спорить не рискнула. Для этого требовалось обладать достаточно полной информацией о предмете.
– …Непонятые, отодвинутые и забытые писатели на новом витке развития литературы могут быть приподняты и зачислены в классики, – сказала Аня.
– Случается такое, – кивнула Инна.
– Мне нравится интересный прием использования писателями снов персонажей. Через своеобразные сюрреалистические подходы легче рассказывать о непредсказуемой и подчас жестокой действительности, – сказала Жанна.
– Со школьной поры Чернышевский из головы не выветрился? Осиновым колом в сердце застрял? Девушка, ты часом не обмишулилась? Ты еще эпистолярный жанр возроди, – насмешливо откликнулась Инна.
– Он без нас всплыл в интернете. Время потребовало, – мгновенно отреагировала на выпад Аня. – Вся литература ушла в интернет. Скачивай все, что душе угодно и читай.
– Это обнадеживает, – думая о чем-то своем, пробурчала Инна.
Чтобы не разжигать спор, Аня миролюбиво заговорила о более ей близком и понятном.
– Что трогает бывшего детдомовца? Не умозрительные, а личные искрение переживания. Да, Рита резка в своих высказываниях, но она молодец уже потому, что рискнула обо всем впрямую написать. Место истинного писателя среди униженных и оскорбленных. Оставим мужчинам решать глобальные мировые задачи, а женщины пусть занимаются не менее важными вопросами семьи. Каждому свое. Семья – широкое, достойное поле деятельности.
– Без мужчин решать проблемы семьи? Они и есть первейшая причина ее бед! – возмутилась Инна. – Нет, вы посмотрите на нее! И она загоняет женщин на кухню. Ты за поражение нас в правах? Вот так ты поняла Риту?!
– Это ты не так меня поняла. Я не то хотела сказать… – попыталась оправдаться Аня.
– Эх! Из века в век одно и то же: мужчины, женщины! Ремейки нужны, чтобы «слово залежалое отряхнуть от пыли и плесени»? Рита всю Россию хочет наставить на путь истинный? Желает, как Орфей, научить человечество человеческому? А может, вкрадчиво плетет общеизвестное: мол, у женщин обычно скорее срабатывает логика житейских неурядиц и она заслоняет им всё другое… Наверное, некоторым мужчинам полезно почитать, что о них думают женщины. Пусть как в зеркале увидят свое отражение. (Можно подумать, что в семейных ссорах они мало слышат «комплиментов» в свой адрес!) И тогда выразительные бытовые детали начнут звучать как метафоры и наконец-то затронут их сердца! Ну и все такое прочее… Да? – спросила Инна.
– А без мужчин так не зазвучат? Одно глумление у тебя на уме. Только оно тебе и под стать. Ахинею несешь. Всё перевернула с ног на голову. – Аня сердито оглянулась на Инну через плечо. Но та всем своим видом показала полное безразличие к ее замечанию.
«Нашла с кем связываться», – попеняла себе Аня.
– Получается, что с признанием Рите просто крупно повезло. Тоже мне теорема Вейерштрасса! Задачка с двумя неизвестными: муж и жена – одна сатана. Драматургия семейной жизни! – в своей привычной, ироничной манере продолжила нападки Инна.
«И в чем же Рите повезло? Только что хвалила ее, а теперь поносит. Почему? У нее семь пятниц на неделе?» – не поняла Аня Инну и сказала с обидой:
– На тебя не угодишь. Твоя жестокая насмешливость изводит меня.
– А если прельститься больше нечем? Ломаешь, подминаешь меня под себя? Ты давай, завязывай с этим. Что набычилась? Сто процентов попадания? Расслабься. Что глазами-то стрижешь? – спросила Инна и без всякого стеснения устремила на Аню взгляд, полный наглого любопытства.
«Люди, в основном, не переносят, когда им смотрят прямо в глаза, теряются, отводят взгляд, а Инна любит этим пользоваться. Не самое лучшее ее качество», – молча отреагировала Лена.
– Отстань от меня, приохотилась травить. Твоя манера изъясняться может многих отвратить. Знаешь, кому-то приятно решать твои ребусы, а кому-то они поперек горла и приносят физическую боль, – простонала Аня.
– Ах, твое изнуренное сердце…
И в этом «ах» было столько иронии!
– Неужели прилив ностальгического великодушия? Нет, в тебе он так и не возобладал, – чуть приподнявшись на локте, пожурила подругу Лена. И подумала: «Ане кажется, что Инна держится с ней подчеркнуто неприязненно. В каждой фразе ей чудится глубоко упрятанная насмешка. «Заяц думал, что танковая атака направлена против него». Сама не старается расположить к себе. Напрасно. Инна может оценить и понять. В «борьбе» с ней Ане мешает переизбыток мнительности и неуверенности. Со стороны ее поведение выглядит, как добровольная попытка преодолевать ненужные препятствия. Инна тоже хороша. Партнера себе надо выбирать достойного».
– Молчу, молчу, – заторопилась Инна успокоить Лену.
– Какая неожиданная любезность с твоей стороны! – Это Жанна воспользовалась моментом, чтобы поддеть Инну. (Вот ты ка-ка-я!)
* * *
Ане не терпелось с похвалой высказаться о произведениях сокурсницы, а заодно похвалиться своей эрудицией, и она сама подвела разговор к интересующей ее теме.
– Очень человечные книги. До слез меня трогают. Рита каким-то неведомым мне способом изгоняет из своей души боль и переносит в свои рассказы.
Но Инна и тут взяла ситуацию в свои руки.
– Какое неумеренное восхваление! Хотя… комплиментов не бывает много. – Она скроила противную едкую гримасу. – Слезы – не показатель. Предпочитаю восхищение. Оно продиктовано не столь сомнительными проявлениями нервной системы. От сериалов ты тоже плачешь. Ты всегда тяготела к трагическим героям, поэтому тебе по душе эти женские воззвания к мужчинам о мире в семьях. Нет, я понимаю, что это лишь одна из линий Ритиного творчества…
Но я всегда любила истории, написанные в самых возвышенных выражениях и со счастливым концом, где не проглатывают несчастья и оскорбления с молчаливым достоинством, где не гордятся преодолением примитивных трудностей. Обожаю читать и переживать чужую, пусть даже придуманную, яркую любовь как свою собственную. Люблю, чтобы был обвал восторгов и страстей. Читая, мы ищем эмоции. Я из них создаю в себе страну счастья, а в ней возникают минуты вдохновения и полета, рождаются всплески долго незатухающего интереса к жизни. Аня, советую тебе поискать другие «показатели» достоинств Ритиных героев. Допустим патриотизм. Тебе это ближе и понятней.
– Снова издеваешься? Да, я считаю, что талант должен прославлять свое отечество и его людей, иначе он может сослужить и писателю, и человечеству плохую службу.
– Конечно, какие же положительные герои без традиционного букета! Нет, Анюта, ты лучше ежедневно изучай «Черную курицу» Антона Погорельского. Не затягивай с этим. Полезно. Мало еще слез пролила, читая ее своим подопечным?
– Аня, не казнись. Это же Инна с ее… заскоками. Ты же ее знаешь, – по-матерински мягко посоветовала Жанна, заметив побледневшее Анино лицо.
Лена вышла из сонной задумчивости. Пожалуй, она успела неплохо вздремнуть. Аня говорила:
– …Видно ты не читала рассказ Риты о девочке, душа которой отзывалась на разные сложные события жизни неодинаковыми по глубине и осознанности стихами. Иначе проследила бы трансформацию героини, почувствовала бы слова исполненные благодати и многое поняла в Ритиных произведениях.
– Ну как же, Рита – наше национальное достояние! – не смолчала Инна.
– Я читала, что без ярких противоречивых ситуаций не бывает стоящих произведений. Как она создает их в своих романах? – задала вопрос Аня.
– Зачем Рите придумывать противоречия? – удивилась Инна. – В нашей жизни они на каждом шагу.
– Мне очень понравилось то место в последней книге, где у нее как бы сюжет в сюжете. Там она вступает в диалог с самой собой. Не избитый ход, правда?
– Железобетонно! Ее фирменный, – подтвердила Инна и добавила:
– Лена, ты тоже работаешь в этом поле. Но ты пошла дальше. У тебя я наблюдаю стереоэффект. Он образуется из диалогов героев друг с другом, с предполагаемым автором и с их собственными внутренними «я».
– И все же дневники Риты – самое сильное в ее прозе. В них есть моменты опережающего отражения действительности. Там есть ядовитые вещи и даже… принижающие кое-кого, – снова подключилась к разговору Аня.
– Они не для печати писаны, – сказала Лена и унеслась мыслями слишком далеко, чтобы слышать, о чем рассуждали ее подруги. Последнее, что дошло до ее сознания, были слова Жанны:
– Я еще не читала произведений, состоящих из одних диалогов. Это способ развития дневникового жанра? Там человек разговаривает сам с собой, а Рита разнообразит эту «беседу» общением с друзьями?..
* * *
– …Здорово Вознесенский сказал: «Обязанность стиха быть органом стыда!» А ты готова признать это изречение справедливым? – спросила Жанна.
– Имеет место быть. Поэт не поэт, если он не считает свой взгляд на мир единственно правильным, – свернула на привычную дорожку иронии Инна.
– Огласила свой приговор?
– Прозаиков я тоже не исключаю из этого списка.
– Все они очень нуждаются в твоем замечании. Без него они оказались бы не на высоте положения, – шутливо, но миролюбиво заметила Жанна. – Тут мое представление не расходится с Аниным.
Уголки губ Ани вздрогнули в еле заметной улыбке. Она поняла и приняла иронию Жанны.
– О гениальных поэтах говорят, что они посильнее коронованных особ, – сказала Инна.
– Гениальность любого поэта в его поразительном великодушии и доброте, – упрямо заявила Аня. – «Лишь наша доброта в веках пребудет». Одна из задач литературы – смягчать сердца людей. От чернухи и крови они каменеют.
– А разве не бороться за правое дело? – насмешливо удивилась Инна. – Примитивно мыслишь, детсадовскими категориями. Перегрелась? Форточку открыть?
– Еще совсем недавно гениальных людей истребляли или высылали, а теперь пригревают и награждают, – сказала Жанна.
– Чтобы подвергнуться изгнанию из Союза писателей или выдворению из страны, надо было заслужить. Опрокинь свою память в советское прошлое. – Инна усмехнулась. – Как нас учили? «Жить надо ради того, за что можно умереть: за Родину, защищая честь и достоинство, спасая кого-то».
– А разве для совершения подвигов доброта и великодушие не требуются?
– Ритины герои все с изъянами, но нельзя сказать что плохие. Порядочность – вот что их объединяет, – сказала Аня.
– Это характеристика нашего поколения, – подтвердила Жанна.
– Емко, трогательно, сердечно прописывает своих героев. Закладывая ту или иную личность, она во многом ее с себя списывает, но с беспощадной самоиронией. «Себя в себе ищу». И читатель напитывается от нее нравственной энергии. И ведь какие вопросы ставит! «Где мы? Что мы есть сегодня, не в самую легкую годину?» По собственному Ритиному признанию – мне однажды довелось присутствовать на ее встрече с читателями, – она пытается осмыслить кардинальные проблемы современного человеческого бытия.
«Аня в Жанне нашла внимательного слушателя», – поняла Лена.
– Мудрейший Сократ в свое время тоже ставил вопросы, но не всегда на них отвечал.
– Сократ!.. – Аня покрутила головой. – Они у него высочайшего уровня, а Рита о нас пишет. Но список наших глобальных проблем тоже не такой уж короткий, – грустно закончила она свою мысль.
– Только и разговоров, что о проблемах. Не много ли Рита на себя берет? Нескромно как-то. Может, не по Сеньке шапка? Даже хроникёры теперь предвзяты, а тут художественная литература, – с сомнением пробурчала Жанна.
«Что она имела в виду – не поняла Аня. – Не могу уследить за течением ее мыслей, они все время уплывают куда-то в сторону. Может, это меня ко сну клонит?»
– Рита максимально выкладывает свое сердце людям. Для нее писательство – одна из форм личной ответственности, – пояснила Аня свое предыдущее заявление. – Ее книги – территория полной свободы. Они то, что определяет степень ее счастья.
– Она обязана быть внутри ситуации? Камикадзе, – намеренно насмешливо заметила Инна.
– Не стану тебя разубеждать. Но читая написанное Ритой, я ощутила, что не знала ее вовсе, но теперь многое в ней поняла.
– Реальность сложна и не поддается прогнозированию. В жизни столько абсурда! Вскрывать законы непредсказуемого мира семьи, изучать глубинные мотивы человеческого поведения – все равно, что пытаться изобрести вечный двигатель.
«Иннина труба снова громко вступила, – поняла Лена. – Наверное, заглушит звучание Аниной скрипки».
– Акт творчества выворачивает душу глубже, чем быт, поэтому писателю больше дано, – не согласилась Аня. – Главное, чтобы писалось без узколобого схематизма.
«Молодчина! Наш человек», – молча одобрила Лена Аню.
– Ну как сказать… – неожиданно для себя не нашлась Инна. Это была для нее позорная, выбивающая из привычной колеи, пауза.
«Теряет хватку, выдохлась?» – удивилась Жанна.
– Тебя, Инна, может понять только один человек – ты сама, – грустно пошутила Аня.
– Умно. И яркие краски в голосе появились. Когда ты от страха не прячешься в скорлупу, с юмором у тебя все в порядке. Ты-то сама поняла что сказала? – не могла не добавить уже взявшая себя в руки Инна.
– Растолковать? Кое-кто не может быть только без себя самой и только от себя получает победные реляции, – с еле уловимой гримасой удовольствия пояснила Аня.
Она вдруг почувствовала неловкость за свою невинную радость от самой же сказанного и за неожиданное, отчаянное желание сохранить в себе это редкое чувство.
Губы Инны передернулись, как от резкой боли, а в потемневших ненавидящих глазах на мгновение промелькнула бездонная оторопь, тут же сменившаяся искусственным наивно-сочувственным интересом, а потом и намеренным ленивым благодушием. Такого от Ани ей еще не приходилось слышать!
«Промахнулась Инесса. Плохо чувствует? Нездоровье не способствует нормальной работе мозга», – про себя прокомментировала ситуацию подруги Лена.
– Не буди лихо, пока оно тихо. Меня учить – только портить. Ты это к вопросу о пересечении линии жизни с зигзагами характера? Так они переплетаются не по законам эвклидовой геометрии, а по Лобачевскому. Все мы не совсем правильные.
– Это уж точно. – Аня быстро и положительно приняла неожиданно прямой и честный ответ Инны. Спорить тут было не о чем.
Высокий голос вывел Лену из задумчивости. Аня объясняла Жанне:
– Для Риты важен не сильный герой, а слабый, насыщенный неоднозначными проявлениями характера, но борющийся, не безразличный, здравомыслящий, которого преследует череда потрясений. Цель его исканий – гармония в себе и в семье. Этим он интересен и заслуживает уважения.
– Уважения? Знала я одного такого типчика: слабый, склонный к депрессии, к припадкам страха и предсердечной тоски. И, тем не менее, при сильной жене в их семье он верховодит. Почему? – возмутилась Жанна.
– Для любящей жены он вечное дитя, а больной ребенок в семье обычно главный, вокруг него всё вертится, – подметила Аня.
– Ритин главный герой – женщина. Вот откуда мысли такого странного толка! Ура, ура! – проскандировала Инна. – Будем, дрожа от нервного ликования, жить и думать как Рита. Станем неукоснительно следовать всем ее предписаниям. Только я вот читаю классику и вижу: мало что изменилось в характерах людей за последние пятьсот лет. И это грустно, – очевидно, всё ещё подавляя в себе волны поднимавшегося недовольства предыдущим разговором, вмешалась Инна.
«Настырно задает тон нашему разговору. Она не просто иногда иронизирует, она иначе мыслить не умеет. Что-то внутри нее зудит, раздражает, толкает на выплескивание желчных инсинуаций, создает воинственное настроение, отчего она взрывается на мелочах. Ее все время куда-то заносит. Мастерица морочить головы. Может, это чувство тайного превосходства? Та еще фифа. Если бы она ушла, я бы не очень огорчилась. И каким ветром, какой волной ее прибило к нашей компании, тем более после прошлогоднего инцидента? А вдруг она сама страдает от своего характера? Выговорится и вернется в ровное расположение духа или явит «миру» веселое настроение», – на себя примерила Инины закидоны Аня и запретила себе реагировать на вспышки ее эмоций.
– Проблемы в жизни людей есть и всегда будут. Рита, когда подступилась к ним, тоже поразилась их масштабности, вот и стала рассматривать и осмысливать только одну, точнее один ее узкий аспект. А сначала пыталась охватить тему со всех сторон, – сказала Аня. – Только дебютанты надеются быстро дать ответы на все вопросы.
– Что ей до чужих комплексов и терзаний? Так и кое-куда загреметь можно.
– А ты на себя оборотись, тогда поймешь, – кольнула Жанна Инну.
– Еще бы, кто я такая, чтобы судить? Писатель должен затрагивать всеобщие и самые глубокие проблемы, а не оттачивать и шлифовать бытовые события и копаться в чужом грязном белье. Рита надеется суметь банальное представить монументальным? Снова «запоет» на тему воспитания?
– Наверное, писать о том, есть ли жизнь на Марсе, интересней, тут мы далеко заглядываем. Только мне кажется, что стоит чаще задаваться вопросом: «Есть ли жизнь после свадьбы»? Я не вижу проблемы важнее, – сказала Аня. – Но вот как далеко заходить в интимную сферу отношений, чтобы вскрыть причины того, что творится за дверями запертых квартир, и проработать весь материал до мелочей, – это вопрос внутренней цензуры автора. А вдруг именно это, казалось бы, глубоко личное и является основной, глобальной причиной проблем в семьях? Разве о нем надо молчать?
– Куда же нам без прописных истин? – хмыкнула Инна.
– О них труднее всего говорить. Но даже их не всем и не сразу удается усваивать. Человек медленно меняется. Вот и приходится писателям, забыв о высоких материях, вдалбливать элементарные понятия, потому что они являются основой бытия.
– Например, интересоваться степенью уязвимости человеческой души. Как живет человек, который не хочет соприкасаться с реальностью? За счет чего он выживает? Как самые обычные люди под влиянием обстоятельств превращаются в злодеев. Да?
– Если ты о немцах в войну, то они были частью той системы, в которой жили, и нечего их защищать. Простые солдаты тоже виноваты, он шли воевать, надеясь получить кусок советской земли в личное пользование, а русского человека сделать рабом, – жестко заметила Аня. – Немецкие женщины боготворили Гитлера и посылала сыновей воевать. Женщины!! Что в нем было такого, что они ему поверили? Как могла нация, взрастившая Гете и Баха идти на уничтожение других народов?
– И своего, – заметила Инна.
«Анина память застряла в военном детстве. Это ее самое главное тяжелое воспоминание. При малейшем намеке на прошлое оно всплывает из глубины сердца и тревожит, тревожит…» – подумала Жанна.
– Куда тебя повело? О семье речь вели, – удивилась Лена. – Оно, конечно, понятно… Та война – наша боль на всю жизнь. Ее невозможно изжить. История может чему-то научить, только если нам больно… Мой сынок Андрюша в шесть лет после просмотра фильма о войне задумчиво сказал: «Всех людей жалко». А я ответила с горькой усмешкой: «Жалость к фашисту, убившему твоего родного деда, и к твоему деду, погибшему, защищая Родину и нашу семью, наверное, должна быть разной. Или ты не признаешь оттенков? Черное-белое, да-нет». Задумался сынуля. Потом мы с ним говорили по душам, рассматривали старые фотографии. Я всплакнула. Сынок долго сидел, опустив голову. Пытался меня понять. Потом занялся конструктором, но продолжал думать о чем-то серьезном.
– Ты напрямую рассказывала маленькому сыну об ужасах войны? Я читала, что детям надо преподносить сложные вещи художественным языком и разными выразительными средствами. Дети – визуалисты. Для них надо ломать взрослый формат и создавать свою парадигму в искусстве воспитания. Фантасмагория им более понятна. Они проще уходят в метафизичность. У детей, например, насчет существования Бога до определенного времени нет сомнений, – сказала Инна.
– Все эти способы хороши для развития у ребенка воображения, – сказала Лена. – Но когда закладываешь в него базовые понятия, требуется говорить коротко, четко и доходчиво. Ребенок должен понять, что война – это плохо, но есть Родина и ее необходимо защищать от врагов. Он должен знать, что несет война и как можно ее предотвратить, чтобы избежать грозящей катастрофы. Он должен помнить, что из каждого нашего маленького выбора… вырастает история нашей страны, спасается Россия. Надо чаще с детьми заглядывать в зеркало нашего прошлого, чтобы в глубине его видеть то, что нельзя забывать.
И с подростками надо разговаривать. И лучше, если на равных. Почему Достоевский пишет о корневых, но низменных человеческих качествах? Потому что эта тема рано или поздно все равно всплывает для любого подростка и очень его волнует. Все проходят через осознание зла, непонимание и обиды. Важно вовремя суметь ему помочь, подсказать, направить. И труднейшие вопросы нашего прошлого мы поднимаем для того, чтобы каждый заглянул внутрь себя и подумал, как он повел бы себя в данной ситуации, кем бы он стал: надсмотрщиком, рабом или борцом за справедливость? Мы обязаны воспитывать личную ответственность.
– Аня, ты не ищешь оправдания ненависти народов друг к другу? – спросила Жанна.
– Нацизм и терроризм нельзя оправдывать. У таких преступлений нет срока давности, – категорично заявила та.
– А прощать? Немцы повинились перед нашим народом за Гитлера, даже отступные платят евреям, а мы за злодеяния Сталина перед своим – нет, – осторожно сказала Жанна.
– Так ведь перед своим… Но осудили, – сказала Инна.
Аня горячо возразила:
– Сталин – гений, но злой гений. Не могу я простить ему ни коллективизации, ни того как он после войны жестоко подавлял предполагаемый бунт побывавшей за границей армии-победительницы, отправляя героев на смерть, в Сибирь эшелонами… Ни медали, ни ордена их не спасали… Еще отсутствие праздника Победы великому народу…
– И в семьях извиняться не умеем, и на государственном уровне не хотим признавать своих ошибок, – тихо, словно только для себя пробормотала Жанна.
– Насчет того, что в семьях, ты права. Но для стран – это вопрос политики, а не здравого смысла. И он многократно всесторонне изучен, – заметила Аня. – Простите. Я начала разговор за здравие, а окончила, как всегда… Вернемся к творчеству Риты. Она пишет о несправедливостях в человеческих судьбах, зависящих не столько от объективных обстоятельств, сколько от людей, живущих рядом. Еще о злодействах в быту, если они принимают массовый характер. Она затрагивает вопросы, которые, к сожалению, никогда не устаревают. Читая, казалось бы, о простых, неприукрашенных событиях, я открывала в ее книгах и второй, и третий план, и мощный подтекст. Умеет об обыкновенных вещах рассказывать так, что за сердце берет, – с задушевной ноткой в голосе поделилась Аня.
– Писать о человеке всегда актуально – вот в чем фишка. А Лена в своих книгах разбавляет грустные моменты иронической интонацией, – заметила Инна и оглянулась на неподвижно лежащую подругу. – А о тупой, слепой силе судьбы не хочет писать.
– В наше сложное во всех отношениях время люди жаждут романтики, утешения, любви и праздника, чтобы отдохнуть душой. А писатели им… Но с другой стороны без трудных испытаний человек не может прийти к перерождению, поэтому в жизни больше бед, чем радости, – пасторским тоном сказала Жанна.
– Успокоила! Дорогие мои, я вас умоляю: переключите внимание на что-то другое. Зачем вы втравливаете друг друга в грустную полемику? Я спать хочу, – вяло пробурчала Лена, накрываясь подушкой.
«У девчонок одно не вытекает из другого, в каждой фразе множественность. И куда растекутся ее ручейки, если между ними столько пересечений? Я то прочно застреваю в непонимании, то утопаю в их многословии», – недовольно подумала она.
Но Инна не слышит ни Лену, ни Жанну, Ане отвечает:
– Ладно, твоя взяла! Я поняла Ритино предназначение. Она пытается сдерживать глупых людей и предостерегать нормальных от необдуманных поступков. Ее философия из разряда действенной доброты. И дарит она всем нам всю широкую палитру своего таланта. Так? Только дураки книг не читают. Понимаю, тоска по идеалу…
«Инка задает вроде бы невинные вопросы, а на самом деле ехидные. Чума сибирская! Тон, тон-то какой! А еще прикидывается ясочкой. Чего добивается? Слишком высокого о себе мнения? Верит в свою будто бы избранность и не допускает мысли, что кто-то, кроме нее, может выразиться лучше? Как о ней сказал Борька? «Она так существует. Афористично мыслит? Нет. Выдает глубоко продуманные импровизации, а реализует их как сиюминутные». В больших дозах Инна невыносима. И откуда она взялась на мою голову? И ведь не выгонишь, хотя в прошлый раз ей было решительно отказано от этого дома. Бесит она меня. Я мнительна?
А может, она таким образом из души свою боль выплескивает? Ее ведь тоже не отнесешь к числу счастливчиков, хотя красивая и умная, – вернулась к своим прежним мыслям Аня. – Хотя, смотря что считать умом. Почему я не могу не думать о ней? Переклинивает меня?» – обеспокоилась она.
А успокоившись, опять о Рите заговорила:
– Рита не ошиблась в выборе темы. Она многих трогает. Ее взгляд на проблему собирает широкий круг почитателей. И будет собирать. Ей не приходится бояться, что ее читатель умрет вместе с ней. Я верю, что хоть крохами, отдельными фразами, а может даже целыми рассказами, но останутся ее произведения в веках.
– Размечталась!
– Тебе, Инна, что-то иное открылось в этой связи?
– Прекрасный забытый Эдем.
– Данный нам еще с детства в ощущениях и в фантазиях… – ностальгически вздохнула Аня.
– Вы подогреваете мой интерес к Ритиным книгам? – спросила Жанна.
«Представляю, на каком уровне велась бы их беседа, не будь они усталыми и вялыми, как сонные весенние мухи, – усмехнулась Лена. – А мне бы сейчас что-либо для души… «Старомодную комедию» Арбузова, с Борисом Тениным и Лидией Сухаревской увидеть бы?.. Какая мощная харизма, какое обаяние! Без них этот спектакль сильно проигрывает. По мне так Сухаревская в нем – совершенство. Жаль, мало была востребована. Новые артисты прекрасные, но в их игре больше юмора, чем душевности. От них не бегут мурашки по телу. Нет, пожалуй, от Владимирова бегут…»
И словно почувствовав лирическое настроение подруги, Инна зашептала:
– Помнишь, как ты поймала огромную щуку? В ее раскрытую пасть мог поместиться мой кулак! Мы ее измерили, взвесили.
– И зубы пересчитали, – пошутила Лена.
Язвительная усмешка тронула губы Жанны:
– Когда завзятые рыбаки рассказывают о пойманной крупной рыбе, я всегда вспоминаю анекдот об огромном рыбьем глазе и уменьшаю все параметры их улова втрое.
– Так то – мужчины, – отвергла обвинение в хвастовстве Инна. – Волшебное воспоминание! Я тогда от радости на мостике, у всех рыбаков на виду отчаянно отплясывала чарльстон!
– А они на тебя чуть ли не с матом, мол, не шуми, – рассмеялась Лена.
– Эх, сейчас бы на рыбалку!
– В принципе мечта не запредельная, осуществимая. Всё в наших руках. Но повремени до весны. На зимнюю рыбалку я больше не хожу, ноги мерзнуть стали. Сахарок в крови и сужение сосудов дают о себе знать, – ответила обещанием на искреннее желание подруги Лена.
– …Удача улыбнулась Рите. Она уже испытала радость широкого признания. Надо же, прямое попадание с первого раза, с первой книгой. (Чем можно унять и «обезвредить» педагога?) Ею она вошла в литературный фонд России. И все потому, что ее рассказы лишены всяких речевых клише. Она создала свой язык, связанный не только с ее воображением, но и с метафизикой окружающей действительности, – заявила Аня. (Да ну?) – Но главное, что она не давила на читателя фамилиями, авторитетами – я имею в виду рецензии знаменитых писателей, – не преподносила о себе готового мнения, предоставляла им самим себя «открывать».
– Победа! Сумасшедший ажиотаж! – фыркнула Инна. – Обычно у победы много отцов. Это у проигрыша не находится виноватых. Неужели никто не примазывался?
– То, что блистательно удалось Рите, не получилось у других наших сокурсников. Их до сих пор манит недостижимое совершенство, требующее постоянной окрыленности духа. Порой пессимизм полностью побеждает в них оптимизм, но они не намерены сдаваться. (О ком это она?) Видно звезды на небе так расположились, что Рите повезло. Сколько же всего должно было сойтись!
– Я считаю, что Ритино везение в том, что начала она свою творческую деятельность еще до перестройки, – напомнила Инна, охладив этим мистический пыл Жанны. – С ее скромностью величие ей не грозит, но и проблем не снимает.
– Увы, если отношения с прессой и руководством строятся далеко не на любви, они чреваты осложнениями, – сказала общую ни к чему не привязанную фразу Жанна.
– Да, да, – сказала Аня так, что было понятно, что слова собеседницы не достигли ее слуха или понимания.
– Не нам раздавать «знаки качества» и выдавать пропуска и направления в вечность. А вот история с Ларисой, похоже, надолго зависла… и пока без последствий. Этот факт, наверное, тебя, Лена, с ней сближает. – Инна сделала паузу, чтобы оценить впечатление, произведенное её знаниям проблем далекой подруги. Но реакция Ани была неожиданной. По-своему разгадав извилистый ход мыслей Инны, она заявила:
– Тебя обуял бес зависти. Так сама сваргань что-то особенное, замысловатое, чтобы на тебя нацелились все фото и кинокамеры мира!
– Повторяешься. Давай на пару? – молниеносно отреагировала Инна с искусно наигранным простодушием хамоватой особы.
«Опять Аня получила свою долю «внимания». Сама напросилась», – про себя отметила Лена.
* * *
Тяготясь долгим молчанием, Аня произнесла слишком пафосно:
