Александр Шатилов
Пленники чести
– Так вы всё знали? – воскликнул Александр Иванович.
– Да, мой мальчик. Мы втроём искали древний священный артефакт, чтобы с помощью него покончить с монстром, но так и не нашли его.
– Вы не поверите, дорогой дедушка, но я нашёл этот артефакт! – радостно произнёс Александр. – Мы с Натальей обнаружили кинжал святого Георгия в доме Ивана Андреевича Коршунова. Именно этот кинжал и положил конец вампиру, не сомневаюсь, убившему и горничную Марту, и Ивана Андреевича Коршунова.
– Невероятно! – изумился Михаил Эдуардович. – Я жажду услышать эту историю!
– Прошу, – мягком голосом заговорила Наталья, – дядюшка, я просто умоляю вас, позаботьтесь о несчастной вдове господина Коршунова! Она так страдает!
Господин Уилсон при этих словах сделался мрачным.
– Несчастный Иван Андреевич! – произнёс он. – Много лет мы вместе искали средство воспрепятствовать пророчеству о том, что вампир восстанет и приберёт чистую душу для своих тёмных дел. Он потерял свою дочь, и от этого совсем лишился покоя и рассудка. Он не доверял даже нам, он хотел один покончить с герцогом Валентайном. Бедняга погиб, так же, как и случайной жертвой стала наша горничная Марта. Увы, дитя, я расстрою тебя, и вас господа. Супруга господина Коршунова, Юлия Святославовна сегодня утром скончалась. Я лишь недавно узнал эту новость. Теперь, согласно воле Ивана Андреевича, его поместье после смерти супруги переходит мне и моим наследникам, как единственным его близким родственникам. Никита Ильич сам мне поведал об этом.
По щекам Натальи текли слёзы. Она не могла поверить в смерть этой женщины, которой сострадала всем своим пылким сердцем. Она так мечтала избавить её от бедности и болезни, но теперь оставалось только молить Господа о её душе.
– Твои родители, Наталья, – продолжал Михаил Эдуардович, – были благородными людьми. Всеволод и Вероника Онежские, так же как и я боролись с проклятьем Копула, более того, они и сами были в родстве с предками герцога-убийцы. Но он не пощадил их. Предчувствуя что-то, твоя мать накануне гибели отдала тебя мне на воспитание. Нас было немного посвящённых в эту тайну, поэтому я выдавал тебя за простую сиротку. Знай же теперь, моя милая девочка, что ты наследница одной из самых благородных фамилий.
Он встал и обнял рыдавшую Наталью. Она наконец-то обрела семью, настоящую, полную семью, казавшуюся сказкой, далёкой, несбыточной мечтой. Рядом с ней были те, кто искренне любил её. Даже Павел Егорович, расчувствовавшись, утирал глаза платком.
– Но теперь, – сказал Михаил Эдуардович, когда все немного успокоились, – расскажите вы мне, что с вами было? И как вы смогли победить бессмертное чудовище?
И Александр с Натальей принялись за долгое повествование о том, как они оказались похищены, один цыганкой, другая вампиром, как Игорь помогал им и пожертвовал собой, как много ужаса они пережили в мрачном замке, как чудом остались живы, как ушла под землю проклятая гора Копула, и место её залила вода, образовав большое круглое лесное озеро.
– Очень жаль, что реликвия теперь утрачена навсегда, – произнёс в конце повествования Александр Иванович. – Кинжал выпал из моих рук, когда вампир разорвался на части. Такие вещи должны помогать людям…
– Не думаю, – перебил его господин Уилсон, – что кинжал святого Георгия пропал навсегда. Такие вещи сами являются людям в трудный час, выбирая самого достойного человека, способного сокрушить зло.
– Невероятно! – проговорил поражённый Павел Егорович. – Эта история похожа на сказку! Больше того, ни один человек в здравом уме не поверит в рассказы о вампирах, древнем зле и исчезновение целой горы, пусть и не самой большой!
– Ну, что касается горы, – ответил Михаил Эдуардович, – тут любой энциклопедист, знающий немного о геологии, авторитетно заявит, что виной всему грунтовые воды и карстовый разлом, или попросту пещера, размытая этими самыми водами.
– И, всё-таки, непостижимо! – продолжал Павел Егорович.
– Надеюсь, вы не станете писать об этом в газеты? – с ироничной улыбкой заметил господин Уилсон.
– Думаю, даже про пещеры мне не поверят, не то что про древнее зло!
– Тем лучше! – усмехнулся Михаил Эдуардович. – Пусть всё это останется только между нами, как старинная легенда и семейное предание! Но вас, Павел Егорович я посвятил во всё это не просто так, мне нужен верный архивариус, чтобы привести в порядок записи в моей библиотеке, и в тайной её секции. Мои дорогие Александр и Наталья, как я могу предположить, там уже побывали, – при этом господин Уилсон подмигнул молодым людям.
– Это огромная честь для меня, Михаил Эдуардович! – обрадовано воскликнул Павел Егорович. – Думаю, через пару недель я мог бы приступить к работе.
Так они ещё долго сидели в библиотеке, рассказывая друг другу о днях, проведённых в замке, делясь мыслями и планами на будущее. Сколько слов они когда-то не успели сказать, сколько не прочувствовали, не прожили вместе. За узким стрельчатым окном ветер тихо гнал лёгкие снежинки, мягко ложившиеся на отливы и раскладку оконных рам. День приближался к вечеру, и солнце, пробившееся из-за облаков, наслаждалось со своей вершины причудливой игрой света на рельефных громадах небес. От тёмного сизого холодного оттенка пейзаж переходил к самым тонким краскам белого, розового и голубого.
– Павел Егорович, – говорил господин Уилсон, – позвольте ещё кое-что вам заметить. Вы очень мягкий человек, и вместе с тем очень честный и совестливый. Вы живёте в добродетели, избегая всякого порока или бесчестия, и я вижу, насколько вы страдаете от несовершенства мира. Я знаю, вы человек слова, и вместе с тем невероятно скромны. Но меж тем, вы выглядите несчастным, при этом, мне кажется, что стараетесь таковым казаться чуть ли не специально…
– Поверьте, – отвечал он, – если даже я и выгляжу нарочито задумчивым, я делаю это невольно. Слишком много лишнего, пустого, напрасного было в моей жизни, но я не устаю мечтать о том прекрасном дне, когда всё изменится, когда придёт счастье…
– Нет, сударь, – покачал головой Михаил Эдуардович. – Ваша жизнь так и останется чередой банальностей, пока вы сами её не измените. Вы ждёте напрасно, свершайте подвиги, и пусть они просты в ваших глазах, они принесут в вашу жизнь ту радость и свежесть, которой вам так нужна.
– Да, я много раз читал, о том, что мир меняется, если начать менять самого себя, это старая истина, которую все знают…
– Но не все следуют старым истинам, – прервал Павла Егоровича господин Уилсон. – Вы провели ни один десяток лет в мыслях, строя планы и философствуя о жизни, а когда же вы собирались жить? Э, дорогой, жить надо сейчас! Не всегда можно восстать из мёртвых, как я. Рано или поздно всё кончится, и вы спросите, неужели всё уже прошло?
– Но я не мальчик, чтобы так рьяно, со всей горячностью пуститься в круговорот жизни, – смущённо оправдывался Павел Егорович.
– Поверьте, и я, почтенный старец, долго думал, решаясь на эту авантюру. Помните, лучше отважиться на поступок сейчас, чем потом вздыхать, вспоминая упущенные возможности, да и вряд ли вы их потом уже вспомните. Важно одно, ваша жизнь в ваших руках.
– Кажется, я вас понимаю, – проговорил Павел Егорович, погружаясь в раздумья о своём существовании. – Не совсем, конечно, но понимаю…
Через некоторое время празднично одетые слуги подали ужин. За столом в последний раз собрались вместе все обитатели замка. Михаил Эдуардович сидел во главе стола. Справа от него сели Наталья Всеволодовна и Александр Иванович, о помолвке которых было торжественно объявлено перед началом трапезы. Рядом с ними сидели Анна Юрьевна и Карл Феликсович, следом за ними сел и Виктор. Улучив минуту перед началом ужина, Анна успела шепнуть Наталье:
– Мой брат сегодня получил письмо от некой мадмуазель Виктории, подозреваю, скоро будет свадьба!
Напротив своего супруга сидела Клара Генриховна, не проронившая больше почти ни слова. Никто так и не узнал, о чём она думала в тот вечер. Рядом же с ней с холодными лицами сидели супруги Симпли и Алексей Николаевич. Почётные места рядом с главой семьи заняли нотариус и врач. С ними же нашёл общую компанию Павел Егорович. Для многих за столом это был самый счастливый и мирный ужин в замке за последнее время. Все чувствовали, что в этот старинный дом вновь пришли мир и покой.
Ночь прошла удивительно легко и спокойно, а утро принесло гостям бодрость и умиротворение. И если прежде все просыпались утомлёнными, на этот раз некий дух замка, о котором умолчал старый Уилсон, оставил своих гостей в покое.
После короткого завтрака все поспешили разъехаться. Павел Егорович оказался вновь в одном экипаже с Алексеем Николаевичам, и был вынужден всю дорогу слушать жалобы на несправедливость старого Уилсона, на суровость замка, напрасно потраченное время, и целые потоки неправды обо всех остальных родственниках. Поминутно Павлу Егоровичу казалось, что он вот-вот лишится терпения и, если не нагрубит кузену, то уж точно ударит его тростью, может быть даже несколько раз. К счастью, всегда некие обстоятельства мешали этому, таким образом, Алексей Николаевич добрался до дома без единого синяка.
Перед отъездом Павел Егорович долго пытался узнать, что же стало с табором, о котором так много ему рассказал Александр Иванович. Но, цыгане, словно птицы, снялись со своего места, и больше их не встретишь, а если и встретишь, так ни за что не распознаешь, не различив между другими таборами. Они словно ветер, который нельзя поймать или заставить куда-то идти, ведь это он, ветер, сам находит тебя.
Но на одной из дальних станций Павлу Егоровичу показалась странной одна картина: подвыпивший гусар настойчиво требовал, чтобы какая-то молодая смуглолицая женщина погадала ему, толи на любовь, толи на смерть.
– Гадать тебе?! – презрительно фыркнула она. – Пусть тебе куры гадают! От меня дар ушёл из-за такого как ты! Сама смерть меня обманула, а уж любовь всякому соврёт, так что сам живи, бездельник! Ничего не скажу!
Павел Егорович впервые видел, чтобы цыганка, а именно за неё он принял эту смуглолицую девушку с обжигающим взглядом кошачьих глаз, отказалась кому-то погадать. «Должно быть, просто похожа», – решил он, отправляясь дальше. Только потом он ещё раз вспомнил рассказ о таборе. Была ли эта Кхаца? Уже никто не скажет точно. Табор исчез среди бесконечных дорог, а вместе с ним и она. Больше о нём никто ничего не слышал.
Почтовая карета проехала много миль по укатанной дороге, застывшей от первых морозов. За окном тянулись палисады и низенькие домики предместий, утопавших в садах, стоявших вдоль тракта плотной литой ажурной оградой. На верхушках некоторых яблонь всё ещё краснели не опавшие яблоки, ярко выделяясь на фоне посеребрённого снегом пейзажа. Но всю дорогу Павел Егорович не переставал думать о том, что мог бы что-то изменить в своей жизни. «Знать бы, что!» – твердил он про себя. Алексей Николаевич гудел рядом как шмель, жалуясь на усталость от проделанного пути, тряску и тысячи других пустяков.
– Остановите карету! – вдруг громко крикнул Павел Егорович, застучав в маленькое окошко кучеру.
– Помилуйте, Павел Егорович! Какого чёрта вы вздумали остановиться? – возмутился Алексей Николаевич неожиданным поступком своего компаньона.
– Остановите, мне нужно выйти! – потребовал Павел Егорович.
Едва кучер остановил лошадей, Павел Егорович поспешно выбрался из кареты.
– Отвезите потом мой багаж по адресу, что я вам дал! – крикнул он кучеру, а сам стремительно зашагал прямиком через поле к небольшой деревянной церквушке, за которой начинались вереницы уютных домиков, выкрашенных в яркие цвета и обсаженных деревьями.
– Куда вы? Павел Егорович, вернитесь! Куда вы? – кричал ему вслед раздосадованный Алексей Николаевич.
Он ещё минуту смотрел в открытую дверь кареты, как решительно и быстро уходил по снегу его кузен.
– Ну и ступайте себе! – выругался он, захлопнув дверцу кареты, и крикнул кучеру: – Поживей! Пошёл!
И лошади мягко и быстро унесли почтовый экипаж за поворот дороги.
Что делал Павел Егорович и где он был, так доподлинно и неизвестно. В середине весны ему домой пришло письмо с пожеланиями долгих лет жизни и приглашением сразу на три свадьбы! На это письмо он ответил почтительно, и в то же время восторженным принятием приглашения, а так же в подробностях описал самые яркие события из своей жизни, а в конце письма сделал приписку, что он и его невеста с удовольствием встретятся со своими самыми близкими родственниками.
Пленники чести.
Список героев и действующих лиц.
Благородные господа и дамы:
Михаил Эдуардович Уилсон – глава Уилсон Холла, 65 лет.
Клара Генриховна Уилсон – его супруга, около 62 лет.
Наталья Всеволодовна – воспитанница господина Уилсона, 19 лет.
Александр Иванович – внучатый племянник господина Уилсона, драгунский поручик, 23 года.
Павел Егорович – родственник господина Уилсона, 46 лет.
Алексей Николаевич – родственник господина Уилсона, кузен Павла Егоровича, 43 года.
Елизавета Прохоровна Симпли – родственница господина Уилсона, 39 лет.
Семён Платонович Симпли – супруг госпожи Симпли, 44 года.
Карл Феликсович – внучатый племянник госпожи Уилсон, родственник господина Уилсона, 24 года.
Виктор Юрьевич Черводольский – воспитанник госпожи Уилсон, 19 лет.
Анна Юрьевна Черводольская – его сестра, воспитанница госпожи Уилсон, 18 лет.
Иван Андреевич Коршунов – сосед господина Уилсона, 48 лет.
Юлия Святославовна Коршунова – жена господина Коршунова, 42 года.
Степан Богданович Серженич – генерал, 60 лет.
Евгения Петровна Серженич – его супруга, 58 лет.
Антон Сергеевич Миндальский – кузен господина генерала, 67 лет.
Никита Ильич Каингольц – нотариус, 35 лет.
Модест Сергеевич – врач, 41 год.
Филипп Германович Штоксен – капитан жандармов, 33 года.
Слуги:
Альфред – дворецкий, 56 лет.
Борис – мажордом, 38 лет.
Игорь – пропавший конюх.
Григорий, Харитон – конюхи, 30-35 лет.
Макар – егерь, 63 года.
Марта, Фрида, Гретта – горничные, от 25 до 34 лет.
Хильда – старая служанка, 76 лет.
Никанор – кучер генерала Серженича, 52 года.
Ингрид Марич – экономка Коршуновых, 75 лет.
Цыгане:
Тагар – цыганский барон, 49 лет.
Кхаца – его дочь, 20 лет.
Джанко – его сын, 11 лет.
Гожо – жених Кхацы, 25 лет.
Бабушка Славута – 68 лет.
Дед Василь – 73 года.
Мануш – цыган, 26 лет.
Прочие упомянутые лица:
Роза – жена Альфреда, 55 лет.
Священник.
Марина Ильинична – покойная жена господина Миндальского, 24 года.
Заключительное слово автора.
Наверное, неправильно самому писать критические статьи на свой роман и самому проводить литературный анализ, обычно это делают очень умные и образованные люди. Не стану отнимать у них хлеб, если они, конечно, возьмутся судить то, что я написал выше. Но пару слов о моей книге я сказать обязан, хотя бы потому, что это моё любимое детище, и я не хочу отпускать его в жизнь без напутственного отцовского слова.
Я писал этот роман целых семь лет. Конечно, в первые годы работы над книгой, которая была просто толстой разлинованной мною клетчатой тетрадью в бардовой обложке, я не представлял, какими будут последние её слова. Да и первые строки я написал ещё в четырнадцать лет, просто как словесную зарисовку к образу, родившемуся в моей голове. Однажды осенью, когда мне было пятнадцать, была куплена вышеупомянутая тетрадь, и на свет начал появляться этот роман. Сначала он планировался как сентиментальный, потом детективный, военный, затем обрёл черты мистической истории и готического повествования… Наконец, он, как и сам замок Уилсон Холла, стал самобытным и оригинальным, вобрав в себя множество самых разных стилей. Я объединил всё, что мне нравилось в литературе, создавая для себя идеальную книгу. Она началась как ответ на школьную прозу старших классов, в которой подростковому сознанию предлагались разнообразные варианты человеческих трагедий, созданных величайшими художниками жизни и мастерами слова. Я мечтал об идеале, о том, чтобы зло можно было увидеть без лупы и добро не оставалось в дураках. Я мечтал о прекрасных героях, совершающих смелые поступки.
Время шло, я менялся, равно как и стиль повествования, и вместе с новыми взглядами на жизнь появлялись новые герои. Больше половины романа я написал за полтора года учёбы на старших курсах института. Да, именно вместо того, чтобы в свои двадцать два жить полной жизнью молодого человека, ну или хотя бы писать полноценный дипломный проект, я сидел в университетской библиотеке и работал над этим романом. Он стал для меня чем-то вроде любви, которой отдаёшься всеми чувствами и мыслями.
Эта книга противопоставление двух миров – реального и фантастического. В одном Вампиры похищают красавиц и воскрешают орды мертвецов, в другом – старые, злые, но глубоко несчастные в душе люди кладут свои жизни на достижение им одним понятного образа счастья, противного всем, кроме их самих. Как тяжело иногда бывает понять другого человека, но, подчас, не легче понять то, что твои стремления сделают несчастными других, да и тебя самого тоже.
Пусть каждый сам вершит свою реальность, нет ни подсказок, ни правил, и можно только творить. Мне скажут, что таких чувств, как в моём романе нет, что женщины иные, что отважные герои – это вымысел… Что ж, так я и про вампиров пишу, и смею уверить читателя, что каждая сцена, каждая фраза есть не более чем плод фантазии автора.
Лишь в одном я уверен, мы сами строим свою судьбу…
А, впрочем, пусть мораль не давит на нас своим каменным авторитетом. Будем наслаждаться каждым мигом жизни, беззаботно и искренне веря, что наше счастье найдёт нас, как вольный ветер находит одинокий табор, идущий по бескрайней дикой степи.
