Айлин Вульф
Друзья и недруги. Том 1
– Устроить засаду и перестрелять их в голову не пришло?
Заданный им вопрос задел Статли за живое.
– Пришло, Вилли, но я и лучник пока единственный. У остальных из десяти стрел семь пролетают мимо цели. Засыпать стрелами ратников Гисборна – одно дело, прицельная стрельба – совсем другое.
– Я помню эту девочку, и как она умирала, видел собственными глазами, – задумчиво прищурившись, сказал Вилл. – Жаль, что убийцы остались безнаказанными.
Джон, присоединившийся к друзьям и слышавший последнюю часть разговора, издал рык потревоженного медведя:
– Ненавижу насильников! Как можно им попустительствовать, не отплатив полной мерой за содеянное? Кэтти весь день проплакала, когда девочка испустила дух. Еле утешил ее! Она знала Эльфледу совсем недолго, а рыдала над ней, как над родной сестрой.
Робин и Вилл перекинулись быстрыми взглядами. Они-то поняли, что Кэтрин оплакивала не только Эльфледу, но и себя. Статли, удрученный словами Вилла и Джона, в которых усмотрел упрек, залился краской и низко склонил голову. Заметив это, Робин положил руку ему на плечо и сказал:
– Не напускайтесь на Вилла. На его месте я бы тоже пожалел товарищей, зная, что из них неважные мстители. Эльфледа не останется неотомщенной. Вилл, мне надо поговорить со всеми, кто прячется в лесу, – и с теми мерзавцами, что погубили Эльфледу, и с теми, кто им подобен, но прежде всего – с обычными людьми, которых судьба занесла в Шервуд не из-за склонности к разбою и убийствам. Ты сможешь помочь созвать их так, чтобы они собрались в одно и то же время и в одном месте?
Подумав, Статли кивнул.
– Да, я знаю, как это сделать: оповестить всех по цепочке. Дай мне на это неделю.
– Неделю? Что-то долго!
– Я знаю одних, они знают других, другие знают третьих, но вместе никто и никогда не собирался. Поэтому неделя, Робин, и это не просто быстро, а очень быстро!
– Будь по-твоему, – согласился Робин. – А мы пока переберемся в новое убежище и немного обживемся.
****
Убежищем, о котором говорил Робин, оказался целый монастырь, правда, изрядно разрушенный. От церкви осталась только часовня, а из хозяйственных построек не сохранилось почти ничего. Но само здание монастыря было почти целое – пострадало только одно крыло, заглянув в которое, Робин сказал:
– Здесь вполне можно устроить конюшню для трех десятков лошадей.
– И наша корова поместится! – радостно захлопала в ладони Кэтрин.
– Три десятка лошадей? – хмыкнул Статли. – Откуда ты возьмешь столько? Во всем Шервуде сыщется едва ли больше десятка!
– Куплю, – рассмеялся Робин, похлопав его по плечу.
Они отправились в уцелевшую часть. Возле дверей висела медвежья шкура, распяленная на ветвях двух деревьев.
– Ого! – выдохнул Эрик, оценив размеры шкуры и прикинув, каким громадным был медведь.
– Прежний хозяин, – усмехнулся Вилл. – Мы с Робином его потревожили, когда вошли внутрь, и он налетел на нас с таким ревом, что мы едва не оглохли. Уступить жилище по доброй воле он, понятно, не пожелал.
– Теперь я понимаю, почему мы несколько дней питались медвежатиной! – хмыкнул Мартин.
Робин открыл двери, и все оказались в просторной зале с большим очагом.
– Здесь у монахов была трапезная, – догадалась Кэтрин. – Ой, как славно! И мы здесь устроим кухню и трапезную!
Она раньше остальных обежала все строение и пришла в совершенный восторг.
– Тут и купальня есть, и в нее поступает вода, которую легко можно нагреть. Надо лишь починить лохани для мытья, что остались, или сделать новые: старые сильно рассохлись. Там будет очень удобно стирать белье и одежду. А в кельях устроим спальни. Я и посуду нашла в кладовой – глиняную и оловянную. Даже серебряные кубки на верхней полке стоят!
Осмотревшись, Статли признал находку Робина и Вилла очень удачной, но засомневался, что сюда надо переселяться и его людям.
– Во-первых, мы обжили свою пещеру и привыкли к ней, как к родному дому. Во-вторых, здесь все не поместятся. Я предпочел бы остаться у себя, если ты не против, Робин.
– Совершенно не против, – ответил Робин. – Я и не намеревался собрать всех в одном месте. Наоборот, то, что лес будет разбит на множество небольших лагерей, полностью укладывается в мои планы.
Пока Статли занимался сбором людей, скрывавшихся в Шервуде, Робин и его друзья обустраивались в новом жилище. Общими усилиями оно за несколько дней стало не только чистым, но даже уютным. Мужчины побелили стены в трапезной, смастерили длинные столы и скамьи, Эллен и Кэтрин застелили каменный пол свежесрезанной осокой. Лохани в купальне починили, и Эллен сварила мыло, добавив в него для аромата масло из розмарина. Кельи, как и предлагала Кэтрин, превратили в спальни, причем на каждого пришлось по одной без нужды делить ее с кем-то, и даже остались незанятые, что уже походило на роскошь. Но Эллен взлелеяла в сердце собственную мечту и решилась осуществить ее, попросив Робина построить ей дом неподалеку.
– Я нашла такое чудесное место! – говорила она. – Красивая и обширная поляна, ручей с водопадом, немного поодаль – тихая речная заводь. Там так хорошо, так покойно!
– Баловство! – проворчал Джон. – Как ты, женщина, собираешься жить в лесу одна? Ты даже не представляешь, как это опасно!
– Пока опасно, Джон, – ответил Робин и улыбнулся Эллен: – Подожди немного, Нелли. Сделаю Шервуд мирным для всех, кто в нем живет, и мы обязательно построим для тебя такой дом, чтобы он пришелся тебе по сердцу.
Назначенный день сбора наступил, и Робин в сопровождении Статли и своих соратников отправился на огромную поляну в самом сердце Шервуда, где высился могучий вековой дуб, широко раскинувший узловатые ветви. Когда они добрались до места сбора, поляна была полна народу: большей частью это были мужчины, но Робин приметил и несколько женщин. С первого взгляда можно было сосчитать, сколько в лесу лагерей изгнанников: люди, привыкшие друг к другу, и здесь держались сообща, обособленно от прочих. Спрыгнув с коня, Робин отдал поводья Мартину и вместе с Виллом, Джоном и Статли взошел на пригорок в нескольких ярдах от дуба. Оценивающим взглядом он посмотрел на собравшихся людей, а они точно так же смотрели на него. Все знали, что зов изначально шел от Статли, но по тому, как держались Робин и те, кто стоял рядом с ним, сразу становилось ясно, кто из них главный.
Робин не торопился начинать разговор, и первым не выдержал Айвен, которого Робин запомнил в свой первый визит в лагерь Статли. Широко расставив ноги и уперев руки в бока, он зычно крикнул:
– Ты позвал нас, и мы пришли, но только из уважения к Статли. Тебя мы не знаем. Кто ты такой, чтобы на твой зов сбегался весь Шервуд?
Робин на мгновение задумался и ответил ровным звучным голосом:
– Кто я такой? Один из вас, поскольку я здесь, в этом лесу, как и все вы.
– Какое же преступление ты совершил, что вынужден скрываться в Шервуде?
– Оказал сопротивление произволу, учиненному Гаем Гисборном от имени ноттингемского шерифа, и я не считаю это преступлением!
– Ты дал отпор самому Гаю Гисборну?! Отчаянный ты парень! А имя у тебя есть?! – крикнул молодой, черноволосый и ясноглазый, улыбчивый парень.
– Этого зовут Гилберт, – шепнул Статли.
– Да, у меня есть имя, – усмехнулся Робин и, высоко подняв голову, отчетливо произнес: – Мое имя – Роберт Рочестер.
– Граф Хантингтон?! – поразился Гилберт, и вся поляна оживленно загудела, заиграла волнами голосов.
На лице Айвена отразилось смущение: он явно не знал, как держать себя с графом, да еще из всеми почитаемого в Средних землях рода Рочестеров. С одной стороны, он хотел быть учтивым, с другой – не желал, чтобы никому не известный, пусть и столь знатный лорд почувствовал превосходство над теми, кого он собрал. Поэтому Айвен выбрал вежливый, но слегка ироничный тон, которого и решил придерживаться:
– Зачем мы понадобились вашей светлости, граф Роберт? Мы – простые люди, вы – знатная особа. О чем мы с вами можем толковать?
– О чем угодно, – непринужденным тоном откликнулся Робин. – Например, о том, что Шервуд уравнивает всех, кого принял под свой кров, и этому лесу нет дела, кто в какой семье родился. Поэтому я прошу впредь оставить в обращении ко мне изыски с упоминанием о моей светлости.
Вилл, покусывая губы, прятал улыбку, наблюдая, как несокрушимое обаяние младшего брата пробивает брешь в настороженности лесных обитателей. Вот уже черноволосый Гилберт сверкнул белозубой улыбкой в ответ на улыбку Робина, расслабились и заулыбались другие. Но упрямый Айвен не желал сдаваться так просто. По-бычьи наклонив голову, он настойчиво повторил:
– Зачем вы нас позвали, граф Роберт?
– Вилл, те, кто погубили Эльфледу, здесь? – тихо спросил Робин Статли.
Тот указал подбородком на группу мужчин. Робин окинул их быстрым взглядом. Действительно бандиты, иначе их не назвать. Безжалостные глаза, угрюмые лица, всклокоченные сальные волосы, одежда из шкур. Пришли, значит. А почему бы им не прийти, если их позвали, как прочих? Повысив голос, Робин сказал:
– Для начала я прошу вас ответить на один вопрос. Хотя здесь собрались в основном мужчины, но я вижу и женщин. Наверное, кто-то из них кому-то из вас доводится женой или сестрой. Представьте, что любая из этих женщин здесь, в Шервуде, где вы все укрылись, вдруг подверглась нападению – и не ратников шерифа, а таких же людей, нашедших убежище в этом лесу. Казалось бы, раз все вы вынуждены скрываться в одном и том же лесу и враг у вас общий – шериф, то свой не должен нападать на своего, тем более на слабую женщину. Но напали, изнасиловали и замучили до смерти. Какого наказания вы потребуете для таких негодяев?
После очень непродолжительного молчания раздался звонкий женский голос:
– Какие могут быть сомнения, граф Роберт?! Для насильников и убийц наказание только одно – смерть!
Ответ был подхвачен стройным и согласным гулом голосов.
– У меня, красавица, никаких сомнений нет, – ответил Робин. – Я полностью разделяю твое суждение, вижу, что и другие согласны с тобой.
Устремив взгляд туда, куда указал ему Статли, Робин вытянул руку в ту сторону и произнес во всю мощь своего голоса:
– Вот они, среди вас! Если смерть – справедливая кара за то, что они совершили, почему они до сих пор живы?
Убийцы Эльфледы насторожились. Один из них сделал рукой повелительный жест, подчинившись которому, остальные сплотились теснее, и почти добродушно спросил Статли:
– Эй! Что-то я не пойму, в чем нас обвиняет твой титулованный друг?
– Скажи всем, кто сейчас здесь и слышит тебя, Годмунд, почему вы с такой жестокостью обошлись с Эльфледой! – предложил ему Статли, напряженный до предела.
Годмунд с искренним недоумением наморщил лоб.
– А кто такая Эльфледа? – хмыкнул он и, тут же сообразив, рассмеялся: – А! Бойкая вдовушка твоего предшественника? Сам виноват, Вилл: надо было лучше приглядывать за ней. И это все, ради чего ты собрал весь Шервуд? Чтобы мы рассказали, как позабавились с вашей девчонкой? Что, стало некому стирать вам штаны и ублажать, пока они сохнут? Мы же знаем, чем она у вас занималась! А мы разве хуже?
– Она умерла после ваших забав, – ровным голосом сказал Робин.
Годмунд в ответ развел руками:
– Соболезную, мир ее праху, но ничем помочь не могу. Мертвых воскрешать не умею. Да, мы с ней потешились. Девочка она оказалась приятная, но слишком хрупкая для настоящих мужчин.
– А что, настоящие мужчины – те, кто помогает себе рукоятями мечей? – с трудом сдерживая гнев, осведомился Статли.
Заданный им вопрос вызвал настоящий шквал возмущенных голосов, который не произвел на Годмунда ни малейшего впечатления.
– В другой раз мы тебя непременно позовем, и ты найдешь, чему поучиться, – глумливо пообещал он.
– Поскольку ты сейчас подтвердил ваше нападение на Эльфледу, чем полностью признал себя и всю свою шайку виновными в ее смерти, то другого раза не представится, – ответил вместо Статли Робин.
Годмунд оглушительно расхохотался.
– Уж не вы ли, сиятельный граф Хантингтон, надумали наказать нас именно так, как вам ответили на ваш такой благочестивый вопрос?
– Я, если других желающих нет, – с усмешкой сказал Робин.
– Что-то они себя слишком нагло ведут! – вполголоса заметил Джон.
– С ними в лесу до сих пор никто не связывался, – ответил Статли, – потому они никого и не боятся.
– А что, они хорошо владеют мечами? – спросил Вилл.
– Достаточно того, что у них есть мечи, – хмуро усмехнулся Статли.
– И как же вы собираетесь покарать нас, граф Роберт? – продолжал паясничать Годмунд, но на всякий случай накрыл ладонью рукоять короткого меча, заткнутого за пояс.
Остальные бандиты, следуя примеру Годмунда, тоже выразительно взялись за эфесы, а кое-кто перекинул меч в руку.
– Наберитесь смелости и узнаете, – ответил Робин, вынимая из ножен меч. – Что, духу не хватает? Поджали хвосты?
Он намеренно оскорблял их, провоцируя на нападение, и его уловка имела успех. Годмунд перестал улыбаться, сощурился и прорычал:
– Парни, давайте проучим этого титулованного наглеца. Он возомнил, что справится с нами! Мы до сих пор ни перед кем не отчитывались, и он нам не указчик!
– Брат, дай мне свой меч! – быстро сказал Робин Виллу, наблюдая, как Годмунд и его шайка не торопясь, почти вразвалку шагают к нему.
– Я встану рядом с тобой! – так же быстро ответил Вилл.
– Нет! – выдохнул Робин, обжигая его мгновенным яростным взглядом. – Только дай меч. Я должен сделать это один.
Вилл посмотрел на брата с огромным сомнением, но подчинился, вынул из ножен и подал ему меч.
– Ты уверен, что полностью восстановил силы после ранения? – все же спросил он. – Их девятнадцать, Робин, против тебя одного!
– Алан, и ты дай мне меч! – потребовал Статли.
– Стой, где стоишь! – приказал Робин.
– Не отказывай ему, Робин! – немедленно откликнулся Вилл, почувствовав себя более спокойным за брата, если тот будет не один, а со Статли. – Она была из его людей, и ты хочешь, чтобы он стоял сейчас в стороне?
Робин ответил коротким кивком, и Статли присоединился к нему, вооруженный, так же как и он, двумя мечами. Они встали спина к спине, и люди Годмунда сомкнулись вокруг них широким кругом. До Робина долетел крепкий запах тел, давно не знавших мытья, и он нарочито поморщился, что не укрылось от Годмунда.
– Сразу заметно, Вилл, что твой дружок из господ. Вишь, как ему наш запах не нравится! И ты думаешь, что этот неженка и чистюля, выросший в доме знатного лорда, поможет тебе выстоять против нас? Ну, ты сам выбрал и друзей себе, и час собственной смерти!
Годмунд резко махнул рукой, и круг, в центре которого стояли Робин и Статли, тут же сузился. По поляне пролетел общий вздох. Джон потянулся было к своему двуручному мечу, но Вилл остановил его, крепко ухватив за локоть. Сражение было яростным. Мелькание клинков, скрежет металла заставили всех, кто наблюдал за схваткой, затаить дыхание. Несколько кратких мгновений – и молчание зрителей сменилось громкими возгласами восхищения. Робин и Статли по-прежнему стояли спина к спине, но уже в круге из мертвых тел. Статли вытер тыльной стороной ладони пот со лба, а у Робина лицо оставалось таким спокойным, словно у него не участилось дыхание. Оба меча в руках у каждого были в крови до самых рукоятей.
Робин вернул Виллу его меч, а свой убрал в ножны, прежде очистив Элбион от крови пучком сорванной травы. Не удовольствовавшись криками восторга, все, кто были на поляне и наблюдали, как Робин и Статли разделались с Годмундом и его шайкой, что есть сил захлопали в ладоши. Статли не смог сдержать улыбки, а в глазах Робина, напротив, полыхнул огонь неподдельного возмущения.
– Почему вы расшумелись? – с гневом спросил он. – Каждый из вас согласился, что они заслужили смерть! Что же ни один даже не пошевелился, чтобы помочь Виллу и мне? Вам всем сейчас следовало бы молчать от стыда, а не рукоплескать и кричать, словно вы побывали на представлении ярмарочного балагана!
Восхищенные Робином, люди ожидали и от него благодарности за изъявления восторга, но никак не резкой отповеди. Шум немедленно стих, и Робин увидел, как кто-то вспыхнул багровым румянцем, а кто-то даже склонил голову.
– У наших мужчин нет мечей, а у тех они были, – ответила одна из женщин. – Чем мы могли вам помочь, граф Роберт? Вы-то сами вон как мастерски орудуете мечом! Даже двумя!
– Сколько вас здесь? – немедленно спросил в ответ Робин и кивнул на убитых, чьи тела Джон и Мартин оттаскивали в сторону и складывали вповалку: – А сколько было их? Не ошибусь, если скажу, что вас больше раз в двадцать. И вы считаете, все дело в оружии? Никто и никогда не будет в Шервуде в безопасности, если вы не отыщете в своих сердцах хотя бы искру отваги.
– Граф Роберт, ваши упреки справедливы, – признал Гилберт. – Мы чересчур привыкли прятаться, обходя стороной тех, кто вооружен лучше нас. Но ведь вы собрали весь Шервуд не затем, чтобы корить нас за малодушие?
– Верно, – кивнул Робин. – Я собрал вас для того, чтобы вы перестали прятаться, а малодушие было изгнано за пределы Шервуда, где всех нас свела жизнь.
И Робин перешел к делу. Он долго обдумывал то, что скажет, не раз обсудил это с Виллом, понимая, что те, кто объявлен вне закона, не признают его власть над собой быстро и просто. Даже сейчас, когда они собственными глазами увидели, на что он способен и что собой представляет, разговор не обещал быть легким.
– Вас много, но все вы сами по себе. Любой ратник способен убить в одиночку нескольких из вас. Вы не умеете сражаться, вооружены чем попало. Я предлагаю вам стать одним целым – войском вольного Шервуда – и превратить этот лес в несокрушимую крепость, вход в которую будет возможен только с нашего разрешения. Я дам вам оружие и научу сражаться. Забудьте о дубинках – у каждого из вас будет меч и лук, который бьет дальше обычного. Лесных разбойников больше не будет – вы станете воинами Шервуда, его стражами, вольными стрелками.
Ответом ему было молчание: каждый обдумывал то, что он сказал.
– Звучит заманчиво! – подал голос Айвен и пристально посмотрел на Робина: – Но ведь вы захотите от нас чего-то взамен, граф Роберт? Чего именно?
– Безоговорочного подчинения закону, который я намерен установить во всем Шервуде, – немедленно ответил Робин.
– И каким же будет этот закон?
– Мое слово.
Поляна опять пришла в волнение. Требование графа Хантингтона показалось всем настолько дерзким, что его сражение с шайкой Годмунда было тут же забыто. К Гилберту подошел молодой паренек и с вызовом посмотрел на Робина:
– По какому праву, милорд, вы навязываете нам свою волю? Мы вне закона, подчиняемся сами себе! Почему мы должны признать вас своим господином?
Робин обворожительно улыбнулся:
– По праву самого сильного из вас, в чем вы могли убедиться.
– Мечом вы орудуете умело, но это не дает вам права считать себя сильнее нас всех!
– Моя сила кроется во мне самом. Можешь забыть о мече, говоря о ней.
– И вы так уверены в этой своей силе? – насмешливо спросил паренек.
– Абсолютно, – последовал безапелляционный ответ. – Я воин по духу, рождению и умению. Если ты думаешь, что со мной справится тот, кто телесно сильнее меня, то ошибаешься. Можешь проверить. Кстати, я представился, с Айвеном мы уже встречались, а ты свое имя забыл назвать.
– Меня зовут Мэт, – ответил паренек. – Вы много пообещали, граф Роберт, но потребовали еще больше. Что мы получим, кроме оружия, если согласимся?
– Достоинство, умение защитить жизнь – и свою, и любую другую, достойную защиты! – сказал Робин и, выдержав паузу, добавил: – Мою безусловную преданность каждому из вас, кто будет предан мне. Если кто-то попадет в беду, я сделаю все, чтобы спасти его, прикрою в бою любого, кому будет грозить опасность, помогу в любом деле, если оно честное и доброе. Моя жизнь будет принадлежать всем вам, но взамен я хочу точно такой же абсолютной преданности мне и вольному Шервуду!
Айвен промолчал, подошел к Мэту и Гилберту, заговорил с ними. Остальные тоже начали оживленно переговариваться. Идея превратиться из отверженных и преследуемых изгоев в умелых и неустрашимых воинов овладела умами. Робин увидел, как загорались глаза, расправлялись плечи, и понял, что почти убедил людей.
Поляна взорвалась криками. Кто-то одобрял его слова, кто-то протестовал. Айвен, Гилберт и Мэт оценивающе поглядывали на Робина.
– В нем есть нечто, внушающее доверие! – сказал Айвен. – А мы и впрямь поступили недостойно, оставшись смотреть, как он вместе со Статли расправляется с теми, кто убил ту девчонку. Если мы хотим стать такими же, как он…
– А почему он, укоряя нас в трусости, отказался от помощи вон того темноволосого парня, который все время молчит и лишь усмехается? Я отлично видел, что он хотел встать рядом с графом, но тот не позволил. Кстати, он сильно похож на графа!
– Похож, потому что, как говорят, это его брат. А почему отказался? Уверен, что граф Роберт и один бы управился с Годмундом и его шайкой, но раз Эльфледа была из людей Статли, отказ графа от его помощи покрыл бы Статли бесчестием. Нет, граф Роберт все правильно сделал. Приняв помощь Статли, он выказал себя его добрым другом.
– Тогда почему он упрекал нас, что мы не помогли ему, если не нуждался ни в чьей помощи? – упорствовал Мэт.
– Пораскинь хоть немного мозгами! – рассердился Айвен. – Он не нуждался, но мы-то об этом в ту минуту не знали и даже пальцем не шевельнули, не то что встали с ним рядом!
– От души жаль бедняжку Эльфледу, – вздохнул Гилберт. – Я ее помню – добрая и славная девочка.
– Была! Смотрю, ты размяк, поглядев, как он отомстил за смерть девчонки, с которой ты был знаком? Нет, друзья, давайте проверим его получше! Он ведь сам предлагал, хвастаясь своей силой и утверждая, что никому его не одолеть. Вон, видите того парня?
Мэт кивком указал на мужчину, который старался вести себя неприметно, слившись с остальными, но возле него все равно образовалось пусть небольшое, но пустое пространство. Все отодвигались от него, как от прокаженного.
– Это последний из людей Годмунда, упокой Господь его грешную душу! Испугался, спрятался и не пошел вместе со своими. А ну-ка, выдадим его графу и посмотрим, что тот сделает, – предложил Мэт и, повысив голос, громко крикнул: – Легко уверять нас в собственной силе, зная, что меч под рукой, в ножнах на поясе, и его можно выхватить в любое мгновение! Ты говорил, что сила не в оружии, граф Роберт? Тогда покажи нам, на что способен. Вот тебе последний из тех, кого приговорили к смерти, и мы ему сами сейчас не дадим отсидеться в кустах! Но что ты станешь делать, если у тебя отобрать меч, а он выйдет против тебя?
– Отобрать меч? У меня? – Робин усмехнулся. – Можешь попробовать, если захочешь. Но сейчас я сам не притронусь к оружию, лишь бы ко мне вышел тот, кто избежал заслуженной кары.
Отстегнув ножны от пояса, он передал меч Виллу, следом – ножи, и остался безоружным, наблюдая за людьми пронзительным взглядом. Те зашептались и едва ли не силой вытолкнули вперед последнего бандита из шайки Годмунда, сжимавшего в руке меч. Угрюмо и зло посмотрев на всех, тот предупредил:
– А я вот не брошу оружие! И делайте со мной что хотите!
– Не бросай, – неожиданно легко согласился Робин и едва ли не дружелюбно улыбнулся: – Ты просто подойди ко мне.
– Я не просто подойду к тебе, – прорычал бандит, пробуждая в себе этим рыком боевую ярость. – Я размозжу тебе голову, как орех!
Он рванулся к Робину, который остался стоять неподвижно и даже слегка расслабленно, а потом все произошло так быстро, что никто не успел опомниться. Сближение, взмах меча, резкий разворот нападавшего спиной к Робину, короткий сдавленный хрип. Робин разнял руки, отпуская бездыханное тело, и оно повалилось к его ногам, как мешок с мукой.
– Впечатляет, – в общей тишине громко заметил Мэт, подошел к Робину и склонился над телом. – Вы что, шею ему сломали?
– Нет, по голове погладил, – сказал Робин, и над поляной загуляла волна приглушенного смеха.
Мэт хмыкнул и, не разгибаясь, неожиданным кувырком бросился на Робина, стремясь сбить с ног. Робин поймал его в захват прежде, чем Мэт успел дотронуться до него, и Мэт улетел под ноги Виллу. Тот взял его за шиворот, поставил на ноги и, не отпуская ворот куртки, сказал назидательным тоном:
– Никогда больше так не делай. Он не убил тебя просто чудом. Хочешь остаться в живых – будь хорошим мальчиком.
Смех стал громче. Мэт побагровел и рывком высвободил ворот из пальцев Вилла. Искоса бросив взгляд в сторону Робина, который стоял к нему спиной, Мэт снова рванулся в бой. Робин улыбнулся, поймал его за руку и, пригнувшись, перебросил через себя так, что Мэт пролетел несколько шагов, прежде чем грянуться оземь. Посмеиваясь, Робин подошел к нему и подал руку. Мэт сжал его запястье, словно принимая помощь, и с силой потянул на себя, но Робин, угадав его намерение, резким рывком вскинул Мэта с земли, и тот вновь распростерся возле ног Вилла. Притворно вздохнув, Вилл с удрученным видом поставил Мэта на ноги и заботливым отеческим жестом отряхнул его одежду. Над поляной стоял уже не смех, а хохот.
– Мэт, ты летаешь, как ангел!
– Гил, не могу понять: Мэту все еще мало или ему понравилось, что им играют в мяч?
– Просто мне с ним одному не справиться! – буркнул Мэт.
– А ты привык выходить десятком против одного? – с деланым пониманием откликнулся Робин. – Хорошо, зови себе в помощь столько, сколько сочтешь нужным. Но будет справедливо, если и я призову на помощь хотя бы одного. Например, своего брата.
Вилл, хмыкнув, немедленно оказался вплотную с Робином и встал рядом с ним плечо к плечу. Мэт оглянулся на товарищей, и к нему со всех сторон поляны подошли девять смельчаков, пожелавших испытать силу братьев Рочестеров. Они окружили Робина и Вилла, которые молча ждали их, не шевельнув и пальцем, а Вилл даже небрежно сложил руки на груди. Мэт коротко свистнул, и вдесятером они бросились на двоих. Образовалась беспорядочная куча, которая через несколько секунд разлетелась в разные стороны, и все десять человек повалились на землю. Братья же остались стоять, как стояли. Робин лишь с улыбкой потер ладонью скулу, по которой получил удар кулаком, а Вилл, как прежде, сложил руки на груди и обвел неудачливых противников скучающим взглядом.
– Все? Или снова подеремся, но уже с двумя десятками? – посмеиваясь, спросил Робин и вновь подал руку Мэту, помогая подняться с земли.
– Довольно драк для одного дня, – хмуро буркнул Мэт и повел взглядом в сторону Вилла: – Как зовут вашего брата, милорд?
По голосу Мэта Робин понял, что переговоры возвращаются в мирное русло.
– Так же, как Статли, – ответил Робин, и поляна оживилась смешками.
– Еще один Вилл? Мы же в них запутаемся!
– Не запутаетесь, – хладнокровно сказал Вилл. – Он Статли, я Скарлет. Можете так нас и различать.
Робин вспомнил слова Эдрика и на мгновение нахмурился. Джон тоже удивился и пробасил на всю поляну:
– Почему Скарлет, Вилл? Ты же из Рочестеров!
– Потому что я так хочу, – последовал непреклонный ответ.
Мэт и его товарищи вернулись к остальным, последовали оживленные разговоры, за которыми Робин наблюдал, не прислушиваясь, но внимательно глядя на людей. Наконец все затихли, и вперед снова вышел Айвен. Прокашлявшись, он громко сказал:
– Граф Роберт, мы согласны на ваши условия. Если вы исполните то, что обещали, каждый из нас принесет вам клятву верности и не изменит ей до последнего вздоха.
На лице Робина появилась улыбка, глаза стали ярко-синими в лучах солнца, осветившего его с головы до ног, и все зачарованно смотрели на него, ожидая, что он скажет дальше.
– Когда начнем? – спросил нетерпеливый Айвен.
– Прямо сейчас, – ответил Робин. – Те, кого вы признали своими командирами, пусть подойдут ко мне, объяснят дорогу к вашим лагерям, и я побываю в каждом. Проверю, как у вас обстоит дело с оружием, скажу, когда вы получите то, чего недостает, посмотрю, как вы обустроились. В свою очередь я соберу всех ваших командиров и объясню, каким образом мы сделаем Шервуд неприступным для тех, кого не желаем видеть здесь, расскажу, когда начнутся ратные занятия и как они будут проходить. И последнее – запомните мои слова накрепко: никаких грабежей, никаких нападений на кого бы то ни было без моего разрешения. Лес щедр, способен нас прокормить, а то, чего нет в лесу, я дам вам сам. Того, кто посмеет напасть на мирного жителя или учинить насилие над женщиной, я прикажу повесить на первом суку.
– Как скажете, граф Роберт! – донеслось со всех сторон.
Все и сами хотели мира в лесу. Если уж приходилось остерегаться ратников шерифа и королевских лесничих, то хотя бы не опасаясь тех, кто был таким же изгоем.
– Граф Роберт – тоже слишком церемонно, – улыбнулся Робин. – Друзья называют меня Робином, зовите и вы меня так же.
Только он это сказал, как поляну вдруг огласила звонкая трель малиновки – тезки Робина. Люди взволнованно зашептались:
– Это знак!
– Древний дух Шервуда говорит, что признал лорда Робина своим стражем, сыном и господином!
– Это добрый знак! Так тому и быть: граф Роберт – истинный лорд Шервуда!
