Георгий Григорьянц
Драконий перстень
Глава 9. Мавзолей Александра
Александрия, столица птолемеевского Египта, была основана Александром Македонским и занимала ключевое положение в торговле между Европой и Азией, поскольку находилась на стыке двух морей – Средиземного и Красного. Но город жил не только торговлей. Он слыл центром притяжения всех ученых и средоточием мудрости, где восточные учения обогащались греческой философией.
На белой стене небольшого одноэтажного дома, рядом с которым рос куст жасмина, сначала показался неясный силуэт человека, а затем из стены шагнул на каменную мостовую царевич Артавазд. Солнце палило нещадно, и он ощутил пышущий жаром воздух, а также густой медово-амбровый аромат цветов жасмина. На улице никого не было, кроме старика, неподвижно сидевшего на камне. Осмотревшись, Артавазд повернулся и протянул руку Калестриде: та уверенно вышла из стены. Магическое перемещение свершилось. Оба были одеты в греческие одежды и плащи (под ними скрывалось оружие), оба молодые и красивые, совсем непохожие на египтян. Мужчина и женщина двинулись в путь по тесным улицам, между лепившимися друг к другу строениям, мимо детей, гонявших клюшками из пальмовых ветвей кожаный мешочек, набитый папирусом.
– Нам нужно найти дом Диодора, преданного отцу человека. Он устроит встречу с царем, – сказал Артавазд.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнесла Калестрида.
– Идем в сторону порта! Видишь Александрийский маяк? Порт там.
Старик-египтянин, сидевший на камне, проводил их долгим удивленным взглядом.
Оживленный порт был не так далеко, и через некоторое время прибывшие уже шли по пирсу со множеством причаливших к нему кораблей. В порту что-то бесконечно выгружалось и грузилось, длинные вереницы рабов в вечном движении тащили мешки и катили бочки. Рядом с пирсом, на каменном острове Фарос, стоял Александрийский маяк, самый высокий в мире. Царевич задрал голову и от удивления замер на месте. Никогда в жизни он не видел такого исполинского сооружения. Трехъярусное чудо, облицованное белым мрамором, подпирало небо. Купол маяка был увенчан бронзовой фигурой Посейдона, повелителя морей. Сейчас, днем, с третьего яруса поднимался столб дыма (по нему ориентировались корабли), а ночью языки пламени, отраженные от бронзовых пластин, были видны далеко в море и давали возможность миновать рифы при движении в александрийскую бухту.
– Похоже, это не только маяк, но и оборонительная крепость, – произнесла Калестрида.
– Так и есть. Говорят, лучи маяка сжигают вражеские суда еще до подхода к берегу, – сказал Артавазд.
Калестрида уважительно посмотрела на необычное сооружение, но задерживаться нельзя, и они двинулись дальше. Сразу за портом, в богатом предместье на берегу моря, где стояли утопающие в зелени трехэтажные виллы, они нашли нужный дом, отгороженный от улицы забором. Мимо шли прохожие – взрослые и дети – все в легких туниках и сандалиях, а над улицей были растянуты полотняные навесы – защита от солнца. Путники вошли во двор. Над дверью в жилище были начертаны иероглифы – священное резное письмо – для отвращения злых духов и воров. Ныне иероглифы забывались: в египетской письменности использовался греческий алфавит. Царевич, взяв бронзовый молоточек, висевший на веревке, постучал. Дверь открылась, в проеме появился старый привратник-египтянин, обратившийся к мужчине на греческом:
– Кто ты? Что тебе нужно?
– Я тот, кто пришел из Дуата, кто вчера был скрыт, но родился сегодня. Имя мое тебе неизвестно. Если его написать на земле, вырвется огонь. Хочу, чтобы голос мой был услышан.
Дуат в мифологии Древнего Египта – это загробный мир. Старик, услышав пароль, изменился в лице, поклонился и почтительно пропустил пришедших в дом. Гости вошли в просторный дворик, окруженный с трех сторон галереей с колоннадой, куда выходили двери жилых помещений. Четвертая сторона – вид на море. Семья большую часть дня проводила в этом самом дворике, а в хорошую погоду даже спала здесь. Хозяин дома поднялся с ложа и пошел навстречу царевичу, а его жена и дети в нерешительности стояли поодаль.
– Гостей посылают боги, а гостю из Армении в этом доме особенно рады.
– Ты Диодор?
– Да, мой друг. Кто ты?
– Я Артавазд, сын царя Тиграна. Мою спутницу зовут Калестрида.
Диодор уже увидел на указательном пальце левой руки юноши знак царской власти – золотой перстень с красным сердоликом. На камне был вырезан трехлистный клевер, символ египетской богини Исиды, которая в Армении почиталась под именем Анаит. Диодор поклонился и произнес:
– Для меня большая честь принимать сына армянского царя. Готов служить тебе, как когда-то твоему отцу, посетившему Александрию много лет назад.
– Мне нужно встретиться с царем Египта.
– Все что пожелаешь, будущий владыка Армении! – Диодор расплылся в улыбке. – Желания великого человека преобразуют мир, а его воле с неизбежностью подчиняется ход истории!
– Диодор, мне нужно встретиться с Птолемеем срочно.
Хозяин дома улыбнулся:
– Нашему правителю я одолжил столько денег, что он не сможет отказать мне в просьбе встретиться. Отдохни с дороги… Сейчас три часа дня – время ежедневного купания, спортивных занятий, разговоров и вкусной трапезы. О твоей спутнице позаботятся мои дочери: у женщин свои дела.
Хозяин проводил гостя к купальне. Они, разместившись на ложах, стали обсуждать ситуацию, события и людей, а слуги непрерывно подносили им вино, фрукты и сладости.
Дворцы царя Египта занимали несколько кварталов города, были окружены ухоженными садами, имели зверинец с редкими животными, роскошные бани и театр. Здесь же располагались царские гробницы, в одной из которых покоилось тело Александра Македонского. Триста лет назад первый из Птолемеев (соратник Александра), дабы усилить свой престиж в качестве законного царя Египта, хитростью захватил набальзамированное египетскими жрецами тело великого полководца. Золотой гроб везли из Вавилона в Македонию для захоронения. Птолемей I перехватил гроб и привез в Александрию, поместив в великолепную усыпальницу.
К усыпальнице, называемой также мавзолеем, и пришли Диодор, Артавазд и Калестрида. Это был храм с колоннами, стоящий внутри освященной ограды, где делались подношения усопшему. Охрана, предупрежденная заранее, пропустила их внутрь храма. В святилище возвышалась большая бронзовая статуя Александра, за ней был алтарь, рядом находился вход в подземную гробницу. Остановившись в глубине зала за шеренгой жрецов, трое вошедших людей стали ждать.
Послышались пение гимнов, звуки труб, бой барабанов. К храму-усыпальнице двигалась торжественная процессия во главе с фараоном: рабы несли его на тронных носилках. Египетский царь был в белой длинной тунике, льняном головном уборе немес с голубыми полосами и в кожаных сандалиях. Из-под платка выглядывала косичка, на лбу красовался золотой урей (кобра с раздутым капюшоном, защищающая царя от зла), на лице приставная бородка, на шее драгоценное ожерелье в виде воротника. В руках он держал крест-накрест жезлы Хека (скипетр крюк, знак власти) и Нехех (скипетр плеть, знак защиты народа и обновления), на пальцах золотые перстни. За ним следовали высшие чиновники государства, а слон тянул колесницу с небольшой золотой статуей Александра Македонского. Подойдя к храму, процессия остановилась, фараон совершил обряд воскурения и возлияния, бросил стрелы в каждую из сторон света (символически поразил всех врагов), слез с носилок и, вверив царские регалии специальному чиновнику, направился в храм.
День смерти Александра, почитавшегося богом, считался священным днем, и сегодня царь по традиции посещал усыпальницу, одаривая храм подарками.
– Процессия меня сильно утомила, – громко сказал Птолемей XII, проходя мимо жрецов к входу в гробницу.
За ним внутрь храма вошли лишь трое высших сановников царства: главный министр, военный министр и верховный судья. Калестрида, стоявшая в полумраке святилища рядом с Артаваздом, заволновалась и лихорадочно зашептала:
– Артавазд, тот, кто следует за царем третьим, в головном уборе с черными полосами, и есть Вельзевул. Это он заказал похищение жезла.
Артавазд внимательно смотрел на высокого человека в черно-белом полосатом платке, белой одежде и с инкрустированными драгоценными камнями украшениями на груди.
– Я запомнил этого человека. Спасибо, Калестрида.
Внезапно фараон на полпути к статуе остановился, резко повернулся к Артавазду и объявил:
– Мне никто не нужен, а ты пойдешь со мной!
Царь Египта, сопровождаемый царевичем Армении, спустился по ступеням в просторную и богатую подземную гробницу с расписанными стенами (сцены похорон, иероглифы, греческие тексты). В усыпальнице хранились предметы мебели, разнообразная утварь, кувшины с вином, скульптурные изображения полководца, оружие, доспехи и книги. В центре зала возвышался массивный хрустальный саркофаг, и в нем лежала мумия Александра в пурпурной одежде и с диадемой на голове. Он выглядел как живой. В руки мумии был вложен бронзовый Анх – знак бессмертия, вечности и защиты. Артавазд, потрясенный великолепием обстановки и взволнованный тем, что отдает почести великому завоевателю, остановился.
Птолемей пренебрежительно смотрел на мумию:
– Мне сейчас столько же лет, сколько было ему, когда он умер, – тридцать три. Ты, Артавазд, гораздо моложе, наверное, тебе двадцать пять?
– Двадцать шесть.
– Я старше, значит, мудрее. С годами чувствуешь непостижимую мудрость, не позволяющую останавливаться на достигнутом.
Артавазд скривил усмешку:
– Как сказать… Мудрец не тот, кто старше годами, а тот, кто делает меньше глупостей.
Птолемей, проглотив колкость, вновь уставился на саркофаг. Толстое стекло до неузнаваемости искажало черты лица Александра, но все равно было видно, что в гробу лежит человек молодой.
– Владение этим телом полезно, – сухо произнес фараон.
Армянский царевич смекнул: полезно потому, что, во-первых, преемственность власти – это стабильность, а во-вторых, поклонение мумии дает вдохновение людям с обостренным самолюбием. Дух царя-основателя, как все верили, оказывает городу покровительство и защиту, а пышность и внушительность церемоний должны внушать: любитель приключений Александр и есть бог и сын бога.
Артавазд прекрасно понимал, что Александр Македонский был чрезвычайно талантлив и крайне честолюбив. Такие качества любого сделают великим. Птолемей же, желая быть великим, жаждал прославиться как созидатель, а не как разрушитель Александр, которого в конце концов погубило тщеславие. И что же Птолемей XII созидал? Много лет он пытался закончить строительство крипт (подземные сводчатые помещения) великого храма в Дендере и алтарь в уездном городке Коптос: расходы большие, а денег не хватало. У правителя напрочь отсутствовал интерес к государственным делам. Ему, греку, приходилось управлять туземцами, в то время как он жаждал покоя и наслаждений. А дела… Для дел есть министры.
Артавазд спросил:
– Не заметил ли ты чего-то необычного в последнее время?
– Необычное? Да, было! Кто-то стер мое имя, состоящее из иероглифов, в одном из храмов Фив. Наверное, чтобы лишить меня вечной жизни. Еще моя супруга Трифаена стала холодной и надменной… Почему ты спрашиваешь?
– Птолемей, я прибыл сюда потому, что есть силы, стремящиеся сместить тебя с трона, – доверительным тоном сказал Артавазд.
– Что?
– Была попытка выкрасть знак твоей власти – жезл Сехем.
– Жезл дарует власть… Он все еще цел? – торопливо спросил обеспокоенный правитель. Увидев, что царевич кивнул, успокоился и взмолился: – Слава Амону, жезл не пропал! Чтобы бороться с врагами, он мне потребуется.
– Я принес жезл, – Артавазд достал из кармана плаща небольшую бронзовую лопатку и передал фараону.
Взяв реликвию, Птолемей прижал ее к груди и растерянно посмотрел на армянского царевича:
– Сехем – ниспосланный богами знак моего высшего предназначения.
– Этот человек здесь, в храме, – сказал Артавазд.
– О чем ты?
– Тот, кто заказал похищение жезла, сейчас находится здесь, наверху. Он в головном уборе с черными и белыми полосами.
– Верховный судья?
Птолемей, водрузив Сехем на плечо как дубинку, стал, словно готовясь к бою, ходить взад-вперед, взволнованно посматривая на царевича.
– Он человек Трифаены, – неожиданно сказал фараон.
Давно подозревая, что жена стремится к личной диктатуре, фараон терпел ограничение своей власти бессовестным своеволием главного министра, верховного судьи и Трифаены. Жена вообще делала что хотела. Даже сегодня отказалась следовать за ним, чтобы почтить память Александра. Хорошо, что этот разговор состоялся. Гробница – единственное место, где не могут подслушать. «Что же делать?» – терялся в догадках Птолемей.
Артавазд дал подсказки, и властитель Египта воспринял их серьезно. Пока этот жезл у фараона, тот будет обладателем власти, но удержать власть и отвратить врагов поможет лишь Свиток творца. Заклятия из свитка, созданного богом мудрости, сделают Птолемея великим провидцем, однако никто не знает где находится тайник. Армянский царевич поделился откровением: боги указали место тайника – храм Серапеум в Александрии.
Серапеум – храм, посвященный Серапису (эллинистический бог изобилия, плодородия, подземного царства и загробной жизни), считавшемуся защитником Александрии. Под храмом находились древние катакомбы. Сехем является ключом к тайнику, где хранится свиток. Артавазд убедил фараона объявить царедворцам, что ему необходимо посоветоваться с богом Сераписом, прийти в храм с жезлом, и они вместе отыщут тайник. Никто не должен прервать правление Птолемея XII, ведь он главный союзник Великой Армении. Либо с ним будут считаться и уважать, либо наступит хаос и гибель египетской цивилизации. Фараон должен оставаться символом стабильности и единства страны.
Правитель Египта взмолился:
– Артавазд, помоги мне! Завтра в царском дворце приемный день. Приходи, покажи им, что я не один, что есть царство, которое встанет на мою защиту.
– Я приду, но помни: что бы ни случилось, не доверяй никому и верь в себя, проявляй мудрость и делай поменьше глупостей.
Птолемей мрачным тоном произнес:
– Хочется верить, что дружба с тобой и есть то, что делает невозможное возможным. Идем, мой друг!
Они вышли из гробницы, и фараон с гордо поднятой головой, держа в руке жезл Сехем, уверенно проследовал к носилкам, даже не бросив взгляда на своих врагов.
Глава 10. Коварное египетское солнце
На другой день Птолемей XII и Трифаена принимали важного гостя – сына царя Великой Армении, прибывшего с дипломатической миссией. Артавазда и Калестриду препроводили в тронный зал, на входе забрали оружие, но разрешили пронести подарок царственным особам «Кубок вселенной». Изделие армянского ювелира, давно хранившееся у Диодора и ждавшее своего часа, поражало великолепием и изяществом. Кубок, покоившийся в ларце, был выполнен из хрусталя с золотой решеткой и усыпан темно-синими сапфирами. На венце он имел четыре рубина идеальной чистоты.
Первым шел Артавазд. На нем, как и положено особе царского рода, был изысканный наряд: длинный желтый расшитый хитон с бахромой, кожаный пояс с золотой пряжкой, амулет Уаджет на цепочке и красный плащ. За ним следовала вооруженная до зубов Калестрида в белой тунике с меандром (кайма по краю ткани), скрывающим тончайшую плеть из конского волоса. На талии пояс (пояса под грудью носили замужние женщины, но это был меч), на плечи накинут расшитый голубым шитьем гиматий (плащ), которым можно защищаться как щитом от меча, дубинки или боевого цепа. Волосы амазонки, завязанные на затылке пучком, окаймляла кожаная лента-праща, на руках надеты золотые браслеты-дротики и кольца-скарабеи с шипами, в ушах серьги в виде цветов лотоса с метательными звездочками, на груди кулон-жало.
Дипломаты вошли в тронный зал. Вселяя торжественную приподнятость, большой зал ослепил своим великолепием: колонны цвета папируса с золотыми накладками, капители – раскрытые белые цветы, стены имели яркий геометрический орнамент и фрески, изображающие животных, на потолке выписаны стилизованные бычьи головы и стервятники. Кругом защитные символы и знаки.
Фараон, владыка Египта, недосягаемый для простых смертных, предопределяющий судьбы людей, сидел на золотом троне и держал в руке Сехем. Рядом с ним, на троне поменьше, сидела царица, его соправитель, со скипетром в виде цветка лотоса. Величавые небожители в коронах и широких ожерельях-воротниках на фоне огромной каменной стены с высеченным цветным рельефом «Фараон-воин поражает своих врагов» внушали всем страх и являли спокойное равнодушие к земным делам.
Слева от фараона стояли два чиновника: самоуверенный главный министр Потин и суровый военный министр Ахилла, справа от царицы находились злобный верховный судья Вельзевул и надменный начальник дворца Теодат. Жизнь властителя строго планировалась: утро отводилось под государственные дела.
Гости из Армении пали ниц перед владыкой всего сущего под солнцем.
– Вы можете встать, – сказал главный министр в платке немес с золотистыми и белыми полосами. – Вам дозволяется говорить с царем.
– О богоравный! – начал Артавазд. – От имени царя царей, правителя Великой Армении и Сирии Тиграна II приветствую тебя и передаю пожелание: править долго и счастливо, чтобы твоя сверхъестественная божественная сущность несла Египту богатство и процветание, дабы твое могущество подарило подданным благоденствие и спокойствие.
Заговорил главный министр, глава правительства:
– Правитель Египта Птолемей XII желает царю царей Тиграну II процветания и долголетия. Назови свой титул!
– Я сын царя Великой Армении Артавазд, наследник престола. Рядом со мной моя помощница Калестрида. Владыка, прими дар царя царей, да продлятся дни твоего правления!
Верховный судья, взглянув на Калестриду, изменился в лице и стал что-то быстро шептать царице. Невозмутимая амазонка, сделав шаг вперед, открыла ларец. И засверкало звездное небо из сапфиров. Главный министр подошел, достал из ларца кубок и высоко поднял над головой, изумленно и жадно рассматривая его. Взгляды всех присутствующих устремились на великолепный образец ювелирного искусства, явно выражая восхищение и удивление. Кубок ослепительно сиял гранями хрусталя и таинственным свечением синих камней.
Артавазд громко сказал:
– В этих сапфирах отражается космос. Их энергия передается владельцу.
Хитрый и ловкий царедворец быстро произнес:
– Владыка хочет знать, какая польза от рубинов на этом кубке?
– О великий владыка, – сказал армянский царевич, – рубины содержат магическую силу и приносят удачу.
– Владыка просит пояснить, каким образом этот кубок принесет ему удачу? – не унимался Потин.
Артавазд с иронией посмотрел на главного министра и спокойно сказал:
– Налей в кубок вина. Если рубины заискрятся, значит, все спокойно в царстве, но если загорятся огнем, берегись: грядет война.
Резко опустив руку, чиновник испуганно посмотрел на царевича, положил кубок в ларец и отошел, кивнув секретарю. Подарок немедленно забрали, а министр снова задал вопрос:
– Какова цель твоего визита?
– Я приехал с дипломатической миссией – обсудить с царем Египта наш совместный поход против кочевых племен Аравии, сильно досаждающих городам на юге Сирии.
Военный министр в платке немес с красными и белыми полосами торопливо подал голос:
– Великий царь не расположен к этому походу, его армия сейчас занята усмирением Киренаики.
Фараон, которым, видимо, помыкали как хотели, безучастно молчал. Вдруг заговорила царица, резко и громко:
– Южная Сирия самой природой предназначена служить ареной войны. Неудивительно, что там неспокойно. Я давно интересуюсь этим местом, находящимся на полпути между Месопотамией, Анатолией и Египтом. Именно там произойдет неминуемое столкновение армий Рима, Армении и Египта, в котором, несомненно, победит Египет!
От царицы веяло таким холодом, что у Артавазда по спине мурашки побежали. Он сказал:
– Царица Трифаена знает, что Великая Армения принесла Сирии успокоение. Вместе со своим союзником Египтом мы поддерживаем мир в этой стране вот уже двадцать лет.
– Союзником? – ядовито процедила царица. – Египет – величайшая страна мира и не нуждается в союзниках. Армения интересуется тем, что ее совсем не касается. Египту давно пора сделать Сирию своей провинцией.
– Нельзя играть важную роль в мире, опираясь лишь на одни желания, – жестко сказал Артавазд, изменившись в лице и посмотрев на молчавшего фараона. Потом, обратив взгляд на царицу, добавил: – Если нет реальной силы и влияния, мечты о возвышении и богатстве граничат с безумством.
– Как ты смеешь называть меня безумной?! Ты, который с помощью магии прибыл сюда, чтобы лишить власти законного правителя…
Царица Трифаена внезапно вышла из милого образа повелительницы жизни богини Исиды. Налет романтичности, как у богини любви Афродиты, исчез, и она превратилась в мерзкое существо. Так, во всяком случае, показалось Артавазду. Ее прическа, украшенная калафом – солнечным диском между коровьими рогами, – тряслась, ниспадающие волосы напоминали извивающихся змей, а лицо исказилось от злобы. Трифаена встала и перешла на крик:
– Я та, что находится в постоянном единении с богами, являясь посредником между небожителями и остальным человечеством!! Я не потерплю, чтобы какой-то наглец оскорблял достоинство правительницы Египта!
Трифаена развернулась и стремительно вышла из зала. За ней последовал верховный судья. Царица шла по длинному коридору, кипя от злости и дикой ярости. Внезапно остановилась и повернулась к судье:
– Убить их! – в ее глазах сверкнули красные огоньки.
В тронном зале висело напряженное ожидание. Фараон с выражением полной безнадежности на лице ерзал на троне, поглядывая на министров и не зная что предпринять. Наконец Птолемей неуверенно произнес:
– Завтра утром я должен посетить Серапеум, чтобы посоветоваться с богом Сераписом по вопросу жизни и смерти.
– Да, сын солнца! – с поклоном сказал главный министр.
Фараон вместе с министрами покинул зал. Артавазд и его спутница направились к выходу, где им вернули оружие. Они шли по коридору, как внезапно дорогу им преградили десять воинов, приготовившихся к атаке. В руке каждого был изогнутый меч хопеш с заточкой на выпуклой стороне клинка.
– Только этого не хватало! – посетовал Артавазд, доставая меч из ножен. – Нас явно хотят задержать.
– Артавазд, похоже, дипломатическая миссия провалилась, – полушепотом произнесла Калестрида. – Лучше бы мы сходили в Александрийскую библиотеку.
Солдаты ринулись в бой. Амазонка выхватила из своего пояса меч Уруми – гибкое смертоносное оружие племен Индии и Кавказа. Длинная обоюдоострая полоса из чрезвычайно гибкой стали, ранее обмотанная вокруг ее тела, теперь со свистом летела в поперечном направлении, как плеть, серьезно ранив сразу шестерых противников. Остальные отступили.
– Быстро назад! – скомандовал царевич.
Они побежали обратно, в сторону тронного зала, но там их уже поджидала другая группа вооруженных воинов. Калестрида резким движением руки сняла с головы кожаную ленту-пращу и раскрутила ее: в солдат полетела крупная дробь из металлических шариков. Дротики из браслетов она метала прицельно, уложив наповал большинство нападавших. Схватив Калестриду за руку, Артавазд метнулся к ближайшей незапертой двери. Вбежав в комнату, он увидел следующую дверь и поспешил туда. Беглецы оказались в полутемном коридоре, устремившись по нему в глубь дворца. Наконец царевич со спутницей ворвались в большое помещение с цветными рельефами на каменных стенах, подсвеченных масляными светильниками на треногах.
– Там дверь! – Калестрида указывала в темноту.
Дверь оказалась запертой. Побежали обратно. Дверь, через которую они только что вошли, кто-то запер.
– Мы в ловушке! – с досадой воскликнул царевич.
– Очень странное помещение, – произнесла Калестрида. – Окон нет, только цветные рисунки на стенах.
Артавазд решил, что комната используется в ритуальных целях, и стал думать, как выбраться. Наверняка имеется потайная дверь, просто нужно знать где нажать. «Сейчас мне потребуется помощь амулета Уаджет (глаз бога Гора)», – подумал он.
Амулет, дающий бесконечный запас энергии и ясность мысли, Артавазду достался как трофей в смертельной схватке с Антиохом XIII. Этот колдовской предмет должен помочь и в нынешней трудной ситуации. Царевич, прикоснувшись к амулету, висевшему на груди, поднес его к лицу. Затем, пройдясь вдоль стен, обратил внимание на один из рисунков. Египетские воины идут в безупречном строю, держа топорики на плече. Все лица бесстрастны, изображены в профиль, смотрят влево, и только лицо одного воина направлено в противоположную сторону. Артавазд поднял руку и осторожно нажал на лезвие топорика этого воина, потому что оно отличалось от других. Послышался скрежет металла, и мимо него пролетел топор, потом следующий, и еще три бронзовых топора с острыми лезвиями летели из темных углов один за другим. Беглецы, упав на пол, едва не распрощались с жизнью. Наступило затишье.
– Полагаю, топоры закончились, – сказала Калестрида.
– Комната полна сюрпризов, – посетовал Артавазд.
Царевич поднялся с пола и прошелся вдоль стен, рассматривая раскрашенные египетские рельефы. Удивительное постоянство в изображении людей и явлений! Однако росписи повествуют о различных моментах жизни фараона. Вот он сидит на троне и, подняв высоко над головой скипетр, указывает на круг. Может быть, он подсказывает выход из ловушки? Юноша поделился мыслью с амазонкой. Та засомневалась, предположив, что если нажать на круг, полетят стрелы. Сложилось впечатление: все нарисованное или высеченное из камня в этой комнате чудесным образом оживает.
– Калестрида, посмотри! На этой фреске фараон держит в руках красивый цветок. Это лотос, символ плодородия. Думаю, надо нажать на цветок.
– В моем племени лотос символизирует жизнь и мудрость, – сказала Калестрида.
Артавазд уверенно нажал на цветок. В тот же момент в стену возле него вонзилась прилетевшая со свистом стрела. Мужчина и женщина отскочили в сторону и, забившись в угол, обняли друг друга, ожидая в ужасе горькую участь, а стрелы откуда-то сверху обстреливали пространство комнаты с завидной методичностью. Артавазд бросился к изображению фараона, поднявшего высоко над головой скипетр, и нажал на круг – на него указывал властитель. Обстрел прекратился, сработал механизм, и часть стены с рисунком птиц, сидящих в зарослях папируса, отодвинулась, открыв выход из смертоносного зала. Не мешкая, беглецы нырнули в эту дверь, и та вновь закрылась.
Они оказались в комнате, где горело несколько масляных светильников, расставленных на полу. Письмена и рисунки также были здесь на стенах.
– Опять иероглифы! – Артавазд был разочарован.
– Что это? – в глазах Калестриды был ужас. Она показывала на потолок. Из него торчали длинные и острые металлические шипы.
Царевич похолодел, но приступил к осмотру комнаты:
– Нужно сосредоточиться и понять, что зашифровано в этих рисунках.
Он внимательно разглядывал рельефы, удивляясь довольно странным и загадочным изображениям. На одной из стен внимание привлек рисунок: художник представил увенчанного короной фараона с булавой, занесенной над головой поверженного врага. Набалдашник булавы отличался от основного рисунка на камне, он был исполнен в бронзе.
– Придется нажать на этот металлический круг, ничего другого я не вижу, – неуверенно сказал Артавазд.
Положившись на волю случая, царевич поднял руку и надавил на металл. Раздался скрежет, и потолок, вдруг вздрогнув, стал с шумом, рывками опускаться.
– Артавазд, твоя идея очень плохая!! – закричала женщина.
– Новая ловушка! Должен же быть выход!
Царевич метался по комнате, от стены к стене, посматривая то на потолок, неумолимо опускавшийся рывками все ниже и ниже, то на рельефы, коих было множество.
– Сделай что-нибудь!! – отчаянно закричала Калестрида. – Может, звезда? Нам звезда озаряет путь! – воскликнула амазонка, указывая на изображение богини со звездой.
Артавазд взглянул на рельеф, изображающий богиню Сешат со звездой на голове:
– Несомненно, это оно! Звезда верный знак. Каждый человек появляется на свет под своей счастливой звездой. Смотри, здесь есть египетские письмена, под ними текст на греческом:
Съешь это – и умрешь.
Возьмешь это – не унесешь.
У бедных это есть, а у богатых нет.
Что это?
Загадка! Под надписью пять картушей (контур с иероглифами): коршун, песок, вода, змея… в пятом же ничего не было. Из пяти вариантов ответов нужно выбрать лишь один правильный.
– Что же выбрать? – Царевич в панике нажал коршуна. Потолок стал опускаться еще быстрее, и казалось, что острые когти «коршуна» вот-вот вонзятся в тела людей.
Мужчина лихорадочно соображал. «Что есть у бедных? Да ничего у них нет! Чего нет у богатых? Все у них есть! – сын царя отчаянно силился осмыслить загадку. – Ну, соберись, думай! Это нельзя унести, но если съешь, умрешь. Если ничего не есть, точно мертвец. У бедных ничего нет, из их жилища ничего не унесешь… У богатых есть все… Ну, конечно! – осенило Артавазда. – Ответ: „ничего“!»
Царевич быстро нажал на пустой картуш. Шум машины немедленно стих, потолок почти над самой головой молодых людей остановился, заработали другие механизмы, и каменная плита в стене со скрежетом отодвинулась, образуя небольшой проход для людей.
Артавазд после душевного потрясения стоял неподвижно. Его привела в чувство Калестрида:
– Нужно идти!
Она вложила в руку царевича масляную лампу с трепещущим огоньком и, взяв еще один светильник, потянула Артавазда за собой в открывшийся проход. Оказавшись в длинном туннеле, Калестрида нежно обвила руками его шею и поцеловала:
– Кто знает, что ждет нас впереди? Но пока мы живы, можно бороться и победить.
Артавазд посмотрел ей в глаза:
– Ты стала для меня талисманом удачи. Мы испытали когти коршуна, но могли утонуть в воде или быть погребенными в песке.
Калестрида усмехнулась:
– Хорошо, что ты не нажал знак змеи.
– Пойдем вперед не оглядываясь! – бросил Артавазд, притянув амазонку к себе и страстно поцеловав.
Трепетное волнение внезапно охватило обоих, сладостный поцелуй пьянил, пробуждая в каждом дремлющее желание. Мужчина оттаивал, а женщина в своих мягких объятиях успокаивала его. Потом, осторожно отстранив партнера, она произнесла:
– Давай сначала выберемся из этого проклятого дворца. Смерть по пятам за нами гонится.
Освещая путь светильниками, беглецы двинулись в неизвестность. Туннель длинный, сухой и мрачный… Открыв в самом его конце тяжелую деревянную дверь, они оказались в пустом доме на берегу моря. Светило яркое египетское солнце, волны лениво плескались на песке, вокруг ни души, вдалеке возвышалась башня Александрийского маяка.
