Георгий Григорьянц
Драконий перстень
Глава 38. Жемчужина в вине
В римском храме Теллус (посвящен божеству Матери-земли) на особом заседании сената все заговорщики по инициативе Антония, полагавшего, что будет немедленно объявлен новым диктатором, были прощены. Однако он просчитался. Выступил его непримиримый противник, лучший оратор и лидер республиканцев в сенате Цицерон:
– Ныне прав тот, за кого стоят боги. Предадим все забвению. Не стоит спешить объявлять Антония диктатором, пока завещание Цезаря не оглашено.
Сенаторы поступили мудро: не осудили убийство, но и не назвали Цезаря тираном, воздав ему божественные почести. Предложение о чествовании заговорщиков принять не удалось.
Антоний опередил всех: в ночь после убийства пришел в дом Цезаря и, погоревав вместе с безутешной Кальпурнией, забрал все документы, секретную переписку и казну.
К всеобщему удивлению и огорчению Антония, Цезарь в завещании назвал своим единственным наследником Октавиана, девятнадцатилетнего юношу, внука сестры, военного трибуна в Испании. О сыне Клеопатры не было сказано ни слова. Тогда Антоний решил пойти на отчаянный риск: на похоронах Цезаря призвал народ и ветеранов армии наказать убийц. Заговорщики, ощутив опасность для своих жизней, покинули Рим.
Гай Кассий внезапно появился на острове Тасос в Эгейском море, что недалеко от Македонии. Он сюда сбежал, проиграв Антонию битву при Филиппах В доме на берегу моря (дом специально купили для него) уже жила Рипсимэ. Виллу Лигария и римский дом Кассия негодующая толпа в отместку за убийство Цезаря разграбила и сожгла.
– Рипсимэ, за мной охотятся! Я безнадежно проигрываю… Этот армянский перстень… – Кассий снял талисман с пальца и стал рассматривать воспаленными глазами, – …он не помогает мне!
Камень перстня переливался от серебристо-серого до фиолетово-синего цвета. С удивлением Кассий увидел буквы на внутренней стороне кольца.
– Здесь есть надпись! – Он с удивлением прочитал: «Слава и забвение: всему свой срок» и мрачно пробурчал: – Мои прегрешения недостаточно тяжкие, чтобы предать забвению былую славу.
– Милый, в последнее время удача сопутствовала тебе… – Рипсимэ стремилась успокоить любовника.
Действительно, на сторону Кассия, неожиданно для Антония, перешли легионы в Сирии и Македонии (Кассий щедро платил солдатам). Клеопатра, как ни странно, тоже решила поддержать Кассия: через своего наместника на Кипре Серапиона она помогла деньгами и кораблями.
– Улыбнулась удача? Нет, дорогая. Перстень подарил богатство, вселил упорство и ярость… – претор смотрел сквозь женщину. – Почему же все рассыпалось в прах?
Не обращая внимания на Рипсимэ, Кассий ходил по комнате, силясь понять, где просчитался или в чем умысел высших сил.
Несомненно, Антоний хочет стать диктатором. Ему нужна законность, легитимность, которую дает лишь имя Цезаря, но имя Цезаря получил наследник Октавиан. Вот почему родился союз Антония и Цезаря Октавиана! Они, готовясь к войне с Кассием, начали с проскрипций: санкционировали убийство трехсот сенаторов и трех тысяч богачей, набрав денег на двадцать легионов. Солдатам отдали на разграбление Италию, убили Цицерона…
– Последователи Цезаря намного опаснее меня, – громко говорил Кассий, возбужденно расхаживая по комнате. Он задался вопросом: – Цезаря сенат провозгласил богом, Октавиана сыном бога, а кто я? Антитеза бога – демон? Да, конечно, я дух зла, потому что ненавижу людей, желаю посеять в их душах ложь и хаос…
– Милый, ты меня пугаешь, – Рипсимэ встревоженно смотрела на него, инстинктивно подавшись назад.
– Уйди! – Кассий продолжал ходить по комнате, анализируя ситуацию.
Антоний и Октавиан собрали двадцать легионов из ветеранов Цезаря, прикормленных диктатором деньгами и землей. Кассий и Брут тоже набрали сильную армию (девятнадцать легионов) и пришли в Македонию, где в сражении при Филиппах обе армии (Кассия и Антония) отчаянно схлестнулись в битве, и долго было неясно, кто победит.
– Этот бездарный Брут позволил солдатам понукать собой и при первой же неудаче опустил руки, умоляя заколоть его! – громко возмущался и неистовствовал вояка.
Кассий вдруг остановился, до него дошло: «Победа была близка, но случилось невероятное. Солдаты Цезаря, жаждавшие отомстить за любимого полководца, эта безликая толпа, ведомая инстинктом и вышедшая из-под контроля Антония, вдруг организовалась и двинулась с таким напором, что опрокинула мои легионы и выиграла битву. Какая сила направляла эту массу, и почему она сильнее духа перстня?»
В его воспаленном мозгу мелькнула вспышка озарения, и он, окончательно надломленный, ухватился за поспешное объяснение. Подозрительно взглянув на Рипсимэ, выкрикнул:
– Это ты во всем виновата! Ты появилась в моей жизни не случайно: обольстила, усыпила бдительность, ввела в тоску, разожгла гнев и зависть, высосала энергию, управляла мыслями и чувствами…
– Нет!! – закричала женщина. – Я виновата лишь в том, что своим молчанием и ласками утешала тебя и вселяла в твой пошатнувшийся разум надежду и успокоение! Ты просто пресытился мной…
– Убирайся, ты мне больше не нужна! Утром я отплываю на Родос, соберу новую армию и разобью Антония, захвачу Рим и стану богом как Цезарь!
Она, печальная и измученная, вышла из комнаты, а Кассий, неспособный никак успокоиться, «решал» судьбу римского государства.
Ночью Рипсимэ, в отчаянии, разочарованная в избраннике, бесшумно вошла в его спальню. Обессиленный Кассий, впав в забытье, лежал на кровати. Небольшой масляный светильник озарял мистическим светом комнату, рисуя на стенах черные тени. Женщина смотрела на чеканный профиль римского патриция, на котором играли затейливые блики, и в ее груди разгоралась ненависть к этому человеку, испепеляя остатки любви. Месть становилась иступленной страстью. Он погубил ее жизнь, а теперь готов уничтожить все светлое и возвышенное на земле, посеять хаос, разрушение… Взяв в руки меч, лежавший на столике рядом с кроватью, Рипсимэ медленно вынула клинок из ножен, повернулась к любовнику и долго стояла, не решаясь переступить грань дозволенного. Добродетель превосходит порок хотя бы тем, что несчастья рождаются из злобы, а счастье из мук…
Драконий перстень на пальце Кассия загорелся кроваво-красным цветом. Рипсимэ уготован трагический удел. Она решилась. Вечный сон чудовища близок. Камень перстня стал черным: подан знак! Над Кассием взметнулся карающий меч…
Сердце злодея пронзил сверкающий клинок. Римлянин вскрикнул. Черный дымок поднялся из его груди и окутал Рипсимэ. Она глубоко вздохнула. Темная сущность проникла в нее. Со сладостным наслаждением и чувством выполненного долга, знающая теперь себе цену, невозмутимая и исполненная достоинства женщина спокойно сняла с пальца былого возлюбленного магический перстень и ушла. Акт мести совершен…
Рипсимэ брела по песчаному берегу моря к огням поселения, чтобы нанять лодку, переплыть пролив и отбыть в Армению. Ночное море, с шумом подкатывая волны к ее ногам, смиренно вздыхало, мерцающие в высоте звезды молчаливо восхищались ею, лунные блики, создав на водной глади серебряную дорожку, зазывали в далекое никуда. Она, слившись с природой, впитывая ароматы ночи, шла не спеша, внимая гласу бездны: «Твоя первобытная сущность раскрылась. Ты – разрушение и созидание, превосходство и очарование…»
Утром на остров Тасос с когортой солдат прибыл Антоний. Рассматривая тело Кассия с торчащим из груди мечом, он сказал:
– Канидий, отправь донесение в сенат: Кассий покончил с жизнью.
Лучший полководец Антония, его заместитель и друг Канидий ухмыльнулся:
– Марк, хотел бы я так окончить жизнь: страстная женщина вонзает в сердце меч в момент наивысшего удовольствия любви.
– В моем понимании наивысшее удовольствие – это безграничная власть. Все заговорщики, кроме Гая Пармского, мертвы, все враги в сенате уничтожены. Осталось одно препятствие – мальчишка Октавиан. – Антоний, гордо вскинув голову, многозначительно произнес: – Власть – единственное, ради чего нельзя останавливаться ни перед чем.
Канидий расплылся в снисходительной улыбке:
– До сих пор я считал, что удовольствие ты получаешь только в компании хорошеньких женщин…
– Удовольствие и власть – две гибельные трясины, затягивающие в омут непреодолимых искушений. Канидий, прямо сейчас отметим успех в компании хорошеньких женщин.
В Анатолии на берегу реки Кинд, протекающей по Киликийской равнине и впадающей в Средиземное море, стоял город-крепость Тарс. Город достиг известности, славы и блеска, так как ученые греки основали здесь университет – высшую школу грамматики и философии. Тарс являлся третьим по учености городом после Афин и Александрии. Самый большой урон городу нанес Кассий, разграбивший крепость и угнавший мужчин в рабство. Антония, который не только вернул мужчин обратно, но и восстановил былое величие древнейшего города, жители считали освободителем, если не богом. Богом Дионисом, поскольку попойки и веселье не прекращались ни на день.
После очередной пирушки болела голова. Антоний в белой тунике с пурпурными полосами полулежал на диване и мечтательно говорил:
– Вчера хорошо повеселились. Деллий, ты все же соблазнил красавицу-гречанку из аристократической семьи!
– О Марк, устоять против моих чар невозможно… – Квинт Деллий (легат, входящий в круг близких друзей Антония) в белоснежной тунике из овечьей шерсти развалился в кресле. – Для начала я рассказываю женщине эротический миф, направляю ее мысли в нужную сторону, а потом она падает в мои объятия.
Канидий, черноволосый, в помятой белой тунике и с венком Диониса из виноградных листьев на голове, присев на край стола, захохотал:
– Я обливался слезами, когда Деллий отмахивался от девушек, липнувших к нему словно мухи… Интересно, смог бы этот мастер соблазнения очаровать египетскую царицу Клеопатру?
Деллий усмехнулся:
– Я бы рискнул, но боюсь, потребуется недюжинное мужество, чтобы решиться на соблазнение царицы порока.
В Тарсе, в дворце правителей и наместников Киликии, Антоний устроил себе ставку и правил восточными римскими провинциями жестко, но справедливо. Он решил, пока Октавиан улаживает дела солдат-ветеранов в Риме (отнимал землю у одних и отдавал ее другим), остаться на Востоке. Непрестанно мучила мысль: что делать дальше, как снискать расположение Рима, как прославиться? В Тарсе он все время сравнивал себя с завоевателем Александром Македонским, чье имя чтил подобно всем полководцам своего времени.
В этом самом дворце удачливый македонский военачальник умирал от болезни. Однажды, устав от утомительной погони за персидской армией царя Дария, он искупался в холодных водах реки Кинд, простудился и заболел. Когда все решили, что Александр умрет, а врачи опустили руки, произошло чудо. Выпив отвар, приготовленный из местных трав, который ему принес самый отчаянный лекарь, он через несколько часов пришел в себя, быстро окреп и повел армию на решающую битву с Дарием.
«Мне нужно маленькое чудо, чтобы как Александр воспрянуть духом и выйти на решающую битву с Октавианом. Но как сотворить чудо? Денег нет не только на выплату наградных ветеранам и выкупа для них в Италии обещанных земель, но и на содержание войск в провинциях. Налоги собраны за десять лет вперед, деньги растаяли, и что же делать дальше?» – Антоний впал в уныние.
– Марк, – Канидий шутливо обращался к нему, – я готов на спор пошатнуть репутацию Деллия. Пусть Квинт соблазнит Клеопатру!
Деллий запротестовал:
– Она околдовала Цезаря и ускорила его гибель! Эта буйная блудница снабдила Кассия деньгами и кораблями. Марк, ты защитник римских ценностей, духа Марса, ученик и соратник Цезаря. Ты не можешь оставить преступление без отмщенья!
Канидий возразил:
– Да, она порочна и блудлива, но безумно богата, владеет несметными сокровищами Египта.
Деллий тяжело вздохнул:
– Она настолько порочна, что назначила смерть ценой своей любви. Рассказывают, что нашлись мужчины, готовые за ночь, проведенную с царицей, заплатить своей жизнью…
Подал голос Антоний:
– У Клеопатры есть деньги и продовольствие…
– Призови ее к себе, Марк Антоний, – Канидий нарочито напустил на себя суровость, – обвини ее в помощи убийцам Цезаря и под этим предлогом получи с нее деньги.
– Квинт, – Антоний порывисто сел, – тебе придется соблазнить Клеопатру.
– Хорошая мысль! – поддержал Канидий. – Деллий родом из потомственных аристократов, умеет обходиться с женщинами своего круга.
Антоний был настроен решительно:
– Пусть явится ко мне в Киликию для объяснений!
– Но она не согласится!! – Деллий был потрясен заданием.
– Квинт, – завелся Канидий, – хочешь пари? Привезешь царицу, и я съем дохлую курицу.
– Она меня велит казнить раньше, чем я изображу приветливую улыбку! – Деллий вскочил со своего места.
– Квинт, – Антоний встал, подошел и дружески положил руку ему на плечо, – больше утонченных манер в сочетании с лестью. Тебе это по силам. Женщина подобна огню: она разгорается от всего соблазнительного и притягательного…
Флотилия кораблей, преодолев море, вошла в устье реки Кинд. Впереди шел корабль с вызолоченной кормой, пурпурными парусами и посеребренными веслами, плывший под звуки флейт и кифар. Царица Египта в наряде Афродиты возлежала на диване под балдахином из золотой парчи, и мальчики, похожие на амуров, обмахивали ее веерами. Корабль, украшенный гирляндами из мирта, роз, маков, анемонов и лилий, скользил вверх по течению благодаря силе дюжих гребцов. Толпы людей бежали по берегам, сопровождая флотилию. Разнесся слух: Афродита едет на встречу с Дионисом.
– Марк! – кричал Канидий. – Богатства Египта плывут тебе в руки!
Антоний поспешно вышел на террасу дворца, возвышавшегося на холме над городом. Пораженный и восхищенный увиденным, придя в себя от потрясения, приказал:
– Канидий, иди встречать царицу! Нет, стой, я сам пойду!
Клеопатра лежала на диване в легком хитоне из струящейся полупрозрачной шелковой белой ткани, осыпанной драгоценными камнями. Длинные пряди волос, собранные сзади в пучок и украшенные нитками жемчуга, вместе с золотистыми ободком, поясом и сандалиями дополняли картину красоты и чувственности. Запах благовоний опьянял, а невинный взор говорил: «Ты звал меня, вот я и приехала». Она робко протягивала красное яблоко. Антоний, стоя на пристани в окружении потрясенных легатов и трибунов, мечтательно взирал на Клеопатру, видя перед собой греческую Афродиту или римскую Венеру (словом, олицетворение любовного влечения), и протягивал ей руку.
Канидий, заметив выглядывавшего из-за балдахина сладострастного Деллия, понял: придется есть дохлую курицу.
В зал, набитый произведениями искусства, вошла Клеопатра со свитой. Антоний в белой тунике и пурпурной тоге с вышитыми золотом сценами битв стоял в окружении друзей, потрясенный увиденным, пытаясь делать умное лицо. Первое, что его пленило, – это запах благовоний, ворвавшийся в зал. Второе – он был сражен красотой царицы Египта: великолепное тело, грациозная походка, чувственное лицо, томные глаза с неотразимой прелестью во взгляде. Впечатление усиливали облегающий золотистый калазирис, прозрачный голубой плащ, диадема с коброй, ожерелье-воротник из золотых пластин, жемчуга и крупных алых камней, умопомрачительные серьги и ажурные браслеты. Клеопатра скромно отвела глаза в сторону. Голова у Антония закружилась.
– Царица, приветствую тебя! – он говорил нарочито небрежно, поглядывая на соратников. – Хочу объяснить тебе, как надо вести себя после смерти Цезаря.
– Твое умонастроение говорит о безмерном желании спросить о другом, – мягко сказала она тихим и низким голосом, прекрасно уловив суть естества этого мужчины.
– Да, именно! Я желаю знать, зачем твой наместник на Кипре снабдил Кассия деньгами и кораблями.
– Кассий хорошо заплатил, а потом… Я ничего не знала об этом, а когда узнала, было поздно. Наместник казнен.
– Клеопатра, – вожделение уже обуревало консулом, – прыткие часто спотыкаются. Помогая моим врагам, ты наказываешь справедливость. Придется держать ответ, – не очень уверенно сказал Антоний.
– Не помогать бессердечно, помогать грешно… Может, не помогать никому? – кроткий взгляд ее наивных глаз устремился на военачальника.
Карие глаза Антония блестели, зрачки расширились. «Коварна, изворотлива, – думал пресытившийся женщинами Антоний. – Но как прелестна, бездна обаяния… Красивая линия бедер, идеальная осанка, утонченная натура… Перед ее чарами не устоял сам Цезарь… Теплота сквозит в каждом слове, голос ласкает слух, взгляд неотразим… Не женщина, а загадка».
Клеопатра же оценивала его: «Красавец, силен, настоящий Геракл, тщеславен, влюбчив, падок до внешнего блеска. Неглуп, но простоват, юмор военный – словом, грубый солдафон и восприимчивый к лести аристократ. Хочет, чтобы я по достоинству оценила его… Несомненно, что-то в нем есть». Пленение римского Геракла почти завершилось, осталось удивлять, заинтересовывать и преследовать…
– Понимаю, ты жертва обстоятельств, – примирительно сказал полководец. – Народ тебя воспринял как Афродиту, и этот образ тебе идет. Однако, как известно, красавица-богиня Афродита стала причиной гибели Трои. Не такую ли судьбу прекрасная Клеопатра уготовила Риму?
По легенде, юноше Парису из Трои богиня Афродита пообещала любовь прекраснейшей из земных женщин Елены, и между молодыми людьми действительно вспыхнула страстная любовь. Троя пала.
Клеопатра поправила волосы, задержала взгляд на лице Марка Антония и, отвернувшись, произнесла:
– Потеряв голову от любви, нельзя терять самообладание. Зевс, как известно, отдал свою дочь Афродиту в жены безобразному и хромому Гефесту, однако истинным отцом троих ее детей стал Арес – красивый, неукротимый, всегда пьяный бог войны, – и она в упор посмотрела на полководца.
Сравнение с Аресом Антонию понравилось. Греческий бог, которого в Риме называли Марсом, предпочитал войну ради войны и считался истинным смертоносным оружием. Польщенный Антоний созерцал Клеопатру, и это доставляло ему радость: «Ее главная черта характера, как и моя, – потворство своим желаниям. Я нравлюсь ей. Египет завоеван».
Проницательная царица, как всегда, взяла ситуацию под контроль: завладела волей и рассудком Антония, стала предметом сладострастия. Уверенная, независимая, обладающая незаурядным умом, она вела его к фатальной неизбежности: отказаться от чести и достоинства римлянина, забыть семью, пасть к ее ногам.
Антоний нетерпеливо сказал:
– Нам надо многое с тобой обсудить… Всем выйти!
Когда посторонние ушли, Клеопатра придвинулась к Марку Антонию вплотную, нежно положила пальцы на его затылок и, неспешно перебирая волосы, прижалась к мощной шее. Он ощутил размеренное сладостное дыхание женщины.
Красавица возле его уха шептала:
– Любовь пленяет мужчину, разрушает преграды…
В мозгу Антония билась шальная мысль: «Она меня понимает, предана мне, я ее бог»…
– Египет должен остаться самостоятельным… – внушала Клеопатра честолюбивому полководцу.
Затем, взглянув в горящие глаза, прильнула к губам мужчины. Легкие прикосновения и жаркий поцелуй сводили его с ума. В его голове мелькало: «Она беззащитна, нуждается в моей помощи. Конечно, ей подвластно искусство обольщения, ведь своей смертью многие мужи платили за обладание ею. Однако удовлетворять ее желания – наивысшее счастье для меня. Ее сила в любви».
Клеопатра шептала:
– Ты соперничаешь с Октавианом за владычество над Римской республикой? Я помогу…
Манящий запах этой женщины довершил торжество неизбежного. Антоний вдруг понял, что нуждается в ней, получает в ее обществе наслаждение, она его трофей и богиня… Он безумно влюбился.
Неотразимая соблазнительница, разбудив необузданную страсть, повела властолюбивого мужчину в спальню.
На другой день был устроен грандиозный пир в честь прибытия Клеопатры. На дворцовой террасе с идиллическим видом – сверкающая река, эвкалиптовая роща, каскадный водопад – набилось много друзей Антония и людей из свиты царицы. В тени тентов и миртовых гирлянд люди лежали на кушетках-клиниях или сидели за столами, но взгляды всех были прикованы к Антонию и Клеопатре, которые, счастливые и величественные, в торжественных одеждах восседали за центральным столом затейливой работы. Деллий, задушевный друг царицы и полководца, громко крикнул:
– Поднимем бокалы за здоровье нового Диониса и божественной Афродиты!
Раздался звон бокалов из финикийского стекла, и все с удовольствием выпили белое виноградное вино, искрящееся в лучах южного солнца. Рабы разносили отменную еду, темнокожий слуга из серебряного кувшина подливал вино очаровательной влюбленной паре, а музыканты на кифарах и авлосе исполняли помпезные римские мелодии. Обжорство и роскошь пиров у римлян входили в моду.
Антоний был совершенно очарован Клеопатрой. Она, улыбнувшись, воскликнула:
– Поднимем бокалы за Антония, воплощение египетского бога Осириса!
Гости одобрительно зашумели и звонко сдвинули бокалы. Антоний крикнул:
– За Клеопатру, царицу Востока… нет, царицу царей!
Офицеры засвистели, загудели, выражая полное одобрение своему главнокомандующему.
Она, восторженно посмотрев на избранника, негромко сказала:
– Антоний, я хочу сделать тебя царем Рима.
– Клеопатра, ты не понимаешь… – полководец был снисходителен к обворожительной женщине. – Высшая ценность для меня, римского гражданина, богом избранного, – служить, не щадя сил и жизни, Риму. Наш народ не потерпит царя.
– Если женишься на мне, станешь царем для египтян, а потом я поведаю тебе как превратиться в повелителя мира.
– Ты знаешь рецепт абсолютной власти?
– В моем александрийском дворце хранится волшебная вещь – Свиток творца. Он сделает тебя земным богом.
– Я заинтригован. Похоже, ставку главного командования нужно перемещать в Александрию…
Раб принес салат Jecur ficatum (фиговая печень – лат.) известного римского повара Дариуса, экзотическое и экстравагантное яство: деликатес из гусиной печени (гусей откармливали фигами), языков фламинго и мозгов фазанов. Поставив изысканное блюдо в золотом салатнике на стол перед царственной парой, он подобострастно поклонился.
Антоний воодушевленно воскликнул:
– Дорогая, это кушанье в Риме стоит целое состояние. Попробуй!
Клеопатра с высоты своего величия лишь мельком взглянула на салат и, бросив насмешливый взгляд на тщеславного воина, милостиво обронила:
– Мои пиры побогаче римских. Могу прямо сейчас угостить блюдом, куда более дорогим, чем это.
– Еще дороже? Здесь и сейчас? – поперхнулся Антоний. – Это невозможно! – Изумление сквозило во взгляде возлюбленного. – Если удивишь, проси подарок.
– Если удивишься, подари мне Финикию… – она с неприкрытым обожанием взирала на азартного любовника.
Вынув из уха золотую серьгу с огромной жемчужиной, Клеопатра бесстрастно бросила ее в стеклянный бокал Антония. Невиданно крупная жемчужина вместе с серьгой опустилась на дно бокала, струйки пузырьков от нее стали подниматься и, достигая поверхности вина, взрываться. Зрелище волшебных пузырьков завораживало. Вино играло, что было невиданным в те времена. Жемчужина растворилась. Царица Египта, взяв этот бокал, отпила немного.
– Выпей, Антоний!
Не иначе как сама Афродита протягивала ему наполненную вином чашу, испив из которой, человек (согласно мифу) получал вечную молодость.
Глядя в глаза возлюбленной, Марк Антоний взял бокал и осушил до дна. Поймав зубами золотую серьгу, он победно обвел взглядом притихших и неотрывно наблюдавших за колдовским действом соратников, поднял высоко над головой сережку с растаявшей жемчужиной и провозгласил:
– Финикия твоя!
– Люблю побеждать!
Клеопатра, владеющая не только искусством обольщения, но и демоническими чарами, сумела крепко привязать к себе порочного, преданного и безрассудного храбреца. Он, презрев все, остался с ней навсегда.
