Владимир Маркович Гринспон
Девяностые. Север. Повести
11
Проснулся Федор в гостевой спаленке, где провел первую ночь в имении. Подумал, – как давно это было, сколько всего произошло!
Первым Федора посетил Трубицын.
– Давай, герой, подумаем, как дальше быть.
Я за время службы еще в Особом Отделе Дивизии не один пьяный дебош в рядах нашей доблестной и непобедимой раскручивал. Горячие у нас воины попадаются. Ну а в данном случае СМЕРШ, в моём лице, проверяет обстоятельства, потом передает дело в Военную Прокуратуру.
Вина генерала не нуждается в разбирательстве и доказательствах. Полтора десятка свидетелей. Оружие, пуля. Мотив.
– Да, товарищ майор, неладно вышло.
Федор с трудом поднялся повыше на подушки.
– Не хотелось бы старого вояку под трибунал подводить. Я на него зла не держу. Жив остался, и ладно. Заживет. А он сейчас, наверное, остыл. И жалеет.
– Генерала мы еще спросим. Рад от тебя слышать слова прощения. Мне тоже раздувать это дело не хочется. Приедет Прокуратура. Начнет всё разматывать. Глядишь, и нам с тобой чего – то пришьют. Ведь безопасность в подразделении на мне. Да и охрана генерала тоже. И не обязательно в бою. Всегда и везде! У нас же отдельно сформированная группа.
Подумаем. Сейчас казака нашего приглашу. Вы с ним наедине пообщайтесь.
– Капитан! Я сейчас не Ваш начальник, вы не мой подчиненный. Прошу считать мои слова, как обращение одного человека, к другому.
Генерал стоял прямо, расправив плечи и глядя в лицо. Глаз не отводил.
– Я приношу искренние извинения. Мне жаль. И стыдно, что оружие направил не на врага в бою, а на своего соратника. Ваше право требовать в отношении меня самого сурового наказания. Приму, так как заслужил.
– Садитесь, товарищ генерал. Я понимаю, Вы были не в себе. Но почему Вы, боевой генерал, прошедший три войны, побывавший не раз в критических, опаснейших ситуациях, на этот раз не сдержались? Не могу представить себя в такой ситуации. Неужели возможны такие, извиняюсь, страсти?
Генерал опустил голову, задумался.
– Понимаешь, капитан, тут много чего сразу навалилось. Я уже три года как овдовел. Жена командовала полевым госпиталем. Погибла под бомбежкой. Горевал я сильно. Фронтовой жены, как у многих на фронте, не завел.
Он взял графин с тумбочки, налил полный стакан воды, выпил и вздохнул.
– И вот влюбился. Не потому, что она княгиня, совсем наоборот. Это только мешало. Она маленькая, как и моя Надя была, хрупкая. Хотелось защитить, прикрыть от бед, что – ли. Натура у меня такая. С мужиками – крут, с бабами – мягок. Да и она, мне казалось, ко мне благоволила. И свободна. Хотел предложение сделать, в Москву увезти. Короче, размечтался, разомлел, молодым себя почувствовал.
Генерал, вздохнул тяжело, громко высморкался в платок и замолчал на минуту.
– А когда увидел, как она с бывшим дворянином воркует, понял, что рылом казак Семен не вышел! Злоба ума лишила. А пострадал ты. Ну и я своё получу. Прости, если сможешь.
Генерал встал, постучал в двери:
– Эй, караул, выводи. Мы закончили.
Вошли Трубицын с Корниловым.
– Вы, генерал, не взыщите, побудьте еще в каморке. Гайдамака, проводит. Мы тут посоветуемся.
Они подсели к кровати Федора.
– Спасибо, капитан, за быстроту реакции, – полковник подошел к Федору и пожал ему руку:
– Если бы не Вы, мог бы я сейчас на этой кровати лежать. А может быть и в другом месте. Похуже.
Трубицын достал зачем – то карту и развернул ее, чтобы было видно Федору.
– Вот в этом леске, в шести километрах отсюда, – майор показал точку на карте, – аккурат вчера СМЕРШЕМ были уничтожены две группы немцев. То – ли дезертиры, то – ли целевая группа диверсантов. Отбивались отчаянно. Живыми никого не взяли. Командовал моим отрядом проверенный сержант Говоров. Я с ним с сорок второго немцев гоняю.
Так вот, родилась идея, как развязать Ваш с генералом узелок. Если не возражаете, капитан, мы добавим в рапорт, что Вы участвовали в перестрелке. Ну, ехали на мотоцикле по делам наших поисков, на Вас была засада. Отбились вместе с моим отрядом, что находился рядом и пришел на помощь. Тогда все вопросы к нашей группе отпадут.
– Если сделать всё грамотно, то я поддерживаю, – добавил Корнилов:
– С нашими офицерами и учеными мужами я уже поговорил. Уверен, что утечек не будет. Тем более, что нам завтра лететь на следующий пункт сбора.
Федор долго не раздумывал. Генерала он уже простил. Как говорят, вошел в ситуацию.
– Я согласен. Если будут вопросы от кого – то, подтвердить могу. Только, когда встану, съезжу на место осмотреться. Сержанта Вашего возьму.
Трубицын встал.
– Ну и хорошо. Пойду генерала отпущу и в курс введу. Его тыловики наверняка без начальственных распоряжений уже загрустили.
Корнилов пожал руку майору:
– Хорошо, что всё утрясли. Идите, майор, а я еще посижу с капитаном. Поговорим.
Но тут вошла Агнешка с подносом, сказала, что даст раненному завтрак, а потом придет хирург.
Полковник откланялся, но обещал зайти ближе к вечеру.
Он появился после пяти с бумажным свертком под мышкой. Прикрыл дверь и подмигнул Федору, разворачивая сверток. Там была пузатая бутылка армянского коньяка и шоколадка.
– Надеюсь, эскулап нас не поймает? А для заживления боевых ранений, думаю, – он щелкнул ногтем по бутылке, – самое лучшее средство.
Выпили по пятьдесят. По спальне поплыл приятный запах.
– Я вот о чем хочу поговорить, капитан. Начну, пожалуй, издалека. Время у нас есть.
– Наш род Корниловых идет еще от Ивана Грозного. Мой предок в отряде у Малюты Скуратова был. Род имеет много ветвей. Были и министры, и сенаторы. Наша веточка, Тверская, не богатая. Мы в основном шли по военной части. Так и я в 10 лет уже поступил в кадеты, а потом в Александровское училище. В семнадцатом вышел подпоручиком, успел повоевать в восьмом Гренадерском Полку. Даже «Анну» от Государя получил.
– Давай, капитан, еще пригубим. За твоё здоровье!
Так вот. Революция. Всё прахом. Я оказался в Москве, у тетки. Пошел в Российское Общество Фехтования. Учил желающих. Кстати, в училище на курсе я по этому делу первым был.
Потом мобилизовали в Красную Армию. На курсах Красных Командиров преподавал технику сабельного и штыкового боя. И вот там я познакомился с моим навсегда другом и командиром Константином Рокоссовским. Его тогда на эти курсы направили на два месяца. А был он уже командиром кавалерийского полка. Мы как – то сошлись. Сначала фехтовали. Упорным он показал себя бойцом. Не любил проигрывать. Ну и прибавлял заметно с каждым занятие. Говорили о жизни. О России. Взгляды сошлись. Он меня и забрал в свою часть. С ним мы и в Забайкалье и в Монголии повоевали. В Маньчжурии. Кстати, когда он командовал Седьмой Самарской кавалерийской дивизией, у него на должности комбрига в подчинении был нынешний маршал Жуков.
Ладно, развел я тут историю. Утомил?
– Что Вы, товарищ полковник! Так интересно. Слушаю.
– А в 37-м его и еще шесть человек подчиненных арестовали. Меня тоже. Я тогда у него был начальником штаба.
Тяжело было. Три года на Лубянке, в тюрьмах, лагерях. Пытки, побои. Вот руку там потерял. Один ретивый опер все пальцы в кашу превратил.
Рокоссовский не сдался. И мы все шестеро выдержали. Не стали на начальника наветы писать.
А в сороковом Сталин его выпустил. Видимо понял, что если война, так и воевать не с кем будет. Наш командир поставил условие, что выйдет только с товарищами. Настоял. Двоих, правда, списали на пенсию. А я и еще трое так с ним и Войну встретили. В битве за Москву Рокоссовский командовал 16 Армией, а меня забрали в Генеральный Штаб. Шапошников меня нашел. Он еще в Александровском училище лекции нам читал.
Перед последним назначением сюда с миссией от ставки меня вызвал лично Сталин. Беседа было короткой.
– Вот что, товарищ Корнилов. Ваш патрон Рокоссовский постоянно просит Вас к себе. Я не возражаю в переводе. Но возникла необходимость помочь органам СМЕРША спасти достояние человечества. Хочу, чтобы вы, как интеллигентный человек, помогли бывшим крестьянам, рабочим, солдатам и кавалеристам разобраться в этом сложном деле. Все детали согласуете с товарищем Абакумовым. А после исполнения идите к своему маршалу.
Они пригубили еще понемногу армянского.
– Так вот я это к чему? Моя миссия скоро закончится. Я поступлю в распоряжение командующего 2-м Белорусским фронтом. Прошу Вас рассмотреть возможность последовать за мной. Хотелось бы иметь такого друга рядом, не возражайте! Именно друга. Прошу подумать. Время есть. Конечно, война кончается. Но Армия – то никуда не денется. Послужим? Кстати, знаете, почему Сталин заменил Рокоссовского Жуковым на посту командующего 1 Белорусским? В Ставке поговаривали, что Верховный не хочет, чтобы Берлин брал поляк. А на прямой вопрос Рокоссовского отделался расплывчатыми фразами. А я для себя понял:
– Жуков – политик, Рокоссовский – солдат!
Он оставил коньяк на тумбочке и вышел.
Через три дня Федор уже вставал и выходил из дома. Рука пока была на перевязи, чтобы не беспокоить ребро. Но правой он вполне управлялся.
Накануне к нему заглянул генерал.
– Пришел попрощаться. Отбываю в Армию, так сказать к месту службы. Еще раз извини, капитан, бес попутал. А это тебе подарок. Прими. От чистого сердца. Не грех замаливаю. Тебе, как геройскому офицеру.
И он протянул Федору конверт. В нем лежал Приказ по Армии, которым за успешное выполнение задания Ставки капитан Савельев Ф. Н. награждался трофейным немецким мотоциклом с коляской.
Генерал расплылся в улыбке, видя удивление Федора.
– Ты там не один. Твои подчиненные тоже получили. Двое. Трубицын советовал, кто достоин. Можешь принимать, во втором складе стоят. А меня лихом не поминай.
Федор собрался и, как мог быстро, выскочил из дома. У второго склада с трофеями он увидел группу военных.
– А мы Вас, товарищ капитан, ждем, – Гайдамака козырнул с широкой улыбкой, – Вам первому выбирать.
Часовой уже был в курсе, откатил ворота:
– Забирайте!
Премированы, кроме капитана, были Гайдамака и Кривых.
Все три агрегата, были, как новые. Гайдамака, который успел пообщаться с доставившими их тыловиками, развеял все сомнения:
– Да не смотрите вы. Новые они. Прямо из немецкого эшелона. Немцы в Познань пригнали, и даже разгрузить не успели. Наши только пулеметы сняли. В патронном ящике даже ленты есть. Чудеса. И канистра для бензина, и запаска! Всё на месте. Давай, выкатывай!
На свету рассмотрели всё подробно. Нашли марку мотоцикла – «Zundapp» KS750.
Все они были одинаковые. В шутку решили делить жребием. Федор отвернулся. Валера указывал на мотоцикл:
– Кому?
– Тебе.
– Кому?
– Морячку.
– Ясно, вот и Ваш.
Тут Федор пожалел о ранении. Но его посадили в коляску и сделали несколько кругов по территории к восторгу собравшихся. В столовой их ждал еще один сюрприз. Генерал перед отъездом распорядился всем налить по сто, для обмывки.
Федор зашел в штаб, нашел полковника Корнилова.
– Я хорошо подумал, товарищ полковник. Спасибо за доверие. Но хочу на гражданскую работу. На родину тянет. Семью хочу, детишек. По специальности моей и на гражданке работы много.
– Я тебя понял, капитан. Завтра жду представителей Штаба Фронта от маршала Жукова. Новую вводную получим. Там и решим, как нам дальше быть.
12
Оперативная сводка за 30 марта 1945 года
Войска 2-го БЕЛОРУССКОГО фронта завершили разгром Данцигской группы немцев и 30 марта штурмом овладели городом и крепостью ГДАНЬСК (ДАНЦИГ) – важнейшим портом и первоклассной военно-морской базой немцев на Балтийском море. Над ГДАНЬСКОМ поднят национальный флаг Польского государства.
В боях за город ГДАНЬСК войска фронта взяли в плен 10.000 немецких солдат и офицеров, а также захватили следующие трофеи: самолётов – 84, танков и самоходных орудий – 140, полевых орудий – 358, миномётов – 566, пулемётов – 1.397, бронепоездов – 15, подводных лодок – 45, паровозов – 306, железнодорожных вагонов – 6.675, судов различного тоннажа – 151, складов с вооружением, боеприпасами и продовольствием – 214. Противник потерял только убитыми более 39.000 солдат и офицеров.
В районах ГЛОГАУ и БРЕСЛАУ продолжались бои по уничтожению окружённых войск противника.
Войска 2-го УКРАИНСКОГО фронта, перейдя в наступление, форсировали реки ГРОН и НИТРА, прорвали оборону противника по западным берегам этих рек и, продвинувшись вперёд на 50 километров, овладели городами КОМАРНО, НОВЫ ЗАМКИ, ЩУРАНЫ, КОМЬЯТИЦЕ, ВРАБЛЕ – сильными опорными пунктами обороны немцев на Братиславском направлении, а также заняли более 450 других населённых пунктов.
Войска 3-го УКРАИНСКОГО фронта, продолжая наступление к западу от озера БАЛАТОН, 30 марта овладели городами ЗАЛАЭГЕРСЕГ и КЕСТЕЛЬ, а также заняли более 150 других населённых пунктов, в том числе ДЕМЕНТЕР, ФЕЛЬШЕОСКО, АНДРАШФА, КАРАТФЕЛЬД, БОГОД, НАГИКАПОРНАК, НЕМЕТФАЛУ.
Наутро прибыл привычный «Дуглас» с группой офицеров во главе с Генерал – лейтенантом Галаджевым – начальником Политуправления 1 Белорусского фронта.
На совещание пригласили только Корнилова и Трубицына.
После обеда самолет улетел. Остался только один полковник из Управления СМЕРШ Фронта.
Корнилов собрал офицеров в штабе. Он сидел за столом вместе с вновь прибывшим полковником. Тот кивнул Корнилову:
– Доведите, товарищ полковник, задачу до личного состава.
Корнилов встал:
– Товарищи офицеры. Позвольте от лица командования Фронтом передать вам благодарность за хорошо проделанную работу. Ставка согласилась с предложением командующих фронтов об укрупнении работы по поиску и сохранности ценностей и повышение ее уровня с Армейского на Фронтовой. Мне приказано сдать дела товарищу полковнику. Завтра сюда прибудут части, подчиненные СМЕРШ Фронта и заменят наши подразделения. Группа экспертов поступает в их распоряжение. После прибытия нового контингента, всем приказано отбыть по месту прохождения службы. Соответствующий приказ ставки я получил. Еще раз благодарю за службу. Ответственный за передачу объекта новым подразделениям и за порядок убытия служащих – майор Трубицын.
Вопросы?
– Есть, – поднялся Трубицын:
– Как быть с техникой, оружием, продуктами на складах, боеприпасами? Оставлять по описи, или увозить в части?
– Всё, что доставляли, забирайте, – подал голос прибывший полковник:
– У нас все расчеты предполагают своё обеспечение. Через час прошу дать мне график передачи объекта и убытия контингента. Прошу назначить ответственного за передачу ценностей по описи. Если нужна помощь транспортом, укажите. Передача завтра с 9-00. Убытие контингента не позднее 14–00.
Корнилов закрыл совещание. Все вышли на крыльцо. Полковник кивнул майору Трубицыну и Федору следовать за ним. Пошли к Федору в «палату».
– Вот, друзья, такой поворот. Я давно чувствовал, что наши победители глаз положили на все эти находки. Борьба наверху шла нешуточная. Продавил всё – таки маршал Жуков своё. Скажу честно, боюсь, что из собранного не всё до государства, до музеев и Гохрана доедет. Жаль.
Хочу спросить, что я могу для Вас лично сделать, пока не разъехались? Мне, наконец, разрешили к Константину Константиновичу отбыть.
– А как бы и мне с Вами к Рокоссовскому, Павел Васильевич? У него СМЕРШем командует мой старый сослуживец. Еще в Туркестане басмачей гоняли.
Трубицын даже встал и подкрепил свою просьбу взмахом руки, как саблей рубанул.
– Знаю я Ивана Георгиевича, – усмехнулся Корнилов, – думаю, возражать не будет. Мне сейчас пилюлю захотят подсластить, всё разрешат. Надо пользоваться.
Федор дождался своей очереди. И когда полковник повернулся к нему с вопросительным выражением на лице, коротко рубанул:
– А мне с моими бойцами дайте распоряжение следовать на переправу. Приказ же на ее охрану не отменен?
– Хорошо. Распоряжусь. Заберешь подарки от генерала и полуторку. Сидеть тихо. Соображу, как с вами и переправой дальше быть. С учетом твоих послевоенных планов. Я слышал, что технарей и строителей первыми будут в запас с фронта отправлять. Надо страну восстанавливать.
А я пойду с хозяйкой прощаться. До сих пор не могу от сюрприза в себя прийти.
До завтра.
Капитан Федор Савельев пошел к казармам. Собрал свою команду. Объяснил задачу. Все его подчиненные обрадовались такому повороту дела. Особенно Тарас, что скоро увидит свою Басю. Шняга расплылся в улыбке:
– А я знову за кашавара!
– Тогда давай, кашевар, кидай в нашу машину всё, что сгодиться.
Когда все разошлись, ефрейтор Кривых попросил Федора посоветоваться наедине.
– Тут я, пока на списках сидел в штабе, с писарями тыловой части покорешился. И не бесполезно. Вот папочка с их бланками, для служебных писем, накладных на грузы, удостоверений. Некоторые с печатями. Думал, мало ли что. На войне всякое сгодиться может. Так я возьму с собой? В мотоцикле запрячу. Я уже и патронный ящик для этого «подремонтировал». Вам решил сказать, чтобы знали. Мало ли.
Федор сказал, что не возражает, но никому больше не слова.
Уже ночью к базе подтянулись две роты охраны на новеньких грузовиках, в пригнанной, только что со склада, форме. СМЕРШевцы все были опытными служаками. Молодых и рядовых не было. У многих орденские планки.
Кривых подозвал капитана и кивнул в их сторону головой:
– Я двоих узнал. За нашей штрафной ротой в заградотряде стояли. Матерые.
Смена прошла быстро. Федор забежал в имение. Простился с княгиней. Потом пошел к Агнешке. Она его крепко обняла, взяла за руки и, глядя глаза в глаза сказала на прощанье:
– Дзенькуе, Федорче, за розжаснение… журчала ее польская речь…
А он с удивлением чувствовал, что понимает всё, без труда и напряжения:
– Спасибо тебе Федор, что скрасил мою вдовью долю. Любила я тебя жарко. Но знала, что ты не моя судьба. За меня не беспокойся. Збышек зовет меня в Костел. Жениться хочет. Я согласилась. Он мужчина надежный. Вспоминай меня, Сокол! И я тебя не забуду!
Они еще минуту постояли, обнявшись. И расстались.
13
К середине апреля днем уже начало припекать. Свободные от дел бойцы залезли на крышу сарая, разделись по пояс, грелись под солнцем. А на мосту сидели Шняга с Зяблиным, ловили плотву на удочку.
Тарас зажмурил глаза и мечтал вслух:
– Через неделю свататься к Баськиному батьке пойду. Кто со мной? Хочу товарища капитана просить, для солидности.
– А потом, коли женишься, куда? Заберешь ее с собой? Или перебежишь к полякам?
– Да она согласна со мной ехать. Я ее уже и говорить почти навчыл.
Ирек Зайнутдиннов вскочил на колени:
– Сватать мы все пойдем. Надо только узнать их правила. Вот у нас, у татар…
– К Вам, татарам, мы отдельно поедем, – перебил его сибиряк Афанасий:
– А вот к капитану, Тарасик, сходи. Он тебе мозги поправит, как в военное время такими делами заниматься! Да еще на территории другого государства.
Федору эта идея не понравилась. Как тут быть, он не представлял.
– Завтра езжай с Гайдамакой в Познань. Зайдите к коменданту и всё уточните. Сильно не напирай, знаешь какие строгости в приказах насчет связей, да не дай Бог, насильных, с местными. А еще лучше найди СМЕРШ. Там лейтенант Галушко. Он мой должник. Пусть в комендатуре поможет. Да медаль не забудь надеть.
Галушко помог. Комендант выслушал. Выматерился, но сказал, раз герои, как СМЕРШ представил, сделает исключение. Распишут. Но чтобы родня невесты приехала и подтвердила, что полюбовно.
Через три дня в шинке, вернее во дворе, под навесом, гуляли свадьбу. Перед застольем молодых сводили в Костел и обвенчали. Тарас не стал разбираться в хитростях веры. Венчаться, так венчаться, раз родня просит. Да и в церковных документах пусть запишут и бумагу польскую выдадут. Мало ли…
Гостей было человек сорок местных и вся команда Федора. Приехали и Агнешка с женихом Збышеком. Тот еще и брата своего привез. Княгиня передала молодым в подарок два золотых соверена и старинную шаль.
Капитан в качестве подарка дал ефрейтору Билык три дня отпуска.
В разгар веселья Збышек отозвал Федора на разговор.
– Вот, пан капитан, брат мой старший. Зовут Любомир. Он живет неподалеку, в сторону Кракова. Перед войной держал скотобойню и заводик по выделке кож. Войну пересидел на юге Франции. Вот вернулся. Гроши кое-какие имеет. Хочет опять делом заняться. Пусть сам скажет. Я за него ручаюсь. Можете верить.
У брата русский язык был похуже, но Федор и по – польски уже понимал хорошо, так что было ясно, куда клонит Любомир.
– Я, пане капитан, естем бизнесменем. Желаю отворичть новое дело. Бизнес. Война вкрутце, скоро, конче. Поедешь до дому. Спшедай, продай, мне мост. Мост зостал един пршез Варту. Будем мати малый зыск, профит.
– Так мост этот государство передаст Вашему государству. Или разберет. Я не имею полномочий.
– Поки мы в польске не мами панства, как русским, государства? Так. А тераз, народ, люди, мусич жить. Жить сей ден надо. Ты помож ми. Помож людям. Коржисть зе вшисткам. Всем хорошо.
– Ладно. Приезжай завтра. Будем говорить.
Любомир пожал Федору руку и низко поклонился.
– Мило ест поважать с поважна особа. До видзенья.
А поважная особа вернулась к столу и отдалась веселью.
Но рано утром, капитан, вспомнил вчерашний разговор. Позвал Гайдамаку и Кривых. Объяснил им ситуацию.
– Если мост не снимут саперы до нашего убытия, можно и попробовать поторговаться с паном. Прикиньте, как это можно сделать.
Оперативная сводка за 16 апреля 1945 года
В течение 16 апреля на Земландском полуострове северо-западнее и западнее КЕНИГСБЕРГА войска 3-го БЕЛОРУССКОГО фронта, продолжая наступление, с боями заняли более 40 населённых пунктов, в том числе ГЕРМАУ, ПОВАЙЕН, РОТЕНЕН, ЗАЛЬТНИКЕН, ГОДНИКЕН, БОНАУ, КАЛЛЕН, ГАЙДАУ, ГРОСС-БЛЮМЕНАУ, ФОРКЕН, КОББЕЛЬБУДЕ. По уточнённым данным, за 15 апреля войска фронта взяли в плен не 3.000, а более 6.600 немецких солдат и офицеров и захватили следующие трофеи: самолётов – 50, полевых орудий – 110, пулемётов – 295.
Севернее ВЕНЫ войска фронта с боями заняли на территории Австрии населённые пункты ГАВАЙНСТАЛЬ, ТРАУНФЕЛЬД, ШЛЕЙНБАХ, МАНХАРТСБРУН, ШТЕТТЕН, ЦЕОБЕНДОРФ.
Западнее ВЕНЫ войска 3-го УКРАИНСКОГО фронта, наступая по южному берегу ДУНАЯ, заняли на территории Австрии более 30 населённых пунктов и среди них БАГРАМ, НУФСДОРФ, КЛЕЙН-РУСТ, ОБЕР-МАМАУ, ВИТЦЕНДОРФ, ШВАДОРФ. Одновременно восточнее города ГРАЦ войска фронта с боем заняли город ФЮРСТЕНФЕЛЬД. В боях за 15 апреля войска фронта взяли в плен более 2.000 немецких солдат и офицеров и захватили следующие трофеи: танков и самоходных орудий – 98, полевых орудий – 93, миномётов – 183, пулемётов – 337, автомашин – 826, железнодорожных вагонов со снарядами – 600, складов с военным имуществом – 10.
На остальных участках фронта – бои местного значения и поиски разведчиков.
За 15 апреля на всех фронтах подбито и уничтожено 110 немецких танков и самоходных орудий. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 80 самолётов противника.
* * *
Утром 17 апреля Зяблин зачитал сводку Сов информбюро принятую по радио.
Прибыла машина полевой почты из Познани. Федор и еще трое бойцов получили письма, а капитану еще доставили большой казенный пакет под роспись. Он полез на свой чердак. Не хотел, чтобы кто – то помешал. Первое письмо за месяц.
Сначала он прочел письмо матери.
Второго апреля 1945 года. Город Бийск.
Дорогой мой сын Федя!
Жду тебя с войны не дождусь. Бога молю, чтобы вернулся. Столько похоронок уже разнесла, сердце разрывается. Береги себя, сынок.
У нас всё хорошо. Девочки выросли. Аня учится в Медицинском институте, в Свердловске. Хочет деток лечить. Яна в седьмом. Девочка очень хорошая. Ничего мне дома делать не дает. Печь топит, полы моет, даже блины печет. Семен Яковлевич уже год, как директор школы. Уходит рано и допоздна.
Приглашали его лекцию читать в твоём училище. По его науке. Так пришел злой. Велел даже водки дать. Первый раз его такого увидела. Потом рассказал. Ему показали книгу памяти выпускников училища. Так больше половины погибли. Из твоих двух рот пока осталось только 24 человека в армии, Еще девять живых списаны, инвалиды. Нам так страшно стало.
Храни тебя Бог, сынок. Уже сил нет ждать.
Приветы передают дядя Андрей, соседи Романовы, Игнатовы. Ну и наши постояльцы тоже.
Крепко целую. Твоя мама.
Потом вскрыл пакет.
Там был приказ по Управлению тыла их Армии.
«В связи с расформированием Отдельной Танковой Дивизии и передаче приданных инженерных частей в ведение Управления Тыла,
Приказываю.
Командиру инженерного Батальона майору Синицыну в трехдневный срок передать материально – технические средства на баланс Тыла Армии. Личный состав уволить в запас с 15 апреля 1945 года. (Список прилагается на 2 стр.)
Отделу учета личного состава выдать уволенным лицам денежное довольствие, проездные документы до места постановки на воинский учет, а также обеспечить сухим пайком на трое суток пути. Железнодорожному управлению содействовать в отправке уволенных военнослужащих согласно списку, в кратчайшие сроки.
Начальник Управления Тыла №№ АрмииГенерал лейтенант Куличкин С. А.»
В пакет была вложена записка от руки.
«Капитан, тебе с командой надо выехать в Познань. Документы на ваш дембель в комендатуре. Получишь проездные и прочее.
Не поминай лихом. Удачи. С. А.»
У Федора как будто пружина внутри разогнулась, расслабилась. Вот он счастливый миг! Прыгать бы от радости. Но перед глазами стояли строки из письма о его товарищах по училищу.
На следующее утро приехал пан Любомир для окончательного разговора и уединился в доме с Гайдамакой и Кривых. Вышли довольные друг другом. По порозовевшим лицам было вилно, что обмыли дело.
Через три дня все были готовы. Перед отъездом обменялись адресами, звали друг – друга в гости. Собрались последний раз в шинке.
Старший по возрасту Глухов взял слово.
– Предлагаю за капитана. Спасибо, отец родной, я так к тебе, Федор Николаевич, отношусь, хотя и сам отцом тебе мог быть по летам. Спасибо, что сберег ты нас до Победы. Она вона, на пороге. От семей наших спасибо, что нас встретят, а не похоронку. Он вытер платком выступившие слезы. За капитана!
Выехали на своей верной полуторке и трофейных мотоциклах. В комендатуре им быстро всё оформили. В эшелоне обеспечили полками в пассажирских вагонах. Дали разрешение на мотоциклы, как на багаж.
Вместе ехали до Минска. А там кто – куда.