Айлин Вульф
Друзья и недруги. Том 1
– Но сейчас, я думаю, у тебя не получится так легко справиться со мной, и тем более обезоружить! – поддел Робина Гай.
– Хочешь попробовать? – улыбнулся Робин, принимая вызов, и бросил взгляд в окно: – Сегодня уже поздно, а утром – пожалуйста!
Вилл, за весь ужин не проронивший ни слова, ответил брату неодобрительным взглядом. Он понимал: законы гостеприимства не позволяют Робину отправить гостя в путь на ночь глядя, и все же считал, что иной раз безопаснее прослыть невежей.
Эллен убрала со стола остатки ужина и подала кубки с горячим вином.
– Говорят, здоровье короля Генриха ухудшается с каждым днем, – сказал Гай, пригубливая кубок и не сводя с Робина острого внимательного взгляда. – Каждая встреча с принцем Ричардом заканчивается для него настоящим потрясением. В последний раз лекари опасались, что король не оправится от недуга.
– Неудивительно, – бесстрастным тоном отозвался Робин. – Генрих стареет и совершенно не бережет себя.
– Думаю, час, когда силы короля окажутся на исходе, недалек, – продолжал Гай, глядя на Робина прежним многозначительным взглядом.
Тот пожал плечами, и Гай, потеряв терпение, воскликнул:
– Неужели ты решил провести остаток жизни в этой забытой Богом глуши?! Ты, Рочестер, имеющий право на графский титул! Конечно, пока жив король Генрих…
– Да продлит его годы Святая Дева, – оборвал Робин рассуждения Гая, и тот понял, что Робин не расположен посвящать его в свои планы на будущее.
Опять незримая ладонь мягко, но непреклонно уперлась Гаю в грудь, заставляя остаться там, где он есть, – на расстоянии от Робина. Как в детстве, как в юности. Ни разу ему не позволялось приблизиться еще хотя бы на шаг. Гай невольно подумал: а как бы повел себя Робин, если бы он, Гай, не дал слова чести? И сам себе ответил: точно так же. Всегда пленявшая его независимость в душе Робина никуда не исчезла, не умалилась от испытаний и жизни в безвестности. Все свойства, что так притягивали Гая к Робину и заставляли искать его дружбы, остались при нем в самой полной мере.
Решив, что час поздний и разговоров для вечера достаточно, Робин, поднявшись из-за стола, окликнул Эллен:
– Постели лорду Гаю в моей спальне.
Она поднялась по лестнице, спеша исполнить его волю. Гай проводил Эллен откровенно заинтересованным взглядом и обернулся к Робину:
– Твоя служанка только приготовит постель для меня? Или в придачу согреет ее?
Услышав последний вопрос, Эллен, уже на втором этаже, невидимая для глаз мужчин, застыла как вкопанная. Она вспомнила, что отправлять служанок к гостям не только для помощи, но и для постельных утех, в обычае у знати. Но быть не может, чтобы Робин согласился и отправил ее в постель гостя! С неимоверным облегчением Эллен услышала ответ Робина:
– Прости, Гай, но это все-таки не Веардрун. Там бы нашлось много охотниц разделить с тобой ночлег, но здесь, в селении, гостеприимство имеет границы.
Дрожащими от запоздалого страха руками Эллен застелила кровать свежими простынями, развела в маленьком камине огонь и пригласила гостя в спальню. Замирающим голосом она пожелала ему добрых снов и поторопилась спуститься в трапезную к Робину и Виллу.
Братья негромко разговаривали, когда Эллен подошла к ним и безмолвно застыла в шаге от Робина. Он отвлекся от разговора, бросил на нее внимательный взгляд.
– Я ведь говорил, ты нравишься мужчинам! – рассмеялся он. – Гай едва дырку на тебе не прожег – так смотрел!
Она не приняла шутку, глядя на Робина неподвижными глазами. Заметив в ее лице бледность, Робин тоже перестал улыбаться.
– А ты сильно испугалась! – понял он.
– Чего? – удивился Вилл и укоризненно посмотрел на Эллен: – Не могла же ты поверить, что Робин ответит согласием и прикажет тебе лечь в постель Гая?
– Испугалась! – повторил Робин, пропустив слова брата мимо ушей. – Ты ведь не робкого десятка, Нелли. Что же такого ты разглядела в нем, что вызвало у тебя страх еще во дворе, когда ты с ним разговаривала, не зная, кто он?
– Он смотрел на меня так, словно я не имею собственной воли. Будто я вещь, которую он может взять, если пожелает, и для этого ему не надо спрашивать моего согласия, достаточно протянуть руку, – ответила Эллен. – И за ужином он вел себя очень странно! Словно за столом вы сидели вдвоем, а Вилла не было вовсе.
– А! – откинув голову, Вилл рассмеялся. – Ну что ты, Нелли! Он вел себя предельно учтиво. Слишком рад был увидеть Робина, чтобы сходу нарываться на ссору! Брат, не лучше ли тебе переночевать у меня? Не хочется оставлять тебя с Гаем наедине, даже когда он спит, а в кровати Клэр ты и один не уместишься, не то что мы оба.
Эллен снова замерла, испугавшись, что Робин уйдет вместе с Виллом и она останется одна. Конечно, гость, вызывавший у нее страх, уже, наверное, спал, но ведь мог и проснуться. Услышав ответ Робина, она тут же забыла о страхе и густо покраснела от смущения.
– Не оставлю же я Нелли без защиты. Думаю, она уступит мне половину своей кровати.
Вилл, удивленно приподнявший бровь, посмотрел на Эллен, на щеках которой играл пунцовый румянец, заметил, какой радостью просияли ее глаза, и весело присвистнул:
– Воистину, сегодня день открытий не для одного Гая! Значит, ты, Нелли, втихомолку обладаешь тем, о чем остальные девицы Локсли только втайне мечтают?
– Иди ложись, – ласково сказал Робин, шлепнув Эллен пониже спины. – Я провожу Вилла и поднимусь к тебе.
Эллен с нетерпением ждала прихода Робина. Она страстно желала почувствовать тепло его тела, ощутить ласку его рук и забыть в его объятиях все тревоги, которые принес минувший день. Возможно, гость удовольствовался любезным приемом, который оказал ему Робин, но Эллен чувствовала, что, несмотря на приветливость, Робин был сдержан в общении с Гаем Гисборном, в его голосе и глазах проскальзывал холодок, не замеченный гостем, но не укрывшийся от любящего сердца Эллен.
Он наконец-то наговорился с братом, проводил его и пришел. С замиранием сердца Эллен слушала, как шуршит в темноте одежда, сбрасываемая Робином. Когда он лег возле нее, она тесно прильнула к нему. Его рука блуждала по изгибам тела Эллен, губы дотрагивались поцелуями до ее лица, но она угадала, что мысли Робина далеко. Значит, он действительно встревожен появлением в Локсли Гая Гисборна.
Решив выступить утешительницей, Эллен взяла инициативу в свои руки. За время, прошедшее с ночи, когда она впервые предложила себя Робину, куда только подевались ее робость, неловкость и неумелость! Эллен изучила и познала тело Робина лучше собственного и сейчас безмолвно угадывала любое его желание. Все тревоги и опасения отступили перед тесным сплетением их тел. Помня о госте, которого отделяла от спальни Эллен не слишком толстая стена, любовники постарались воздержаться от чересчур явного выражения получаемого удовольствия, разрешив себе только вздохи и шепот. Впрочем, Эллен все же забылась, но Робин успел закрыть ее рот поцелуем и заглушить возглас упоения.
– Как же ты хороша! – нежно прошептал он, продолжая сжимать ее в объятиях, когда оба замерли в сладкой усталости. – Немудрено, что Гай возжаждал получить тебя в свою постель!
Эллен напряглась, испуганно открыла глаза и, вспомнив, как он ответил Гаю Гисборну, посмотрела на Робина.
– Ты ведь не послал бы меня к нему, окажись мы не здесь, а в Веардруне?!
Робин глубоко вздохнул и потерся горячей щекой о такую же горячую щеку Эллен.
– Как ты могла задать мне подобный вопрос?! – спросил он с таким укором, что Эллен стало совестно. – Никогда не было в традициях Рочестеров приказывать служанкам разделять с кем-либо ложе, даже если на нем возлег сам король. А ты, к слову сказать, не служанка. Ты моя женщина, Нелли. Впредь избавь меня от подобных сомнений!
Она его женщина… Эллен было отрадно услышать эти слова, пусть в голосе Робина и прозвучал упрек. Она успокоилась и прильнула губами к его руке.
– Я так люблю тебя! – вырвалось у нее.
Робин промолчал, и Эллен поторопилась загладить допущенный промах. Он не терпел, когда она слишком явно обнаруживала свои чувства, и всегда пресекал любые, пусть даже невольные, признания в любви.
Утром Гай, едва встав с кровати, предложил Робину сразиться, пока Эллен готовит завтрак.
– Давай, – согласился Робин. – Как ты желаешь биться – с одним мечом или с двумя?
– С двумя? – перепросил Гай и окинул Робина оценивающим взглядом. – Значит, ты и здесь не оставлял занятий? Пожалуй, начнем с одним.
– Как скажешь! – легко согласился Робин.
Они вышли во двор, сбросили куртки и рубашки, и Гай увидел, что Робин ничуть не уступает ему в сложении: сухой, легкий, мускулистый, без единого намека на полноту или вялость. Если облик Гая Робина сегодня уже не удивил, то Гай был поражен. Узнав, что Робину приходится заниматься черным трудом, он ожидал найти в нем стать землепашца, но никак не воина.
Вилл подал знак, и противники начали поединок. Появившийся возле Вилла Алан понаблюдал за боем и недоверчиво спросил Вилла на ухо:
– Он, что, превосходит Робина?!
– Как тебе такое в голову пришло? – осведомился Вилл, не спуская глаз с брата и гостя. – Не только не превосходит, но сильно уступает.
– Тогда почему они так долго сражаются? – не унимался Алан.
– Робин изучает его, заставляет показывать как сильные стороны, так и слабые места. Как только он их изучит, поверь, все закончится очень быстро. Ты и глазом не успеешь моргнуть, – усмехнулся Вилл.
Он как в воду глядел. Уловимо только для опытных и зорких глаз Вилла Робин вдруг подобрался, сделал молниеносный выпад, и меч Гая улетел в сторону, а сам Гай, не удержавшись на ногах, упал на траву.
– А ты все-таки наглец, Рочестер! – протянул он, запрокинув голову и глядя на Робина смеющимися глазами. – Я легкомысленно подумал, что измотал тебя, а это ты тянул с окончанием поединка!
Рассмеявшись, Робин протянул руку, которую Гай крепко ухватил и прыжком вскочил на ноги. С восхищением глядя на Робина, он покачал головой:
– Да! Мне еще тренироваться и тренироваться, чтобы приблизиться к тебе! Жаль, я не могу заниматься вместе с тобой!
– Отчего же? Еще раз, Гай? – хмыкнул Робин.
– И с двумя мечами, – в тон ему поддакнул Гай и от души расхохотался: – Нет, Робин! С меня довольно позора. Тешить всю округу тем, как я вновь грянусь на землю, не испытываю никакого желания!
– Тогда умываться и завтракать? – предложил Робин.
Фыркая и разбрызгивая воду, они умывались у дождевой бочки, и Гай подумал, что ради такого утра он и сам не прочь переселиться в Локсли, лишь бы каждый день начинался именно так. Бросая в лицо и на плечи пригоршни холодной воды, он спросил:
– С кем же ты занимался? Тебе ведь необходим не просто противник, а равный по силам!
– С братом, – ответил Робин и краем глаза поймал тень, мелькнувшую на лице Гая при упоминании о Вилле.
Эллен принесла полотенца, и Гай не удержался, чтобы не посмотреть ей вслед.
– До чего же все-таки хороша! – искренно воскликнул он и посмотрел на Робина. – Ты спишь с ней?
Теперь он заметил не тень, а холодок отчуждения, чуть высветливший глаза Робина, и понял, что перешел границу дозволенного. Сердце неприятно царапнула мысль, что эту границу устанавливает Робин, а не он.
Они завтракали втроем, и Гай, оживленно рассказывая Робину новости Ноттингемшира, снова намеренно не замечал Вилла. Ему казалось, не будь у Робина брата-бастарда, им было бы легче сдружиться. Но Вилл стоял между ними неодолимой преградой: именно брата Робин одарил самой крепкой и сердечной дружбой, о которой он, Гай, мог только мечтать.
Завтрак, как долго он ни длился, – точнее, как его ни затягивал Гай, – подошел к концу, и у Гая больше не осталось предлога задержаться в доме Робина. Он принял очень собранный вид человека, которого ждут дела, и спросил:
– Как мне выбраться на проезжую дорогу, чтобы вновь не плутать по лесным тропам?
Он надеялся, что Робин захочет проводить его, но Вилл, давно заметивший, что брат утомился долгим обществом Гая, предложил свою помощь. Гай недовольно скривился, поймал быстрый прохладный взгляд Робина, и тут же согласился.
– Лорд Уильям, – сказал он так, словно каждое слово давалось ему с трудом, – не будешь ли ты столь любезен оседлать не только своего коня, но и моего? Мне надо сказать твоему брату несколько слов наедине. С твоего позволения, конечно, Робин!
Робин склонил голову в знак согласия, и Вилл вышел из дома. Эллен хлопотала в кухне, перемывая посуду. Робин и Гай остались в трапезной одни, и Робин вопросительно посмотрел на Гая.
– Вчера ты не пожелал говорить со мной о своих планах, – без обиняков начал Гай, – и я не стану расспрашивать о них и сегодня: ты все равно ничего не скажешь. Но, зная тебя, я уверен, что однажды ты сделаешь попытку вернуть себе то, что принадлежало тебе по праву рождения и чего ты лишился по вине сэра Рейнолда и моего покойного отца. Так вот, если тебе понадобится моя помощь, я к твоим услугам, Робин, в чем бы ты ни нуждался. В моем разуме – а я неглуп, – в моей дружине, в деньгах, в чем угодно – я все предоставлю в твое распоряжение.
– Благодарю тебя, Гай, – сдержанно ответил Робин. – Могу ли я что-то сделать для тебя из признательности за твое предложение?
Гай долго молчал, не сводя с Робина глаз, потом коротко кивнул:
– Да. Позволь мне иногда навещать тебя.
– Если хочешь, – с прежней сдержанностью сказал Робин. – Но, боюсь, тебе не придется по нраву гостить в обычном селении.
– Я хочу видеть тебя, – возразил Гай, – а до селения мне нет дела.
Робин улыбнулся и кивнул: Гай не понял, что пренебрежительным отзывом о Локсли, приютившим графа Хантингтона, он выстроил между собой и Робином еще одну невидимую стеночку, сохранив все былые, разделявшие их в прежние годы.
Гай подал на прощание руку. Ему очень хотелось обнять Робина, но он сдержал порыв. Не все сразу. Робин дружелюбен с ним, отлично понимает, что попал в зависимость от Гая, а зависимости он не терпит. Значит, чтобы дружба между ними окрепла, надо ему дать понять, что он, Гай Гисборн, стоит доверия Роберта Рочестера. Для этого прежде всего нужно уверить Робина в том, что слово чести Гая Гисборна не пустой звук.
Приняв рукопожатие Робина, Гай вышел из дома во двор, где его ждал Вилл верхом на своем коне и с конем Гая в поводу. Лицо Гая мгновенно приняло замкнутое, высокомерное выражение. Он молча забрал поводья из руки Вилла и вскочил в седло. Вилл махнул ему рукой, предлагая следовать за собой.
Почти всю дорогу они молчали. Виллу было не о чем разговаривать с Гаем, а Гай не считал для себя допустимым унизиться до беседы с Виллом. Но любопытство оказалось сильнее надменности, и Гай, не выдержав, спросил:
– Да разве такое возможно, чтобы наследник Рочестеров все эти годы жил в такой глуши? Правду ли он говорил?
– У моего брата и лорда нет привычки лгать. Ваши сомнения в его честности оскорбительны, сэр Гай.
Отповедь Вилла заставила Гая наконец уделить больше внимания провожатому. Подчеркнуто медленно он повернул голову в сторону Вилла и смерил его колючим и откровенно враждебным взглядом. Теперь, когда Робина не было рядом, Гай мог позволить себе не таить своего истинного отношения к Виллу. Его лицо сковала маска холодного высокомерия – та самая, которая испугала Эллен. Но Вилл никогда не заблуждался в отношении Гая к нему и не удивился разительной перемене, произошедшей в вынужденном попутчике.
– Надеюсь, сэр Гай, – спокойно продолжил он, – вы не забудете данное слово чести и сохраните втайне место пребывания моего брата.
Гай осадил коня и смерил Вилла злым, негодующим взглядом.
– Как смеешь ты, жалкий бастард, сомневаться в словах благородного лорда? – отчеканил он. – Твоему отцу, как и брату, вольно было считать тебя равным себе. Но, Вилл, – и в голосе Гая прозвучала презрительная снисходительность, – для прочих ты был и останешься бесправным и никчемным ублюдком, которого не слишком знатная девица, считай, простолюдинка, прижила на графском ложе. Поэтому помни, всегда помни свое истинное место!
Во времена Веардруна Гай немедленно и жестоко поплатился бы за подобное оскорбление. Но Вилл научился смирять гордость, и, как ни трудно ему было оставить без надлежащего ответа слова Гая, он почел разумным поступить именно так. В руках выкормыша шерифа Ноттингемшира невольно оказалась жизнь Робина, а ею Вилл дорожил неизмеримо больше собственного самолюбия. Поэтому он сказал совершенно спокойным тоном, по которому никто, кроме тех, кто хорошо знал Вилла, не понял бы, какая ярость клокотала в его груди:
– Я знаю свое место, сэр Гай. Оно рядом с братом.
– Верный пес Роберта Рочестера? – желчно рассмеялся Гай.
– Так и есть, – подтвердил Вилл, оборвав его смех, и посмотрел Гаю прямо в глаза: – Того, кто причинит ему хотя бы малейший вред, я убью голыми руками и безо всякого колебания.
В янтарных глазах Вилла отразилась угроза, и теперь уже Гай предпочел промолчать, хотя у него на языке вертелись обидные слова. Удовольствовавшись его молчанием, Вилл указал рукой на широкую проезжую дорогу, до которой они добрались незаметно для Гая. Поручение Робина было исполнено, Вилл, подняв коня на дыбы, повернул его в обратную сторону и, не простившись с Гаем, помчался назад в Локсли.
– Зря ты ему доверился! – сказал он, вернувшись и обнаружив Робина у себя дома.
Робин качал на коленях маленького Дэниса, и тот от восторга хлопал в ладоши, когда крестный подкидывал его особенно высоко. Увидев брата и услышав его сердитый возглас, Робин передал мальчика Барбаре.
– Еще, крестный! – запротестовал Дэнис. – Давай еще поиграем в лошадки!
Одно движение брови Вилла, и Дэнис тут же смолк, безропотно позволив бабушке унести себя.
– У меня был другой выход? – спросил Робин, внимательно глядя на брата.
Вилл хмыкнул и выразительно провел ребром ладони по горлу.
– Замечательно! – невесело рассмеялся Робин. – Он оказался моим гостем, а я перерезал бы ему глотку!
– Иной раз стоит поступиться гостеприимством, чтобы не потерять свободу, а то и саму жизнь! – упорствовал Вилл.
– Он дал слово чести, – с усталым вздохом напомнил Робин.
– Хотел бы я знать, насколько нерушимо это слово, да вот проверять это не испытываю ни малейшего желания! – не унимался Вилл.
– Поскольку ни ты, ни я не знаем, чего стоит его слово, надо принять необходимые меры предосторожности, – сказал Робин. – Прежде всего в отношении Клэр. Ей больше в Локсли не место.
Он кликнул сестру, которая все еще гостила в доме старшего брата, и, когда Клэренс с готовностью прибежала на зов и забралась к нему на колени, сказал, погладив ее по голове:
– Мы с тобой сегодня отправимся в гости, Клэр. Сейчас вернемся домой, Эллен нас покормит, соберет твои вещи – и сразу в дорогу.
У Клэренс загорелись глаза в предвкушении путешествия, да еще в обществе любимого брата.
– В гости к кому?
– К Эдрику и Тиль. Соскучилась по подружке?
Посмеиваясь над сестрой, радостно закружившейся и захлопавшей в ладони, ни Робин, ни Вилл не сказали Клэренс, что она покидает Локсли не на несколько дней, а надолго, может быть, навсегда.
Эдрик, открыв на стук ворота, увидел Робина, сидевшего верхом на коне и державшего перед собой сестру, и на миг обомлел, но тут же взял себя в руки. Учтиво поклонившись, он посторонился, давая Робину проехать во двор, и накрепко запер ворота на засов. Робин спрыгнул с коня и, сняв с него Клэренс, поставил на ноги. Девочка тут же бросилась на шею Эдрику, который подхватил ее и крепко прижал к груди.
– Как же вы подросли, леди Клэр! Совсем уже скоро невеста!
Из дома на голоса выбежала Тиль и, радостно ахнув, прыгнула Робину на грудь, но угодила ему коленкой в живот, прежде чем он ее поймал. Робин невольно поморщился, но тут же рассмеялся и расцеловал Тиль.
– Тиль, что за вольности с его светлостью? – одернул дочь Эдрик.
Высвободившись из объятий мужчин, девочки бросились обнимать друг друга, защебетав на весь двор:
– Я скучала по тебе!
– А я-то как скучала!
– Быстро идите обе в дом! – проворчал Эдрик и посмотрел на Робина.
Насколько радостным и добрым было его лицо, пока он разговаривал с Клэренс, настолько оно стало сдержанным и бесстрастным теперь. Робин понял, что наставник не забыл обиду. Слова Эдрика только подтвердили мнение Робина:
– Ваше появление, милорд граф, означает, что вам понадобилась от меня какая-то услуга?
Робин подавил вздох, шагнул к Эдрику и стиснул его в объятиях.
– Упрямый старый друг! А ты не думаешь, что я тосковал по тебе? Даже по твоим выговорам и попрекам? – шепнул он Эдрику на ухо.
Тот, сперва пытавшийся деликатно высвободиться, не выдержал и сам крепко сжал Робина в объятиях, задохнувшись от избытка чувств:
– Мальчик мой! Да я все эти годы ни днем ни ночью не находил себе ни места ни покоя, думая о тебе!
– Но не смог переломить гордость и навестить меня? – шутливо упрекнул Робин и услышал в ответ:
– Кто бы пенял мне за гордость, граф Робин?!
Слегка отстранив Робина, Эдрик всмотрелся в него придирчивым и любящим взглядом.
– Возмужал! И еще больше стал схож с отцом. Вы с лордом Уильямом не оставили ратных занятий? Нет? Ну, я проверю, на что ты нынче способен! А пока идем в дом: и тебе, и леди Клэр надо перекусить с дороги!
Клэренс быстро расправилась с едой: ей не терпелось предаться играм с давней и вновь обретенной подружкой. Робину было только на руку, что сестра убежала из-за стола, – можно было поговорить о ней с Эдриком без помех. Он вкратце рассказал Эдрику о внезапном объявлении в Локсли Гая Гисборна, о его пребывании у него дома и о намерении укрыть сестру как можно надежнее, не испытывая судьбу – сдержит Гай данное слово или нет.
Выслушав Робина, Эдрик удрученно хмыкнул.
– Манеры лорда Уильяма всегда оставляли желать лучшего, но сегодня я согласен с ним всей душой. Нельзя было выпускать молодого Гисборна из Локсли живым.
– Эдрик! – протянул Робин, недоверчиво глядя на наставника, которого знал как самого строгого блюстителя обычаев и традиций.
– Он же Гисборн, мальчик мой! – в сердцах воскликнул Эдрик. – В твоих глазах одно его имя должно было стать ему смертным приговором.
– Волей случая он оказался моим гостем, не выказал враждебных намерений, напротив, предлагал помощь, когда для меня наступит время заявить о своих притязаниях. Да, в былые времена он докучал мне навязчивостью и выводил из себя пренебрежительным отношением к Виллу. Тех старых чувств довольно, чтобы я поступил с ним жестоко и подло? – медленно проговорил Робин.
– Нет, – признал Эдрик. – Но подумай о том, кем он воспитывался. Сначала отцом, который был лютым врагом графа Альрика. Потом шерифом Ноттингемшира, который своими руками сплел сеть заговора против твоего отца. Как ты думаешь, какие плоды должно было принести воспитание этих людей?
– Гнилые, – не стал спорить Робин. – Но он очень сам по себе, Эдрик. Его никак нельзя назвать послушной куклой в руках сэра Рейнолда, и я буду признателен тебе, если ты выведаешь о нем все, что возможно.
– Я сделаю это, – кивнул Эдрик и внимательно посмотрел на Робина: – Леди Клэр ты намерен оставить у меня?
– Если нет способа спрятать ее надежнее, чем в Маласэте.
Эдрик надолго задумался и хлопнул себя ладонью по лбу:
– Робин, мне пришла в голову отличная мысль! Что если я обращусь за помощью к барону Невиллу, отцу твоей нареченной? Он отправил дочь воспитываться в монастырь, и я могу попросить его сделать то же самое для леди Клэренс! Она растет, скоро станет девушкой, ей не помешает должное воспитание. Сэр Гилберт вряд ли забыл меня, и, думаю, он не откажет, если я объявлюсь во Фледстане и попрошу позаботиться о моей дочери, которую мне тяжело воспитывать без матери. Я рыцарь, мать Тиль была благородного происхождения. Конечно, это не то положение, которое достойно дочери графа, каковой является леди Клэр, но сама идея мне кажется неплохой.
Теперь задумался Робин. Странно, что дороги судьбы вдруг привели его к отцу девочки, с которой он был обручен. Но план Эдрика ему понравился, и Робин его одобрил.
– Я завтра же утром отправлюсь во Фледстан, оставив Тиль и леди Клэр под твоим присмотром. Заодно разузнаю и о молодом Гисборне, – решительно заявил Эдрик.
Он вернулся в Маласэт через три дня, совершенно довольный собой и тем, как уладил дело с Клэренс. Гилберт Невилл сразу признал его, хорошо принял, подробно расспрашивал о падении Веардруна и о судьбе молодого графа. Эдрик, дороживший жизнью Робина больше собственной, ответил уклончиво, не сказав ни правды, ни лжи. Дескать, он не видел гибели молодого графа, но и самого Робина со дня падения Веардруна не видел тоже. Узнав суть просьбы Эдрика, барон Невилл принял самое горячее участие в судьбе его дочери, как ему была представлена Клэренс. Он дал Эдрику рекомендательное письмо настоятельнице Кирклейской обители, где воспитывалась леди Марианна, и настоял на том, что сам будет платить за проживание и воспитание девочки. Невилл даже предложил Эдрику, когда придет время забрать леди Марианну во Фледстан, взять вместе с ней и Клэренс.
– Я согласился. Почему бы нет? Фледстан – более приемлемое место для леди Клэренс, чем Локсли. А если к тому времени твоя участь переменится, ты заберешь их обеих в Веардрун.
– Обеих? – удивился Робин, внимательно слушавший рассказ Эдрика.
– Конечно! И сестру, и невесту, – удивился в ответ Эдрик и вдруг нахмурился: – Стой-ка! А ты часом не женился на простолюдинке, последовав дурному примеру братца?
– Нет, Эдрик, – рассмеялся Робин, – женитьба не входит в мои ближайшие планы.
– Это хорошо, – одобрил Эдрик. – Только не вздумай дать обет безбрачия, граф Робин! От твоих чресл должны народиться законные потомки славного рода Рочестеров!
– Как ты умеешь изъясняться! – развеселился Робин. – Я почувствовал себя прямо-таки племенным жеребцом! Ну а моя другая просьба? Тебе удалось что-то узнать?
Эдрик задумчиво покачал головой.
– Да, лорд Робин, удалось. Многое поведал сэр Гилберт, да и на постоялых дворах крепкий эль развязывал людям языки.
– И что же? – нетерпеливо спросил Робин.
Эдрик неопределенно пожал плечами и так же неопределенно хмыкнул:
– Сдается мне, ты был прав, сказав, что он очень сам по себе. Непростой человек этот молодой лорд Гисборн. Говорят, у него незаурядная воля, он умен, властолюбив, богат, но не расточителен, весьма скромен в отличие от своего опекуна, который окружает себя непомерной роскошью. Сэр Рейнолд представил его королю и отрекомендовал самым лестным образом: сказал, что несмотря на очень молодой возраст сэр Гай живо интересуется делами Ноттингемшира и неплохо справляется с поручениями, которые дает ему шериф.
– Пока я не услышал ничего, что обрисовало бы Гая с дурной стороны, – заметил Робин.
– Подожди! – усмехнулся Эдрик. – Я ведь еще не закончил. Сэр Гилберт, например, уверен, что шериф взрастил в лице молодого Гисборна соперника, о чем сам пока не ведает. Сэр Гай поставил себя так, что никто из ноттингемских ратником не смеет ослушаться его воли. Приказ Гисборна значит для них не меньше приказа самого шерифа. Но и у сэра Гая есть собственная дружина, а вот она куда интереснее ратников Ноттингема! Представь себе стаю молодых, отменно обученных бойцов, для которых существует только одно: исполнение воли сэра Гая. Командует ими молочный брат Гисборна, преданный господину без оговорок. Ратников сэра Гая весьма опасаются ратники шерифа. Это о чем-то тебе говорит?
– Стремление к большей власти естественно для молодого, полного сил и самолюбивого человека, каким мне представляется Гай, – сказал Робин, внимательно глядя на Эдрика. – Но ты почему-то усматриваешь зло в его стремлении к власти.
– Усматриваю, лорд Робин. Дело кроется в жестокости Гая Гисборна, – твердо ответил Эдрик. – Не так давно сэр Гай, не колеблясь, предал огню дома тех, от кого сэр Рейнолд недополучил подати в назначенный срок.
– Год выдался неурожайный, задержка в уплате податей объяснима. Слишком много людей не заплатили в срок. Неужели он сжег дома всех?
– Нет. По одному в каждом селении для урока остальным. И надо признать, такой наглядный урок оказался действенным: недостающие подати собрали быстрее, чем ожидал сам сэр Рейнолд. Но сжечь дома, Робин! Даже шериф в беседе с Гилбертом Невиллом посетовал на излишний пыл и горячность молодого Гисборна. А вот Невилл сказал мне, что не считает сэра Гая чересчур горячим человеком. Напротив, он назвал его чрезвычайно хладнокровным. И свои, и чужие дела сэр Гай устраивает с одинаково точным расчетом. Ты слышал что-либо о старшем брате шерифа?
– Только то, что шериф унаследовал все имущество старшего брата.
– Не совсем так, – вздохнул Эдрик. – Вернее, не совсем просто ему досталось наследство. Брат умер, но его дочь, племянница шерифа, здравствовала. Она-то и стала наследницей, а сэр Рейнолд – всего лишь ее опекуном, пока малолетняя девочка вдруг не выпала из окна, насмерть разбившись о мощеный двор. Вот тогда сэр Рейнолд и стал наследником брата.
– Ты хочешь сказать, девочку попросту выбросили из окна? – недоверчиво спросил Робин. – И это злодеяние совершил не кто иной, как Гай?!
– Его не было в тот день даже в Ноттингемшире, – ответил Эдрик, но, прежде чем Робин успел вздохнуть с облегчением, усмехнулся: – Вот только на поминальном пиру по усопшей племяннице сэр Рейнолд выпил лишнего. Видать, на радостях, что получил такой солидный куш! И спьяну сболтнул, что наследством всецело обязан воспитаннику.
Робин насторожился и впился глазами в Эдрика:
– Что означали слова шерифа?
Эдрик пожал плечами в знак того, что большего не знает и рассказал лишь то, что узнал. Они в долгом молчании пили вино, пока Эдрик, задумчиво прищурив глаза, не сказал:
– Я хорошо помню сэра Гая, когда он был мальчишкой-подростком. Все время вертелся возле тебя! Дай ему волю, он ел бы из твоих рук. И ревновал тебя, бешено ревновал к Виллу. Не мог понять, почему тот ближе тебе, чем он сам. Возможно, он сдержит данное слово, но не честь явится тому порукой. Узнав, что ты жив и где находишься, он получил власть и над тобой, и над шерифом. Над сэром Рейнолдом он станет посмеиваться в душе и наслаждаться превосходством. А вот тебя он в покое не оставит – вновь начнет домогаться твоей дружбы, незримо держа над тобой меч, который может опустить в любой момент. Твоя зависимость от его молчания покажется ему залогом успеха в том, в чем раньше его преследовали неудачи.
Заметив, как Робин сверкнул глазами, Эдрик ласково рассмеялся:
– Да, ты не терпишь зависимости ни от кого. Даже от меня не стерпел, хотя знал и знаешь, что я люблю тебя всем сердцем. Разве что от самого короля!
– Король? – усмехнулся Робин и рассказал Эдрику о нечаянной встрече с Генрихом в аббатстве Ярроу.
