Александр Шатилов
Пленники чести
– Оставим этот разговор, – сухо произнесла госпожа Уилсон, поднося к губам чашку.
Спустя некоторое время общего молчания, вызванного этим словесным поединком, генерал с супругой встали и, откланявшись, отправились собираться в дорогу.
Через четверть часа они были уже готовы к отъезду. К ступеням лестницы главного входа подъехала та самая карета, на которой генерал прибыл в замок Уилсон Холла. Провожать именитого гостя вышли почти все обитатели поместья. Генерал в строгой шинели, с золотыми эполетами и нагрудными знаками, поддерживал под руку свою супругу, на которой был дорожный плащ, а из-под него выглядывала шаль, закрывавшая горло, на голове у пожилой дамы был тёплый старомодный чепец. Генерал прощался с Павлом Егоровичем, приподнимая свою чёрную шляпу, украшенную золочёным орлом и белыми перьями. Он крепко жал ему руку, так как за время пребывания в замке успел с ним сдружиться. Он так же надолго задержался подле Александра и Натальи, желая сказать им что-то ободрительное, но у него не хватило духу, ибо слёзы отчего-то подступили к горлу старика, и он только прижал их к себе, как своих собственных детей. Мимо провожающих прошли двое слуг, ведя под руки Антона Сергеевича, не обращавшего ни на кого внимания, точно он и вовсе был не здесь, и господа смотрели ему вслед с жалостью и презрением, какие испытывают к тем, миф о чьей превосходности и всесильности был развенчан. За ним слуга нёс коробки с вещами. Миндальского посадили в карету, и он привалился к окну, бесстрастно глядя мутными глазами на широкий унылый двор и каменную громаду замка. Генерал и его супруга молча проследовали мимо прочих родственников хозяйки Уилсон Холла, склонившихся в прощальном подобострастном поклоне, не обращая на них внимания. Вяло пожав руку доктору, генерал помог своей супруге сесть в карету, и последовал за ней сам. Кучер Никанор закрыл за ними дверцу, и поспешил занять своё место на козлах. Все стояли тихо и смирно, точно не веря, что так неожиданно их покидает столь видная фигура, без которой дни потянутся куда более уныло. Карета тронулась, удаляясь прочь от молчаливой толпы, смотревший ей вслед на каменных ступенях. Лошади шли неторопливо, покидая усадьбу и пускаясь в далёкий и утомительный путь. А с высоты каменной башни из окна на отъезд генерала и его родственников глядела Клара Генриховна. Лицо её было ещё более серьёзным и угрюмым, чем обычно. Когда карета выехала за ворота, она задёрнула занавеску и отошла от окна.
Глава XIII.
Через некоторое время все собрались в большой гостиной, продолжая живо обсуждать недавние события и отъезд его превосходительства генерала Серженича. Вскоре к ним вышла Клара Генриховна в сопровождении местного священника, который горячо её о чём-то расспрашивал. Пожилая леди почти его не слушала, бросая в ответ неопределённые фразы. Карл Феликсович подошёл поближе, желая узнать предмет их разговора, и старался выглядеть как можно более непринуждённо. Облегчение, вызванное избавлением от одного из соперников, придало ему сил, и он искал теперь всяческий повод, чтобы избавиться от главного претендента на руку прекрасной Натальи.
– И всё-таки, прошу вас, Клара Генриховна, – настаивал священник, говоривший приятным бархатным тенором, – те двое, которых я видел сегодня, были крайне подозрительны. Умоляю, опросите ваших слуг, не знает ли кто этих двоих. В окрестностях поговаривают о нечистой силе. Эти злые богопротивные домыслы только могут навредить духу паствы. На каждом углу твердят о загадочных лихоимцах, оборотнях и колдовстве. Всё это смущает народ божий. Я же уверен, что это именно люди, и никто иной. Прошу, вызовите жандармов, в этот час светская власть будет куда полезнее духовной.
– Полно вам, святой отец, – усталым голосом говорила Клара Генриховна, усаживаясь в своё кресло, – никто из моих благородных родственников или из слуг не станет разгуливать в предрассветный час по кладбищу.
– И всё же, – продолжал тот, умоляющим голосом, – не сочтите за труд, спросите ваших служителей об этом происшествии.
Господа, заинтересованные этим разговором поспешили расспросить священника о том, что его тревожило. После его рассказа Карл Феликсович лукаво улыбнулся и проговорил, хитро прищурив один глаз:
– Не исключено, это наш молодой поручик решился ввязаться в шпионскую забаву.
– Вы клеветник, Карл Феликсович, – спокойно возразил Александр Иванович. – Я, сколько было в моих силах, терпел обращение с собой как с арестантом, терпел то, что за мной всюду следовал слуга, не дававший мне и шага ступить в этом доме. Грязная ложь, которой сейчас себя оскверняет этот человек, – и он указал на черноусого франта, терпеливо ожидавшего конца монолога, – стала для меня последней каплей. Этот дом настолько же ваш, насколько он принадлежит всем нам. Завещание ещё не оглашено, поэтому никто не может распоряжаться здесь так же вольно, как будь этот дом его собственностью. А кроме того никто не смеет бросаться бездоказательными пустыми обвинениями!
– В самом деле? – недоумевая, спросила госпожа Уилсон, и её седые брови удивлённо поднялись вверх. – И каковы же ваши, мой милый, законные требования?
В голосе её слышалось презрение и желчь, с которой обращаются к детям, заявившим о том, что они уже взрослые и самостоятельные. Однако поручик не смутился. Он был настроен решительно, ведь теперь он чувствовал, что последние слова генерала, сказанные им перед отъездом, произвели на хозяйку замка большое впечатление.
– Мои требования просты, госпожа Уилсон, и не выполнить их было бы для вас верхом несправедливости, – продолжал он. – Во-первых, прошу уволить меня от вечного сопровождения слугой. Я не нуждаюсь в конвое и не состою под вашей опекой. Во-вторых, хотя Наталья Всеволодовна и под вашей защитой, она так же не должна терять свободы передвижений, и никакие служанки не могут караулить её на каждом шагу. Третье, как и просил вас Степан Богданович, позвольте Наталье самой распоряжаться своей судьбой…
– И это всё? – с гордым видом произнесла старуха, бледнея от злости.
Если бы не священник, она давно поставила на место этого наглеца, ещё никто не смел так открыто противостоять ей и отказываться подчиняться.
– Пока всё, уважаемая Клара Генриховна, – отрапортовал Александр. – Если же у вас или здесь присутствующих господ есть какие-то возражения против сказанного мной, я готов выслушать их и ответить.
Вновь повисла гнетущая тишина. Клара Генриховна, сделавшись мрачнее грозовой тучи, неподвижно застыла в кресле, прочие господа замерли на своих местах, кто, опустив голову, кто, с восхищением глядя на отважного офицера. «Я уничтожу тебя», – думал Карл Феликсович, закусив кончик чёрного уса.
– Умоляю, сделайте милость, не препятствуйте счастью этих двоих! – воскликнула, бросаясь на колени у кресла старой леди, Анна Юрьевна.
– Мы ручаемся за их честность и целомудрие! – поддержал её Виктор, хватаясь за рукав своей опекунши.
Старуха резко отдёрнула руку, обводя обоих страшным взглядом.
– Никогда! – крикнула она. – Никогда я не дам согласия на этот брак! Вы ничего не знаете об этом мире! Вы живёте фантазиями и мечтами, и только я одна кладу жизнь на алтарь вашего счастья! Вы все неблагодарные мерзавцы! – она снова глянула на Анну. – Ты, скверная девчонка, как ты могла предать меня? Я заменила тебе мать! А ты? – она устремилась на Виктора. – Неужели ты всегда будешь позволять, чтобы тобой руководила эта подлая девица? Я дала вам всю свою заботу, а вы?
– Вы не наша мать, и никогда не можете её заменить. У вас нет сердца, – тихо проговорил Виктор Юрьевич, отходя в сторону.
Но этих слов Клара Генриховна не слышала, иначе бы разразилась новая буря. Священник, не ожидавший такого скандала, в нерешительности мялся у кресла Клары Генриховны, что-то тихо приговаривая, стараясь всех успокоить, и прежде всего себя.
– Я лишь хотел удостовериться, что за виденным мной у ограды нет ничего дурного, – пробормотал он, удивлённо хлопая глазами.
– А это вам Александр Иванович с охотой поведает, святой отец, он мастер исчезать из запертых комнат, – с озлобленным видом, словно огрызаясь, выкрикнул Карл Феликсович.
– Оставьте вашу желчь для подходящей компании, – ответил Александр Иванович.
– Прошу, я не ваша раба, хотя и права опеки принадлежат вам. Я буду покорна вашей воле, сколько это возможно, но не требуйте от меня жертвы, на которую я не могу пойти! Моя душа желает иного будущего, чем уготовлено мне вашим решением, сколь мудрым оно бы не было, – заговорила Наталья, и её нежный чистый голос зазвучал, словно ангельская флейта, чей звук разносится над бурей.
Все обернулись на неё: она стояла, трепеща всем телом, и по щекам её текли слёзы, но, вместе с тем, в этом кротком существе была благородная сила, и такая отвага и твёрдость звучали в её голосе, что даже старая леди устало склонила гордую голову на локоть.
– Хорошо, – наконец произнесла Клара Генриховна, – я дам вам столько свободы, сколько пожелаете. Больше никто не будет смотреть за вами, как бы мне не хотелось уберечь вас от вас же самих. Но вы должны пообещать, что до оглашения завещание вас никто не увидит вместе, будь то день, или, тем более, ночь. Иначе я лишу вас этой свободы. Впрочем, завещание будет оглашено уже скоро, я написала нотариусу, и он должен, наконец, почтить нас своим визитом.
Александр Иванович напряжённо вслушивался в эти слова. Битва, хоть и не была проиграна, не принесла желаемой победы. Но тут всеобщее внимание привлёк Альфред, он вошёл в гостиную медленно, опустив голову, в руках он держал небольшой серебряный поднос, на котором лежало письмо.
– Что на этот раз? – с явным раздражением произнесла госпожа Уилсон.
– Письмо от господина нотариуса, ваша милость, – ответил дворецкий.
– Прочтите поскорее и сообщите мне вкратце, о чём он пишет, надеюсь, он прибудет сегодня же вечером, – проговорила старая леди, опуская голову на спинку кресла.
Альфред торопливо вскрыл конверт, сломав небольшую сургучную печать, и стал внимательно читать послание, но лицо его, по мере чтения, становилось бледным и испуганным. Наконец он поднял глаза и тихим голосом произнёс:
– Ваша милость, господин нотариус пишет, что не может прибыть в ваш замок ещё несколько дней. Господин Каингольц приносит вам свои глубочайшие извинения, дела заставили его…
Он не успел договорить. Клара Генриховна закатила глаза и разразилась чудовищными проклятьями в адрес нотариуса.
– Мошенник! – кричала она. – Он задумал свершить нечто, чтобы отобрать у меня и моих родственников законное наследство! Всё сегодня против меня!
С этими словами она схватилась за сердце и, приподнявшись, вновь упала со стоном на кресло. Дворецкий и горничная тут же бросились к хозяйке. Кто-то крикнул «Воды!», через минуту у госпожи Уилсон уже суетился доктор.
– Модест Сергеевич, что с ней? – в ужасе заговорила госпожа Симпли.
– Нервы, мадам, всего лишь нервы, – отвечал врач, меряя пульс госпоже Уилсон.
– Боже мой, Альфред, вы нарочно принесли этот чёртов конверт! – опасливо поглядывая на Клару Генриховну, выкрикивал господин Симпли.
– Прошу вас, господа, не говорите ничего, мадам плохо! – повысив голос, произнёс доктор. – Ей необходим абсолютный покой, и прошу, оставьте ваши семейные споры.
– Покиньте все меня, – бормотала старая леди, отстраняя от себя Модеста Сергеевича, – мне нужен небольшой отдых. Хильда, Гретта! – позвала она. – Помогите мне встать!
– Проводите мадам в её покои, – распорядился Модест Сергеевич, утирая лоб.
Через некоторое время госпожу Уилсон отвели в её комнату, за ней последовали слуги, дворецкий и доктор. Оставшиеся же в гостиной господа обменивались многозначительными вздохами и взглядами.
Наталья и Александр стояли вместе, не в силах поднять взгляда от пола. Их мучило жгучее чувство вины, казалось, словно весь свет осуждает их за то, что они посмели возразить хозяйке замка.
– Полагаю, ваша милость, – откашлявшись, проговорил Борис, – нам с Фридой больше не нужно следовать за вами.
Александр Иванович бросил на него усталый взгляд, затем посмотрел на покрасневшую Наталью, всё ещё дрожавшую от волнения.
– Сделайте милость, оставьте нас, – проговорил он, отвернувшись.
– С радостью, ваша милость, – проговорил Борис, сделав небольшой поклон. – Однако прошу вас не пропадать подолгу, иначе её светлость, могут снова забеспокоиться…
– Если я дал слово, я сдержу его, – холодно ответил Александр Иванович, отводя Натали в сторону. – Боюсь, нам придётся несколько времени пробыть без общества друг друга, – сказал он шёпотом Наталье.
Девушка взглянула на него своими блестящими глазами, полными слёз, она хотела что-то сказать, но губы её дрожали, и по бледному лицу разлилась алая краска.
– Прошу вас, Натали, – продолжал молодой человек, придерживая её за локоть, – не печальтесь, вы не виновны в переживаниях Клары Генриховны. Я знаю, сколь дорога вам ваша свобода, поэтому я готов на любые жертвы, лишь бы ничто не закрепощало вас.
– Что мне эта неволя, – проговорила она, опустив густые ресницы. – Я не смогу видеться и говорить с вами наедине, поэтому я не могу утешиться… Но спасибо вам, что помогли избавить меня от этой опеки…
– Нет, вы сами, сами смогли отстоять своё право на свободу! – воскликнул Александр. – Ваши слова тронули её сердце! Ваша храбрость убедили её в том, что бесполезно держать вас здесь как пленницу! Я никогда не встречал кого-то столь же храброго и благородного, сколь и вы! Натали…
Девушка молчала, и краска играла на её щеках. Наконец она подняла свои сияющие глаза на молодого человека.
– Только благодаря вам я решилась на этот шаг, – произнесла она. – Я знала, что вы меня поддержите и вступитесь за меня, что бы ни произошло, так что только вам я обязана своей свободой. Но что мне эта свобода, если вас не будет рядом?
– Поверьте, – продолжал Александр Иванович, – скоро завещание будет обнародовано. Мой дедушка не мог назначить Клару Генриховну вашей опекуншей, он слишком хорошо знал, что тогда ваша судьба сложится самым ужасным образом. Молю вас, Натали, ещё несколько дней, и всё разрешится благополучно.
– Да услышит Бог ваши слова!
И Наталья Всеволодовна прижала своё пылающее личико к широкой груди Александра Ивановича, обнявшего её за плечи.
– Вам, кажется, не стоит быть вместе, – заметил Карл Феликсович, наблюдавший весь этот разговор со стороны с видом выжидающего хищника.
– А вам, милостивый государь, – ответил Александр Иванович, – стоит заниматься своим делом, чужие судьбы вас не касаются!
– Очень может быть, – зло улыбнувшись, произнёс черноусый франт, и медленно вышел из гостиной, то и дело оглядываясь на молодых людей.
Он вышел в широкий коридор и остановился у дверей. Столь удачно начавшееся предприятие грозило закончиться абсолютным провалом. Кто бы мог подумать, что речи, сказанные только что в гостиной, будут так эмоциональны, что заставят старую хозяйку, быть может, впервые в жизни, отменить своё собственное решение. Теперь оставалось только надеяться, что проклятый поручик сам совершит какую-либо оплошность или окажется тем неуловимым шпионом, которого он обнаружил несколько дней назад. Пройдя вдоль коридора, Карл Феликсович случайно заметил, как в эркере у окна беседовали Альфред, доктор и священник, покинувший гостиную несколько раньше Карла Феликсовича. Священник подробно расспрашивал о том, известно ли им, кто мог быть у ограды кладбища в тот ранний час.
– Поверьте мне, нет никаких шпионов, – напряжённо доказывал священнику доктор. – Даже если двое крестьян встретились у кладбища, чтобы что-то обсудить, это никак не может быть причиной тревоги. Да, святой отец, не скрою, в последнее время произошли страшные вещи, но это не повод для вашей тревоги. Ну зачем кому-то здесь за кем-то подсматривать?
– И всё же, – настаивал священник, – я беспокоюсь за паству. Поверьте, если и в вашем замке есть некто проникший тайно, то стоит опасаться чего угодно… Этот злоумышленник…
– Вы хотите сказать, шпион? – прервал его Карл Феликсович, подходя ближе.
– Возможно, что и шпион, – ответил поразмыслив священник.
– Вот именно! Тогда я знаю, кто он! – с гордостью выкликнул молодой человек. – Поймите, на кону стоит баснословное состояние!
Доктор со страхом и недоверием воззрился на Карла Феликсовича.
– Кто же это, ваша милость? – с удивлением проговорил Альфред.
– О, не спешите, господа! – торжественно заявил черноусый франт. – Для начала нам надо найти тайные коридоры, которых здесь, поверьте, не мало! Ими и пользуется этот таинственный преступник. Более того, он, и именно он держит в страхе всю округу. Уверен, что в этих коридорах мы найдём достаточно улик против одного из наших общих знакомых!
– Вы кого-то подозреваете? – спокойно спросил доктор.
– Да, уверен, есть только один человек, который знает тайну этих стен. Именно он то и дело исчезает без следа! – злобно проговорил Карл Феликсович. – Но, прежде чем я назову его имя, мне нужны веские улики против этого подлеца.
– Но господин Уилсон запрещал нам и говорит о тайных коридорах, – испуганно пробормотал Альфред.
– Уверен, святой отец, я найду этого шпиона, и он ответит за все свои дела! – говорил Карл Феликсович, подкручивая ус.
– Позвольте составить вам компанию, – неожиданно предложил доктор.
– Охотно! – ответил Карл Феликсович. – Пусть ещё кто-то из слуг поможет нам!
– Но, быть может, мы ничего не сможем найти, – возразил было Альфред, но Карл Феликсович уводил уже доктора прямо по коридору.
– Бог вам в помощь! – крикнул им вслед священник, и, простившись с Альфредом, отправился к себе домой, в надежде, что скоро его страхи развеются.
Тем временем, Карл Феликсович подвёл доктора к большому зеркалу в литой оправе. В нём отражалась стена напротив, выкрашенная зелёною краской, по обеим сторонам от него висели старинные бронзовые бра с натёртыми до блеска выпуклыми пластинами, над которыми красовались причудливые барельефы. Сейчас лучей тусклого осеннего солнца, падавших через окно в коридор, было достаточно, но тёмными вечерами требовался свет нескольких свечей отражавшийся в гладких пластинах, закреплённых на стене над зеркалом.
– Вы уверены, что это и есть то самое место? – недоверчиво спросил Модест Сергеевич, осматривая старинную раму.
– Именно здесь я встретил человека в тёмной одежде! – проговорил Карл Феликсович. – Но будьте осторожны, если он появится здесь, нельзя будет его упустить! Надеюсь, вас не отвлекут никакие дела, и вы сможете свидетельствовать перед хозяйкой дома и жандармами, если потребуется!
– Я написал домой, чтобы все извещения направляли сюда. Врачебный долг не позволяет мне покинуть больную госпожу Уилсон, – ответил Модест Сергеевич. – Кроме того. В вашем замке случается слишком много загадочных происшествий, поэтому мне лучше пребывать здесь какое-то время.
– Тогда не сочтите за труд, постерегите немного это место, пока я не вернусь с подмогой, – радостно проговорил Карл Феликсович, и тотчас удалился, оставив доктора наедине с зеркалом.
Через некоторое время он вернулся вместе с Борисом, несшим два канделябра с новыми свечами. Карл Феликсович заметил, что доктор внимательно изучал раму зеркала и бра, и когда тот приблизился, испуганно вздрогнул и отскочил в сторону.
– Ах, это вы! – воскликнул он. – Помилуйте, любезный, так и до удара довести нетрудно! Но, неужели вы, в самом деле, думаете, что здесь есть вход?
– Я уверен в этом! – произнёс молодой человек, принимаясь осматривать раму. – Вы ничего не нашли, пока я отсутствовал?
– Ничего, – ответил с достоинством Модест Сергеевич. – Моё мнение таково, что поиски этого шпиона в тайных коридорах, если они есть, ни к чему не приведут.
– Ошибаетесь, господин доктор, – проговорил Карл Феликсович, нажимая на рожок одного из бра, с силой вдавливая его в стену.
От этого действия к безмерному удивлению Бориса зеркало отделилось от стены, оказавшись довольно толстой дверью, а за ней чернел проход в неведомую пустоту. Все трое глядели на это неожиданное открытие с чувством тревоги, какое обычно испытывают археологи, вскрывая древнюю гробницу.
– Прошу, джентльмены! – произнёс Карл Феликсович.
– Феноменально! – воскликнул доктор. – Как вы догадались? Вы, верно, всё знали?
– Ничуть! – отмахнулся черноусый франт. – Немного импровизации и везения!
На этот раз он не лукавил.
Спустя несколько минут по лабиринту тёмных тайных коридоров шли трое мужчин. Первым, держа канделябр у груди, шёл доктор, за ним следовал черноусый франт, замыкал цепочку боязливо оглядывавшийся слуга. Чрез некоторое время они добрались до того места, где от основного коридора отделялся ещё один, а в другую сторону вела узкая тёмная лестница, у которой все трое и остановились. В пламене свечей был виден низкий тёмный свод и стены, покрытые пылью и копотью. Помещение, находившееся на перекрестке, напоминало крохотную комнатку со множеством ниш и углов.
– Здесь мы его и будем ждать! – решительно произнёс Карл Феликсович.
– Уверен, это будет пустой затеей, – заметил доктор.
– Отнюдь, Модест Сергеевич, сегодня я слышал шаги за одной из этих стен. Уверен, наш таинственный гость пройдёт здесь ещё раз, – продолжал молодой человек.
– Осмелюсь спросить у вашей милости, надолго ли мы здесь? – заговорил Борис, которому тёмные мрачные коридоры пришлись совершенно не по нраву. – Видите ли, покойный хозяин даже говорить об этом месте запрещал. Однако старые слуги рассказывали, что здесь бродит неупокоенный дух первого владельца замка…
– Не говорите глупостей, старина, – сердито произнёс Карл Феликсович.
– Но, я хоть и врач, однако верю в то, что души могут не обрести покоя, – сказал Модест Сергеевич, ставя тяжёлый канделябр на пол.
– Глупости, я намерен схватить этого шпиона, и уверен, им окажется никто иной, как наш офицер, – твёрдым голосом произнёс молодой человек. – Теперь же, прошу погасить все свечи. Вы, Модест Сергеевич, встаньте в том коридоре, Борис будет напротив лестницы, а я встану напротив вас, дорогой доктор, таким образом, ему от нас не скрыться.
Через некоторое время все стояли на местах в абсолютной тишине и мраке, ожидая появления загадочного незнакомца. По коридорам гуляли сквозняки, и все трое мужчин изрядно замёрзли. Через некоторое время, устав от бесплодного ожидания, Борис на цыпочках подошёл к тому месту, где стоял Карл Феликсович и жалобно прошептал:
– Ваша милость, не угодно ли будет вам оставить наш пост, ведь этот, с позволения сказать, шпион, мог уйти и другим ходом!
– Тише, трус! – злобно прошипел из тёмного закоулка Карл Феликсович. – У меня предчувствие, что именно здесь мы его встретим!
Не успел Борис что-либо возразить, как со стороны лестницы послышался глухой шорох. Все замерли на своих местах, прислушиваясь к этим звукам. В страшном напряжении все трое ждали, что же произойдёт дальше. Больше всех боялся спугнуть человека в этой темноте Карл Феликсович, и как он ни озяб, стоя на сквозняке, в этот же миг горячий пот покрыл его с головы до ног. Между тем, шорохи стали отчётливей и превратились в мягкий звук шагов, точно кто-то осторожно ступал по пыльному коридору. Напряжение в воздухе стало чудовищное, словно все трое стояли над жерлом клокочущего вулкана. Казалось, и сам незнакомец что-то почувствовал, его шаги слышались уже на лестнице, раздавалось сдавленное и приглушённое дыхание. Некто уже был рядом. Шаг, ещё один…
– Вот он! Держи его! – раздался голос доктора, и все тут же сорвались со своих мест.
– Я держу, ваша милость! – зазвучал голос Бориса.
– Не туда! Окружайте его! Держите крепче!
И все трое мужчин бросились в середину комнатки, хватая друг друга за руки и одежду. Охотничьи инстинкты проснулись в них, точно в диких росомахах, и каждый старался не упустить пойманного шпиона. Никто в темноте и не заметил, как чёрная тень, метнувшись в глубине коридора, словно дым, рассеявшись перед доктором, исчезла во тьме потайного лабиринта. Наконец Карл Феликсович смог зажечь свечу, и тут же крик отчаянья и злости вырвался у него из груди: на полу лежал Борис, придавленный доктором. Модест Сергеевич тут же в ужасе отпрянул от своего пленника, и бросил недоумевающий взгляд на молодого черноусого франта.
– Ничего не понимаю, – произнёс он, – я был уверен, что это тот самый шпион!
– Осмелюсь доложить, господин доктор, – заговорил Борис, отряхивая ливрею, – мне показалось, что этот чёрный призрак метнулся от вас в сторону, а вы, точно не разобрав, кинулись на меня. Вот и получилась такая, с вашего позволения, путаница…
– Какой вздор! – с возмущением воскликнул Модест Сергеевич. – Я был уверен, что вы – это не вы, а тот, кого мы ловим.
– Проклятье, – рычал Карл Феликсович, – он удрал, теперь он точно где-нибудь затаится, или вообще перестанет пользоваться этим коридором. Из-за вас придётся выслеживать этого негодяя снова!
– Ну-ну, – проговорил успокаивающим тоном Модест Сергеевич, зажигая свечи, – не стоит отчаиваться. Сегодня мы не нашли того, кого искали, но завтра…
– Завтра! – воскликнул в бешенстве Карл Феликсович, но тут глаза его заметили, как что-то блеснуло в темноте. Как кошка он бросился к этому предмету и поднял с пола небольшую монетку. – Это ваше, господин доктор? Борис? – дрожа от предчувствия удачи, прошептал он, показывая своим спутникам находку.
Но те только покачали головой, с удивлением глядя, то на него, то на поблескивавшую в переливах свечного пламени монету.
– Обычный пятак, – произнёс доктор, отворачиваясь в сторону.
– Нет, господа! Смею вас уверить, что это улика! Улика, которая выведет кое-кого на чистую воду! – Карл Феликсович был вне себя от счастья.
Кто ищет, тот всегда находит, и в этот раз молодой человек был убеждён в своём успехе. Когда все трое вышли из тайного коридора в том же месте, где и вошли, Карл Феликсович приказал Борису собрать всех в большой гостиной, сам же он и доктор поспешили привести свой вид в порядок, поскольку от пыли их одежда покрылась ужасными пятнами. Но через четверть часа все гости замка, кроме его хозяйки находились в гостиной и строили самые причудливые версии того, почему Карлу Феликсовичу понадобилось их видеть. Рассевшись по уютным креслам и диванам, все с нетерпением ждали начала. Последним вошёл сам Карл Феликсович, вид его был торжественен и важен. Он обвёл всех горящим взором и остановился на Наталье Всеволодовне, сочувственно глядя на неё. Вот сейчас, думалось ему, эта девушка узнает, каков на самом деле её избранник. Он прошёлся по мягкому ковру гостиной, ожидая, пока наступит совершенная тишина. Когда же все взоры устремились на него, он поднял руку, делая знак к всеобщему вниманию, и начал:
– Господа! Я собрал вас сегодня здесь, чтобы открыть вам тайну этого замка и одного из нас, которого многие, к своему большому огорчению, почитали другом! – голос его звучал громко и отчётливо, словно он произносил коронационную речь. – Начну с того, что я, как и многие из вас, замечал странные вещи, которые происходили в этом замке. Я долго наблюдал за всем, что здесь происходит, и, не скрою, счёл своим долгом перед всеми вами изобличить истинную причину наших страхов!
– Не могли бы вы перейти к делу скорее, – произнёс Павел Егорович, которого в тот день после отъезда генерала мучили головные боли.
– В самом деле, что случилось? – нетерпеливо проговорила госпожа Симпли.
Карл Феликсович снова поднял руку и продолжал:
– Сегодня я и господин доктор с одним из слуг обнаружили тайные коридоры в этом замке! Именно по ним и перемещался никем не видимый шпион, которого многие ошибочно приняли за бесплотный дух!
В гостиной поднялся взволнованный гул, каждый стремился высказать свои предположения относительно этой невероятной новости. Альфред с достоинством стоял у двери, испытывая чувство гордости от того, что замок, в котором он усердно служил, обладал тайной, при этом такого значительного масштаба. Господа же высказывались несколько скептически относительно существования, не столько коридоров, сколько призрачного шпиона. Лишь Александр Иванович оставался безучастен к этому оживлению, он молча бросил тревожный взгляд на Наталью Всеволодовну, ответившую ему таким же печальным и взволнованным взглядом. Их тайна была раскрыта, и теперь даже в закоулках неведомого лабиринта они не могли остаться наедине друг с другом. Эта потеря была для них намного больше, чем могло показаться, ведь у них отняли маленький параллельный мир, где существовали доселе лишь они одни.
Но вот гомон унялся, и Карл Феликсович с видом сыщика, раскрывшего запутанное преступление, продолжал:
– Итак, дамы и господа, мы с доктором решились спуститься в этот тайный ход. Подобно Кассандре я чувствовал, что там мы встретим того, кто наводил трепет на нашу округу. Мы устроили ему засаду, но мерзавец скрылся от нас, но он оставил улику, которая выдаст его прямо сейчас на наш суд!
Все замерли в ожидании той самой улики, о которой говорил молодой человек. После небольшой паузы, Карл Феликсович изящным жестом, точно фокусник извлёк из внутреннего кармана медный пятак и продемонстрировал его собравшимся в гостиной.
– Но это простая монета! – возразил господин Симпли. – Более того, тут нет никаких зацепок. Ведь всем известно, что деньги не пахнут!
– Ошибаетесь, милостивый государь, – лукаво возразил Карл Феликсович. – Такими монетами платят жалование военным чинам в нашей армии!
– Что вы имеете в виду, сударь? – резко произнёс Александр Иванович, поднявшись со своего кресла. – Уж не хотите ли вы сказать, что это я тот самый шпион?
– Именно! – воскликнул черноусый франт, бешено сверкая глазами. – Вам известен секрет тайных коридоров! Именно по ним вы вчера ускользнули от прислуги и ваших друзей. Это вы следили за каждым из нас! Это вы оставили сию монету в коридоре, сбежав от нас! Признайтесь, сколько ещё тайн вы храните, господин поручик?
– Вздор и клевета, сударь. Вы не сможете ничего доказать!
– Отнюдь, мы можем побывать на том месте, где вас чуть не поймали, и сравнить следы обуви! Уверен, они будут ваши!
– Не скрою, – продолжал Александр, – что таких монет у меня не мало, однако как вы представляете себе, что я побывал в тайном коридоре, успел уйти от вас, переодеться и оказаться в своей комнате, когда за мной пришёл Борис! Он видел меня в том же мундире, в котором я стою сейчас. И чтобы развеять ваши сомнения, я готов пойти с вами туда, где вы якобы изволили меня видеть!
Карл Феликсович трепетал от бешенства и ярости.
– Уверен, господа, этот подлый преступник желает ввести нас в заблуждение! Я убеждён, что мы найдём там дополнительные доказательства его вины! Прошу следовать всех за мной! Я выведу мошенника и шпиона на чистую воду!
