Владимир Маркович Гринспон
Девяностые. Север. Повести
1996 г.
«Не зарывайтесь, потом будет трудно откопаться».
Из устава землекопов
Дней через десять после выигранной на Собрании акционеров «Поляргаза» битвы, Борису позвонил Василиди и попросил срочно приехать.
– Извини, Борис! Придется мне увольняться. Ничего не могу сделать. Приезжал из Москвы…, – он показал пальцем в потолок, – сказал, что шансов у меня нет. Или будет, как с Шустровым, или бери отступное и уходи по-хорошему. Я уже и заявление написал, в связи с ухудшением здоровья. Дали мне лимон «зелени». Еще раз извините, мужики. Приятно было с Вами работать.
Новым начальником стал присланный из столицы тридцатилетний, а может и моложе, бритый наголо «пацан» по фамилии Орел! Он сразу завел огромную охрану. Прилетал на работу в понедельник, а то и во вторник. В пятницу улетал обратно в Москву. С ним пришла своя команда, что так же работала «налетами». Видно было, что в деле добычи и транспортировки газа «новички» ничего не смыслили.
Первое, что сделал новый директор, отозвал иск к комбинату. С месяц Влад с Борисом потратили на то, чтобы хотя бы обговорить с кем – то перспективу возврата долгов. Перспективы не было никакой!
– Мы даже государству налоги отдать не можем, – вещала с умным видом новая зам. директора по финансам. Друзья выяснили, что в Москве она учительствовала в школе, Орел взял ее подзаработать, как бывшую одноклассницу.
– Так что Ваша очередь подойдет не скоро. (Читай – никогда).
Такие же ответы приходили и на официальные письменные запросы. Оставалось идти в суд. Но это затраты, время и непредсказуемый результат.
– А не вспомнить ли нам старые варианты? – задался вопросом Влад. Борис сразу уловил мысль. Подготовили бумаги. Борис поехал к Губернатору Округа, Влад туда же, но в Налоговую инспекцию. Везли они черновик договора, который должен был понравиться тем, к кому они ехали.
Понравился. Губернатор сразу назначил совещание у себя на следующий день. Пригласил налоговиков и свои финансовые службы. К совещанию все приглашенные уже проштудировали заготовки «ГКЛ». Были только мелкие замечания по тексту.
Проект документа, оформленный как Постановление Губернатора Округа, гласил:
1. Налоговая инспекция Округа, с целью взыскания в бюджет недоимок «Поляргаза», накладывает арест на продукцию Завода по перегонке газового конденсата, до полного погашения задолженности включая пени и штрафы.
2. Реализация арестованной продукции поручается ООО «ГКЛ», как имеющему опыт в поставках этой продукции за рубеж.
3. Таможенной службе оказать всестороннее содействие ООО «ГКЛ» в оформлении груза.
4. Разрешить ООО «ГКЛ» реализовать в свою пользу часть арестованного имущества «Поляргаза» на сумму задолженности, включая штрафы за просрочку.
5. ООО «ГКЛ» получает 10 % стоимости реализованного в пользу Округа продукта, в качестве вознаграждения за организацию продажи плюс погашение издержек по сделке.
Постановление и приложенный к нему Договор между Администрацией и «ГКЛ» были подписаны. Налоговая полиция навесила пломбы на расходные вентили Завода.
Борис подтвердил заранее оговоренную с Приморским пароходством аренду танкера, и он срочно вышел из Владивостока. В Москву пошла команда, заключить договор поставки фракций в Амстердам.
На следующий день секретарь «ГКЛ» встретила Бориса упреком:
– Ну где Вы, Борис Афанасиевич, ходите. Тут из приемной «Поляргаза» все телефоны оборвали. Орел с Вами срочно хочет говорить.
Соединила. Содержание разговора понятно. Борис ехать к Орлу категорически отказался:
– Если надо, приезжай сам ко мне.
Тот не пошел на такое унижение, по его московским замашкам. Прислал «училку» – зама по финансам.
– Ну что же Вы, начала она с упреков, – не поговорили, не посоветовались, а сразу пломбы навесили!?
Борис молча выложил на стол папку переписки насчет долга с ее отписками.
– Каюсь. Мы тут погорячились. Давайте жить дружно…
Зачем приезжала и на что надеялась? И что выслушала от своего Орла по возвращении, можно только догадываться.
Четыре рейса сделал новенький танкер полярного класса из Окружного порта в Амстердам. Каждый раз заполнялся «под завязку», а брал он 4500 тонн. Голландцы платили, как часы. Бюджет Округа переполнялся рублями и валютой. А в «ГКЛ» забыли о «Поляргазе» и его московской братве.
Остатки арестованной фракции – около 2000 тонн продали через свои заправки. Уже в виде настоящего бензина марки АИ-78. Помог в этом Начальник нефтебазы Семен Фишер. Для приготовления бензина требовалось смешать фракцию с бензином в пропорции хотя бы 1 к 2. Фишер залил эти 2000 тонн в двадцатитысячный резервуар с бензином. Пропорция была соблюдена и даже сверх того, превышена в разы. Стоила фракция тогда в четыре раза дешевле бензина. Так что, даже с учетом щедрого вознаграждения Фишеру за «смесь», в ГКЛ получили прибыль более 300 %. На этом вся «война» с газовиками закончилась. Пару сезонов спустя, даже возили для них топливо и метанол в навигацию. По предоплате.
1995 г.
«При конфликте интересов, как обычно, победила жадность».
Из стенгазеты в Арбитражном Суде
Из Москвы позвонил Миша Арманов. Рассказал, что просматривая патентные новости, обнаружил свежую заявку на патент применения пеноникеля в очистке эмульсионных сред нефтеперегонного производства.
– Догадайтесь с одного раза, кто автор?
Автором кроме Зубова и его жены был записан главный инженер Омского нефтеперегонного завода. Заявка содержала «отличие» от сходного патента «ГКЛ», что между слоями пеноникеля добавлялись слои простого поролона. Вот так, взращенный на деньги «ГКЛ», Александр Михайлович, предал их, позарившись, как он думал, на более легкие и большие деньги.
На звонок Влада, с напоминанием о подписанном Зубовым обязательстве не подавать от своего имени никаких заявок связанных с применением пеноникеля, он ответил, что не намерен «за гроши» горбатить на «ГКЛ», а если есть претензии, идите в суд.
На этом «научный» период деятельности «ГКЛ» был завершен. Фирма получала свои роялти по договору с ангарчанами еще год, а потом работники Ангарской компании, под шумок передачи фондов в «ЮКОС» и реконструкции производства, вырезали установки очистки, и стали по старинке отстаивать топливо в отстойниках. Оказывается такой способ «очистки» позволяет воровать топливо эшелонами, манипулируя уровнем отстоявшейся жидкости. Припиши лишний метр в резервуаре в 50 тысяч тонн, «в пользу воды», и забирай метр топлива, а уж где взять воду, проблем не было. Человеческая алчность и на этот раз победила разум.
Не долго наслаждался «независимостью» и Зубов. На Омском заводе убили генерального директора (вроде бы, сам упал с набережной средь бела дня и утонул). Это явление в те годы было рядовым, особенно в сферах больших денег. Главного инженера – Зубовского соавтора – новые хозяева, правда, оставили в живых, но выгнали с треском.
Зубов, со своими мечтами о длинном рубле, остался «на нуле». Он приезжал мириться в Северск, но никто из «ГКЛ» руки ему не подал, и разговаривать не стал.
1997 г.
«Налоги – это святое. Только я атеист».
Из исповеди?
Новый мэр уже получил «своё» за контракт поставки, службы администрации города без страха сотрудничали с «ГКЛ» по текущим вопросам. Налоговая полиция закрыла дело. Даже пресса перестала называть «ГКЛ» фирмой, укравшей бюджет города. И уже Борис подумывал возвращаться на Родину. Но тут отработала давно поставленную задачу Налоговая инспекция. Уполномоченные на разгром «ГКЛ» дамы, под давлением Налоговой полиции не спеша покопались в сорока четырех коробках с документами, которые бездарная полиция передала в Инспекцию. Помня установку, накопать как можно больше, инспекторши медленно и методично изобретали бреши в налоговых отчетах «ГКЛ».
Через два месяца прислали Акт проверки правильности уплаты налогов фирмами «ГКЛ» и родственными ей фирмами. Папка была солидной. Весила более килограмма. Итоговая сумма неуплаченных налогов с пенями и штрафами восхищала: 28 миллиардов рублей! Тогда в ходу были миллиарды. После Ельцинской деноминации, 1 января 1998 года от всех сумм отняли по три нуля. Но от этого легче не стало.
Влад отдал акт на проработку юристам и бухгалтерам. Сразу было видно, что эта папка представляла набор наспех состряпанных «ляпов». Начали готовить возражения. Попросили помочь и новосибирских аудиторов.
Через две недели папка с возражениями была готова. Она, с приложением необходимых документов, весила в два раза больше папки с актом Налоговой инспекции. Решили подавать возражения сразу в вышестоящую инстанцию – Краевую Налоговую инспекцию.
Провели опрос тамошних партнеров по бизнесу, кто имеет контакты с налоговиками, желательно не очень формальные. Помочь вызвался директор Краевой Нефтебазы, через которую ООО «ГКЛ» перевалило массу горючего и принесло много денег и Нефтебазе и ее начальству лично.
– Привет, Влад! – позвонил директор Нефтебазы в Северск, – можешь приехать к нам на пару дней? Я тут договорился о встрече по Вашей проблеме с заместителем начальника Краевой Налоговой Инспекции. Это мой давний друг Дима. Мы с ним соседствуем и вместе иногда выбираемся на охоту или рыбалку.
Влад с Иваном вылетели на следующий день. Встретились в уютном ресторане. Выпили, закусили, поговорили.
– Ну, теперь давайте гляну на Ваши бумаги, – сказал Дмитрий, высокий, представительный, лет тридцати с небольшим сибиряк, – если будут вопросы, я скажу.
Он со знанием дела начал листать папку, иногда хмыкая под нос, иногда улыбаясь или удивляясь.
– Вы возражения на этот бред подготовили?
Влад молча протянул ему свою увесистую папку.
– Вижу, что поработали хорошо. Кто готовил?
– У нас своя аудиторская «контора». Руководитель Ваш земляк Леша Пешкин.
– Вот и славно. Я с Лешкой учился в Университете на Юрфаке, в параллельных группах. Даже маму его знаю. Вы мне больше не нужны. Я с ним всё буду разруливать. Только отдайте официально Вашу жалобу в приемную Инспекции, а я уж постараюсь, чтобы ее мне отписали.
Он помолчал и спросил с сомнением:
– Вот тут только один пункт смущает. Самая большая сумма Вам насчитана за получение незаконной прибыли. Вы превысили норматив в 12 % увеличения стоимости нефтепродуктов от цены завода – поставщика. По указу президента. Тут, конечно предстоит нешуточная борьба в суде.
– А насчет этого, как раз и не стоит беспокоиться. Тут мы в своё время прикрыли свою «филейную часть» постановлением Губернатора. Пусть, если рискнут, с ним судятся.
– Ничего себе! Как это Вам удалось! Уважаю. Так что теперь все сомнения сняты. Мочить будем Вашу инспекцию.
Иван задал прямой вопрос Дмитрию о том, какой гонорар его устроит.
– Да что Вы, ребята! За такое беспроигрышное дело я и копейки не возьму, тем более, что вас мой товарищ привел.
Возражений не принимал. Влад с Иваном настаивали. Но тут вмешался директор нефтебазы:
– Помнишь, Дима, ты брал у меня взаймы 10 000 долларов? Так будем считать, что ты мне ничего не должен. А с «ГКЛ» у меня еще масса расчетов. Туда и присовокупим. И точка!
Через месяц из Края пришел ответ на жалобу «ГКЛ» к акту проверки. Городской инспекции были сделаны замечания. Половина пунктов акта проверки напрямую шла в разрез с законом и была отменена. Остальное предлагалось проверить с учетом аргументов, изложенных в жалобе «ГКЛ». В заключении говорилось о полной бесперспективности акта. А если инспекция будет настаивать, то имеет явную перспективу проиграть арбитраж. А это увесистый минус в оценке ее работы.
В результате от всего акта осталось пару спорных пунктов на смешную сумму в пределах 50 миллионов (старых, до деноминации). С начальником городской Налоговой инспекции Саниным у «ГКЛ» сложились хорошие отношения, еще с тех пор, когда он работал в Округе. С ним вместе арестовывали и реализовывали продукцию «Поляргаза». В Северск он перебрался недавно.
Побывав у него на совещании по разбору претензий инспекции к их фирме, Влад и Борис вдоволь насладились, как хозяин кабинета давал выволочку своим подчиненным за безграмотный и позорный акт. После того, как Санин отпустил провинившихся, он обратился к гостям: – Вы уж не обижайтесь, ребята, на моих. Уж больно мэрия наезжала, да Кирпичев из полиции грозился. А я человек новый, пока разобрался, уже с Вашей подачи акт Краевая «расстреляла»! Вы уж эту мелочь спорную, что в акте осталась, заплатите. А то мне хоть что – то надо этим местным акулам в пасть сунуть. И будем жить дружно!
И действительно, потом с налоговиками практически не было непонимания.
1994 г.
«Подмосковный городок,
Липы стройные в рядок,
Подпевает электричке
Ткацкой фабрики гудок».
Из песни Я. Френкеля и М. Танича
Братья Армановы постоянно находились в поиске: куда бы вложить деньги «ГКЛ» с перспективой. Если проект приносил прибыль, то и они имели свой интерес. А ребята они были инициативные и не ленивые.
– Борис Афанасьевич, – позвонил Миша своему тестю, – тут мы с одним мэром подмосковным познакомились. Он строит для города два десятиэтажных дома. Денег для окончания стройки не хватает. Дома уже почти под крышу подвели. Предлагает войти в долю. Потом рассчитается квартирами.
– А где это? Далеко?
– Да нет. 90 км. Полтора часа на электричке. Орехово – Зуевский район. Куровское. Городок при полуживом Камвольном комбинате. Но места красивые. Речка, леса кругом.
Борис поехал и заключил с городом договор долевого участия в строительстве. Дома, действительно, были уже построены почти под крышу. Через год можно было получать квартиры. Гостеприимный мэр показал ему еще несколько объектов на продажу. Посоветовавшись с партнерами по телефону, Борис купил отдельно стоящий бывший детсад. Два этажа, 600 метров площадей, да еще участок в пол – гектара. Послали в Куровское одного бывшего работника управления, где Борис когда – то был начальником. Простой рабочий, сварщик, он очень хотел выехать с семьей с Севера. Ему дали небольшой оклад, купили подержанную «Девятку», пообещали квартиру в строящихся домах в рассрочку, и поручили все дела в Куровском.
Для начала он занялся ремонтом и обустройством детсада. Это помещение фирма «ГКЛ» планировала превратить со временем в небольшой ювелирный заводик. У них в Москве уже с год лежала линия из нескольких станков по обработке камней (резка, огранка, шлифовка и т. д.). Купили ее, опять же, по наводке Миши и Саши в каком – то хиреющем НИИ. Институт разрабатывал такое оборудование и выпускал опытные партии станков. Помещение детсада, после ремонта и перепланировки подходило для этого идеально.
Жилые дома в Куровском строил трест «Мособлстрой № 1». Влад вспомнил, что этот трест, находящийся в райцентре Орехово – Зуево начинал строить дом для его управления «Севмонтажавтоматика» еще при живом министерстве.
С началом перестройки финансирование этого дома прекратили. Выяснилось, что вся проектная документация по дому в тресте сохранена. Стоит давно возведенный фундамент. Продолжить стройку можно в любой момент, были бы деньги. В «ГКЛ» решили забрать дом себе, профинансировать, достроить и продать квартиры северянам, желающим выехать в прекрасное Подмосковье.
Заключили договор с трестом. Договорились, что после приемки дома трест получает 5 квартир, а ГКЛ остальные 100.
Раз в квартал из Северска, со счетов «ГКЛ» переводились оговоренные суммы, дом прибавлял этажи по графику. Геннадий, нанятый «ГКЛ» для работы в Куровском, раз в неделю ездил на стройку, смотрел ход строительства и докладывал в Северск.
Всё шло без сбоев. Но в начале очередного квартала в «ГКЛ» не получилось в срок перечислить тресту платеж. Позвонили в Орехово – Зуево. Объяснили задержку, обещали проплатить через месяц. Трест не возражал. Подошли сроки подписания протокола сверки объемов строительства. Борис выехал в Куровское и Орехово – Зуево. Возвратился через три дня. Попросил Ивана и Влада срочно собраться в офисе «ГКЛ» и рассказал, что произошло в Орехово – Зуево.
Накануне отъезда к нему в гостиницу приехало человек шесть здоровенных бугаев явно криминальной внешности. Старший группы, явный урка, но в дорогом костюме, увешенный золотом, с напомаженной прической, довольно тихим голосом и вежливо поведал, что они знают фирму «ГКЛ», ее адрес в Северске. И еще знают, что родственники Бориса, дочь, зять и внуки живут в Мытищах. Он назвал адрес и посоветовал не тянуть с очередной оплатой на строительство дома. На этом вся шайка откланялась, села в три черных джипа и уехала.
Борис позвонил управляющему трестом и договорился о немедленной встрече. Тот приехал и пояснил, что трест давно находится под «крышей» ореховской «братвы». И он ничем не может помочь.
– Я им говорил, что вы надежные партнеры, и месяц потерпим. Но этим надо всё и сразу. Насчет исполнения договора он успокоил. Что на «ГКЛ» наездов не будет. С «Братвой» все дела улаживает он, отстегивает определенную сумму с каждого проекта.
В Северске обстановка с рэкетом была спокойной. Наезжать на гигант цветной металлургии страны ни кто и подумать не мог. Мелкие торговцы тоже не были под «крышами» бандитов. Довольно было иногда давать водкой или продуктами наряду милиции, чтобы знать, что ни кто не тронет. А уж средний и большой бизнес нанимал милицейскую охрану по легальным договорам за немалые деньги.
«ГКЛ» в этом отношении было вообще легко. Милиция к ним ходила за талонами на бензин. У фирмы был договор с милицейским отделом инкассации – тоже немалые деньги в милицейскую казну. Так что, если и были хоть малейшие намеки на бандитские наезды, милиция их купировала в зародыше.
Но случай с Ореховской бандой был другим. В Подмосковье у «ГКЛ» никаких рычагов влияния на ситуацию не было. Друзья, посовещавшись, решили изыскать деньги для треста, не связываться с бандитами. Взяли краткосрочный кредит в Сбербанке. На следующий день платеж ушел.
Вскоре и от Геннадия пришел сигнал, что к нему на ремонтируемый детсад наведались местные блатные. Хотели знать, что будет на этом объекте, чтобы потом обложить данью. Даже посоветовали открыть цех «левой» водки под их крышей. Поэтому ремонт решили продолжить, а открывать ювелирное производство пока не спешить.
1995 г.
«Медицина заставляет нас умирать продолжительнее и мучительнее».
Плутарх
Уезжал на повышение в Край начальник Городского Отдела Здравоохранения, хороший друг Влада и Бориса, Марат Горяев. Он перед отъездом представил Влада своей преемнице. Говорили о новых реалиях обеспечения города. О том, что комбинат сам в долгах и не выделяет достаточных средств на городскую медицину. Что от государства тоже ждать помощи не приходится.
На встрече присутствовало несколько главврачей больниц, скорой помощи, травм пункта. Все жаловались на плохое обеспечение. Влад, предварительно проработавший вопрос с Московскими представителями, предложил помочь городу завозом расходных материалов. Поставлялись они, в отличие от лекарств без лицензии. А Влад напомнил, что «ГКЛ» имеет сертификат участника внешнеэкономической деятельности и может везти материалы из – за границы, что получится даже дешевле отечественных аналогов, а о качестве и говорить не приходится.
Главврачи дали свои заявки, Горздрав получил от Краевого управления гарантии оплаты. В результате появился контракт на поставку в Северск партии расходных медицинских материалов, номенклатурой более двухсот наименований, на сумму более четырех миллионов долларов.
Оформлял сделку Миша Арманов. Контрагентом была Английская фирма. А выпускались почти все материалы в Израиле. Мише пришлось выехать сначала в Лондон, а потом и в Тель – Авив.
Через три месяца городская медицина получила четыре морских контейнера с невиданными до сих пор в местных больницах и поликлиниках материалами. Особенно восхищались врачи Скорой Помощи, получившие специальные сумки с набором всего необходимого для оказания экстренной помощи. Радости медиков не было предела. А у работников «ГКЛ» надолго осталось в душе тепло от полезного и доброго дела.
1998 г.
«И вечный бой. Покой нам только снится».
Александр Блок. «На поле Куликовом»
Северский комбинат уже почти три года принадлежит Потанину с Прохоровым. Или тем, кто их назначил? Началась работа по повышению рентабельности, уменьшению издержек, освобождению комбината от непрофильных активов.
Производство разваливалось, наработанные десятилетиями производственные связи рвались. Новое, некомпетентное начальство рубило с плеча, не понимая последствий.
Досталось и строительному сектору. Решено было снизить численность строителей с 28 тысяч человек до 6000. Вместо сорока с лишним предприятий оставить не более десяти. Рисовались схемы объединения трестов и управлений. «Севмонтажавтоматику» Влада решили влить в трест занимавшийся монтажом электрических сетей в подземных выработках рудников! Большей нелепицы выдумать было не возможно. Владу предложили должность заместителя управляющего этим трестом. Он отказался. Дождался приказа о ликвидации его управления и уволился. Решил два года, что остались до пенсии доработать в «ГКЛ».
В результате «разгрома» строительного комплекса, комбинат выставил на продажу около тридцати производственных баз строительных управлений. В «ГКЛ» решили выкупить «свою» базу, «Севмонтажавтоматику». Административный трехэтажный корпус площадью помещений более 2000 квадратных метров и примыкающий к нему производственный корпус 90×36 метров были полностью благоустроены и подсоединены к сетям. На территории имелся гараж и складские помещения. Над двумя пролетами Цеха ходили трех тонные кран балки.
Покупали на паях с бывшими арендаторами Влада. Миша Дорман и Валера Пилигримский лет пять назад работали слесарями у Влада в гараже. Попросили выделить им закуток для жестяных работ по машинам. Влад для проверки их способностей дал им перекрасить свой старенький холодильник «Бирюса». Сделали. Стал, как новый, только неожиданно бежево – розового цвета.
– Зато, Маркович, ни у кого такого нет! – успокоил Влада Миша.
Бывшие слесаря стали брать частные заказы, оставались после работы. Поднакопили деньжат. Потом пришли просить большой кусок теплого склада. Занялись оптовыми поставками продуктов. Возили самолетами. Но торговля росла. В навигацию уже пошли десятки контейнеров по реке. К моменту покупки базы на счетах этих друзей в израильских банках (там жила их родня) было уже не менее миллиона долларов. А кроме оптовой торговли у них уже был собственный мясоперерабатывающий цех. Выпускали колбасу, копчености и изумительную оленью юколу – вяленое мясо со специями.
В отделе комбината по распродаже собственности сидели назначенцы новых московских хозяев. С ними быстро договорились, как сделать цену минимальной. С начальных 400 000 долларов «спустились» до 100 000 в кассу и 40 000 – «мимо».
Поделили Цех пополам, а в административном корпусе заняли по этажу. В своём пролете Цеха фирма «ГКЛ» открыла оптовый склад ликеро – водочной продукции. Поставки в морских контейнерах шли круглый год Севморпутем, но основной объем завозили летом по реке с Канского Водочного завода. Рассчитывались с заводом ежемесячно, по мере реализации продукции. В Краевом центре выхлопотали лицензию на право наклейки акцизных марок для всего города.
Борис решил остаться на Кипре. Здоровье уже не позволяло работать в условиях Заполярья. А для того, чтобы не рисковать больше, не попасть под очередную компанию борьбы с «неугодными», решено было взять на работу Генеральным директором всех четырех фирм «зиц – председателя», наподобие Фунта из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. В его обязанности входило оперативное руководство производственным процессом и подпись всех документов.
Взяли на эту «почетную» должность сокращенного из комбината, бывшего руководителя мелкого монтажного подразделения, Сережу Шабанова, мужа Татьяны, заведующей ювелирными магазинами и ломбардом. Сережа звезд с неба не хватал, но был очень тщеславным человеком, с «понтами». Ему дали джип «Мицубиси Паджеро» с водителем, отдельный кабинет, секретаря и месячный оклад в 5000 долларов.
Влад с Иваном после увольнения из комбината официально работали в Совете Директоров своего холдинга. Формально они в холдинг не были объединены, но, по сути, это было одно предприятие. Совет намечал направление развития производств и бизнесов, закрывал убыточные, открывал перспективные, решал кадровые вопросы высшего звена. Но, главное, согласовывал ежедневный реестр платежей. Без их подписи в реестре бухгалтерия не могла потратить и копейки. Так что Сергей мог строить из себя «Босса», но реальных властных полномочий не имел.
Работа всех подразделений была налажена четко. В фирмах работало уже более 120 человек. Зарплату все получали во – время. Один раз была задержка на 2 дня. Тогда воры украли сейф с завезенной зарплатой. Ночью забрались через крышу. Вытащили на крышу сейф, взломали и унесли около пятисот миллионов рублей. Дело было еще до деноминации. (Если в долларах, то более 80 тысяч). Воров поймали месяца через три. Но денег у них, естественно, уже не было.
Работа, хоть и была налажена, люди подобраны, инструкции написаны и выполнялись, но всякие «сюрпризы» выплывали чуть ли не каждый день. Некоторые из них Влад любил вспоминать с удовольствием. От других саднила давняя досада от потерь.
Однажды, после рядовой проверки налогового инспектора, прибежала Елена, начальник бухгалтерского отдела фирмы «Аудитор Севера». Все предприятия «ГКЛ» были у них на бухгалтерском обслуживании.
– Владислав Маркович! Беда. Штраф нам грозит миллионов на десять! Мы относили все издержки по новой базе на себестоимость. А это можно делать только после постановки базы на учет в БТИ (Бюро технической инвентаризации), и получения свидетельства о собственности. Занизили прибыль по трем кварталам. Что делать!?
– Взыскать бы с вас за головотяпство! Просмотрели! Ну ладно подумаем. Вы, я надеюсь, сказали, что бумаги в порядке, но где – то завалялись.
– Да, сказала. Инспекторша баба хорошая. Мы ей и цветы, и коньяк, и по магазинам на машине. Две недели нам дала на поиски.
Влад с Иваном стали думать, как исправить оплошность бухгалтеров. Уж очень не хотелось платить впустую сумму около 100 000 долларов! На следующий день у них сидел мелкий коммерсант из соседнего магазина. Он частенько забегал в «ГКЛ» обналичить выручку. Услышал, что в разговорах упоминается БТИ.
– А что вам в БТИ надо? Могу помочь. У меня с начальницей тесный контакт.
Ему объяснили ситуацию. После обеда он пришел и доложил ситуацию:
– В принципе, я договорился.
– А что надо? – спросил Влад, как дорого?
– Ну, поляна в ресторане. Туда я сам с ней схожу. И двух – трех девочек на пару дней к ней на работу. Надо переписать журналы учета объектов, чтобы задним числом вписать туда Вашу сделку и оформить свидетельство.
Влад лично заказал банкетный зал в лучшем ресторане на восемь персон. Мало ли, кого руководительница БТИ захочет угостить!? Отрядили на работу трех сотрудниц, снабдив их шикарными «наборами к чаю». Через четыре дня налоговая дыра была закрыта.
И таких «неожиданностей» чуть ли не каждый день выплывало немало. И почти все со знаком «минус». Но изредка бывало и наоборот.
Влад вспоминал один такой приятный случай. Был у них хороший знакомый Степан Мамулин. Он занимался поставками топлива для нужд Округа. С «ГКЛ» не конкурировал, но часто просил помочь баржами или договориться с Нефтебазой. Нрава он был широкого, старый тундровик, северянин. Работал после института в «Поляргазе» инженером по автоматике. Но занимался больше организацией промысла диких оленей, одним из легальных в ту пору способов заработать приличные деньги.
Каждый год в конце лета ученые из Института сельского хозяйства Крайнего Севера устанавливали норму отстрела северного оленя для каждого северного региона. Стадо диких оленей на территории Округа тогда доходило до миллиона. Для отстрела устанавливали норму от 60 до 120 тысяч голов.
Занимался заготовкой государственный «Госпромхоз», небольшое предприятие с несколькими управленцами и цехом сувениров, где из меха да рогов оленя местные умельцы мастерили свои изделия. На отстрел же к осени набирали по договорам бригады заготовителей из местных. Люди брали на работе отпуска и на полтора месяца уезжали в тундру. Там оборудовали точки отстрела и заготовки.
Стреляли оленей на переправах через реки, когда стадо переправлялось на другой берег. Несколько лодок со стрелками били оленей в упор. Туша оленя не тонула, таково было свойство меха – все волоски полые. Связанные по 5–6 штук туши сплавляли по течению на базы, где разделывали и готовили к вывозу баржами или вертолетом.
Хоть цены на продукцию тогда были мизерными, мясо принимали по 28 копеек за килограмм, но некоторые бригады зарабатывали хорошо. Отстрельщик в удачный год за сезон мог заработать на «Жигули». А точка Степана всегда была в первых рядах и по оборудованию, и по заработку. А Северск всегда был обеспечен олениной на год вперед.
С тех пор прошло немало лет, но «тундровые» связи у Степана остались. А вот в делах бумажных он не разбирался. То и дело на него объявляли охоту Налоговые инспекции Округа и Края. Если в маленьком Округе, под защитой губернатора, его не сильно преследовали, то от краевых мытарей он просто прятался, переходил «на нелегальное положение». Да и желания как то узаконить свой бизнес у Степана не наблюдалось. То одну фирму откроет, то другую, то действует как Частный предприниматель. И после каждой навигации за ним тянется пышный хвост налоговых претензий.
Степан пришел к Владу без звонка. Попросил всех выйти.
– Понимаешь, Влад, какая у меня проблема? Я тут одно судно с дизтопливом пригнал. Без документов. Дизелька моя, 2800 тонн., но нигде не числится. Объяснять подробно не буду, просто так запутал и поставщиков и получателей, что она «выпала» из баланса. Надо горючку реализовать. Да сам боюсь. Вылезет где – ни будь хвост, прищучат.
– Нам с тобой, Степа, связываться, резону нет. У тебя отчетность на куске газеты. Тебя поймают, и нас сдашь.
– Ну, мы же свои люди! Вы грамотные, у вас свой аудит, как – то развяжите узелок, а денежки по справедливости.
– То – есть, пополам, – договорил за него фразу Влад.
– Ладно, завтра дадим ответ. А где судно?
– Я его на малой речке пока оставил. Сказал, что жду команду, куда сливать. Но надо быстро. Уже лед на малых реках встает.
На следующий день предложение было принято на следующих условиях:
– «ГКЛ» берет топливо у ИЧП (Индивидуальное частное предприятие) Мамулина на реализацию,
– Для него делают документы поставки топлива в его адрес с отсрочкой платежа на 60 дней,
– «ГКЛ» сдает топливо на хранение на Нефтебазу по своим договорам и реализует через заправки,