Георгий Григорьянц
Драконий перстень
Глава 26. Упоение пирровой победой
Войска Помпея вошли в Фасис. Долгий и трудный марш завершен. Путь легионов пролегал вверх по течению реки Куры, затем они прошли Сурамский перевал и преодолели реки Колхиды, построив сто двадцать мостов, а также отразили нападение гептакометов, потеряв три когорты. Потерь могло быть больше, если бы не перстень дракона. Помпею на лесной стоянке принесли дикий мед. Камень перстня тут же засветился зеленым цветом. Отраву, подложенную гептакометами, срочно изъяли у солдат, а Помпей запретил без проверки употреблять что-либо в пищу.
В резиденции наместника Колхиды на балконе, нависавшим над морем, стоял Помпей. Внизу пенились и бились о скалы волны, поднимая фонтаны брызг. Сегодня море было серого, почти черного, цвета, а небо затянуто тучами.
– Сбежал! Но куда? – Помпей посмотрел на Кассия.
– Неутомимого гения зла не сломили неудачи, – пошутил тот, но став серьезным произнес: – По словам царя Олтака, Митридат пробивается в Боспорское царство через Кавказский хребет.
– И ты веришь этому? – на лице проконсула был написан скепсис. – Ни один человек не решится идти через Кавказский хребет.
В разговор вмешался военный трибун Фавст, сын бывшего диктатора Суллы, помолвленный с дочерью Помпея. Еще до похода, в кругу друзей, он в шутку грозился: «Став диктатором Рима, организую новые проскрипции, объявлю всех друзей вне закона и конфискую их имущество». Сейчас он опять был неосторожен:
– Рим настоятельно требует, чтобы ты, проконсул, продолжал преследование Митридата.
Помпей укоризненно посмотрел на него:
– Углубляться в горные районы Колхиды? Нет уж, увольте. Злодей при бегстве более опасен, чем в сражении. Для его обуздания вполне достаточно флота легата Сервилия. Он заблокирует Киммерийский Босфор (Керченский пролив) и обречет царя в жертву голоду.
– Проконсул прав! – бойко сказал Кассий Фавсту. – Главнокомандующий не желает напрасно тратить силы на преследование врага. Есть другие военные задачи.
Помпей с довольной ухмылкой посмотрел на любимчика Кассия:
– Ты далеко пойдешь, квестор. Я помогу. А сейчас хочу допросить Олтака. Кассий, останься.
Фавст ушел, а Помпей и Кассий вошли в покои, где недавно хозяйничал Митридат. В сопровождении двух легионеров появились двое: Олтак в царском одеянии и с белой повязкой на голове и Аристарх в доспехах, но без оружия. Племя ахейцев, из которого происходил Аристарх, было очень воинственным. После похода на Трою оно осталось в Малой Азии и однажды попало под власть Митридата. Царь притеснял ахейцев, и этого они ему не простили. После неудачной попытки убить злодея Аристарх сумел выжить, проплыв под водой в известную ему пещеру, и теперь деятельно сотрудничал с римлянами.
Легионеры с каменными лицами встали у двери, Помпей, внушительный и надменный, в белой тунике и пурпурной тоге, сел в кресло, а остальные устроились на стульях.
– Царь Олтак, – начал командующий, – меня интересует золотое руно.
Брови Олтака поднялись:
– Руно – вымысел. Многочисленные речки, текущие с Кавказских гор, несут мельчайший золотой песок. Местные жители, положив в воду длинношерстные шкуры овец, собирают золото, застревающее в шерсти.
Помпей загадочно улыбнулся:
– Я слышал другое. Золотое руно стало магическим гарантом благоденствия колхов. Вот сколько тебе лет?
– Мне… семьдесят.
– А выглядишь на пятьдесят, седых волос совсем не видно. Полагаю, что в словосочетании «золотое руно» зашифрован некий таинственный смысл.
– Конечно, миф о золотом руне повествует о немалых усилиях, которые нужно приложить, чтобы овладеть богатством, – простодушно сказал Олтак.
При слове «богатство» глаза Помпея заблестели. Олтак заключил: «Ум людей в их глазах. Римлянин, падкий на деньги, верит в мифы, и будет очень разочарован как только произойдет отрезвление ума».
– О Помпей Великий, что для тебя важнее: безумные деньги или богатство внутреннего мира?
– Стоп! А где этот мир? – на полном серьезе заинтересовался римлянин.
– Когда становится достаточно темно, можно увидеть звезды… – философски заметил Олтак. – У тебя есть желание, удовлетворить которое так же трудно, как гасить пожар соломой.
– А вот ученый Варрон считает, что руно – это некий эликсир, в сочетании с вином способный омолодить тело.
Варрон Реатинский был ученым-энциклопедистом. Имея неоспоримый авторитет в Риме, он провозгласил: «Высшее благо – удовлетворение души и тела!»
Олтак презрительно смотрел на Помпея и думал: «Еще один искатель приключений, идущий на риск и опасные подвиги без сомнений и колебаний. Он не поверит ни единому моему слову, давно решил, что золотое руно у меня и не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его. В общем, жить мне осталось недолго». Достав из складок плаща синий флакон, он сказал:
– Вот этот эликсир!
Помпея и всех остальных будто гром поразил. Глаза Гнея вылезли из орбит, Кассий раскрыл рот, у Аристарха внутренние уголки бровей поднялись. Первым пришел в себя Помпей. Драконий перстень светился зеленым цветом. Приказав принести чашу с вином, он мрачно посмотрел на царя. Вошел слуга Деметрий с чашей на подносе. «Та же чаша!» – подумал Олтак. Вылив содержимое флакона в вино, он взял сосуд.
– Вообще-то я пошутил, – тихим голосом сказал он. – Это яд.
Главнокомандующий сидел как сфинкс, в зале повисло гробовое молчание. Олтак, разочаровавшись в жизни, выражал всем видом презрение к Помпею. Его левая бровь приподнята, веки полуопущены, руки не дрожат и держат чашу твердо. Вот он поднес ее к губам…
– Стоп! – скомандовал Помпей. – Ты мне нужен живым: украсишь мой триумф.
Олтак удивленно посмотрел на римлянина, а потом на солдата, вырывавшего из его рук чашу.
Помпей ясно представил торжественное вступление в столицу победоносного полководца и его легионов после успешного восточного похода. Сенат дарует ему, полководцу-императору, триумф, эту высшую награду. Главным же украшением триумфа станет не только богатая добыча из культурных стран Востока, но и плененные цари и их семейства. Затем знатных пленников принесут в жертву: по приказу триумфатора их убьют в особой тюрьме на склоне Капитолия. Когда Олтака увели, Помпей обратился к ахеянину:
– Аристарх, ставлю тебя царем Колхиды. Найдешь мне золотое руно!
Отомстить царю Кавказской Албании Оройзу за предательское нападение во время декабрьских праздников сатурналий было новой навязчивой идеей Помпея. Восточный поход затягивался, приобретая неясную перспективу. Главнокомандующий приказал двинуть армию из Фасиса в Кавказскую Албанию.
– Мы не пойдем кратчайшим путем вдоль Куры, мы пойдем обходным – через Армению, чтобы застигнуть албан врасплох! – такую задачу он поставил легатам.
Золотое руно не найдено, но все равно настроение было приподнятое, ведь в Риме его уже объявили покорителем Кавказа; впереди – Албания, а может быть, и Индия! Подобно Александру Великому, он грезил Индией, но как к этому отнесутся подчиненные?
Мощная римская колонна войск двигалась быстро и неутомимо. В ходе марша пригодились и построенные мосты через реки Колхиды, и стоянка для зимовки, и просеки в лесу, и иберы, ставшие проводниками.
– Кратчайший путь к цели – это окольный путь, и этот путь проложат судьба и
гнев! – поучал Помпей легатов в своей палатке на ночной стоянке, угощая их вязким и сладким колхидским вином с привкусом меда и трав.
– Гнев – порок, он притупляет разум и подогревает ссору! – произнес Габиний, которого развезло.
– Кто побеждает гнев, преодолевает максимального врага! – воскликнул развеселившийся и неунывающий Метелл.
– Жизнь интересна своей непредсказуемостью, – высказался захмелевший Скавр.
– Ты ведешь нас по лабиринту неведомого, – заплетающимся языком проговорил Лентул.
– Тому дозволено все, кто может больше, чем хочет! – провозгласил разгоряченный Флакк.
«Пьяного речи – трезвого мысли», – подумал Гней, а вслух сказал:
– Возмездие неотвратимо! Теперь скажите мне, как вы смотрите на наш поход в Индию?
Произошло замешательство. Легаты тупо уставились на командующего. Индия в их понимании была страной далекой и окутанной тайной; ходили легенды об ее неведомых опасностях и удивительные истории о сказочных богатствах. Туда стремились лишь любители приключений и острых ощущений.
– А зачем нам слоны? – неожиданно спросил захмелевший Габиний.
– О, индийцы купаются в золоте! – икнул Метелл.
– Мы сможем наладить вывоз специй и пряностей в Рим напрямую, – всхлипнул Скавр.
– В Индии чудеса на каждом шагу, – подмигнул Лентул.
– Точно! Я слышал о летающих колесницах и армии обезьян! – рыгнул Флакк.
Помпей был доволен:
– Прекрасно! Итак, решено: мы разобьем албан и двинемся в Индию!
– Да!!! – заорали пьяные легаты. – Мы презираем опасность!.. Кто медлит, тот боится!.. Смелость не терпит сомнений!
Долго еще подвыпившие офицеры обсуждали будущие подвиги в загадочной Индии, но наутро, как и положено заведенному механизму, отдохнувшие войска двинулись вперед. Возглавляли колонну отряды легкой римской пехоты и конницы (разведка); за ними шел авангард – один легион; потом отряд, наводивший мосты; за ним следовали главнокомандующий и штаб; потом объединенная конница и мулы, тянувшие осадные машины; следом маршировали четыре легиона солдат по шестеро в ряд, а замыкал длинную колонну арьергард – обоз, неофициальные жены, работорговцы, маркитанты и проститутки.
Маршрут получился замысловатым. К озеру Севан в Армении подошли с северо-запада, сделали крутой разворот от озера на северо-восток, и колонна войск двинулась по древнему торговому пути вдоль реки Акстафа, притока Куры. Выйдя к месту переправы войск на реке Кура, римляне остановились в недоумении: на противоположном берегу стояла мощная стена из бревен, преграждая проход в ущелье. Стена была столь высока, что создавалось впечатление неприступного оборонительного укрепления. Казалось, за стеной затаился враг, который при приближении римских войск обрушит на них всю мощь своего оружия – стрелы, копья, дротики, камни…
– Опасное зло прячется внутри нас, поэтому не позволяйте страху преодолеть себя, – с этой сентенцией Помпей обратился к штабным трибунам. – К бою! Лентулу выслать разведку!
Прозвучали сигналы трубы. Армия прямо с марша разворачивалась в боевой порядок. Муштра и дисциплина делали свое дело: центурионы под штандарты и знаки римских легионов, выполнявших функцию боевого знамени, выстраивали солдат. Обслуга стрелометов, баллист и катапульт разворачивала орудия, лучники принимали исходную изготовку, легионеры, надев шлемы и прикрывшись красными щитами, присели на одно колено и, выставив вперед копья, зорко наблюдали за обстановкой.
Разведчики на лошадях, в усиленных доспехах и шлемах, опасаясь каждую секунду получить стрелу, перешли в мелком месте реку и подошли к стене. Тот, кто ее возвел, знал толк в фортификации: такое защитное сооружение мог построить специалист атаки и обороны. Разведчики с опаской приблизились и прислушались. Тишина! Встав на круп лошади, один из них полез на стену. Неуверенно заглянув по другую сторону преграды, он увидел горное ущелье, двух косуль, пасущихся на склонах, и одного безоарового козла. Млекопитающее (предок домашней козы) мирно стояло на выступе скалы и с любопытством смотрело на римлянина. Врагов не было.
Разведчики вернулись в расположение войск и доложили обстановку. Помпей произнес:
– Странно… Либо это военная хитрость, либо албаны перебрали вина.
Инженеры за день сделали брешь в стене, и войска, перейдя Куру по мелководью, двинулись дальше. Теперь дорога шла по пустынной и безводной степи в условиях палящей летней жары. Легионы и обозы изнывали, и Помпей принял решение двигаться по ночам, неся с собою запасы воды в мехах. Врага не встретили, зато природа резко стала меняться. Перейдя вброд реку Иори (Камбиз) и выйдя к реке Алазань, левому притоку Куры, все решили, что оказались в раю. Алазань, берущая начало на южных склонах Большого Кавказа, здесь, в Алазанской долине, была неглубока, но быстра, а вокруг открывалась удивительно красивая картина: солнечная и уютная долина, усыпанная пышным разноцветьем, величественные платаны, прозванные деревьями бога, звонкий воздух, напоенный ароматами трав и цветов, янтарный виноград, зреющий под лучами щедрого солнца. Все преисполнено тишины и блаженства…
Эдил Фавоний произнес:
– Это Кахетия – земля, где живут гордые и свободные люди. Они привержены старине и древним обычаям, доверчивы, откровенны, но легковерны и беспечны, любят вино и веселье.
– Твои беспечные кахетинцы могут представлять опасность? – спросил Помпей
– Еще какую! Несмотря на склонность к хвастовству и показухе, они дерзки и расторопны, прекрасные наездники и вооружены до зубов.
– Тот, кто намерен добиться победы, должен быть коварным, хитрым и скрытным, – сам себя подбадривал Помпей.
– О, так писал Ксенофонт в «Анабасисе»! – удивился Фавоний.
Помпей промолчал: он высоко ценил это произведение. Прежде чем идти на Восток, мысленно совершил поход в глубь Малой Азии вместе с Ксенофонтом.
– Мы добьемся победы, если повергнем врага в смятение, – произнес он.
Царь Оройз после очередной попойки беспробудно спал в своей крепости Кабала. Именно к ней устремилась группа всадников, один из которых нес знамя с изображением пегаса – символа славы. К Оройзу скакали славные кахетинцы. Вскоре всадники стремительно въехали в ворота невысокой, сложенной из природного бурого камня крепости, и один из них, спрыгнув с коня, поспешно взбежал на второй этаж замка.
– Где царь?! – закричал он.
Ему навстречу вышла в сопровождении свиты царица Рона:
– Сандро, царь тебя не примет, он занят.
– Рона, ты не понимаешь… К нам идет римская армия!
– Как это?
– Рона, где царь? Ему нужно поднимать народ!
Сандро, сын вождя Кахетии, красивый и статный юноша (хотя сегодня растрепанный и испуганный), был в смятении, и его тревога тут же передалась Роне.
– Пойдем!
Они вошли в покои царя. На большой деревянной кровати под навесом-балдахином шелковой ткани из Багдада, среди шкур и беспорядочно разбросанных подушек с рисунком в крупную клетку, в вязаной из грубой шерсти рубахе лежал молодой царь албан. Он был высок, светловолос, небрит и сильно пьян.
Налетел Сандро:
– Оройз, проснись! Война!!
Никакого эффекта. Сколько он ни расталкивал царя, тот лишь что-то бурчал, отворачивался и снова засыпал. Сандро в отчаянии посмотрел на Рону. Она, стройная, в приталенной темно-синего цвета рубахе в пол и черном плаще, подбитым мехом, в пояске с серебряной пряжкой, в небольшой черной шапочке с вуалью, украшавшей рыжие волосы со скромной прической, подошла к мужу, потрепала его по щекам и поцеловала. Оройз, приоткрыв серые глаза, потянулся к ней губами.
– Милый, вставай, война!
– Война?! Где мой меч? Где мой конь?
Он сполз с кровати и, поддерживаемый слугой, ничего не понимая и не разбирая дороги, побрел во двор. Подвели лошадь, кое-как усадили на нее царя, в руку вложили меч.
– Сегодня мертвый средь живых, вскочил я на коня, – затянул Оройз, – хотел сражаться за троих, но сон сморил меня…
После этого царь свалился с лошади без чувств. Слуги отволокли государя в покои, а всполошенная Рона, сверкая глазами, обратилась к его младшему брату:
– Косис, царство в опасности! Поднимай племена, веди народ на битву!
Косис, светловолосый высокий юноша двадцати лет во всем черном, смотрел на царицу растерянно. Подбежал Сандро:
– Брат Косис, пастухи принесли весть: римляне подошли к Газахскому запору и ломают его!
– Что делают римляне в Кахетии?
Рона, утирая глаза, выговорила:
– Они идут нас убивать!
Перепуганный Косис, никогда не водивший войско в бой, но сам отчаянный и храбрый воин, был в замешательстве. Схватившись за кинжал, воскликнул:
– Воевать и умирать привычно, выстоять и победить достойно!
– Боги помогут, Косис! Веди войско! От судьбы не скроешься, – тихо сказала Рона.
– Племена Кавказа будут сражаться плечом к плечу! – взволнованно выпалил кахетинец Сандро.
Во все земли союза албанских племен поскакали гонцы.
Через тринадцать миль движения по Алазанской долине путь римлянам преградили албаны. Высокие, сильные и светловолосые люди, кто на конях, кто пеший, либо с дротиком, либо с мечом, все с луками и в шлемах из звериных шкур, наступали с севера со стороны гор. Это племя инициировало объединение племен Кавказа на землях между Каспием и Иберией.
Римская колонна остановилась. Механизм отлаженной машины заработал: легионы разворачивались в боевой порядок, тяжеловооруженная пехота и конница занимали позиции, метательные машины готовились к стрельбе. Стратегия римлян неизменна: разгромить противника в одном решающем сражении. Три легиона, чтобы противостоять массированному фронтальному натиску албан, встали в линию, благо долина позволяла развернуться во всю ширь. В каждом легионе девять когорт по пятьсот человек, все когорты построились в шахматном порядке. Габиния и Скавра Помпей придержал в резерве.
Противники сближались. Римляне уже приготовились метнуть стрелы и копья-пилумы, как вдруг слева показались новые отряды горцев – с криками и свистом с запада на римлян наступали гелы и леги. Помпей, стоявший в окружении штабных офицеров на холме, у подножья которого сосредоточились тяжелая кавалерия, мулы и обозы, среагировал быстро – послал военного трибуна с задачей левому крылу развернуться на запад. Но тут раздался нарастающий шум кавалерии справа. Обернувшись, он увидел на востоке неприятельские силы горцев: шли утии и гаргары.
– Флакку новая задача: противник справа! Путь разворачивает легион! – приказал Помпей и взглянул на заветный перстень. Перстень молчал.
Вдруг сзади затряслась земля: с юга прямо на холм главнокомандующего летели на конях отряды кавказских племен – чилби, сильвы, лпины, цоды. Легион Габиния преградил им путь. Албаны тоже получили подкрепление: прискакали каспии и рутульцы. Бой начался. Плохо вооруженные горцы, малообученные, но свирепые, без всякой тактики и управления пытались победить могущественного врага, имеющего непобедимое оружие – устойчивую, эффективную и сокрушительную когорту.
– Они сражаются не по правилам! – возмутился Помпей.
– Зато бьются, как львы, – иронично заметил эдил Фавоний.
– Эти невежественные варвары пришли сюда погибать, – сердито сказал Помпей.
Град стрел, дротиков, метательных копий и разнокалиберных камней сыпался на солдат обеих сторон. Звенели мечи, сигналили трубы, били барабаны, свистели снаряды, хрипели лошади, кричали люди, лилась кровь…
Храбрый Косис, врезавшись в гущу сражения, закричал товарищу:
– Сандро, без помощи не устоим!!
– Косис, помощь придет!!
Помпей перестраивал пехоту, сосредоточив ее сразу на нескольких направлениях удара. Войдя в раж, он неистово орал на трибунов и префектов, посылая их с новыми поручениями: образовать то сплошные линии, то смыкание рядов, то отход с позиций. Сверху это безумное массовое побоище напоминало гигантский смертельный аконит – цветок, ядом которого в Риме и Греции травили приговоренных к смерти.
Римская армия, окруженная варварами, рубилась как заведенный механизм, и было ясно: в битве с «железной машиной» на одном энтузиазме кавказцам не устоять, хотя и сражались они отчаянно, показывая чудеса военной доблести. Их силы таяли под натиском когорт.
– Что это?! – закричал Кассий, указывая на северо-запад.
Помпей обернулся. Отряд амазонок приближался к полю битвы. Его вела Калестрида верхом на серой лошади. Она по-прежнему молодая и красивая, с золотистыми волосами, в пятнистой тунике, легких кожаных доспехах и шлеме, с коротким железным мечом акинак. Но теперь на ней был Пояс Ипполиты. Она вступила в бой со своим отрядом воинственных и неустрашимых женщин. Прокричав боевой клич «Етта!», амазонки вклинились в легион Лентула, беспощадно уничтожая всех на своем пути.
– Скавр, усилить Лентула! Помпоний, конницу в бой! – приказал Помпей.
Амазонки знали толк в войне: по преданию, они успешно сражались с самим Гераклом. Как нож сквозь масло прошли воительницы через боевые порядки римлян, увязнув в центре. Легионеры и римские всадники тяжелой конницы, неся существенные потери, окружили отряд амазонок, сосредоточившись на уничтожении предводительницы. Лошадь под Калестридой, сраженная копьем, пала. Очутившись на земле, амазонка рубящими ударами меча продолжала биться с противником, и ни стрела, ни копье, ни меч не касались ее. Подбадривая себя и остальных всадниц, она кричала:
– Я пролила немало крови и потушила свет в глазах многих врагов! Убить, значит победить!
Помпей, не веря своим глазам, безотрывно смотрел на женщину-воина: «Не может быть!» Устремив взгляд на перстень, удивился: камень приобрел густой кровавый цвет.
– Фавоний, – вскричал он, – это магия?!
– Либо она заговоренная, либо на ней Пояс Ипполиты. Миф превращается в реальность! – Увидев, что Помпей с недоумением смотрит на него, друг, эдил и ученый пояснил: – Обладатель этого пояса непобедим. Так гласит предание.
– Что посоветуешь?
– Повелевай духом, чтобы дух не властвовал тобой…
Главнокомандующий, потрясенный увиденным, приказал:
– Трубить отбой!
Над полем битвы зазвучали сигналы к отходу, легионеры, медленно пятясь назад, готовые в любой момент отразить нападение, уходили. Амазонки и все остальные племена, понесшие большие потери, остановились в нерешительности и врага не преследовали, не понимая что происходит. Войска разошлись.
– Они уходят! – воскликнул Косис.
– Мы победили? – недоумевал Сандро.
– Вряд ли это можно назвать победой, – услышали они голос Калестриды, подъехавшей на гнедой лошади. – Враг не признал себя побежденным. – Посмотрев на удивленных юношей, суровая амазонка слегка улыбнулась: – Мудрость гласит: «Сильнейший не победит, если за справедливость бьются честь и достоинство». – И снисходительным тоном добавила: – Парни, одно вам скажу: они больше сюда не сунутся.
Ударив сапожками по бокам лошади, Калестрида поскакала в горы, а вслед за ней ее верные амазонки. К вечеру появились с обеих сторон похоронные команды и, не мешая друг другу, совершили свою печальную работу.
В стане римлян царила растерянность.
– Потери большие. Подсчеты заканчиваем, – доложил Фавст Помпею.
Главнокомандующий смотрел на него отстраненно.
Эдил Фавоний, не глядя в глаза военачальнику, постарался донести ему важную мысль и успокоить. Он негромко, чтобы никто не слышал, сказал:
– Проконсул, ты жестоко их наказал. Трудность пути и множество змей не позволяют продолжать поход на восток.
Помпей озадаченно посмотрел на него. Подошел Кассий и бодро отчеканил:
– Еще три дня пути, и мы выйдем к Каспийскому морю!
Холодно взглянув на квестора, Помпей вспомнил о своей мечте добраться до Индии, повторить подвиг Александра Македонского, но вдруг остыв, потерял интерес к Индии и проронил:
– Множество змей не позволяют продолжить поход на восток. – Приняв важный вид, объявил военным трибунам и легатам: – Наш новый поход на юг. Завоюем Сирию. Похоронить павших и в путь.
