Владимир Маркович Гринспон
Девяностые. Север. Повести
Вот, как в присказке – и в огне не сгорел, и в воде не утонул.
Ну что, не утомил я тебя?
– Нет, что Вы! Я как книгу интересную читала. Как же они дальше? Нам еще час гулять. Расскажите.
– Отцу инвалидность и пенсию дали. Можно было не работать. Так нет. Посидел дома три месяца и пошел мотористом в гараж скорой помощи. Да так наловчился левой здоровой и обгорелой правой рукой работать, с двумя пальцами, что стал лучшим специалистом по моторам в городе. К военным наградам потом еще и Орден Трудового Красного Знамени получил.
А в 46-м и я на свет появился. Трудное было время, послевоенное, но счастливое. А у меня так вдвойне. У половины друзей отцы с войны не вернулись. А у меня и мать, и отец!
Пошли, Галка. Валентину пора покормить.
– А дальше как было? Почему вы с внуком и Машей живете? Извините, что лезу. Мне интересно.
– Пойдем, нетерпеливая. Вот Родион скоро приедет, внук. У него и спросишь. Или бабу Валю попроси. Она поговорить любит. Это сейчас тихая. Болеет.
* * *
С бабой Валей Галка разговорилась на следующий день в поликлинике. Она оставила Машу с Ежей, и повела бабушку на рентген. Доктор прописал легкие проверить. Они сидели в коридоре, ждали, когда пригласят. А потом ждали результата. Время было.
– Бабушка Валя, мне Олег Николаевич про своих родителей так интересно рассказывал. А что дальше было. Как вы встретились?
– Да обыкновенно. Я в Педагогический поступила. На первом курсе была. А он уже в Политехническом. На четвертом. На танцы к нам они ходили. У них девчат одна – две на группу. А у нас «женский монастырь». Почти не было парней. Вот мы и приглашали из технических ВУЗов да из Военных Училищ. Вот я ему и глянулась. Говорил, что маленькую такую из всех приметил. После института он на стройку пошел. Прорабом. КРАЗ тогда сильно расширяли.
Поженились, перед моим выпуском. Жили сначала у моих. Мой папа был доктор. Хирург. У них была двухкомнатная квартира. А уж когда я Маринкой забеременела, Олегу от стройтреста выделили двушку в новом доме на правом берегу. Тогда город наш Красноярск в основном на левом берегу располагался. Да разросся. Вот и стали новые микрорайоны на правом берегу строить. Хорошо мы жили. Дачку завели, как у всех тогда, шесть соток. Овощи свои были. Олег лодку завел. Рыбачил.
Время пришло, всех родных, и моих, и Олежека бог прибрал. Схоронили. Маринка в Москве выучилась. Историко – Архивный закончила. Там и замуж вышла. Муж, Иван видный у нее был. Фамилия у него была нашей под стать. Марина Шишкина была, а стала Сосновская. Когда учился, командовал он студенческими стройотрядами. Сначала своего института. Потом всей Москвы. Он в МАИ учился, авиационном. После института начальником смены на Центральном Аэровокзале работал. На два года старше Маринки. Маринка после института в архиве Железнодорожного транспорта работала. В секретном отделе.
Вот тут в Бутово он с бывшими стройотрядовцами, МЖК организовал. Молодежный Жилой Комплекс. Первый в СССР. Все инстанции прошел. Вплоть до ЦК. Но добился. Разрешили молодежи себе вроде кооператива строить. Но каждый участник должен был отработать на строительстве по три тысячи часов. Это помимо основной работы. За четыре года несколько таких огромных домов построили. Вот эту квартиру, четырех комнатную, они тогда и заработали. А его за пробивной характер и способности организатора выбрали председателем всего Комплекса.
Сестра вынесла рентгеновские снимки и заключение.
– Всё в порядке, бабуля. Затемнений нет. Снимки у Вашего врача будут. Поправляйтесь.
– Спасибо, милая, утешила. Пойдем, Галка. Дома почаёвничаем. Дальше расскажу про беду нашу.
* * *
Дома посидеть не получилось. Проснулась Маша. Поела Галкиного борща. С удовольствием. Старики подивились – редко малыши так хорошо взрослую пищу едят. Баба Валя похвалила:
– Ты, Галка, очень вкусный борщ сварила. Да управилась меньше, чем за час. Кто научил без мяса варить?
– Так мы с мамой всегда такой варим. Там мясо и не нужно. Я же фасольки из банки добавляю, вкус улучшает, да и калорий прибавляет.
– А у нас в Сибири больше щи варят. Правда есть села с переселенцами из Украины. Они еще при Сталине перебрались. Так у них и говор еще сохранился, и борщ с пампушками. Ты насыпь и мне пол – тарелочки, уж очень понравился. А сами идите, гуляйте пока погоды такие хорошие стоят.
Вечером Галка задержалась у стариков. Хотела историю семьи дослушать. Выкупала и уложила Машу. Опять поспорили, мама она или Галя. Маша не сдалась, так и заснула со своим мнением.
Сели втроем в кухне, налили чаю. Баба Валя улыбнулась.
– Вижу, Галка, продолжения ждешь. А я всё тяну. Не весело дальше. Пусть Олежа рассказывает. Я про детей наших ей говорила. Как МЖК построили.
Олег Николаевич хрустнул сахаром, задумался.
– Ох и времена тогда были хорошие. Летом к нам на Енисей дети сынулю своего Родиона привозили. Лет с трех каждое лето у нас гостил. Валя и с работы уволилась, стажа на пенсию с лихвой хватало, да и я уже отделом заведовал в проектном институте. Получал хорошо. Летом брал отпуск. Дома не сидели. На Красноярском море, палатку поставим и живем недели три. Природа! Воздух, ягоды – грибы. О рыбе и не говорю. Внуку Родиону очень всё нравилось. А дочь наша с зятем тоже отпуск выкраивали. Но они больше за границу стремились. Болгария, Турция. На море. А – то и в горы. На Эльбрус. Моторные были.
Он полез в кухонный шкафчик и достал начатую бутылку коньяка.
– Ты, Валя, не смотри так. Знаешь же, что я не увлекаюсь. Но сейчас выпью рюмку. Не могу дальше спокойно говорить.
Жена только разрешающе махнула рукой, и ушла в спальню, по пути вытирая набежавшие слезы.
– Вот, Галка, слушай дальше. Родьке уже двенадцать исполнилось. Он, как всегда на лето к нам. С одноклассником. А учились они в спецшколе с упором на математику. Помню, увез их на море наше Красноярское, за плотиной. Вылезаю утром из палатки, а весь песок на берегу формулами исписан. Эти юные Лобачевские прутиками пишут. Да спорят, аж чайки кричат. Один пишет, другой ногой стирает и своё доказывает. Еле разнял. За хворостом для костра погнал.
Но это лето было последним счастливым.
Иван с Маринкой на своей машине решили в Крым на неделю махнуть. Место у них там было любимое. Вот на Симферопольском шоссе и закончили свои жизни. Пьяный тракторист с проселка на шоссе выкатился. Не успели уйти. Всмятку.
Мы в Москву прилетели. Ребята из МЖК уже всё организовали.
Олег Николаевич подошел к окну, отдернул штору. Вон, возле церквушки на старом кладбище лежат. Вдвоём. Как в сказке – и жили они счастливо. И умерли в один день.
Мы хотели Родю к себе в Красноярск забрать. Но пришел директор их школы. Как хотите, говорит, но надо ему в школе остаться. Большие надежды подает. Если не переедете в Москву, я его в интернат устрою для талантливых детей. Есть такой при городском правительстве.
Мы подумали и решили перебираться сюда. Негоже ребенку в 12 лет, как сироте в интернате. Квартиру в Красноярске продали. Я тоже на пенсию пошел, хотя еще мог работать.
Вот уже десять лет прошло. Недавно ходили к детям на могилку. Рассказали им про сына, чтобы не беспокоились. Ученый растет. Уже грамоты да кубки с олимпиад складывать не куда. Видела, небось, в его комнате.
Галка, конечно, видела. Видела и фотографии, где Родион один, или с друзьями получал награды. На всех фото он широко улыбался, показывая отличные, крепкие зубы. И еще она отметила густую, непокорную прическу. Волосы, в крупных кудрях, торчали в разные стороны. И было заметно, что Родион совсем о них не задумывается.
На следующее утро Галка купила у ворот их маленького кладбища, где давно никого не хоронили, четыре гвоздики, и без труда нашла могилку Ивана и Марины Сосновских. Постояла молча, посочувствовала ставшим близким для нее старикам.
Прошло несколько дней. Она пришла утром на свою «подработку» и увидела в кухне уже проснувшуюся Машу на коленях у Родиона. Она его сразу узнала, только удивилась, какой он высокий. На фото это не было так заметно.
– Доброе утро. Я Галя. С приездом Вас.
– Мама, – Маша сразу завела свой давний «спор».
– Доброе утро, Галина. Я вот поздно вчера прилетел. Дочкой не налюбуюсь. Спасибо Вам за уход.
Давайте, чай пить. Дедушка с бабушкой сейчас выйдут. А потом пойдем гулять. Всю командировку мечтал, как приеду, да с Маней гулять пойду. А Вы мне про нее расскажете. Выросла она заметно, да и говорит уже намного понятнее.
* * *
Когда Родион не был занят своими математическими делами в Университете, молодые люди с удовольствием проводили время вместе. Гуляли с малышкой, ходили на спортплощадку с тренажерами. Благо в их парке таких было много, на все вкусы. Родион даже начал учить Галку кататься на скейте. Сам он освоил его в совершенстве и показывал разные трюки на специальных горках для этого вида спорта.
Галке с ним было легко. Он совершенно был лишен качеств, что замечала она в сверстниках в колледже. Там было в ходу хвастовство. Кичились родителями, у кого богаче, или должность выше. Хвастались новым Айфоном, или ноутбуком. Форсили тряпками с «брэндом». Перед ней, дочерью сироты детдомовской, вообще, задирали нос. Даже подруги у нее, с которой можно было бы делиться на равных, не было. Своего парня бывшего, Антона, она уже вспоминала, как что – то давнее, не настоящее.
Родион был другим. Открытым и дружелюбным. Старше ее на три года, по жизненному опыту он ушел далеко вперед. Иногда поправлял Галку в ее восторгах, или осуждениях. Показывал явление с неожиданной стороны. Видимо, многое почерпнул у своего рассудительного деда.
Наконец, во время очередной совместной прогулки, она набралась храбрости и выпалила главный, занимавший ее вопрос:
– Извини, Родион. Но меня мучает вопрос, как вы с Маней одни оказались. Что с ее мамой? Олег Николаевич сказал только, что сбежала.
Ждала ответа и внимательно смотрела, как Маня катается на детской горке.
– Знаешь, Галка, я сам об этом много думаю. Раньше я только Жанну, во всем винил. А сейчас думаю, что и сам в чем-то виноват. Ну, в том, что ребенок без матери остался.
Мы с ней еще на первом курсе познакомились. Я на ВДНХ на скейтборде тусовался. Ну и она там класс показывала. Яркая, веселая, острая на язык. Понравилась. Она в Институте Дружбы Народов училась. Сама из семьи дипломатов. Несколько лет в Голландии прожила. В школу там ходила. Английский и голландский – как родной. Меня по английскому взялась подтянуть. Родители ее в это время в Конго были. Квартира пустая. Так между уроками английского и Машу сообразили. Расписались. Родители по Скайпу благославили, даже не приехали. Сказали, приедут на внука посмотреть.
Внучка родилась. Они прилетели, неделю побыли. Оставили нам немного денег и назад, в Африку.
Мы старались справляться и с Машей и с занятиями. Тем более, что у меня уже тема в лаборатории своя была, из студентов дали всего троим. Работа и учеба захватили. Хорошо баба Валя помогала. С Машей сидела. Готовила.
А когда Мане полгода было, Жанна пропала. Телефон выключен. Знакомые и сокурсники ничего не знают. В институте уже неделю не видели. Обзвонили больницы, милицию, морги…
Через два дня пришла СМС. «Родя, прости. У нас с тобой ошибка вышла. Я не такую жизнь для себя хочу. Не ищи. Я в Амстердаме, всё хорошо». И опять телефон отключила. Мы с ее родителями связались. Мама сказала, что она не удивлена. Наоборот, для нее странно, что Жанна замуж вышла и ребенка завела. Она, оказывается, с 13 лет из дому регулярно убегала. Еще в Голландии это началось. А в Москве продолжалось. Как они не боролись, не строжили. К психологам водили, запирали. Ничего не помогало. Дождались, когда ей 18 исполнилось, да и плюнули. Живи, как хочешь.
Родион задумался. Опустил голову, уткнувшись в шарф.
– Последнее время думаю, что я сам виноват. Не разузнал, как положено, о будущей жене всего. Не разглядел душу ее мятежную. Ребенка обрек на такое положение.
– Нет. Нет и нет, – Галка с жаром стала убеждать его в невиновности, – ты влюблен был. А любовь всё прощает. Не виноват ты.
– Да не горячись ты, Галка. Умом и я понимаю, что не виноват. А душу саднит всё равно.
* * *
Прошло лето. Галкина подработка закончилась. У них с Родионом началась учеба. Времени свободного было мало. Но они выкраивали иногда часок – другой для встреч. Баба Валя поправилась. Заботу о малышке взяла на себя. Родион как – то заикнулся о няньке, но старики заверили его, что справятся. Да и после Галки никого не хотят. Она иногда забегала к ним, спрашивала, чем помочь. А чаще молча брала пылесос да швабру и быстро прибиралась в квартире. Или варила полюбившийся всем постный борщ.
На ноябрьские праздники Родион с Галкой выбрались в местный кинотеатр. Отдохнули за Американским триллером от повседневной суеты. После сеанса вышли под мелкий моросящий дождик. Родион пригласил ее в кафе.
– Нет, – Галка поправила ему шарф, смущаясь, продолжила, – сегодня я тебя кормить буду. Пойдем.
– Постой. Я хоть тортик твоей маме куплю. Она какой любит?
– Не надо. Дома всё есть. А мамы нет. К подруге своей по детдому в Тулу на два дня уехала.
Они поднялись к ней, на 12 этаж. И сразу, в прихожей стали целоваться. Видимо давно оба этого хотели. Да возможности не было.
До стола добрались только к часу ночи, оба голодные, но счастливые.
Родион налил вина в бокалы. Улыбнулся. Опустился на одно колено и шутливо начал:
– Хочу тебя, красна девица, в жены звати. Не побрезгуешь женихом без титулов и поместий, без злата серебра и родни знатной?
– А ты, добрый молодец, возьмешь ли меня без приданного, да неизвестного роду племени? А я, – она притворно потупила взор, и, сдерживая смех, закончила, – согласная.
Родион схватил ее в объятья.
– Да я давно знал, что к этому придет! Как только Маня тебя мамой назвала, у меня, прямо щелкнуло что – то внутри. Прямо богу взмолился – сделай всё, чтобы так было. Ведь уже обжегся раз. Хватит.
Вечером только удалось им выбраться из квартиры. И сразу пошли объявиться старикам. Баба Валя молча их перекрестила и поцеловала.
– И слава Богу. О такой внучке мечтали. И для Роди, лучше не надо. А ты чего молчишь, дед? Или не рад?
– Рад – то я рад. Давно чувствовал, что к этому идет. Подходите вы, детки друг другу. Только Родя, ты дела свои с Жанкой пореши. Ведь и не развелись толком. Как жениться то будешь? Да и Маша с тобой на птичьих правах.
– Не беспокойся, дед! Всё решим, нет для нас теперь преград. Давай лучше коньяк свой доставай. Сердце лечить будем.
И всё шло хорошо, Свадьбу наметили на лето, чтобы не помешала учебе. Галка обрадовала маму, они с Родионом официально просили ее согласия. Она рада была такому зятю. Только посетовала, что помочь молодым мало чем может.
– Всё, что надо Вы, Зинаида Ивановна, уже сделали. Такую дочь вырастили. Спасибо. А если после свадьбы разрешите Вас мамой называть, так буду благодарен. С 12 лет это слово не произносил. Не мог.
– Да ради Бога, Родион. Только счастлива буду.
* * *
Но в апреле случилось то, чего Галка и предположить не могла. Ей казалось, жизнь кончилась. Всё прахом пошло. Родион два дня не звонил. Она знала, как напряженно он работает при кафедре над своей темой. Не надоедала. И вдруг звонок от Олега Николаевича.
– Забеги к нам, Галка, после колледжа. Поговорить надо.
Пришла. Старики сидят за столом в кухне, как в воду опущенные. Маша сидит на полу с куклой. Кормит ее игрушечной ложечкой из маленькой тарелочки.
Галка, даже не разделась. Присела. Ждала.
– Ты только сразу не расстраивайся, всякое бывает. Да и не ясно ничего пока, – Олег Иванович посопел, прокашлялся, – Родион на Скайп письмо скинул. Вот смотри.
Он повернул к ней экран ноутбука.
Она прочитала короткое сообщение.
«Деда, Баба! Не волнуйтесь. Мне срочно надо вылететь в Шри-Ланку. У Жанны случилось ЧП. Надо помочь. Объяснять времени нет, через 40 минут вылет. Галю успокойте. Целую»
– Ночью пришло. В 3 часа. Утром увидели. Набирали его. Вне зоны. Ты, Галка, не горюй. Разъяснится всё.
Баба Валя всплакнула и добавила:
– Вот ведь шалава. Уже и забывать ее стали, чтоб ей! Так опять чего – то набаламутила.
Трое суток для Галки слились в какой – то кошмар. Чего она только не передумала. Ночью проваливалась в короткий сон, не выпуская их рук телефона. Ждала звонка. На занятиях не могла сосредоточиться. Отвечала невпопад. Ее даже отправили в медпункт. Фельдшер померяла температуру, давление. И отправила домой. С таким пульсом, сказала, и до сердечного приступа не далеко. Сказала отлежаться два дня.
На третью ночь объявился Родион. Вызвал по Скайпу. Связь была ужасной. Выглядел он каким – то усталым, глаза красные, волосы, и так непослушные, всклокочены. Картинка всё время срывалась. Чтобы нормально поговорить, пришлось отключить видео. Он сказал, что все подробности расскажет в Москве. А пока только главное – Жанна вляпалась в неприятную историю с контрабандой. Осталась без документов и денег. Никто из друзей, ее круга тусовщиков, не помог. Ни из русских, ни из голландцев, где она жила последнее время. Только он сразу вылетел на помощь. Сейчас доказывают в Российском консульстве ее личность. Надежды есть. Но сколько пройдет времени сказать не может. На этом связь прервалась. Хорошо, что он свидетельство о браке и все, какие были документы ее взял. Старые права на машину, студенческий билет.
Галка, хоть и не успокоилась до конца, но хоть в себя пришла. Но всё равно червь ее грыз. Как они там вместе. Ведь муж и жена пока. Мало ли что…
Через два дня опять ночью вызов по Скайпу. На экране ярко размалеванное женское лицо. Глаза в густой синей туши. На голове копна розовых волос. В носу и в одной брови колечки пирсинга.
Галка видела фото Жанны, те, что еще на свадьбе были сделаны. Сейчас это была другая, лет на тридцать выглядевшая, с усталыми глазами и неестественной попыткой улыбаться, женщина.
– Ты Галя? – начала она прокуренным голосом, – извини, что ночью. У нас утро, а позже бежать в Консульство. Сегодня в приличный отель переселились, связь хоть нормальная.
Галка слушала молча.
– Я знаю, ты, да и все родные, меня осуждают. Виновата я и перед Родионом и перед Машей. Но, пойми. Из меня мать, как из… – она махнула рукой. Родя попросил тебе самой всё рассказать. Ты уж извини.
Когда полгода в браке провела, меня стала тоска заедать. Черт на ухо шептал:
– Так и будешь при пеленках жизнь гробить. Лучше уж сразу в монастырь.
Я в интернете наткнулась на старого, еще по школе тамошней, дружка. Негрилка кучерявый, но смазливый и веселый. Я еще тогда с ним в первый раз траву закурила. Да и женщиной он меня сделал. Так походя, играючи.
А тут смотрю он, Махил, дружок старый. Да какой красавец! Картинка! Списались. Он позвал, написал, что ее помнит и с удовольствием поможет определиться. Работает он на алмазной бирже. Менеджер. Всё схвачено.
Я и сорвалась.
Короче, стали жить вместе. Я устроилась на хорошую фирму переводчицей. Они дела с русскими имели. А Махил оказался никаким не менеджером. Так, иногда ездил по миру от биржи.
Я уже и бросить его хотела, балабола никчемного. Да он в Шри-Ланку позвал. Отдохнуть, потусоваться. У него, мол, дело там на три дня, а ему неделю оплачивают. На двоих. Поехали. На работе договорилась.
Жанна задумалась. Галка слушала ее рассказ, даже сочувствие какое – то ощутила.
– Ну, он побегал по делам, – продолжала Жанна, – по вечерам в бар, на дискотеку. Деньгами разжился, не считает. Хорошая сделка, говорит, прошла. Я комиссию получил. А прилетим, так втрое больше дадут. А перед отлетом вся его афера и вылезла. Зачем я ему понадобилась. Утром лететь, а он вечером мне четыре пакетика величиной с перепелиное яйцо показал. Я в руку взяла. Тяжелые. Упакованы в салфетку бумажную, а сверху в презерватив. Герметично.
Вот это, говорит, проглотишь утром. А в Амстердаме вернешь. Я с тобой поделюсь. Там натуральные сапфиры не обработанные. На тебя никто не подумает. Не беспокойся.
А я думаю, что же ты, скотина, сам не глотаешь!? Боишься, гад. А меня не жалко?
Отказалась. Что тут началось! И ругался и бил меня. Сильно бил. Паспорт в ярости порвал и в унитаз спустил. Я еле – еле, в чем была, в джинсах и блузке порванной, выскочила. Да, телефон хоть успела схватить.
Всю ночь по знакомым звонила, хоть бы кто доброе слово сказал. У всех дела…
Вот Родион один сразу сказал, что поможет, не ради меня. Ради Маши. Так и сказал. Прилетел. Сегодня должны справку мне дать об утере паспорта, по ней можно лететь. Возьмем билеты, сообщим. Прости меня еще раз.
* * *
В Шереметьево Галка поехала с Машей. Старикам сказала ждать. Да и такси не резиновое. Жанну встречал солидный дядя с табличкой. Она сказала, что отец распорядился. Из МИДа машину прислали. После объятий и поцелуев Маша перебралась на руки к отцу. Трепала его волосы, залазила пальчиками в уши, закрывала ладошками глаза. Показывала, как соскучилась. А Жанна попросила Галку отойти на «два слова».
– Я вижу, что ты идеал для Родиона. Он тебя крепко любит. Уж я вижу. Держись его, девочка. Двумя руками держись. И дай вам Бог счастья. Я на развод уже ему бумагу подписала. И Маше с тобой будет лучше. А у меня, видно, судьба такая. Кривая.
Она всхлипнула, притянула Галку к себе, чмокнула в щеку.
– Прощай, Галка!
* * *
Свадьба была скромная. Но веселая. После ЗАГСа поехали в одну из здешних Бутовских кафешек.
Друзья Родиона, математики, оказались не очкариками – батанами, а веселыми ребятами. Они для молодых преподнесли целую программу в стиле КВН с уморительными шутками, дурашливыми наставлениями и подарками сюрпризами. Не отставали и «детдомовские» – друзья Галкиной мамы. У тех программа была в народном стиле с плясками и частушками. После бесконечных пожеланий, тостов и «Горько» слово дали новобрачной.
Она подошла к Олегу Николаевичу, наклонившись, поцеловала его в щеку и громко, четко, так что голос местами звенел, начала:
– Вот за кого я хочу сегодня поднять бокал. За человека, что принес мне счастье. Представьте, сотни людей прошли бы мимо плачущей на скамейке в парке девушки. Мало ли что там у нее. И только Олег Николаевич, только его огромная широкая и добрая душа остановила его. Заставила вытереть слезы и сопли совсем посторонней девчушке. А с этого и началось моё счастье. Спасибо вам, родной Олег Николаевич, дедушка. Теперь я вас так буду называть.
Лимассол. 2021 г.