Георгий Григорьянц
Драконий перстень
– Эта красивая армянка, похожая на изящный цветок, перевернула мое представление о вашей стране. Истинное наказание не познакомиться ней.
– Ну, это я устрою, – заверил сын царя.
– Совершенно очаровательная девушка… – мечтательно сказал Кассий.
Через пятнадцать дней римская армия, пройдя триста девять римских миль (миля – тысяча двойных шагов римских солдат в полном облачении на марше) встала северо-западнее Арташата вблизи леса. Солдаты разбили укрепленный лагерь, чтобы исключить внезапное нападение неприятеля. Кассий лично выбрал место для лагеря на небольшом холме у реки, и там, где он воткнул белый флаг, была установлена палатка главнокомандующего.
Первые признаки беспокойства Помпей ощутил, когда готовился лечь спать. Беспричинную тревогу он объяснил усталостью, но чувство опасности не покидало. Драконий перстень тоже давал о себе знать: камень вспыхивал то ярко-красным огнем, то переливался тлеющими огоньками костра. Утром, плохо отдохнув, невыспавшийся, Помпей вышел из палатки и остановился, как вкопанный. Перед ним вдалеке открылся исполин – гора Арарат. Патологически беспричинный страх сковал мышление полководца, захлестнуло подспудное напряжение и нарастало беспокойство. Второй исполин – гора Арагац – была с противоположной стороны. Видимых причин для паники не было, но для себя Помпей решил не мешкать, все быстро завершить и увести армию отсюда. Встреча с царем назначили уже на следующий день. Перстень на всякий случай он с пальца снял.
Царь Тигран II на белой лошади во главе свиты из царедворцев и охраны ехал к римлянам, главным воротам лагеря, разбитого рядом с Арташатом, когда Мамиконян, следовавший рядом верхом, тихо проговорил:
– Государь, армяне живут во всех восточных римских провинциях и царствах Малой Азии… Если эта сила поднимется, то растерзает армию врага в клочья…
Царь недоуменно посмотрел на него:
– К сожалению, армяне не так сплочены, как хотелось бы. Весь армянский мир обменивается взаимными упреками, порождая подозрительность и чувство недоверия ко всему разумному. Мамиконян, будем придерживаться плана.
Процессия приблизилась к открытым воротам римского военного лагеря. Тигран спешился и прошел в широкие porta praetoria (ворота, обращенные к неприятелю – лат.). Его спутники остались у ворот, наблюдая, как царь в одиночестве идет по главной улице к центру лагеря, где высилась палатка главнокомандующего. Римские офицеры и солдаты, гурьбой высыпавшие посмотреть на это небывалое зрелище, бросали любопытные взгляды на армянского царя: повелитель огромной державы идет на поклон к повелителю мира! Именно так должны заканчиваться войны с Римом: противник признает поражение и полагается на милость победителя.
Тигран в пурпурном плаще и белой расшитой тунике с золотым поясом, с царской диадемой на голове, талисманом «Аревахач» на цепи шел уверенно, держа руку на рукояти меча. Путь ему преградил префект лагеря, и царь, отдав оружие – меч в золотых ножнах, – продолжил движение. Из палатки, украшенной на передних и торцевых стойках бронзовыми орлами, вышел Помпей. Он стоял и ждал; его обрюзгшее лицо расплылось в самодовольной улыбке. Тигран остановился в трех шагах от него, снял с седой головы золотую диадему с красными рубинами, синими сапфирами и оранжевыми топазами и склонил колено, чтобы положить венец к ногам Помпея. Римский полководец успел схватить его за правую руку и, как того требовал обычай, в знак глубочайшего почтения не допустил царя преклонить колено. Взяв из рук Тиграна диадему (знак царского достоинства), Помпей заглянул ему в глаза в ожидании нужных слов.
Тигран сказал:
– Мое царство у твоих ног, правь им!
Помпей водрузил на голову царя диадему и громко произнес:
– Объявляю тебя другом римского народа, продолжай править в интересах Рима и мира! Вместе отныне будем решать судьбу других государств!
Раздался бой барабанов, трубы и горны затрубили сигнал «Классикум». Обычно так извещали о присутствии полководца-императора или когда производилось наказание воина со смертельным исходом.
– Прошу! – Помпей указал на вход в свою палатку, и Тигран вошел.
Пройдя в сопровождении римского военачальника через тамбур и оказавшись в богато обставленном полевом штабе, армянский царь увидел Тиграна Младшего, сидящего за большим столом. На лице сына были написаны глухая ненависть и злорадство. Царь остановился, в его глазах сверкнула молния, кулаки сжались, чувства выдали гнев. Ожидания не оправдались, и негодование царя вырвалось наружу:
– Тщетно ожидать от человека, обладающего полнотой творить справедливость, уйти от соблазна применить кнут!
Помпей среагировал мгновенно:
– Сильнейший определяет, что справедливо, а что должно подвергнуться сомнению!
Тигран Младший презрительно смотрел на отца. Человеческие отношения наполнены разными чувствами и включают гамму эмоций от возмущения и обиды до похвалы и восторга, но сегодня преобладали гордыня, досада и неловкость.
Помпей занял место в центре стола, рядом с Тиграном Младшим, и, указав на стул справа от себя, пригласил:
– Царь Тигран, прошу присесть!
Подавив в себе злость и неприязнь к младшему сыну, царь занял место по правую руку от Помпея. В палатку вошли римские легаты, квестор, префекты и армянские царедворцы Гурас, Мамиконян, Гнуни и секретари. Все заняли места. Помпей встал:
– Царь Тигран, я уважаю сильных, но, как учат мудрые греки, лаской почти всегда добьешься больше, чем грубой силой. Мы оба стремимся к миру, потому что ожидание победы в войне обычно затягивается, а иногда и вовсе заканчивается горьким разочарованием, – Помпей с видом триумфатора оглядел присутствующих. – Виновником всех твоих прежних несчастий являлся Лукулл. Я лишь вынужден по требованию римского народа исправить ту несправедливость, которую ты нанес нам в предыдущей войне. Приветствую тебя в моем лагере и намереваюсь сообщить принятое решение.
Помпей умел располагать к себе людей. Обуреваемый тщеславием, мнящий себя вершителем судеб мира, он, чтобы все почувствовали, как сильно ему обязаны, сделал многозначительную паузу, а потом продолжил:
– Так вот, хочу сделать Великую Армению другом Рима, а, как известно, у наших друзей есть только одно обязательство: не помогать нашим врагам…
Произнося речь, он источал алчность и жажду власти. Все молча внимали. Римские командиры своим видом выражали согласие и превосходство, армянские гости – недвусмысленное разочарование и недоверие. Обращаясь к Тиграну, главнокомандующий объявил:
– Ты, как и раньше, – царь царей, и владеешь Великой Арменией!
При этих словах Тигран Младший непроизвольно воскликнул:
– Как?!
Помпей грозно посмотрел на него, потом сказал:
– Царь Тигран, ты выплатишь Риму за нанесенную обиду контрибуцию в шесть тысяч талантов…
Выплатой контрибуции Тигран выкупал право добычи, принадлежащей победителю.
– …и лишаешься приобретений за границами своего царства. Сирия, Финикия и захваченные тобой области в Киликии и Галатии уступаются Риму, но взамен… – Помпей лукаво улыбнулся и торжественно посмотрел на Тиграна, – ты получаешь восточную часть Малой Армении, ранее принадлежавшую Митридату VI.
Бровь Тиграна II взлетела вверх, на лице отразилась досада, хотя скорее это было изумление. Помпей ухмыльнулся: сюрприз явно произвел впечатление.
– Софена будет управляться Тиграном Младшим, – главнокомандующий взглянул на юношу.
У молодого армянина вскипела кровь. Слова Помпея ставили крест на его мечте стать правителем Великой Армении. С безумными глазами он вскочил:
– Если кто и должен править Великой Арменией, так это приверженец римского образа жизни, верящий, что сильный всегда прав!
Помпей злобно посмотрел на него, подумав: «Чересчур противоречив, недостаточно послушен, опасен!», но вслух буркнул:
– Кому более позволено, чем надо, желает больше, чем следует! Тебе, бессовестному, злорадство милее стыда?
– Я не стыжусь того, что делаю! – Тигран Младший дерзко смотрел в лицо полководца.
Римские офицеры неодобрительно загудели, хмурясь и цокая языками. Помпей, взбешенный такой наглостью, надвинулся всем грузным телом на юношу и рявкнул:
– Только я, наделенный римским народом законной властью, решаю, кто прав, кто виноват и как будет устроен мир!! – Потом, успокоившись, сказал то ли себе, то ли царевичу: – Кто преодолевает гнев, тот преодолеет врага.
Обиженный Тигран Младший сел на место.
Царь Армении, помня поговорку «Лекарство от бед есть спокойствие духа», молчал и с иронией наблюдал за этой бурной сценой. Он видел перед собой самодовольного, ограниченного Помпея, совершавшего ошибку за ошибкой, и своего младшего сына, потерпевшего жизненный крах. Как в истории отзовется сегодняшний день? Ясно одно: Великая Армения получает время для восстановления и развития.
Когда перепалка закончилась, Тигран встал и произнес:
– Условия принимаю, как и считаю тебя, Помпей, личным другом!
Кассий, получивший награду в Армении – очаровательную девушку Рипсимэ (квестор обещал жениться, и она согласилась сбежать с ним от отца), поднес пергаментные свитки с арташатским договором, и две стороны его подписали, приложив перстни-печати. Римляне одобрительно загудели, а легат Габиний вскочил и выкрикнул:
– Победа любит старание! Во славу Помпея, во славу Тиграна!
Помпей милостиво улыбался: все прошло как надо. Союз с Тиграном обеспечит защиту Римской республики от посягательств парфян, в Азии будет порядок, торговля получит развитие, а казна Рима пополнится золотом Востока. Он подал знак. Вошли слуги и, разлив вино по кубкам, обнесли им присутствующих. Помпей предложил тост:
– Друзей создает счастье, несчастье испытывает их. Теперь половина моей души будет в Армении, и царь Тигран убедится в моих добрых намерениях. Выпьем! Пусть все будет хорошо!
Римские офицеры встали и, сдвинув бокалы, выкрикнули:
– Во имя Рима!
Армянские гости, поднявшись, сдвинули с ними кубки и выпили. Церемония закончилась. Помпей и Тигран вышли из палатки, за ними потянулись все остальные. Уединившись на минуту с Помпеем, армянский царь сказал ему:
– Император, приглядись к Кассию, что-то в нем меня настораживает.
– Царь Тигран, его предки были патрициями. Правда, один из них пытался захватить власть в Риме, но неудачно. Я обязан его отцу, а этот юноша настолько умен, что я прислушиваюсь к его советам.
– И все же знание предотвращает жертвы и даже рассеивает заблуждение.
Тигран поклонился и отошел к группе армян.
– Полагаю, – сказал он соратникам, – победа иногда кроется в уступке. Несколько шагов от края пропасти – уже неплохой результат в критической ситуации.
Тигран Младший, сломленный и несчастный, стоял в одиночестве. Гнев, порождающий агрессивность, разрастался, побуждая к действию. Охватившая его безумная энергия полностью блокировала доводы разума. Сила эмоций отразилась в яростном взгляде, который испугал бы любого, взглянувшего на него. Бешенство, выйдя на поверхность, выплеснуло все чувства и желания наружу, и юноша с мыслью: «Крушить на своем пути все и вся!» подлетел к префекту лагеря, ловким движением выхватил меч из его ножен и с криком: «Мертвые прав не имеют!!» набросился на отца, намереваясь нанести удар в спину.
По кончику клинка, хищно нацеленного в спину царя, рубанул меч-гладиус легата Афрания, оказавшегося случайно рядом. Отвернув удар, легат заглянул в безумные глаза Тиграна Младшего и рукоятью меча нанес ему тычок в лоб. Царевич рухнул на землю. Царь Тигран обернулся и бросил презрительный взгляд на сына-неудачника, потом с благодарностью посмотрел на Афрания. Обескураженный Помпей уже отдавал приказы страже. Тиграна Младшего скрутили и потащили в полевую тюрьму, его отряд из парфян и армян велено было обезоружить, арестовать и отправить на остров Делос на невольничий рынок Ариобарзана. Римская армия – это дисциплина, и малейшее нарушение или невыполнение приказа карались смертной казнью: сначала провинившегося секли розгами, затем отсекали голову топором. Железная дисциплина вела к блестящим победам.
– Царь Тигран, – кричал Помпей, – надеюсь, ты не пострадал?!
Тигран был немногословен:
– Помпей Великий, боги оберегают меня. Время страданий еще не пришло…
– Как все нелепо получилось! – сокрушался Помпей. – Никому не позволено подвергать сомнению величие Рима и мои решения! Я намерен оставить при тебе легата Афрания с пятью когортами. – Подумав еще о чем-то, отходя от Тиграна, он пробормотал: – Отдам Софену Ариобарзану.
Глава 24. Смелость города берет
Помпей повел легионы по следам Митридата. Чем дальше он удалялся от Арарата, тем заметнее улучшалось настроение, вновь проявилась свойственная ему уверенность, вера в везение возвратилась. Драконий перстень переливался оттенками солнца, крови и огня, подыгрывая обладателю драгоценности. Армения покорена, и теперь возникла внутренняя необходимость снискать еще большую славу. Магнус думал: «Кавказские албаны, по данным разведки, собирают войска, чтобы противостоять мне, избраннику Рима? Что ж, я покорю этих диких горцев, и они сами разыщут и приволокут ко мне отсиживающегося в скалах Митридата. Историки же напишут: Помпей покорил Кавказ!»
В Армении спустя неделю после ухода римского войска проводилось ежегодное празднество в честь богини Анаит. В ее арташатском храме принесли в жертву телку, украсили статую богини венками, провели молебны и искупительные церемонии. Более пышные ритуалы прошли в Эрезе и Аштишате, где статуи богини, подобно Артемиде Эфесской, были из чистого золота.
В столичный город Арташат стекалась масса народа. В торжественной процессии принял участие сам царь. Рядом с ним по улицам, запруженным народом, следовал новый верховный жрец Мигран из жреческого рода Мехруни.
– Через месяц мы будем почитать бога Михра, – говорил жрец. – Он бог солнца, небесного света и справедливости. В Арташате явно не хватает большого храма Солнца
в честь него.
– Мигран, твой род ведет свое происхождение от бога Михра?
– Да, государь.
– Твое имя означает «озаренный лик», не так ли?
– Я предпочитаю «солнечный лик».
– Мигран, как бы тебе сказать… Бог Михр утрачивает популярность в народе, его место в триаде армянских богов занял Ваагн, бог войны, грома и молнии.
– Государь, где Михр там истина! В пещере Зымзым на Вороновой скале бог живет как пленник, вращая колесо судьбы, и, когда оно остановится, наступит конец света!
– Я, Мигран, бывал в пещере Зымзым, и поверь, у богов другие заботы. Но мне понятно, куда ты клонишь: за счет казны царства предлагаешь возвести храм. Похвально, но несвоевременно. Сегодня у государства другие приоритеты: надо укреплять армию, поднимать хозяйство. Обрати внимание на храмовые сокровища Михра в Багааридже…
Процессия приблизилась к храму Анаит, и государь со жрецом вошли внутрь для проведения праздничного ритуала.
В этот день в Армении приостановились работа и судебная деятельность: богиня разрешила людям отдыхать, звала повеселиться и отвлечься от будничных забот. Каждому предоставлялась свобода радоваться так, как он хотел. На площадях выступали музыканты, танцоры, акробаты, чародеи; были накрыты столы для угощений. Все продумано, организовано, и сердца людей наполнялись радостью.
Для развлечения устраивались состязания, в которых принял участие и небольшой римский гарнизон. В борьбе на ковре победил армянский атлет, в метании дротика – римский. Острый поединок развернулся в стрельбе из лука на точность и дальность. На шесте закрепили шкив – большое колесо на оси. По желобу колеса уложили веревку, на ее концы повесили мишени: одинакового размера и веса кожаные мешки из толстой шкуры медведя, наполненные водой. Мешки свисают с двух сторон шкива в полном равновесии. Расстояние для стрельбы – полстадия (девяноста метров), стрельба по команде судьи «Стреляй!» Проигрывает тот, чья мишень коснется земли. Разгорелось жесткое соперничество, однако в результате лучший римский солдат-стрелок проиграл армянскому воину.
Легат Афраний, наблюдавший за турниром, был недоволен результатом. Его резкие черты лица, свидетельствующие о неуступчивости и упорстве, еще больше обострились. Ярый приверженец Помпея, оставленный им контролировать Армению, он происходил из незнатного рода и возвысился благодаря Магнусу, у которого служил еще в Испании, прослыв безжалостным к врагам. Он отличился, захватив лагерь Сертория, римского легата, поднявшего мятеж в Испании против войск диктатора Суллы.
Подойдя к Аршаму, Афраний сказал:
– Тебя, кажется, зовут Аршамом? Сын царя… Мне Кассий рассказывал о тебе… Вызываю на поединок! Согласен?
– Почему нет? – лицо юноши озарилось белозубой улыбкой.
Они вышли на рубеж для стрельбы. Зрители затихли в ожидании небывалого зрелища. Аршам – лучший стрелок в Армении, римлянин – главный среди легионеров. Им дали луки и повесили на плечи кожаные сумки со стрелами. Когда мишени были готовы, судья, седой армянин с пышными усами, прокричал: «Стреляй!» Оба соперника, ловко орудуя луком, посылали стрелы в мишени. Результаты были высокими, мужчины продемонстрировали необыкновенную меткость: почти все стрелы попадали в цель. Вода из кожаных мешков лилась струями беспрерывно.
Аршам, искусный стрелок, заметил, что мишень римлянина стала опускаться. Зрители неистовствовали от восторга. С кривой ухмылкой он взглянул на легата. Афраний повернул голову, и юноша уловил взгляд, полный ненависти и презрения. Улыбка соскользнула с лица парня и, специально перестав контролировать силу стрелы, он ухудшил меткость, отправив несколько стрел мимо мишени. Еще какое-то время соперники хватали стрелы и заряжали луки, но вот мишень Аршама – кожаный мешок, в котором осталось больше воды, – коснулась земли. Судья закричал: «Прекратить! Победа присуждается римлянину!» и тут же преподнес ему символический приз – медную чашу с армянским узором.
Зрители расходились, громко обсуждая перипетии состязания. К настороженному Аршаму подошел Афраний:
– А ты молодец, стреляешь метко! Постараюсь, сын царя, чтобы о тебе узнали в Риме.
В ворота Арташата въехал небольшой отряд всадников в восточных одеждах. Цари Гордиены и Адиабены, те самые что отвратились от Тиграна, со своей охраной в спешном порядке прискакали в Армению. Царь Тигран, не откладывая, принял их. В тронном зале окруженный придворными и стражами он спокойно ждал, когда войдут правители сопредельных государств. Двери открылись, и два царя с тревожными лицами торопливым шагом направились к трону, остановившись в нерешительности. Тигран не встал и не приветствовал их. Он сидел, завернувшись в пурпурную мантию, и равнодушно смотрел на гостей. Зарбиена, царь Гордиены (царство на стыке современных границ Турции и Сирии), моложавый кареглазый горец с красивой черной бородкой, в черном плаще и пурпурной рубахе до пят, с золотой диадемой на голове, всегда воинственный и неукротимый, а сегодня испуганный и смущенный, коротко сказал:
– Брат, парфяне отняли у меня царство! Они грабят мою столицу. Помоги!
Тигран молча перевел взгляд на Монобаза. Царь Адиабены (царство находилось на территории современного Ирака), потомок ассирийских царей, грузный, с оплывшим лицом, густыми бровями и лоснящейся длинной черной бородой, в синем плаще с золотым поясом, красной накидке с пурпурной бахромой, в войлочном колпаке кидарис, расшитом золотыми пластинками и драгоценными камнями, прохрипел:
– Брат, еле ноги унес. Все разграбили парфяне. Они вторглись в мое царство, а главный у них – Ород, сын Фраата. Он сказал: «Выбирай – либо ты подчиняешься нам, либо становишься другом смерти!» – Всхлипнув, он жалобным тоном продолжил: – Ты царь царей, избран старшиной среди нас. Помоги, прошу!
Стоявший слева от царя, сложив руки на груди, Гурас повернул голову к Тиграну и достаточно громко произнес:
– Государь! Когда-то оба этих лиса превозносили тебя до небес и пели хвалу, потом предали, а теперь ищут у тебя защиты. Кто предал единожды, у того вероломные мысли возникают даже без повода.
Артавазд, стоявший справа от царя, повернул голову к Тиграну:
– Простить предательство – то же самое, что обидеть верность!
Цари, потерявшие царства, выглядели словно в воду опущенные. Зарбиена был мрачен, но полон достоинства, Монобаз раскис и утирал слезы.
Зарбиена подал знак слуге и, взяв у него чашу, произнес:
– Царь Тигран, я давно собирался преподнести тебе дар – старинную бронзовую чашу, сделанную армянскими мастерами. Ее нашли в земле рядом с моим дворцом.
Секретарь, забрав чашу, передал ее царю Армении. Чаша блестела и вся была покрыта клинописью. Тигран вертел этот древний предмет и не верил своим глазам: перед ним послание из прошлого – письмо царя Сардури II, при котором Урарту достигло наибольшего расцвета и стало не только самым могущественным государством Передней Азии, но и расширилось от берегов Каспийского моря до Средиземного. Его предшественник Сардури I прославился тем, что нашел способ прекратить грабительские набеги ассирийцев в страну армян Урарту: убил чудовище в пещере горы Арарат, отсек ему голову со сверкавшим на лбу камнем карбункулом, вставил этот камень в Драконий перстень и послал врагу.
Тигран преклонялся перед Сардури II, но знал, что тяга к прекрасному сыграла с урартским правителем злую шутку. Владея железоделательным производством, он, тем не менее, продолжал изготавливать оружие из бронзы золотистого цвета, украшенное немыслимыми узорами. Его войско было вооружено великолепными бронзовыми мечами и кинжалами, ассирийцы же имели стальное оружие. Бронзовые мечи были хрупкими и ломались быстрее, чем железные клинки. В решающем сражении на берегу Евфрата ассирийцы разбили урартскую армию, Сардури бежал и, видимо, у стен Амиды обронил (или оставил?) чашу-послание потомкам.
Тигран мог читать урартскую клинопись. Надпись на чаше из бронзы, пролежавшей долгое время в земле, гласила: «Сардури говорит: я отправился, выступил я в поход на страну Куммух (Коммагена). Царь Ассирии Тиглатпаласар был на моем пути. Он преследовал меня, хотел найти Страну Золота. Под покровом ночи я ушел в Тушпу. Он не нашел Страну Золота».
У Тиграна промелькнули мысли: «Страна Золота – это Дворец власти; ассирийцы пытались его захватить; Сардури II предупреждает потомков о грозящей опасности божественному творению и взывает защитить его!»
Армянский властитель взглянул на Зарбиену: «Спокоен, выглядит уверенно и достойно. Его царство Гордиена расположено как раз недалеко от Дворца власти, который парфяне разыскивают уже много лет. Если не принять мер, Дворцу, где сливаются сакральная власть и высшие силы, будет грозить серьезная опасность. Похоже, Зарбиена знает это… Знает о Дворце с его сокровищами, о моей роли хранителя мира и, как носитель великой тайны уверен, что в помощи я не откажу».
В зале повисла гнетущая тишина. Внезапно Монобаз произнес:
– Ты, Тигран, истинно велик! Твое величие не в том, что силен и тверд, а в том, что творишь справедливость без промедления. Прости меня, ложного друга и лицемера. Прошу, помоги!
– Монобаз, – прозвучал властный голос Тиграна, – сколько парфян вторглось в твое царство?
– Брат, неисчислимое множество: черная туча накрыла мою землю!
Царь Тигран, повернувшись к соратникам, произнес:
– Я бы помог, но есть одно препятствие. Подписан договор, по которому я обязан согласовывать внешнюю политику с Римом. Быть может, римский генерал даст дельный совет?
Вслед за царем все повернули головы в сторону легата Афрания, приглашенного на эту встречу. Зарбиена и Монобаз, до того момента не замечавшие его в зале, удивленно уставились на человека в белой тоге, сидевшего в кресле у колонны. Тога, как символ гражданского достоинства римлянина, имевшая пурпурную полосу (знак аристократии), была надета поверх красной туники с вышивкой по краю. Гладко выбритый, с челкой надо лбом, в сандалиях-кальцеус на ногах, с перстнем-печаткой на пальце, Афраний выглядел внушительно и уверенно. Легат встал и подошел к трону:
– Государь, в Риме говорят: «Размышлять нужно часто, решать один раз». Истина в том, что у нас с Парфией есть договор о ненападении. Без решения сената ни один римский солдат не должен вступать на земли царя Фраата.
Тигран обратил его внимание на факт нарушения правил:
– Афраний, в Риме также говорят: «Ненависть лежит под видимостью, а не на поверхности». И что же мы видим: парфянский царь Фраат захватил независимые государства. А что лежит на поверхности: он нарушил договор с Римом!
– Понимаю, к чему ты клонишь, – Афраний взглянул на царей-неудачников. – У меня всего пять когорт. Придется ждать возвращения из похода императора Помпея, хотя… Кто сомневается в истинном, поступает неразумно. Я готов выступить!
«Умный военачальник», – подумал Тигран, вслух же сказал:
– Смелость открывает путь к успеху, а успех к власти! Не удивлюсь, Афраний, если лет через пять народ Рима выберет тебя консулом, чтобы править республикой! – Обратившись к Мамиконяну, приказал: – Один полк армянских всадников, способных действовать в горных условиях, придать отряду Афрания!
Посмотрев на Зарбиену, застывшего в ожидании решения царя царей, Тигран спросил:
– Зарбиена, где твои воины?
– Нашли пристанище в горах.
– Подчини их Афранию! Твой дворец захватил сын Фраата, не так ли?
– Да, это так.
– Как попасть в дворец?
– Есть тайные подземные ходы. Мой человек укажет, – с облегчением произнес Зарбиена.
Тигран встал:
– Пусть свершится справедливость!
– Государь! – Афраний спешно высказал просьбу: – Если твоих всадников возглавит Аршам, я смогу ему довериться!
– Возьми Аршама: он прекрасно знает горные проходы в Гордиену!
Не говоря больше ни слова, Тигран вышел из зала.
Преодолев Восточный Тавр по секретным горным проходам и перевалам, отряд Афрания, усиленный армянами, кордами и курдами, с севера приблизился к столице Гордиены городу Амиде и, незамеченный парфянами, затаился в скалах. Амида была построена как неприступная крепость: город на берегу реки Тигр окружали высокие и толстые стены из черных базальтовых тесаных камней с восьмьюдесятью сторожевыми башнями. Вокруг – поля и пашни. С крепостных стен за местностью непрерывно наблюдали парфянские воины.
– Аршам, задача твоего отряда – открыть городские ворота! – приказал Афраний. – Проберетесь с провожатым по подземному ходу в крепость, и, как только откроете ворота, мы обрушимся на противника. Царевич Ород твой.
– Робость и нерешительность не из числа моих качеств, – засмеялся Аршам. – Если что и делаю хорошо, так это дерусь и побеждаю.
В спальне изгнанного царя Зарбиены готовился отойти ко сну сын царя Парфии Ород. Он выполнил задачу, поставленную отцом, – захватил Адиабену и Гордиену. Двадцатипятилетний юноша, потомок скифов, мечтал стать царем парфян, но отец был полон сил, да и младший брат путался под ногами. У Орода давно возник план устранения обоих: он готовил мятеж, но пока ничем себя не выдавал. Светловолосый и голубоглазый, злой, заносчивый и склонный к насилию, он предпочитал не говорить, а действовать.
Мягко ступая по каменному полу в обуви, осыпанной самоцветами и жемчугом, он подошел к столику, отделанному черным ониксом. Пальцы рук царевича унизаны перстнями и кольцами. Снимая их, он выкладывал украшения на золотое блюдо. Послышался шорох, затем скрип, возникло дуновение воздуха. Ород резко обернулся. Никого! Взяв в одну руку меч, в другую масляную лампу, он посветил вокруг себя, но ничего не увидел. Успокоившись, поставил лампу на столик, как вдруг краем глаза заметил тень. Не разворачиваясь, рывком выставил руку с мечом в сторону тени, а повернув голову, увидел фигуру человека с оружием и круглым щитом, возникшую словно привидение.
– Заблокировать двери! – прозвучал голос Аршама. Потом, криво улыбаясь, он вышел на свет: – Не ждал? Нехорошо грабить роскошные дворцы.
Внезапное появление в тщательно охраняемой комнате чужака в богатом армянском наряде обескуражило парфянского царевича:
– Ты кто?
– Я Аршам, сын царя Тиграна. Отец поручил навести порядок в Гордиене и Адиабене.
– Значит, армяне пришли сюда… – упавшим голосом произнес Ород. – Тигран Младший твой брат?
– Ну да!
Ород гордо поднял голову:
– Мы уйдем, если нам отдадут Тиграна Младшего! Он женат на моей сестре Родогуне.
– Римляне увели его в кандалах с собой, так что все вопросы к ним.
– Мой отец, царь Фраат, требует выдачи своего зятя, – решительно сказал Ород, – а также установления границы с Римом по справедливости – по реке Евфрат. Пока требования не будут выполнены, мы останемся здесь.
– Ород, очень надеялся тебя впечатлить внезапным появлением. В дворце Зарбиены столько тайных ходов! И еще: мои люди уже внутри крепости, вот-вот городские ворота откроются и хлынут войска, так что сдавайся.
– В ситуации «бежать или сдаваться» я выбираю меч! – Ород мгновенно сделал выпад, пытаясь нанести укол в сердце армянина.
Аршам успел прикрыться небольшим круглым щитом, избежав ранения.
– Придется тебя убить! – прокричал самоуверенный армянский юноша и нанес удар сверху.
Ород парировал удар, отведя клинок армянина в сторону. Будучи умелым фехтовальщиком, он не спешил; обходя противника, выжидал удобного момента для укола, при этом говорил:
– Хороший игрок не хвалится раньше времени.
В закрытые двери безуспешно ломилась стража, Аршам суетился, пытаясь атаковать раз за разом, Ород же, лучший парфянский боец, своим булатным мечом, закаленным особым способом, блокировал удары соперника, двигался быстро и уклонялся искусно. Он ждал когда соперник откроется, чтобы нанести решающий удар. Вот, в надежде усыпить бдительность армянина, Ород сделал вид, что ему страшно, вынудив соперника совершить ошибку: тот попался на уловку, пошел в атаку и подошел слишком близко. Тут же лезвие рубящего меча парфянина пронеслось у его лица, и только щит и быстрая реакция спасли Аршама. Следующий удар Орода был такой силы, что клинок Аршама сломался, и, чтобы выжить, он отступил, бросив сломанное оружие и прикрывшись щитом. Если бы не товарищи, поединок закончился бы для него плачевно. Поняв, что соперник не по зубам, Аршам крикнул: «Уходим!»
Тени растаяли в темном углу комнаты. Ород, озлобленный и уязвленный, выскочил на балкон и изумленно уставился на кошмарную картину: северные городские ворота открыты, поток солдат с факелами в руках вливался в крепость. Римские воины в блестящих панцирях и шлемах с красными гребнями, с мечами и щитами, объединившись в группы и действуя как единое целое, яростно молотили парфянских захватчиков. Гордиенцы в черных куртках и широких брюках, с бордовыми поясами и накрученными на голову черными платками, целились и стреляли из луков по парфянским воинам на крепостной стене. Армянские всадники в чешуйчатых доспехах и бронзовых шлемах с оранжевым гребнем хлынули на улицы города, уничтожая выбегавших из домов сонных бойцов противника. Кругом распластались тела в черно‑желтых одеждах – солдат Парфии.
