Вера Александровна Чистякова
И это пройдет…
– Мам, у меня нога болит, – показывая на почти зажившую ссадину, говорила Аня.
Мама подняла голову от рабочих документов:
– Все время болит?
– Нет, -ответила Аня.
– А когда? – недовольно спросила мама.
– Только если нажимаю, – пискнула Аня.
– Ну так не нажимай! Займи руки чем-нибудь полезным, – ответила мать, снова вернувшись к работе.
– Что ты планируешь делать? – бездумно спросила Аня.
– Не знаю, я ничего не хочу, совсем, – смотря куда-то перед собой, ответила Мира.
– Но ты же встала, – удивилась Аня.
– Ты только мне не рассказывай, про то, что надо жить дальше, про сложный путь, – повторяя явно чьи-то слова, сказала Мира.
– Даже не собиралась, – честно призналась Аня.
– Да? А что ты хотела мне сказать? – постукивая пальцами по столу, спросила Мира.
– Да ничего, нет у меня для тебя утешительных слов, я поэтому и уехала сразу, не могла на тебя такую смотреть. Я не знаю, чем уменьшить твою боль. Не могу повернуть время вспять. Глядя на тебя, я чувствую свою абсолютную беспомощность и бесполезность. Я ужасный друг, – резюмировала Аня.
– Это точно, -глядя в глаза ей, ответила Мира, – беда у меня, а ты говоришь о себе. Но это меня не удивляет. Хотя, для разнообразия, могла бы спросить, как я себя чувствую.
– Так я спрашивала, ты же не отвечаешь, – буркнула Аня.
– А смысл? И так всем понятно, что мне плохо, – покачала головой Мира.
– Мы ходим по кругу. Я спрашиваю. Ты не отвечаешь. Я больше не спрашиваю, – улыбнулась Аня.
– Это и бесит, – фыркнула Мира.
– Я тебя не понимаю, что ты от меня хочешь? – озадаченно спросила Аня.
– Почему вы все от меня не отстанете? – вопросом на вопрос ответила Мира.
– Мы тебя любим, и ты нам нужна, – не задумываясь ответила Аня, – может быть, сейчас для тебя не имеет значения, но Поля сидит с тобой, хотя ее мама проела ей всю плешь, я уехала в разгар семестра, чтоб быть около тебя, через 2 недели приедет Оля, у нее еще и работа.
– Вы молодцы, только мне это надо? Вы это для меня или для себя делаете? – спросила Мира.
– Не знаю, думаю, что больше для себя, но я в альтруизм вообще не верю, -накручивая прядь волос на палец, протянула Аня, – а Оля, наверняка скажет, что для тебя. Поля ответит: «Не приставай ко мне с глупостями. Так надо! Это правильно».
– Ты считаешь, что постоянная бескорыстная забота о благе других- вымысел? – в голосе Миры чувствовался протест.
– Я думаю, что человек все делает только для своего удовольствия, комфорта и выгоды. И когда ты о ком-то заботишься, то непременно получаешь эмоции: ради них все, – пожала плечами Аня, -мне кажется, что только святой или сумасшедший может забыть о себе и делать что-то ради других.
– А счастья получается тогда тоже нет? – задумчиво спросила Мира.
– Не знаю, Пушкин писал: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…». Помнишь притчу про абсолютно счастливого человека?
Мира отрицательно покачала головой.
– Давным-давно жил на свете невероятно богатый и властный правитель. Все у него было: красавица жена, залы полные золота, верные слуги. Не было только счастья. Вызвал он к себе лекаря и говорит:
– Плохо мне, я не счастлив, придумай мне такое лекарство, чтоб постоянно быть счастливым.
– Повелитель, дайте мне три дня и три ночи, я найду такое лекарство, которое сделает вас счастливым, – воскликнул лекарь.
Два дня и две ночи не спал старик, думал, думал, а на третий явился к трону.
– О великий и могучий повелитель, чтобы стать счастливым, нужно отыскать рубашку абсолютно счастливого человека. Только надев её, сможете излечить душу свою.
Обрадовался правитель, отправил своих гонцов по всему царству. Но куда бы они ни приходили, нигде не могли найти счастья. Каждый подданный готов был отдать ради своего повелителя все, даже жизнь. Однако никто из них не был счастлив. И вот однажды забрел один из гонцов в чащу леса. Там в глуши работал дровосек, он махал топором и чему-то улыбался. Увидев гонца, спросил дровосек:
– Что ты ищешь здесь, мил человек?
– Вот уже несколько месяцев странствуя я по горам и долам, ищу абсолютно счастливого человека, но кого бы я ни спрашивал, никто такого не знает, – ответил гонец, —скажи мне, дровосек, ты счастлив?
– Да, – просто ответил он.
Обрадовался гонец.
– Можешь ли ты подарить мне свою рубашку? Я отнесу ее правителю, – взмолился он.
Рассмеялся дровосек:
– Посмотри на меня! Разве ты не видишь, что у меня нет рубашки?
– Как же ты можешь быть счастливым, если у тебя ничего нет? – изумился гонец.
– Раньше я был богатым и знатным, но не знал счастья, – отвечал дровосек, – жизнь рубила меня, словно великий зодчий, отсекая все лишнее, это продолжалось до тех пор, пока у меня ничего не осталось. Но именно в этом момент я осознал, что обрел свободу. Это ли ни счастье?
Аня помолчала и добавила:
– У этой истории есть вариации, в одной говорится, что гонец нашел в лесу святого, играющего на флейте, в другой- сумасшедшего, который был абсолютно гол. Но так или иначе, эта притча наводит меня на мысль о том, что все зависит от индивидуального восприятия. Нельзя унифицировать счастье.
– И какие эмоции заставили тебя бросить все и приехать? – спросила Мира.
– О, их много. Первая-страх. Она самая главная. Мне было ужасно страшно. Вдруг ты что-то сделаешь с собой. Как мне потом с этим жить? Получается, я отвернулась от тебя в самый трудный момент. Отсюда вторая- стыд. «Быть трусихой стыдно», – так мама говорила. Ну и я соскучилась по тебе. Это, правда, ближе к страху потери, но не совсем…
– Ты к психологу что ли ходишь? – перебила Аню Мира.
– Нет, с чего ты взяла? – изумилась девушка.
– Все у тебя стройно так и гладко. Может ты и мои эмоции по полочкам разложишь? – предложила Мирослава.
– Нет, я не могу, а почему ты не обращаешься к специалисту? – спросила Аня.
– Была у меня какая-то, но она только таблетки выписала, я от них все время сплю. Скажи, если бы мир Лукьяненко был настоящим, ты бы чью сторону выбрала? -спросила Мира.
– Ты про «Дозоры»? Я думаю, что темную. Но одно без другого вряд ли возможно. Посмотри на символ Инь-Янь, послушай слова Булгакова: «…что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп», – помолчав, Аня добавила. -Аа ты?
– Сейчас уже не знаю…– тревожно произнесла Мира.
– Я все-таки скажу тебе, что я думаю, – неожиданно проговорила Аня, – то, что с тобой случилось- огромная феерическая несправедливость, забыть это и оставить в прошлом невозможно. Ты для себя такое не выбирала. Так распорядилась судьба. Это не урок, не наказание. Случайность. Если ты справишься – значит победила жизнь. Снова ляжешь- смерть. Решать только тебе. Можешь ты вытащить себя из болота за косу, как это сделал барон Мюнгаузен? Или ты сложишь лапки и утонешь в молоке?
– Как мне с этим жить? – всплеснула руками Мира. – Ты просто не понимаешь!
– Конечно, и никогда не пойму, это твоя история, но сколько смогу, я буду рядом, что бы ты ни выбрала, – без лишнего пафоса ответила Аня.
– А если я себе сейчас вены вскрою или в окно сигану? Что ты будешь делать? – настаивала Мирослава.
– Попробую тебя отговорить, скорую вызову, что еще я могу сделать? Но ведь это никак не отменит твоё решение? – взвешенно произнесла Аня.
– Нет, никак, – после минутной паузы ответила Мира.
– Ты же не сделала этого до сих пор, значит есть причина? – спросила Аня, их разговор казался ей сюрреалистичным. Она думала о том, что очень зря обсуждает с Мирой вопросы самоубийства. Вечерние тени, вползающие в окно, стук дождя о стекло сближали маленькую кухню с декорациями спектакля по мотивам произведений Эдгара По. Холод вползал через щели в оконных рамах, тусклый свет лампы делал лицо подруги болезненно желтым, под глазами проступили темные круги, мелкие морщины распустили свои длинные паучьи лапки.
– Ты веришь в жизнь после смерти? – тихо спросила Мира.
– Нет, -быстро, не раздумывая, ответила Аня.
– А я верю, мне кажется, что человек не может уйти просто так, не оставив после себя ничего. Если он самовольно покидает этот мир, то его душа не найдет покой и после смерти, – говоря это, Мира подперла голову рукой. – Ну и, если честно, я боюсь. Я чувствую, что ад он прямо здесь и сейчас. Но что, если я умру, а боль не пройдет? Так есть хотя бы надежда…
– Интересная мысль, мама говорит, что после смерти тела душа познает все тайны мироздания и воссоединяется с Богом. А я думаю, что это все сказки. Если бы после смерти что-то было, то кто-то упрямый и упертый наверняка прорвался бы в земной мир и обо всем рассказал. А раз этого не происходит, значит конечная точка все-таки в земле. Знаешь, я обязательно завещаю себя кремировать, а прах закопать под какой-нибудь елкой или сосной, чтоб не было этих ужасных крестов и могил, пусть будет дерево. Видела как-то по телевизору, есть такие кладбища, где сажают целые леса, а родственники вешают на ветки маленькую цветную ленточку.
– Да, а я бы хотела, чтоб на моей могиле посадили шиповник. Ты сделаешь это для меня? —пустым голосом произнесла Мира.
– Я ставлю на то, что ты меня переживешь, – горячо ответила Аня.
– Почему? – глаза Мирославы стали круглыми от удивления.
– Ты еще не сделала все, что хотела: не вышла замуж в красивом платье, не посадила вишневый сад, не родила пятерых, ну и не летала в Италию на неделю моды, – перечисляла Аня.
– Но я всего этого больше не хочу, – вымученно заметила Мира.
– Говорят, что незавершенные дела притягивают душу к земле и не пускают ее к Богу, – заговорщицки подмигнула Аня.
***
– Полина, что Вы делаете завтра вечером? – неожиданно спросил Константин Сергеевич.
Поля замерла, она осталась последняя в аудитории, дописывала практическую работу. Константин Сергеевич прохаживался вдоль опустевших рядов, сложив руки на груди. Лицо его, заострившееся и сосредоточенное, было направлено к окну.
– Буду дома, учить физику, – осторожно ответила девушка. Она давно заметила, что молодой преподаватель ей симпатизирует, но пока не поняла, как сама к нему относится. С одной стороны, он был ей приятен. Всегда в наглаженной рубашке, гладко выбритый, интеллигентный, вкусно пахнущий. Но с другой- слишком далекий от ее идеального образа. К тому же ее очень смущало, что он ее преподаватель. Она не хотела лишних сплетен и пересудов.
– Давайте сходим в театр? – предложил он.
– А что вы хотите посмотреть? – уточнила Поля, ее детское увлечение дало о себе знать. Она обожала «Камерный театр», его маленькую уютную сцену, эксцентричных, харизматичных актеров, которые проживали жизнь, а не играли роль, тонкое видение режиссёра, его неподражаемое чувство юмора и вкус.
– «Прощай, Иуда!» по пьесе польского драматурга Ирениуша Иредынского,– задумчиво ответил Константин Сергеевич.
– Это о чем? – вопросительно глядя на него, спросила Полина, название ей не понравилось, оно отдавало тоской.
– Про предательство и противостоянии тоталитарному политическому режиму, – коротко ответил Константин Сергеевич.
Полина кашлянула.
– Простите, Вы приглашаете меня на свидание и выбрали философско-политическую драму? – недоумевая, произнесла она.
Он повернулся к ней, на щеках его появились красные пятна.
– С чего Вы решили, что это свидание? – процедил он.
– А разве нет? – без обиняков спросила Полина.
– Да, пожалуй, Вы правы, – подумав ответил он, – Вам не нравится спектакль или сама форма приглашения неуместна? -стараясь быть вежливым, говорил Константин Сергеевич.
– Давайте сходим в театр, а там будет видно, – Полина улыбнулась, она не хотела принимать решение сейчас, ей нужно было подумать.
***
– Да не бойся ты, не укусит тебя Юля и никуда не убежит, мне и надо то каких-то 4 часа, – почти кричала в трубку Полина. Аня ехала в маршрутке, ее было плохо слышно.
– Я не боюсь, но я никогда не оставалась с маленькими детьми, ты уверена, что я справлюсь? – отвечала подруга.
Поля напряглась, она была абсолютно уверена в том, что Ане даже собаку можно доверить только в самом крайнем случае, что уж говорить о ребенке. Но мать с отцом уехали отдыхать, а других кандидатур у Полины просто не было. Единственный человек, которому бы она могла доверить дочь, был сейчас к этому совершенно не готов. Мира только-только начала приходить в себя, иногда она выбиралась гулять. Мама Мирославы рассказывала, что жизнь понемногу возвращается в их дом. Поля не знала, как Ане это удалось, но после ее приезда Мира словно проснулась. Однако просить ее посидеть с ребенком Полина бы ни за что не рискнула.
– Справишься, и вообще, это твоя крестница, а у меня свидание, – подытожила она.
– Ладно, во сколько я должна приехать? – сдалась Аня.
– Давай в 5, мне еще собраться надо, – выдохнула Полина.
– Ну жди, скоро буду, – Аня повесила трубку.
Полина подошла к шкафу, на вешалках болтались кофты оверсайз, модные узенькие джинсы с порезами и потертостями, пара коротких юбок, веселых футболок с дикими принтами. Поля всегда предпочитала удобную одежду, ведя подвижный и активный образ жизни, гоняя по даче на мотоцикле, на машине по городу, девушка выбирала лёгкие кроссовки, мягкие до щиколотки штаны или короткие шорты. Но в театр ей хотелось надеть что-то особенное. Поля вздохнула. Из подходящего у нее было только выпускное платье. На нем в 11 классе настояла мама. Полина и тогда хотела пойди в джинсах, но мать сама выбрала наряд для дочери. Элегантное, из синего шелка платье подчеркивало перегибистую фигуру и изменчивый характер выпускницы. Глядя сейчас на него, девушка вспомнила, как они с Аней фотографировались в одуванчиках, растущих на школьном стадионе, очередь за сосисками в тесте и пирожками с картошкой, первую лабораторную работу по химии, одноклассника Антоху, который показывал свои опыты. Когда они учились в 8 классе, он стащил у Полины из сумки лак для волос, набрызгал им на старую парту и поджег. Дружные девчачьи визги, одобрительные возгласы пацанов и красное от гнева и испуга лицо учительницы сподвигли парня на еще один эксперимент. Второй раз он засунул в «Кока-колу» какие-то конфеты, бутылка пенилась и фырчала.
Последний звонок: ленточки, бантики, воздушные шарики. Они шли по школьным этажам парами, как это было в первый день. Воздух замер. Зеленые стены уже десятки лет провожали детей во взрослую жизнь и встречали широкими объятиями новых школьников. Но все-таки атмосфера была особенной: сладко пахло цветами и девичьими духами. Ароматы клубники, малины, кокоса и ванили, спрятанные парфюмерами Yves Rocher в маленькие, подходящие для сумочки изящные флакончики, обрамляли выпускниц, щекотали носы парням, которые еще вчера носились по этим бесконечным лестницам с водными пистолетами, а сегодня были наряжены в строгие костюмы и галстуки.
Тихо всхлипывала у раздевалки пожилая учительница музыки, добродушно посмеивался трудовик, который на протяжении трех лет учил пацанов мастерить табуретки и выстругивать указки, на его левой руке не хватало одной пальцевой фаланги, то ли от волнения, то ли от невнимательности он обрезал ее прямо на уроке, когда Полина как раз училась в 5 классе. Мальчишки на перебой рассказывали, какие словесные выражения использовал Петрович в этот момент. Первый раз ласково улыбнулась учительница математики, она имела в школе нерушимый авторитет, слыла самым строгим педагогом. Когда у нее случился сердечный приступ прямо на уроке, она не только не показала ученикам, как ей плохо, но еще и дала контрольную работу, а когда за ней приехала скорая и врач поднялся прямо в кабинет, выходя, она сказала: «Скоро вернусь и проверю». Никто даже не сомневался, что она это сделает. В классе стояла напряженная тишина, которую нарушал лишь только скрип трущихся о бумагу носиков шариковых ручек. Тригонометрические формулы, таблица квадратов, теоремы по геометрии отскакивали от зубов даже у самых злостных троечников. Тихая музыка наполняла собой рекреации, кабинеты, лестницы, выплескивалась из открытых окон на улицу: «Когда уйдем со школьного двора под звуки нестареющего вальса…47
Калейдоскоп экзаменов, шпаргалки, учебники, бланки, страшилки про ЕГЭ и долгожданный выпускной. Уютный июньский вечер. Вручение аттестатов. Полина получила серебряную медаль. Когда она поднималась на сцену, ее одноклассники громко кричали и хлопали ей. Потом был теплоход, на котором они курсировали по Волге. Песни, танцы. Поля с удивлением обнаружила, что это был не только их праздник. Учителя и родители отжигали не меньше, чем бывшие школьники. Физик надел неизвестно как попавшую на праздник военную фуражку, а мама одного из парней, колоритная женщина, с копной кудрявых черных волос, внушительной фигурой и потрясающим обаянием, обернулась в боа, изображая Аллу Борисовну Пугачеву, пела в микрофон:
«Повстречалась я с бравым военным
На скалистом морском берегу
Ой, девчонки, режим с гигиеной
Нарушали мы на каждом шагу
Страсть повергла в пучину
Об одном только помню
Ой, такой был мужчина
Ну, настоящий полковник…»48
Сын, глядя на маму, сгорал от стыда, к концу вечера он не выдержал и сбежал, прихватив со стола пару бутылок шампанского и разбитную, дерзкую Наташку, которая умудрилась сдать историю на 100 баллов. Ну и конечно же рассвет на пляже. Они выбрали не центральный, высадившись на речном вокзале, пройдя через мост ребята облюбовали себе местечко под сенью сосен и лип. Романтично и упоительно было наблюдать, как ползет золотое солнце над самой кромкой воды, медленно поднимаясь, окрашивает город, где-то кричал петух и мяукал кот. Поле думалось, что он непременно должен быть рыжим.
Воспоминания, которыми было пропитано платье, окрылили Полину, она была готова к свиданию.
Декабрь 2012.
Аня завела мотор, это был первый раз, когда Андрей доверил ей руль. На прошлой неделе она сдала на права. Ей до сих пор не верилось, что у нее получилось с первого раза. Стартовать на подъеме в сопку, выполнять параллельную парковку, и еще тысячу разных разностей было для девушки делом неподъемной тяжести. Но теперь экзамен остался позади, вместо механики под Аниными ручками довольно урчала коробка автомат.
– Куда поедем? – спросила она.
Андрей сидел с настороженным лицом, он тоже до сих пор не мог поверить, что Аня смогла сдать. Когда он учил ее выставлять зеркала, въезжать в гараж, ему казалось, что более неуклюжего человека он не встречал. То, что она сейчас сидит за рулем, нервировало его. Мужчина изо всех сил сражался с собой. Но отказать жене он не мог, мысли его лихорадочно подскакивали, представляя самый безопасный маршрут.
– Давай прокатимся до Долины Славы, -наконец предложил он.
Девушка уверенно кивнула и начала осторожно выруливать со двора. Автомобиль шел мягко, слушался малейшего прикосновения, никаких усилий. Аня и представить не могла, что вести машину может быть так же естественно, как и ходить. Она смотрела на дорогу, убегающую в горизонт волнистой лентой. Суровая северная осень уже преклонила голову, уступила место зиме. Падал колючий мелкий, словно просеянный через сито снег. Полярная ночь завладевала краем. Одинокие стойкие листья бурыми флагами рвались под натиском пришедшего с моря ветра. Он, готовясь к разбойничьему разгуляю, метался меж камней, завывал поморские песни. Аня щелкнула радио: «…Не верь мне больше, вскрывая конверт, прости меня за мой ответ, но все-таки: «Нет!»49
– Интересно, а на «Русском радио» других песен совсем не бывает? – почесав нос, спросил Андрей.
– Каких других? – удивилась Аня. Она слушала это волну столько, сколько себя помнила. Будучи маленькой девочкой, сидя в деревне все лето, она включала маленький черненький магнитофончик. Он ловил только «Радио России» и «Русское». Конечно, «Иванушки» со своими: «Тополиный пух, жара, июль» были гораздо приятнее, чем реклама про биодобавки с амарантовым маслом и передача о жизни заключенных «Калина красная». Бойкие фразы Николая Фоменко: «с кем поведешься, с тем и наберешься», «сытый конному не пеший», «видно птицу по помёту» и многие другие были свежими присказками у водителей в маршрутках. Когда в жарком, раскаленном до бела малюсеньком автобусе слышался надсадный, прокуренный хохот водилы, можно было смело ожидать отбивки: «Русское радио- все будет хорошо». Стоя на картонке в трусах и свитере, в 30 градусов мороза, отстукивали рыночную чечетку под «Руки вверх» и их: «Забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде. 18 мне уже…», пока дородная, выбеленная пергидролью блондинка бегала на другую точку за подходящей по размеру модной парой джинсов. Легкие, незатейливые песенки про любовь и драму всегда были спутниками Аниного бытия, она привыкла к ним, щелкала как семечки. Они оседали на ушах, вертелись на языке, помогали отключиться от реальности и вернуться в мир уютного детства.
– Без смысла, про одно и то же, – ответил Андрей.
– Тебя раздражает? – покосившись на мужа, спросила Аня.
– Очень, – честно признался он, – можно я свою флешку включу?
Аня кивнула, за все время, что они были вместе с Андреем, она ни разу не обратила внимание на то, какая музыка ему нравится. Он щелкнул по приборной панели: «…dream of Californication»50. Аня удивленно вскинула бровь, эта песня ассоциировалась у нее с сериалом «Блудливая Калифорния». История любви эксцентричного писателя и талантливой архитекторши собирала у экранов тысячи зрителей уже почти 6 лет. Откровенная, броская, наглая она не могла никого оставить равнодушным. Аня испытывала двоякое чувство по отношению к главному герою. Он вызывал жалость. Девушка сочувствовала его постоянным провалам, сопереживала, но вместе с тем, в ней жило отвращение к поступкам, которые он совершал, даже брезгливость. Может быть, это было связано с тем, что Аня читала роман Чарльза Буковски «Женщины», который, отчасти, послужил основой для сюжета. Так или иначе Хэнк Муди Ане был не очень приятен.
– Мне Дэвид Духовны больше в «Секретных материалах» нравится, – глядя на дорогу, сказала Аня.
– Да, мне в детстве тоже, фью-фью, фью-фью-фью-фью, – просвистел он, изображая культовую заставку, – мне 7 лет было, когда я первый раз их увидел, помню серию, про какого-то огромного крокодила, – наморщив нос, сказал Андрей.
– Да, была-была, – кивнула Аня, – по телику раньше много всего прикольного показывали: «Баффи», «Назад в будущее», «Покемоны». Помнишь: «Покемон, суперсущество! Сделай шаг, поверь в себя и в друзей поверь…»
– А, да, у меня сестра наклейки с ними собирала, у нее целая тетрадка 48 листов была ими обклеена, – поделился он.
– А ты что-нибудь собирал? – спросила Аня.
– Значки коллекционировал, фишки, а еще модельки самолётиков, – подумав, ответил Андрей.
– А у меня был в детстве журнал с наклейками Барби, мы с подружками менялись, а еще «Все звезды» .3 выпуска про «Зачарованных» в Роспечати у дома их почему-то никогда не завозили, приходилось в ларек на Доронина бегать. В одном огромный постер был, где героини на фоне джунглей в нарядах амазонок, Роуз Макгоуэн блондинка, а у Алисы Милано стрижка короткая. Вот его я на стену и повесила, прямо за кроватью. Мама ужасно ругалась, сказала, что я обои страшными харями испортила.
– У меня тоже был постер с Рэмбо. Сестра за него все время дразнила, – вспомнил Андрей.
– Почему? – удивилась Аня.
– Она была фанаткой «Звездных войн», брат тоже, – пробурчал муж.
– А ты нет? – удивилась Аня.
– Не то, чтобы очень, – неуверенно пожал плечами Андрей, – ты давай, держись правее, уже почти на середину дороги выехала, – заметил он, показывая рукой припорошенную снегом разделительную полосу.
Аня показала ему язык. На дороге никого не было, желающих ехать в такую погоду к местам боевой славы кроме них не нашлось.
Долина Западной Лицы прославилась героической гибелью советских солдат, неимоверными усилиями отбивших атаки фашистских захватчиков, целью которых было оставить СССР без незамерзающего города-порта. Егерский корпус «Норвегия» под руководством генерала Дитля был разбит. Однако вместе с ними навсегда покинули мир живых 2000 бойцов. Сейчас на этом месте находился мемориальный комплекс.
Поездка в долину не вызывала у Ани восторга. Она хоть и осознавала важность исторических событий, была воспитана на горделивых речах о защитниках Родины, но в душе не любила ни Вечных огней, ни ракет, ни пушек, которыми так обильно покрывались города. Она не воспринимала эти предметы как искусство, для нее от них веяло холодом и смертью. Рядом с ними ей становилось тяжело, к горлу подступал ком, сердце сжимала тоска.
Они остановились на обочине. Аня с сомнением посмотрела на Андрея. Ей хотелось предложить поехать дальше, но из-под его черных угольных бровей вырвался колкий взгляд. Она смирилась.
Они прошли по дороге. Длинная стена с сотнями фамилий тянулась по правую руку. Аня старалась не смотреть. Такое огромное количество жертв казалось ей безумным.
– Тебя всю перекосило, – заметил Андрей.
– Я не понимаю, – всплеснула руками Аня, – мы ходим здесь, где умерло столько людей, вот памятники, – она ткнула рукой в стелу, облупившуюся от времени, – но почему так никто ничему и не научился? То и дело у какого-нибудь государственного управленца едет крыша, он вводит войска на территорию другого государства, армия убивает мирных жителей. Почему люди, дающие присягу, вместо защиты сеют смерть и разруху?
– Ань, ты о чем? Эти люди погибли, когда защищали Родину, – сказал Андрей.
Аня видела, что он пытается съехать с темы. Муж прекрасно понял, что она имела в виду.
– Я не про этих, – продолжала она возмущаться, – разве я не права, ведь это служивые люди разоряют мирных жителей, которые ни в чем не виноваты. И ничего не меняется век от века, только, разве что, способы убийства. Где сейчас воюют? Ливия, Кот-д'Ивуар, Израиль с Палестиной постоянно, Ирак. Можно называть бесконечно, – на щеках у Ани появились красные пятна. От чего она снова распалилась?
– Перестань, я не люблю этих разговоров, – отходя от нее сказал Андрей, – есть такое понятие, как приказ…
Аня смотрела на него широко раскрытыми глазами, ветер трепал ее волосы. Вот оно. Слово задело в ней что-то, царапнув слух, проникло под кожу и больно укололо в груди. Почему нужно подчиняться? Да, возможно, где-то в идеальном мире и существуют непогрешимые люди, мнение которых принимаешь, считаешь авторитетным. Но это только в фантазиях. А в реальности разве можно отдать право на собственную жизнь, совесть?
– А если приказ преступный или некомпетентный? – не сдавалась Аня.
– Выполняй и пиши рапорт, – машинально ответил Андрей. – Но незаконных приказов никто и не отдает, – добавил он.
Аня хмыкнула. Она ускорила шаг. Дорожка огибала мемориальный комплекс. Сделав круг, девушка пошла к машине. Романтической прогулки не получилось. После отпуска все вернулась на круги своя. Андрей снова пропадал на работе. Возвращался поздно, быстро ел и ложился спать. Его не тянуло на разговоры. Аня замечала раздражение в его взгляде, неодобрение, какую-то затаенную злость. Андрей стал класть телефон экраном вниз, сообщения приходили беззвучно. Это напрягало Аню, она терялась в догадках, но не решалась спросить.
Ветер пронизывал насквозь. Аня поморщилась. Зря она надеялась, что у них что-то может наладиться. Ничего не получалось.
– Поехали отсюда, кажется, собирается метель, – крикнула она Андрею.
Снег сыпал и сыпал. Сумерки надвигались со всех сторон. И без того неуютное место стало совсем мрачным.
– Я поведу, – бросил Андрей, садясь на водительское сиденье. Аня пожала плечами, спорить ей не хотелось. Он нажал на гудок, отдавая дань памяти погибшим воинам.
– Остановимся на заправке, я кофе кочу, – равнодушно ответила она.
Ехали молча, Андрей крутил руль, делая вид, что сосредоточен на дороге. У ГазпромНефти он остановился:
– Иди, возьми мне тоже что-нибудь, – безучастно сказал он.
Аня смерила его холодным взглядом.
В просторном зале с большими окнами пахло жареными сосисками, кофе и ванилью. Около стойки с незамерзайкой стоял симпатичный парень. Он заинтересованно посмотрел на Аню. Она машинально улыбнулась. И тут же одернула себя. После романа с Игорем Аня дала себе слово ни с кем не флиртовать. Отвернувшись, она пошла к кассе. Прихватив шоколадку «Ritter Sport» с кокосом, девушка заказала себе капучино. Парень подошел к ней, в руках он держал бутылку с омывайкой и салфетки для стекол:
– Привет, -произнес он, -я Витя, а ты?
– Аня, – пробурчала она, переминаясь с ноги на ногу. Ей было неловко. Парень явно настроился пообщаться.
– Ну и погода, – не замечая ее смятения, продолжал он разговор, – такое чувство, что надвигается буран.
Она кивнула, действительно, хмурое небо выбрасывало хлопья снега, как будто сама Бабушка Вьюга трясла над городом свои перины. Ветер завывал, ничего хорошего ждать не стоило.
– С вас 250 рублей, – сказала девушка за прилавком.
Аня протянула ей карту. Время ползло медленно. Аппарат никак не хотел соединяться.
– Не проходит, нет сигнала, – удрученно сказала продавщица, – так весь день, может наличкой посмотрите?
Аня начала ковыряться в кошельке, денег как на зло почти не было, какая-то мелочевка, монеты.
– Давайте я заплачу, – подал голос Витя, протягивая розовую бумажку с панорамой Соловецкого монастыря.
– Спасибо, -совсем смутилась Аня.
Она быстро взяла кофе и отошла от прилавка, хотелось удрать ну или провалиться сквозь землю.
– Подожди, – догоняя ее уже на улице, сказал Витя, – давай телефончиками обменяемся, открыто улыбаясь, предложил он.
Аня замерла, на лице ее отразилось замешательство, язык отказался шевелиться. Андрей, наблюдая из окна, как его жена общается с каким-то мужиком у входа в павильон, опустил стекло.
– Ань, ты идешь? – недовольно крикнул он.
Девушка вздрогнула.
– Извини, не могу, – ответила она Вите, кинув взгляд в сторону авто, где сидел Андрей, – подожди минуту, я сейчас деньги отдам.
– А, проехали, – махнул он рукой, – жаль, – добродушно улыбаясь, добавил Витя, отходя к своей машине.
Аня села рядом с Андреем и протянула ему шоколадку.
– Это кто? – сердито спросил он.
– Никто, случайный знакомый, кофе мне купил, терминал не работал, а налички у меня нет, – ответила она.
– А до меня дойти не судьба? – продолжая распаляться, спросил Андрей.
– Не успела сообразить, он так быстро сунул деньги продавщице, – невинно моргая глазами, ответила Аня. В ссорах с мужем она часто прикидывалась дурой. В эти моменты Андрей сменял гнев на милость, делал снисходительное выражение лица и через некоторое время успокаивался.
