Александр Шатилов
Пленники чести
– Понял, господин дворецкий, только отпустите мой воротник, а то я задохнусь, – пробормотал Борис, стараясь освободиться от цепких рук своего начальника.
Альфред сам не сразу заметил, что сжал в руках ливрею бедняги с чудовищной силой.
– Прости, – сказал он, отпуская Бориса, – а не было ли писем или ещё чего для госпожи, не приходил ли кто? Да и ещё, не видел ли ты генерала?
– Писем не приходило, господин дворецкий, а генерал вернулся с четверть часа назад, принёс дивный трофей, лисицу. Премилый зверёк, надо сказать. А ещё его превосходительство говорили о том, что видели в лесу странного лысого горбуна.
С этими словами Альфред побагровел и зашипел на Бориса:
– Никого он не видел, понял? Никого! И почему ты ещё здесь? Марш работать, живо!
Обиженный Борис, не понявший, чем рассердил начальника, поплёлся прочь по коридору, повесив голову. Уж больно стремительны были его сегодняшние взлёт и падение. А дворецкий ушам своим не верил, ведь не мог же встретиться сразу двум господам призрак конюха, пропавшего без следа ещё во времена его юности. Вообще всё загадочное и необъяснимое Альфред списывал на причудливый человеческий разум, который вдруг неизвестно от чего перестаёт слушаться своего владельца и начинает преподносить весьма загадочные сюрпризы. Но не могли же одновременно сойти с ума полдюжины человек, за которыми до этого он не наблюдал ничего странного. Не иначе как он уже растерял последний разум и не может понять элементарных вещей. Надо было срочно принимать какие-то меры, но дворецкий в этот раз оказался полностью некомпетентен, что случилось единственный раз за всю его долгую и дотоле счастливую жизнь.
Он ещё раз посмотрел по сторонам, глубоко и тяжело вздохнул и постучал в дверь спальни Клары Генриховны.
– Что вам угодно? – раздался строгий, на этот раз даже гневный голос госпожи Уилсон, которая не любила, когда её беспокоили.
– Это ваш покорный слуга Альфред, – робко отозвался тот, – мне крайне необходимо переговорить с вами, госпожа, по поводу одного чрезвычайно важного дела, касающегося всего вашего поместья.
– Войди, – нехотя ответила пожилая леди.
Госпожа сидела в высоком мягком кресле, окружённая мерцающим светом нескольких свечей. Альфред вошёл, дрожа всем своим телом. Клара Генриховна вообще любого могла заставить дрожать, стоило ей только этого захотеть, но она приклонялась перед теми, кто был богаче или знатнее её. Она чувствовала свою безграничную власть над людьми, так как была для многих непререкаемым авторитетом во многих светских делах, была непревзойдённым политиком и умела решить любой спор в свою пользу. Но она не всегда пользовалась своим даром, а лишь когда это было крайне необходимо. И вот теперь дворецкий без надобности оробел перед ней и стоял без движения у самой двери, ожидая, что скажет ему хозяйка. Но Клара Генриховна ещё ничего не знала о том, что произошло в её поместье, конечно, оно ещё не совсем перешло в её руки, но до этого момента, по её представлению, оставалось совсем немного. Наконец, потеряв терпение, госпожа Уилсон приказала ему:
– Да говори же, голубчик, я не затем впустила тебя, чтобы любоваться тобой.
– Клара Генриховна, в замке и окрестностях происходят странные события, даже очень странные и страшные, – запинаясь, начал он рассказ, заготовленный ещё в коридоре.
Пожилая леди слушала его очень внимательно. Поначалу ей не верилось в то, что говорил дворецкий, но когда тот рассказал о двух смертях в один день, то она поняла, что всё действительно очень серьёзно. Альфред говорил всё увереннее и увереннее, избавляясь от робости и дрожи. Он понимал, что делится с госпожой страшной тайной. И Клара Генриховна тоже осознала, какие ужасные вести принёс ей её слуга. Речь шла о её репутации и репутации Уилсон Холла, ведь ни один уважающий себя господин не приедет в проклятое место и не захочет иметь дело с той, кто им владеет. Увы, даже в просвещённый век люди не избавились от средневековых предрассудков. Когда же Альфред закончил доклад обо всех событиях, происшедших за минувшие два дня, Клара Генриховна подозвала его к себе и спросила, пристально глядя ему в глаза:
– Надеюсь, те, кто был с тобой, не станут говорить обо всём этом при наших гостях?
– Что вы, госпожа, мы все дали слово хранить молчание, – прошептал Альфред, наклоняясь к ней.
– Моли бога, чтобы никому в голову не полезли такие мысли, о которых ты мне рассказал, – проговорила Клара Генриховна, так же понизив голос, – наши гости должны уехать отсюда довольными, ты меня понимаешь? – и она ещё раз пристально и холодно посмотрела на дворецкого.
– Да, госпожа, всё будет так, как вы пожелаете, – ответил он, снова испытав чувство страха перед всесильной, по его мнению, хозяйкой.
– Вот и хорошо, – ответила она всё тем же спокойным и тихим голосом, – и запомни, что у нас ничего подобного не происходит, а если и происходит, то придумай какое-нибудь правдоподобное оправдание, голубчик. Никаких властей! Кто бы от Коршуновых ни приехал, ничего не знаем. Пока его превосходительство здесь, даже на порог их не пускай. Не забудь, я на тебя рассчитываю, от этого зависит наше благополучие. А теперь ступай, я должна всё хорошенько обдумать.
– Как прикажите, ваша милость, – ответил дворецкий, низко поклонился и вышел из покоев Клары Генриховны с лёгким сердцем, его дело было выполнено в полной мере.
Закрыв за собой дверь, он отправился в гостиную, чтобы осведомится у дам и господ, не угодно ли им чего-либо. Повернув за угол, Альфред неожиданно столкнулся лицом к лицу с Карлом Феликсовичем, чей вид его крайне напугал, так как тот был похож скорее на дьявола, чем на человека: чёрные волосы его были всклокочены, фрак был измят, а сапоги покрыты грязью. Лицо молодого человека пожелтело и выражало невероятную досаду, густо приправленную злобой и ненавистью.
– Как вашей милости понравилась охота? – растерянно спросил Альфред, разглядывая экстраординарный вид Карла Феликсовича.
– Охота? – вскрикнул он, бешено сверкая мутными глазами. – Отвратительная охота! – прокричал он ещё громче и, оттолкнув дворецкого, быстро пошёл дальше по коридору.
Альфред никак не мог понять, отчего этот господин так рассердился, он продолжил свой путь, но настроение у него уже не было таким оптимистичным, как после разговора с Кларой Генриховной. Ему показалось, что что-то опять не так, что-то опять угрожает спокойствию и размеренной жизни в Уилсон Холле, но что – он так и не мог понять.
Карл Феликсович и в самом деле был не в духе. Он возненавидел всей душой Александра Ивановича и мечтал свести с ним счёты в ближайшее время. Сразу после того, как он услышал выстрел в лесу, он не стал искать встречи с удачливым охотником, а умчался прочь, подальше ото всех, чтобы заглушить печаль быстрой скачкой по лесной дороге. Ему не было важно, куда нёс его конь, лишь бы подальше от чужого счастья, причинявшего невыносимую боль. Карл Феликсович моментально понял, что никакие переговоры, доводы и угрозы не заставят отступиться молодого поручика от Натальи. Он и сам бы не отступился, если бы принадлежала она ему. И вот этот городской франт, потерявший голову от безответного чувства, нёсся, не видя и не слыша ничего вокруг себя, проклиная весь мир за своё несчастье. Почему же она выбрала не его, почему не обратила своё драгоценное внимание на его особу? Вот уж эти женщины, подавай им только военных, бравых весельчаков, у которых ни гроша за душой. Зачем такая благовоспитанная девушка понадобилась этому нахалу в мундире? Неужели он не мог найти себе кого-то другого? Нет, Карл Феликсович чувствовал себя обязанным восстановить справедливость, он вышибет дух из Александра Ивановича, чуть только они окажутся наедине. Он всё сделает, лишь бы доказать Наталье Всеволодовне её ошибку, она должна быть с ним, а офицер пусть гниёт в могиле. Почему счастье должно проходить мимо, если оно так близко?
Чёрная фигура Карла Феликсовича застыла в темноте коридора. Он смотрел в дальнее окно, за которым уже темнело. Вот бы ему стать главнокомандующим над всеми войсками и отослать Александра Ивановича на самую дальнюю границу, где вечные бунты и восстания сделают своё страшное дело, уничтожив соперника. Внезапная мысль пчелой ужалила его сознание: Наталья, как говорила Клара Генриховна, была обещана господину Миндальскому. Когда старуха узнает о том, что какой-то поручик выступает против её воли, то она его в мгновение ока вышлет прочь из замка, причём навсегда. Старый богатей не соперник Карлу Феликсовичу, так что тот сможет утешить и приголубить Наталью, и после не слишком долгих ухаживаний, девушка согласится стать его женой, позабыв прежнего возлюбленного. А там может и Клара Генриховна даст согласие на их свадьбу, да ещё и расщедрится на приданое. Таков был план Карла Феликсовича.
Желая ускорить выдворение Александра Ивановича из замка, он принял решение лично рассказать о связи молодого офицера и Натальи Всеволодовны. Несколько минут Карл Феликсович приводил себя в порядок перед зеркалом, попутно мечтая о том, как было бы замечательно, если бы Александр оказался тем самым шпионом, которого он поклялся поймать. Тогда бы противник был повержен окончательно.
Приведя, наконец, себя в идеальный порядок, молодой человек постучал в дверь спальни госпожи Уилсон. Не дождавшись ответа, он довольно бесцеремонно вошёл в комнату, застав свою далёкую тётушку сидящей в кресле в глубокой задумчивости. Она сидела с закрытыми глазами и казалась спящей. Мысли о том, что рассказал ей Альфред, серьёзно озаботили её, хотя она и не верила в духов, призраков и прочую нечисть, зато злые языки страшили её пуще любых бесов. Открыв глаза, старуха поморщилась, так как не желала в данный момент ни с кем вести беседу, а тем более с дальним родственником, годившемся ей во внуки.
– Что ты хотел, голубчик, – с нескрываемым раздражением спросила она.
– Клара Генриховна, – начал Карл Феликсович, принимая вид наиболее серьёзный, – у меня для вас плохие новости. Дело требует вашего скорейшего вмешательства.
– О, боже, неужели все сегодня решили принести мне по плохой вести! – встрепенувшись, воскликнула госпожа Уилсон. – Надеюсь, ты не специально говоришь это, чтобы меня расстроить?
– О нет, дражайшая тётушка, речь идёт об очень серьёзном деле, касающимся всего поместья, выслушайте внимательно, прошу вас, – сказал Карл Феликсович, выстраивая интонацию так, чтобы расположить к себе госпожу Уилсон. – Дело в том, что я был на охоте…
– На охоте? – перебила его Клара Генриховна, решившая, что этот молодой человек может что-то знать о таинственных событиях этого дня.
– Да, да, именно на охоте, – продолжал он, прохаживаясь по комнате, – я хочу предупредить вас насчёт Натальи Всеволодовны.
– Натальи Всеволодовны? – удивлённо воскликнула госпожа Уилсон, не понимая, причём тут страшные события последних часов. – Но что с ней? Скажи же мне, скорее.
– О, ровным счётом ничего страшного, как я думаю, пока ничего страшного, – зловеще произнёс Карл Феликсович. – Но могут произойти непоправимые события, Клара Генриховна, непоправимые…
– Да говори же ты скорее! – в нетерпении воскликнула старуха, поднявшись с кресла и встав во весь рост, так что Карл Феликсович даже немного смутился.
– Дело в том, – продолжал он, но уже с меньшим пафосом в голосе, – дело в том, что Наталья Всеволодовна попала под дурное влияние Александра Ивановича.
– Что ты имеешь в виду? – с недоверием спросила госпожа Уилсон.
– Мне достоверно известно, что этот молодой офицер решился задурить бедняжке голову, изображая влюблённого, – почти шёпотом проговорил Карл Феликсович.
– И что же? – переспросила Клара Генриховна, всё ещё не понимая, о чём идёт речь.
– Ну как же! – возмутился Карл Феликсович. – Этот Александр Иванович хочет задурить бедной девушке голову, обмануть её, быть может, даже похитить, а потом оставить её в какой-нибудь деревне без гроша денег, да ещё и осрамив на весь свет. А уж этот поручик, прошу мне верить, человек очень непорядочный. Он лишь прикидывается честным и благородным, но на самом деле такого подлеца и обманщика, как он, свет не видал от своего сотворения! Я-то уж его хорошо знаю, поверьте Клара Генриховна, Натали в опасности, да что там, под угрозой ваша репутация, как опекунши этой девушки. Вы только представьте, что люди скажут: мол, только старый опекун умер, новая опекунша дитя как собачку бросила. Он же её покинет, как только получит, что ему надо, вы слышите? Он только и хочет, что потешиться с ней! А больше ему нужны ваши деньги!
– Не может быть! – воскликнула госпожа Уилсон, упав в кресло и побледнев.
Мысль, что из-за мимолётного увлечения воспитанницы она может моментально потерять весь свой авторитет и уважение, крайне болезненно и неприятно поразила её.
– Откуда тебе это известно? – пробормотала она, стараясь прийти в себя от нового потрясения.
– Так сам видел, тётушка, своими глазами, как он в лесу целовал её, да ещё и такие непристойности говорил, что слушать грешно, – шептал Карл Феликсович, извиваясь точно бес.
– А она что? – с любопытством спросила Клара Генриховна.
– А бедная Наталья Всеволодовна краснели только в его коварных объятиях, – закончил свою повесть Карл Феликсович.
– Как я могла! – воскликнула старуха. – Как я могла не обратить на это внимание! Позор мне, позор всему нашему дому!
– Вот именно, чтобы избежать этого позора для вас и всей нашей семьи, я пришёл к вам, мудрейшей из женщин нашего времени. Только ради вас… – говорил он с печалью в голосе.
Клара Генриховна, однако, продолжала сокрушаться:
– Эта неблагодарная девица заслуживает сурового наказания, – говорила она, – я запру её в комнате, и выйдет она оттуда только под венец, а уж с кем – это я решу сама.
– Не стоит так наказывать бедную девушку, – вступился за Наталью Карл Феликсович, желавший выглядеть во всём благородно, просто вам стоит выгнать этого офицера, и Натали сами его забудут.
– Я не могу этого сделать, пока не оглашено завещание, – с досадой в голосе произнесла госпожа Уилсон, – но после, клянусь, он не задержится здесь ни на минуту, – затем она посмотрела на молодого человека, вытянувшегося перед ней по струнке. – Карл, ты поступил правильно, я рада, что в тебе есть чувство долга, которое многим бы не помешало иметь, я не забуду этого. Отныне внимательно следи за ними, и не давай им бывать наедине. Помни, никто не должен знать об этой преступной связи, – произнесла она, тяжело вздыхая.
– Я рад вам услужить, тётушка, – радостно ответил Карл Феликсович, целуя ей руку.
– Да, ты не слышал случаем сплетен о таинственный делах, что происходят в этом поместье? – спросила госпожа Уилсон, как-то подозрительно глядя на него.
– Ох, тётушка, я не слушаю сплетен, – стараясь выглядеть беззаботным, ответил Карл Феликсович, хотя последняя фраза его очень озадачила, ведь он оставался не в курсе последних событий.
– Вот и правильно, Карл, а если услышишь, то не верь болтунам, – сказала Клара Генриховна, щуря глаза, словно от яркого света. – А теперь ступай, я сама займусь нашими влюблёнными.
С этими словами она встала и прошлась по комнате, словно разыскивая что-то. Карл Феликсович не заставил себя упрашивать, и тотчас удалился, испытывая огромное удовлетворение от своих трудов. Теперь его план начал работать, и осталось лишь подождать, пока всё случится само собой. А вот Клара Генриховна была в таком огорчении, что чуть не потеряла самообладание. Она ходила взад и вперёд, не находя себе места, ей казалось, что все её дела скоро пойдёт прахом, будто это место и в самом деле проклято, но за что такие страдания, она не знала. Ей становилось неуютно и страшно в этом поместье, которое она с самого первого дня своего пребывания в нём недолюбливала, хотя покойный Уилсон делал всё для её удобства. Какая-то тайна скрывалась в стенах старого замка, пережившего не одного владельца. Почему же именно теперь стали происходить пугающие события одно хуже другого? Неужели это усопший хозяин, который не обрёл покоя, начал мстить ей? Клара Генриховна не знала, что делать, все её грандиозные планы грозили пойти прахом из-за двух человек, нашедших свою кончину в самое неподходящее для этого время. Но госпожа Уилсон была не из тех, кто долго отчаивается. Собрав всю волю в кулак, она решила, что будет поступать по обстоятельствам, и никакие призраки и живые люди не смогут помешать ей действовать так, как она хочет. Она сделает всё как надо, лишь бы потусторонние силы, если конечно они существуют, не вмешивались в её дела.
А гости замка тем временем, не подозревая о том, что произошло во время охоты, сидели в гостиной, пили чай, который подавали им молодые служанки в строгих, однако нарядных, кружевных фартуках. Генерал Серженич с супругой расположились в самом центре, как почётные гости, Антон Сергеевич Миндальский дремал в своём кресле слева от них, напротив сидели супруги Симпли, рядом с ними расположились Анна и Виктор Черводольские, а в углу Павел Егорович и Алексей Николаевич играли в карты. Иногда господа обменивались парой фраз, но полноценной беседы никак не выходило. Все скучали, ожидая чего-то торжественного, увлекательного, душевного, но всё было тихо, как это часто бывает, если никто не хочет показаться наивным или сказать что-то неуместное. Первым не выдержал тягостного молчания генерал. Он откашлялся, тем самым завладев вниманием окружающих.
– Господа, – громко сказал он, обегая гостиную спокойным проницательным взглядом, – а я рассказывал вам, как мне повезло на сегодняшней охоте?
– О, Степан Богданович, думаю, многие уже это слышали, – сказала Евгения Петровна, трогая мужа за рукав.
– Позволь, душенька, – недовольно произнёс Серженич, стараясь освободить свою руку от рук жены, – я рассказал лишь факт, а теперь желаю поведать об этом во всех подробностях, к тому же Анна Юрьевна и многие другие ещё не слышали этой новости, – с такими словами генерал деловито погладил свои пышные усы и вторично окинул взглядом гостиную в поисках слушателей.
– Сделайте милость, расскажите нам о вашей удаче, – попросил Виктор Юрьевич, которому очень нравились всякого рода увлекательные истории, к тому же он так боялся проговориться об увиденном в этот жуткий день, что готов был слушать что угодно, хоть проповедь монаха иезуита, только бы его не просили ничего говорить.
– Мы будем рады выслушать вас, ваше превосходительство, – подтвердила госпожа Симпли, которой просто было невыносимо скучно, а заодно хотелось выделить себя перед генералом, так как весь день, проведённый рядом с господином Миндальским, прошёл впустую, он даже не глядел в её сторону.
И многие другие также выразили желание услышать рассказ о том, как генералу повезло на охоте. Видя эту жажду, Степан Богданович не мог не начать повествования.
– И так, дамы и господа, вот мой рассказ, – начал он так, чтобы каждый мог его услышать, отчего даже проснулся Антон Сергеевич. – Мы поехали в совершенно замечательный лес, я благодарен хозяину, точнее любезнейшей нашей хозяйке за то, что разрешила поохотиться в этом лесу. Ах, дамы и господа, если бы вы знали, как этот лес живописен и прекрасен, вы бы ни минуту бы не усидели здесь, даю на то вам слово. А Андрей Иванович оказался прекрасным охотником, просто прирождённый стратег, и места он знает не хуже, чем я свой собственный дом. Однако когда мы с ним разделились… – тут он замялся и снова обвёл гостиную взглядом. – Позвольте, а где же господин Коршунов? Я думал, он прибудет сюда со своим трофеем, чтобы непременно похвастаться нам.
В этот момент сердце у несчастного Виктора забилось в груди с невыносимой силой, он весь побледнел, а на лбу выступил холодный пот. Он был воспитан очень честным человеком, поэтому даже скрывать что-то было для него настоящей пыткой. Он мучительно отвёл глаза и стал вспоминать математические формулы, чтобы ненароком не выдать тайну.
– Ты здоров, Виктор? Вид у тебя, как у больного, – шепнула ему на ухо Анна Юрьевна.
– Со мной всё в порядке сестра, – ответил, сгорая от стыда, Виктор Юрьевич, – просто отчего-то в жар бросило, наверно я выпил слишком много чая.
Но тут положение спас Павел Егорович, который мог себе позволить иногда соврать.
– Видите ли, ваше превосходительство, – сказал он, стараясь говорить как можно убедительнее, – с господином Коршуновым случилась такая оказия, что он оказался ранен, к счастью мы оказались рядом, к тому же он вспомнил об одном неотложном деле и поспешил к себе домой.
– Ранен? – переспросил генерал. – Надеюсь ничего серьёзного?
– О нет, – спохватившись, добавил Павел Егорович, – веткой оцарапало шею, вот и всё.
– Кстати, никто не видел Карла Феликсовича? – спросила Анна Юрьевна, слегка покраснев. – Его тоже не видно с самого начала охоты.
– Он отправился догонять Александра Ивановича, теперь наверно уже они все в замке, – заметил Алексей Николаевич, потирая руки.
– Ну, дай бог господину Коршунову здоровья, превосходный охотник, – произнёс Серженич, поправив усы. – А как только мы с ним разъехались, мне встретился какой-то горбун, должно быть лесной сторож. Странноватый, правда, по-видимому, от одиночества у бедолаги повредился рассудок, и этот горбун стал мне говорить какую-то чушь, что мне не надо было ехать в ту сторону, куда я направлялся. Представьте себе, господа, он меня так запутал, что мне пришлось поворачивать коня обратно. Я не знаток здешних мест, поэтому я не замедлил заблудиться в лесу, хотя места, ещё раз заявляю, чрезвычайно живописные. Голова у меня уже не такая ясная, как в молодости, поэтому выбирался я долго, и вот уже отчаявшись найти выход из леса, я вдруг заметил лисицу. Можете себе представить, господа, как мне захотелось подстрелить этого зверя. Разумеется, я погнался за ней. Если бы не добрый конь, то эта хитрая лиса ушла бы от меня. Я настиг её только на окраине леса, тут же прицелился и первым выстрелом убил её.
– Браво, ваше превосходительство, вы прекрасный охотник, – тут же заговорили все, выказывая своё восхищение ловкостью генерала.
– Спасибо, спасибо, – благодарил тот своих слушателей, – глаз у меня с молодости был метким, а рука твёрдой, так что дай бог того же всякому охотнику. Но, верите ли, дамы господа, эта хитрюга вывела меня прямо к замку из самой чащи леса. Если бы не она, мне бы пришлось там ночевать.
– Если бы не горбун, вы бы там и остались, – прошептал Павел Егорович, но никто не услышал его слов.
– Да, господа, представьте себе, как я обрадовался, увидев знакомую местность, – продолжал Серженич с улыбкой на лице, – здешняя природа сколь прекрасна столь и коварна. Не зная местности можно легко заблудиться. Ну, да что я всё о себе, как вы поохотились, Виктор Юрьевич? – спросил генерал. Устремив на юношу свои добрые спокойные глаза.
Такого вопроса он не ожидал, поэтому покраснел до самых корней волос и замер, не зная, что сказать. Снова его выручил Павел Егорович.
– О, ваша милость, – нарочито громко произнёс он, – Виктор Юрьевич так доволен охотой, что просто лишился дара речи. Я тоже безумно счастлив, что имел честь охотиться вместе с вами и многими другими достойными господами, которые здесь присутствуют.
– Я тоже несказанно рад, ваше превосходительство, – подтвердил господин Симпли.
– Лучше бы этой охоты никогда не было, – прошептал Виктор, не в силах вынести мук совести.
Он уже был близок к тому, чтобы проговориться о случившемся, какой-то бесёнок внутри него так и распирал, так и просил сказать всё, что он видел. Виктор вдруг резко поднялся, руки его задрожали, а сердце замерло.
– Вы уже собираетесь нас покинуть, молодой человек, – спросила его Евгения Петровна.
– Да, позвольте мне откланяться, дамы и господа, я немного устал и хотел бы прилечь, – ответил Виктор, изо всех сил скрывая волнение.
– Мне пойти с тобой, брат? – спросила Анна Юрьевна, с подозрением глядя на него.
– О нет, сестра, прошу, в этом нет необходимости, останься здесь. Я не хочу, чтобы из-за меня ты упускала возможность общения с этим превосходным обществом, – ответил Виктор Анне Юрьевне, поклонился всем господам и дамам и вышел из гостиной.
При выходе он столкнулся с Карлом Феликсовичем, который довольно резко открыл дверь и чуть не задел его. Обменявшись взглядами, они разошлись, не проронив ни слова.
– Раньше люди были крепче, – заметил генерал с улыбкой, ведь он и представить себе не мог, что в этот день пережил несчастный юноша, – могли неделями проводить время на охоте.
– Моё вам почтение, господа, – резко произнёс Карл Феликсович, выйдя на середину комнаты, – я рад вас всех видеть в добром здравии.
– Мы тоже рады, сударь, – сказал господин Симпли, решивший поддержать разговор, – здесь у нас приятное общество, только вас не хватает, и мы будем рады, если вы к нам присоединитесь.
– Благодарю вас, милостивый государь, – со зловещей улыбкой ответил Карл Феликсович, – но, по-моему, здесь также не хватает двух лиц, которых я хотел бы видеть. А именно где же Александр Иванович и звезда нашего вчерашнего вечера Наталья Всеволодовна? Мне лично очень недостаёт общества этой богини пения.
– Ах, помилуйте, сударь, эти голубки порхают сейчас где-то вместе, и я уверена, что их лучше всего оставить вдвоём, – сказала Евгения Петровна, с улыбкой поглядывая на мужа.
– Лучше скажите-ка, как прошла ваша охота? – осведомился генерал.
– Ну, что ж, охота прошла не так удачно, как хотелось. Дичь упорхнула, но я поставил для неё хорошую ловушку, – ответил Карл Феликсович, зловеще улыбаясь. – Так вы не знаете, где я могу их найти, господа? – переспросил он.
Но ответить на его вопрос никто не смог. Тогда он учтиво простился со всеми и покинул гостиную так же резко, как и появился. Анна Юрьевна проводила его томным взглядом из-под густых ресниц, и ещё долго смотрела не закрытую дверь гостиной залы.
Евгения Петровна оказалась права, Александр Иванович и Наталья Всеволодовна действительно были вместе. Правда, Александру пришлось немало потрудиться, чтобы отыскать свою возлюбленную. Проходя мимо библиотеки, поручик решил туда заглянуть и с радостью увидел там Наталью Всеволодовну, сидевшую за небольшим круглым столиком в мягком кресле с книгой в руках. Молодому поручику не нужно было ничьё общество в целом свете, только бы он мог увидеть свою драгоценную Наталью. Как сладко замирала его душа, когда его касался её нежный взгляд. Стараясь ступать как можно тише, Александр Иванович подошёл к ней вплотную и замер, глядя, как она водила глазами по строкам, слегка шевеля губами цвета нежнейших лепестков розы. О, как ей шёл задумчивый вид, как она была строга и серьёзна, но вместе с тем прекрасна, и Александр почувствовал неземное блаженство от того, что он имеет счастье любоваться самой прекрасной леди во всей вселенной. Но вот Наталья подняла глаза и приветливо улыбнулась своему кавалеру.
– Вы наконец-то нашли меня, – сказала она ему, откладывая книгу.
– Простите меня, Натали, что не пришёл к вам раньше, меня задержали события, о которых я не хотел бы говорить, – ответил Александр Иванович, мрачнея от воспоминаний об увиденном в этот день.
– Ах, я решила, что вы надолго задержитесь, – с улыбкой произнесла Наталья, – поэтому я пришла сюда. Если вам угодно знать, то это место навевает столько воспоминаний о детстве, проведённом здесь, что голова идёт кругом. Однако почему вы не можете рассказать мне, что вас задержало? Неужели я не достойна, по-вашему, узнать эту тайну, или вы боитесь, что я раскрою её? Поверьте, мне просто не с кем ей поделиться, в этом замке мне ещё никогда не было так одиноко, как теперь. Если бы не вы, то и не знаю, как я смогла бы здесь жить.
Молодой человек молча слушал её, терзаемый муками внутреннего спора. Он не хотел пугать Наталью своим рассказом, но чувствовал, что она должна знать правду о том, что случилось в этот день в лесу. Наконец он решил, что это будет лучше и для неё, и ему самому будет спокойнее за Наталью. И хотя Александр пообещал, как и все, кто были с ним, хранить молчание, он больше не в силах был скрывать тайну под её испытующим взглядом.
– Хорошо, – наконец произнёс он, подходя ближе, – но дайте мне слово, что не передадите абсолютно никому о том, что я вам расскажу. Поверьте, я бы не посмел просить вас об этом, но то, что случилось сегодня, не только мой секрет.
– Даю слово, что никому не раскрою ничего из того, что вы мне сейчас сообщите, – ответила девушка, вмиг став серьёзной, поняв, что Александр Иванович намерен сообщить ей действительно нечто важное. – Но умоляю, говорите скорее, не то моё сердце не выдержит волнений, – прибавила она, прямо глядя в глаза молодому человеку.
Но поручик вдруг настороженно прислушался и приложил палец к губам, дав понять Наталье, что он что-то услышал. Несколько секунд он стоял абсолютно неподвижно.
– Сюда кто-то идёт, – сказал он, – нам лучше укрыться от посторонних глаз.
– Я тоже слышу шаги, это Клара Генриховна, – шепнула Наталья Всеволодовна, поднимаясь с кресла.
– Скорее наверх, там нас никто не станет искать, – прошептал Александр, взяв Натали за руку.
Они оба, прошуршав точно мышки в темноте, поднялись по узкой винтовой лестнице на верхний ярус библиотеки. Александр Иванович, освещая путь, вёл за собой девушку мимо тёмных стеллажей с книгами и рукописями, и она, как дитя, без тени сомнений следовала за ним. Стараясь не проронить ни звука, они осторожно прошли к небольшой мрачной двери в самом углу и спрятались за ней как раз в тот самый момент, когда в библиотеку вошла госпожа Уилсон, а с ней и Борис, державший в руках подсвечник с несколькими свечами. Некоторое время они старательно вглядывались в тёмную залу, но никого не обнаружили.
– Ты уверен, голубчик, что видел их именно здесь? – спросила Клара Генриховна, обращаясь к Борису, всё ещё пытавшемуся что-то увидеть.
– Так точно, госпожа, – робко пролепетал он, – я мимо проходил, так они-с там были…
– Вдвоём? – перебила его пожилая леди, начиная терять терпение.
– Да-с, госпожа, вдвоём, я ещё решил, что тут ничего плохого нет, если молодые люди…
– Решаю здесь я, голубчик, – вновь перебила его госпожа Уилсон, – а твоё дело исполнять в точности то, что я говорю, тебе это ясно? – и она посмотрела на него строгим пронзительным взглядом.
– Всё ясно-с, – оробев, ответил Борис, дрожа всем телом, и чтобы хоть как-то умилостивить хозяйку пролепетал: – Должно быть, они-с ушли, ваша милость…
Но эти слова ничуть не смягчили Клару Генриховну, которая, казалось, окончательно разгневалась и готова была влепить своему слуге пощёчину, которой он явно не заслуживал.
