Владимир Маркович Гринспон
Девяностые. Север. Повести
– Затем выплачивает долг Мамулина «поставщику». А на самом деле на подстывную фирму – однодневку, и далее по накатаной схеме за рубеж.
– Делает отчет по навигационному завозу и за себя и за Степана. Он свой отчет визирует и один экземпляр отдает в «ГКЛ».
Из всех пунктов самым сложным оказался последний. Вытянуть из хаоса Степановых документов что – то удобоваримое оказалось почти невозможным. Тем более, что после навигации Степан с соратниками предавались безудержному загулу со всем Сибирским размахом. Собрать бумаги и свести отчет оказалось очень тяжело. Степан в этом был не помощник. Многие документы пришлось делать за него. А он боялся их подписывать, не понимал, что и как.
И только следующей весной, ранним утром, не дав Степану опохмелиться, Влад застал его на квартире, куда уже ломились друзья и подруги. Запер дверь и не пускал никого, пока Степан не расписался во всех документах, в отчете, и шлепнул печать. Впервые у Степана навигация прошла без замечаний от налоговиков.
Перед тем как совсем и «наглухо» закрыть эту комбинацию и рассчитаться с Мамулиным, Иван слетал в Пароходство, выкупил в архиве, и сжег судовой журнал танкера вместе с графиком движения судов за этот месяц.
Бывали и прямые потери, когда сделать было ничего нельзя. Дефолт 98 года аукнулся всем в стране. Конечно, были акулы, нагревшие на нем руки, но для большинства простого народа это был удар «ниже пояса».
– Владислав Маркович! Это Миша Арманов. Беда! У нас последняя сумма зависла. Зовут на переговоры. Чувствую, не к добру.
– Ладно, Миша, не пори горячку, выясни, зачем зовут. Потом будем решать.
Было начало октября 98 года. Вскоре после дефолта России по своим долгам. Ценники на обменных пунктах меняли каждый день. Рубль ушел «в пике». Миша говорил о сумме в половину заработанной за год прибыли. Деньги были перечислены в рублях фирме, превращающей рубли в доллары и выводящей их на счета партнеров по «ГКЛ» за рубежом.
Эту «контору» нашел Миша года три назад. Люди работали под надежной крышей самой закрытой силовой структуры страны. Брала за услуги 5 %. Когда нужно было перевести деньги, Миша брал у них реквизиты очередной фирмы – однодневки. Присылал листы с ее печатями и подписями директора. Прилагал реквизиты. В «ГКЛ» быстренько сооружали договор с контрагентом на сумму предполагаемого перевода. Предмет договора изобретался быстро и незатейливо. Следили только, чтобы не было повторений. Самым распространенным было оказание услуг фирме «ГКЛ» (или другим ее «побратимам»). Услугами были, например, «содействие в подписании контракта с заводом поставщиком по ценам не выше (указывались цены уже заключенного контракта)». Или «Исследования рынка нефтепродуктов и логистических схем поставки в навигацию такого – то года». Оплата услуг проставлялась в размере предполагаемого вывода в Офшор.
И вот на накатанной дорожке образовалась большая «выбоина»! На следующий день Михаил встретился «с бойцами невидимого фронта».
– Ввиду дефолта, предлагают исполнить платеж в «урезанном» виде, позвонил Миша.
– И сколько отрезают?
– Любую половину!
Влад стал обсуждать с Мишей, что можно сделать. Просил связаться с их руководством, поторговаться.
– Да какое там руководство! У них на дверях автоматчики стоят. Я и встречался – то всегда только с одним клерком. Полная конспирация. А мой «куратор» советует соглашаться, а то они скоро меняют адрес. Он даже сам не знает, куда свалят. Можно вообще ничего не получить.
Влад поговорил с Иваном, позвонил на Кипр Борису. Решили не рисковать всей суммой и согласились на 50 %.
Что такое потерять всю сумму вклада Влад узнал чуть позже. Лопнул «Инкомбанк» и он потерял весомую для него часть, своих личных денег в Кипрском филиале. Его, да еще сотни и тысячи клиентов просто «кинули».
Как кинул его Костя Боровой – один из первых российских миллионеров в 92-м. Влад вложил первые, заработанные 200 000 рублей в «РИНАКО» – инвесткомпанию Константина Борового. Кстати, в его «шараге» тогда работала Ирина Хакамада, в последствии, болтливая и визгливая полит дама.
Так вот, через год, все активы «Ринако» были переведены в новую «контору» – «РИНАКО – ПЛЮС». А бывшим акционерам остался «МИНУС», равный нулю. Потом уже были «МММ» «Хопер» и прочие пирамиды, но в них Влад уже не совался.
Ждал «Инкомбанка».
Но, не смотря на неудачи, суммарная составляющая бизнеса «ГКЛ» была твердо положительной.
Эпилог
31 декабря 1999 года Влад с семьей встречал Новое Тысячелетие на Кипре. Приехала дочь с мужем. Решили не готовить праздничный стол дома, а заказали столик в таверне. После ужина поехали смотреть салют в честь Миллениума. Спустились к самому морю, встали на пирсе. Влад обнимал жену и дочь. Говорили о скором прибавлении в ее семье, что рожать лучше на Кипре, и пора выбирать врача и клинику.
А у Влада в голове прокручивался старый сюжет, как они с Борисом и Иваном загнали во дворе его управления оленя, обедали и мечтали заработать немного денег. Хотя бы на жильё.
Всё сбылось. Иван построил свой коттедж на родине. У Влада и Бориса были приличные квартиры в Москве. Все выучили и обеспечили жильем, работой, машинами и своих детей. И все трое купили по «даче» на Кипре.
– Через два месяца оформлю пенсию. Надо будет что – то решать с продажей бизнеса, – не спеша текли мысли.
– Сбережений должно хватить, как и рассчитывал, чтобы жить на проценты. Бизнес был налажен, работал как часы, но требовал постоянного присмотра. Но с годами на Севере было всё труднее выдерживать экстремальные условия жизни.
Яркая лунная дорожка серебрила небольшие волны. Море под ногами вздыхало, как уставший кит. И вот загудели на все лады корабли на рейде, в небо со всех сторон с шипеньем начали взлетать ракеты фейерверка и громко взрываться в вышине, отражаясь в море. Праздник завершался грандиозным зрелищем. А Владу, вдруг, стало грустно:
Прошла самая интересная пора в жизни – Девяностые годы. Они были для кого – то катастрофой, а для него временем, когда было интересно, когда над ним не довлело государство с его идеологией, партийными лозунгами, двуличной властью. Он делал, что ему нравилось! Играл с судьбой, искал правильные ходы в хитросплетении возможных. И находил, таки!
Что будет в третьем Тысячелетии? Как повернет жизнь? Неведомо. Но ее фундамент он заложил.
Вспомнилась любимая присказка:
Вся жизнь впереди!
Лимассол.2014–15 гг.
Мой папа летчик
Не очерчивай взглядом границы,
Не придумывай мозгом пределы.
Что тебе в страшном сне не приснится,
Для кого-то – обычное дело.
З. Золотова
Первый раз Влад увидел Павлушу летом 1965 года. Закончив второй курс Одесского Политеха, он приехал на каникулы к родителям в Измаил. Впереди было бесконечное лето, полное безделья и удовольствий. И, конечно, свиданий с Ниной. Они были знакомы еще с прежнего приезда Влада осенью. А за эти более, чем полгода переписки, стали, казалось очень близкими и желанными друг другу.
И вот долгожданная встреча. Нина выходит из автобуса на центральной площади. Тоненькая, стройная в свои 17 лет. Буйные светлые кудри. Голубые глаза. Красная блузка с юбкой, обтягивающей стройные ноги в туфельках – лодочках. А вместе с ней из автобуса выпрыгивает ее младший брат. Пацан лет десяти, одетый по летней моде тех дней в черные сатиновые трусы и майку, в сандалиях на босу ногу, уже здорово для июня загоревший. Худой, как большинство детей того времени. Белобрысая голова со стрижкой «под чубчик». Улыбка во весь рот, обнажавшая зубы, росшие кое-как, во всех направления.
После приветствий и дружеских чмоканий в щечку, Нина представила братца:
– Вот, Влад, тот самый Павлик.
Павлик поздоровался и выпалил с детской непосредственностью:
– А мой папа – летчик!
И убежал. Нина пояснила, что мать послала его на базар за сметаной.
Теперь надо пояснить, почему подруга назвала братишку – «тот самый».
* * *
Влад вырвался на праздник в родной город той осенью, чтобы повидать друзей, отпраздновать 7 ноября. Благо из Одессы до Измаила поезд ходил очень удобно. В 11 вечера из Одессы и к 8 утра дома. Билет в общий, сидячий вагон стоил 4 рубля.10 копеек. А студентам была положена скидка – 50 %. Так что Влад даже в кассу не заходил. Прямо на перроне стояли проводницы и зазывали студентов в свои вагоны за 2 рубля. Постелей положено не было. Но что такое жесткая деревянная полка в 20 лет!? Роскошь. На нижних полках народ кучно сидел, а если прийти пораньше, то можно занять верхнее лежачее место, растянуться во весь рост, подложить под голову свернутую куртку и наслаждаться сном под стук колес.
Дома Влада ждал только его младший брат Марат. Родители воспользовались редким отпуском отца. Он работал в Дунайском Пароходстве капитаном дальнего плавания и дома бывал редко. Его поощрили на работе путевкой в санаторий где то на Кавказе. Мать оставила детям, Владу с братом, полный холодильник праздничных деликатесов, а отец разрешил пользоваться «в разумных пределах» его запасами импортных напитков. Дело было за малым, найти подходящую компанию.
Влад прибыл утром 7 ноября. К десяти часам он уже был в центре города и смотрел на проходившую демонстрацию. Погода была под стать южной Бессарабии. Сухо, солнечно, тепло. Вокруг бурлило праздничное веселье с разноцветными шарами, плакатами, лозунгами. А Влад смотрел в толпе, не мелькнет ли знакомое лицо. К окончанию шествия вокруг него уже собралось с пол – дюжины старых приятелей по школе, по спортивным секциям. Договорились отмечать праздник вечером у Влада.
Времени до вечера было еще много. Влад гулял по знакомым улицам, наслаждался погодой, праздничным настроением. Разглядывал гуляющую публику. И вот, напротив Главного православного Собора он увидел своего одноклассника Виталика. Тот шел, ведя под ручку двух девушек. Что – то им рассказывал, видимо смешное. Все трое дружно смеялись. Увидев Влада, Виталик обрадовался. Они не виделись давно. Виталик после 7 класса пошел учится в мореходное училище на матроса и уже года два плавал на буксире по Дунаю. А Влад после десятилетки поступил в институт. Друзья обнялись. Виталик представил дам. Оля, он показал на ту, что была чуть постарше, Нина – эта была совсем молодая. Видно, что школьница.
Стали прогуливаться вместе. Ни кто ни куда не спешил. Друзья обменивались накопившимися новостями. Девушки с удовольствием слушали. Рассказали о себе. У них была разница в один год Оле уже было 18. А дружили они, так как жили по соседству. Как сказала Ольга, «через забор».
Незаметно дошли до дома Влада. Во дворе встретили соседского дружка Витьку Моргуна. Пригласили и его подняться к Владу. На столе появилось вино. Фрукты. Моргун взял гитару. Он в их дворе лучше всех играл, а Влад лучше всех пел. Стали вспоминать песни, что горланили еще школьниками.
Потом Виктор стал наигрывать современную тогда песню "На седьмом этаже". Её пел, еще не уехавший в Америку, Эмиль Горовец. Влад знал слова. Стал напевать. Песня оказалась пророческой. Через много лет Влад с Ниной вспоминали её на 7 этаже 12-ти этажного дома в Норильске… И припев:
"Лечу я на небо седьмое,
Где ты меня ждешь,
На седьмом этаже".
А тогда, вечером, собрались друзья. Много пели, танцевали. Было весело. Но Нины не было. Не решилась прийти в незнакомую компанию. У Влада была пара – Наташа, бывшая одноклассница. Но как и в школе, так и потом Влада не тянуло к девочкам, с которыми учился. Не было романтики, что – ли… Виталик был с Олей. И другие ребята разбились на пары.
Нина пришла на следующий день. Опять танцы, смех, песни. Но уже без вчерашнего размаха – в 23–00 Влад уезжал. Но еще до отъезда он почувствовал, что ему нравится Нина. Он и танцевал весь вечер с ней. Как мог развлекал, старался разогнать ее неуверенность и излишнюю для их веселой компании скромность.
На перроне он увел ее от провожающих. Сказал теплые слова прощания. Пообещал писать письма, взял адрес. Они обнялись и поцеловались. Это был их первый, такой скромный и нежный поцелуй.
* * *
Влад выполнил обещание. Дня через два он написал Нине письмо. Это было, пожалуй, первое письмо в его жизни. Некому было писать. Родителям звонил, если что. С друзьями моды не было переписываться. А тут с удовольствием написал. Попросил скорее ответить.
Шли дни. Учебные дни пролетали быстро. Прошла неделя. Ответа не было. Наверное, если бы адресатом был кто – либо другой, Влад бы плюнул и забыл. Мало ли!? Может быть не хочет общаться. Передумала. Но вспомнив все подробности их прощания на перроне, сколько было тогда искренней ласки в глазах Нины, он понял, что – то здесь не так. Может быть письмо не дошло.
Сел и написал второе. Коротко и вежливо спросил, почему не отвечает? Может быть есть причины?
Через день пришло письмо. Крупным ученическим, таким милым почерком, Нина писала, что ответила сразу. А чтобы письмо дошло быстрее, попросила брата Павлушу бросить его в ящик в центре города, прямо на Главпочтамте.
Через неделю мама позвала Нину в кухню:
– Что это за письмо, дочка? Я стирать собралась, так под стиральной машиной нашла.
Это было первое ее письмо Владу, что по словам Павлуши он сразу же, как взял, так и отвез на Главпочтамт. Вот с такого казуса и началось еще заочное знакомство Влада с "тем самым" Павлушей.
* * *
Нина много рассказывала Владу о своем брате. Она была на 7 лет старше его и, по сути, всегда была ему нянькой. Кто был в семье старшим знает эту долю. Постоянные поручения родителей – проследить, присмотреть, посидеть, накормить. И частые несправедливые упреки – "Ну ты же старший, старшая…" Ну а младшенькие, как могут используют этот родительский "тренд".
Павлушка рос мальчиком активным и не предсказуемым. Он буквально, еще в детстве прошел и огонь и воду. Еще годовалым, когда семья гостила у бабушки в Донецке, Павлуша заинтересовался стоящей в огороде старой шахтерской вагонеткой. В этой ржавой посудине собирали воду для полива огорода. Воды было много, литров 200. Она звала и манила. Павлик хотел подробно рассмотреть, что же там на дне, в темной глубине. Встал на какой – то ящик, валявшийся рядом и склонился к водной глади. Но самой выдающейся частью его детского, довольно упитанного тельца, была большая, круглая голова. Она – то и решила судьбу эпизода. Перевесила. И через мгновение из воды торчали только ноги. Хорошо, что старшая сестра была недалеко. Вытащила.
В Измаиле семья Нины жила в бывшем военном городке. Низина, выходящая к Дунайским плавням, была застроена дюжиной одноэтажных домиков на 4 квартиры в каждом. Каждый хозяин нарезал на прилегающей к крыльцу территории огород и маленький садик. Огородил низеньким штакетником. А за домами начиналось отделенное от реки мелководье, кое-где заросшее камышом.
Пятилетнего Павлика ребята постарше определили на ответственную роль. Надо было промерить глубину прибрежных вод. Ему обвязали пояс веревкой и предложили мерять глубину. Идти, пока не будет "с головкой". А там, мол, вытянем за веревку. Наш водолаз смело зашел на нужную глубину. Пошли пузыри. «Наставники» водолаза испугались и разбежались. Хорошо, что тут появился один из соседей. Он быстро понял связь между пузырями на воде и концом веревки. Вытащил. А Павлик еще долго отзывался на прозвище Водолаз.
Ему везло на дворовых «наставников»! А им было не занимать фантазии. На задворках их домов лежал привезенный когда – то кем – то металлический гальюн (туалет) с катера. Хотели приспособить под летний душ. Это была будка в рост человека, лежавшая тяжелой дверью вверх. Как – то, по осени пацаны решили поиграть "в пожарников". Был придуман изящный план мероприятия. Человека кладут в эту будку, поджигают и закрывают. На время. Потом приезжает пожарная команда и спасает погорельца. На эту роль согласился, правильно угадали, храбрый Павлушка, шести лет от роду.
Развели огонь в гальюне из бумаги и веток, бросили туда «испытателя», с трудом захлопнули тяжелую дверь. Полюбовались валившим из щелей дымом. Но открыть дверь уже не смогли. Не хватило ни сил, ни храбрости. Спас Павлушку его молодой крепкий голос. Он визжал, как поросенок. Даже сквозь металлические стенки гальюна его было слышно далеко. Прибежал сосед и закончил операцию.
Из – за этого сумасшедшего визга он вырос с кривыми зубами. Когда у него полезли зубы, молочные еще не выпали. Надо было удалить. Но когда Павлушку привели к доктору, он начал орать еще в коридоре. А в кресле бился, царапался и кусался. Так что справиться с ним не смогли. Новые зубы пробивали себе дорогу, как могли. Получилась прелестная картина. Как у крокодила.
Школу Павлик прогулял уже второго сентября. Матери он объяснил это так:
– Я там уже был. Мне не понравилось.
Получив положенное в таких случаях от отца, прогулы прекратил. Правда на время. Учился не ахти. От уроков отлынивал под любым предлогом. А у учительницы спер металлический рубль, за что был разобран аж на педсовете.
Зато он был выдающимся Юннатом. Так в те времена называли любителей и хранителей природы Юных Натуралистов. Лет с двух он уже приносил со двора, спрятанных под майкой или в трусах, лягушат, ящериц, ужей. Возился с ними, прятал под подушкой и плакал, когда мать выбрасывала "эту дрянь" из дому.
Нина со смехом рассказывала о тех моментах, когда у матери кончалось терпение из – за очередной его выходки. Она брала ремень, а Павлушка сразу начинал орать на всю округу, убегая от мамы вокруг обеденного стола и роняя ей под ноги стулья. Приходила соседская сердобольная бабушка:
– Люба, просила она мать, – ты уж не истязай его так. Сил нет такое слышать.
– Да я еще его и не поймала! В сердцах отвечала мать.
А Павлушка уже убежал во двор.
* * *
У Влада с Ниной дружба и любовь развивались по нарастающей. Оба чувствовали, что не хотят расставаться после коротких встреч. Договорились, что Нина будет поступать в какой-нибудь Одесский техникум, чтобы срок окончания учебных заведений у них совпадал. И можно было бы не расставаться, а ехать на работу туда, куда распределят Влада. В те времена после окончания ВУЗа или Техникума надо было отработать 3 года по направлению. Так и случилось. Через два с половиной года Нина закончила учебу в Одесском Станкостроительном техникуме, получила свободное распределение, как замужняя. Свадьбу сыграли перед окончанием учебы. Молодожены уехали в Норильск, на Крайний Север.
* * *
Во время редких отпусков, а на Севере редко кто брал отпуск каждый год – копили за 2 или 3 года, Влад с Ниной приезжали в Измаил на лето. Жили у родителей Влада, но часто навещали и семью Нины и Павлуши. Папа у них точно был летчиком. Майор ВВС в отставке. Работал в местном аэропорту начальником службы ГСМ.
Влад частенько слушал его рассказы о воздушных боях. Петр Павлович Каменный был в первые годы Войны истребителем. Успел сбить 4 фашистских самолета. Но и сам был сбит дважды. Первый раз обошлось. На парашюте попал на нашу территорию. Второй раз пытался посадить горящий ЛА-5. Но ранение не дало правильно сесть, да и машина практически потеряла управление. Врезался в землю. И к полученным в воздушном бою ранениям добавилось самое серьезное – осколком кабинного фонаря, это стекло, накрывающее кабину, проломило ему лобную кость.
Дело было под Одессой. В Одесском военном госпитале, его сумели вытащить "с того света". Вставили вместо кости на лбу титановую пластину. Прикрыли кожей. Осталась только глубокая вмятина. Зашили пулевые раны. Но потом долго еще приводили к жизни, восстанавливали работу мозга. После некоторого улучшения перевели в Московский госпиталь. Долечили. И после года в госпиталях разрешили довоевать, но только на легких самолетах типа ПО-2. 44 и 45 годы он провел как летчик для особых поручений при штабе Армии, что освобождала Румынию. Развозил по фронту штабных порученцев, или особо важные донесения.
Выходец из гущи народной, крестьянский сын, парнем он был бравым. Высокий, худощавый, в ладно сидящем летном мундире с орденами и медалями, со следом тяжелого ранения в самом центре лба. Любил покутить, приударить за "боевыми подругами". В общем, ИСТРЕБИТЕЛЬ!
* * *
К рассказам тестя о военных событиях теща добавляла Владу "ложки дегтя" про другие похождения своего благоверного.
Рассказала об их женитьбе. Жила она с родителями в Донецке. Войну прошла в трофейном батальоне под командованием своего отца. Он у них в роте, в основном женской, был старшиной. Так что под присмотром строгого родителя никаких романов на фронте ей завести не пришлось. И тут в 1946 году приехал на побывку офицер – летчик с их улицы. Да приехал не один, а с другом Петей Каменным. Тот заехал к другу на пару дней и собирался дальше, куда – то на Урал, к невесте, с которой состоял в переписке.
А тут на их улице случилась свадьба. Героев – офицеров позвали украсить застолье. Там Люба, будущая Владова теща и нашла своё счастье.
– А черт с ней, дальней невестой, – подумал Петр, – когда тут такая красота рядом. Через неделю на этой тихой улице уже гремела следующая свадьба. А по окончании отпуска молодые отбыли к месту службы мужа. В Румынию. Там через положенное время и родилась Нина.
А после возвращения на Родину Петр получил назначение на самый передовой край науки и техники. В КБ С. П. Королева, где зарождался ракетный щит страны. Начались скитания по «космодромам». Испытания ракет тогда проводили на дальних, Богом забытых «точках». Аральское море. Астраханские плавни. Жили в военных городках во времянках или на постое у деревенских. Часто без электричества, с привозной водой из речки.
В одной из таких глухих деревень и появился на свет Павлушка. И семилетней Нине прибавилось забот.
В обязанности бывшего истребителя входил поиск улетевших и где – то упавших ракет. Район поиска иногда представлял кусок пустыни величиной со среднюю европейскую страну. А найти обломки было необходимо, сколько не продолжались бы поиски. В такие полеты папа часто брал Нину, еще маленькую, пяти – шести лет. Найдя обломки, Петр садился рядом, брал в качестве доказательства обломок. Отмечал место ярким вымпелом.
Только в конце пятидесятых на берегу притока Волги Ахтубы был открыт более менее обустроенный стартовый комплекс Капустин Яр. Там был военный городок с отдельными двух этажками для семей офицеров. Петр получил двухкомнатные хоромы с туалетом, ванной и дровяным титаном для подогрева воды!
* * *
Тут и прилетела в счастливое семейство первая ласточка, прочирикавшая об особенностях характера нашего доблестного летчика. Пришел исполнительный лист о взыскании с отца семейства 25 % с заработка – алименты на содержании дочери. Оказывается за всеми военными и послевоенными тяготами службы из головы летчика, да как то и из документов «выветрился» факт о его еще до военном замужестве в родной Дальневосточной деревне. Но «награда» нашла, таки, героя, чем доставила «радость» супруге. Хорошо, что не пришлось отвечать за двоеженство. Так что склонность к «забывчивости» и непомерным фантазиям у сына Павлушки отчасти объяснялась и отцовскими генами.
* * *
Выслужив положенное в армии Петр Каменный ушел в отставку и поменял квартиру в Капустином Яре на Измаил. Увидев объявление на столбе в военном городке, он поехал на разведку в этот придунайский городок. Вернулся в восторге от местных условий. Жену Любу уговорил меняться на квартиру без удобств, расписав прелести приусадебного участка. Она, тоже выросшая в семье бывших крестьян Полтавской губернии, перебравшихся в Донецк в голодные годы и собственными руками построивших себе домик с садом, согласилась. Умолчал летчик только о «своем» главном аргументе к переезду. В городке, по бессарабскому укладу, почти на каждом квартале был ларек с разливным вином, по цене фруктового сока. Наш пилот, измученный "сухим законом" военных городков, понял, что Измаил именно то место, где можно счастливо прожить остаток дней своих в довольстве и неге. До «выпить» летчик был зело охотлив.
Дети росли. Петр работал в аэропорту. При случае выпивал, за что постоянно получал устные, и не только, «упреки» от супруги, легко заводившейся на конфликт и обладавшей преимуществом в весе перед щуплым и «неустойчивым» главой семейства.
Следующая «ласточка» прилетела лет через пять после переезда в Измаил.
Вот как рассказывала об очередной «тайне» героя – пилота теща Влада, Любовь Ивановна.
– Как – то летом, время к вечеру, копаюсь я на своих грядках. Вижу по тропинке от калитки пара идет. Не знакомые. Наших лет. Муж в костюме, при шляпе. Жена, небольшого росточка, видно, что в хорошем платье, крепдешин, платочек на шее. Несут коробку с тортом. Ну, думаю, заблудились среди наших домиков. В гости к кому – то идут. Дама спрашивает:
– А Пётр Каменный не здесь ли живет? Мы старые знакомые. Он в гости приглашал.
Ну я, конечно, засуетилась. В дом пригласила, сказала кто я и что он на работе, скоро будет. Переоделась. Стала на стол накрывать. Гости ведь. Петю знают. Тут и он пришел. Познакомил. Сказал, что это Шура. Он с ней в госпитале, когда в Одессе от ран лечился познакомился. Она тогда студенткой в техникуме на бухгалтера училась. И они с подругами ходили медперсоналу помогать. Хорошая женщина. Муж солидный. Двое деток, как у нас. Подружились мы. Она рассказала, что после войны приехала в Измаил и работала бухгалтером. А в аэропорту, встречала дочь и услышала как по громкой связи вызывают Каменного Петра Павловича, пройдите, мол, на своё рабочее место в службу ГСМ. Подошла к дежурной и спросила, а Каменный это бывший лётчик? С ямой на лбу? Да, говорят, он самый.
Так и повстречались после долгой разлуки. Он их и в гости позвал. Так и стали дружить семьями. Очень хорошие люди.
Потом, уже год прошел, она рассказала, как было у них с Петром на самом деле. Сначала не хотела меня расстраивать. Она не просто за ним ухаживала в госпитале. Влюбилась. А он тоже как на поправку пошел, тоже ей в любви признавался. Он три месяца лежал. Всё у них к серьезному шло. Правда, заметила она, что он и со старшей медсестрой крутит. А он сказал, что с медсестрой не серьезно, только чтобы спиртику наливала, а с ней, с Шурой, до гроба.
Ждала его, планы строила. А уже в 45-м письмо получила. Петин боевой товарищ писал, что похоронили они Петра Каменного, как героя. Пал смертью храбрых. Долго она тогда по нему плакала. Но жить надо. После техникума в Измаил распределили. Тут и замуж вышла.
И вот в аэропорту живого встретила. Он, конечно, смутился. Признался, что к ней не планировал вернуться. А чтобы не ждала, попросил друга письмо написать. Ну что с ним поделаешь!? Досадно, что обманул, да радостно, что живой. Да и у нее всё сложилось хорошо. Муж хороший. Дети. Работает бухгалтером в "Потреб союзе". Герой – летчик просил жене не говорить. Да ты Люба уж не ругай его. Такой он, видно, странный.
* * *
Влад с Ниной работали в Норильске. В 70-м родился первенец Саша. В 72-м они приехали в отпуск. К тому времени Павлушка отслужил в армии, выучился в местном техникуме на электрика. Работал в электросетях. Был он высоким, в отца, с длинными по моде тех лет светло – русыми кудрями. Отрастил даже жиденькие усы. Нрава был легкого, балагур, шутник. Тяги особой к выпивке тогда еще не проявлял. В общем, жених. Тут и невеста нашлась. Лида. Хорошая девочка, заканчивала местный институт. Так что Влад с Ниной попали на свадьбу. Лида жила с мамой в большом частном доме. За домом был сад и большой, соток на 15 виноградник. Так что работы нашему электрику прибавилось. Виноград местные жители выращивали на продажу. После хорошего ухода в течение года виноградник давал несколько тонн вина. Можно было бы сдать на Винзавод и просто виноград. Но выручка была вдвое больше, если дома получили уже готовое, молодое вино. Так что работы было много. А мужских рук всего две. Папа у Лиды умер рано.
Так что в следующий приезд в отпуск северяне наслышались от Павлуши жалоб на тяжкую долю на тещином огороде и просьб забрать их на Север. Подзаработать по специальности. Да и Лида стала жаловаться на Павлушкин нрав, что тянул его к дружкам и гулянкам и приносил сюрпризы в виде постоянных, иногда ничем не мотивированных, приступов "искажения фактов"…
Влад к тому времени уже занимал в своём монтажном управлении солидную должность, обзавелся авторитетом и связями. В семье всё шло гладко. Родилась дочь Ирочка. Он с радостью готов был пособить родственнику.
В тот отпуск Влад уже обзавелся первой собственной машиной. Новенькие «Жигули» он получил по распределению на работе, как лучший рационализатор треста. Купить тогда машину просто так не было никакой возможности. Только по распределению. На Севере ездить на собственном транспорте не имело смысла, да и некуда. От Норильска можно было поехать или в аэропорт за 50 километров, или до двух городков – спутников, еще ближе. Поэтому машины норильчане получали прямо с завода в Тольятти и оставляли у родственников "на материке", чтобы кататься в отпусках.
К концу отпуска Влад нашел рядом с тещиным домом гараж. Он был занят, но освобождался через пару недель после их отъезда. Договорились о цене. Влад оставил Павлушке деньги на гараж и попросил поставить машину на длительную стоянку. Снять аккумулятор, мосты поставить на колодки. В общем, что положено.
Павел заверил, что всё будет сделано.
– Ты же знаешь, Влад, я в танковых войсках служил. Знаю, как с техникой обращаться.
Вернувшись на работу, Влад не откладывая начал организовывать приезд шурина (Павел носил такое звание, как брат жены) на Север. Норильск был тогда погранзоной. Без оформленного в милиции разрешения въехать туда могли только имеющие прописку местные жители. Или приглашенные официально на работу. Попасть тогда на Север было очень трудно. Но Влад договорился с хорошо знакомым по работе начальником родственного управления «Шахспецстрой». Тот согласился взять на работу техника – электрика. На рабочую должность. Да еще и с выделением жилплощади. Влад сам договорился с городскими жилищными властями о комнате в малосемейном доме. 18 метровая комната, небольшой тамбур, где обычно ставили плиту и кухонный стол. Свой туалет с душем и сидячей ванной. Девяти этажка. Система коридорная.
Но и это было по тем временам очень круто. Обычно, если и приглашали на работу, давали койку в общежитии и ставили на очередь на квартиру. Глава семейства несколько лет ждал квартиры, чтобы привезти семью.
У Павлуши с Лидой уже была дочь Танечка, четырех лет. Приехали. Павел пошел на работу. Танечку Влад устроил в детский сад. Тоже не просто так. Лида нашла работу в Комитете народного контроля. В общем, устроились. Были довольны. Молодые, что устроились на хорошо оплачиваемую работу на Севере, да еще и со своим жильем. Влад с Ниной, что удалось им помочь.