Александр Шатилов
Пленники чести
В коридоре ему встретился Борис, переминавшийся с ноги на ногу, словно в ожидании кого-то. Заметив Александра Ивановича, он тотчас бросился к нему и в нерешительности остановился в нескольких шагах перед ним.
– Что случилось, Борис? – удивлённо спросил поручик, разглядывая сконфуженное лицо слуги.
– Видите ли, ваша милость, – замялся тот, – госпожа Уилсон велели вас предостеречь, то есть сопроводить, то есть оберечь…
– Ничего не понимаю, – удивлённо произнёс Александр. – От кого меня надо сберечь?
– Не вас, ваша милость, то есть я хотел сказать… – Борис совсем смешался.
– Да что же тебе приказали? – старался понять Александр.
– Видите ли, ваша милость, Клара Генриховна строго настрого приказала оградить вас от встреч с Натальей Всеволодовной. Её, знаете ли, только что-с в столовой господин Миндальский просватали. Оттого, видно, и велено вас с ней на расстоянии держать, чтобы господа чего худого не подумали, – выпалил Борис.
Краска заняла лицо Александра. Он не знал, что и думать! Разлука с Натальей казалась ему немыслима, однако и перечить хозяйке дома он не мог. Слова слуги были для него невообразимо мучительны. Он буквально разрывался на части, однако надо было что-то отвечать смущённому Борису, и, собрав всю волю в кулак, Александр произнёс:
– Натали замечательный собеседник, и в наших разговорах нет ничего предосудительного. Ты можешь убедиться в этом. Прошу, не стоит лишать несчастного офицера общения с единственной приятной особой в этом замке. К тому же мы росли вместе, и она мне как сестра.
– Ваша правда, господин, но приказ есть приказ, – жалобно проговорил Борис.
Александру Ивановичу невыносимо было говорить неправду, но он не мог допустить разлуки с любимой.
– Ты можешь и не говорить госпоже Уилсон о том, что мы виделись, – произнёс Александр Иванович.
– Не могу, ваша милость, хозяйка велела всюду следовать за вами, – гундосил Борис, виновато глядя в пол.
И сколько поручик не уговаривал слугу оставить его и Наталью Всеволодовну в покое, преданный Борис свято чтил приказание хозяйки, так что Александру Ивановичу пришлось смириться с тем, что отныне его как тень будет преследовать соглядатай и страж, не ведающий, какое он приносит этим молодому человеку страдание. Однако поручик был готов при первой же возможности избавиться от него, пусть даже и пришлось бы связать несчастного Бориса и запереть в отдалённых покоях.
К завтраку они спустились вдвоём. Александр, учтиво поприветствовав собравшихся дам и господ, занял своё место за столом, а Борис остался стоять у двери. Через несколько минут в столовую залу вошла и Наталья Всеволодовна, сопровождаемая Фридой. Натали была бледнее, чем обычно, и черты лица её выражали глубокую печаль. Она украдкой взглянула на Александра, но этот взгляд тут же перехватили стальные глаза Клары Генриховны, и девушка сразу потупилась. Больше она не поднимала головы, боясь столкнуться с чьим-то взглядом, ибо чувствовала, что все в этой комнате сморят на неё, кто со злорадной улыбкой, кто с жалостью и состраданием. Она боялась расплакаться, боялась лишиться чувств, всё казалось таким чужим и холодным, всё способно было ранить, причинив душевную боль. Если бы она могла, она бы бросилась бежать, но сил на это у неё не было.
Тем временем слуги подали завтрак, и господа принялись за еду, сосредоточившись каждый на своих мыслях. Солнечный свет больше никого не радовал и не удивлял, его перестали замечать, словно он исчез сам по себе с появлением Клары Генриховны. Всё проходило чинно и спокойно. Подали чай. Большие часы пробили половину одиннадцатого. После чая все переместились в гостиную, куда Альфред принёс письма, присланные обитателям замка. Самая большая стопка корреспонденции пришла для госпожи Уилсон. Писали ей в основном пожилые дамы и влиятельные сановники, входившие в число посетителей светского салона Клары Генриховны. Альфред стоял подле кресла хозяйки и зачитывал невообразимо долгие и скучные письма, отправители которых рассказывали в весьма витиеватых и старомодных выражениях о своём здоровье, о родне, городских сплетнях, театрах, приёмах, а главное – погоде. Генерал с супругой мирно дремали под звук его голоса на софе, Госпожа Симпли, не обращая внимания на остальных, писала ответ кому-то из кредиторов, её же супруг, а так же Павел Егорович, Алексей Николаевич и Карл Феликсович, покончив со своими письмами, засели играть в преферанс.
– Только погляди на это, – шепнула Анна Юрьевна брату, отводя его в сторону.
Она указала в ту часть залы, где сидела Наталья Всеволодовна. Вокруг неё увивался Антон Сергеевич Миндальский, он то и дело говорил ей что-то на ухо, слащаво улыбался сморщенным ртом, всячески стараясь произвести на неё впечатления галантного ухажёра. Бедная девушка же словно окаменела, казалась, она была и не жива и не мертва, только сидела на своём месте, опустив очи долу, будто не хотела ничего видеть или слышать.
– Да, уж, сестрица, надо что-то делать, – отвечал Виктор Юрьевич, глядя на молодого поручика, сидевшего напротив Натальи.
По лицу Александра Ивановича было видно, что его раздирают отчаянье и гнев. Он всячески крепился, повинуясь чувству долга, но его честное лицо исполнилось живейшей ненависти к Миндальскому. Ему казалось, что именно старый мерзавец сейчас самый опасный и коварный враг, угрожающий как его счастью, так и счастью бедной Натальи Всеволодовны. Поручик изо всех сил старался не подавать виду, будто его как-то задевают ужимки Миндальского, но огненный взгляд выдавал его. Ах, если бы он знал, как вид его предаёт все его мысли без труда читающему их истинному врагу! И пока Антон Сергеевич распалялся в своих гнусных признаниях, молодой офицер всё с большим трудом сдерживал себя.
– Я кое-что придумала, – вдруг в полголоса сказала Анна Юрьевна, и, притянув брата к себе поближе, зашептала ему на ухо план по спасению несчастных влюблённых.
– Ты уверена, что всё получится? – засомневался Виктор. – За ними следят, да и потом я не уверен, правильно ли мы истолковали наши наблюдения.
– Верь мне, уж я-то в этом понимаю, – улыбнулась Анна. – Ты первый, – подначила она брата.
– Ну, смотри, если у нас ничего не выйдет… – прошептал Виктор Юрьевич, но тут же, собравшись с духом, бодро обратился к Александру Ивановичу: – Милостивый государь, помнится мне, вы изволили рассказывать о ваших воинских подвигах?
– Увы, сударь, не имел чести, – машинально ответил поручик, поглощённый тяжёлыми мыслями.
– Позвольте пригласить вас на небольшую прогулку в одну из старинных зал, там я обнаружил ряд документов, которые вам были бы интересны как человеку военному, – проговорил Виктор, стараясь казаться как можно более непринуждённым.
Александр Иванович с недоверием посмотрел на Виктора, а тот, подойдя к нему поближе, шепнул на ухо:
– Прошу, мне очень нужно увести вас отсюда, – затем обратился к Кларе Генриховне: – Любезная тётушка, не согласитесь ли вы отпустить нас с господином поручиком, дабы мы смогли осмотреть старинные документы его предков?
Госпожа Уилсон кивнула головой, словно не обращая внимания на просьбу Виктора, и тот, сочтя это благоприятным знаком, раскланялся с присутствующими и увёл за собой Александра Ивановича под монотонное чтение очередного письма. Но только они вышли, как за ними последовал Борис, получивший повелительный взгляд от хозяйки. Далее наступила очередь действовать Анне. Выждав некоторое время, она как бы невзначай подсела поближе к Наталье и начала слушать, что ей говорил Антон Сергеевич.
– О, моя душечка, – заливался Миндальский, – я, хоть и стар, буду нежен и ласков с тобой. Ты будешь жить у меня, как в золотом храме живут ручные канарейки! Я подарю тебе платье и шляпку! Ты ведь любишь шляпки, моя дорогая?
Казалось, он вообще не смотрел на Наталью, забывшись в своём сладкоречии, ибо лицо её приобрело совершенно отчаянный вид после того, как гостиную покинул Александр. Анна решила немедля вмешаться.
– Ах, Антон Семёнович, – прощебетала она невинным голосом, – вы совершеннейший льстец, любая барышня растает от ваших слов! Только взгляните на бедную Наталью Всеволодовну, вы довели её до совершеннейшего смятения!
Миндальский горделиво приосанился и улыбнулся, польщённый медоточивыми словами юной девицы. Бросив победный взгляд на свою невесту, он произнёс:
– Да, сударыня, я таков! А в молодые годы был ещё тот повеса!
– О, верю вам! – воскликнула Анна. – С вашими манерами и темпераментом, вы и сейчас приятнейший светский джентльмен!
Миндальского просто распирало от гордости.
– Позвольте же на время похитить ваше дорогую подругу, ибо я так же хотела поделиться с ней парой женских секретов, – продолжала Анна.
И не дожидаясь ответа, она взяла Наталью под руку и направилась с ней в сторону выхода из гостиной.
– Вы уже уходите, – вдруг раздался голос Клары Генриховны, очнувшейся от глубоких раздумий, в которые погрузило её монотонное чтение Альфреда.
– Да тётушка, с вашего позволения, я бы хотела показать вашей новой воспитаннице моё рукоделье. Уверена, она будет рада вместе со мной оценить новые Парижские кружева, что ваша кузина прислала на той недели, – ответила Анна.
– Идите, мои дорогие, – словно опять засыпая, произнесла Клара Генриховна и бросила строгий взгляд на Фриду.
Служанка последовала с обречённым видом за барышнями. Чтение продолжалось. Альфред уже порядком охрип и про себя проклинал пожилых родственников хозяйки, приславших столь длинные и скучные письма.
Между тем, Антон Сергеевич присоединился к играющим в карты господам, а Карл Феликсович, выиграв очередную партию, отозвал господина Симпли в другой конец гостиной и обратился к нему с такими словами:
– Семён Платонович, вы изволили проиграться весьма значительно. Как думаете расплачиваться, теперь или после получения наследства?
– Ох, и чертовски же вам везёт, сударь, – недовольно пробормотал господин Симпли. – Такую сумму вернуть смогу не ранее Рождества.
– Не стоит утруждать себя такими хлопотами, – Карл Феликсович лукаво подмигнул господину Симпли, застывшему в удивлении на месте. – Я прощу ваш долг, а вы, сударь дадите мне сейчас ничтожную часть проигранной суммы.
– Как это так? – удивился Семён Платонович. – Позвольте, но у меня только серебро…
– Вот и отлично, – перебил его Карл Феликсович. – Мне не нужно многого, я предпочитаю иметь синицу в руках, чем журавля в поднебесье.
– Но как же…
– Об этом не беспокойтесь, я не жадный человек, и ваша супруга не узнает о вашем проигрыше, так что согласитесь, заплатив мне сейчас, вы избавитесь от многих проблем.
Карл Феликсович ещё раз взглянул в лицо своему собеседнику, ласково и доверительно улыбаясь.
– Извольте, я сейчас передам вам деньги, – пролепетал тот, затем окликнул жену, присоединившуюся к преферансу: – Я скоро приду, душенька!
С этими словами они раскланялись и вышли.
Тем временем Анна вела Наталью по длинным богато убранным коридорам к одним из дальних покоев замка. По дороге она, как могла, успокаивали бедную девушка, увещевая её, что ещё не всё потеряно, и, пока не оглашено завещание, можно надеяться на чудо. Попутно Анна рассказывала ей о всяких новшествах моды, о прекрасных туфлях, которые делает один итальянский мастер в их городе, но это всё слабо утешало Наталью.
– За что мне такая тяжкая доля? – горько всхлипывала она. – Вам не понять меня, вы не любите никого, так как я.
И слёзы катились из её глаз, и всё существо бедной девушки казалось таким несчастным, что даже каменное сердце вознамерилось бы её пожалеть. Натали выглядела такой беззащитной и печальной, что даже Фрида с сочувствием смотрела на неё, сама уже будучи готова заплакать. Три молодые женщины шли по коридору и пытались изо всех сил сдержать слёзы. Наконец Анна Юрьевна остановилась у дверей одних из покоев.
– Милочка, – сказала она Фриде, – прошу вас посидеть здесь, мне нужно успокоить мадмуазель Наталью, а кроме того, нам нужно немного посекретничать!
– Но госпожа строго приказали следовать за её милостью, куда бы она ни направилась, – проговорила Фрида, удивлённо глядя на Анну Юрьевну.
– Поверь, глупенькая, – продолжала тем временем Анна, – я должна помочь ей, только я! А ты будешь нам мешать, так что посиди здесь и подожди немного, может быть часок или два, мы скоро выйдем…
И Анна закрыла дверь прямо перед самым носом растерянной служанки, которой ничего больше не оставалось, как взять стул и покорно начать ждать Наталью Всеволодовну.
Как это ни странно, Виктор Юрьевич поступил примерно так же. Он проводил Александра Ивановича почти через весь замок самыми извилистыми путями, против чего молодой поручик не сильно возражал, ибо прогулка помогала ему развеять часть тёмных мыслей. Всё это время Виктор то и дело говорил то о политике, то уходил в историю, то пускался в расспросы о прошлом Александра. Наконец он остановился у дверей пустующей комнаты, и словно обидевшись на что-то, громко произнёс:
– Так, теперь позвольте иметь с вами личную беседу!
Он открыл дверь и втолкнул в неё ошарашенного Александра, а Борису, попытавшемуся пройти следом, громко приказал:
– А ты сиди и жди нас здесь! Это разговор только для джентльменов!
После этого дверь с грохотом захлопнулась, и недоумевающий Борис остался сидеть на стуле в коридоре, гадая, что могло стать причиной размолвки между юными господами. «Как бы до дуэли не дошло», – думал он.
– Позвольте, Виктор, – удивлённо заговорил Александр Иванович, – что значит это представление? Для чего вы привели меня в эту пустую комнату?
– Вас спасла от неминуемого позора или помрачения рассудка моя сестра, – с улыбкой ответил Виктор Юрьевич.
– Но я ничего не понимаю, что мы здесь делаем? – с недоверием проговорил Александр.
– Для всех в этом замке, а особенно для вашего надзирателя и госпожи Уилсон, мы с вами изучаем фамильные архивы.
– Зачем мне изучать архивы? – воскликнул Александр.
– О, вы не правы сударь, архивы – это самое интересное! Откройте эту дверь и всё узнаете! – улыбаясь, ответил Виктор.
Они подошли к двери с правой стороны от окна, ведшей в соседнее помещение. Виктор потянул за ручку и вошёл внутрь, ведя за собой Александра. Тот и не верил, что может произойти подобное чудо: прямо напротив него, в других дверях с противоположной стороны стояла Наталья Всеволодовна, поддерживаемая за руку Анной Юрьевной. Оба, и он, и Наталья тут же бросились навстречу, и, заключив дуг друга в объятья, закружились по фигурному паркету залы. Солнце снова заиграло на оконных стёклах, наполняя комнату радостным светом. Казалось, сами стены ожили и ликовали при встрече влюблённых, столь неожиданной и столь долгожданной. Александр смотрел на свою милую Наталью, нежно обнимая её за плечи, а она, обвив обеими руками его шею, преданно смотрела на него. И взгляды, и лица их просияли, наполнившись светом несказанного счастья.
– Вот видишь, братец, я же говорила тебе, что это любовь, – с радостной улыбкой и блеском глаз сказала Анна Юрьевна, подходя к Виктору.
– Похоже, сестра, мне надо больше прислушиваться к голосу сердца, – ответил тот, с улыбкой глядя на влюблённых.
– Друзья, – промолвил наконец Александр, когда восторг немного улёгся в его сознании, – то, что вы сделали для нас – это неоценимая услуга!
– Благодарю, что устроили для нас встречу! Это самый дорогой подарок, который только можно было получить! – произнесла зардевшаяся Наталья.
– Мы случайно наткнулись на это помещение, а потом решили сделать это ради любви и справедливости, – сказал Виктор.
– Ещё раз благодарю вас! Мы не забудем этого никогда! – сказал Александр, горячо пожимая Виктору руку. – Но прошу вас, сохраните в тайне наши чувства! Иначе нам не быть вместе! Нас не оставят в покое!
– Ваша любовь не видна только тем, у кого вообще нет никаких чувств, – ответила Анна, но увидев умоляющий взгляд Натальи, добавила: – Обещаю всё же, что ваша тайна станет нашей, и мы никому её не расскажем.
– Спасибо! Спасибо! – воскликнула Наталья Всеволодовна и бросилась ей на шею.
Александр Иванович по-братски обнял Виктора и крепко пожал ему руку.
– Пойдём же братец, оставим их наедине, им о многом надо поговорить, – сказала Анна Виктору, и они скрылись каждый за своей дверью.
Комната, в которой оказались Наталья и Александр, была проходной и располагалась между двух покоев. Причуда толи старого владельца, толи шутника архитектора теперь стала для них надёжным убежищем, где влюблённые могли побыть наедине хоть сколько-то времени. Окно выходило в сад, спускавшийся вниз к подножью замкового холма. Молодые люди стояли перед ним обнявшись, ласкаемые лучами солнца.
– А знаете, я скучала по вас, – прошептала Наталья.
– И я безмерно скучал, – ответил Александр, – мне казалось, вас уже не вырвать из лап этого паука…
– Не стоит о нём, прошу вас, – шептала она. – Я счастлива теперь, что вы со мной, и это единственный момент, в котором я живу…
– Натали, вы ангел, Натали, – шептал Александр, прижимая любимую к сердцу.
– Позвольте, – вдруг встрепенулась Наталья, – я же хотела вам показать одну вещь!
И она вытащила из кармашка небольшой лист бумаги, сложенный вчетверо, затем протянула его Александру.
– Это я нашла сегодня утром у входа в мою комнату. Кто-то подложил его под мою дверь. Я хотела показать его вам, но тут столкнулась с Фридой…
Поручик развернул листок и прочёл несколько строк, которые там были:
«Девочка моя, ничего не бойся. Я найду это чудовище и расправлюсь с ним, тебе не придётся страдать. Я молчал всё это время, но теперь пора тебе всё объяснить, и это я сделаю, как только тот, кто тебе угрожает, будет мной убит. Я всегда знал, что всё будет хорошо. Люблю тебя.
Твой дядя И.А.»
– Это же почерк Коршунова! – воскликнул Александр Иванович.
– Не может быть, – удивилась Наталья, вглядываясь в строки ещё раз. – Неужели он мой дядя? Мне говорили, что я сирота!
– Возможно, вас хотели от чего-то уберечь, и кажется, догадываюсь от чего! Иван Андреевич погиб от лап сверхъестественного чудовища. В это трудно поверить, но некто поклялся возродиться из мёртвых, и для этого ему нужна последняя из рода его недругов. Возможно это вы, вот почему Коршунов охотился на этого монстра с серебряными пулями.
– Но если это так, то кто мои родители? Из какого рода я происхожу? Кто он, тот, что охотится за мной? – спрашивала Наталья Всеволодовна, борясь с волнением, вызванным неожиданным открытием. – Я должна узнать, правда ли он мой дядя, правда ли то, что у меня была настоящая семья…
– Я понимаю вас, мы выясним это, даю слово, – отозвался Александр.
– Прошу, мы должны сегодня же отправиться в имение Ивана Андреевича! Умоляю, помогите мне, иначе я не смогу спокойно жить на свете! Быть может, узнав эту тайну, мы сможем избежать помолвки с Миндальским! – взмолилась Наталья, сжав руки на груди у Александра.
– Я сделаю всё, что возможно, но уйти так, чтобы никто не заметил, мы не сможем, – сказал он. – За обеими дверями нас ждут слуги, а им приказано нас разлучить!
– Должен же быть выход, – с печалью в голосе произнесла Наталья Всеволодовна.
– Подождите, – вдруг произнёс Александр, – а что если за этой картиной такой же тайный ход, как и за тем портретом в гостиной, из-за которого мы наблюдали за нашими родственниками?
Натали изумлённо обернулась на большую старинную картину, написанную по шёлку, изображавшую загадочные азиатские горы и дворцы. Они вместе приблизились к ней и стали внимательно осматривать на предмет скрытого рычага. Конечно, они мало верили в то, что им повезёт найти и в этой комнате тайный коридор, но желание выбраться было сильнее. Увы, картина казалась намертво приделанной к стене, так что надежды молодых людей таяли на глазах. Но когда уже они было совсем отчаялись, Натали случайно задела голову декоративной статуэтки, украшавшей лепной узор камина у стены напротив окна. Тут же дверца, замаскированная под картину, открылась, издав невнятный тихий скрип. За ней взору Натальи и Александра предстал тёмный проход в пугающую неизвестность.
Но уже в следующие минуты Александр Иванович бесстрашно вёл свою любимую по тёмному мрачному подземелью, стены которого за многие годы покрылись пылью и паутиной, освещая им путь мерцающей свечкой, вставленной в латунный подсвечник. В таинственной тишине шли они через тьму замурованных лабиринтов к долгожданной свободе, и сердца их радостно бились в унисон, точно некое чувство подобно молнии заискрилось и заиграло, когда поручик взял Натали за руку. Маленький огонёк впереди трепетал, будто в танце, подхватываемый лёгкими сквозняками. Иногда им казалось, что совсем рядом раздаются чьи-то голоса, какие-то тени метались по стенам, словно прячась от яркого света свечи. И каждый камень, каждая балка выглядели особенно таинственно в этом необычном месте, ставшем их общей тайной. Наконец они остановились у небольшой дверки, выкрашенной серой краской в тон стен основного коридора. Александр прислушался: снаружи не доносилось ни звука, словно за дверью ничего не было, кроме безграничной холодной пустоты. На стене рядом был небольшой рычаг, и Александр, нажав на него, открыл потайную дверь. Они оказались в неприметном коридорчике, где редко бывали гости или слуги, так что можно было почти не опасаться, что кто-то увидит беглецов. Осмотревшись, молодой человек подал руку своей спутнице, и, закрыв дверь, они поспешно отправились вниз в большую прихожую залу. Однако на каждом шагу им приходилось прислушиваться, не идёт ли кто-то навстречу. Так они добрались до выхода, и лишь оставалось пройти колонный зал. Неожиданно прямо перед ними из дверного проёма вышли Антон Сергеевич Миндальский и Павел Егорович. Ещё немного, и их бы обнаружили держащимися за руки в одном из тёмных углов колонной прихожей залы, достаточно было кому-то из господ повернуто голову. Но тут к огромному счастью молодых людей из людской вышел Альфред и направился в сторону господ, неся в руках поднос с чайным сервизом. Пары секунд Александру и Наталье хватило, чтобы спрятаться за высокими резными перилами из белого мрамора, украшавшими боковую лестницу.
– Любезный, – окликнул Миндальский Альфреда, – а много ли приданного даст за свою воспитанницу госпожа Уилсон.
Дворецкий, по-видимому, вздрогнул, так как посуда на подносе издала приглушённый мелодичный звон.
– Прошу меня простить, ваша милость, – ответил он спокойным и сдержанным тоном, – об этом вам лучше всего было бы говорить с госпожой лично. Я не уполномочен вести разговор о семейных делах её светлости.
– А что, у покойного Уилсона имелись средства? – продолжал Миндальский.
– Перестаньте, Антон Сергеевич, – вмешался Павел Егорович, – это только дворецкий, да и завещание ещё даже не оглашено, как вам известно. Оставьте этот разговор, вы ведь и сами весьма состоятельный человек.
– О деньгах, милостивый государь, говорить никогда не может быть лишним! Я и прежде не упускал своей выгоды, даже в делах брака!
После этих слов все разошлись. Когда, наконец, стало тихо, молодые люди осторожно покинули своё укрытие. Никем не замеченные, они прокрались к гардеробной комнате. По счастью дверь её была отворена. В полной тишине Натали накинула тёплый плащ и надела шляпку, Александр Иванович облачился в шинель и кивер. Через минуту они покинули замок Уилсон Холла через главный вход, не встретив на широком дворе и перед кованой оградой никого из слуг. Добравшись до конюшни, Александр оседлал Вихря и Донну, тех самых лошадей, что так им полюбились. Конюх Харитон всё это время спокойно спал, издавая лёгкое похрапывание, зарывшись в сено и накрывшись стареньким полушубком. Осторожно, чтобы не потревожить его сна, молодые люди вывели под уздцы своих лошадей и незамедлительно отправились в путь. Хотя им и было страшно, и расплата за бегство могла быть непредсказуемой и жестокой, но в этот момент сердца их наполнил восторг. Впервые в жизни они отважились на подобную авантюру, и от азарта приключений захватывало дух. Любому их современнику это могло показаться безумием, но именно когда совершаешь что-то необычное для себя, что-то не вписывающееся в рутину повседневности, происходят самые важные события. А молодые люди тем временем сначала мчались через луг, поросший высокой травой, чтобы скрыться из виду тех, кто мог заметить их из окон замка. Затем, отъехав достаточно далеко, они пустили Вихря и Донну шагом, и лошади снова, как в тот раз на охоте шли бок обок, иногда касаясь друг друга крупами, а Александр Иванович и Наталья Всеволодовна разговаривали, словно не видя ничего вокруг, увлечённые необыкновенными событиями, произошедшими в их жизни.
Без сомнения, Карл Феликсович был рад получить двадцать пять серебряных монет, так как своих денег у него совершенно не осталось. После того, как господин Симпли рассчитался с ним, молодой человек явно в нетерпении попросил его покинуть комнату, сославшись на внезапную усталость. Теперь Карлу Феликсовичу осталось лишь дождаться, когда Семён Платонович уйдёт подальше от его двери. Одевшись как можно теплее и неприметнее, молодой франт вышел из комнаты и спустился вниз. Выйдя из парадных дверей, он окликнул слуг, стоявших у подножия мраморной лестницы и о чём-то бойко споривших:
– Эй, вы не видели, куда делась цыганка?
– Не извольте беспокоиться, ваша милость, выгнали взашей! – с гордостью откликнулся один из слуг.
– А до табора далеко будет? – спросил Карл Феликсович, оглядывая их в нетерпении.
– Верхом за час управиться можно, они близ деревни встали за старым кладбищем, – проговорил, поразмыслив тот же слуга.
– Только не стоит, ваша милость с ними связываться, скверный народец, – проговорил второй. – Знаем мы их, только воровать, да ворожить умеют…
Карл Феликсович не стал ничего отвечать, его мало волновали в этот момент суеверные страхи слуг. План, родившийся накануне в его голове, был коварен, но средства достижения желаемого не имели значения, и именно цыганка могла помочь ему. Быстро дойдя до конюшни, он разбудил Харитона и велел оседлать себе лошадь. В стойле не было ещё двух лошадей, правда, на эту деталь Карл Феликсович пока не обратил особого внимания. Когда всё было готово, и хмурый заспанный Харитон, не желавший ничего замечать, снова отправился в объятья хмельного сна, молодой франт двинулся в путь, но не в сторону деревни, о которой говорили слуги. Он не хотел, чтобы кто-то видел, что он оправился именно туда. Небо сделалось серым, облака закрыли солнце, и казалось, что холмы, луга и бурые гривы лесных чащоб покрылись прозрачной дымкой. Ветер колыхал траву, пригибая её к земле, обрывал последние листья с почерневших от влажного воздуха стволов высоких дубов и лип. Петляя в попытках запутать следы, Карл Феликсович обогнул холм, сделал несколько крюков в стороне от дороги, точно надеялся встретить цыганку именно там. Сам не зная почему, он вдруг опять стал спускаться с холма, и тут до его слуха долетели отзвуки знакомых голосов. Спешившись, он спустился ещё ближе к дороге и в просвете между деревьями и кустами взору его предстали Наталья и Александр, ехавшие рядом так близко друг к другу на своих прекрасных лошадях. Обрывки фраз долетали до Карла Феликсовича, и с каждым звуком сердце его сжималось всё сильнее, и гнев закипал в нём, грозя вырваться на волю. Казалось, ещё немного, и он бросится с яростным криком на своего соперника, но тут он удержал себя, вспомнив, что никто не должен был видеть его и знать, куда он поехал. Да и действовать столь опрометчиво Карл Феликсович не привык. Гораздо больше теперь ему захотелось узнать, куда же именно и зачем отправились эти молодые люди. Однако проследить за ними было делом нелёгким, так как за лесом шло поле и начиналась деревня, где всадник был бы слишком приметен. Оставалось только продолжать поиски цыганки, забыв про любопытство, да и Карл Феликсович не сомневался, что в своё время ему это станет известно.
Вернувшись к своей лошади, он, однако, растерялся. Продолжать рыскать по просёлку ему казалось бесполезным, цыганка наверняка уже давно вернулась в табор, поэтому он повернул в другую сторону, решив срезать путь до деревни по узкой тропинке, шедшей через каменистую вершину холма, усеянную валунами, между которыми возвышались могучие сосны. Лошадь мягко ступала по опавшей листве и хвое, укутавшим примятую траву. Иногда под копытом хрустела галька, и животное нервно вздрагивало, настороженно дёргая ушами. Молочная дымка у подножья становилась густой, так что валуны и сосны возникали впереди словно призраки, и так же исчезали вдалеке за спиной.
Внезапно что-то легонько хрустнуло позади Карла Феликсовича. Он резко обернулся, и только увидел, как огромный чёрный ворон взлетел со своей ветки, неподалёку от всадника и скрылся в туманной дали. Но не успел он перевести дух, как почувствовал, как кто-то взял под уздцы его коня. Он резко обернулся и вздрогнул от неожиданности: словно из ниоткуда перед ним возникла цыганка. Она стояла прямо у самой морды его лошади и держала рукой поводья. Широкий капюшон тёмного плаща скрывал её лицо. Карл Феликсович опешил от неожиданности и внезапного испуга, ему начало казаться, что вовсе не человек стоит перед ним, скрытый плащом и капюшоном, а некое демоническое создание, которого вызвал из ада злой чернокнижник. Ни один живой человек не смог бы незаметно подкрасться к пугливой лошади.
– Не меня ли ищешь? – вдруг раздался звонкий женский голос, и цыганка одной рукой отбросила с лица капюшон.
Первое, что увидел Карл Феликсович, были огромные каре-зелёные глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами. Эти глаза жгли его огнём, пробирая до самой глубины души, они точно испускали невидимые лучи, проникавшие к каждому в сердце и разум, от этого взгляда невозможно было отвернуться, хотя и внушал он трепет и страх. Как заворожённый смотрел франт в эти глаза, и лишь спустя минуту заставил себя закрыть лицо рукой. Снова взглянув на цыганку, он заметил, что та всё ещё пристально смотрит на него, но теперь уже не было того странного гипнотического состояния, в котором пребывал он только что. Таким образом, он смог внимательней всмотреться в смуглое лицо молодой девушки, её густые чёрные брови, ровный прямой нос, пухлые алые губы. Она смотрела на него прямо и дерзко, с лёгкой презрительной улыбкой.
– Молчишь! – протянула она, отворачиваясь и отходя в сторону. – Боишься меня!
– Нет, стой! Подожди! – крикнул Карл Феликсович, словно очнувшись и направляя свою лошадь следом за ней шагом. – Мне нужно с тобой поговорить о важном деле!
– Ну, коли надо, так ступай за мной, если не боишься! – смеясь, крикнула молодая цыганка и быстро пошла вперёд по узкой неровной тропе.
