Лариса Яковлевна Шевченко
Любовь моя
– Писатель обязан говорить не то, что от него хотят услышать, а то, чего не ожидают. Он не имеет права лгать, ему приходится идти до конца, потому что это его ответ времени. Биография писателя должна накладываться на канву исторического развития страны.
«Бросается высокими фразами. Должен, обязан… Какие мы тут все умные. Писатель никому ничего не должен. Если только себе…» – усмехнулась Лена.
– Божий дар подталкивает его, внутренний позыв ведет… – начала проповедовать Жанна.
– Куда? – судорожно расхохоталась Инна, сжимая лицо в ладонях, и пряча голову под подушку.
– И заставляет «в каждом миге видеть вечность!» – в тон Жанне продолжила Аня.
– Срезала ты меня на взлете мысли… Ах, да! И на бред перестройки тоже должен откликаться? А я думала, писатель обязан абстрагироваться от грязи и пошлости, соблюдать с ними дистанцию, – оттянула на себя внимание Инна.
– А как же полное совпадение с эпохой? – официальным тоном, спросила Жанна, еще не поняв намерений Инны.
– Все зависит от расстановки акцентов, от того какую цель ставит перед собой писатель изначально. Рита не отступает от своих гражданских позиций, но ее интересы несколько иные. Экономика и политика – не ее сфера. И она в них не вникает. К слову сказать – не мной это подмечено. В своей жизни люди, как правило, ищут духовного и физического комфорта, а это часто приводит к душевной лености. Задача Риты перевести их из состояния самоуспокоенности в динамичное, действенное, – невозмутимо, с приветливой неторопливостью и с какой-то даже величавой снисходительностью в голосе, будто читая подросткам лекцию, подробно ответила Аня.
– Опять ты мне песню испортила. Людей встряхивает состояние экономики. Мне кажется, человеческое вероломство и коварство, бесчестье и предательство Рите понятней. Не в ее привычке избегать «сражений», – сказала Инна, чтобы подразнить Аню. – Тебя же эти качества тоже больше задевают?
– Оригинальная версия.
– Почему же? «Я, бабушка, Илико и Илларион» Нодара Думбадзе – книжка веселая, но и в ней ты нашла что-то с твоей точки зрения неправильное. Помнишь, тебя возмутило, что мальчишка, кое-как учившийся в школе, поступил в институт.
– А тебя не возмутило?
– Мелочи тебе заслоняют горизонт.
– Взятки, коррупция – мелочь? Да это самое главное, с чем надо бороться, если мы не хотим погубить нашу страну! Если бы удалось вернуть в страну все деньги, которые прячут за границей олигархи, наши люди жили бы несравненно лучше. Вложили бы их в родное производство, построили бы дороги и жилье в Сибири.
– А ты уже всё просчитала? Попробуй подходить к проблемам с разных сторон. Облегчу тебе задачу, напомню школьную математику. Используй хотя бы метод от противного, позволяющий глубже раскрывать сущность предмета, явления и ситуации.
По мне так лучше бы Рита отыскивала в людях положительные качества, а не закапывалась в недостатках. Сколько в человеке всего прекрасного! Велик человек! Литература должна быть оптимистичной и пытаться создавать идеального человека. Как тебе такой вариант?
– Идея так себе. И много раз апробированная. Уже можно проследить эволюцию ее развития.
– А кто из литературных героев для тебя сейчас ближе всех стоит к идеалу?
– Князь Мышкин, который демонстрирует идеальное состояние человека. Он счастлив даже не будучи влюбленным в женщину. Он как ребенок неосознанно любит жизнь, людей, природу, – сказала Аня и получила в ответ Иннину брезгливо-недоуменную мину.
«Опять подначивает, подбивает на спор? Не найти мне на нее управу», – рассердилась Аня и резко, с вызовом и отчаянной гримасой на лице ответила:
– Создай своего идеального. Инициатива наказуема исполнением.
– Наотрез отказываюсь. Слишком высокая честь для меня, госпожа учительница! Спасибо за доверие. У меня нет слов, чтобы выразить чувство благодарности, переполняющее мое сердце, – привычно принялась юродствовать Инна.
– Опять «стервозную муру» запустила?
– Только заметив недостатки, можно от них избавиться, – настырно продолжила игру Инна, не желая признавать себя побежденной.
– Вот тут ты права, – торопливо согласилась Аня, хотя понимала, что тон сказанного Инной не соответствовал его содержанию.
«Инна нарочно говорит заведомо противоречивые фразы. От скуки упражняется в злословии и пустословии, – вздыхает Лена, осторожно переворачиваясь на бок. – Еще в студенческие годы я объясняла Ане, что если бы она не реагировала, Инне не было бы интереса ее дразнить. Получается, что сама подставляется под удар и оказывается в «бедственном» положении». Но плечо подруге Лена все-таки предупредительно сжала.
– Творение писателя – важный документ своего времени, – обращаясь только к Ане, продолжила разговор Жанна. (Подобные фразы уже стали общим местом.)
– А в Ритиных книгах иногда звучит простодушие начинающего писателя, – заявила Инна, вскинув высокие брови.
«Теперь Жанну взялась изводить», – подумала Аня.
– Насколько я поняла из рассуждений Ани, Рита не лезет в «чернуху», ей претит транслирование и тиражирование отклонений в жизнедеятельности общества и отдельных людей. Но простодушия у нее не наблюдается, – сказала Жанна. – Я с большим скепсисом отношусь к произведениям, акцентирующим внимание на гадких и жестоких человеческих пороках. Есть этический предел открытости, искренности и откровению. Человеческая душа – слишком тонкая материя. Ее извивы, в конце концов, – это слишком личное. Надо помнить о чувстве ответственности за всех и каждого.
– Тем более, если эти произведения на потребу миллионной толпе? – спросила Инна.
– Толпе? Какая спесь! Ты говоришь о читателях без должного уважения, значит и о себе тоже? Справедлива… до глупости. Что, сама обмишулилась? – Жанна не упустила возможности мстительно подметить оплошность и «наградить» Инну ее же презрительным словечком.
Инна, как всегда, на неприятное заявление не обратила ни малейшего внимания.
– Чтобы иметь успех в творчестве, надо верить в то, что делаешь, реально оценивать себя и тех, кто вокруг.
При слове «вокруг» Лена отвлеклась от «школярского» высказывания Ани. Ей припомнилось недавнее собрание. «Я, скучая, разглядывала коллег. Стала сравнивать лица двух рядом сидящих мужчин. Оба приблизительно одного возраста, кареглазы, седы. У обоих веер морщинок у глаз. У одного они выдавали глубокую печаль много пережившего человека. Когда мужчина улыбнулся, эти морщинки излучили удивительно нежный, теплый свет. Они на самом деле светились! Я видела. И в тот момент почувствовала к этому малознакомому человеку неожиданно сильное расположение. Он притягивал. Мне еще раз захотелось увидеть его искреннюю, чуть усталую улыбку неравнодушного человека. Мне даже на миг представилось, что она обращена ко мне. А вот у другого морщинки говорили о беззаботности легко живущего человека. И улыбка у него была горделивая, самовлюбленная и какая-то барская». Лена улыбнулась своим мыслям и «уплыла» в добрые моменты своего прошлого.
6
Инна задумчиво сказала:
– Почему бы Рите, как это бывало во все времена, не писать книги в иносказательной форме, сделав переброс во времени – во вчера или в будущее, и поместив своих героев в некоторое мифическое царство-государство? Там легче спрятать самые острые моменты современной жизни. У нее получались бы прекрасные грустные метафизические произведения. В них можно было бы открыто сообщать о том, как трудно живется в современном мире неглупому, но патологически честному человеку, желающему добиться успеха, анализировать не только его поведение, но и причины неудач. Разве ей не хочется иначе ярко состояться здесь и сейчас?
Без фантазии жить скучно, а без надежды на чудо трудно. Сказка притягивает, завораживает своей пещерной эстетикой, радует, раскрепощает. Реальность обыденна, тускла, однообразна и рутинна; изредка забавна или драматична. Каждому из нас дается шанс талантливо прожить в своем времени, как его ни назови: застой, перестройка. Главное, не упустить его. (А сколько их ты профукала?) Надо всегда быть готовым к моменту, к случаю, который может подарить тебе судьба. Лена с Ритой вправляют мозги девчонкам и мальчишкам, да и более взрослых направляют на путь истинный… чтобы «алые паруса» не закрывали от них реальный мир. Но этого мало.
– Разве Риту что-то не устраивает в ее собственном творчестве? – недоверчиво уточнила Жанна.
– Опять к многовековым сказкам? Я понимаю, мифы украшают жизнь, потому что в них не рациональные факты, а эмоции, но в современной литературе и без того предостаточно диких, подчас необузданных, почти шизофренических фантазий. К их «изыскам» приходится приноравливаться, привыкать. Кто-то должен интересно, просто и честно рассказывать о своем времени, – возразила Аня.
– Ну, если только по гамбургскому счету, – проехалась Инна. – А ты все же вспомни предельно ядовитые, прекрасные бессмертные сказки Шварца – мастера иносказания, его «детское» умение обычные вещи трансформировать в сказочные, вызывающие цепную реакцию добра. И чудные притчи, аллегории и метафоры с мистическим оттенком мрачности – Гофмана. Или возьми современного комедиографа Григория Горина. У него парадоксальный философско-притчевый талант. Сказки многое позволяют и от многого освобождают. В них же не документальная или художественная фиксация событий, а метафора жизни, ее главный посыл. Будучи не привязанной к конкретному времени, Рита может вроде бы шутливо «разносить» своих врагов, невзирая на существующие авторитеты. И острые политические моменты представлять в виде злой сказки. И все пройдет на ура, всё сойдет ей с рук. Никто не станет ей диктовать, как и о чем писать. Это так называемое ненасильственное сопротивление злу. К тому же сказки навевают неожиданные аллюзии. В них можно такое «напророчить»!
– А главное – зашифровать, – добавила Аня.
– Автор, используя ослепительный метафорический язык и яркий нажитой народный, – это когда сам язык становится героем произведения, – смело затрагивает и сиюминутные категории, и вечные. Как говорит наш любимый Святослав Белза, в произведении «должен присутствовать ингредиент волшебства». Для писателя правдивость вымысла существеннее верности факту. Совершаешь перескок в другую эпоху – и ты вольная птица. На «карнавале» сказочных персонажей легче быть честным, проще закладывать главную идею замысла.
Пусть Рита отпустит на волю свою фантазию и тогда оставит в литературе несравнимо больший след. А еще пусть делает вид, что шутит, и ей позволят шутить. Видишь, и я Рите поспособствовала. Мне иной раз кажется, что в придуманном мире больше правды, чем в реальном. Мы все где-то сбоку от правды. Человеку часто слишком тяжело ее выдерживать, тем более, что правд много, а истина одна… и труднодостижимая. В своей жизни мы все оценки прячем, а в сказке все открыто. Я серьезно, ей Богу. В реальности везде ставки и иногда они больше, чем жизнь. А тут… Лена, что скажешь, что посоветуешь? Взять Рите «на карандаш» мой совет? Глядишь, обретет новое лицо, в «золотой фонд» войдет! Ой, я просто заболела этой мыслью. Вот где происходит встреча прекрасного материала с глубоко законспирированными идеями! Пусть расширяет и разнообразит не только экспозицию, но и фабулу. А если поставить вопрос шире?
– Я ей не советчица, – сухо ответила Лена подруге.
– «Играй, да не заигрывайся, шути, да не зашучивайся». Не стреляешь ли мимо цели? А то потерпишь сокрушительное поражение, и что тогда? – неодобрительно покачала головой Аня. – Рита пишет о своем поколении открыто, она воздает ему должное, не отметая плохое, не захваливая хорошее.
– Трудно попробовать, что ли, – пожала плечами Инна.
– Зачем теперь камуфлируют действительность? Боятся… как при Сталине? – недоуменно спросила Жанна.
– Направление называется фантастический реализм. Это смещение границ реальности…
– В мозгах, – прервала Лену Аня.
– Мужчинам неинтересно читать о том, что они видят вокруг. Им хочется доискиваться до истины, раскапывать ее, – лукаво, как ей самой показалось, заметила Инна.
– А и правда, – на удивление быстро согласилась Аня.
– Не в моих правилах что-то советовать. Не ровен час, кого обижу. Но я и не отговариваю. Сама я больше за то, чтобы от условности возвращаться к реальности. Потому что это мое, – улыбнулась Лена.
– Гоголь был фантастический, фантасмагорический реалист, хотя и сказочник.
– Ну и словосочетание ты придумала, Жанна! Ты имеешь в виду его «Нос»? По мне так это полная шизофрения… патология одаренности, особое строение воображения. Писательская психика часто бывает на грани. Может, он на самом деле так воспринимал реальность? Помнится, в детстве от его слова «бяша…» меня мороз по коже пробирал и совсем нехорошо делалось во всем организме. И тогда мне казалось, что автор больной… и что у него отклонение, доведенное до гениальности, – осторожно пожаловалась Аня. – И, памятуя это, я…
– Как пронял!! До печенок? Талантище! И у кого это отклонения в мозгах?.. Ну, ты даешь! Это же художественный прием. Выдавливай из себя страхи сквозь трещины сознания. Не только «Сон разума рождает чудовищ», но и ужас. Шучу, не злись. Переживать подобные ощущения – большая роскошь. И это только подтверждает, что Гоголь прекрасный астральный мистический писатель. Он видел, чувствовал и умел передать то, что редко кому дано! – восхищенно сказала Инна. – Великому художнику слова иногда позволительно «сходить с ума».
– Этого я не отрицаю. Но некоторые – не стану называть их фамилии – за своей оригинальностью и ортодоксальностью скрывают абсурдную безвкусицу, утверждая, что норма в искусстве – это скучно. Иной фильм или выставку посмотришь и думаешь: не в психушке ли я? – выстрелила Аня в Инну крупнокалиберным снарядом.
– Ого! Пора выдвигать вперед бронетехнику. И это дело, не терпящее отлагательства, – азартно подхватилась с матраса Инна.
– Есть мнение, что эти приемы отжили свой век, – сказала Лена, испугавшись, что возникнет диспут об абстракционистах или еще того хуже… – Когда в обществе происходят перемены, в писательстве тоже возникает что-то особенное. Жизнь сама диктует и выдвигает на первый план свежие идеи, иную эстетику, новых лидеров.
– Новая Россия, новая жизнь, иная литература, – поддакнула ей Жанна. – У каждого поколения свои герои.
– Мне кажется, людям, не знавшим подробностей нашей жизни, уже через пару поколений будет трудно понять, что зашифровали нынешние «оригинальничающие» авторы в своих произведениях, тем более, что объяснениями они не балуют. Современникам и то иногда эта задача представляется ребусом. Такого понапридумывают, что не со всяким воображением дотянуться до понимания, – неуверенно заметила Аня.
Но Инна с восторгом продолжила развивать свое предложение:
– В сказке можно быть предельно занимательным. Главное – больше тайного, секретного, с первых шагов недоступного пониманию. Ведь тайна – способ удержания внимания читателя. И как просто! А иначе Рита со своим реализмом-идеализмом может выглядеть на фоне фантастов примитивным нытиком.
«Инну можно принимать только в гомеопатических дозах», – подумала Жанна и рассмеялась:
– Даем советы писателям! В сказках кажущаяся простота. Поди, попробуй, напиши… умница ты наша «дорогая». Не каждому это дается. Идеи, сюжеты, методы носятся в воздухе, да мало кто их улавливает. И в головах у людей много чего витает, да наружу не просится.
– Мои встречи с детьми часто заканчивались тем, что они, восторженные и вдохновленные нашей беседой, обещали подробно написать о самых интересных историях из своей жизни, хотя я просила их анонимно сообщить о каких-либо особенных фактах лишь двумя строчками, остальное, мол, мое дело, писательское, – поведала Лена.
– И ты жила в предвкушении? – спросила Инна.
– Нет, я понимала проблемы детей, их способность переоценивать свои возможности, и догадывалась, что ничего от них не получу. Их желания часто не совпадают с навыками и способностями. Но я пытаюсь пробудить в них желание писать, – с выражением доброжелательной заинтересованности в разговоре ответила Лена.
– Мы в школе много тренировались, пописывая серьезные и юмористические статейки в еженедельную классную газету или в ежемесячную школьную. У нас здорово выходило! – вспомнила Инна.
– А я в детстве часто в своем воображении рисовала прекрасные картины, но когда брала в руки карандаш – ничего не получалось. И с музыкой так же было. В голове возникало идеальное звучание, а голосом достичь его не удавалось. Это меня очень удивляло и огорчало, – созналась Аня. – Я восхищаюсь теми, кому доступно то, что я сама не умею делать.
– Мне принять твои слова как признание? Не давали покоя лавры великих художников и певцов или хочешь испытать чувство причастности к какому-то великому свершению? Разница между желаниями и тем, что ты на самом деле могла, оказывалась слишком большой? Все предельно ясно…
Ане кислая ухмылка, перекосившая рот Инны, показалась садисткой, и она печально пробормотала:
– Вот ты как повернула. Нагнетаешь. Не стану ни подтверждать, ни оспаривать. Изощряйся сколько душеньке твоей угодно.
И обидчиво добавила сквозь зубы:
– Репутация важна. Она – все, что от человека остается после смерти. Но ты за меня и мою репутацию не волнуйся… Тебе эта насмешка не сойдет… когда-нибудь. Не от себя шалей, а от того, что несешь людям… Не вылепить хорошего человека, если он сам того не хочет.
А успокоившись, серьезно обосновала свой «провал» как художника:
– Разве ты в юности не проигрывала в голове оперные арии? Но когда пыталась пропеть их вслух, понимала, что нет таланта. Сошлюсь на свой опыт, хотя это может быть не корректно. Маленькой, я очень любила танцевать. Но когда я, необученная, «выделывала различные па», мир балета, наверное, содрогался. Я думаю, у всех людей существует интервал между желаниями и возможностями. У одних он сужается или вообще исчезает с помощью обучения, а для других некоторые их желания так и остаются неосуществленным по причине недостаточных способностей. В этом нет ничего зазорного. Не зря же люди ищут ту область знаний, где они в полной мере могут себя проявить?
– Любое творчество – бацилла заразная. Позволю себе небольшое допущение. Инна, а что тебе мешает взять в руки кисть? – поймав нужную тональность, с улыбкой Моны Лизы предложила Жанна. – А тебе, Аня, – перо. Лена посодействует. Кто из вас первой будет передо мной ответ держать? Кто «упадет, побежденный своею победой»?
– Крайне неудачная шутка. Чего ты добиваешься? Не созрела до понимания моих рассуждений или даже не вникала? – устало вздохнула Аня и демонстративно накрыла голову подушкой. Но обида все же выстрелила сердитой мыслью: «Ты же не Инна. Глупость и бестактность тоже заразны?»
* * *
И все же паузу опять нарушила Аня. Ее распирало желание высказаться.
– Я хочу начать с мысли о том, что взаимоотношения между людьми – это беспрерывная череда задач с бесконечным числом переменных, – с искренним воодушевлением продекларировала она, – а писатели…
– Искусство тяготеет к вечным истинам. Но жизненные ситуации меняются и их надо разрешать, – иначе попыталась сформулировать ту же мысль Жанна.
– Не обязательно так уж подробно все разъяснять и досказывать читателю. Надо оставлять ему место для воображения. Своим чутьем и умом ему надо кое-что постигать, по наитию, – сказала Инна.
– Я о детях, – возразила Аня. – Всё давно изучено и рассказано, но каждому следующему поколению надо заново объяснять, повторять и растолковывать всё, что было известно предыдущим. Только всякий раз как-то иначе будить его лучшие чувства. Например, книжки из нашего раннего детства современным малышам очень скоро становятся неинтересными, они быстро вырастают из них, а вот наши любимые книги школьного периода для современных подростков – большая интеллектуальная нагрузка. Им намного труднее читать многостраничные произведения, чем нам. Спешу заметить: мы-то жили в мире прекрасных литературных героев и книги проглатывали десятками, хотя сначала не понимали, что они – мощная платформа для душевного и духовного здоровья нации. Нам просто было интересно.
– Теперь мультфильмы заменяют детям книги и отучают их читать, – заметила Инна.
– Рита понимает ситуацию и пишет для детей сжато, в несколько строчек закладывая смысл. Ее книги – шедевры ясности и чистоты. А когда для взрослых что-то создает, то позволяет разгуляться своему воображению. И это правильно. Книга оживает в руках подготовленного читателя, – сказала Аня.
– У молодых есть любопытство и любознательность, и это стимулирует их к чтению, особенно если книга хорошо разрекламирована, – подметила Жанна.
– Интерес может и есть, времени нет, – возразила Инна. – Компьютер его съедает, Интернет. Так и вижу своего любимого племянника по линии младшей сестры: одна рука на клавиатуре, вторая с телефоном. Муж сестры как-то пожаловался: «Раньше я много работал и не имел возможности уделять внимание детям. Думал, внуками займусь. Но теперь они заняты. Дверь в свою комнату закроют и сидят целый день за компьютером, за уши их не оттащишь».
– Теперь трудно даже очень хорошую книгу неизвестного писателя сделать достоянием читателя, – вздохнула Лена.
– Рита свои прожитые годы может считать полезно проведенными. Чего ей и в дальнейшем желаю. Ведь когда богатство твоей души живет еще и вне тебя – это двойное счастье! – Жанна решила создать благоприятный фон для беседы.
«Настал черед Ане высказаться», – подумала Лена и услышала:
– Может, Рита и не найдет ответы на все острые вопросы, но в самой ее попытке есть серьезное геройство.
– Геройство? Превозносишь, говоришь ни к чему не обязывающие добрые слова «собрату по цеху»? – не пылая дружелюбием, спросила Инна. Она явно намекала на Анины рецензии.
– Больше ни в чем меня не заподозришь?
Аня еще что-то порывалась сказать, но Инна опередила ее брезгливо произнесенной фразой:
– Задания писателям расписали и по полочкам разложили, осталось расставить их самих по ранжиру, в порядке народного обожания.
Инна выжидающе посмотрела на Лену.
Но та промолчала и только подумала: «Заниматься этим, это как в деревне у колодца старушкам обсуждать уроки сольфеджио. С тобой, дорогая, невозможно предугадать, в какую сторону повернется дискуссия».
И у Жанны, перехватившей взгляд Инны, мелькнула мысль:
«Удивительный дар вызывать к себе неприязнь. И как это качество до сих пор не отвратило от нее Лену? Какая-то в этом есть неосознаваемая мной натяжка». Но вслух она сказала о другом:
– Меня сейчас больше интересует, что изменилось в человеке за последние семьдесят или хотя бы десять лет.
– Новая эпоха поменяла интересы. Время диктует вкусы. Раньше людям хотелось быть порядочными, а теперь богатыми, – вздохнула Аня. – Вот я и спрашиваю себя…
– Хотеть не вредно, – хмыкнула Инна. – Допустим, некоторым женщинам в жизни не хватает страсти, их привлекает невероятная чувственность. (Кому что.) А где они ее могут найти? Только в книгах.
Но Аня не повелась на Иннины рассуждения, она решила на своем настоять, свой «припев» повторить:
– Раньше в жизни было больше смысла, доброты, а значит и счастья. Выбор Ритой последней темы не случаен. Она подсказывает читателям, что никогда не поздно найти свою судьбу. Она пытается их ободрить, поддержать.
– Вот откуда к нам снова приходят уже набившие оскомину фразы: «И хотя нам платили до обидного мало…, но мы, не находили в том ни вины своей, ни беды». «А теперь вокруг лица с общим, одинаковым выражением давят нас пошлостью и примитивом. Где человек думающий, чувствующий? Где личности? Исчезла иерархия в культуре, канули в Лету авторитеты». Конец света! – Инна цинично рассмеялась. – Может, еще вспомним о средневековом немом восторге и преклонении перед красотой женщины? Не марксизм-ленинизм, не атомная бомба, а развитие науки и особенно электроники изменило нашу цивилизацию. И теперь толпа обрела в интернете голос, сотни тысяч дураков позволяют себе на весь мир говорить не только глупости, но и гадости. Каждый считает себя экспертом по любым вопросам, включая управление государством. Им нечего сказать, но они говорят и пишут! Хор невоспитанных тупых голосов. Какая там этика? Вседозволенность! Улица и интернет предлагают одно, школа и семья – другое. Для меня многое в интернете чуждо и даже страшно. И я не хочу, чтобы оно победило наших детей. Еще Аристотель писал: «Кто движется вперед в науках, но отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед». Что из них, из этих писак, вырастет? Качнется ли маятник в сторону духовных поисков? Я хочу и в Интернете читать умное и прекрасное.
– Качнется, – спокойно ответила Лена.
«Однако, как Инна о молодежи!.. А подруги? Однажды лебедь, рак и щука…» – Лена до боли стиснула «гудящие» виски ладонями.
– Инна, прогресс виноват в отсутствии совести у людей? Может, еще и сама природа? Так она самодостаточна и несет нравственный заряд. Миллионы глупцов… Ты слишком плохого мнения о качестве человеческого материала. Но вот что настораживает: заявитель всегда прав. Оправдываться трудней. Тема требует прокачки, поэтому сама подробнее расшифруй сказанное, – недовольным тоном предложила Жанна.
– Ой, не надо, – взвизгнула Аня.
– Что ты вопишь, как ненормальная? Киру разбудишь, – зашипела на нее Жанна.
– Грань нормальности и ненормальности так тонка! К тому же существует процесс двусторонней диффузии, – хихикнула Инна.
Лена посмотрела на нее с удивлением и явным неодобрением, но уже через несколько секунд выключилась из происходящего.
Аня обидчиво промолчала, но после паузы с новой темой все-таки повернулась именно к Инне:
– Мне кажется суметь предельно искренне, абсолютно естественно и интересно написать о великой любви двух обыкновенных людей – и есть самое трудное для писателя.
– Для тебя, – слегка ущипнула ее Инна.
– Уволь, это не ко мне.
– Теперь и в фильмах про любовь только богатых людей показывают, потому что про обыкновенных и бедных не получается создать увлекательный сюжет. Их жизнь монотонна и неинтересна. К тому же в кино выполняется принцип: снимаешь о простых людях, делай это не изощренно». А это скучно. Бедные смотрят современные сериалы и думают: «Нам бы ваши заботы», – вздохнула Жанна. – Там же у них все только вокруг денег крутится. «Одна, но пламенная страсть».
– Перечитай пьесы великих писателей древности или нашего Островского, может, успокоишься и развлечешься, – посоветовала ей Аня.
– Они про пейджеры и мобильники? – пошутила Инна.
– Глупо, но мило. И как тебе в голову пришла такая «неожиданная» мысль? – Жанна посмотрела на Инну долгим, пристальным и спокойным взглядом. И ей впервые со времени их встречи пришла догадка, что она и ее может за что-то недолюбливать.
– Умные и глупые мысли приходят в голову одинаково неожиданно, – беззаботно рассмеялась Инна.
«Мне не всегда доходит подтекст их разговоров. Я только-только начинаю вникать и осваиваться. И все потому, что мало знаю об их жизни», – предположила Аня, недоуменно поглядывая на подруг.
– Не понимаешь ты шуток, Анюта. А они ведь жизнь украшают, – снова включилась в разговор Инна.
– Все зависит от того кто и под каким соусом их преподносит, – обидчиво огрызнулась «обвиняемая». – Я понимаю юмор, но не умею его воспроизводить так, чтобы было смешно. Не всем дано.
– Любишь потреблять? Не заметила, – покривила губы Инна.
Аню всегда выводили из себя открытые уверения в ее неспособности легко смотреть на жизненные проблемы. Она понимала, что в основном люди правы, но ей не хотелось этого признавать. И пресечь разговоры о себе не умела. «Я сама себя не устраиваю и всю жизнь воюю со своими патологическими недостатками, – оправдывала она себя. – Наивность не самооценочна только у маленьких детей. Они не понимают своей доверчивости, а у меня на первом месте доброта и жалостливость, вот и влипаю в истории.
На днях встретила дочку своей бывшей сослуживицы. Разговорились, конечно. Я об ее успехах спросила. Потом вспомнили общих с ее мамой знакомых. И вдруг она мне говорит: «А вы знаете, Иван Александрович умер. Ему только сорок пять лет было». Я разохалась, мол, какой хороший человек! Но когда мы разошлись в разные стороны, подумала: «А далеко ли яблочко от яблоньки упало? Ее мать-сплетница разные гадкие «фокусы» на мне много раз апробировала». Позвонила я Ивану Александровичу – он мой бывший ученик, – и мы с ним очень мило побеседовали.
На чем эта гадкая женщина хотела сыграть? На том, что я сама не делаю пакостей и от других не жду? Думала, что я, сочувствуя семье «почившего», не проверив информацию, дальше понесу горькую весть и окажусь в неприятной ситуации? А ведь по возрасту она мне в дочери годится. Ничем я не заслужила такого к себе отношения, даже напротив, когда она была маленькой, делала ей и ее классу приятное: снимала все их школьные события и пачками бесплатно раздавала детям фотографии. Да вот поди ж ты… обидела меня. А за что? Ей нравится делать людям неприятности? Она считает себя умнее?» – Аня горько вздохнула. Ей вспомнилась шутка из мультфильма: «Мелкую пакость не придумывают, при взгляде на ближнего она приходит в голову сама по себе». Но на этот раз она ее не рассмешила.
– А ведь и правда, я часто не понимаю юмора. Недавно по телевизору расхваливали одного знаменитого артиста, взахлеб приводили примеры его великолепных шуток. Этот человек страдал бессонницей и развлекался тем, что посреди ночи многократно через каждые пять минут будил своих знакомых, измененным голосом сообщая им, который час, чем доводил до бешенства, до изнеможения и истерик. Я была потрясена его «чувством юмора». Хоть убейте, не понимаю я и людей, на всю страну восторгающихся столь непорядочным поведением своего коллеги. – Аня нервно разлохматила себе волосы на затылке.
– Тут какая-то каверза, – неуверенно пробормотала Жанна. – А со мной «вживую» недавно произошел «препотешный» случай. Пришла я в гости к подруге, а ее сын и муж вслух читают «Домоводство» советского года издания и до слез хохочут, ну просто катаются по дивану от смеха. Не вытерпели мы с подругой, подошли к ним. Я уж дословно всего не помню, но суть услышанного состояла в том, что автор советовал к приходу с работы усталого мужа умыть и нарядить детей, красиво сервировать стол и ничем не беспокоить благоверного, пока он ни поест и ни отдохнет с газетой в руках.
«В каком веке живет этот автор? На какой планете? И это он советует нам, работающим женщинам? – удивилась и возмутилась моя подруга. – Это насмешка или злой умысел?»
Следующий совет был еще интересней. Что-то типа того, что жена должна быть благожелательной, когда муж подает ей гвозди или придерживает лестницу, пока она приколачивает к стене картину. И это написано всерьез, не в разделе «юмор». Автор всё с ног на голову перевернул. «А рожать мужу вместо жены он не советует попробовать?» – грустно воскликнули мы с подругой в один голос.
