Георгий Григорьянц
Драконий перстень
Верховный жрец молился богу, глубоко веря в сверхъестественные силы, понимая свою главную задачу – сплочение народа на религиозной основе. Сегодня, дабы умилостивить божество и снискать благоволение, он с утра принес особую жертву – большого белого быка и овцу, и теперь просил совета, стоит ли давать царю из храмовой сокровищницы средства на восстановление крепостей.
Бог в благом молчании взирал на жреца. Спандуни замер, прислушался. Вдруг в круглое отверстие над головой божества впорхнул голубь и сел на шар, зажатый в руке статуи. Спандуни понял: это знак!
– О Арамазд, отец наш и верховный бог, создатель неба и земли! Ты обладаешь величайшей мудростью, всегда наставляешь меня на путь истины. Внимая небесным указаниям, исполню волю твою…
Сзади послышались шаги. Спандуни обернулся. В центре святилища стоял человек. Плащ скрывал не только его тело, но и лицо.
– Ты кто? Что тебе нужно? – рассердился жрец. – Никто не может входить в храм, когда я разговариваю с богом!
Вместо ответа человек вынул из-под плаща кинжал. Седая голова Спандуни затряслась, глаза заблестели, взгляд мгновенно стал жестким и презрительным. В момент, когда незнакомец сделал шаг, жрец, собравшись с духом, взмахом руки столкнул с алтаря и «чашу гнева», и светильник с льняным маслом, и бронзовый очаг с огнем. Масло и горючая жидкость, пролившись на пол, немедленно вспыхнули, и между жрецом и убийцей встал стеной божественный огонь.
Незваный гость отступил, но потом обежал вокруг огня-охранителя. Спандуни у алтаря не было. Человек в плаще забежал за алтарь. Тоже никого. Медленно обойдя алтарь, он подошел к статуе бога. Вынув из кармана флакон с ядом, откупорил его и вылил содержимое на ступни божества. Затем, соображая, куда мог деться верховный жрец, стал нажимать на все узоры и выступы на алтаре, на пьедестале статуи, стене храма и в полу. За статуей его внимание привлек каменный узор – гроздь винограда. Три ягоды были истерты от частого прикосновения. Незнакомец тремя пальцами правой руки одновременно нажал на них.
Раздался скрип, и каменная дверь в стене приоткрылась. Человек в плаще толкнул ее и вошел в туннель, ведущий в храмовую сокровищницу. Он побежал по освещенному масляными светильниками коридору, остановившись перед длинной лестницей, ведущей вниз. Прислушался. Шаги доносились из подвала. Не задумываясь, наемный убийца, достаточно молодой и атлетически сложенный мужчина, держа в руке острый кинжал, ринулся по ступенькам вниз.
Лестница закончилась, и незнакомец оказался на площадке с двумя дверьми. Деревянные двери (необычное явление в армянских храмах, где все делалось из камня) имели узоры. На первой из них было изображено дерево с плодами граната, на второй – тигр с птицей на спине. Открыв первую дверь, убийца вошел в слабо освещенную комнату и, сделав всего два шага, наступил на плиту, вдавив ее в пол. Механизм запустился: из пола начал расти барьер, блокируя обратный выход. Резко развернувшись, мужчина сгруппировался и прыгнул. В полете, выпрямив тело, перелетел над препятствием, приземлился с перекатом через голову и вскочил на ноги на площадке перед дверью.
Он открыл вторую дверь.
Снова длинный коридор, тускло освещенный медными светильниками. Заметив вдалеке белый плащ верховного жреца, мужчина бросился вперед. Казалось, Спандуни шел медленно, тяжело, не оборачиваясь. Убийца ускорил шаг. Внезапно из стены вылетела железная секира: огромное, острое и широкое лезвие, неистово крутясь, казалось, неумолимо рассечет человеческую плоть. Реакция наемника была мгновенной: прямо на ходу, упав на спину, он пролетел под ней без ущерба себе. Вскочив, побежал дальше.
В конце коридора увидел Спандуни: жрец стоял и внимательно смотрел на него. Убийца ринулся к старику в готовности атаковать кинжалом. Со всей силы он вонзил лезвие в жертву. Раздался скрежет металла о металл. Убийца отшатнулся: пред ним железное зеркало, отполированное до идеального блеска. Жреца нет, но слева проход в другое помещение, и разъяренный мужчина бросился по нему вперед. Под ногой что-то щелкнуло, и с потолка рухнула каменная глыба, задев лишь слегка, так как он успел упасть и откатиться. Повредилась левая рука.
Придя в себя, встал, осмотрелся. Сложная система коридоров вела дальше. Наемник потерял ориентацию, начал впадать в панику, но вдруг, услышав скрип двери, выбрал правильное направление и побежал. Деревянная резная дверь с изображением огромного змея предстала перед ним. Открыв, остановился как вкопанный. Внизу зияла черная пропасть, отвесная и глубокая, и есть только небольшой каменный уступ да узкий мостик без перил, висевший над бездной. На другом его краю стоял Спандуни. Светильник освещал его лицо, спокойное и сосредоточенное. Убийца, злой и взбешенный, шагнул на мостик. Второй шаг пришелся в пустоту. Мостик оказался иллюзией. С пронзительным криком отчаяния убийца полетел вниз, в преисподнюю, закончив свое существование.
Спандуни с презрительным выражением лица проводил полет убийцы в «ад» и двинулся назад по еле видимой тропинке на краю пропасти. Удовлетворенно что-то мыча себе под нос, жрец направился в святилище. Подойдя к алтарю, поднял с пола и поставил на место «чашу гнева», излившую ярость на врага, и, воздев руки к небу, обратился к богу:
– Хвала тебе, Арамазд! И впредь не оставляй меня в опасности, всегда рази своими молниями врагов моих! – и поцеловал ступни статуи божества.
Схватившись за сердце, верховный жрец повалился на пол, задев рукой «чашу гнева». Спандуни умер мгновенно. Душа его отправилась к небесному трону Арамазда. Среди осколков чаши, устилавших каменный пол святилища, тлели ветки сандалового дерева: дымок воскурений медленно полз вверх, благословляя деяния этого великого человека.
На женской половине дворца Аревик готовилась принять ванну. Две служанки-рабыни – Трасия, родом из племени клитов, что в Киликии, молодая женщина с осветленными волосами, свободолюбивая и беспокойная, и Макури, чернокожая девушка из Нубии, высокая, сильная, добродушная – готовили воду для купания. В центре зала, отделанного розовым и бежевым туфом, с колоннами и мозаичным полом, стояла белоснежная мраморная ванна, наполненная теплой водой. Служанки, соблюдая строгий ритуал, последовательно добавляли в ванну ароматические вещества, творящие с женским телом чудеса: мед для разглаживания морщин, ладан и мирру, создающие таинственность и привлекательность женщины, сок одного китайского яблока (апельсин), обладающий омолаживающими свойствами, две капли масла лаванды для шелковистости кожи, немного масла оливы для ее упругости. В заключение нубийка бросила в ванну лепестки розы, дарящие радость, нежность и прекрасное настроение.
Вошла Аревик. Трасия помогла ей снять белую тунику из тончайшей шерстяной ткани, распустила узел на затылке, и красивые мягкие волосы упали госпоже на плечи. Аревик обратила внимание, что руки рабыни слегка дрожат.
Гладкая, бархатистая кожа Аревик излучала тонкий аромат и отличалась ухоженностью и чистотой, а после ванны становилась еще роскошнее, приобретая свежесть. Если женщина ощущает восхитительность своего тела, мужчина в ее обществе не только отдыхает, но и погружается в уют и негу.
Аревик царственно шагнула в ванну. Ее стройная фигура, подтянутость и красота всегда вызывали восхищение окружающих. Она медленно опустилась в воду, взглянув краем глаза на светлокожую служанку. Та вела себя необычно: нервничала, не находила места рукам. Госпожа, прикрыв глаза, ощутила запах нежных лепестков розы и благовоний; расслабившись, положила голову на подушечку, набитую травами – зверобоем и горицветом.
Подошла Трасия и поставила на край ванны золотой кубок с вином, как делала это всегда. Даже с прикрытыми глазами Аревик ощутила угрозу. Может ли рабыня, к которой хорошо относятся, причинить вред? Угрожает ли госпоже опасность? После происшествия с певицей Шогер Аревик держалась настороже, ловила каждый взгляд, ощущала опасность спиной. Недоброжелательность разрушает все чувства и разум. Угрозу следует ожидать от того, кто находится в безвыходном положении или пытается вырваться из когтей несправедливости.
Нубийка Макури поливала голову госпожи водой из кувшина, а киликийка втирала в ее волосы настой шалфея, одновременно массируя кожу головы, и делала это торопливо, не мягко. Тревога Аревик усилилась. Закончив втирание настоя, Трасия отошла в сторону. Аревик перехватила ее взгляд – колючий, настороженный. Обе рабыни встали у колонны в покорных позах, причем киликийка понурила голову.
Аревик посмотрела на кубок: блики от воды играли на его золотых гранях. Немного сухого белого виноградного вина – ее каждодневный ритуал – улучшает тонус и повышает сопротивляемость к болезням. Но сегодня вина не хотелось. Госпожа медленно протянула руку к бокалу, тыльной стороной ладони подвинула его к краю ванны и легким движением толкнула. Кубок со звоном упал на пол и покатился, вино разлилось, служанки вздрогнули, ужас в глазах белой рабыни выдал ее душевное состояние. Госпожа резко встала, струйки воды стремительно побежали по ее телу. Рабыни подскочили к ней: Трасия подала руку, чернокожая накинула большое полотенце с вышитым Древом жизни, а Аревик, выйдя из ванны и завернувшись в мягкую ткань, резко повернулась к киликийке:
– Ты хотела убить меня?
Рабыня, побледнев и потеряв дар речи, смотрела на нее испуганными глазами, потом начала мямлить:
– Госпожа, как можно? Я… я ничего такого не делала…
Нубийка Макури насторожилась. Ее девочкой купили на невольничьем рынке; росла и прислуживала в гареме, окруженная добром и заботой. Свою госпожу она боготворила, восхищалась ее красотой и умом. В преданности чернокожей рабыни Аревик не сомневалась.
– Говори или я позову стражу! – госпожа гневно смотрела на киликийку и ждала.
Беспомощно озираясь, Трасия молчала, прижавшись к колонне. К ней подскочила нубийка и, схватив за шею, пронзительно закричала:
– Говори правду или я сверну тебе шею!
Глаза киликийки вспыхнули огнями злобы. Она оттолкнула Макури и попыталась бежать. Дочь Африки прыгнула на нее как черная пантера, свалив с ног и врезав кулаком по лицу. Завязалась драка. Трасия, пытаясь вырваться из когтей «пантеры», схватила подвернувшийся под руку кувшин и ударила соперницу. Та немного ослабила хватку, и киликийка поползла к двери. Но Макури схватила ее за ноги и потащила к луже вина:
– Пей, если вино не отравлено! – черная рабыня прижала Трасию щекой к полу с такой силой, что, казалось, раздавит ее голову. Киликийка, сопротивляясь, начала изворачиваться, потом зарыдала. В цепких руках крупной, сильной африканской женщины она чувствовала безысходность и отчаяние.
– Я… я скажу… – прохрипела белая служанка.
Макури приподняла ее голову:
– Говори!
– Человек в плаще… Здесь, в дворце… Я никогда не видела его лица… На пальце кольцо «лев»… Часто давал мне деньги, а вчера дал флакон… Обещал свободу и возвратить на родину…
– Где флакон? – сухо спросила Аревик, безучастно наблюдавшая эту сцену.
– В горшке с цветами…
Пустой пузырек финикийского стекла синего цвета действительно нашелся в горшке с пионами. Аревик открыла дверь зала и крикнула:
– Стража! Уведите преступницу!
Главнокомандующий войсками царства Великая Армения Мамиконян, человек могучего телосложения, проницательный и осторожный, в сопровождении телохранителей шел по коридорам дворца. Его, носителя тайн и второго после царя человека в стране, всегда и везде охраняли, и не только в дворце, но и дома, а кинжал, казалось, он не снимал с пояса никогда. Только что царь Тигран, внезапно вызвав его, оповестил о вероломном убийстве Спандуни и Метродора и попытке отравить Аревик. За этими преступлениями стоял кто-то свой – по описанию царедворец с кольцом «лев». Больше ничего о нем известно не было. Яд в дорогом кобальтовом флаконе не оставлял сомнений, что убийство любимой наложницы царя Тиграна замыслил очень влиятельный и состоятельный человек. Но кто? Спарапет терялся в догадках, понимая, что нужно быть начеку.
Оставив охрану за дверью, Мамиконян вошел в свои покои и сел за стол, заваленный свитками, погрузившись в изучение нового разведывательного донесения. Источник сообщал, что Помпей в Риме завершает последние приготовления к войне с Митридатом: на Марсовом поле прекратились тренировки легионов, обозы загружены, стенобитные и метательные машины изготовлены.
Главнокомандующий встал со стула, взял с изящного букового столика кувшин с вином и, налив в серебряный кубок на толстой ножке свое любимое, не очень терпкое, красное вино ахтанак, отпил немного. Затем подошел к окну, наслаждаясь вкусом напитка и живописным видом. День был окрашен ярким светом солнца, Араратская долина переливалась изумрудно-зеленой и желто-золотой палитрой цветов, река Аракс, мирно светясь в лучах солнца, величаво несла лазурные воды среди низких берегов куда-то вдаль – к крутым и отвесным склонам, к руслу с порогами.
«Митридат с его разношерстной армией не сможет оказать хоть сколько-нибудь серьезного сопротивления хорошо управляемым и обученным легионам Помпея, – думал Мамиконян. – Понтийская армия обречена. Мы пропустим Помпея через свою территорию, и он, развернувшись на север, пойдет через Колхиду на Боспорское царство. По пути ему придется сражаться с дикими племенами албанов, скифов и каспиев, преодолевать узкие проходы и опасные перевалы в горах, а также осадить иберийские крепости… Нужно помочь царю Иберии оружием… Убийца во дворце… Кто?»
Вошел секретарь:
– Господин! Начальник царской охоты Варажауни просит принять его.
– Пусть войдет!
Варажауни, сильный и знающий себе цену человек, обладатель курчавой головы и всклокоченной бороды, прошелся к окну и, встав рядом с хозяином кабинета, сказал:
– Когда бродишь по лесу в поисках льва, будь готов столкнуться с бешеной лисицей!
– Что ты имеешь в виду, Варажауни? – от пристального взгляда Мамиконяна не укрылись бегающие глазки охотника.
– Здравомыслящий человек понимает, что безрассудство либо приведет к глупости, либо к трагедии… – проронил охотник.
– Ты говоришь загадками…
– Мамиконян, мой осведомитель сообщил, что в город тайно прибыл сын Кохара.
Аристократ Кохар участвовал в мятеже против царя, но пал в бою. Его сын вместе с Тиграном Младшим сбежал в Парфию.
– Вот как! – удивился спарапет. – И с какой целью он оказался в Арташате?
– Думаю, Тигран Младший замыслил новый безрассудный поступок.
– И почему же ты не сообщил об этом царю или начальнику службы безопасности, а пришел ко мне? – взгляд военачальника упал на левую руку главного охотника: на среднем пальце сверкнуло золотое кольцо «лев».
– Хотел… хотел посоветоваться, может, мне просто мерещатся заговоры… – неуверенно произнес царедворец.
– Ты, Варажауни, правильно сделал, что обратился ко мне, – главнокомандующий говорил убедительно. – Теперь все ясно! – Поставив серебряный кубок с недопитым вином на оконник, Мамиконян подошел к столу: – Здесь где-то было донесение из
Парфии… – он начал рыться в горе свитков, которыми был завален стол.
Варажауни воспользовался моментом. Достав флакон с ядом, быстро откупорил и вылил содержимое в кубок.
– Вот, нашел! – спарапет обернулся и протянул охотнику небольшое донесение. – Теперь все ясно!
Взяв свиток, Варажауни стал его вертеть, так и не разобрав написанного:
– Ничего не понимаю: какие-то знаки, крючки и черточки…
– Ах да, это шифр. В донесении сказано, что парфяне готовят провокацию, – Мамиконян, говоря это, взял с окна серебряный кубок на толстой ножке.
Главный охотник, блестя глазами, с интересом смотрел на него, явно ожидая продолжения. Главнокомандующий залпом выпил содержимое кубка, медленно пошел к столу, сел, продолжая держать бокал в руке, опустил голову, закрыл глаза и замолк.
Варажауни обошел стол и заглянул в кубок. Пуст! На его лице отразились истинные чувства: злорадство, презрение, страх, отвращение… Захлестнули эмоции. Столько лет вынужден скрывать свою суть: он ненавидел царя Тиграна, боялся умного Мамиконяна, не верил в бога Арамазда, был соглядатаем Митридата Евпатора. Выбросив пузырек
из-под яда в окно, подумал: «Сейчас позову охрану и с сожалением объявлю, что у Мамиконяна сердечный приступ». Безотчетно и непроизвольно он улыбнулся, потаенные мысли вылезли наружу и, оскалив зубы, вслух произнес:
– Собаке собачья смерть.
Внезапно глаза Мамиконяна открылись, он поднял голову и свирепо посмотрел на пораженного словно молнией Варажауни. Главный охотник, вздернув брови, сделал шаг назад, на его лице отразились ужас и удивление. Огромный Мамиконян встал и, казалось, заполнил своей фигурой весь кабинет:
– Собаку ценят не за способность вилять хвостом, а за умение вовремя укусить!
Выхватив из ножен кинжал, спарапет двинулся на охотника. Варажауни отступил, но, взяв себя в руки и вспомнив, что лучше него с кинжалом не управляется никто, обнажил свое оружие. Они сошлись в бою. Противники столкнулись почти вплотную, и в искусстве боя холодным оружием им не было равных. Надежный и удобный кинжал каждый из них держал в правой руке острием вниз. Сделав ногой выпад, Мамиконян попытался нанести удар сверху в грудь, но он пришелся мимо цели: противник уклонился. В активное наступление пошел Варажауни. Его яростный удар кинжалом был остановлен: клинки скрестились.
Спарапет, суровый и опытный воин, блестяще владел холодным оружием, а главный охотник, раздираемый злобой, держал кинжал в огромном кулаке на уровне груди, нанося серию ударов – боковых и сверху. Клинок нападавшего тут же встречался с клинком оборонявшегося. Отравитель явно натолкнулся на мощную защиту, кроме того, Мамиконян виртуозно уклонялся от уколов. Выжидая удобного момента для нанесения нового удара, соперники маневрировали, и в этот момент Мамиконян подбросил свой кинжал в воздух, перехватив его левой рукой. Варажауни перевел взгляд на левую руку противника, и этой секунды полководцу хватило, чтобы увесистым кулаком правой нанести ему таранный удар в голову. Охотник рухнул, поединок закончился.
– Так ты, Мамиконян, говоришь, что Варажауни долгие годы шпионил в пользу Митридата? – царь Тигран сидел в кресле и с негодованием слушал рассказ главнокомандующего.
– Государь, под пыткой Варажауни рассказал все, – Мамиконян докладывал о результатах расследования. – Сын Кохара доставил ему приказ Митридата убить Спандуни, Метродора, Аревик и меня, передал яд и особый кинжал с тремя лезвиями…
– Тот, что не щадит жертву?
– Да, государь. Сын Кохара, как известно, человек Тиграна Младшего.
Царь был подавлен:
– Негодяй Варажауни! Пригрев змею на груди, долгие годы я верил этому человеку, все время удивляясь: откуда Митридат знает, что происходит у меня под боком? Мой младший сын, как видно, еще долго не уймется, но с ним все ясно. Меня удивляет Митридат.
Поднявшись с кресла, Тигран в волнении заходил по залу. Оказывав Митридату существенную помощь войсками и оружием, армянский царь помог понтийцу вернуть отнятое Римом царство; не выдал его по требованию римлян, когда беглец прятался в Армении, чем ввергнул страну в войну; раненому и умирающему Митридату спас жизнь. И вот благодарность: понтийский царь повелел убить всех, кто дорог армянскому царю… Повернувшись к Мамиконяну, Тигран отрезал:
– Отозвать отряды армян из армии Митридата!
– Будет сделано, мой государь! – четко ответил полководец. – Придется злодею довольствоваться армией малообученных крестьян и рабов.
Царь был в ярости:
– Похоже, в планы Митридата входит захват Великой Армении, а возможно, и всей Малой Азии…
То, что Митридат Евпатор ненадежный союзник, Тигран знал всегда и не доверял ему, считая его суеверным, коварным и жестоким деспотом, устранявшем всех, кто становился у него на пути. Жена Тиграна и младший сын, попав под влияние Митридата, предали царя Великой Армении. И вот теперь понтиец подсылает и к нему наемных убийц…
– Мамиконян, как только Митридат ступит на армянскую землю, схватить его! Тому, кто принесет его голову, выплатить сто талантов! – вспышка гнева полыхнула в слабоосвещенном зале дворца.
Талант – античная единица измерения и денег в Европе, Передней Азии и северной Африке. Серебряный талант как денежная единица был приравнен к двадцати шести килограммам серебра.
Тигран, глубоко расстроенный и огорченный, ощущая внутреннюю тревогу, думал о Митридате: «Этот человек творит зло. Пусть его жестокие поступки обернутся против него самого. Карая зло, мы делаем жизнь менее опасной».
Царь с уважением смотрел на главнокомандующего:
– Ты, мой друг, раскусил его план, поэтому остался жив…
Спарапет раскрыл секрет:
– От деда к отцу, от отца ко мне перешел серебряный кубок с двойным дном. Эта чаша не раз спасала жизнь членам рода Мамиконянов. Я заподозрил, что Варажауни и есть опасный преступник. Решил проверить. На кубке есть кнопочка… Я не ошибся.
– Интуиция оградила вас с Аревик от гибели, – за время разговора царь впервые грустно улыбнулся.
Интуиция – это чутье, которое вместе с логикой может не только зародить сомнения, но и спасти жизнь.
– Да, мой государь, – кивнул спарапет. – Небо подает нам сигналы, нужно только прислушаться.
