Лариса Яковлевна Шевченко
Любовь моя
– Крестным знамением хочешь загасить пламя разгорающегося спора? – насмешливо остановила ее Инна, чем дала возможность высказаться Ане.
– Я хочу, чтобы автор увидел свое произведение моими глазами. Вот ты мне скажи: какие животрепещущие вопросы современной жизни поднял автор в своей книге? Он призывает к чему-то высоконравственному? Нет, если его слова не совпадают с делами. Он наущает под маркой религии обирать скорбящих людей, восхваляет себя, считает себя безгрешным. Сам себе герой: кум королю сват визирю! Да что там говорить, он же простой священник, а по телеку рассказывали, будто один Папа Римский хотел отравить своего друга. Правда, у него не вышло… Может, это миф? Не хочется верить. Жанна, признав правомерность моих слов, может, изменишь свои взгляды?
– Совсем на воспитании зациклилась, – тихо пробурчала Жанна. – Иногда правда – есть путь в пропасть, в преисподнюю, потому что ложь часто торжествует. Как на духу расскажу никому ранее неизвестный факт моей биографии. Я всегда старалась нигде и ни в чем себя не запятнать, а тут в дикую историю попала. Попросил мой знакомый, приютить на неделю одного ученого из Америки. Я согласилась. Пришел вежливый, полноватый, начинающий лысеть мужчина. Целый день на компьютере работал, закрывшись в комнате. А утром за завтраком мы разговорились. Он сказал, что два факультета окончил: исторический и религиозный, что теперь живет в России, женился на русской. А я что-то к месту по-английски и на латыни брякнула. Эрудицию свою захотела выказать, мол, мы тоже не лыком шиты. Гость вдруг побелел как полотно, компьютер захлопнул и говорит растерянно: «Мне сказали, что вы просто бабушка…» Собрал вещички и больше я его не видела. Поняла я, с кем дело имею: он чуждую нам религию несет. А может, и чего похуже. Предает свою вторую родину? Шпион?
– И наказание последовало незамедлительно? Сходила кое-куда? – спросила Инна.
– Не поднялась рука настучать. Я заметалась, но внутренний голос сказал мне: «Не надо. Вдруг его возьмут в разработку, а я окажусь не права? Стоит ли делать поспешные выводы?» Вы же знаете, есть горизонталь жизни: от рождения до смерти, а есть вертикаль: Бог, судьба, ангел-хранитель и человек. Смерть от нас не зависит, а жизнь человек строит сам, но под присмотром своего ангела-хранителя.
– Своим кошачьим умом дошла? У женщин есть интуитивный способ мышления, который недоступен мужчинам. И все же…
– И Коля не посоветовал. К тому же доносительство… это как при Сталине… когда все на всех… Ну не все, конечно… Долго я пребывала в состоянии растерянности. И всё думала: «А если этот профессор на самом деле ведет подрывную работу? Я окажусь виноватой? В страшном сне такое не привидится». «Это всего-навсего религия», – успокоила я себя. Потом высказала свои сомнения подружкам и забыла об этом случае.
– Понимаю, некоторые моменты жизни помнишь поминутно, а другие, несущественные, будто выпадают из памяти. Беспрецедентный случай! Вздрогнула, но не поддалась. Предтечей поступка всегда должно быть сомнение. И ты самоустранилась, сочла за благо промолчать. Не овладела демагогией, не набила руку на… кляузах и сексотстве?.. Какие коллизии… И в этом твоя непреходящая ценность, – попыталась пошутить Инна. Но вышло грубо и как-то коряво.
– Смеешься?! К сожалению, через десять лет эта история имела гадкое продолжение. Моего знакомого будто бы вызывали куда-то, о чем-то расспрашивали. И он посчитал, что в этой его неприятности я виновата, мол, «стукнула» куда надо, и распустил обо мне подлые слухи. Так мне подруга сообщила. Но я ни сном ни духом! Что за ерунда! Я слышала, что теперь вообще нет соответствующих органов, их разогнали еще в девяностые. А мне припаяли доносительство. И почему эта история всплыла только через десять лет? Если бы я «накапала», то, наверное, действие последовало бы незамедлительно. Небось, этот профессор сам где-то накосячил, и им заинтересовалась милиция.
– До неприличия банальная история. Она результат твоей мнительности, ты борешься с собственными демонами. Ты задавалась вопросом: почему и зачем твой знакомый распустил этот скандальный слух и облил тебя грязью? Анализировала? Обычно сплетни даются в нагрузку к успеху и славе, а ты слишком мелкая сошка, малозаметная мишень. Кому не давала покоя твоя ничем не примечательная жизнь? Ты же в этом плане неуязвима.
– К сожалению легенды и сплетни часто возникают на ровном месте. И молва оказывается сильнее правды, – грустно заметила Аня.
– Легенды рождаются, когда молчат очевидцы. Жанна, ты выяснила, откуда ноги растут? Тебе являлась вспышка откровения, озаренная горьким вдохновением? Выбралась из-под руин разрушенной репутации? Дала достойный отпор? Высмеяла или выругала тех, кто тебя порицал за несовершенное? Или погрязла во лжи?.. Трудно выдерживать давление большинства, сплоченного в желании вознестись над кем-то, кто, может, и не умней, но чем-то интересней? – спросила Инна.
– Сложно прослеживать пересечения и переплетения путей-дорог, приводящих к тому или иному неприятному событию. Я решила, что это мой знакомый – жалкий и ничтожный – подленько подгадил мне. Оговором захотел уничтожить меня из зависти к моей, как он считает, счастливой жизни. Человек беззащитен перед ложью уже тем, что невозможно оправдаться. Вы не представляете, с какой скоростью распространяются гадкие сплетни! У меня сложилось впечатление, что для этого в нашем, даже небольшом городке существует огромный штат «благожелателей». Почему все в первую очередь верят плохому? Могли бы подумать, порассуждать. Когда люди перестают держаться за реалии, истина от них ускользает. Я считала, что умные люди не относятся к их числу, что они не станут верить сплетням и тем более их передавать. Как я ошибалась! Но я же сама так не делаю! Верят те, кто сами могли бы так поступить? А если им скажут, что я убила человека, ограбила банк, они тоже поверят?! Боже мой! Как легко испортить человеку репутацию! Как он беззащитен перед подлостью! Происходит всеобщее помешательство? Люди, остановитесь! – «разбушевалась» Жанна. – Это похоже на откровенную целенаправленную травлю. Кто-то хочет раздавить, уничтожить меня. Всё для меня будто в один миг поменялось… Как заслониться от такой жизни? С тех пор я не люблю этот город. Иногда в щепки хочется его разнести или покинуть навсегда. Я угнетена…
– Тебя угнетёшь, ага! Успокойся, так и до инсульта недалеко. И напишут тогда на твоем надгробии: «Она была женщиной девятнадцатого века, а ее убили изверги двадцать первого», – усмехнулась Инна. – К сожалению, зачастую, люди желают воспринимать не правду, а то, что для них интересно. Им хочется верить, что они лучше кого-то, уже чем-то хорошим прозвучавшего, кто считался чуть ли не героем, идеалом. И вдруг оказывается!.. Ха!.. Это интригует и развлекает. Людям нравится верить в этакое… Их много… этим озабоченных, когда больше нечем себя занять. А некоторым важно убедиться в том, что кому-то хуже, чем им. Это их радует. Ура! Недоброжелатели ликуют!.. У каждого свои слабости.
– Твое объяснение меня не удовлетворило, – вздернулась Жанна. – Хотя… в молодости нас не раз пытались разлучить, мужу записки в карманы совали с оговорами, будто я гуляю. Но он верил мне и говорил, что наше счастье сошло к нам с небес. Мы жили и живем душа в душу.
– Слухи и сплетни – оружие врагов. И как ты разрешила эту проблему?
– Никак. Когда хотят унизить и оскорбить молодую женщину, ее укладывают в постель с каким-либо мужчиной, подчас даже ей не знакомым. Какая разница с кем? Лишь бы опорочить. Но если от сплетен про любовников спасает возраст, то от последствий подобного оговора, от этого позорного клейма, мне не отмыться до самой смерти. Вот и растет в душе за пустотою пустота… Меня нет во мне. Я в точку сжалась, в нуль сошлась…
– А ты тут нам проповедовала о стремлении людей к самоочищению, к духовным высям, чтобы уцелеть, выжить, призывала полюбить этот мир, – усмехнулась Аня.
– Я периферийным зрением замечаю, как за моей спиной шушукаются, смотрят с подозрением, от меня шарахаются. Как воронье кружат надо мной и каркают… Оправдаться, остаться незапятнанным в таком сообществе не получается. Хоть стреляйся. Клевета даже Пушкина убила. Его затравили так, что смерть уже не страшила.
У меня теперь синкразия только при одной мысли об этом подонке. Понимал, чем можно максимально сильно обидеть человека. А как я могу доказать несостоятельность его обвинений? Бегать по городу, хватать бывших друзей за полы одежды?.. Да если бы я на самом деле участвовала в делах подобного рода, разве я позволяла бы начальнице меня притеснять? Я бы стукнула кулаком по столу. А за детей стерла бы в порошок их обидчиков! Но не было у меня возможности ни защититься, ни защитить. Оправдываться всегда трудней, чем нападать. Снежный ком лжи, слухов и спекуляций все продолжает расти, а с ним и моя обида на весь свет. Боль накопляется. Только церковь и спасает. Сейчас знакомый ославил меня на весь город, а в сталинские времена, такие как он, оговаривая людей, не просто ломали им жизни, губили.
– Недавно услышала обсуждение группой интеллигентной молодежи слова «сексот». Представляете, они решили, что оно происходит от «секс»! Меня радует, что они далеки от тех жутких времен, – сказала Инна.
– В детстве со мной произошел жуткий случай. Кто-то написал гадкую критическую заметку о моем классе в школьную стенгазету и подписался моей фамилией. Я взбеленилась, попыталась снять тяжелую раму с петель. Она оказалась слишком для меня тяжелой. Решила взломать деревянный корпус, но он сделан был на совесть. Тогда я стала искать во дворе что-нибудь тяжелое, чтобы разбить стекло и вытащить порочащий меня документ. Подскакиваю к газете с кирпичом в руках, размазывая на бегу злые слезы, замахиваюсь и… Кто-то крепко берет меня за плечи. Я в истерике пытаюсь растолковать старшекласснице про свою беду, тычу пальцем в заметку, кричу, что это подло и гадко, что не по стеклу мне надо бить, а по голове того, кто это сделал. Ору: «Сегодня она под чужой фамилией в школьную газету пишет, а завтра, вы же лучше меня знаете, что из нее вырастет!..» Девочка завела меня в учительскую и объяснила присутствующим там педагогам мою горькую ситуацию. Учительница математики спросила, чем я могу доказать, что не писала кляузу? «Там почерк взрослый, уверенный, женский, а у меня он еще совсем детский! Уберите, пожалуйста, эту заметку», – попросила я жалобно. Долго после этой истории я с болью в сердце проходила мимо ненавистной мне газеты, – грустно поведала Аня. – Фейки бывают на уровне государств и в личной жизни отдельных граждан. Напрасно ты, Жанна, разболтала подругам историю с профессором. Надо всегда быть осторожной в словах. Не удивлюсь, если кто-то воспользовался твоим рассказом и организовал против тебя заговор. Есть любители.
– Не от большого сердца, – нервно передернула плечами Жанна. В ее взгляде читалась боль. – Мои соседки пожаловались в милицию на одного нехорошего человека. Тот, когда трезвый – тихий, незаметный, но как напьется, точно дикий зверь за мальчиками гоняется. Просили призвать мужчину к порядку. А кончилось всё тем, что руководство милиции это заявление передало виновному в страхах матерей за своих детей. И тот стал мстить женщинам. Они искали защиты, а получили еще большее насилие.
– Старое наследие. В СССР, я слышала, что жалобы на руководство, как правило, пересылались тем, про кого они писались. Для принятия мер по «искоренению» недостатков. Не думаю, что теперь что-то изменилось, – заметила Аня.
– Может, ты зря грешишь на своего знакомого? Вдруг кому-то и правда захотелось опорочить тебя, свести старые счеты? А тут такой удобный случай представился! Возможно, он сам непосредственно не виноват в оговоре, а кто-то другой, из твоих недругов использовал его, чтобы нагадить тебе, а самому остаться в стороне, не засветиться. Не исключаю такой вариант. Знавала я сволочей, которые всегда рады были исказить правду в угоду своим подлым страстишкам, – полыхнула старыми обидами Инна.
– Со мной в молодые годы произошел глупейший случай. Увидела я как один мой знакомый чуть ли не на полусогнутых ногах шел, нагруженный точно вол пакетами, а его жена шествовала на шаг впереди с гордо поднятой головой, небрежно помахивая дамской сумочкой. Я рассказала об этом подругам под тем «соусом», что тяжело мужику живется в примаках. Не знаю, как вывернули и в каком виде представили они мои слова, но мое сочувствие вернулось ко мне ворохом жутчайших оговоров от того, кого я пожалела. Он такую кампанию против меня развернул! Замордовал, с грязью смешал! Я, видите ли, задела его мужское самолюбие! До сих пор не идет из головы…
– Меня память стала подводить. Я на листочках подробно записываю то, о чем хочу поговорить с иногородними подругами по телефону, но постоянно их теряю, – неуверенно промямлила Жанна. – А если на самом деле…
– Меня в молодости пытались привлечь и внедрить… но я не согласилась. Мне было жутко стыдно, что кто-то даже просто подумал, что я могу позволить себе подобное. Сотрудница это поняла и спросила: «Вы считаете нашу работу для себя унизительной?» Я испугалась и сказала, что ненавижу сплетни и никогда их не передаю, что меня только дети интересуют. Мне задали несколько наводящих вопросов о сотрудниках, убедились, что я ни о ком ничего не знаю, и отпустили. Долго еще мне было гадко при одном только воспоминании об этом случае, – горько созналась Аня.
После несколько «примороженной» паузы Инна посоветовала Жанне:
– Я бы на твоем месте возобновила расследование и провела серьезное дознание, конечно, в рамках правового поля. Возможно, это перевело бы твоего знакомого из разряда «преступников» в число подозреваемых соучастников или в свидетели, и переломило бы твое представлении о нем, как непорядочном человеке. Вспомни, кому и чем ты могла насолить? Начни лет этак за тридцать до нынешних событий.
Повернем эту проблему другой стороной. Я понимаю, ты не виновата в той истории. Из патриотических соображений ты могла бы «накапать» на профессора, но никак не на своего знакомого.
– Не делала я этого! – истерично взвизгнула Жанна. – Не своди меня с ума!
– Успокойся, грязь смоется, боль уйдет. Я знаю тебя и верю, бедная моя, оболганная праведница. Я просто анализирую варианты.
– Даже если его обманули, настроили против меня, подсунув ложную информацию, это не повод оговаривать меня. Мог бы поговорить со мной, все выяснить.
– А ты смогла бы подойти к сексоту?
– Ради Бога, хоть ты не обзывайся! – со слезами в голосе воскликнула Жанна.
На ее красивом лице обозначились резкие глубокие морщины, по которым побежали ручейки безудержных слез. Она с головой накрылась простыней. Из-под нее стало доноситься тихое прерывистое бульканье, похожее на кипение воды в чайнике.
Инна заерзала на своей импровизированной постели и растерянно забормотала:
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Я же, как лучше…
– Каждая вещь таит в себе загадку, каждая судьба хранит в себе тайну, – многозначительно заметила Аня.
* * *
– Откуда в людях эта пакостливость? Недавно звонят мне из ЖСК, мол, соседи жалуются, что вы краны на батареях отопления у себя в квартире перекрываете, а у них холодно. Я вздохнула и ответила, что и в прошлом году они тоже жаловались, и я уже объясняла, что у меня вообще нет никаких кранов, регулирующих тепло, потому что я мерзлячка. Пришли бы, сами посмотрели и успокоились. Так нет, обязательно надо лишнюю работу людям создавать. А на следующий день соседи мне кабель в общем коридоре оборвали, и я два дня сидела без телевизора и компьютера, пока не пришел мастер. Я много лет живу в этом доме, никому ничего плохого не делаю, а мне постоянно подбрасывают горькие пилюли. Почему? – задалась вопросом Аня. – А как-то пожилая соседка, бывший врач, удивила. Вообразила, что мой компьютер влияет на работу ее телевизора и усиливает ее головные боли. Я сначала пыталась ей объяснить, что она не права. Потом отнесла компьютер в школу и там по вечерам на нем работала. Мне все равно, где пялиться на экран. Так не поверила соседка в мое благородство, посчитала, что я вру, а сама под шумок все равно его включаю. И вместо того, чтобы в гости ко мне зайти и убедиться в моей порядочности, что-то нарушила в подводе питания к моей квартире – на это ума ей хватило, – а когда я вызвала электрика, она его перехватила и попросила обратить внимание, есть ли у меня компьютер. И надо же было мне выйти к лифту именно в то время, когда электрик отчитывался перед ней о проделанной «работе»! Мне повезло: сын захотел поменяться с мамочкой квартирами, и она переехала в другой район.
– …А может, и правда тогда, при Сталине, когда кругом были враги, не всё было так просто… Но ведь крайности, перегибы… О, Бог ты мой… – зашептала Аня. И замолчала, не уверенная в аргументации, которую приготовилась высказать.
– И теперь враги? – спросила Инна.
– Извне? Может быть. Мы – кость в горле многих государств. Вокруг нас конфликтное окружение стран. Давно зубы на нас точат, изнутри хотят разложить и победить без оружия.
– Конфуций писал: «Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть проплывающий труп врага», – усмехнулась Инна.
– На самом деле есть над чем задуматься, – обижено не согласилась Жанна.
– А ты у своего Бога спроси. Пусть подскажет что делать, знак подаст. Не решать же тебе такой трудный вопрос самой, не меряться же силой с самим Создателем? Мой любимый Сальвадор Дали сказал: «Небо в сердце человека, если он верует. А я не верую». Он глубоко погружался в стихию подсознательного, бросал вызов Богам и не верил, что тело Христа излучает эманацию Божественного света.
Напрасно Инна проехалась по чувствам растревоженной Жанны.
– Не богохульствуй. Не верить в кровь Христа, пролитую во имя человека и мира на земле?! – возмущенно забурчала она из-под подушки.
– Мира? А не войн? – Инна раздраженно заиграла удивленно приподнятыми бровями. – Разве в тяжелую годину Он не отворачивался от нас?
– Он наказывал, урок давал. Не оскорбляй благих намерений Небес недоверием! Не нам оценивать уровень милосердия Всевышнего. Бог думает о нас не нашим умом. Сомневаться сомневайся, но не наступай, владей собой. Не нагнетай!
– Наказывал защитников родины?! – не поняла Аня. – А теперь, что касается твоей беды…
– Не надо, – попросила Лена.
* * *
– …Пить кровь Христа. Этот странный обряд в детстве навевал мне мысли о каннибализме. Я сопротивлялась, воевала с бабушкой, посмеивалась над одноклассником, сыном нашего непутевого священника. Считала этот факт позорной страницей его биографии. А Сенька вырос и пошел по стопам отца, несколько лет работал в Америке, сделал удачную карьеру в России. Наверное, каждому свое… А мне теперь терять нечего, – сказала Инна тихо и печально. Но эту тоскливую интонацию услышала только Лена. Подруги не заметили и не почувствовали ее потому, что верили в непоколебимость духа энергичной и решительной Инны.
– Жанна, что еще привело тебя в скорбные стены церкви? Тебе было мало своей любви к людям? Или ты окончательно ее потеряла? Может, была такая беда, что небо показалось с овчинку? То, о чем ты рассказывала мне, было случайным совпадением, везением или объясняется крепким организмом твоего внука. И только.
Ну не поймалась же на красное словцо? Ты для этого слишком умна. С возрастом у тебя потребность в религии проявилась? Духом воспрянуть помогла? Или ты захотела познать секрет жизни и смерти? Пытаешься приблизиться к Божественной Тайне, не умаляя ее величия? Стремишься прочувствовать саму суть христианства, православия… чтобы оградить себя от власти демонов, остаток дней провести в благости и со временем уснуть праведницей, а может, и вымолить себе вечную жизнь? Ведь религия, насколько я помню, утверждает, что жить ради жизни на земле – мало, а вот ради будущей вечной, потусторонней – это уже серьезная цель. (Инна цепляет Жанну или отвлекает от грустных воспоминаний?)
А для меня рай на земле, на природе, рядом с любимым человеком. Любящий и любимый человек может многое. Любовь очищает от корысти, от обид и огорчений. Для меня любовь – способ существования в пространстве бытия. Не зря вся мировая литература построена на любви. Вернее, на несостоявшейся любви и нелюбви. Я не верю в церковного Бога, но понимаю, что есть в природе что-то, чего мы пока постичь не можем. А вот в предопределение и в судьбу верю. Она подает нам знаки. Ее не надо ни испытывать, ни игнорировать. Если камень один раз пролетел мимо твоей головы, это не значит, что в тебя его больше не бросят.
– После тяжелой болезни часто возникает новый взгляд на жизнь. А может, все-таки стресс на тебя повлиял? – спросила Лена. – Как-то, будучи в командировке, на научной конференции, я услышала от своего хорошего знакомого, умнейшего физика из Липецка Николая Михайловича Пухова, историю его старичка-соседа. «Вез снаряды на передовую, а тут обстрел с воздуха. Бомба в его телегу попала. Лошадь – в мелкие ошметки, на месте телеги – яма, а возница живым выбрался. С тех пор он в Бога стал верить».
– Все-таки неудовлетворенность жизнью? Или она в череде многих… бед?
Несмотря на легкую иронию, звучащую в вопросе Инны, Жанна ответила серьезно:
– Я не уверена, что могу рассчитывать на твое понимание, но ладно, расскажу в двух словах.
Видно зачатки религиозности во мне уже с детства были в виде неглубокой веры. Может, оттуда потек ручеек моей веры… и мне только казалось, что я и в мыслях не держала… Я чувствовала, что одним рассудком жить мне мало, не хватало чего-то, дисгармония в душе была. Я, будто в плену находилась. Но что-то требовалось, чтобы оно проявилось… Я и марксизм-ленинизм пыталась на себя примирять, но он был мне как корове седло. Не принимала его моя душа.
Я всегда была обнаженным, распростертым к людям человеком, вот и устала… После одной гадкой истории я остро почувствовала свою оставленность, одинокость. Боль каждый день подступала к горлу. Ночами не спалось. Я мысленно терзалась. У меня возникала масса вопросов. И я вдруг ощутила глубинный запрос души на веру. А в храме с помощью настоятеля все вопросы отпали. Священник избыл мою боль. Он тихо и келейно говорил мне простые и очень правильные вещи. Я слышала полные тайного трепетного смысла слова. Они проникали в меня, и безнадежная пустота сердца заполнялась. Я замечала, как вскрывались передо мной глубинные пласты богато одаренной души этого священника. Человек в жизни движим голодом и любовью. Но любовь невместима здесь, на земле. Она рвется куда-то ввысь… И золотые нити молитв уносили меня в небо… Я уцелела и спаслась. Священник изменил траекторию моих мыслей, поставил заслон унынью. Я задумалась о том, что созерцание красоты и вера в силу добра не область материального, а отблеск, отзвук нашего духовного мира, что платоновский мир идей реально существует. Как ясно мыслили древние философы! И получение радости от познания тоже оттуда. Я в земной рай никогда не верила, но старалась хотя бы в семье его построить. И вдруг поняла, что если верить, что душа моя не умрет вместе со мной, то жить мне на земле станет радостней.
– Есть ли жизнь после смерти? Меня больше волнует, есть ли жизнь после свадьбы? – Инна шуткой попыталась разрушить вдохновенно-серьезный настрой Жанны. Не получилось.
– И я безгранично поверила: «Бог есть! Он всюду и во всем». Человек может понять даже то, что не может себе вообразить. И в восприятии таких вещей как любовь, вера есть что-то иррациональное… теперь уходящее из нашей повседневной жизни.
– Как ты могла полюбить Бога, которого никогда не видела? Для меня Бог – энергетическая субстанция. Своей жизнью мы ее или пополняем, или обедняем. И все! Как можно Его познать, если о Нем никому ничего не известно? О Христе и то одни мифы и домыслы. В Бога верит тот, кто в нем нуждается. Ты его создала в голове и почувствовала себя в состоянии невесомости? Ты в ощущении прекрасного полета души и тела!
– Напротив, ощутила твердую опору и поняла, что самое время мне идти к Нему. Я это теперь знаю каким-то достоверным внутренним чувством. Я не отмахнулась, не отстранилась от этого нового особого ощущения, а стала поддерживать в себе эту искру любви.
– И прибалдела от счастья? Небеса открылись, конфигурация души поменялась – и ты в ожидании чего-то огромного и великого!
– Да. Меня поразила легкость пространства церкви в день празднования сошествия на землю Святого Духа. Исполнялась прекрасная духовная музыка. Для меня воспринимать ее каждый раз – как брать очередную вершину. Эти звуки уносили меня в небо… Я чувствовала, что парю. Я еще не совсем наверху, но уже там… О это благостное церковное пение!.. И Господь коснулся моего сердца. Я встретилась в душе с Богом. Это был самый счастливый день в моей жизни! Какая-то я была… вся не отсюда… а вышла из церкви облегченной, просветленной, возвышенной, доброй. И теперь я несу свой крест с радостью.
– Какое прекрасное воображение! Только одно из другого не вытекает. Какой раскардаш в голове! Как тебе в этом «пейзаже» разобраться? Даже в вере нельзя быть слишком серьезной. О добре ты знала и без церковного благословения. Или твое нынешнее понятие доброты как-то отличается от прежнего? Мы живем как нам душа и разум подсказывают, а тебе-то сам Бог… Ты так подвержена внутренней реновации? Диву даюсь. Благая весть!.. Что ты пытаешься мне втолковать? Ты еще и проповедничеством разразись! Пойми, заповеди на все сто невыполнимы. Ты автоматически попадаешь в число неудачников. Ты выбрала не самый лучший вариант существования в этом мире. Надо по жизни быть более критичной или хотя бы более ироничной, что ли.
– Аккуратней, пожалуйста, с выражением эмоций. Да, христианская религия требует перемен в человеке. Он должен жить по душе: нравственно, совестливо. Не у всех это получается. Слишком велика в человеке гордыня, чтобы склонить голову. Гордыня – это дьявол в человеке, не желающий расставаться со своим темным внутренним миром. И моя миссия предостеречь от беды заблудшие души. В суете мирской мы часто не задумываемся, что и зачем делаем. Радоваться разучились. Мы часто судим не по оригиналам, а по копиям.
– Какая неистово-эмоциональная манера выражаться! Веришь в свое миссионерское предназначение? И в избранность? Заручившись поддержкой Бога, можно многого достичь. На твоем лице спокойствие и великое вселенское терпение! А я без Бога живу, и это мое право. Знать не было на меня промысла Божьего. Не приближал Он меня к Себе. Вот и не стал сферой моих интересов. Даже у электрона есть свобода воли и выбора.
– Бог не к каждому приходит. Тебя интересует жизнь в ее сиюминутности. Ты схватываешь и фиксируешь этот процесс в ее отдельных мгновениях.
– А тебе открылась великая истина? Умудри меня, Всевышний, понять Тебя!
«Если внутреннее состояние души автономно от внешнего мира, и человек чувствует себя счастливым… Это я могу понять, но одержимость, слепое поклонение… Это страшно. Что с Жанной? Шизофрения? Кто нашел брешь в ее праведной душе, чем так мощно обаял? Чьим уговорам она уступила? Неужели всего-навсего священника? Может, и правда, какая-то беда коснулась ее семьи? Несчастья часто делают слабых внушаемых людей атеистами или наоборот – истово верующими. И тогда для них обращение к Богу – молитва – как эликсир жизни, – подумала Аня. – Соседка еще лет двадцать назад по секрету рассказывала мне, что «на Сретение было на удивление чистое, голубое небо, ни одного облачка. И это в феврале!.. И всё в тот день одно к одному лепилось так, что я не смогла пройти мимо церкви…» А мне до сих пор не доходят их высокие чувства неизвестно к кому».
– Когда я уяснила, что за все на свете отвечает Бог, я доверилась Ему. Его, а не себя я поставила на первое место. И страх ушел из моего сердца. Я научилась смирению, стала лучше и начала жить во славу Божию. Стараюсь не обижаться, не злиться, не проявлять личную неприязнь. А оно тянет за собой другое…
– Усиленно вживляешь в себя человеколюбие? – весело округлила глаза Инна.
– Я поняла, чтобы спастись и войти в Царствие Божие надо ежечасно думать о Боге, о душе, и любовь к ближнему своему ставить выше скотской, как говорил Толстой. Я твердо убеждена, что взгляд ввысь, к Богу, дает надежду, а молитвы сосредотачивают силы и отогревают душу.
– А работать когда? – наивно удивилась Аня. – Как воевать с проблемами и бедами, не разрушая себя? Как предотвращать нежелательное развитие событий? Они часто окрашивают нашу жизнь в скорбные тона. А уныние – грех. Я тоже хотела бы иметь Бога в душе, если церковь признает Его как Высшую непознанную силу… как я это понимаю… Но она нам всё больше про Христа толкует, а про Бога ничего не объясняет. Сама не знает, что Он собой представляет и как Человек заложен в структуру Вселенной? Но даже относительно малые ошибки в относительно неточных религиозных заявлениях приводят к серьезным смещениям в понимании их утверждений. Я хочу услышать четкие вразумительные ответы на поставленные мной вопросы, а не виляния и подтасовки. Не знаете, так помалкивайте, пока не выясните. И нечего головы людям морочить. Священники сами Христа Богом называют. Но это не одно и то же. Христос для меня не авторитет. Он сказочный герой.
Может, Бог есть в моей душе, только я этого не знаю?.. Не зря говорят, что суть человеческой личности в сомнении. А ты, Жанна, загоняешь себя в слишком строгие рамки. Неужели Богу есть дело до каждого из нас? Как Он держит всех под контролем? Нуждается ли Он в наших жертвах и поклонении?
– Но религии уже внедрены и в сознание отдельных людей, и на уровне государств, и с этим приходится считаться, – напомнила Ане Инна, чтобы та остановилась.
– Интересно, как мусульмане «видят» своего Аллаха? – поинтересовалась Аня.
– Он непредставим. Он – особое, отдельное монопонятие. Изображение обычно привязано к какому-то определенному предмету или символу. И слово только инструмент, с помощью которого раскрывается Его учение, а не Его собственная суть. Его нельзя описать существующими понятиями. Мусульмане не признают нашей тройственности: Отец, Сын и Святой дух, – объяснила Инна. – У них пророк Магомет.
– В этом плане у нас с ними нет противоречий. Христианская религия тоже не изображает Бога. Только Христа.
– У моего коллеги умер взрослый сын. И внешняя, суетная жизнь для него погасла. Он стал погибать. Я открыла для него другой, духовный, религиозный мир. Потом он познакомился с книгой епископа Тихона «Несвятые святые» и начал мало-помалу оттаивать, смиряться со смертью сына, стал свободнее дышать, – рассказала Жанна.
