Вера Александровна Чистякова
И это пройдет…
– Тебе Андрей никогда не нравился, – попыталась напомнить Аня.
– Я пересмотрела свои взгляды, он нормальный. Такой и нужен для жизни, – ответила Мира, делая строчку по куску шелкового полотна.
– Как цинично, а как же любовь? – спросила Аня.
– Любовь – это прекрасно, но ее одной как-то маловато, – пожимая плечами, ответила Мира.
– От кого я это слышу, – сказала Аня, закатив глаза.
– Да, я тоже от себя не ожидала, но все в жизни меняется, – продолжая шить, говорила она.
Аня с удивлением смотрела на Миру, перед ней был совершенно незнакомый человек. Эта девушка уже не влюблялась без оглядки, она была серьезной и выдержанной, местами даже циничной и расчетливой. Да, подруга права, все меняются. И Аня тоже изменилась. Девушка понимала, что больше не может и не хочет, чтоб кто-то рисовал жизнь за нее.
***
–У меня самолет только в 6 вечера, а сейчас – 11 утра, пойдем куда-нибудь, перекусим? – предложила Аня, встречавшей ее Оле.
– Пойдем, я знаю один приятный ресторанчик, как ты относишься к ролам? – обнимая подругу, спросила она.
– Прекрасно, с аппетитом и настроением, – радовалась Аня, она очень соскучилась по Оле. С момента их последней встречи столько всего произошло, ей очень хотелось с ней поболтать, – я тебе первой рассказать хочу, я с еще одной однокурсницей в Польшу еду на майские праздники.
– Круто, а что там? – поинтересовалась Оля.
– Нас пригласили принять участие в конференции молодых журналистов, один любопытный редактор. Хочется думать, что мы там почерпнём бесценный опыт, – ответила Аня. На самом деле она сомневалась, стоит ли ей ехать, было страшно снова встречаться с Матеушем. Но Надя ее уговорила, такая возможность представляется не каждый день.
– А как твой роман? – испытующе смотрела на Аню Оля.
– Не знаю, мы редко встречаемся, когда он рядом, я переживаю калейдоскоп эмоций-невероятная страсть. Но мы и ссоримся сильно, а потом снова фейерверк, знаешь, мне кажется, что гневаться- так же сладко, как и любить, – с придыханием сказала Аня.
– Какое-то у тебя извращенное понятие о любви, – заметила Оля.
– Это точно, главная проблема в том, что он меня не любит, думаю, что скоро все само собой сойдет на нет, – передернув плечами, ответила Аня.
– Почему? Мне показалось, что он вовлечен в общение с тобой достаточно сильно, – усомнилась Оля.
– Он ловит меня, пока я ему не принадлежу – это интересно, но стоит мне сдаться…– Аня замолчала, – у него дома на полке стоят кубки по стрельбе, много, я как-то спросила, какой из них за что…
– И? – выжидательно спросила Оля.
– Он не помнит, так может про один или два. И он весь в этом, – покачала головой Аня, – что со мной не так? Почему если я в кого-то влюбляюсь, то 100%, что отношения будут больными?
– Ну этот вопрос не по окладу, может к психологу обратишься? – рассмеялась Оля, хотя ей ответ казался очевидным. Аня слишком много прочитала любовных романов и посмотрела мелодрам. Все ее представления о любви не про партнерство, а про завоевание. И еще не известно, кто на кого охотится.
– Чтоб мне еще кто-то сказал, что я больная? – спросила Аня. – Нет уж, я сама разберусь. Можешь меня поздравить, я бросила курить, – похвасталась она.
– О, ты молодец, как ты на это решилась? – восхитилась Оля.
– Утром, в Новый год, поняла, что просто надо с этим завязывать и все, уже полтора месяца ни одной затяжки, – гордо заявила Аня.
– Мне тоже есть чем погордиться, я на митинг ходила в декабре, – грустно сказала Оля.
–Я тоже, ужасное зрелище, больше ноги моей не будет на подобном мероприятии, – фыркнула Аня.
– Я не знаю, пойду ли еще, мне кажется неправильным пассивность в вопросах волеизъявления, но я чувствую невероятную беспомощность. Ань, почему так? – вопросительно глядя на подругу, спросила Оля.
– А ты как себе это представляла? Все вышли с розами и наверху сказали: «Ой ребята, мы все пересчитаем, ну что вы, что вы? Не волнуйтесь, быстренько поправим». Не в той стране живем, у нас мирных разрешений вопросов не бывает никогда. У меня знакомый есть один, Лёха, он мой сосед по даче- Интересный такой парень, классный, умный, весёлый. Он тоже верит в перемены. Был в Ярославле на митинге, в Москве протестовал, и кончилось все тем, что его задержали недавно. И кроме проблем по жизни ему его позиция ничего не принесет, – недовольно сказала Аня.
– Почему ты так думаешь? – удивилась Оля.
– Потому что крепостное право сменили на колхозы, каторги на ГУЛАГ, и во всем этом мракобесии писали кляузы, доносы и радовались народной забаве- стенка на стенку, а чтоб максимально эффектно, так еще и в красных рубахах. Тебе не кажется, что в обществе, где главное развлечение – драться толпой, а любимый праздник- буховей, мало что может измениться от мнения кучки несогласных, – скептически заметила Аня, – спорим, что Путина снова выберут в этом году и никакие митинги не помешают? Если я проиграю, то съем литр манной каши, – беззлобно продолжила она.
– Спорим, его не могут выбрать, я столько людей видела по всей Москве, которые не будут голосовать за него: политики, ученые, писатели, артисты, – Оля раскраснелась, сейчас она искренне верила, что можно изменить систему, ведь несмотря на то, как организуются митинги, они же есть! Значит люди готовы к переменам. В последний приезд домой они с папой много говорили об этом. Правда он не был оптимистично настроен. В ушах у Оли прозвучало: «Дочка, ты веришь в утопию, а на самом деле – это уроборос».
– Ага, прям философский пароход, все всё понимают, только делать ничего не будут, всех устраивает, – стреляя глазами, ответила Аня, – ты же приезжала ко мне на север, видела разруху, царящую там, но никто ничего не меняет.
– По-твоему, 208 000 человек, прошедших по Большой Якименке ничего не хотят менять? – выпучив глаза, спросила Оля.
– Из 143 000 000 это не так уж и много, но даже если спить 43 000 000 на детей, то все равно остается гигантская цифра. Это люди, для которых все и так хорошо, – пожала плечами Аня,– может в крупных городах много осознанных, способных на действия, но только не на периферии- там словно темный морок. Ну вот скажи, что изменит гроб с надписью «Демократия» на крышке? Когда я вижу все эти марши, мне кажется, что я присутствую на пожаре, вот знаешь, стоит такая тетка в платке, хлопает по ляжкам и кричит: «Пожар, пожар, батюшки, горит же!» Вот мы все, как эта тетка. Ты можешь быть со мной не согласна, – видя возмущенный Олин взгляд, добавила Аня.
– Но ведь выходит и тебя все устраивает? – негодующе спросила Оля.
– Я не ходила на выборы, я в них не верю. И нет, меня не все устраивает. Меня беспокоит, что моя мать теперь работает в инфекционной больнице, потому что ее предыдущую службу просто закрыли за ненадобностью. А что, сироты кончились, или им не нужно поправлять здоровье? А вот еще пример- сказка. У нас в деревне школа маленькая была, до 9 класса, – закрыли, говорят, что детям надо учиться в районных центрах. Автобус обещали сделать для учащихся, ну и что в итоге? А ничего! Автобус дали старый и сломанный, он постоянно в ремонте, те, кто планировали остаться жить в деревне, теперь собираются в город. Это уж я не говорю о том, что на районную больницу осталось всего 2 машины скорой помощи. Это не изменится от того, что я поставлю галочку напротив неизвестной мне фамилии в бюллетени.
– Так люди как раз против этого и выходят! – возмутилась Оля.
– Я так не думаю, если бы они выходили против, то в руках были бы биты или камни, а это какое-то раболепие. И знаешь, я собой не горжусь, потому что я часть этого стада, и мне слабо сделать что-то по-настоящему выражающее мой гнев, – Аня посмотрела на Олю.
– Я с тобой не могу согласиться, – серьезно ответила она, ей казалось, что Аня говорит ужасную ерунду, в которой много злости, но нет здравого смысла.
– Я не буду тебя убеждать, – спокойно подытожила Аня.
– Ради чего ты живешь? – спросила подруга.
Аня замерла, она часто задавала себе похожий вопрос, в чем для нее был смысл жизни?
– Я покажусь тебе банальной, но я живу для любви, – наконец ответила Аня
– О… Боже! – Оля закатила глаза.
– А ты? – задумчиво спросила Аня, она видела, что Оля не поняла ее ответ, для подруги любовь – это про отношения между мужчиной и женщиной. А для нее про желания и принятие. Ей казалось, что люди, которые ее окружают, да и она сама, просто не умеют любить, поэтому вокруг столько жестокости и душевной тупости. Именно стремление преодолеть в себе это, Аня больше всего ценила.
– Я хочу сделать что-то по-настоящему полезное и значимое, – нехотя ответила Оля, задав вопрос Ане, она вдруг осознала, что у нее нет ответа. Она знала точно, что если спросить Миру, то она ответит про красоту, которую создает. Оля не ожидала, что та вредная девчонка, с которой она когда-то познакомилась на горке, будет настолько верно следовать своей мечте. Полина видит смысл только в свободе. Папа в знаниях, мама в помощи людям. Даже Аня верна себе, ее страсть к любовным приключениям, конечно, не доведет ее до добра. Но все же. А что главное для нее?
– Я думаю, у тебя обязательно получится, – легко ответила Аня. Ей было ужасно интересно, почему Оля, такая умная и тонкая, не смогла ответить что-то более объемное и цельное. Аня привыкла к тому, что в их компании у нее были самые приземлённые мечты и желания, сейчас она ждала от подруги длинной тирады о смысле жизни, но та не смогла.
Март 2012.
– Ань, не уходи, останься со мной, – прижимая девушку к себе, жарко шептал на ухо Игорь.
– Я не могу, мне надо домой, переодеться, у меня 3 пары сегодня, – выбираясь из его объятий, лепетала Аня.
– Ну какие пары, сейчас 6 утра, суббота, прогуляй, побудь со мной, – настаивал он. В среду должен был вернуться из командировки ее муж, и их встречи станут совсем редкими. Игорь от этого страшно бесился. Вот уже год он не мог ее получить. Каждый раз, когда ему казалось, что победа близка, что-то шло не так: то ее каникулы, то его командировки. Он до зубного скрежета ненавидел всех этих вечно недовольных, из-за которых его дернули в Питер в сентябре. Игорь не понимал, почему нельзя просто жить, обязательно надо устраивать головняк, теперь он должен был ездить по военным частям и проверять не только безопасность, целостность и нормативность объектов, но и выяснять, есть ли среди командного состава те, кто поддерживает и культивирует протестные настроения.
– Нет, – выбираясь из-под одеяла, поворачивая к нему свои блестящие глаза, ответила Аня.
– Это не честно, – недовольно произнес Игорь, складывая руки на груди.
Она засмеялась. «Почему Аня не может быть такой веселой всегда?» – думал он. Последнее время Игорь часто замечал в ее лице тоску, слышал тяжелые вздохи, словно она не девушка, а старушка. Ему это не нравилось. В основном метаморфозы происходила в те моменты, когда он настойчиво предлагал переехать к нему. Иногда она отнекивалась, но чаще отмалчивалась, грустно вздыхая.
– Ты знаешь, а у меня завтра день рождения, – неожиданно выпалил он.
– Ты врешь, – встряхнув волосами, с сомнением произнесла она.
– Ни на минуту, – признался Игорь.
– Тогда ты тем более должен быть занят, наверняка у тебя встреча с твоими друзьями: шашлыки, банька, бабы, – замогильным голосом произнесла она последнее слово.
– Нет, баб не планировалось, только шашлыки и то вечером, хочешь, пойдем со мной? – предложил он, польщенный тем, что она ревнует.
– Ты как себе это представляешь? – ее брови изогнулись, словно крылья летучей мыши.
– А что такого -то? – не понял Игорь.
– Я замужем, ты все время об этом забываешь, – сказала Аня. Она начала одеваться, движения выдавали ее с головой, она никак не могла зацепить крючки бюстгалтера.
– Я не могу об этом забыть, ты постоянно напоминаешь и отказываешься устранить это досадное недоразумение, -Игорь выбрался из кровати, подошел к ней, подхватил на руки и понес обратно, – нет, я не могу и не хочу тебя отпускать, – целуя её в шею, шептал он.
– Хорошо, – томно вздыхая прошептала она, – но ты выполнишь одну мою просьбу?
– Что же ты хочешь? – жарко шептал он, проводя ладонью по ее груди.
– Ты уже больше месяца с проверкой в части моего мужа, я знаю, что у него не все так хорошо, как хотелось бы. Может ты закроешь глаза на его косяки? – попросила она.
Игорь опешил. Такой наглости он не ожидал. В постели с ним, она думает о другом.
– Ты серьезно? -гневно воскликнул он.
– Да, – обнимая его за шею и соблазнительно глядя ему в глаза, говорила Аня, – разве для тебя это так сложно?
– Ты мне взятку предлагаешь? – полушутя спросил он.
– Считай, что так, – игриво ответила она, вкладывая в эти слова двойной смысл.
– Ты знаешь, мне проще его посадить лет на пять, тогда у тебя точно не будет повода мне отказывать, – хищно глядя на Аню, сказал Игорь.
– Ты не станешь этого делать, – в ужасе пролепетала она.
– Это уже от тебя зависит, – рыкнул он, грубо обнимая ее.
Серый северный день клонился к вечеру. Аня мысленно ругала себя, она прогуляла пары, не дописала эссе, которое было частью работы, для проекта в Польше. Девушку очень волновал стиль ее письма, она никак не могла поймать острую эмоцию, которую должна вложить в слова, чтобы они ожили и заиграли.
– У меня для тебя есть подарок, – прошептал Игорь ей в ухо.
Она повернулась к нему, на лице читалось любопытство.
– День рождения у тебя, а подарок для меня? – удивилась Аня.
– Ну вообще я хотел еще на Новый год, но ты так быстро ушла, а потом все никак не было подходящего случая, – он встал, протянул ей руку, помог подняться и подвел к зеркалу. Аня посмотрела на их отражение: они удивительно хорошо смотрелись вместе. Он большой, сильный, практически богатырь, она рядом с ним такая хрупкая и женственная. Она улыбнулась ему. – Закрой глаза, – заигрывая, попросил он.
Аня послушно зажмурилась. Ей определённо хотелось знать, что он придумал. Она почувствовала, как ей на плечи опускается что-то мягкое, щекочущее. Она поежилась и хихикнула.
– Можешь смотреть, – торжественно произнес Игорь.
Аня открыла глаза и уставилась на себя в зеркало. По плечам струился жемчужно-белый мех.
– Шуба? – с недоумением спросила Аня, глядя на свое отражение, она чувствовала, как в памяти колыхается какая-то смутная тень, но она не могла ее уловить и узнать.
– Тебе не нравится? – настороженно спросил Игорь. Не такой реакции он ждал. В его представлении любая женщина должна прыгать от счастья, когда ей дарят меха.
– Очень нравится, но зачем? – Аня смотрела то на него, то на себя, проводила по гладкому длинному ворсу пальцами, словно раздумывала над чем-то. Наконец, она повела плечами. Шуба начала соскальзывать, Аня поймала ее, на мгновение прижала к себе, а потом протянула Игорю, – я не могу, нет.
– Почему? – ошарашенно спросил он.
– Потому, это все неправильно, я не пойду к тебе в содержанки, мне очень хочется принять твой подарок, но я не так воспитана, – ее лицо вспыхнуло, голос дрогнул.
Наблюдая за ее щеками, лихорадочно бегающими глазами, Игорь вдруг поймал себя на том, что оглушительно хохочет.
– Ты на голову видимо совсем жахнутая, – наконец смог сказать он, – я себя ощутил сейчас героем романа, который обольщает бедную девушку, чтоб увлечь ее в пучину страсти, а потом бросить на произвол судьбы. Не придумывай того, чего нет. А уж если ты решила прицепить к себе ценник, то ты, дорогуша, продешевила, за такие услуги в Москве некоторые барышни квартирами берут.
– Спасибо за идею, я учту, – холодно ответила она. Очередная шутка напомнила ей, какой он на самом деле.
– Давай вот без этого, не хочешь, не бери, я найду, кому подарить, – продолжал он, лицо его перекосило в гневной усмешке, он злобно зыркнул на нее и вышел в кухню.
– Не сомневаюсь, совет да любовь, – фыркнула она и стала быстро одеваться, потом, немного остыв, Аня достала из сумки свою тетрадку, села за стол и начала писать. Она черкала ручкой, закусывала ее, в итоге вырвала листок, скомкала и бросила в стену.
Вернувшийся в комнату Игорь наблюдал за ней. Ему было интересно, что она пишет и что вызвало в ней гнев. Сейчас Аня напомнила ему раздосадованного котенка, от которого убежала мышь.
– Что ты там пишешь? – спросил он.
Аня бросила на него строгий взгляд.
– Мы с Надей едем в Польшу на майские праздники, там будет недельный марафон для начинающих журналистов, нас пригласил редактор, с которым мы познакомились на конференции в посольстве. Надя выбрала тему, но у меня не получается. Вот послушай:
«Ужасен русский бунт. Бессмысленный и беспощадный?
Кто возглавляет протестное движение, набирающее обороты в России? Чего хотят эти люди? Ждет ли ух успех?
Каждый, кто хоть немного знаком с Историей Государства Российского, с интересом наблюдает за протестной волной, прокатившейся по городам и весям необъятной нашей страны. Что можно сказать об этом важном историческом моменте? Он синоним слову «ни о чем». Протест не только не изменит систему к лучшему, но и развернет ее против своего народа. Правящая элита, испугавшаяся в первые минуты толпы, идущей с флагами по длинным проспектам, начнет закручивать гаечки, ускорит процесс и без того бурного разобщения, установит жесткий контроль на последних оплотах либеральности и приступит к истреблению несогласных.
Почему же все так печально? Ответ кроется в банальной фразе – это Россия. Люди нашей страны веками живут, приспосабливаясь к внешним условиям: к холоду, к голоду, к самодурам правителям. Они стонут под гнетом крепостного права, с ужасом вспоминают ГУЛАГ, но очень медленно приходят к осознанию простого факта: за их жизнь никто другой не будет в ответе. На радость честной публике есть прекрасная отдушина- религия, где царь-батюшка рука об руку с Господом-Богом правят низкими рабами своими…»
Игорь напрягся всем телом, руки его дрожали от гнева. Он резко встал, в 2 шага подошел к Ане и выдернул тетрадь из ее рук.
– Ну ка, дай сюда, – прогремел он. Глаза его забегали по странице, они выхватили строки о стихийной революции 1917 года, о праведном народном гневе, но хуже всего была концовка:
«…Как пел в своей песне Владимир Высоцкий: «Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков», – так и сейчас, среди недовольных найдется с десяток пророков для своего отечества, но нет сильного лидера, готового объединить и повести все голоса. Символом современного русского бунта стал открытый микрофон, с блогерами, писателями, артистами, которые призывают народ что-то менять. Хотя единственное, на что они сами способны- пустые слова. А между тем реальные протесты, которые могли бы иметь ощутимые результаты, должны начинаться с камня, брошенного в голову ненавистному жандарму, который, не имея ни стыда, ни совести, беспрекословно служит тоталитарному государству, оставляющему своих граждан тонуть в подводных лодках, гибнуть на преступных войнах и в террористических актах. И до тех пор, пока все ходят в белом пальто и рассказывают о том, как что-то должны делать другие, не будет никаких изменений. А этот русский бунт останется в истории как раболепный и беззубый».
– Это что за х…ня! – взорвался он, то, что она написала, стало последней каплей: просьбы за мужа и отказ от шубы он еще смог проглотить, но это уже не лезло ни в какие ворота. – Ты что собираешься вот с этими писульками поехать на слет пидарасов и либеральных европейских ублюдков, ты, наверное, не в курсе, но за призывы к экстремистской деятельности есть статья в нашем уголовном кодексе 280. Какая же ты дура!
– Не ори на меня! – гневно произнесла Аня, вставая, – где хочу, там и буду представлять, читать, печатать, говорить! Кто мне может это запретить? Ты? У нас пока еще свобода слова! Знаешь, я ухожу, с меня хватит.
Аня была чертовски зла, она хотела обойти Игоря, но у нее не получилось. Он загородил собой дверной проем, отработанным движением схватил ее за руку и заломил запястье. Она вскрикнула от боли. Никто и никогда с ней так себя не вел. Аня попыталась вывернуться, свободной рукой отпихивала его от себя. В следующую минуту Игорь ударил ее. Она поняла, что теряет равновесие и падает. Рухнув на пол, девушка почувствовала, как из губы пошла кровь, а из глаз брызнули слезы.
Он смотрел на нее полными гнева глазами. Доля секунды потребовалась Игорю, чтобы осознать, что он сделал. Стараясь сдерживаться, он наклонился к ней. Но Аня отпрянула от него, как от огня.
– Не смей меня трогать, – отползая, прокричала она, -никогда больше не прикасайся ко мне!
– Аня, я не хотел…– глядя на тонкую струйку крови, шокировано произнес он. Злоба, бушевавшая в его душе, погасла. Он понимал, что произошло что-то непоправимое. Так уже было однажды, когда на заре своей карьеры, во время одного из неофициальных допросов он первый раз дал в морду одному из опрашиваемых, чувство вины не давало ему спать несколько недель. Однако он смог справиться с ним: жесткость и бескомпромиссность были частью его работы.
Но Игорь никогда не бил женщин, с которыми спал. Ни одна из них не могла пожаловаться на физическое насилие. Многие его бывшие говорили, что он редкий урод. Но это звание было заслужено частыми изменами и нежеланием жениться. Сейчас все было иначе, он не смог справиться со своим гневом, секундное помешательство сломало хрупкие отношения с женщиной, которую он желал больше всего на свете. Ее заплаканные глаза, разбитая губа пугали его. Игорь протянул к ней руку. Она опять уклонилась.
– Отпусти меня, я хочу уйти, -задыхаясь, просила она.
Он сделал три шага назад, освобождая ей дорогу. Аня подскочила, как безумная кошка, в одну секунду надела обувь, схватила пальто и выскочила вон. В подъезде послышался гулкий звук тонких каблуков и громкие рыдания.
Игорь стоял, словно пораженный громом и впервые не знал, что делать. Бежать за ней, что-то пытаться объяснить? Какой смысл, в лучшем случае Аня просто устроит скандал на улице. Игорь предполагал, что она найдет тысячи оскорбительных слов, после которых он уже не только не сможет извиниться, но, возможно, на самом деле придушит ее. Он пошел на кухню, достал бутылку виски, отвернул крышку, и, не наливая в стакан, начал пить прямо из горла.
Прибежав домой, Аня кинулась в ванную. Больше всего на свете ей хотелось смыть с себя его запах, все прикосновения. Так гадко она себя еще никогда не чувствовала. Боль, унижение, гнев клокотали в ней. Стоя под горячими струями, вдыхая пар, она понемногу обретала себя. Она вспомнила, как давным-давно вернулась с прогулки, в гостях у мамы была тетя Женя. Ее снежно-белая шубка весела на плечиках в прихожей. На что она тогда надеялась? Что ее мужика кто-нибудь убьет! Сейчас Аня понимала это чувство, у тети Жени пострадал глаз, а у нее губа и душа. Если бы она только могла, то пристрелила бы Игоря на месте. Как же она его ненавидела в эту минуту.
***
Мира замерла на кушетке, врач водила по ее животу датчиком аппарата УЗИ. Лицо женщины не выражало никаких эмоций. Она то и дело щелкала компьютерной мышкой.
– Можете вставать, -сказала врач, – патологий каких-то я не вижу, с заключением пойдете снова к гинекологу, ведущему вашу беременность. Пусть разбирается с вами, направляет на анализы, обследует. Но вообще, мой Вам совет- больше отдыхайте, ешьте фрукты, спите, гуляйте.
– Спасибо, – ответила Мира, открыла папку, спрятала в нее заключение и пошла к выходу. Она чувствовала себя очень плохо. Тошнота была ее постоянным спутником, голова кружилась, перед глазами прыгали черные мушки. В невзрачном, узком, желтостенном коридоре, обвешанном плакатами с репродуктивными женскими органами, она присела на железный стульчик, чтоб немного отдохнуть. Мимо нее прошла молодая пара: мужчина нежно придерживал под локоть свою супругу, которая одной рукой гладила большой круглый живот. Слезы подкатили к горлу. Мира даже рассчитывать на такое не могла, Миша продолжал делать вид, что он не замечает ее беременности. Несмотря на то, что они жили вместе, он ни разу не попытался ей помочь, позаботиться. Она сама двигала мебель, таскала из магазина продукты. Вчера она попросила его забрать ее из магазина тканей и отвезти в мастерскую. Он не приехал, сказал, что очень занят. Засиживаясь до поздней ночи на работе, Мира часто думала, что им лучше расстаться, она не понимала, ради чего продолжает с ним жить, ведь было очевидно, что он ее не любит. Собравшись с мыслями, она встала и пошла к выходу.
Серо-голубое мартовское небо уже окрасили красноватые лучи заходящего солнца. Шлепая по грязной снежной каше вдоль дороги, Мира смотрела на высотные дома, тянувшиеся длинной стеной вниз к конечной 13 автобуса. Новый жилой комплекс построен был совсем недавно. Девушка помнила, как на его месте рядами стояли одноэтажные деревянные русские избушки. В палисадниках по весне благоухали сирени, летом люпины и пионы. Здесь жила коллега ее мамы, закройщица Лариса, она держала двух белых коз. В части домов обитали цыгане, Мира побаивалась смуглых, говорливых, золотозубых женщин, которые мели подолами своих бархатных цветных юбок землю, отправляясь на заработки к вокзалу. Следом за ними семенили неопрятные дети, летом они почти всегда были босыми, в дырявых майках и штанах. Однажды Мира видела цыганскую свадьбу. Невероятно молодая невеста, в пышном платье с кучей безвкусных оборок, бусин, стразин, огромным золотым ожерельем на шее, с прической- дом на голове, танцевала в окружении разряженных в пух и прах девчонок, им хлопали парни в ярких рубахах на их руках блестели перстни. Длинная вереница машин выстроилась на подъезде к дому невесты. Громкие крики, подношения подарков, музыка и гвал ужаснули Миру. Она не могла понять, для чего весь этот карнавал. Свою свадебную церемонию она представляла иначе. Ей хотелось расписаться в Губернаторском парке, под плеск фонтана и мерное покачивание вековых лип. Свое платье Мира непременно собиралась сшить сама, несмотря на поверье, что этого делать нельзя. Она представляла его много раз, сделала эскиз и повесила над своим рабочим столом. Романтичное платье, подчеркивающее талию, со струящейся шелковой юбкой и спущенными рукавами фонариками смотрело на Миру немым укором, напоминая девушке о том, что мечтала она совсем не об изнурительной работе круглыми сутками и не о мужчине, который не умеет заботиться даже о себе.
Мира подошла к светофору, он весело подмигивал, готовясь переключиться на зеленый. Девушка вновь посмотрела на длинную гряду домов. На подъезде одного из них красовалась надпись «Цветочный». Мире ужасно захотелось в него заглянуть. Она обожала растения. Девушка вошла в магазин, медный колокольчик, висящий над дверью, звякнул своим тоненьким язычком. Мира оглянулась по сторонам: дикие джунгли, словно она оказалась в оранжерее. По всей площади помещения в напольных горшках стояли вечнозелёные туи, пальмы, мандарины и лимоны. На маленьких столиках, толкая друг друга, громоздились фиалки, примулы, цикламены. У стены на полочке гордо смотрел на посетителей бонсай. Мира не могла оторвать глаз от этого пышущего зеленью великолепия. Ей ужасно захотелось что-нибудь купить. Глаз упал на фиолетовый гиацинт.
Она вспомнила красивый греческий миф, услышанный в какой-то радиопередаче. Однажды в жаркий полдень на берегу Эврота встретились два друга: солнцеликий стреловержец Аполлон и сын спартанского царя Гиацинт. Решили они состязаться в метании тяжелого диска. Бросил Аполлон диск. Высоко взлетело золотое кольцо, засверкало в пышных облаках, как звезда, падая на землю. Побежал Гиацинт, желая поймать диск. За друзьями наблюдал бог Зефир. Решил он сыграть с ними злую шутку, выпустил на волю дикие ветры свои. Засвистел диск в воздухе и попал в голову Гиацинту. Упал юноша на землю, из раны хлынула алая кровь. Горе обуяло Аполлона, не мог он смириться со смертью друга своего. Горькие слезы смешались с кровью прекрасного юноши, и там, где они пролились, взошли чудесные ароматные цветы.
Мира мечтательно вздохнула. Она обожала мифы, сказки, легенды. Ее привлекали гадания. Она с удовольствием слушала Анину маму. Когда приезжала к подруге в деревню, они вместе ходили ранним утром собирать травы. В прошлом году на Ивана-Купалу они как раз были на Аниной даче. Голубой домик под тремя высоченными липами, которые посадил прадед, смотрел в сад белыми резными наличниками. По маленькому зеленому заборчику вился «дикий огурец», его сладкий аромат расползался по округе, приманивая пчел. День клонился к вечеру. Мира сидела на лавке, она слышала, как недалеко у колодца смеется Аня. Они собирались пойти на реку проводить закат, разжечь костер и погадать. Девушка как раз плела венок. Она разложила перед собой цветы.
– Что тут у тебя: одуванчики, ромашка, васильки, мальва, тысячелистник, барвинок, мята, резеда, полынь, мак? –спросила Анина мама, опускаясь рядом с Мирой на лавочку.
– Да, хочу собрать такой венок, который непременно подарит мне любовь в этом году. Маргарита Викторовна, что лучше всего для этого подойдет? – спросила Мира, с интересом глядя на женщину. Еще молодая, сохранившая свежесть лица, с удивительно прямой спиной, копной крашеных хной рыжих волос, убранных в слабый пучок, с яркими изумрудными глазами, с маленькой мушкой над губой, которую унаследовала и Аня, в льняном зеленом сарафане и раскинувшемся по плечам Павловопосадском платке больше всего она напоминала ведьму.
– Тебе подойдет мальва: она привлечет истинную любовь. Если же у тебя уже есть кто-то на примете, то стоит взять тысячелистник: он поможет обратить на себя его внимание. Василек дарит девушке утонченность, наделяет ее женственностью. Полынь отгоняет злых духов. А вот ромашку тебе брать не стоит, – беря в руки нежный цветок, ответила Маргарита Викторовна.
– Почему? – удивилась Мира, много раз в кино и на картинах видела она молодых красавиц в венках из ромашки.
– Это символ невинности, его вплетают непорочные девушки, с целью отогнать от себя бесчестных молодых людей, покушающихся на нее, – рассмеялась Анина мама.
– Эх, знала бы я раньше, вот, оказывается, в чем дело, не досмотрела я, если бы только был у меня венок из ромашек! – поддержала ее Мира.
– О чем это вы тут шушукаетесь, – сказала Аня, ставя на землю рядом с лавкой два больших ведра воды.
– Венок хочу сделать особенный, – весело глядя на подругу ответила Мира, – может и ты сплетешь?
– Ага, обязательно, что там у нас на грядках растет? Укропчик, базилик, петрушка и одуванчики? Мам, из них можно? – хохоча, спросила Аня.
– Можно, только это будет гремучий коктейль: петрушка для сексуального влечения, базилик тоже, укроп деньги привлекает, а одуванчик – вещие сны, тебе чего из этого не хватает? – вопросительно глядя на дочь, спросила мама.
