Айлин Вульф
Друзья и недруги. Том 1
– С ним все в порядке, – успокоил мальчика Вилл. – Он еще не совсем здоров, но скоро встанет на ноги.
Дэнис шумно выдохнул и уткнулся лбом Виллу в висок.
– Когда вы лежали там, в Локсли, и потом в лесу… Оба бледные, оба молчали, а все ходили вокруг вас на цыпочках и боялись говорить даже шепотом, я испугался, что вы тоже уйдете, как мама, как Эйслинн!
Не выдержав, он заплакал. Вилл, не спуская сына с рук, сел на скамью и принялся его убаюкивать, нашептывая на ухо:
– Тихо, мой мальчик, тихо! Я с тобой, твой крестный поправится и тоже приедет к тебе. Все будет хорошо, Дэн. Поверь мне!
Дэнис встрепенулся, вскинул голову и посмотрел на отца:
– Почему он приедет ко мне? Разве ты не возьмешь меня с собой?
Вилл глубоко вздохнул и прижался губами к макушке Дэниса.
– Сынок, мы в лесу, там не лучшее место для тебя. Ты пока останешься здесь, вместе с сэром Эдриком и Тиль. – Заметив, как губы Дэниса запрыгали в преддверии новых слез, Вилл поспешил добавить: – А я буду часто навещать тебя. Обещаю! Так часто, как только смогу.
– Ваш отец прав, лорд Дэнис, – веско сказал Эдрик. – Но, честное слово, вы не будете скучать. Я займусь вашим воспитанием, чтобы вы стали достойным имени Рочестеров, которое носите. Поверьте, у вас не останется времени предаваться праздности или скуке.
Сам прошедший воспитание Эдрика, Вилл представил, что ждет сына, и едва не рассмеялся, но поймал строгий взгляд наставника и прикусил губы.
Провожая Вилла, Тиль заверила, что будет заботиться о Дэнисе, и, когда он в ответ ласково погладил ее по голове, решила позаботиться о себе самой.
– Лорд Уильям, я искренно сочувствую тебе, – начала она, но сбилась, когда ее обжег мгновенный взгляд Вилла, и перешла к главному: – Пожалуйста, не торопись вступать в новый брак! Я очень скоро вырасту, обещаю тебе!
Как ни тяжело было на сердце у Вилла, он не смог сдержать улыбку, глядя в доверчивые, замершие в ожидании ответа глаза Тиль.
– Малышка, ты, конечно, вырастешь, – сказал он, – только мне сейчас не до свадеб.
Вернувшись в Шервуд, Вилл сел рядом с Робином и, привалившись спиной к стене, рассказал о встрече с сыном.
– Я надеялся узнать от него, что же случилось, почему Лиз вернулась из леса домой, но побоялся спрашивать. От моих расспросов он мог опять замолчать, и кто знает, когда бы заговорил вновь. Значит, пока Дэнис не оправится от потрясения, я не смогу узнать, что произошло, – вздохнул Вилл.
Робин нащупал ладонью руку брата и крепко сжал, выражая сочувствие и поддержку. Вспомнив взгляд Кэтрин, он подумал, что есть кое-кто еще, кроме Дэниса, кто может пролить свет на тайну гибели Элизабет и Эйслинн. Но, чувствуя в брате прежде несвойственную ему беспощадную жесткость, Робин промолчал, решив, что сам поговорит с Кэтрин, когда сможет подняться с постели.
****
В начале июля силы вернулись к нему настолько, что он смог встать на ноги. Опираясь на руку Эллен, Робин вышел из пещеры и огляделся. Лагерь Статли действительно сильно увеличился, словно в Шервуде возникло новое селение, но с шалашами вместо домов. Увидев Робина, к нему со всех сторон побежали люди, окружили его. В их глазах была радость и уверенность, что теперь с ними ничего не случится. Раз Робин не погиб, он устроит их будущую жизнь, и она, несомненно, окажется ничуть не хуже той, что была в Локсли. Надежды жителей погибшего селения легли на плечи Робина тяжелым бременем, но он знал, что не вправе уклоняться от долга перед теми, кто поверил в него и пошел за ним. Пообещав в самое ближайшее время обсудить положение дел, Робин сначала решил помочь Виллу узнать причины, побудившие Элизабет вернуться в Локсли себе на погибель. Улучив момент, когда Джона не будет поблизости – он отправился охотиться на оленей, Робин нашел Кэтрин возле ручья, где она стирала одежду.
– Вот ты и поправился! – радостно просияла улыбкой Кэтрин и тут же грустно вздохнула: – Ох, Робин, видел бы ты, каким тебя привезли в Шервуд! Ты почти не дышал. Эллен едва не впадала в отчаяние, боясь, что не сумеет справиться!
Робин тем временем махнул рукой, подзывая Вилла, и, когда тот подошел, сказал:
– Кэтти, дружок, Виллу и мне надо поговорить с тобой.
Лицо Кэтрин вмиг осунулось и побледнело.
– О чем, Робин? – спросила она, перебегая испуганным взглядом с Робина на Вилла.
– Судя по твоим глазам, ты сама догадываешься о чем, – мягко ответил Робин.
Он подал ей руку, помогая подняться с колен и не давая сбежать, и они втроем отошли подальше от лагеря Статли. Выбрав для разговора маленькую полянку, Робин устроился на траве и вынудил Кэтрин сесть рядом с ним. Вилл, пока не понимая, что за разговор предстоит у брата с Кэтрин, остался стоять, лишь сложил руки на груди и прислонился к стволу старой березы. Пряча глаза от Робина, Кэтрин туго натянула на коленях подол платья.
– Почему Лиззи неожиданно решила вернуться в Локсли? – негромко спросил Робин.
Вилл тут же насторожился и впился взглядом в лицо Кэтрин. Она лихорадочно облизала губы и ответила:
– Откуда же мне знать, Робин?
– Только ты и знаешь, Кэтти, – с прежней мягкостью, но уже настойчиво сказал Робин. – Вы с ней вместе были в лесу, верно?
Вилл, не спуская глаз с Кэтрин, медленно опустился на траву напротив нее. Кэтрин столкнулась с ним взглядом и низко опустила голову.
– Да, все верно, – прошептала она. – Мы оказались рядом. Сначала просто ждали, а потом я уговорила Лиззи выбраться из леса на окраину, поближе к Локсли. Вдруг кого-то из вас ранят и понадобится помощь. Она долго не соглашалась, говорила, что Вилл приказал ей укрыться как можно надежнее, но мне удалось убедить ее.
Из груди Вилла вырвался резкий смешок. Вот в чем заключалось ослушание, допущенное Элизабет! Неудивительно: малышка Кэтрин с ее красноречием убедила бы кого угодно и в чем угодно.
– И вы выбрались из леса на окраину, – продолжил Робин, когда Кэтрин после этого признания впала в глухое молчание. – Что случилось потом? На вас наткнулись ратники, которых Гай отправил брать Локсли в кольцо?
Кэтрин долго молчала, потом запрокинула голову и смахнула ладонью выступившие на глаза слезы.
– Да, так и было. Они вышли прямо на нас.
– И Лиз помчалась обратно в Локсли, – утвердительно сказал Вилл.
Кэтрин молча кивнула.
– Кэтти, я могу понять, что появление ратников вас испугало, но никогда не поверю, что Элизабет бросила подругу одну!
– Она не бросала меня, Вилл. Лиззи даже выхватила нож и набросилась на ратников, пытаясь отбить меня. Но когда ее саму схватили, она как-то изловчилась вырваться, и вот тогда, увидев, что они со мной делают, испугалась. Не за себя – за детей. Ратники сказали, что убьют и малышку, и Дэниса, если Лиззи не перестанет сопротивляться. Она бросилась в повозку и помчалась в Локсли, спасая детей. Несколько ратников вскочили на лошадей и погнались за Лиз. Что с ней было дальше, я не знаю.
– А оставшиеся ратники? – спросил Робин, внимательно глядя на Кэтрин, и сказал вместо нее то, что она не нашла сил произнести: – Продолжили насиловать тебя?
Лицо Кэтрин исказилось, и она разрыдалась, уткнувшись Робину в грудь. Вилл, изменившись в лице, ласково погладил ее по плечу, от чего Кэтрин еще больше сжалась и зарыдала сильнее.
– Тихо, дружок мой, тихо, – шептал Робин, целуя ее в макушку и отводя мокрые от слез пряди волос от такого же мокрого лица. – Ты осталась жива, и это главное. Ведь они могли потом убить тебя.
– Лучше бы они меня убили! – прорыдала Кэтрин, вцепившись дрожащими пальцами в обнимавшие ее руки Робина.
– Джон знает? – спросил Вилл.
Имя мужа оборвало рыдания Кэтрин, она порывисто обернулась к Виллу, и он увидел ужас в ее огромных сейчас агатовых глазах. Она потрясла головой:
– Нет! И я заклинаю вас: не говорите ему ни слова!
– И Вилл, и я обещаем молчать, – заверил ее Робин. – Но не лучше ли тебе сказать Джону правду? Ведь в беде, которая с тобой случилась, твоей вины нет.
Закусив губу, Кэтрин кивнула и горько улыбнулась:
– Помнишь, ты дал мне сбор из трав и научил, как его заваривать и пить? Так вот, он подействовал, я жду ребенка. Но Джону я не успела сказать, хотела окончательно увериться. Если сейчас я признаюсь, что меня изнасиловали ратники шерифа, о чем он станет думать, глядя на мой растущий живот?
– Джон любит тебя и не усомнится ни в одном твоем слове, – попытался разубедить ее Робин.
Кэтрин печально усмехнулась.
– Да, Джон, любит меня, – подтвердила она, – и если не поверит, то не покажет виду, но всю жизнь будет сомневаться, что он отец этого ребенка. Нет, Робин, я не желаю подвергнуть Джона подобной пытке.
Они недолго посидели в молчании, потом Кэтрин, успокоившись, вытерла ладонями лицо и высвободилась из рук Робина.
– Мне надо вернуться к стирке, – сказала она уже своим обычным звонким голосом и даже рассмеялась, – пока вода не стащила с берега и не унесла по течению чью-нибудь рубашку или платье.
Из рассказа Кэтрин Вилл узнал все, что хотел узнать, и теперь ему оставалось сделать последнее. Джон объяснил дорогу, и Вилл приехал в прозрачную березовую рощу. Привязав коня к одной из берез, Вилл быстро отыскал среди высокой травы две могилы. В изголовье одной стоял светло-серый надгробный камень, на котором были высечены имена Элизабет и Эйслинн. Вторая пока никак не была отмечена – Джон позаботился только о жене и дочери друга. Опустившись на траву возле могилы Элизабет, Вилл положил на нее руку и, откинув голову на прохладный белый ствол, закрыл глаза.
Он вспоминал, перебирал день за днем, и ему виделись темные, почти черные глаза Элизабет, всегда полные неизбывной любви к нему. Он слышал ее голос, вспоминал, как она произносила его имя, вкладывая в него все, что хотела сказать, на что другим понадобилось бы много слов. Ей же было довольно только его имени. Больше в этом мире никто и никогда не сумеет произнести его так, как умела Элизабет.
Не открывая глаз, он услышал шелест травы. На плечо легла ладонь, и рядом на траву опустился Робин.
– Знаешь, – одними губами сказал Вилл, – я любил ее. Всегда думал, что женился из-за ребенка, хотя говорил и ей, и матери, что никогда не отдам Элизабет другому мужчине. Мать однажды в лицо сказала мне, что я люблю Элизабет, а я негодовал и отпирался. Когда мы с Элизабет прощались в Локсли, она была так прекрасна, так держалась, провожая меня в сражение, что я гордился ею, о чем и сказал. Пока она ехала к лесу, я смотрел ей вслед и ловил себя на мысли, что чего-то недоговорил. Сейчас понимаю, что именно я не сказал. Ни тогда, ни раньше я ни разу не признался Элизабет, что люблю ее.
– Знаю, Вилли, и всегда знал, – тихо ответил Робин, глядя на неподвижное лицо брата. – Все знали, как сильно ты ее любишь. И Элизабет, конечно, знала.
Вилл открыл глаза и печально улыбнулся:
– Не знала тогда – знает сейчас. Я сказал ей об этом, когда она приходила ко мне во сне. Заокраинные земли даже смилостивились ненадолго и позволили нам проститься.
Робин переменился в лице, впившись в глаза Вилла неотрывным взглядом, и тот склонил голову, подтверждая догадку брата:
– Да, Робин, она оказалась моей Девой. Мог ли я подумать? Дочь йомена! Но кто знает, в чьих жилах течет кровь королей? Элизабет, моя Элизабет. Я Воин, потерявший свою Деву, узнавший ее, когда потерял. Одно радует: наступит час, и мы встретимся вновь, чтобы уже никогда не расставаться. Я всегда с пренебрежением относился к тому, что рассказывала о Девах леди Маред, и только сейчас в полной мере осознал истинность того, о чем она говорила.
Робин молчал. Он хорошо помнил рассказы матери леди Рианнон, так как слушал их более внимательно, чем Вилл. Воин, потерявший свою Деву, обречен на вечную тоску по ней. Он может быть с другими женщинами, даже вступить в новый брак, но для него ничего не изменится. Никто не заставит его забыть свою Деву, никто не избавит от тоски и нескончаемой боли утраты. Дева, потеряв Воина, может избежать боли, приняв решение уйти вслед за ним, – это ее привилегия. У Воина такого права нет. Он обязан остаться, продолжать исполнять свой долг, даже в мыслях не смея торопить час своего ухода. В противном случае последует кара: презревший свой долг Воин лишится права ступить на Заокраинные земли, где его ждет ушедшая Дева.
Следующие слова Вилла показали, что он слушал рассказы леди Маред с большим вниманием, чем сам об этом только что упомянул:
– Старая леди Уэльса говорила, что Воин защищает Деву, а та оберегает его. Защищать женщину – это было понятно для меня, но как женщина может оберегать мужчину? Подобное утверждение казалось мне несуразицей, если не откровенной глупостью. Но сейчас я все понял. Элизабет была садом покоя моей души, райским садом, и больше ей ничего не надо было делать. Именно так Дева оберегает Воина – становится его отрадой и своей любовью ограждает от зла и жестокости этого мира. Вот, собственно, и все. Не правда ли, слишком просто, чтобы сразу увидеть то, что всегда находилось прямо перед глазами?
Робин слушал его и не хотел верить, что Вилл, которого он любил всем сердцем как самого родного человека, оказался обреченным на боль и тоску. Если бы в его силах было вернуть день нападения Гая на Локсли, он покинул бы селение без боя, лишь бы брат избежал этой участи и Элизабет осталась с ним.
– Ты бы не смог, – услышал Робин голос Вилла, словно брат прочитал его мысли. – Я бы навсегда лишился твоей любви и твоего уважения. Я и так их едва не утратил, когда ты увидел, что я собрался бежать вместе со всеми: твой взгляд выразил это красноречивее любых слов, которые ты мог бы сказать, но не стал.
– Нет! Я никогда не возлагал и не возложу на тебя ответственность за решение, которое принял сам, – ответил Робин. – Наверное, я презирал бы себя, оставив Локсли Гаю на растерзание, но ты был бы ни при чем, Вилл.
Вилл усмехнулся:
– Это именно то, о чем я сейчас сказал. Я навсегда остался бы для тебя ни при чем, а я не хочу этого, Робин. Мы с тобой братья не только по крови, но и по духу. Потерять тебя было бы для меня огромной утратой. В том, что случилось с Лиззи, не виноваты ни ты, ни я. Роковое стечение обстоятельств. Правда, мне от этого не легче: невыносимо знать, что в этом мире ее никогда рядом со мной не будет.
Устыдившись последних слов, Вилл усилием воли овладел собой, улыбнулся Робину почти прежней улыбкой и ободряюще похлопал брата по руке. Неожиданно они услышали колокольный звон. Он долетал с разных сторон, словно звонили все церкви не только поблизости от Шервуда, но и по всему графству, по всей Англии.
– Что значит этот перезвон? – встрепенулся Вилл.
Робин вслушался, сосчитал удары и медленно выпрямился.
– Это значит, Вилл, что умер король Генрих и на английский престол взошел Ричард или Иоанн. Но полагаю, все-таки Ричард. Едва ли он уступит младшему брату долгожданное наследство.
– И что теперь? – спросил Вилл, с тревогой глядя на брата.
– Теперь? – Робин улыбнулся и неожиданно предложил: – Давай-ка прогуляемся по Шервуду.
Сев на лошадей, они отправились по лесу, и Вилл, искоса поглядывая на брата, удивлялся уверенности, с которой Робин направлял коня по лесным тропинкам, так, словно точно знал, куда едет и зачем. А Робину казалось, что его жеребца держит под уздцы твердая рука и надо лишь не противиться ей. Древний дух Шервуда сам выведет туда, куда нужно. Знакомый напевный голос, неслышный Виллу, нашептывал и нашептывал Робину на ухо: «Вот видишь, мой мальчик? А ты говорил: не судьба. Именно судьба, мой лорд и страж, твоя судьба, а я стану твоим домом, твоей надежной крепостью. Я обещал тебе щедрые дары и держу слово. Все, чем я владею, все, что доступно твоим глазам, и все, что ты еще не видел, – все это твое, мой сын и мой лорд!»
Глава восемнадцатая
– Король Ричард еще до прибытия в Англию дал клятву участвовать в очередном походе в Святую землю. В Лондон он приехал только на коронацию, потом сразу вернется на континент – готовиться к крестовому походу. Тебе следует незамедлительно отправиться туда же, открыться ему и вступить в ряды крестоносцев, – говорил Эдрик Робину.
Тот слушал наставника, кивая в ответ, но Эдрику очень не нравилось отсутствующее выражение лица Робина, словно того и в малости не волновали ни новый король, ни крестовый поход. Дав Эдрику договорить, Робин с едва скрываемым нетерпением спросил:
– Ты привез мне то, о чем я просил?
Эдрик кивком указал на сумку, прикрепленную к седлу его коня.
– Конечно. Только я не понимаю, зачем тебе столько серебра? Его больше чем нужно, чтобы купить боевого коня, доспехи и нанять войско.
– Сейчас все узнаешь, – ответил Робин и подошел к костру.
Вокруг костра, разведенного несмотря на солнечный летний день, собрались все жители Локсли и люди Статли. Подойдя к огню и оказавшись в центре людского круга, Робин начал говорить громким отчетливым голосом, чтобы его слышал каждый:
– Друзья, когда-то ваше селение приютило меня и расплатилось за это погибелью. Вы остались без земли и домов, но мой ратный наставник привез достаточно серебра, чтобы каждый из вас смог купить себе новый дом и арендовать землю.
Жители Локсли ответили возбужденным нестройным гулом. Эдрик возмущенно всплеснул руками, но потом быстро подсчитал, сколько в седельной сумке серебра и сколько из него понадобится каждому из жителей селения, чтобы обзавестись новым домом со всем необходимым хозяйством, после чего успокоился. У Робина должна была остаться половина того серебра, что он попросил у Эдрика, что более чем достаточно для экипировки Робина и Вилла, необходимой для крестового похода. Но Джон задал Робину вопрос, ответ на который заставил Эдрика утратить спокойствие.
– Как быть тем, кто объявлен шерифом вне закона, Робин? Конечно, это не все, кто жил в Локсли, но таких немало. Едва ли им придется воспользоваться твоей щедростью. Поскольку мое имя оказалось среди тех, о ком наш шериф вспомнил, скажу за всех нас: мы останемся в Шервуде. Иного выхода все равно нет, – и Джон принужденно рассмеялся: – Ты уж не задерживайся долго в Святой земле! Помни о тех, кто будет ждать твоего возвращения.
– Не задержусь ни дня, Джон, – ответил Робин, – поскольку я и сам собираюсь остаться в Шервуде.
Статли, посмотрев на удивленные лица друзей, вдруг громко расхохотался.
– Не ожидал, Вилл? – стрельнул взглядом в его сторону Робин.
– Честно признаюсь, нет, – ответил Статли. – Но то, что ты не отправишься в Святую землю с королем Ричардом, почему-то предвидел. Только не мог додуматься, что ты станешь делать, как ни ломал голову.
– Теперь узнал, – улыбнулся Робин. – Помнишь, что говорил мне весной? Пока рана удерживала меня в постели, мне хватило времени все обдумать, и я пришел к выводу, что ты был прав.
Пока жители Локсли обсуждали предложение Робина, Эдрик отвел его в сторону и крепко ухватил за локоть:
– Мальчик мой, что ты затеял?! Почему решил остаться в Шервуде? Чем ты здесь займешься? Ты уже поплатился за то, что сразу не сразу последовал за королем Генрихом, а теперь хочешь усугубить свое положение, не примкнув к Ричарду?
Выслушав вопросы, которыми его засыпал Эдрик, Робин спокойно спросил:
– Как ты думаешь, скольких из друзей, оказавшихся вне закона, я найду в живых, вернувшись из Святой земли? – когда Эдрик промолчал, Робин ответил сам: – Ни одного! Их всех переловят поодиночке и повесят. Они оказались вне закона потому, что остались со мной отражать атаку ратников шерифа, а я – их командир, как ты меня называл, – должен бросить своих воинов и друзей на произвол судьбы?
– Ты можешь взять их с собой! – нашел выход Эдрик.
– Могу, – согласился Робин, – но не сделаю этого потому, что сам никуда не поеду. Я принял решение, и нет смысла спорить.
Когда он отошел в сторону и заговорил со Статли, Эдрик вцепился в Вилла:
– Лорд Уильям, отговори его!
Вилл повел взглядом в сторону брата и усмехнулся:
– Бесполезно, Эдрик. Ты забыл его нрав? Если он принял решение, оно бесповоротное. Я и сам не стану разубеждать Робина, и тебе не советую, если не хочешь новой размолвки с ним.
– Напомнить тебе, что мы с ним рассорились по твоей милости? Из-за твоей затеи жениться на девушке низкого звания?! – вскипел Эдрик.
Ответный взгляд Вилла, полоснувший его острее стального лезвия, заставил Эдрика опомниться. Он хотел принести Виллу извинения, но не успел.
– Моей жены больше нет, – ледяным тоном произнес Вилл. – У тебя отлегло от сердца?
Эдрик сочувственно взял его за локоть, но было поздно. Между ними вновь выросла незримая стена отчуждения, едва было растаявшая в последние месяцы. Эдрик попытался пробить эту стену, но безуспешно.
– Ты обязан разубедить его! Хотя бы сегодня вспомни о том, что и ты – Рочестер!
Упоминание родового имени неожиданно оказало на Вилла действие, противоположное тому, которого ожидал Эдрик. Вилл аккуратно, но непреклонно снял ладонь Эдрика со своего локтя.
– Рочестер, когда тебе удобно, мой добрый наставник? Нет, Эдрик, я – Скарлет, как и моя покойная мать. Уильям Скарлет. И не взваливай на меня бремя, которое мне не по силам.
Тогда и Эдрик, в свой черед, смерил Вилла неприязненным взглядом и желчно сказал:
– Я всегда знал, что бастард есть бастард, и сотню раз говорил графу Альрику, что тебя и близко нельзя подпускать к лорду Робину. Сейчас я лишний раз убедился в своей правоте!
Слово, которое раньше приводило Вилла в ярость, сейчас оставило его совершенно равнодушным. Он пожал плечами и холодно усмехнулся:
– Называй меня как тебе угодно. Свой долг я помню и место свое знаю: оно рядом с братом. Робин решил остаться в Шервуде, и я остаюсь с ним. Это все, Эдрик.
– Да, – с не меньшим холодом согласился Эдрик. – Кажется, между нами действительно все сказано, лорд Уильям.
Мартина с тревогой заметила, что муж пребывает в молчании, словно предложение Робина его мало заботило, и тронула Мартина за руку:
– Почему ты молчишь? Что ты решил? Мы уедем или останемся?
– Я останусь, а ты с дочерями уедешь, – спокойно ответил Мартин. – Я буду вас навещать при любой возможности.
– Тогда и я остаюсь! – сказала Мартина, но Мартин с холодной усмешкой покачал головой:
– Нет, жена, ты не останешься. Довольно позорить меня и одолевать моего друга своей навязчивостью. Я не желаю, чтобы о тебе стали шептаться и в Шервуде.
– Я не хочу жить как вдова при живом муже! – строптиво тряхнула она головой, но Мартин равнодушно пожал плечами:
– Я так жил с тобой все годы нашего брака. Если я смог, то и ты справишься. Не думаю, что ты станешь сильно тосковать по мне.
Больше не обращая на жену ни малейшего внимания, Мартин оставил ее в одиночестве и заговорил с Робином. Мартина увидела, как Робин, выслушав его, оглянулся, мельком скользнул по ней безразличным взглядом и кивнул. В изумрудных глазах Мартины вскипели злые слезы. Прикусив губу, она резко отвернулась, глубоко уязвленная пренебрежительным равнодушием Мартина и, особенно, Робина.
Когда жители погибшего в огне Локсли высказали Робину, кто и что решил, он быстро пересчитал тех, кто заявил о желании остаться с ним. Двадцать мужчин и две женщины – Эллен и Кэтрин. Джон попытался урезонить жену.
– Кэтти, тебе лучше отправиться в Мэнсфилд, к родителям. Ты ведь в тягости, – Джон расплылся в гордой улыбке. – Как ты собираешься рожать здесь, в лесу?
– Ничего! – бойко ответила Кэтрин. – Эллен поможет мне, когда придет срок. А вас кто-то должен кормить и обстирывать. Да и не расстанусь я с тобой, Джон! Не проси и не приказывай!
Робин между тем отвел Эдрика в сторону. Заметив, насколько угрюм и мрачен наставник, он ничего не сказал, лишь улыбнулся краешком рта. Причину недовольства Эдрика Робин прекрасно понимал без всяких слов.
– Эдрик, я нуждаюсь в твоем содействии! – сказал он так, словно приказывал, а не просил. – Я хочу, чтобы ты помог тем, кто решил покинуть Шервуд и обустроиться на новом месте. Их появление не должно вызвать лишних вопросов. Сумеешь?
Тяжело вздохнув, Эдрик согласно склонил голову. Помня предупреждение Вилла, он не стал отговаривать Робина и убеждать его отправиться в крестовый поход с королем Ричардом, лишь с жаром спросил:
– Скажи, почему ты решил остаться в этом лесу? Зачем?!
– Затем что я нужен именно здесь, а в Святой земле мне делать нечего. Представь, Эдрик, какие времена ждут королевство, пока Ричард будет пытаться добыть себе славу победителя сарацин. – Робин внимательно посмотрел на Эдрика. – Смута и произвол. Не сразу, так позже. Если король отсутствует, на его троне пытаются посидеть все, кто рвется к власти и обогащению. Мой долг – беречь Средние земли, а не скитаться в далеких краях, надеясь снискать милость Ричарда.
– И как же ты намерен, скрываясь в лесу, наводить свои порядки в Средних землях? – с усталой усмешкой поинтересовался Эдрик.
– Увидишь, – с хладнокровной уверенностью сказал Робин. – Для начала мне надо навести порядок в самом Шервуде.
– Значит, никогда больше над Веардруном не взовьется лазурный стяг с белым единорогом Рочестеров, – с глубокой печалью произнес Эдрик, – и титул графа Хантингтона заберет королевский дом Шотландии, давно претендующий на него. Леди Марианну выдадут замуж за другого, и мне не доведется вложить рукоять меча в ладонь твоего сына.
– Не хорони меня раньше времени, – улыбнулся Робин, кладя руку на плечо Эдрика. – Жизнь долгая и весьма прихотливая. То, чему должно свершиться, то обязательно сбудется, и однажды ты увидишь стяг с гербом Рочестеров над Веардруном. Королю Шотландии придется подождать – я еще жив, а кроме леди Марианны в Англии много достойных девиц, из которых я выберу себе супругу, когда сочту нужным. Ничего не потеряно, Эдрик! Я в самом начале нового пути и знаю, как его проложить.
– Надеюсь, милорд, от души надеюсь, – вздохнул Эдрик, с грустью глядя на Робина. – Большего мне все равно не осталось. Хорошо хоть лорд Дэнис пришел в себя. Займусь его воспитанием. Может быть, с сыном у меня получится то, что не вышло с его отцом!
Робин понял, что Эдрик опять повздорил с Виллом, и неодобрительно покачал головой. Эдрик в ответ непримиримо сверкнул глазами:
– Твой брат сам заявил мне, что не считает себя больше Рочестером. Он, видите ли, Скарлет. Имя матери ему предпочтительнее имени отца! Вот и хорошо, что я убедил тебя не спешить с рассказом о том, что граф Альрик признал за ним право на имя и герб. Как был неблагодарным сыном, так и остался!
– Перестань, Эдрик! – потребовал Робин. – Вилл такой же Рочестер, как и я. Ты чем-то вывел его из себя, верно?
– Прошу великодушно простить меня за то, что я не проявил к твоему брату должной, по его мнению, деликатности! – съязвил в ответ Эдрик.
На душе у верного слуги Рочестеров было неимоверно тяжело. На Вилла он никогда не возлагал особых надежд, но теперь и Робин поставил на себе крест. Вместо того чтобы вернуться из крестового похода в ореоле славы, одним из знатнейших лордов королевства, он предпочел остаться в лесу – изгоем, с шайкой разбойников. А как еще называть тех, кто скрывается от властей под покровом Шервуда? Робин с полнейшим равнодушием отнесся к тому, что из-за своего опрометчивого поступка лишится едва ли не лучшей невесты во всех Средних землях. Эдрик глубоко пожалел, что Робин никогда не видел свою нареченную. Тогда бы он не отмахивался от нее с такой легкостью! Но у Эдрика оставалась Клэренс, и все надежды на возрождение Рочестеров он втайне от Робина возложил на его сестру. Пока он ничего не будет говорить Клэренс о судьбе братьев. Придет время леди Марианне вернуться к отцу – и Клэренс отправится вместе с ней во Фледстан. Эдрик выберет подходящий момент открыть барону Невиллу, что за девушку он приютил, убедит его заявить о правах Клэренс на отцовское наследство и найти ей подходящего супруга. Эдрику было мучительно думать, что муж Клэренс через брак с ней примет и титул графа Хантингтона, но что делать, если Робин зачеркнул свое будущее?
****
Прошел месяц, и лагерь Статли сильно уменьшился. Жители Локсли разъехались по другим селениям. Но и тех, кто остался, было достаточно, чтобы пещера не вмещала в себя всех.
– Пока тепло, можно жить в шалашах, – сказал Статли. – Но лето закончится, и как быть тогда?
– Не беспокойся, – ответил Робин. – Мы с Виллом нашли отличное убежище не так далеко от тебя. Мы покажем его и тебе, и остальным, но прежде ответь на один вопрос. Что-то я за все время, что мы здесь, ни разу не увидел твою хозяйку. Куда подевалась Эльфледа?
Лицо Статли помрачнело, и он тяжело вздохнул:
– Эльфледа умерла, Робин, в мае, пока ты был в беспамятстве.
Вспомнив веселую, искрящуюся жизнью Эльфледу, Робин пораженно посмотрел на друга.
– От чего умерла? Как это произошло?
Статли грустно усмехнулся.
– Как это всегда происходит? Случайно. Отправилась в церковь – она ведь при всей своей легкомысленности была набожной. Никому не сказалась. Обычно я давал ей двух-трех человек для охраны, а в тот раз она убежала одна. Уже возвращаясь, в лесу столкнулась с теми, о ком я как-то упоминал, – настоящими бандитами. Когда мы ее нашли, она не то что шевелиться, даже говорить почти не могла. Эллен сказала, что у бедняжки все внутри порвано в клочья. Она прожила несколько часов. Умирала в страшных мучениях, но стискивала зубы, старалась не стонать. Она была смелой и мужественной, наша Эльфледа, – охрипшим голосом сказал Статли. – Да упокоится ее душа с миром!
– Жаль! – прошептал Робин, потемнев глазами. – Славная была, трудно представить ее мертвой – столько в ней было жизнелюбия! Она показалась мне совсем юной.
– Ей только-только минуло шестнадцать, когда ты видел ее в первый раз, – вздохнул Статли. – И, как оказалось, в последний. Она-то много времени провела возле твоей постели, помогая Эллен выхаживать тебя. Все ждала, когда ты очнешься, и соблюдала себя с такой необычной для нее строгостью, что я сразу понял: влюбилась в тебя и, наверное, надеялась…
– А тех, кто насиловал ее, ты нашел? – спросил Робин, оборвав Статли на полуслове.
– Нашел. Они оставили много следов, пройти по которым и обнаружить их логово труда не составило. Подслушав разговор, в котором они хвалились тем, что учинили с Эльфледой, как подвигом, я убедился, что это именно они.
– И что?
Статли покривил губы, пряча глаза от неотступных гневных глаз Робина, и вынужденно признался:
– И ничего, Робин. Ушел оттуда, как и пришел.
– Почему?
– Их полтора десятка, и голыми руками этих парней не возьмешь. У них мечи. Мне одному против стольких не выстоять, а мои люди вооружены ножами да дубинками. Я потерял бы половину, и это в лучшем случае.
Неслышно подошедший Вилл молча слушал их разговор. Теперь он понял, чья могила была рядом с могилой Элизабет и Эйслинн. Когда Статли признался, что не в силах наказать тех, кто повинен в смерти Эльфледы, Вилл не выдержал:
