Георгий Григорьянц
Драконий перстень
Мигран продавливает нужное решение:
– В Арташате нет большого храма Солнца в честь бога Михра. Государь, повели построить храм!
– Дорогостоящее дело! – возразил Гнуни. – В казне нет средств!
Багунци озаботился вопросом безопасности:
– Армия не развивается. Нахарары не выполняют план согласно зоранамаку…
Зоранамак (военный регистр Великой Армении) требовал от всех княжеских династий предоставлять в случае войны конницу и крестьянское ополчение.
Гнуни был непреклонен:
– Жизнь в твоем царстве, государь, спокойна, войны давно нет, все довольны. Для укрепления армии нужно много денег, а сейчас не лучшие времена. Казна не справится…
Багратуни напыщенно разглагольствовал:
– Ты, государь, должен объявить о новых привилегиях родовой аристократии: подати с крестьян нужно увеличить вдвое!
Гнуни, опасаясь бунтов, не сдавался:
– С этим можно повременить!
Амфикрат пытался достучаться до царя:
– Государь, все разбогатели в твоем царстве. Посмотри, нахарары купаются в роскоши, храмовые общины преуспели, торговцы процветают, а простой народ беднеет, деревня в упадке… Снизь налоги!
Рачительный Гнуни негодовал:
– Невозможно! Денег не хватает! Знать, конечно, соперничает, кто богаче, но в деревне любят умеренность… Конфликта здесь нет.
Анаит положила руку на плечо мужа:
– Не докучайте царю, он, как когда-то его великий отец, заботится о благе страны. Все могут свободно работать и торговать, а жизнь царства подчиняется вечному ритму: природа дает, народ берет.
Артавазд безучастно слушал: окружение соперничало, требуя уступок. Конечно он понимал, что жадные нахарары пекутся прежде всего о своем благе, а не о народном процветании, бюрократия на местах сильно подрывает его авторитет, в казну не поступают налоги в полном объеме. Народ ропщет. Но что он, порядочный и благородный, любитель драматургии и словесности, слабо пригодный к руководству большим государством человек, может сделать? Как использовать для возвышения Армении ее природные богатства и людской потенциал, непонятно… Управлять страной – не мечом махать…
Он успокаивал себя мыслью, что все будет совершаться по раз и навсегда заведенному великими предками порядку. Основатель династии Арташес I установил верховную власть на всей территории Армении, издал законы, разделил страну на области, провел реформы. Его отец Тигран II раздвинул границы державы, присоединив много земель, сделал страну богатой и сильной. Он, Артавазд II, дал храмам, землевладельцам, любимым родственникам много земли и рабов, в том числе из царских резервов, но примирить аристократию ни с центральной властью, ни между собой не смог. Знать требует привилегий все больше и больше. Тяжелое бремя, взвалившееся на его плечи, придавило волю царя.
Наконец Артавазд нерешительно произнес:
– Отец учил ни перед кем не склоняться, никогда не давать себя в обиду. Поэтому военные отряды, непосредственно подчиненные мне, получат лучшее оружие и снаряжение.
Все склонили головы в знак согласия.
Аршам предложил:
– Происхождение власти – божественный процесс. Твой отец, государь, был верховным правителем Востока, и тебе надлежит именоваться титулом «царь царей», а на драхмах надо чеканить слово «божественный».
Это Артавазду понравилось. Себя он видел в роли справедливого правителя, свое предназначение – в великодушии, свою миссию – в спасении. Это накладывает великую ответственность (конечно, в рамках личного миропонимания), а что касается Рима и Парфии, так придется соблюдать нейтралитет.
Царь встал:
– На моей диадеме изображены орлы – единственные птицы, способные преодолеть путь от земли до неба, к богам… Боги дали мне абсолютную власть, моя природа божественна.
Глава 33. Победоносный Красс и парфяне
К римскому наместнику в Сирии Габинию, разместившемуся в резиденции царей в Дамаске, привели царевича Митридата Парфянского. Этот молодой человек вместе с братом Ородом убили царя Парфии Фраата (своего отца), и братья начали править совместно, но потом между ними разгорелась непримиримая борьба за власть. Сначала верх взял Митридат Парфянский. Его, легко внушаемого, поддержала родовая знать, но влиятельный полководец Сурена, человек недюжинного телосложения и исключительной отваги, сместил правителя и поставил царем своего ставленника Орода. Брат бежал и теперь просил помощи у Габиния.
– Наместник, я законный правитель Парфии. Ород захватил власть. Царь я! – Митридат Парфянский, негодуя, уговаривал: – Помоги сесть на трон, убей Орода!
Габиний, сидя в кресле перед стоящим царем, со свойственным ему цинизмом поинтересовался:
– Что может заставить меня нарушить закон Рима о невмешательстве в династические споры царей?
– О наместник, я щедро заплачу!
– Где золото?
– Ты захватишь для меня столицу и из царских запасов получишь пять тысяч талантов.
– Мало! Египетский царь заплатил десять.
– Ты получишь столько же, когда я сяду на трон.
– Риск большой… Деньги сейчас, или нам не о чем говорить, – в голосе Габиния была слышна такая угроза, что Митридат Парфянский счел за благо откланяться.
Для него осталось одно место на земле, где его поддерживали и где можно затаиться и собраться с силами, – Вавилон. Город на берегу Евфрата, один из главных городов Древнего мира, неоднократно превращался в руины. Парфяне, захватив его, восстановили небольшую часть мегаполиса, возвели неприступную стену из кирпича-сырца и начали контролировать шедшие по реке корабли с медью, мясом и строительными материалами, и сухопутные караваны с пшеницей, ячменем и фруктами, а все окрестные народы держали в страхе. Там и заперся Митридат Парфянский. Но полководец Сурена уже через месяц осады крепость взял.
К царскому дворцу Вавилона верхом на гнедой лошади прискакал Ород во главе большой группы военных и охраны. Рядом с ним ехал Тигран Младший. Все спешились.
– Рад, что ты бежал из плена, Тигран Младший. Твой ум и талант мне пригодятся, – царь Парфии похлопал друга по плечу.
Они шли по дорожке сада мимо еще неубранных трупов защитников крепости, направляясь в главный зал, где когда-то целый месяц стоял забытый и никому не нужный гроб Александра Великого, а сейчас Орода ждал замечательный подарок. Он, светлобородый, увешанный золотыми цепями, с перстнями на каждом пальце, в сапожках, расшитых жемчугом, и с белой повязкой на голове, уже видел себя покорителем Востока. Мешали только Армения и Рим. Но для этих стран уже заготовлены уловки.
– Армения должна покориться мне… – Ород выжидательно смотрел на Тиграна Младшего. – Мое царство монолитно как никогда. Мы камень, который ломает камень. Уйду я, и мой сын Пакор продолжит дело.
Армянский царевич осторожно сказал:
– Твой сын Пакор очень способный и энергичный мальчик. У него явно есть военный талант.
– Спасибо. Наследник престола весь в меня.
У Тиграна Младшего мелькнула мысль: «В этой парфянской династии все становятся царями после убийства отца сыном».
Ород, охваченный азартом, делился планами:
– Армения жаждет нейтралитета? Не выйдет! Армения – буфер между сильными Римом и Парфией.
– Да, моя родина между молотом и наковальней, – произнес почуявший угрозу Тигран Младший.
– Именно! Я хочу заставить Артавазда поступиться нейтралитетом и принять участие в моей войне с сильнейшей державой мира – Римом.
– Артавазд слишком прямолинеен, не умеет лавировать между соперниками…
– Да, друг мой, это так. Царем Армении должен быть ты, а моя сестра Родогуна царицей. Однажды наступит момент, когда тебе придется сыграть истинную роль спасителя Армении. Сейчас же от твоего брата Артавазда требуется одно: не мешать нам направить по ложному пути римлян, жаждущих развязать войну.
Тигран Младший подумал: «Временный союз с тобой мне выгоден, но однажды наступит момент, и придется тебя уничтожить».
Ород со свитой вошел в дворец и, пройдя через анфиладу помещений, вошел в парадный зал, имевший пышное убранство из темно-синих глазурованных кирпичей с цветными барельефами грифонов, быков и львов. Сев на трон, стоявший в большой нише, он подал знак. Ввели Митридата Парфянского в кандалах. Оба брата светловолосые и светлоглазые, с усами и бородкой, оба поразительно похожи друг на друга.
– Ну что, брат, вот и встретились! – с усмешкой на устах, но примирительным тоном сказал Ород. – Напрасно ты от меня бегал. Нас связывают братские узы, мы вместе росли. Помнишь, как я чуть не утонул, а ты спас меня?..
– Брат, я осознал, что ты велик! – поверженный юноша испуганно округлил глаза. – Тебя называют лживым, но я этому не верю, тебя называют заносчивым, но это не так. Ты истинный царь арийцев, спаситель и благодетель нации, победитель всех наших врагов! Прости меня.
Ород сузил глаза, нахмурив брови:
– Конечно, я тебя прощаю! – и бросил взгляд на Сурену.
Полководец подошел к закованному в кандалы узнику, достал из ножен меч и пронзил им пленника в самое сердце. Вскрик вырвался только у Тиграна Младшего.
Красс получил Сирию, став проконсулом на пять лет с правом ведения войн с соседними странами. Всем было ясно, что война будет, и непременно с Парфией. В Риме не верили, что Красс сможет легко укротить потомков скифов и арийцев, затмив славу Лукулла и Помпея, однако все равно жаждали небывалых трофеев. Что касается Габиния, то его отозвали, и он стал отбиваться от многочисленных исков в судах за вымогательство, грабежи и нарушения законов, которые он творил будучи наместником.
Перед иерусалимским храмом стоял Красс, окруженный свитой, и не решался войти внутрь. Главнокомандующий имел короткие, редеющие по углам лба, волосы и лоб в морщинах. Брови, затеняющие глубоко посаженные глаза, у него нахмурены, а упрямые складки на щеках никогда не разглаживались. Губы сжаты, узкие, подбородок волевой, квадратный, взгляд цепкий, убийственный. Рядом суетился ставленник римлян – идумейский князек по имени Антипатр, опекун первосвященника Гиркана, фактический правитель Иудеи. Налоги, собираемые им, шли в Рим исправно, и это делало его значимой персоной.
– Что это? – Красс указал на огромный жертвенник у храма.
– Жертвенник всесожжения! – бойко отвечал Антипатр. – Дождь ни разу не потушил в нем огонь.
Красс уставился на это сверхъестественное чудо, затем посмотрел на опытного Кассия. Тот дал дельный совет:
– Проконсул, я рекомендовал бы принести жертву. Помпей, например, прислал двух белых быков.
– Почему ты посоветовал мне не входить в храм? – озадаченный Красс в упор смотрел на Кассия. Квестор нагнулся к самому уху командующего и шепнул:
– Драконий перстень предупреждал Помпея об опасности, но тот ослушался… Помпея чуть удар не хватил.
Тяжелый взгляд Красса упал на перстень, затем снова вперился в здание.
Иерусалимский храм, обитель божественного духа, имел двери, украшенные золотыми и серебряными пластинами, два массивных медных столба и стены из тесаных камней. Храм обнесен каменной стеной, на воротах надпись на латинице и греческом: «Вход в пределы храма карается смертной казнью». В казне храма по-прежнему хранились большие богатства, об этом Крассу ранее сообщил Кассий.
Вид здания внушал благоговение, а Драконий перстень странно себя вел. Не решившись войти внутрь, Красс, подозвав к себе Антипатра и первосвященника (и также этнарха) Гиркана, сказал им:
– Я изымаю деньги для своего грандиозного похода в Парфию. Солдатам нужно платить жалованье… Десять тысяч талантов хватит.
У Гиркана потемнело в глазах. Только недавно Иудея с большим трудом выплатила контрибуцию. Был общественный сбор средств – десять тысяч талантов, выплата, наложенная на побежденное государство победителем Помпеем. И вот снова! Красс так посмотрел на Антипатра, что у того затряслись поджилки. Свирепый взгляд военачальника приводил в трепет любого. Поняв, что деньги или золото храма к нему придут, полководец развернулся и тяжелым шагом проследовал на выход через ворота ограды.
В Дамаске Красс на террасе своей резиденции смотрел вдаль и думал: «Богатства провинции Сирия и царства Иудея ничто по сравнению с несметными сокровищами, ожидающими меня в парфянском походе. После Парфии будут Армения, Бактрия, Индия и Китай! Походы Лукулла и Помпея – детские забавы. Мой мир будет огромен: от океана на западе до океана на востоке. Я один буду контролировать торговлю шелком».
Торговля шелком процветала, но никому не удавалось производить шелк за пределами Китая: тайна изготовления охранялась веками. Шелк везли по Великому шелковому пути. Красс, конечно, был доблестным и энергичным полководцем, а богатство для него служило всего лишь средством прославиться, но у него начисто отсутствовало политическое чутье, а цели были настолько ничтожны, что вряд ли их можно назвать целесообразными или необходимыми.
В распоряжении Красса имелось всего семь легионов пехоты и конница из четырех тысяч всадников, плюс одна тысяча вспомогательных галльских конников на медлительных, но выносливых конях и собственный сын в качестве одного из легатов. Набор в армию проходил со скрипом: римские граждане записывались крайне неохотно. Наместнику достались солдаты, не востребованные Цезарем и Помпеем. Рим роптал: нарушение союзного договора с Парфией многих встревожило, а сенатская оппозиция проклинала Красса. Набрав в Италии всего три легиона, он забрал еще четыре у Габиния. Вся армия полководца составляла сорок тысяч легионеров и всадников, столько же вспомогательных войск. И с этой силой он собрался завоевать мир?..
Рассчитывая заполучить конницу Армении и Осроены, Красс ждал встречи с царями этих стран, отвергнув предложение посла Парфии о мире. Кассий на правах главного советника информировал главнокомандующего:
– Проконсул, я хорошо знаю Армению…
Знания Кассий почерпнул от своей подруги и спутницы. Когда Артавазд стал царем, в один из римских вечеров Рипсимэ, поцеловав любовника и получив очередной сверкающий подарок, рассказала такую историю. У армян есть гора, они называют ее Азат – священная. Весь мир знает ее как Арарат. Землетрясение, бури, языки пламени, черный дым – не редкость для людей, живущих близ нее. В самой горе обитают вишапы (драконы). Иногда вишапы крадут ребенка, подменяя его злым духом из своего рода. Так вот, новый царь Армении Артавазд имеет все повадки вишапа. Он наделен незаурядными умом и силой.
– Из чего это видно, дорогая? – спросил Кассий.
– Ну как же! Он драматург, много пишет, и все его трагедии с ужасным концом. Еще Артавазд побеждает во всех состязаниях.
– Откуда ты знаешь?
– Поговаривают, он вездесущ: с помощью магии перемещается в любую точку земли… А еще очень жесток… – Рипсимэ изобразила на лице кислую гримасу.
– Не слышал, – Кассий удивился.
– Он казнит подданных за пустяковые провинности…
У квестора зародились сомнения, но женщина настаивала, и неприкрытое презрение сквозило в ее облике:
– Он вероломен! Всегда делал вид, что не замечает меня…
Рипсимэ не стала говорить, что он когда-то отверг ее притязания.
– Милая, но это не повод называть его вероломным…
– А то что он ненавидит Рим, а на его флаге изображен дракон, разве не вероломство? Говорят, дух горы Арарат покровительствует царю! – выпалила красавица.
Ее руки обвили шею Кассия, любовники поцеловались, и она прошептала:
– Дорогой, не связывайся с ним, не ходи в Армению.
Похоже, самолюбие Рипсимэ и повышенная впечатлительность переросли в месть, однако Кассий насторожился. До сих пор она не ошибалась…
Своему начальнику квестор сказал:
– Проконсул, царь Армении Артавазд умный, хитрый и жестокий, владеет магией и очень вероломен.
– И что, мне надо бояться Артавазда?
– Нет, конечно, проконсул. Но верить ему нельзя.
– Я слышал, что в армянских храмах, – Марк Красс сверкнул глазами, – статуи богов из чистого золота. После Парфии мы зайдем в Армению.
Драконий перстень позеленел. Кассий отреагировал:
– Я бы не советовал, проконсул…
Кассий, обратив внимание Красса на перстень, рассказал: на руке Помпея талисман горел как огонь, когда полководец с армией шел по дорогам армянского царства. Дух, обитающий в горе Арарат, следил за каждым шагом римского войска, обрекая на неудачи… Помпей быстро прошел сквозь территорию Армении, ничего не взяв. Лукулл же запаниковал и повернул обратно… Красс задумался. Конечно, он не настолько суеверен, как Помпей и Лукулл, но разум подсказывал умерить честолюбивые помыслы. Он спросил:
– Мне сказали, что у царя Артавазда есть проблемы с собственной знатью…
– Да, проконсул. Наш человек в его окружении Аршам, сын царя Тиграна от наложницы, сообщал, что Артавазд непопулярен. В столице не прекращаются интриги и столкновения. Верхушка армянской аристократии давит на него, требуя привилегий и игнорируя все распоряжения, а его армия малочисленна и небоеспособна.
– А что насчет царя Осроены?
Царство Осроена, граничащее с Сирией и Арменией, возглавлял лживый Абгар II, араб по происхождению, правивший ассирийцами. Его конница считалась лучшей в мире: лошади в попонах из звериных шкур были резвы, а всадники – лихие смельчаки.
Кассий ответил так:
– Абгар предан нам, знает местность и повадки парфян. Он полезен, свою преданность доказал. Помпей оставил его царем.
Сирийское солнце нещадно палило, но на террасе, защищенной тентами от полуденных лучей, царила приятная прохлада. Красс попивал охлажденный напиток из бананов и персиков, закусывая инжиром и сушеными финиками, когда доложили о прибытии царя Армении. Полководец поднялся ему навстречу. Гость вошел и с поклоном произнес:
– Проконсул и наместник Красс, приветствую тебя! Пусть дни твои продлятся до бесконечности, а подвиги твои затмят свершения великих!
– Царь царей Артавазд, приветствую тебя! – сердитый вид Красса несколько
смягчился. – Надеюсь, выбранная тобою дорога не была излишне извилистой? – выжидательно посмотрев на гостя, Марк указал на кресло.
Царь Армении спокойно ответил:
– Моя дорога была вымощена благими намерениями.
Они сели, беспокойно поглядывая друг на друга.
– Проконсул, я привел с собой отряд: шесть тысяч всадников, – наконец сказал Артавазд.
Армянский царь ненавидел Рим, но союзные обязательства требовали поставлять римлянам вспомогательные войска, конницу и продовольствие. Многоходовая игра Орода состояла в том, чтобы запугать недалекого Артавазда вторжением парфян и вынудить его просить помощи у Красса. Иная роль была отведена коварному Абгару II: ему поручалось вывести легионы Красса на открытую местность.
Артавазд, очень надеясь, что римляне обезопасят его страну от парфян, уговаривал:
– В Армении я смогу присоединить к тебе, проконсул, еще десять тысяч катафрактариев (тяжелая кавалерия) и тридцать тысяч пехоты.
– Щедро! – Красс не верил ни единому слову гостя. – Но что ты хочешь взамен?
– Парфянский царь Ород в нарушение договора угрожает вторжением. Он опустошит мое царство. Прошу, приди в Армению, и мы вместе ударим по врагу! Единственная сила парфян – конница, но путь твоей армии по земле армян будет безопасным: парфянская конница бесполезна в горах.
– Понимаю, – сказал наместник.
Красса в Риме прозвали Богачом. Он чуял запах армянских сокровищ. Однако, вспомнив рассказ Кассия, сидящего рядом (тот насупился и всем видом показывал свое отрицательное отношение к этой идее), великодушно произнес:
– Предложение заслуживает внимания. Я подумаю, как наказать Орода.
Армянский царь откланялся, а вскоре Красса, самоуверенного и ослепленного идеей легкой победы, приветствовал Абгар II.
– Проконсул! – царь Осроены, сидя напротив Марка Красса, льстиво улыбался. – Моя конница в твоем распоряжении! Я сам буду сопровождать тебя в победоносном походе.
По его словам, план похода был прост и заманчив: римская армия следует на северо-восток и, переправившись на другой берег Евфрата в самом узком месте (у Зегмы), безопасно шествует по царству Осроена до столицы Эдессы. Отдохнув и пополнив запасы воды, поворачивает на юг с заходом в Мигдонию (ее столица Нусайбин утопает в роскоши) и в Карры – древний город, где живут греки, потомки воинов Александра Македонского. Далее следует стремительное движение по долине реки Тигр вниз по течению до заветной цели – малой столицы парфян Ктесифон, очень богатого города.
Абгар живописал:
– Эти трусливые парфяне разбегутся врассыпную при виде твоей доблестной армии, и путь к главной парфянской столице Нисе откроется. Там сказочные сокровища! – Но вот улыбка пропала, и Абгар изобразил на лице озабоченность: – Полагаю, царь Артавазд предлагал идти через Армению. Проконсул, будь осторожен: этот маршрут ужасен и опасен. Горы коварны…
Необузданная алчность Красса разжигалась неуемной жаждой легкой победы. Римский наместник слепо доверился Абгару и выбрал маршрут через Осроену.
Армия Красса перешла Евфрат по переправе у селения Зевгма. После Мигдонии, где римские вояки пополнили запасы провианта и воды, не забыв пограбить население, колонна повернула на юг, вступив в месопотамские степи, перемежающиеся с плоской каменистой равниной. К главнокомандующему прискакал его старший сын Публий. Он был очень взволнован:
– Отец! Артавазд отзывает отряд армянских всадников. Ород с армией вторгся на территорию Армении и движется на его столицу! Разведка подтверждает.
– Прекрасно! – самодовольная улыбка озарила мужественное лицо Красса. – Это означает, что парфяне ждут нас в Армении и не знают о движении через Осроену.
– Но отец, Ктесифон наверняка под защитой войск…
– Сын, моя воля непоколебима, а веление моей страны неумолимо. Кто бы ни стал на пути, будет разбит.
– Проконсул, – вмешался в разговор Кассий, – взгляни на перстень!
Камень карбункул лучился оранжевым светом.
– Ну и что? Не понимаю, как это связано с моим походом.
– Проконсул, – напомнил военный трибун Октавий, – мы пойдем в жару, а местность пустынная и безводная…
Красс скривил рот:
– Октавий, расслабься! Доблесть не в том, чтобы готовиться к бедствиям, а в том, чтобы, сознавая последствия поступков, изнывать от желания победить…
Походная колонна римской армии, растянувшись на десятки миль, прошла город Карры, окруженный древними городскими стенами, а врага по-прежнему не было видно, или он уклонялся от сражения.
– Проконсул! – Кассий был воодушевлен. – Парфяне не решаются дать бой. Хороший знак!
Красс, следуя в группе трибунов, одобрительно кивнул. Он ждал результатов вылазки разведчиков. Местность открытая, и это тревожило, но невдалеке есть небольшой холм и речка. Возможно, здесь следует поставить лагерь для ночлега изнывающего от жары и жажды войска… На горизонте появилось облачко пыли. Прискакали солдаты из разведки. Вернулось всего три человека из двух десятков.
– Проконсул, – закричал один из них, – мы попали в засаду, почти всех перебили! Неприятельская конница стремительно наступает!
Изумленный известием, что враг больше не уклоняется от битвы, Красс на минуту онемел. Военный трибун Октавий, увидев состояние полководца, громко закричал:
– Враг приближается!
– Атака парфянской конницы! – завопил трибун Петроний.
– Перстень! – толкнул шефа Кассий.
Красс опустил глаза: камень в перстне переливался разноцветьем: от серебристо-серого до фиолетово-синего. Марка передернуло, дар речи вернулся, мысль заработала, сознание прояснилось. Он скомандовал:
– К бою! Развернуть легионы по фронту!
Военная наука требовала в случае нападения больших конных отрядов противника построить легионы в линию. Забили барабаны, заиграли трубы, военные трибуны поскакали с приказами. Войско прямо с марша при поддержке кавалерии занимало боевой порядок в линию легионов глубиной в десять солдатских рядов. Когда первые четыре легиона выстроились по фронту, на горизонте появилась черная туча – всадники парфян.
– Не успеваем занять боевой порядок по ширине всей долины! – воскликнул Кассий, прискакав к Крассу. – Три легиона и катапульты еще на марше!
Красс заревел:
– Развернуть крайние легионы так, чтобы образовался квадрат!! Занять оборону!! Оставшиеся легионы считать резервом!
Военные трибуны ринулись доводить приказ. Главнокомандующий взглянул на Драконий перстень: карбункул был цвета крови. Проигнорировав знак судьбы, он воинственно окинул взором офицеров и воскликнул:
– Наконец-то битва! Мы их разобьем! Я держу центр, ты, Публий левый фланг, Кассий, правый!
Легионы, подчиняясь приказам и заведенному порядку, выстроилась в каре, закрывшись щитами и выставив вперед копья в готовности отразить любой удар. Остатки колонны римских войск и метательные машины медленно вползали на поле битвы, но не успевали занять позиции. Внезапно от них отделился большой отряд всадников. Конница Абгара во главе с царем, поднимая клубы пыли, пустилась в бегство.
– Предатель!!! – Красс неистовствовал, посылая в адрес царя шквал ругательств. – После Парфии разберусь и с Абгаром, и с Артаваздом!
Парфяне шли на сближение. Конных лучников вел Сурена. Его барабаны-тимпаны издавали глухой дребезжащий звук, угнетающе действовавший на римлян и вдохновлявший потомков скифов. «Парфянская стрела» неслась на боевые порядки Красса. Эти всадники в шароварах и серых подпоясанных ремешком халатах, с короткими черными плащами на плечах и желтыми островерхими шапками на голове, непокорные и воинственные, привыкшие всю жизнь проводить на коне, скакали легким галопом, но на расстоянии выстрела пустили лошадей в быстрый галоп и выпустили стрелы.
Парфяне с такой скоростью стали расстреливать римских всадников и лучников, что первые в панике отступили, а вторые попрятались за рядами легионеров. Римляне, прикрывшись щитами, отстреливались из луков, метали пилумы и дротики, но град парфянских стрел сковал их действия. Парфяне непрерывным потоком огибали строй противника, выпуская несметное число смертоносных стрел, пробивавших щиты и доспехи. Уходя, лихие стрелки неожиданно прямо на конях разворачивались задом наперед и снова вели огонь.
Такая тактика для Красса была полной неожиданностью. Его солдаты массово получали ранения и гибли, а он был бессилен что-либо сделать.
– Должны же у них когда-нибудь закончиться стрелы! – закричал Октавий.
Вдалеке появились верблюды с корзинами стрел: прибыло пополнение боеприпасов. Скученность легионеров представляла отличную мишень для неприятельских лучников. Обстрел продолжался, парфянская конная рать непрерывно обтекала боевые порядки легионов, тесня римскую конницу, и та вскоре была вся перебита. Сурена пустил в ход катафрактариев. Покрытые броней всадники и лошади попытались таранить строй римлян и длинными копьями пробить брешь в боевых порядках. Не получилось! Катафрактарии увязли в гуще солдат-ветеранов, а те, зная свое дело, стаскивали с лошадей неуклюжих, не знавших седел и стремян латников и кромсали их мечами.
Это ловушка… До Красса наконец дошло, что его пехота в безлюдной степи не в состоянии биться с армией, состоящей сплошь из конницы. Его предали, завели в бескрайние равнинные земли, где кочевники, привыкшие здесь жить, получили небывалое преимущество. Но они не с тем связались! Он Красс, победитель Спартака, триумфатор, и его талант полководца ценят выше дарования Помпея и Цезаря!
– Публий! – подозвал он юношу: – Опасную, но важную задачу я могу возложить лишь на сына. Контрудар! Твой легион и галльская конница внезапной атакой отвлекут противника, что позволит отступить основным силам!
– Да, отец! – глаза Публия загорелись. С детства отец обучал его владеть оружием, воспитывал высоко ценимые в Риме качества – преданность, послушание, скромность. – Я не подведу!
– Публий, не увлекайся преследованием, – они обнялись. Сын ушел, а Красс приказал Кассию: – Оповестить войска: отступаем к Каррам!
– Слушаюсь, проконсул!
Отряд Публия, усиленный галльской конницей, внезапно атаковал парфян с фланга. Подействовало! Парфяне развернули коней и поспешно поскакали прочь, а легион Публия преследовал их. Красс с облегчением вздохнул. Но вскоре примчался трибун:
– Публий с отрядом окружен, просит помощи!
– Я сам пойду на помощь сыну! Кассий!.. – Красс осекся.
Парфяне возвращались. Когда они приблизились, легионеры содрогнулись: один из неприятельских всадников нес на пике голову Публия. Уничтоженный морально, Красс, тем не менее, призвав офицеров, сдавленно произнес:
– Смерть сына касается только меня. Исполняйте свой долг!
И все повторилось вновь: град стрел, атака за атакой, катафрактарии… Легионеры, ощетинившись копьями и щитами, отгоняли парфян как могли, наносили контрудары, стреляли залпами из катапульт, но это не помогало: они возвращались вновь и вновь. Так продолжалось, пока солнце не село. В разгар сражения раздался сигнал тимпанов, обстрел прекратился, и парфяне покинули поле битвы. Наступление ночи принесло передышку. Красс пал духом. Остатки его армии, бросив убитых и раненых, отступили к Каррам.
Решив, что парфяне ночью воевать не будут, римское войско попыталось выбираться из пустыни. Кассий, возглавив уцелевших всадников, со словами: «Он нас всех погубит!» бежал в Сирию, чтобы потом хвастать, как он спас римскую армию. Отряды Красса утром, когда до спасительных холмов оставалась миля, настиг Сурена. Черная туча из лучников приближалась. Легионеры, чей дух окончательно угас, заняли круговую оборону, закрывшись щитами.
В Риме парфян представляли заносчивыми, необузданными, коварными и наглыми. Перс Сурена, главнокомандующий парфянской армии, был другим: высокий, мощный, статный, уверенный в себе, с лицом спокойным и полным достоинства, мужественный и сильный. Его войско уступало в численности противнику в четыре раза, но он нанес римскому полководцу величайшее поражение.
Сурена приказал отпустить группу пленных римских солдат. Когда те добежали до своих, парфянский военачальник в сопровождении всего двух всадников поскакал к позиции римлян. На полпути он и его люди спешились и пошли пешком по выжженной зноем желтой земле. Остановились на расстоянии полета стрелы. Один из свиты, подняв над головой белый платок, стал медленно приближаться к римскому отряду. Подойдя совсем близко, он крикнул по-гречески:
– Сурена предлагает Крассу заключить перемирие! Ждем вашего начальника обсудить условия! – и ушел.
Приунывшие офицеры обступили Красса.
– Это засада! – Октавий, как всегда, был осторожен.
– Спасение близко, на уловку парфян поддаваться нельзя, – высказался Петроний.
– Они всех нас перебьют! – вдруг завопил военный префект.
– Император, мы потеряли пол-армии в одном бою, и это твоя вина! – сказал один из легатов.
Упреки со всех сторон посыпались на военачальника:
– Красс трусит!
– Он толкает нас к краю пропасти!
– Переговоры – это шанс получить приемлемые условия и выйти из затруднительного положения!
Большинство офицеров, бросая в адрес Красса оскорбления, потребовали переговоров с врагом. Красс молча сносил все это, но нервозность выдавали руки, стискивающие одна другую. Взгляд его упал на камень перстня: тот почернел. Краски жизни вдруг померкли, Марк впал в состояние полного безразличия. Он отрешенно произнес:
