Александр Шатилов
Пленники чести
– Это я и без тебя поняла, деревенщина, почему ты мне сразу не доложил, что они наедине? – грозно выкрикнула она, в бешенстве теребя веер.
– Так я, ваша милость, думал, что тут ничего предосудительного вовсе нет… – бормотал Борис, не понимая, чем так разгневал госпожу.
– Думать таким, как ты, голубчик, вредно, – оборвала его Клара Генриховна, – запомни, что я скажу: эти двое не должны быть вместе, понятно? Я не для того приглашала сюда господина Миндальского, чтобы тот уехал не посватавшись к Наталье Всеволодовне, а этот офицер путает мне все карты. Запомни, если наш гость не объявит о помолвке с этой девчонкой, то ты и вообще все слуги в этом замке окажитесь на улице и найдёте голодную смерть!
От этих слов хозяйки Борису стало не по себе, и хотя служба начала казаться ему каторгой, он всё же не хотел окончить жизнь в чистом поле без единого куска хлеба. Поэтому он даже и не подумал возражать Кларе Генриховне или делать какие-либо замечания. Постояв ещё немного, они вышли из библиотеки, закрыв за собой дверь. Только тогда Наталья Всеволодовна и Александр Иванович смогли вздохнуть свободно, ведь всё это время они стояли неподвижно и вслушивались в каждое слово, произносимое внизу, так что даже ноги у них затекли и заныли. Оглядевшись, они обнаружили себя в совершенно пустой каморке, в которой кроме паутины и пыли ничего не было, лишь ещё стену украшал странный барельеф в виде дракона, расправившего огромные крылья. Александр открыл дверь каморки и прислушался, но шагов ни откуда не доносилось, тогда он вышел на балкон второго яруса, и Наталья последовала за ним.
– Просто не верится, что меня собираются женить на этом старом фабриканте, которого я только вчера увидела впервые, – с досадой прошептала девушка.
– Неужели он вам совсем не понравился? – желая немного пошутить, спросил Александр Иванович. – Говорят, он несметно богат, и его состояния хватит, чтобы построить вторую столицу нашего государства.
– Господь с вами, – всплеснув руками, ответила Наталья Всеволодовна, заливаясь краской, чего, впрочем, Александр не увидел, – я не вышла бы за него, будь он хоть император всего света, уж лучше монастырь, чем жить с таким противным стариком.
– Неужели он вам так не понравился? – не унимался поручик. – Быть может, он добрый и порядочный человек.
– Он? – удивлённо воскликнула Наталья Всеволодовна, а затем стала говорить совершенно серьёзно. – Я его глаза видела, нехороший он человек, очень нехороший. Взгляд у него, как у душегубца, так что с ним мне гибель грозит, гибель.
С этими словами девушка стала совсем грустной, её прелестное личико выражало глубокую печаль, головка склонилась к груди, и в глазах блеснули крупные капли слёз.
– Простите мне мои слова, – произнёс Александр, так же сделавшийся серьёзным, – я не хотел вас огорчить, поверьте, я не желаю, чтобы вас насильно выдавали замуж ни за этого старика, ни за кого другого. Я верю в то, что на земле есть справедливость, и клянусь, что пока дышу, не позволю никому надругаться над вами или унизить вас. Я на вашей стороне, верьте моему слову, прошу вас.
Он поставил подсвечник на пол, нежно взял девушку за плечи и заглянул в её глаза. Они были полны слёз, но уже не горя и отчаянья, а счастья и благоговейной надежды. Александр улыбнулся ей, и улыбка отразилась и на лице Натальи.
– Не стоит тратить слёзы понапрасну, – сказал поручик, – ещё не время для горя. Да, я же так и не рассказал вам то, что вы хотели услышать, но предупреждаю, мои слова могут напугать вас, так что подумайте, хотите ли вы знать правду.
– Александр Иванович, полно вам терзать и мучить меня, ведь ничего хуже услышанного мною только что и представить нельзя. Разлука с вами по воле Клары Генриховны будет для меня ужаснее любого наказания. Не мучьте же меня, расскажите всё, что было в лесу, неведение для меня в сотни раз тягостней любого страха! Клянусь вам, я выслушаю всё, что вы хотели мне рассказать и сохраню это в тайне. Вы для меня здесь единственная родная душа, вам я могу доверять.
– Хорошо, – ответил Александр, – так слушайте: сегодня не стало нашего соседа Ивана Андреевича Коршунова, он погиб…
И молодой человек рассказал всё так, как видел, рассказал о том, как тело покойного было перенесено во флигель, откуда его забрали и увезли слуги, сообщил также ужасную новость о загадочной смерти Марты, которая повергла Натали в ужас, ведь она и представить себе не могла, что ещё молодая женщина, в самом расцвете сил может вот так просто взять и умереть, и никто не поймёт, отчего это произошло. Слова, произносимые в библиотеке, никак не укладывались в голове у юной девушки, она не могла им поверить, ведь в них было столько необъяснимого, что вся история походила на выдумку. Однако Натали знала, что Александр никогда не позволил бы себе шутить на такие темы, и посему сердце её наполнялось страхом. Когда Александр Иванович закончил свой рассказ и взглянул в лицо девушке, то увидел, что оно было бледным и испуганным, так что он тут же пожалел о том, что не удержал язык за зубами, хотя и старался изо всех сил смягчить своё повествование, опуская многие детали. Он придвинулся к ней и взял Натали за руку.
– Прошу, не бойтесь, – произнёс он смущённо, – пока я с вами вам нечего бояться, к тому же волк, напавший на Ивана Андреевича, не посмеет появиться вблизи замка, я уверен. Ведь волки охраняют свою территорию и держатся стаями, так что ни один дикий зверь не придёт сюда…
Но Наталью Всеволодовну эти слова не очень-то утешили. Она с беспокойством посмотрела на Александра и сказала:
– Получается, что сегодня в лесу мы подвергались смертельной опасности. Поверить не могу, что в нашем крае появились столь свирепые существа…
– Да, это, в самом деле, странно, – согласился Александр, – но дедушка всегда строго настрого запрещал кому-либо без его ведома посещать этот лес, быть может, он знал, что там опасно. И ещё я не могу понять, отчего Иван Андреевич решил остаться один? Как будто он специально хотел помериться силой со зверем.
– Да, всё это слишком странно, – полушёпотом произнесла Наталья. – Я помню, что он порой приходил к дядюшке, и они подолгу беседовали в кабинете, иногда запирались и о чём-то жарко спорили. Иван Андреевич всегда уходил очень недовольным, и кажется, ссорились они именно из-за этого леса.
– Уж не знаю, чего хотел добиться наш сосед, но только не дичь его интересовала в этом лесу, – проговорил Александр Иванович, мрачнея, вспомнив обезображенный вид тела господина Коршунова. – Пообещайте мне, – прибавил он, – что ни за что не отправитесь в одиночку в окрестные леса, что бы вас туда не манило.
– Конечно, обещаю, ответила Наталья, – более того, я хотела просить вас о том же…
– И я даю вам слово, что буду осторожен, – ответил он, и взор его сверкнул пылким огоньком, ведь он почувствовал, что сейчас о нём проявляют искреннюю заботу, о нём волнуются и его любят.
Он прочёл это в глазах Натальи Всеволодовны, которая вдруг представила, что это на её возлюбленного охотился свирепый волк, что это за ним приходила смерть, по ошибке забравшая Марту, и девушке стало безумно страшно. Страх этот подкреплялся в ней ещё осознанием того, насколько хрупко человеческое тело, насколько человек уязвим перед природой, перед самим собой, всякий может его обидеть, поранить, и Натали так этого боялась. Даже самая незначительная неприятность, возникшая перед её только что обретённым счастьем, казалась трагедией, а уж то, что она услышала, и вовсе было для неё катастрофой. Она чувствовала, что если с её спасителем произойдёт хоть что-то плохое, то она никогда себе этого не простит, она была готова отдать всё что угодно, лишь бы этот молодой офицер был счастлив.
– Однако нам лучше уйти отсюда, – произнесла она, оглядывая библиотечную залу, – нас наверняка уже ищут по всему поместью.
– Вы правы, – ответил Александр Иванович, подходя к двери.
Он дёрнул за ручку, но дверь не поддалась, она была заперта предусмотрительной Кларой Генриховной, не доверявшей даже собственным глазам.
– О нет, – произнесла Наталья, – мы погибнем, если нас найдут здесь вместе.
– Если вообще найдут, – заметил Александр Иванович.
А тем временем их действительно искали, и не только Клара Генриховна, Карл Феликсович метался по коридору, подобно тигру, запертому в клетке. Он понял, что молодые люди нарочно скрываются от него, и надо во что бы то ни стало их разлучить, пока не поздно, но что если уже поздно? Этот вопрос душил горячего брюнета, как удавка, накинутая на шею наёмным убийцей. Ревность и злоба мешали трезво поразмыслить над тем, что ему надлежит делать. Он желал только встретить их, и более ничего, но что он скажет, что сделает – об этом Карл Феликсович уже не думал. От лютой ненависти к сопернику он переходил к поношению самого себя и своей глупости, ведь как он мог не разглядеть в воспитаннице своего дядюшки ту единственную, которую всегда хотел встретить, полюбить, о которой мечтал в те часы, когда оказывался наедине с собой. Как бессмысленны и вульгарны показались ему шумные пирушки в кругу развязных друзей, как низок и противен стал для него их круг, и он с ужасом вспоминал прежнюю жизнь, полную пьянства, кутежа и развратных девиц, сопровождавших весёлые посиделки с приятелями. «Нет, она не такая, она выше всего этого, она сама чистота и невинность», – думал молодой черноусый джентльмен, меряя шагами пространство между двумя комнатами. Внезапно он услышал тихие женские шаги, доносившиеся из-за угла. Сердце в нём замерло, моментально Карлу Феликсовичу всё стало ясно: и что он ей скажет, и как будет действовать. Он бросился за угол, и в ту же минуты раздались женские крики. Увы, это была вовсе не та, кого желал видеть Карл Феликсович. Похожий на чёрта, с взъерошенными волосами и покрасневшими белками глаз, он чуть не сбил с ног Анну Юрьевну и шедшую с ней рядом госпожу Симпли. Не ожидав такого поворота судьбы, джентльмен встал, будто древнее застывшее изваяние, не зная, что сказать, все мысли в его голове перемешались, и на минуту даже дар речи оставил его.
– Что вы делаете, молодой человек?! – гневно воскликнула госпожа Симпли. – Я была о вас другого мнения, более высокого, сударь. Объяснитесь? Что значил этот пассаж?
Госпожа Симпли говорила громко и звонко, и от её голоса Карлу Феликсовичу становилось ещё хуже, звуки слов впивались в его сознание, выбивая последние частицы разума. Только имя возлюбленной и проклятья в адрес соперника вертелись на кончике языка молодого франта, однако произносить их тот не стал бы и под угрозой смерти, ибо страшился выдать свою тайну. Хрупкая же Анна Юрьевна стояла так же неподвижно, опустив свои бархатные ресницы и покраснев до корней волос. Это ей надлежало возмущаться и требовать извинений, ведь именно её молодой человек чуть не схватил за плечи и лишь в последний момент отдёрнул руки, а теперь стоял, глядя себе под ноги и ничего не мог сказать в своё оправдание.
– Знаете ли, Карл Феликсович, – продолжала выговаривать всё своё возмущение госпожа Симпли, словно упиваясь звучностью собственного голоса, – я уже далеко не в том возрасте, чтобы меня так пугать и разыгрывать, да и вы тоже давно не мальчик. Кроме того, вы находитесь в приличном доме, чья хозяйка многоуважаемая мной Клара Генриховна, и вы обязаны вести себя прилично.
В это время к ним с другой стороны коридора подошли сама госпожа Уилсон, Алексей Николаевич и Борис, который держался на почтительном расстоянии, ожидая приказаний хозяйки. Клара Генриховна выступала плавно, лицо её приобрело выражение каменной статуи, абсолютно спокойное и холодное, без единого намёка на какие-либо эмоции, Алексей Николаевич же держал её руку обеими своими пухленькими ручками и говорил что-то очень сладкое и возвышенное, но речи его нисколько не трогали госпожу Уилсон, что, впрочем, не мешало ему продолжать. Подойдя ближе к источнику возмущения в этом царстве тишины и покоя, Клара Генриховна опустила тяжёлый, но спокойный взгляд на госпожу Симпли, которая умолкла при появлении грозной хозяйки Уилсон Холла.
– Что здесь происходит? – медленно произнесла она, словно нехотя отрываясь от собственных размышлений.
– Ах, госпожа Уилсон, понимаете, тут случилась такая оказия, я бы даже назвала это небольшим происшествием, совершенно пустяковым, – забормотала госпожа Симпли, склонившись перед пожилой леди в глубоком реверансе, так как та действовала на неё совершенно удивительным образом, а именно госпожа Симпли терялась, и куда-то пропадало всё её красноречие.
Да уже и проступок молодого франта показался ей незначительным, и она боялась, что нравоучительная речь могла быть неверно истолкована и прогневать хозяйку Уилсон Холла. Но совсем не так вид грозной леди из высшего общества подействовал на Карла Феликсовича, он на удивление быстро пришёл в себя, и произнёс отчётливо и ясно, поправляя фрак и делая несколько шагов вперёд, следующую фразу:
– Прошу прощения, леди, я ничуть не хотел вас потревожить, позвольте мне вас оставить, честь имею.
И он спокойно, даже несколько небрежно зашагал по коридору прочь от них, словно и не был ни в каком волнении, и ничего в его жизни не изменилось. Его слова, не смотря на свою простоту, подействовали отрезвляюще на всех, кто их услышал: Клара Генриховна оставила тяжёлые раздумья, Алексей Николаевич выпустил её руку, госпожа Симпли выпрямилась и совершенно успокоилась, а Анна Юрьевна Черводильская, точно очнувшись от глубокого и сладкого сна, бросила томный взгляд вслед уходящему джентльмену. С минуту все стояли молча в замешательстве, но потом разом устремились к Кларе Генриховне, принявшей прежнее холодное выражение лица, и стали наперебой говорить ей комплименты, восхищаться её добротой и мудростью, что-то рассказывать, прекрасно понимая, что их не слышат, но это было угодно госпоже Уилсон и ничуть ей не мешало. Лишь когда Алексей Николаевич и госпожа Симпли отстали, пожилая леди негромко произнесла:
– Зря вы, Аннет, душа моя стояли так долго и так близко к этому молодому человеку.
– Отчего же, Клара Генриховна? – стараясь скрыть нарастающее биение сердца, произнесла Анна Юрьевна.
– Я не доверяю ему, – произнесла она, и потом добавила шёпотом, так что её никто не расслышал, – как и всем доносчикам.
Но Анна Юрьевна и не хотела ничего слышать. Никогда прежде незнакомец не вызывал в ней столько любопытства, и когда она стояла к нему так близко, когда могла видеть прямо перед собой эти чёрные, глубокие, подобно бездне ночного неба, глаза, всё в ней тянулось к нему, и только страх быть посрамлённой останавливал сей душевный порыв. О, как он был близко, и так далеко, как обижало и сердило его безразличие и невнимание, как он был холоден и даже груб, но как прекрасен. Карл Феликсович казался Анне Юрьевне странным и загадочным, и ясно ей было, что он что-то скрывает, и это ещё сильнее притягивало, будило её воображение, обостряло все чувства, но разум, закалённый жизнью в доме холодной, сдержанной в любом проявлении души дамы, останавливал её железной рукой, и Анна покорялась, понимая, что не властна над собой.
Если бы госпожа Уилсон узнала, что творится в душе у её воспитанницы, она бы не выдержала такого количества неповиновений её воли в один день, так как и Анну ждал богатый жених, хотя и не слишком молодой и привлекательный. Но разве выгоды способны уступать человеческим чувствам? Клара Генриховна верила только векселям и закладным, все же остальные, по её мнению, притворялись и лгали, и то, что видела она вокруг себя, было тому примером.
Глава VIII
Наталья Всеволодовна опустилась на кресло, в котором не так давно читала книгу, страх, что если их застанут здесь вдвоём с молодым офицером, и она навеки будет опозорена в глазах всего света, лишил её сил. Александр Иванович стоял рядом с ней. Хотя он сильно волновался, но старался не подавать виду и напряжённо думал над тем, как вызволить себя и свою избранницу из ловушки, в которой они оказались. Но выхода не находилось, свечи таяли, усталость, накопленная за день, давала себя знать. Наконец поручик упал на колени перед Натальей и произнёс:
– Простите меня, это я виноват в том, что мы заперты в этой комнате, я не хотел, чтобы ваша честь пострадала из-за меня, простите…
Наталья взглянула на Александра, провела ласковой рукой по его волосам, потом подняла его голову, и поручик увидел её глаза, но печаль из них ушла, они светились новой наивной, беззаботной радостью, точно глаза ребёнка, которого вывели погулять в чудесный парк погожим весенним утром.
– Нет, нет, – сказала она шёпотом, сжимая руками его голову, – не извиняйтесь, не смейте, прошу вас. Я о большем, чем быть с вами, и не мечтала. Пусть нас найдут здесь, пусть мы будем вместе, поверьте, мне намного постыднее прятать свои чувства к вам, чем показать их всему свету. Я не боюсь ничего, когда вы со мной, и лишь об одном смею просить, не оставляйте меня. Мы вместе, и это главное.
И она продолжала гладить своими нежными ручками его волосы, а голосок её покорял Александра всё больше и больше, и не было во всем мире ничего приятнее этих звуков.
– Вы ангел, – прошептал он и припал губами к её мягкой белой руке.
И так замерли они на какое-то время, и Наталья начала склоняться к своему возлюбленному, чтобы быть ещё ближе к нему, чтобы согреться его теплом и подарить ему своё, но тут Александр поднял голову и произнёс:
– Я знаю, где выход.
Наталья Всеволодовна недоумевающее посмотрела на него, так как была уверена, что иначе, кроме как через большие двери, запертые госпожой Уилсон на ключ, это сделать невозможно. Александр Иванович, понявший замешательство Натальи пояснил ей свою догадку.
– В одной из книг я читал о том, что потайные двери могут быть установлены в самых неожиданных местах, например, чтобы открыть такую дверь, надо нажать на замаскированный рычаг, – заговорил он. – Вы помните ту пустую кладовку, где мы прятались от Клары Генриховны?
– Вы думаете, в ней есть вход в тайные коридоры замка? – в волнении переспросила Наталья.
– Именно, – ответил Александр, – наверняка там есть ход, с помощью которого мы выберемся отсюда, если он конечно не заперт. Но наверняка есть и другие ходы, ведущие прочь из этой комнаты, ведь весь замок ими буквально испещрён, как муравейник.
– Тогда чего же мы ждём! – воскликнула Наталья Всеволодовна и, схватив поручика за руку, бодро побежала наверх по лестнице на второй ярус библиотеки.
Александр Иванович, освещая себе путь догорающими свечами в большом бронзовом подсвечнике, осторожно открыл дверь кладовки, словно делал это в первый раз. Когда дверь открылась, то со стены на молодых людей глянул уже знакомый им барельеф в виде дракона, только теперь он казался ещё более величественным и суровым. Более странного места для такого искусного предмета, пожалуй, не было во всём замке. Александр, передав подсвечник Наталье, стал ощупывать дракона. Мифическое чудище было отлито из латуни и покрыто тонким слоем бронзы, которая, правда, успела потемнеть от времени. Внимательный взгляд поручика различил то, что бронзовое покрытие несколько пообтёрлось на мощных крыльях дракона, и Александр, решив проверить свою догадку, надавил на них. Неожиданно раздался приглушённый треск, от которого молодые люди попятились назад. Беспричинный страх сковал их, и они молча вглядывались в темноту, ожидая, что оттуда прямо на них может выскочить чудовище из мира ночных кошмаров и поглотить обоих. Но никакого чудовища не выскочило, раздался негромкий щелчок, и в воздухе запахло книжной пылью. Как не было Александру и Наталье страшно спускаться в неведомое подземелье, вход в которое предстал перед ними за распахнутой дверью, и как не боялись они потревожить призраков, в которых верили, хотя и не признавали этого, но любопытство оказалось сильнее. Они ступали медленно, проверяя на прочность каждую ступеньку под своей ногой. Александр Иванович крепко сжимал руку Натальи, тем самым успокаивая и её, и себя. Внезапно сзади раздался какой-то шум – это захлопнулась потайная дверь, украшенная драконом.
– Обратного пути нет, – шепнул офицер Наталье, и они продолжили путь по тёмной лестнице, хотя страх нисколько не уменьшался и даже возрастал.
Трепещущее пламя свечей выхватывало странные образы на стенах, казалось, они вот-вот окажутся в самом таинственном месте в замке. Свод потолка украшала рельефная резьба, так что Наталья Всеволодовна и Александр Иванович решили, что спускаются в старинный склеп. Но вот ступени кончились, и, сделав несколько шагов по небольшой тёмной комнате без окон и дверей, они оказались перед окованной железом дверью. Прямо за ней была большая тёмная зала, которая и в самом деле напоминала склеп. Любой звук в ней многократно повторяло раскатистое эхо, пол был сложен из твёрдых каменных плит, а вдоль стен стояли массивные тумбы. Однако подойдя к одной из них поближе, молодые люди поняли, что это вовсе не надгробия, а большие столы, на каждом из которых стояли канделябры со множеством свечей. Александр поспешил осветить всю залу, и только тогда он и Наталья поняли, что это был не склеп, а тайная библиотека. Точнее это место когда-то и вправду служило усыпальницей, но один из прежних хозяев Уилсон Холла превратил погребальную камеру в прекрасное книгохранилище. История умалчивала, что он сделал с останками тех, кого две с лишним сотни лет хоронили в этом склепе. Ныне же место покойников занимали множества книг. Стеллажи и полки поднимались до самого потолка, и книги на них были не простые. Любые проклятья, заговоры, рецепты приворотных зелий, сотни тысяч способов гадания можно было обнаружить в этой комнате. Труды по алхимии, астрологии, магии, демонологии и многим другим областям эзотерического знания бережно собирались многими владельцами замка Уилсон Холла.
Наталья Всеволодовна подошла к одному из столов, где в беспорядке лежали запылённые бумаги. Внезапно она вскрикнула и позвала своего спутника.
– Глядите, – проговорила она, – здесь письма моему дядюшке от Ивана Андреевича Коршунова.
– Не может быть, – произнёс Александр Иванович, подходя ближе, – как странно, почему они здесь, а не в кабинете, где им и положено быть?
Наталья осторожно развернула пыльный листок бумаги и начала читать вслух дрожащим голосом, вглядываясь в каждую букву, освещённую рыжим пламенем свечей.
«Отчего же вы, дражайший мой сосед, до сих пор не позволяете мне совершить то, что давно уже совершить надлежало. Я требую, чтобы вы немедленно предоставили мне возможность лично покончить с этим зверем, который держит в страхе всю округу. Если вы этого не сделаете, я вынужден буду пойти на крайние меры, о чём вас предупреждаю. Если вы не в состояние убить сами знаете кого, то это сделаю я, рано или поздно. Мне нечего терять, ибо из-за вашей нерешительности, а подчас же глупой трусости я потерял всё, что имел. Ждать пятнадцать лет, как вы говорите, я не намерен, если вы не развяжите мне руки, я всё равно сделаю так, как считаю нужным, не спрашивая вашего на то разрешения. Я поступил глупо, выслушав вас, и теперь мне остаётся лишь нарушить данное вам слово и, преступив все законы, тайком проникнуть на ваши земли и убить того, кого вы так боитесь. И вы, милостивый государь, не сможете мне помешать».
Дочитав последние слова, девушка с недоумением посмотрела на молодого офицера, который, стоя рядом с ней, так же вглядывался в письмо, написанное скорым округлым почерком, явно в приступе гнева.
– Взгляните на дату, – произнёс Александр Иванович, – эти строки написаны ровно пятнадцать лет назад.
– Но почему это письмо в тайной комнате, и на кого охотился господин Коршунов пятнадцать лет назад? – спросила Наталья, перечитывая письмо.
– Быть может именно на того, кто сегодня днём погубил его, – высказал страшную догадку Александр, – только не совсем понятно, почему он столько ждал, ведь в письме он высказывал такую решительность…
– Неужели эти строки как-то связаны с его смертью? – со страхом в голосе произнесла Наталья Всеволодовна.
– Возможно, – задумчиво ответил Александр, – но надо бы в этом хорошенько разобраться, а лучше всего было бы наведаться в дом нашего соседа и всё подробно разузнать, ведь только он знал, за кем охотится, значит наверняка можно найти что-то, что поможет распутать эту тайну. Возможно, мы всю жизнь прожили рядом с чем-то страшным, что было от нас скрыто.
– И вы отправитесь в дом господина Коршунова? – в испуге спросила Наталья.
– Да, боюсь, только так мы сможем узнать причину его гибели, – сказал он, взглянув на девушку.
– Я пойду с вами, – произнесла Натали, ухватив молодого офицера за рукав, – возможно, это касается и меня, я должна пойти с вами!
Александр Иванович непонимающе посмотрел на Наталью.
– Я ничего не знаю о своих родителях, только знаю, что они были очень знатного рода, и в один день их постигло страшное несчастье, больше мне дядюшка ничего не рассказывал. Сейчас у меня какое-то странное предчувствие, словно я близка к чему-то очень для меня важному. Прошу, возьмите меня с собой, если отправитесь в поместье Коршунова, возьмите…
В голосе Натальи было столько жалости и печали, так прекрасны были её блестящие глаза, в уголках которых бриллиантами сияли слезинки, так очаровательна казалась юная леди в свете десятка свечей, что Александр не смог вымолвит ни слова в ответ, он лишь глядел на неё, точно на мираж, что вот-вот растает, и таял сам, как снег под лучами весеннего солнца. Он и не подумал возражать Наталье, только держал её руку и смотрел в её газа, не зная, что делать, и лишь желал, чтобы удовольствие от созерцания этого прелестного лица никогда не кончалось.
Вдруг Натали отшатнулась к столу и вскрикнула:
– Глядите, крыса, там, под столом! Она огромна! – кричала она, прижимаясь к спине Александра Ивановича.
Не растерявшись, молодой офицер, как лев, бросился на несчастного грызуна, которому только и оставалось, что пуститься наутёк. Крыса слегка прихрамывала, и спина была изогнута горбом, но бежала так быстро и ловко, что даже прыткий драгун не смог за ней угнаться. Но крысе некуда было бежать, так как она оказалась зажата в самом углу комнаты, однако, когда Александр подбежал к ней, крыса исчезла, точно её и не было вовсе на плитах пола. Осмотрев абсолютно ровные и гладкие стены, крысолов с озадаченным видом вернулся к своей прекрасной даме и виновато опустил глаза.
– Для библиотеки нет ничего хуже грызунов, – произнёс он, желая как-то отвлечь внимание Натальи от своего фиаско, – труды сотен лет они превратят в горстку праха за несколько дней. И как можно так беспечно хранить все эти книги! – и он указал на забитые до отказа полки, которые, впрочем, не были тронуты никакими живыми тварями.
– Не беда, что вы её не поймали, – с улыбкой ответила девушка, – зато теперь она не посмеет к вам и на милю приблизиться. Да и всё-таки я бы не позволила вам причинить ей вред.
Александр тоже улыбнулся, но решительно направился в тот угол, где исчезла эта странная крыса, дабы убедиться, что он не пропустил крысиный лаз, но, увы, всё было монолитным, без единой щели, так что животное могло только испариться. Призадумавшись над этим необъяснимым событием, поручик оперся о каменную стену. Внезапно тот камень, на который он нажал локтем, повернулся, и за ним открылся небольшой тайник. Движимый любопытством, Александр просунул туда руку и нащупал небольшую холодную шкатулку, сделанную из какого-то металла. Он достал эту шкатулку и стал пристально разглядывать её.
– Подойдите сюда, – крикнул он Наталье Всеволодовне, – я кое-что нашёл.
Девушка легко и плавно приблизилась к нему и тоже с удивлением стала рассматривать необычную находку. Александр стёр пыль с крышки, и с неё на молодых людей глянул дракон, расправивший огромные крылья.
– Интересно, что в ней, – шёпотом спросила Наталья, как маленькая девочка спрашивает о содержимом коробки с подарком.
– К сожалению, она заперта, – ответил Александр, тщетно пытаясь вскрыть шкатулку, – придётся взять её с собой. Но там точно не украшения, там что-то другое. И этот дракон… Среди посвящённых он означает тайну, а значит, мы близки к разгадке секрета нашего дядюшки.
Итак, вставив в подсвечник несколько новых свечей и потушив канделябры, молодые люди отправились прочь из залы по длинному узкому коридору, в который вела дверь на противоположном её конце. Тьма рассеивалась от света свечей, обтекая бесстрашных молодых людей, и сгущалась вновь за их спинами, казавшись совершенно непроницаемой. Они шли долго, так что постепенно новая волна страха начала подкатывать к их сердцам, ведь выхода всё не было. Они миновали развилку, прошли ещё немного, и перед ними возникла ещё одна дверь, но на этот раз она была совершенно маленькой, настолько, что чтобы протиснуться в неё, надо было согнуться вдвое. Ржавый засов долго не поддавался. Александр Иванович налёг на него всем телом, но тот устоял на месте. Только с третьей попытки дверь отворилась, и Александр с Натальей вышли в ночной замковый сад. Свежий воздух наполнил их лёгкие, а ветер подарил приятную прохладу, развеявшую тяжёлый удушливый запах подземелья. Поручик затушил свечи и оставил их за маленькой дверью, едва заметной среди массивных валунов. В том месте, где они вышли, прямо у внутренней ограды дикий виноград оплёл каменную кладку бесчисленным множеством тонких извилистых нитей. Большинство листьев лежали на земле и тихо шуршали под ногами. Ласковый ветер обдувал их лица, развевая складки одежды. Было холодно, но молодых людей согревали их любящие сердца, да и не обращали они внимания на холод, ведь только что им открылась тайна, неизвестная никому из ныне здравствовавших обитателей замка. Тайна, разгадка которой могла пролить свет на все странные и необъяснимые вещи, происходящие в Уилсон Холле.
Молодые люди обогнули замок, идя по неширокой аллее, сплошь заваленной опавшими листьями. Толстые стволы высоких лип слабо выделялись на фоне беспросветного неба. Шорохи прокрадывались к их ушам со всех сторон, взрезая тишину, наполнившую всю округу. К счастью путь был им знаком с самого детства, поэтому идти Александру и Наталье было проще, чем человеку, впервые оказавшемуся в этом запущенном ночном саду. Уже недалеко оставалось до главного входа. В окнах мрачной громады замка различимы были слабые огоньки, отблески от которых падали на деревья, и те отбрасывали причудливые тени. Внезапно молодые люди заметили быстро приближающийся к ним огонёк. По-видимому, кто-то из слуг шёл к ним навстречу, держа в руке фонарь. Нельзя было допустить, чтобы их застали вместе в такое время гуляющими в саду. Александр быстро схватил Натали за руку, и они вместе скрылись за буйно разросшимися кустами жасмина, таким образом, аллея оказалась пуста. Через минуту к тому месту, откуда исчезли с шорохом две тени, подошёл Борис. Свет фонаря освещал его напряжённое лицо и застёгнутую на все пуговицы ливрею.
