Айлин Вульф
Друзья и недруги. Том 1
– Он что-нибудь знает или ты проявила благоразумие?
В глазах Эллен сверкнул гнев:
– Если бы я сказала ему хоть слово правды, вы бы давно поплатились за это, сэр Гай!
Невозмутимо отразив ее взгляд, Гай насмешливо поинтересовался:
– За что бы я поплатился, красавица? За то, что один раз ублажил тебя? Разве я повинен в ненасытности твоего лона и для тебя не имеет значения, кто его орошает – твой лорд или я?
Эллен залилась румянцем стыда и закусила губы, не найдя слов для ответа. Гай наблюдал за ней с явным удовлетворением. Молчание, которое она продолжала стойко хранить, свидетельствовало, как дороги ей жизнь и спокойствие Робина, а значит, и сам Робин. Молчит и будет молчать. Со стороны Эллен опасности нет. Но смесь унижения, негодования и отчаяния – всех этих чувств, отразившихся на ее лице, неожиданно тронуло его сердце.
– Мне жаль, что так вышло с ребенком, – сказал он и в последний момент удержался от того, чтобы накрыть ладонью руку Эллен. – Ты по-прежнему тоскуешь по лорду Робину?
Эллен сжалась от этого вопроса.
– Я свыклась, – тихо ответила она.
Свыклась, но не забыла, а продолжает тосковать. Гай глубоко вздохнул.
– Я чувствую, ты видишь во мне источник своих несчастий. Пожалуйста, будь справедлива и посмотри правде в глаза! Ты не вырвалась от меня, не убежала, не звала на помощь. Напротив, ты не прятала губы, когда я поцеловал тебя, а обняла меня, даже обвила ногами. Это я не смог бы убежать, даже если бы захотел. Когда женщину насилуют, она кричит от боли – не от удовольствия. Ведь ты сама отдалась мне, если судить беспристрастно! Скажи: не уйди я, а продолжай ласкать тебя, вела бы ты себя иначе? Да, я хотел тебя, очень сильно хотел. Но знай я, что ты делишь ложе с лордом Робином, то ничего подобного себе бы не позволил. Ни единого бы слова тебе не сказал, не говоря о большем. Но что случилось между нами, то случилось. Теперь ответь: я один во всем виноват? Когда я узнал правду, пытался ли я вновь соблазнить тебя?
По мере того как он говорил, не сводя с нее глаз, голова Эллен склонялась все ниже и ниже. Оправдывая себя, он тем самым обвинял ее, и она, как ни старалась, не могла найти в его доводах ни слова лжи. Так и было: не вырывалась, не звала на помощь, обнимала, раскинулась под ним, когда он уронил ее на спину, и – самое тяжкое обвинение – содрогалась в животном экстазе, чем уничтожила и свое достоинство, и самоуважение. Ей бы вспомнить, как он угрожал свободе и жизни Робина, как отказался взять на себя заботу о зачатом им ребенке, а вместо этого отдал жестокий приказ в отношении ее самой. Но беспредельный стыд, затопивший все ее существо, тяжесть вины перед умерщвленной во чреве дочерью и железная логика Гая добили Эллен.
– Нет, – выдавила она, – я сама во всем виновата, и вы правы в каждом своем слове, сэр Гай.
Гай принял признание Эллен с удовлетворенной улыбкой. Теперь она тем более будет молчать! Жалость прошла, на смену ей заступил расчет, побудив Гая добавить несколько слов, которые окончательно запечатают уста Эллен и не позволят излить душу даже подруге, не то что Робину:
– Я признателен тебе за откровенность и смелость, с которой ты сумела увидеть себя такой, какая ты есть на самом деле. Еще раз приношу тебе соболезнования и разделяю с тобой утрату нашей дочери. А сейчас иди в дом, извести обо мне своего лорда, – напутствовал он Эллен мягким сочувственным голосом, но, когда она скрылась за дверью, тут же перестал думать о ней.
Робин хотел отказаться от встречи с Гаем. Однако старший из братьев Рочестеров настоял на том, чтобы младший вел себя, как всегда, и даже малейшим движением брови не дал Гаю понять, что его общество стало для Робина тягостным. С крайней неохотой Робин заставил себя прислушаться к словам Вилла и вышел к Гаю с обычным приветствием. Он быстро оседлал коня, и они отправились на привычную прогулку по зимнему лесу.
Гай отметил, что Робин держится вежливо, но значительно более прохладно, чем всегда. Не понимая причин перемены в поведении Робина, Гай решил не спрашивать, что между ними изменилось, и сразу начал с того, что его волновало.
– Меня до сих пор никто не призвал. – Поймав взгляд Робина, он пояснил: – Не призвал к обряду посвящения.
Робин пожал плечами:
– Прояви терпение, Гай.
– А если оно у меня на исходе?
– Тогда забудь о том, что узнал и от меня, и раньше, и живи обычной жизнью.
Гай издал короткий смешок.
– Славный совет! Если бы он исходил не от тебя, кого удостоили посвящением, возможно, я бы принял его.
– Другого совета я дать тебе не могу, – спокойно ответил Робин.
– А можешь назвать мне имя того, кто решает за меня, чего я достоин, а чего нет? – требовательно спросил Гай. – Ведь ты должен знать его! Ты же проходил обряд.
– Его проводил мой отец, а его, как ты знаешь, давно уже нет.
Внутренне Робин приготовился к следующему неизбежному вопросу, но Гай лишь с досадой поморщился:
– Выходит, и ты не видел того, кто заступил на место твоего отца. Жаль! Хотел бы я встретиться лицом к лицу с вашим военачальником и прямо спросить его, что же со мной не так? Чем я не угоден ему? Может быть, ты сможешь ответить вместо него?
– Мой ответ, полагаю, тебе не понравится, – сдержанно отозвался Робин.
– Ничего! Я не девица с хрупкой и нежной душой. Говори все, что думаешь обо мне сам! – потребовал Гай.
– Хорошо, – ответил Робин, в душе порадовавшись, что может сказать все как есть, а Гай, напросившийся на откровенность, выслушает и поймет если не все, то хоть что-нибудь. – Твоя суть состоит из двух частей. Одна тянется к свету, другая тащит тебя во тьму. Все это время, что мы с тобой видимся, с того дня как встретились в Локсли, я наблюдаю борьбу этих двух сторон, но так и не понял, какая из них одержит победу. До тех пор пока ты, увлекаясь силой и властью, будешь поступаться милосердием и благородством в выборе средств, круг Посвященных воинов останется для тебя закрытым.
Гай долго думал над тем, что услышал, и раздраженно передернул плечами:
– На свете нет людей, в которых дурное не соседствует с добрым. Все мы иной раз способны творить добро, но греховная натура все равно одерживает верх.
– Не у всех, – кратко заметил Робин.
– И ты можешь привести пример? – желчно усмехнулся Гай. – Только не называй имен тех, кого церковь причислила к лику святых.
Не услышав ответа, он повернул голову к Робину и, прищурив глаза, посмотрел на него долгим взглядом:
– Почему же ты молчишь? Думаешь, я не знаю, кто прежде всего пришел тебе на ум? Скажи, что тебя так крепко связывает с братом? Ты ведь о нем подумал, верно?
В проницательности Гаю нельзя было отказать: имя Вилла первым пришло Робину на ум.
– Граф Альрик удостоил и его прохождением обряда? – спросил Гай и, прочитав ответ в глазах Робина, зло рассмеялся: – То, что неимоверно сложно для благородного рыцаря, оказалось не в пример просто для твоего незаконнорожденного братца?
Гай даже на миг прикрыл глаза от возмущения. Робин не стал объяснять ему отличие изначального благородства духа от общепринятого понятия благородства крови – крови, которая неотличима одна от другой, течет ли она в жилах знатного лорда или простолюдина. Но Гай и не ждал от него слов. Его трясло от негодования, которое всегда вызывала у него дружба Робина с Виллом. Он говорил и говорил с яростью в голосе:
– С тех пор как он объявился в Веардруне, в Средних землях не утихали споры, кого же из вас граф Альрик объявит своим наследником. С его появлением ты обрел вечного соперника. Нельзя забывать и о том, что он восемь лет прожил среди простонародья и не избежал его низкого влияния. Почему же он вызывает в тебе такую любовь, что в детстве ты дрался с любым, кто осмеливался задеть твоего брата-бастарда?
Робин подумал, что он и сейчас с большим удовольствием влепил бы Гаю пощечину, поскольку тому не пошли впрок уроки, полученные в детстве. Очевидно, в его глазах что-то мелькнуло, отчего Гай, взяв себя в руки, угрюмо сказал:
– Прими мои извинения. Мне не следовало говорить о твоем брате в подобном тоне. Не совладал с ревностью к нему. Никогда не мог понять, почему он ближе тебе, чем я!
– У нас с тобой больше отличий, Гай, – только и ответил Робин.
Такой ответ Гая не устроил.
– Да, мы с тобой очень разные, – подтвердил он, гневно сверкнув глазами. – И прежде всего в том, что я пытаюсь понять тебя, а ты попросту отвергаешь то, что тебя во мне не устраивает. Да еще молча предлагаешь мне догадаться, что тебе пришлось не по нраву!
– Ты сейчас несправедлив. На все свои вопросы ты получал от меня исчерпывающие и откровенные ответы.
– Именно что на вопросы, Робин! Почему я всегда должен спрашивать тебя? Ох, если бы ты знал, сколько лет я пытаюсь взглянуть на мир твоими глазами!
– Зачем? Почему бы тебе просто не быть самим собой?
– Затем, что такой, какой я есть, я тебе чужд, – с неожиданной злостью ответил Гай, и в исказившихся чертах его лица проступил облик беспощадного чудовища.
Поймав взгляд Робина, Гай провел ладонью по лицу и стер с него злобную гримасу.
– Извини, – пробормотал он. – Было много дел, и я, наверное, просто устал, вот и завел бестолковый разговор. Терпение так терпение. Буду ждать и не докучать тебе больше досадой и раздражением.
Пока они не вернулись в Локсли, брат Робина, вызывавший у Гая такую злобную ревность, в волнении прохаживался по трапезной в доме Робина. Там же у камина пристроилась с новорожденной дочерью Элизабет. Ее младшая сестра Гизелла сидела за столом рядом со Статли. Она догадывалась о намерениях Статли посвататься к ней и робко посматривала на него ласковым взглядом. Высокий, статный, кареглазый Статли очень нравился юной Гизелле, и она уже изведала сладость его поцелуев. Но сейчас он едва замечал девушку, вполголоса беседуя с Виллом. Они были одинаково удручены визитом Гисборна, но если Вилл беспокоился, сумеет ли Робин справиться с собой и не выказать Гаю неприязнь, то Статли мысленно прощался с мирной жизнью в Локсли, с друзьями, с приглянувшейся ему Гизеллой.
Робин вернулся в самом дурном расположении духа. И прогулка с Гаем, и разговор с ним утомили его до крайности, а необходимость проявлять сдержанность привела в ярость, которую подметили все: так он сверкнул глазами, едва войдя в дом.
– Робин, иногда обстоятельства требуют смирения, – сказал Вилл, глядя, как брат порывисто ходит по комнате из угла в угол, словно зверь, запертый в клетке.
Робин повел в его сторону темными от гнева глазами и резким движением оттянул ворот рубашки, словно ему было трудно дышать. Но он тут же забыл о Гае, едва Статли объявил о решении покинуть Локсли. Гизелла тихо ахнула, не поверив своим ушам, и растерянно перевела взгляд со Статли на Робина, надеясь на него, как на чудо.
– Почему?! – выдохнул Робин, переглянувшись с Виллом. – Кто тебя гонит?
– Я должен уйти, – с грустью, но непреклонно ответил Статли. – Вы спасли мне жизнь, и я не могу отплатить черной неблагодарностью, навлечь на вас опасность, оставаясь рядом с вами.
– Да сэр Гай уже забыл и думать о тебе! – воскликнул Вилл, понимая, чем вызвано решение Статли. – Для него ты давно повешен, и дело с концом!
Статли ответил невеселым смехом:
– Вилл, ты сильно заблуждаешься в Гае Гисборне, если считаешь, что он забыл обо мне. Сэр Гай славится отменной памятью!
– И ты подумал, что мы тебя выдадим, случись тебе столкнуться с ним лицом к лицу? – с возмущением спросил Робин. – Неужели ты настолько мало успел узнать меня, Вилл?
– Напротив, Робин. Я слишком хорошо узнал тебя, чтобы сомневаться в том, что ты махнешь рукой на благоразумие и будешь отстаивать меня с оружием в руках, – возразил Статли. – Поэтому я и должен покинуть Локсли.
Прекратив хождение, Робин сел напротив Статли и накрыл его руку своей.
– Не уходи, – попросил он. – Сегодня я отчетливо понял, насколько ты был прав, говоря, что рано или поздно мы с Гаем столкнемся в открытом противостоянии. Но не ты послужишь тому причиной, уверяю тебя!
– Лучше поздно, Робин, когда ты вновь обретешь былое могущество, – вздохнул Статли, сам огорченный предстоящим расставанием с друзьями. – Пока же прислушайся к словам Вилла! Осторожность не означает малодушие, а ты должен быть осторожным и предусмотрительным в каждой мелочи. Если Гай Гисборн прознает обо мне – начнет мстить тебе за то, что теперь уже ты вмешался в его правосудие. Не удерживай меня.
Гизелла тихо заплакала, Элизабет стала шепотом утешать сестру, а Эллен низко склонила голову. Она понимала решение Статли и одобряла его, искренно считая, что не только Робин должен проявлять осторожность, но прежде всего те, кому он дорог.
Единственное, на что согласился Статли, – остаться в Локсли до первых по-настоящему теплых дней.
****
В конце марта погода стала сухая и солнечная, и Статли собрался в дорогу. Робин дал ему коня, Эллен собрала в седельные сумки запас еды и одежды. После долгих уговоров Статли принял от Робина кошелек с серебром. Проводить его вышли все друзья, и на окраине селения каждый в последний раз обнял друга, который добровольно обрек себя на изгнание.
– Я буду ждать тебя, Вилли! – горячо заверила Гизелла, с трудом отпуская руку Статли.
Тот улыбнулся ей ласково, но грустно, и твердо сказал:
– Не надо, малышка. Выходи замуж и будь счастлива. Жаль, что твоим мужем стану не я, но ничего не поделаешь.
– Куда же ты отправишься? – спросил Алан, печально глядя на товарища, к которому привязался всей душой.
Статли пожал плечами и, не ответив на вопрос, вскочил на коня.
– Обещай, что навестишь нас! – потребовал Робин, крепко сжав его руку.
Лицо Статли озарила широкая улыбка:
– Обещай и ты, Робин, что одаришь меня доспехами с гербом Рочестеров, когда вернешься в Веардрун.
– Договорились! – рассмеялся Робин.
Статли лихо присвистнул, пришпорил коня и помчался прочь. Когда он скрылся из вида и стих стук конских копыт, друзья медленно пошли обратно. Вернувшись домой, Робин поднялся в свою комнату и долго сидел за столом, склонив голову на кисти рук. Вульфгар колол дрова во дворе, Эллен внизу гремела на кухне посудой, но Робину казалось, что вокруг него сомкнулась беспредельная тишина.
На душе у него было тяжело. Он только что расстался с другом, которого едва успел обрести. Гай, находясь всего в шаге от догадки, должен прийти к неизбежному выводу, и тогда они станут врагами. Как поведет себя Гай во вражде, сдержит ли данное ранее слово, Робин не знал. Но, кроме печали по другу, покинувшему его, и ожидания неизбежной вражды с Гаем Гисборном, Робина вдруг охватило предчувствие: время его пребывания в Локсли истекает. Что положит ей конец – война с Гаем, зов короля или что-то другое, Робин не знал, но чувствовал, что еще немного – и начнется новая часть его жизни. Какой она будет, он не гадал. Ему было довольно того, что преддверие перемен дышало в лицо свежим холодным ветром.
Глава четырнадцатая
В середине апреля в Локсли неожиданно объявился Эдрик. Узнав от Эллен, что Робин с Вульфгаром на полях, он решил наведаться в дом Вилла, справедливо полагая, что и того не застанет. Отсутствие Вилла было Эдрику на руку. Он давно хотел познакомиться с женой старшего из братьев Рочестеров и теперь пожелал удовлетворить свое любопытство.
Завидев с порога высокого седовласого мужчину, приближавшегося к дому степенным размеренным шагом, Элизабет узнала Эдрика. Вспомнив, что их с Виллом свадьба стала причиной долгой размолвки между Робином и Эдриком, Элизабет невольно оробела. Когда Эдрик оказался совсем рядом, она хотела поприветствовать его учтивым реверансом, но не успела.
– Нет! – рявкнул Эдрик, и Элизабет замерла. – Супруга лорда Рочестера подобную учтивость должна проявлять только перед графом Хантингтоном и собственным мужем. Ни перед кем больше, запомните это, госпожа Элизабет.
– А как же король? – не удержалась Элизабет, переняв за годы совместной жизни с Виллом склонность мужа к иронии.
Эдрик посмотрел по сторонам, словно ожидал увидеть в кустах крыжовника и смородины по меньшей мере десяток царственных особ, и сообщил:
– Короля здесь нет. Поэтому – только перед графом и лордом Рочестером, усвоили?
– Да, сэр Эдрик, – покладисто ответила Элизабет.
– Хорошо, – одобрил ее ответ Эдрик и окинул Элизабет внимательным, очень придирчивым взглядом, от которого она невольно покраснела.
Судя по тому, что глаза Эдрика чуточку потеплели, а взгляд выразил одобрение, ему понравилось то, что он увидел, о чем он и сказал без всякой церемонности:
– Что ж, госпожа Элизабет, вы красивы и даже изящны. В вас едва ли возможно признать дочь простолюдина. Изучить правила этикета, немного поработать над манерами – и вы станете вполне достойной супругой лорда Уильяма.
Элизабет с трудом сдержалась, чтобы не ответить Эдрику колкостью, понимая, что иронией усугубит отношения наставника с Робином и Виллом, а ей очень хотелось, чтобы они наладились. Она пригласила Эдрика войти в дом, но тот отказался и продолжил расспросы, которые Элизабет в глубине души посчитала бестактными.
– Кто у вас родился?
– Дочь, – ответила Элизабет, думая, что он спрашивает о последнем ребенке. – Мы дали ей имя Эйслинн.
– Имя красивое, но дочь! – фыркнул Эдрик. – И что, с тех пор вы больше не подарили лорду Уильяму хотя бы еще одно дитя?
– Нашим первенцем был сын, – сказала Элизабет, догадавшись, что невольно ввела Эдрика в заблуждение. – Дочь родилась на минувшее Рождество.
– Ах, вот как! – лицо Эдрика приняло благосклонное выражение. – Неполные четыре года в браке – и двое детей. Вы плодовиты, госпожа Элизабет, что весьма похвально. Надеюсь, что ни вы, ни ваш супруг не остановитесь на двух детях, поскольку наш лорд по-прежнему не женат.
– Как связана моя плодовитость с тем, женат или не женат граф Роберт? – начала сердиться Элизабет.
Но в это мгновение, привлеченный голосами, из дома выбежал Дэнис и, увидев Эдрика, замер на пороге, для храбрости незаметно ухватившись за подол Элизабет. Он быстро оглядел Эдрика лукавыми цепкими глазами и восхищенно ахнул при виде меча, убранного в ножны. Эдрик, наблюдая за мальчиком, заметил его восторг и довольно усмехнулся.
– Как вас зовут, юный лорд? – спросил он.
– Дэнис Скарлет, – ответил мальчик.
Такой ответ совершенно не удовлетворил Эдрика. Сурово нахмурившись, он подхватил Дэниса на руки и поднял его так, чтобы глаза мальчика оказались напротив его глаз.
– Нет, мой лорд, – наставительным тоном сказал Эдрик. – Ваше имя – лорд Дэнис Рочестер.
– Рочестер – родовое имя моего крестного, – живо возразил Дэнис, и Эдрик нахмурился еще суровее.
– Его, вашего отца и вас, лорд Дэнис, а в силу заключенного брака – и вашей матери. Вы поняли?
– Да, сэр Эдрик, я понял, – важно кивнул Дэнис, мгновенно переняв церемонность, с которой держался Эдрик.
Услышав собственное имя, Эдрик с едва заметным удивлением спросил:
– Откуда вам известно, кто я? Вы не могли видеть меня до этого дня.
– Мне рассказывали о вас отец и крестный, и так много, что я сразу узнал вас! – бойко ответил Дэнис.
Эдрик довольно хмыкнул и не смог сдержать любопытства:
– Что же они вам рассказывали?
– Что вы обучали их умению владеть оружием, что вы непревзойденный воин, что они многим обязаны вам, – перечислил Дэнис, и лицо Эдрика расплылось в улыбке.
Элизабет увидела, как во двор вошел Вилл, и приоткрыла рот, чтобы окликнуть его и сказать, что у них гость. Но Вилл сразу заметил наставника и сделал Элизабет знак, чтобы она молчала. Своей обычной бесшумной поступью он подошел ближе и остановился в шаге за спиной Эдрика.
– Они были способными учениками, лорд Дэнис, и вам будет чему поучиться у них, – сказал Эдрик и не оборачиваясь осведомился: – С каких пор, лорд Уильям, ты забыл, как опасно стоять у меня за спиной, и завел привычку подслушивать?
– Слишком неожиданно было найти тебя во дворе моего дома, – с усмешкой ответил Вилл. – И, полагаю, для меня теперь нет опасности стоять за твоей спиной.
– Вот в этом я и намерен убедиться. Если ты здесь, значит, и твой брат вернулся домой, куда мы с тобой и отправимся прямо сейчас, лорд Уильям! Возьми с собой мечи, – ответил Эдрик и вернул Дэниса матери: – Был рад знакомству и с вами, госпожа Элизабет, и с вами, юный лорд Дэнис!
Вместе с Виллом Эдрик зашагал к дому Робина. Виллу очень хотелось узнать, с чем Эдрик пожаловал в Локсли, но по выражению его лица он понял, что не добьется от наставника ни слова. Эдрик всегда придерживался правила не вести дважды один и тот же разговор. Значит, если он намерен что-либо сообщить, то сделает это только в присутствии обоих братьев.
В полном молчании они дошли до дома Робина, который встретил их на пороге. От Эллен он уже знал о приезде наставника и радушно заключил Эдрика в объятия.
– Останься здесь, – приказал Эдрик Виллу, а Робина попросил с большей учтивостью, но тем же приказным тоном: – Принесите два меча, лорд Робин. Я хочу посмотреть, в кого вы оба превратились, избавившись от моего пригляда. Сначала друг с другом, а потом со мной, вместе или каждый по отдельности – это я решу в зависимости от того, что увижу.
– А ты не слишком справедлив, наш добрый наставник! – ухмыльнулся Вилл. – Дождешься, пока мы измотаем друг друга, а потом явишь нам свою удаль?
– А ты все так же болтлив, лорд Уильям! – рыкнул Эдрик. – Я справедлив, поскольку уже не молод в отличие от вас. За дело, мальчики!
Робин и Вилл провели несколько поединков, и Эдрик с одобрением проворчал:
– Вижу, вы не теряли времени даром!
Братья, переводя дыхание, вопросительно посмотрели на наставника, и каждый из них отложил по одному мечу, готовясь к поединку с Эдриком. Тот задумчиво насупил брови и с не слишком большой охотой вынул меч из ножен.
– Выстоять против вас обоих я даже пытаться не стану, – заявил он. – И вообще надо бы поверить глазам и не потеть самому, ну да ладно!
Первым он атаковал Робина, и Вилл отступил в сторону, чтобы не мешать им. Но Робин устал и решил не изощряться, поэтому вторым же ударом выбил меч из рук Эдрика. Глядя на растерянное лицо наставника, Вилл оглушительно расхохотался.
– Мог бы, мой лорд, проявить ко мне большее уважение, – с укоризной сказал Эдрик, поднимая меч.
– За уважением обратись к Виллу, – улыбнулся Робин. – Оно по его части.
Вилл уже ждал наставника и, когда тот встал перед ним, с дразнящей и чарующей улыбкой перекинул меч из правой руки в левую, чем привел Эдрика в негодование.
– Ты опять за свое, лорд Уильям?! Немедленно возьми меч как следует!
– Побаиваешься боя с левшой, мой добрый наставник? – с той же улыбкой осведомился Вилл. – Если признаешься честно, тогда возьму меч в правую руку.
– Как был, так и остался дерзким щенком! – рассердился Эдрик и атаковал Вилла.
Вилл не стал обезоруживать Эдрика так же быстро, как Робин, хотя мог это сделать. Эдрик посетовал на отсутствие уважения у Робина и получил его в полной мере от Вилла. Робин с удовольствием наблюдал, как брат ускользает от меча Эдрика, не нанося ответных ударов, но изматывая наставника. Дождавшись, когда Эдрик устанет, Вилл оказался за его спиной и, поймав в захват, обездвижил и осторожно, плашмя приложил лезвие меча к его горлу.
– Проявил ли я к тебе должное уважение? – услышал Эдрик над ухом веселый голос Вилла. – Если нет, то продолжим?
– Достаточно, – буркнул Эдрик, с виду уязвленный, а в душе очень довольный учениками. – Признаю не только то, что ты можешь позволить себе стоять за моей спиной, но и то, что я не должен пускать тебя за спину, проявляя беспечность!
Когда они все трое, умывшись, а Робин и Вилл – сменив одежду, сидели за столом, Эдрик откровенно высказал свое одобрение:
– Я рад, мальчики, что несколько лет сельской жизни не превратили вас в землепашцев и вы не только сохранили воинское умение, но и преумножили его. Полагаю, оно очень скоро вам пригодится.
Братья переглянулись.
– Есть новости, Эдрик? – спросил Робин.
– Да. Меня призывал к себе твой дядя – граф Лестер. Он просил передать тебе, что король Генрих вслух с сожалением упомянул о Рочестерах как о тех, кто не подвержен измене. Генрих – старый лис, он ни одного слова не скажет в простоте. Граф Лестер полагает, что король вот-вот призовет тебя. Ты знаешь, как безобразно прошла его встреча с королем Филиппом и принцем Ричардом в ноябре прошлого года?
– Да, знаю. Аббат из Ярроу говорил мне, что Ричард, оскорбленный очередным отказом Генриха признать его наследником, принес вассальную присягу королю Филиппу за Аквитанию, Анжу, Нормандию и еще ряд земель на континенте. Но пока у Генриха с Филиппом заключено перемирие.
– Оно закончилось, и война возобновилась. Ты готов на сей раз ответить на призыв короля?
Блеск в глазах Робина подсказал Эдрику, что на этот раз воспитанник не оставит зов Генриха без ответа. Но Эдрик не обрадовался: его одолевали сомнения, и он посчитал нужным их высказать.
– Вот что я тебе скажу, а ты крепко подумай! Генрих немолод и болен, принц Ричард, напротив, в расцвете лет и сил. Вняв зову Генриха, уверен ли ты, что займешь нужную тебе сторону? Не лучше ли подождать?
– Подождать смерти Генриха? – понял Робин и решительно покачал головой. – Нет. Я встану на сторону того, кто прав, и сейчас это Генрих, а не Ричард, по сути предавший отца и сюзерена. Я понимаю причину твоего беспокойства, Эдрик, но поступлю так, как считаю правильным, а не выгодным.
– Означают ли твои слова, что ты простил королю гибель графа Альрика?
– Нет, – жестко сказал Робин, – но как бы я ни относился к Генриху, он законный государь. Если король признает, что испытывает нужду во мне, я последую его зову – и не ради его милостей. Здесь я достиг цели, которую ставил перед собой, и положа руку на сердце должен признать, что последний год, прожитый в Локсли, был излишним. Чтобы стать для Средних земель тем, кем я должен быть, надо продолжить путь.
Эдрик поиграл бровями, бросил на Робина суровый взгляд и поймал ответный, полный спокойствия. Орел возмужал и рвался из гнезда, ставшего тесным. Сильные крылья требовали вольного полета. Да, его не удержишь! Пришлет Генрих зов или нет, Робин все равно покинет Локсли и устремится навстречу своей судьбе. С ним и раньше спорить было тяжело, а сейчас вообще бесполезно.
– Хорошо, – согласился Эдрик и обратил взгляд на Вилла: – А ты готов последовать за братом?
– Можешь не сомневаться во мне. Одна лишь просьба, Эдрик: пока мы с Робином будем заняты делами короля Генриха, забери мою семью к себе в Маласэт, чтобы у меня было спокойно на сердце и за Элизабет, и за детей.
– Покой твоего сердца – моя наиглавнейшая забота, – проворчал Эдрик, но, почувствовав тревогу Вилла, сказал: – Не волнуйся, лорд Уильям, под моим присмотром твоей семье ничто не будет угрожать. Заодно я займусь воспитанием твоего сына, пока ты и граф не вернетесь.
По улыбке, скользнувшей под усами наставника, Вилл понял, что его сын пришелся Эдрику по сердцу, и хмыкнул, представив, сколько хлопот доставят друг другу строгий Эдрик и озорной Дэнис.
– Также я две недели назад проведывал вашу сестру в Кирклейской обители, – продолжал Эдрик. – Мать-настоятельница хвалит ее, другие сестры тоже отзываются о леди Клэр с похвалой. Она подросла, очень похорошела и совершенно освоилась в монастыре. Во всяком случае, прощаясь со мной, она не рыдала взахлеб, как в первый раз, когда я только привез ее в обитель.
Рассказав все новости, Эдрик засобирался домой, но Робин остановил его:
– Подожди. Я хочу, чтобы ты забрал с собой на хранение все, что тебе удалось вывезти из Веардруна. Документы, фамильные драгоценности и серебро.
Эдрик бросил на Робина внимательный взгляд и пришел к выводу, что тот чем-то обеспокоен, раз обратился к нему с подобной просьбой. Он не стал расспрашивать о причине беспокойства Робина, только заметил:
– Слишком ценная поклажа, чтобы везти ее одному.
– Мы с Виллом проводим тебя, – сказал Робин.
– Как скажешь. Только дайте мне час времени, – решительно отозвался Эдрик и, поймав вопросительный взгляд Робина, отговорился самым пространным образом: – У меня здесь есть одно дело. Я давно откладывал его, но раз уж оказался в Локсли, то нет смысла откладывать и дальше. Когда еще я приеду сюда, да и до того ли будет!
Пользуясь тем, что Вилл остался с Робином, Эдрик вернулся к его дому, надеясь застать там Элизабет. Во дворе никого не было, но, зайдя в дом, он понял, что его ожидания оправдались. Элизабет хлопотала в кухне, не забывая покачивать колыбель, когда из нее раздавалось капризное хныканье. Дэнис расположился на овечьих шкурах, застилавших пол, и играл в рыцарей, которых ему смастерил Вилл, уступив настойчивым просьбам сына. Эдрик негромко кашлянул, предупреждая о своем появлении, и Элизабет оглянулась, отвлекшись от дел.
– Вилл не вернулся с вами, сэр Эдрик? – спросила она.
Эдрик криво усмехнулся. Если бы Вилл вернулся домой, то он, Эдрик, ни за что не пришел бы вместе с ним и не стоял бы сейчас перед Элизабет. Она же, чутко уловив в лице пожилого наставника братьев Рочестеров странное смущение, поспешила спросить:
– Могу ли я чем-то помочь вам?
– Да, можете, – внезапно охрипшим голосом ответил Эдрик. – Собственно, я к вам и пришел, госпожа Элизабет. Вижу, вы заняты, но, может быть, найдете время показать мне могилу вашей свекрови?
Не спрашивая, зачем ему это понадобилось, Элизабет кивнула и, вытерев руки, сняла фартук.
– Сейчас, только попрошу соседку приглядеть за Эйслинн.
Не упустивший ни одного слова Дэнис мгновенно забыл об игрушках и, вскочив на ноги, подергал мать за подол:
– Можно и мне с вами?
Элизабет вопросительно посмотрела на Эдрика, и тот пожал плечами, безмолвно отвечая, что ему все равно. Элизабет убежала и очень быстро вернулась вместе с Кэтрин, которая тут же заворковала над колыбелью.
– Что ж, идем, проведаем бабушку, – сказала Элизабет, взяв Дэниса за руку.
Едва выйдя за порог, Дэнис увидел коня Эдрика и впился в него возбужденно заблестевшими глазами.
– Сэр Эдрик, разрешите мне ехать верхом! – попросил он, запрокинув голову и со страстной мольбой глядя в лицо Эдрика.
– А ты не упадешь? Сумеешь удержаться в седле? – недоверчиво хмыкнул Эдрик.
Дэнис закивал головой.
– Он обожает ездить верхом, – пояснила Элизабет. – Вилл впервые посадил его на коня в день, когда ему исполнилось три года. С тех пор его не оттащишь от лошади.
– В три года? – повторил Эдрик и одобрительно кивнул: – Лорд Уильям – хороший отец.
– Мой отец – самый лучший! – заявил Дэнис.
Рассмеявшись, Эдрик подхватил Дэниса на руки, посадил в седло и подал ему поводья.
– Как откажешь такому молодцу, как ты, лорд Дэнис! – сказал он и строго предупредил: – Но коня я поведу сам. Даже не пытайся им править. Твое дело – правильно сидеть в седле, не заваливаясь ни в сторону, ни вперед, ни назад.
