Айлин Вульф
Друзья и недруги. Том 1
Мгновенно воцарилась мертвая тишина. Епископ почувствовал себя увереннее, и в его глазах появился вызов.
– В Ноттингеме? Нет, лорд епископ, в Лондоне. Вы ведь абсолютно уверены в обоснованности своих претензий, чтобы не побояться суда при дворе короля? – поинтересовался Робин.
Епископ молчал, не зная, что ответить, и Робин, выразив голосом сочувствие его замешательству, сказал:
– Наверное, сэр Рейнолд и сэр Гай, когда уговаривали вас принять участие в этой не очень-то благовидной затее, забыли упомянуть, что король Генрих знает обо мне, что мы с ним встречались и что он подтвердил мое право на наследственный титул?
– Тогда почему вы здесь, граф Роберт? – хмуро осведомился епископ: ни шериф, ни Гай Гисборн действительно не сказали ему ни слова о том, что он только что услышал от Робина.
– Потому что король пожелал, чтобы я ждал, пока он не соизволит призвать меня.
Вот почему сэр Рейнолд впал в такое возбуждение и спешит, словно у него остались считаные минуты до Судного дня, понял епископ. Перемирие короля Генриха с королем Филиппом закончилось, и Генрих собирает всех преданных ему людей. Шериф Ноттингемшира боится, что пройдет совсем немного времени – и граф Хантингтон окажется недосягаемым. Когда же Роберт Рочестер вернется, обласканный королем, в Средние земли, сэру Рейнолду останется только искать убежища в церкви от возмездия графа Хантингтона!
Епископ в сердцах обозвал шерифа старым ослом. Мог бы открыть всю правду, прежде чем втравливать его – служителя церкви – в подобную историю! Но раз шериф был уклончив с ним, то и ему нечего щадить сэра Рейнолда.
Епископ глубоко вздохнул и обвел глазами собравшихся людей.
– Обойдемся без судебных тяжб. В конце концов церковь столько лет обходилась без ваших земель, что и дальше проживет без них. Я готов на ваших глазах порвать этот пергамент, но при одном условии!
Выдержав паузу, епископ указал на Робина и заявил:
– Сэру Рейнолду нужна жизнь графа Хантингтона. Обезоружьте его, свяжите и передайте моим слугам. Это и есть мое условие. Роберт Рочестер уедет со мной в Ноттингем, а вы останетесь вольным селением!
Опять стало очень тихо. Робин стоял неподвижно, лишь надломил бровь, пристально глядя на епископа, который усиленно старался не повстречаться с ним взглядом. Услышав за спиной шорох, Робин по звуку безошибочно угадал: это Вилл выхватил из ножен меч и готов пронзить им епископа, если тот попробует сделать шаг, отделявший его от Робина. И вдруг тишину нарушил рев Эрика:
– Да как ты осмелился предложить нам подобную низость, святоша?!
Выхватив длинную жердь из ограды, кузнец выставил ее заслоном перед Робином, нацелившись как копьем в епископа. Тот отшатнулся, посмотрел на остальных жителей Локсли и увидел на их лицах готовность во что бы то ни стало отстоять графа Хантингтона.
– Уезжали бы вы скорее, милорд, – посоветовал Томас, отец Элизабет. – Иначе не миновать беды, несмотря на ваш сан!
Епископ сделал несколько шагов в сторону носилок, вспомнил о документе и обернулся к Робину. Тот стоял, сложив руки на груди, и никакого пергамента у него не было.
– Где мой документ, граф Роберт?!
Робин пожал плечами и рассмеялся:
– А разве был какой-то документ?
– Немедленно верните его!
– Зачем? Сэр Гай изготовит новый. Он ведь мастер на такие дела, верно? Не вы же с сэром Рейнолдом додумались до подлога! Кстати, не сочтите за труд – передайте сэру Гаю, что он не только трус. Рыцарской чести в нем нет и в помине!
Поддельный документ Робин давно успел незаметно отдать Дэнису, который помчался домой и тщательно сжег пергамент, даже размешал пепел. Епископ побагровел, нашел взглядом отца Мэтью и грозно произнес:
– Закрывайте церковь! Я накладываю на это селение интердикт за неуважение и святотатство! Вы еще пожалеете о своей дерзости, грамотеи!
С этими словами епископ забрался в носилки и, провожаемый язвительными напутствиями и оглушительным свистом, покинул Локсли.
– Как ты думаешь, Робин, он пришлет сборщиков взимать недоимки, как грозился? – с тревогой спросил Алан. – Если он так поступит, селение разорится до последнего человека!
– Нет, не пришлет, – ответил Робин, провожая взглядом носилки и свиту епископа. – Он алчный человек, но не глупый, и понимает, как встретят его сборщиков.
– Отец Мэтью! – раздалось одновременно несколько голосов. – Что вы делаете?!
Пунцовый от стыда отец Мэтью запирал двери церкви на тяжелый висячий замок.
– Вы же слышали: лорд епископ наложил на Локсли интердикт. Если я ослушаюсь, он лишит меня сана и отлучит от церкви!
– А как вы собираетесь поладить с собственной совестью? – спросил Вилл, в упор глядя на священника.
Тот низко опустил голову, и Робин, увидев, что отец Мэтью готов расплакаться, пожалел его и сжал руку Вилла, удерживая брата от новых упреков.
– Ничего, – решительно заявил Патрик, – будем ходить в соседний приход. Как-нибудь справимся. Не отлучит же он каждого священника, на чьей службе окажется кто-то из нас!
– Значит, Гай нарушил данное тебе слово и все открыл шерифу, – с нескрываемым удовлетворением сказал Вилл. – Затея с епископом не удалась. Как еще нас удивит сэр Рейнолд?
– Не он, – отозвался Робин, задумчиво глядя вдаль. – Это Гай пытается добраться до меня. Епископ действовал по его указке. А ты чем так доволен?
– Тем, что Гай полностью подтвердил мое давнее мнение о его натуре, хотя я не рад этому! – хмыкнул Вилл. – Теперь ты согласен, что должен укрыться у Статли в лесу?
– Нет! – твердо ответил Робин. – Когда все с таким единодушием отстаивали меня, я не вправе бросать селение на произвол судьбы и прятаться. А вот тебе следует не откладывая отвезти Элизабет с детьми к Эдрику в Маласэт.
– Я не поеду! – воскликнула Элизабет и посмотрела на Вилла: – Я останусь с тобой!
– Поедешь, если я скажу, – непререкаемым тоном ответил Вилл и, заметив, как огорчилась Элизабет, смягчился: – Но не сегодня. Сначала надо проверить, свободны ли дороги. Не удивлюсь, если вокруг шныряют наемники Гая. Алан, съезди к твоему другу, скажи Статли, чтобы он поднял своих молодцов по тревоге и неусыпно следил за окрестностями Локсли.
– Я мигом! – с готовностью откликнулся Алан и, не сдержав любопытства, спросил: – А что все-таки может придумать сэр Гай?
Робин и Вилл рассмеялись одинаково невеселым смехом.
– Чтобы угадать его новую каверзу, надо обладать таким же изощренным и коварным умом. Вот ты, Алан, можешь представить себя сэром Гаем и сказать, на что бы ты решился?
Задумавшись на минуту, Алан неуверенно пожал плечами:
– Я бы дождался, пока Робин покинет Локсли, и подстерег его на дороге.
– Ну, не слишком затейливо, но может быть и так! – фыркнул Вилл.
– Боюсь, Гая сильно задели теперь уже все жители селения! – сказал Робин. – Затеяв историю с подлогом и втянув в нее епископа, он надеялся устрашить в Локсли всех и каждого, заставить ради сохранения вольности выдать меня.
– И ты всерьез полагаешь, что Гай станет мстить целому селению? – недоверчиво спросил Вилл. – Какой у него законный повод?
– А нужен ли ему законный повод? Не постеснялся же он прибегнуть к подлогу.
– Но чтобы просто так напасть на мирное селение? Нет, Робин! – нахмурился Джон. – Это уже такой произвол, в котором ему никогда не оправдаться перед более высокой властью, чем сэр Рейнолд.
– Может быть, – вздохнул Робин. – Но произвол дает нам преимущество: от него можно защищаться с полным правом, не нарушая закон.
– А защитить себя мы сумеем! – подхватил Джон, молодецки поведя широченными плечами. – Недаром же ты нас учил!
****
Вернувшись в Ноттингем, епископ с багровым от гнева лицом набросился с упреками на шерифа и Гая. Вспоминая унижение, которое ему пришлось пережить, он даже шипел от злости, как разъяренный кот. С огромным удовольствием епископ не преминул передать Гаю отзыв о нем графа Хантингтона. Сэр Рейнолд прятал глаза от неловкости перед другом, а Гай выслушал сбивчивый рассказ епископа молча, думая о своем и слегка прищурив глаза.
Положа руку на сердце он был вынужден сказать себе, что не ожидал от жителей Локсли подобной стойкости, уверенный, что они испугаются и пожертвуют Робином. Оказывается, нет. Несколько лет в его обществе закалили в них дух и передали упорство и свободолюбие, которыми отличался сам Робин. Тщательно продуманный замысел потерпел крах. Единственным результатом стало осмеяние епископа, в котором тот теперь винит опять-таки не графа Хантингтона, а своего друга шерифа и его, Гая Гисборна. Дело приняло серьезный оборот, и больше не до тонких игр. Ломать Робина бесполезно, его надо уничтожить, убить, а вместе с ним – и его рьяных защитников.
– Гай, почему ты молчишь? – вывел его из задумчивости взволнованный голос сэра Рейнолда. – Что мы предпримем теперь?
– Теперь? – Гай глубоко вздохнул и устало улыбнулся. – Теперь я возьму с собой ваших ратников, сэр Рейнолд, и отправлюсь в Локсли. Чтобы на этот раз все было без ошибки, я сам привезу вам голову Роберта Рочестера.
– Почему ты думаешь, что жители селения тебе его выдадут? Не испугались же они ни угроз лорда епископа, ни его интердикта?
– Потому что я сожгу селение до последнего дома, – хладнокровно ответил Гай.
– Сжечь целое селение без всяких на то оснований? – поразился сэр Рейнолд. – Гай!
Епископ молча перекрестился и осуждающе покачал головой.
– Довольно играть в законность! – рассвирепел Гай. – После подумаем, как оправдаться. Вам нужна жизнь графа Хантингтона или нет?
– Но зачем тебе понадобились мои ратники? – упорствовал шериф. – Почему недостаточно собственной дружины?
– Чтобы все видели, что я действую от вашего имени, – жестко ответил Гай, и его взгляд дал ясно понять сэру Рейнолду, что тому не удастся уклониться от соучастия в деле, задуманном бывшим воспитанником.
Они вели разговор, замолкая при появлении слуг, но ни на минуту не оставались втроем. За высокой спинкой кресла, в котором сидел Гай, безмолвной тенью стоял командир его дружины Джеффри. Гай настолько привык к его присутствию при своей особе, что перестал замечать. К тому же Джеффри был облечен полным доверием Гая, поскольку тот знал, что молочный брат предан ему до мозга костей, в чем убеждался неоднократно.
Но в этот день преданность Джеффри подверглась тяжелому испытанию. У него отлегло от сердца, когда он понял, что господин не втянет в кровавое и несправедливое дело собственную дружину, но все равно Джеффри оставался в смятении. Зная Гая Гисборна как самого себя, он видел, что его лорд тверд в своем намерении и отговаривать его не просто бесполезно, но и опасно. Джеффри не было дела до вражды Гая Гисборна с графом Хантингтоном, но оставить без крова целое селение представлялось ему безмерно тяжким грехом.
Джеффри пошел в городской собор и долго молился, прося у Всевышнего совета. Когда он в последний раз осенил себя крестным знамением и поднялся с колен, то уже знал, как надлежит поступить.
****
Следующее утро показалось необычным, и жители Локсли не сразу сообразили, в чем дело: молчал церковный колокол. Все так привыкли к его звону, сзывающему на мессу, отбивающему часы, что молчание колокола действовало угнетающе. Но коровы мычали, требуя дойки, квохтали куры, гоготали гуси, блеяли овцы, просясь на выпас, в кузнице забухал молот Эрика, и в селение вернулась привычная жизнь. Женщины у колодца пообсуждали вчерашние события, посмеялись, оглядываясь на церковь и осеняя себя крестным знамением, отводя грех, а потом и вовсе забыли о неожиданном приезде епископа и его позорном бегстве, захлопотав на кухнях, во дворах и огородах.
На другой день на молчание колокола уже никто не обратил внимания. Все были заняты обычными делами, но мужчины еще не успели отправиться в поля, когда в Локсли на взмыленной лошади примчался никому не известный мальчишка. Ему не сразу показали дом Робина – ведь мальчика в селении никто не знал. Но он был настойчив почти до отчаяния, да и чем мог угрожать Робину ребенок?
Робин внимательно выслушал то, что говорил ему вестник очень негромким и сбивчивым от волнения голосом.
– Насколько верны сведения, которые ты передал мне? – спросил он, когда парнишка умолк.
– Совершенно верны, милорд! – заверил мальчик. – Тот, кто послал меня к вам, слышал все, что сказал сэр Гай, собственными ушами.
– Даже так? – нахмурился Робин. – Кому же, кроме тебя, я должен быть благодарным за предупреждение?
Лицо мальчика побелело от страха, и он помотал головой:
– Не спрашивайте его имя, милорд! Это и станет для него самой большой благодарностью. А я буду очень признателен, если вы подскажете мне иную дорогу, по которой я мог бы отправиться обратно в Ноттингем, не столкнувшись с сэром Гаем.
Робин понимающе кивнул, погладив мальчика по вихрастой голове, позвал Вульфгара и велел показать юному гонцу окружную дорогу. Сам он не мешкая отправился в кузницу. Ему надо было немедленно собрать жителей Локсли. Будь церковь открыта, можно было бы ударить в колокол, но раз такой возможности нет, поможет именно Эрик.
Выслушав Робина, Эрик подвесил к потолочной балке увесистый слиток железа и ударил по нему молотом. Раздавшийся звон прозвучал как набат. Эрик бил и бил молотом, пока к кузнице не сбежалось все селение узнать, что происходит и к чему такой отчаянный звон. Взмокший от пота Эрик молча махнул рукой в сторону Робина.
В полной тишине Робин рассказал, что в Локсли едет Гай Гисборн с отрядом ноттингемских ратников. Цель его визита проста и ужасна: разрушить селение, оставив от него одно пепелище. В запасе есть от силы три часа.
К другому обдуманному им разговору – о предстоящей обороне Локсли от произвола Гая Гисборна – Робин перейти не успел. Кэтрин всплеснула руками и звонко крикнула так, что ее услышали все:
– Что же мы застыли, если у нас всего три часа?! Надо собираться, бежать, пока они не приехали и всех не убили! Джон, отец, мы сможем на первое время найти пристанище у моей родни в Мэнсфилде!
Тут же поднялась суматоха. Робин отыскал взглядом Вилла, увидел, как брат, взяв Элизабет за руку, быстро зашагал в сторону дома. Остальные тоже рассыпались прочь от кузницы, бросились по домам. Робин остался в полном одиночестве и после недолгого промедления размеренным неторопливым шагом пошел через все селение к своему дому, наблюдая за тем, что творится.
Люди спешно готовились покинуть обреченное на гибель селение, и ничего, кроме сборов, их не занимало в эти минуты. Повозки нагружались домашней утварью, и в возникшем хаосе нужное забывалось, а бралось то, без чего можно было обойтись. Дети бегали за домашней птицей, ловя и запихивая гусей и кур в деревянные клетки. Испуганно мычавших коров, не понимавших, почему их пригнали с выпаса в неурочное время, привязывали к повозкам, в которые впрягали лошадей.
Дойдя до дома, Робин постоял на пороге, наблюдая за всей этой неразберихой, вошел внутрь и крепко запер за собой дверь, отгородившись от сумятицы звуков. Вульфгар молча смотрел на него, ожидая приказа начать сборы.
– Седлай коня и отправляйся к сэру Эдрику в Маласэт.
– А вы, милорд?! Разве вы успеете собраться в одиночку, без моей помощи?
– Обо мне не беспокойся, – ответил Робин негромко, но таким непререкаемым тоном, что Вульфгар не осмелился медлить и одолевать его расспросами.
Робин остался один. Он чувствовал себя полностью опустошенным, словно из него вынули душу. Вспомнив, как Джон совсем недавно грозился дать отпор Гаю Гисборну, Робин с горечью усмехнулся. Он не ждал подобной паники из-за одной лишь вести о приближении ратников, был вправе не ждать ее. Он воспитал в жителях Локсли чувство собственного достоинства, научил их ценить свободу, дал оружие, помог овладеть ратными навыками. Но, оказывается, одного он сделать не сумел: передать присущее ему стремление защищать свой дом и само право на свободу.
Его мысли не были упреком. Смел ли он упрекать друзей и других мужчин Локсли в нежелании встретить опасность лицом к лицу и попытаться отразить ее? Он один, а у них семьи. И именно он стал причиной беды, надвигавшейся на Локсли.
Робин стоял посреди трапезной, сложив руки на груди и погрузившись в себя. Каждый вправе поступать так, как считает нужным, и его друзья вправе спасать родных и спасаться от ратников, которых ведет Гай. Он не должен и не станет никого удерживать, отговаривая от бегства. В том числе и брата: у Вилла жена и дети. Он не может располагать собой в отличие от Робина.
Взяв Элбион и наполовину вытащив его из ножен, Робин медленно провел ладонью по лезвиям. Заточены отменно. Элбион не подведет, но надо взять второй меч и несколько ножей. Лук и колчан со стрелами тоже пригодятся.
Дверь распахнулась, и в дом ворвался Вилл.
– Ты собрался?! – спросил он и, окинув Робина быстрым взглядом, понял, что брат и не приступал к сборам. – Почему ты медлишь? Времени почти не осталось!
Робин убрал Элбион в ножны и пристегнул к поясу, снял со вбитого в стену крюка колчан с луком и стрелами, заткнул за пояс два ножа, прихватил еще один меч и оглянулся по сторонам с видом человека, полностью готового отправиться в путь. Прежде чем Вилл, изумленно наблюдавший за братом, успел произнести хотя бы слово, Робин взял его под руку и вышел вместе с ним из дома.
– Ты успел собраться? – спросил он, внимательно глядя на брата.
Вилл растерянно пожал плечами:
– Да, Элизабет с детьми ждут меня в повозке.
– Доброй вам дороги, поцелуй за меня Элизабет, и да хранят вас боги от всякого зла! – улыбнулся Робин и крепко обнял Вилла.
Вилл, наконец сообразив, что брат не собирается покидать селение, вырвался из объятий Робина и посмотрел ему в глаза – уверенные, спокойные, непроницаемые, как зеркальная гладь.
– Робин, нет! – прошептал Вилл, качая головой. – Опомнись! Ты в своем уме?!
Робин усмехнулся и подтвердил:
– Да, Вилл, я в своем уме. Я защищал Веардрун, собираюсь защищать и Локсли. Несколько лет оно было моим домом, и я не сдам его просто, без боя.
– Но как ты – один! – собираешься выстоять против стольких ратников?!
– Как получится, – жестко ответил Робин, закрывая за собой дверь.
Вилл лихорадочно пытался найти слова, которые убедили бы Робина уехать из Локсли вместе с ним. Робин оставался совершенно спокойным, деловитым и даже, казалось, выражал досаду на то, что Вилл его задерживает. Робин и вправду досадовал на промедление: ему надо было успеть осмотреться и выбрать удобные позиции для стрельбы. За оградой собрались друзья, по доносящимся до них громким возгласам Вилла они понимали: происходит что-то не то. Братья явно спорили, а споры сейчас были совсем не ко времени.
Вилл вдруг прекратил уговоры, замолчал и, расправив плечи, прищурившись, посмотрел на брата:
– А почему ты решил биться один? Не считаешь меня достойным встать с тобой в сражении плечом к плечу?
– У тебя семья, Вилл, – ответил Робин.
Вилл покивал головой, словно ответ Робина дал ему исчерпывающие объяснения.
– Понятно! – сказал он и хлопнул брата по плечу. – Подожди меня здесь! Я только прихвачу оружие и отправлю Элизабет с детьми укрыться в лесу.
Элизабет уже вывела лошадь со двора и высматривала Вилла. Дэнис примостился в повозке, держа на руках младшую сестру. Не отвечая на вопросительный взгляд Элизабет, Вилл подбежал к ним и, порывшись в уложенных вещах, вытащил меч, ножи и колчан с луком и стрелами.
– Вилл! – растерянно воскликнула Элизабет, глядя на мужа.
Вилл пристегнул ножны с мечом к поясу, заткнул за него ножи, набросил на плечо ремень колчана и обернулся к жене.
– Поезжай в лес, как можно глубже, лучше не одна, а с кем-нибудь, чтобы тебе не было страшно. Не вздумай высовываться на открытое место! – говорил он, попутно пересчитывая стрелы в колчане. – Если со мной что-то случится, найдешь приют у Эдрика в Маласэте.
– Если с тобой что-то случится? – повторила Элизабет, и в ее огромных глазах вспыхнула тревога. – Вилл, разреши мне спрятать детей и остаться с тобой!
– Нет! – резко ответил он. – Ты будешь мешать. Не медли, Лиззи! Вспомни, ты обещала мне повиноваться всегда и во всем.
Элизабет огромным усилием воли преодолела страх и отчаяние и даже сумела улыбнуться, когда Вилл бросил на нее короткий требовательный взгляд.
– Да, я помню и сделаю все, как ты сейчас сказал. Только одна просьба: будь осторожен, Вилл. Побереги себя ради меня и детей!
Он улыбнулся, подошел к ней и обнял. Элизабет на миг прижалась к нему, потом очень быстро отстранилась и, привстав на носки, поцеловала в лоб.
– Я буду молиться за вас обоих – за тебя и за Робина, чтобы вы уцелели! – горячо прошептала она, глядя в золотистые глаза Вилла.
– Не беспокойся за нас. Будь осторожна сама! – сказал он и, глядя на нее, исполненную твердости и решимости, когда другая зашлась бы в рыданиях, признался: – Я горжусь тобой, моя супруга Элизабет.
Она подставила ему губы, Вилл поцеловал ее и подтолкнул к повозке. Элизабет взяла в руки вожжи, и лошадь порысила прочь от дома в сторону леса. Вилл увидел, как Элизабет оглянулась, и помахал рукой, поймав ее взгляд. Неожиданно у него возникло чувство, что он не сказал ей что-то важное, но он сам не понимал, что именно. Раздумывать и копаться в себе было некогда, и Вилл опрометью бросился обратно к дому Робина.
– Вы что, в самом деле собрались дать отпор Гисборну? – недоверчиво спросил Алан, когда Вилл птицей взлетел на порог, где его поджидал Робин.
– А кто такой Гай Гисборн, чтобы мы перед ним трепетали от страха? – спросил в ответ Вилл. – Почему мы должны убегать от одной его тени? Вы знаете, что он собирается учинить в Локсли произвол. Так почему же решили потворствовать ему малодушием?
Вопрос Вилла вызвал молчание, в котором ощущалась растерянность. Братья тем временем обстоятельно, словно у них в запасе было не меньше дня, принялись обсуждать предстоящую встречу с ратниками шерифа. Вилл настаивал на том, чтобы вместе с Робином устроить засаду и встретить ратников стрелами. Робин убеждал Вилла отправиться в лес за помощью к Статли, уверяя брата, что продержится до подмоги из Шервуда. Заподозрив, что Робин отсылает его, чтобы уберечь ради Элизабет и детей, Вилл яростно отверг предложение брата. Остальные, забыв о приближающейся опасности, продолжали молчать и слушать, о чем говорят Вилл и Робин.
Примчалась Мартина и гневно обрушилась на мужа с упреками за медлительность, не забыв уколоть и других. Ее голос пробудил всех от оцепенения. Эрик, громогласно разразившись проклятиями, ушел и через минуту вернулся с огромным двуручным мечом.
– Немудрено, что герцог Вильгельм и наш славный король Харард громили вас, саксов! – пророкотал он. – Что толку в оружии, которое дал вам граф Робин, если вы о нем даже не вспомнили в минуту опасности?!
– Твой славный король, если меня не подводит память, заботами саксов завоевал всего семь футов нашей земли, и то лишь потому, что был такой же верзила, как ты и Джон, а его войско было наголову разбито королем Гарольдом! – огрызнулся Мартин и приказал: – Жена, отправляйся подальше от Локсли и укройся в лесу!
– Ты с ума сошел! – прошипела Мартина, вцепившись в руку мужа и пытаясь увлечь за собой. – Ратники шерифа перебьют вас, как цыплят!
– Это у тебя гордости не больше, чем у курицы! – с неожиданной брезгливостью ответил Мартин, стряхивая с себя руку Мартины, и отправился за оружием.
Остальные мужчины торопливо последовали его примеру. Мартина, сбитая с толку внезапно холодным тоном мужа, пыталась отговорить его, но безуспешно. Мартин, не слушая ее, вооружался и перечислял жене, что ей следует делать, пока он будет оборонять Локсли.
– Да ведь Робин даже не звал тебя! – с отчаянием крикнула ему в спину Мартина.
Мартин обернулся, смерил ее насмешливым взглядом и ответил:
– Ты же бегаешь за ним без всякого зова!
Мартина густо покраснела, опустила глаза и медленно пошла к повозке, не сказав больше мужу ни слова.
Прошла какая-то четверть часа, и селение опустело. Покинутые дома смотрели на безлюдные улицы пустыми глазницами незакрытых окон. Стояла непривычная тишина – ни собачьего лая, ни детского смеха, словно Локсли вымерло. Только возле дома Робина собрались все мужчины, вооруженные мечами и луками.
– Робин, – прокашлявшись, нарушил молчание Алан, – мы остались с тобой.
– Я вижу, – занятый стрелами, не глядя на Алана, ответил Робин. – Почему?
Алан в недоумении переглянулся с друзьями, потом вдруг понял и гордо расправил плечи.
– Это наша земля, наши дома, и мы будем защищать их даже от самого дьявола, будь он в обличии Гая Гисборна или епископа!
Робин рассмеялся, и его смех вселил твердую веру в победу над ратниками шерифа, хотя их число превосходило число защитников Локсли. Возглавляемые Робином и Виллом, мужчины быстро пошли по улице на окраину, к которой должен был подъехать отряд Гая Гисборна.
– Стрельбой мы убавим число ратников, – вполголоса говорил Вилл, чтобы его слышал только Робин, – но не перестреляем их всех. Дело так или иначе дойдет до сражения, и оно станет первым для тех, кто остался защищать Локсли. До сих пор они сражались только в учебных боях, но не в настоящих.
Робин подумал, что и для Вилла этот бой станет первым, но не выдал своих мыслей, чтобы ненароком не оскорбить брата. К тому же он был уверен в Вилле, а вот ратное умение остальных вызвало у него опасения. Вилл прав: настоящая битва сильно отличается от тренировок, и Робин когда-то прочувствовал эту разницу на себе в сражении за Веардрун. Ему очень не хотелось потерять ни одного из защитников Локсли, поэтому он предложил:
– Пересчитаем число ратников, уцелевших после стрельбы, и если их окажется больше, чем по одному на двух наших, нам с тобой придется взять на себя столько, сколько нам по силам. Ты готов?
– Даже не сомневайся! – уверенно хмыкнул Вилл.
Алана, несмотря на сопротивление, вновь отправили к Статли – теперь за помощью. Едва он скрылся в лесу, как на дороге показался конный отряд во главе с Гаем Гисборном.
Гай еще издали заметил, что в селении безлюдно и тихо, и понял: жителей Локсли предупредили о его приближении и они покинули селение. Наверное, Робин заранее выставил наблюдение за дорогой! Гай выбранился сквозь зубы. Он не сомневался, что люди не могли успеть уйти на безопасное расстояние. Но попробуй отыскать их в лесу, где они попрятались! Искать все равно придется, но сначала Гай решил уничтожить Локсли. Он отправил десяток ратников в объезд, чтобы поджечь дома с разных концов селения, а сам в сопровождении остальных направился к воротам. Ему вдруг почудилось, что у ворот кто-то появился. Заслонив ладонью глаза от солнца, Гай всмотрелся в ярко освещенный солнечными лучами силуэт и невольным движением осадил коня.
Он должен был догадаться, что Роберт Рочестер, Робин, не станет искать спасения в бегстве! Не потому ли он так легко поверил, что Робин сбежал из Локсли с остальными жителями, что сам на его месте именно так бы и поступил? Гай поднял руку, приказывая ратникам оставаться на месте.
– Зачем ты явился? – услышал он голос Робина.
– За тобой! – внезапно охрипшим от волнения голосом ответил Гай, не сводя глаз с высокой и стройной, раскованной и одновременно собранной фигуры Робина.
– Вот он я! – негромко рассмеялся Робин. – Как ты собираешься заполучить меня? Предлагаю решить судьбу Локсли в поединке. Любой вид оружия по твоему выбору, и при любом исходе ратники покидают селение, не тронув ни одного дома. Договорились?
Гай испытал жгучее желание ответить согласием – настолько сильно внутри него взмыл дух соперничества, жажда доказать Робину свое превосходство. Но, тут же вспомнив, как Робин сражался один против шести противников, Гай подавил порыв.
– Нет, Рочестер! – рассмеялся он в ответ. – Ты мог сразиться со мной в лесу, но побрезговал. Сегодня поединка не будет. Я выжгу дотла взращенный тобой рассадник вольности и привезу твою голову в подарок сэру Рейнолду!
– Попробуй! – с усмешкой предложил Робин.
– Мой тебе совет, – с угрозой в голосе сказал Гай, – прикажи своим друзьям сложить оружие, пока не поздно!
– Избавь меня навсегда от твоих советов! – раздался в ответ холодный смешок, и Робин сделал неуловимое для глаз скользящее движение.
Только что он стоял у ворот и в одно мгновение исчез. Заподозрив, что ему приготовили неприятный сюрприз, Гай жестом указал десятку ратников обогнать его и не ошибся. Едва лишь выбранный им десяток оказался возле ворот, как в воздух взмыли стрелы и ратники повалились с коней на землю.
Остановившись на расстоянии, недосягаемом для стрел, Гай приказал ратникам разомкнуть строй, спешиться и стрелять ответно. Сам он остался в седле, охраняемый несколькими ратниками, и наблюдал за попытками остальных пробиться в селение.
Около двух десятков ратников полегло, когда у защитников Локсли закончились стрелы. Выждав некоторое время и убедившись, что выстрелов больше не последует, Гай приказал вступать в селение и поехал следом.
Робин и не возлагал больших надежд на перестрелку, затягивая время и ожидая помощи из Шервуда. Когда отряд вошел в Локсли, он приказал друзьям рассредоточиться, увлекать ратников в проулки и там расправляться с ними. На противоположном конце селения потянулись к небу серые струйки дыма, становясь темнее и гуще. Послав в ту сторону часть защитников Локсли, Робин велел пресекать любые попытки поджечь хотя бы еще один дом.
Сам он вместе с Виллом втянулся в сражение с основным числом ратников. Братья старались держаться вместе, но в пылу битвы разделились, и Робин внезапно обнаружил себя почти рядом с Гаем.
Полтора десятка человек окружили Робина, по знаку Гая не начиная атаки. Оставаясь верхом и держась за кругом ратников, Гай встретился глазами с Робином и улыбнулся с нескрываемым торжеством:
– Знаешь, на кого ты сейчас похож? На волка, Рочестер. Затравленный, окровавленный, но все равно щелкающий зубами. Вылитый волк!
– А ты – на жалкого трусливого пса, лающего из-за крепостной стены, – ответил Робин, пользуясь внезапной передышкой, чтобы восстановить дыхание. – Придет время, Гай, и ты сам будешь умолять меня о поединке!
– До чего же ты самоуверенный, Робин! – рассмеялся Гай. – Лучше посмотри в глаза своей смерти да помолись о спасении души, пока есть время.
– Ты слишком много возомнил о своих глазах!
Гай махнул рукой, и ратники бросились в атаку. Гая вновь зачаровал смертоносный смерч, в котором закружил нападавших Робин. Казалось, бой продлится бесконечно, но вдруг что-то нарушилось в резких и выверенных движениях Робина. Он поздно понял, что совершил ошибку, на которую ему указывал Эдрик: недопустимо сблизился с противником. Сильный удар в грудь обжег Робина, отбросил назад и опрокинул на землю.
– Все, милорд! – сказал ратник, нанесший удар.
