Вера Александровна Чистякова
И это пройдет…
– Знаешь, звучит очень эффектно, большой инструмент с пюпитром, на котором играли в 4 руки, – с выражением произнес он, стреляя глазами.
– Фу, пошляк, – беззлобно произнесла Аня, – если тебе не интересно, зачем спрашиваешь?
– Извини, очень интересно, я больше не буду тебя перебивать, – сказал он, клятвенно сложив руки на груди, – продолжай пожалуйста.
– Мы играли «Salud» Джо Дассена, Оля поет на французском, так вот, я за ней никак не могла угнаться, но вообще мне больше нравится гитара…– задумчиво произнесла Аня.
– Ты и на ней играешь? – удивился Игорь.
– Немного, но только когда пою, – убирая волосы с лица, ответила Аня.
– Спой мне, – попросил он.
– Сейчас? – удивилась девушка.
– Почему нет? Только что-нибудь не из современного, что ты пела в музыкальной школе? – спросил Игорь.
Аня задумалась, она не очень-то помнила, что они там пели.
–Ты смотрел советский фильм «Ах, водевиль, водевиль…»? – после минутной паузы произнесла она.
– Очень давно, с мамой, а что? – не понял Игорь.
– Песню оттуда можно считать достаточно старой? – улыбнулась Аня.
Он положительно кивнул. Девушка обняла колени руками, слегка склонила голову на бок и проникновенно посмотрела на Игоря:
«Днем город как город и люди как люди вокруг,
Но вечере приходит и все изменяется вдруг:
На лица актёров кладет он таинственный грим,
Здесь Гамлет страдает, и снова поёт Лоэнгрин.
Ах, этот вечер-лукавый маг,
Одетый вечно в зелёный фрак,
Погаснут свечи, уйдет любовь,
Но этот вечер вернётся вновь!
Опять каравеллы привозят рабов и вино
В ту гавань, что дремлет на дне океана давно.
И вновь слышен голос бессмертной и гордой любви,
Что схожа с планетой, еще не открытой людьми.
Ах, этот вечер-лукавый маг,
Одетый вечно в зелёный фрак,
Погаснут свечи, уйдет любовь,
Но этот вечер вернётся вновь!
Нельзя в этом мире пройти не оставив следа,
И вечер- волшебник запомнит нас всех навсегда.
И новые люди в далёкой, неведомой мгле,
Когда нас не будет нас будут играть на земле.
Ах, этот вечер-лукавый маг,
Одетый вечно в зелёный фрак,
Погаснут свечи, уйдет любовь,
Но этот вечер вернётся вновь!»36
Ноябрь 2011.
– Миш, я буду открывать мастерскую, мне не хватает места дома, – сообщила Мира, ставя перед парнем дымящуюся тарелку борща. Он довольно улыбнулся и макнул пампушку в сметану. Они жили вместе всего месяц, но ему уже успели надоесть вечные иголки, ткани, манекен, но который Мира то и дело что-то примеряла. Он никак не мог подумать, что в его маленькой хрущевке, доставшейся от бабушки, можно будет разместить целый пошивочный цех. Но больше всего его раздражало, что дома постоянно толкутся женщины, многие с избыточно пышными формами. Мира металась вокруг них, делала замеры, утягивала в жесткие корсеты, пытаясь придать толстушкам аппетитный и соблазнительный вид.
– Очень хорошо, -одобрительно качая головой, ответил он. Суп был вкусный, он с упоением зацепил вторую ложку. Миша взглянул на Миру, она стояла у окна, опрыскивала большой розовый цветок. С ее появлением в его доме завелась вкусная еда, чистые полотенца, шторы, а теперь вот этот огромный, сидящий в горшке монстр. Миша опять не смог вспомнить, как называется растение. А главное, он никак не мог понять, как так вышло, что Мира у него живет. Когда они вернулись из лагеря, то продолжили встречаться, иногда она оставалась у него на выходные, потом как-то задержалась на 3 дня, и вот он уже предложил ей съехаться. Мира ему нравилась, она не взрывала мозг капризами, ничего от него не требовала, сама работала. Однажды он спросил, сколько стоят ее швейные услуги и обнаружил, что она зарабатывает больше, чем он. После универа он отправлялся в фитнес центр, где работал тренером по плаванию. Когда Миша возвращался домой, она никогда не скандалила, даже если он задерживался до позднего вечера или перехватывал в баре пива с друзьями.
– Мама твоя звонила, -сказала Мира, отрывая от цветка желтый лист, – хочет на днях заехать в гости, – ей были непонятны отношения Миши с мамой. Он старательно ее избегал.
– Нет уж, – ответил парень, – давай до Нового года подождем?
Мира понимающе кивнула. Хотя глубоко в душе не одобряла подобного подхода к родителям. Сама она навещала маму каждую неделю, они вместе ездили на дачу.
***
Полина сидела в душном кабинете, экзамен был в самом разгаре, а ей ужасно хотелось спать, она собиралась начать отвечать сразу, как только взяла билет, но преподаватель, словно не замечая ее положения, отправил готовиться. Тяжело вздыхая, она посмотрела в окно. Еще несколько месяцев и это раздувшееся пузо наконец перестанет ее тяготить. «Как другие беременные умудряются набирать в весе? – думала она, – ведь есть же просто некуда. Тот, кто говорит, что фигура будущей матери идеальна, либо слепой, либо идиот». Она пошевелила затекшими ногами и подняла руку, показывая, что уже готова, но преподаватель снова ее проигнорировал. «Вот урод», – подумала она, подпирая рукой щеку. После экзамена девушка собиралась поехать к родителям на дачу. Возвращаться домой к Вадику ей не хотелось. Два дня назад к нему приехали его армейские друзья. Они пили и вспоминали службу, от их разговоров у Поли сворачивались в трубочку уши и начинало тошнить. Еще девушка с удивлением заметила, что муж заблокировал телефон, кладет его экраном вниз. Вечерами он часто отсутствовал дома, они почти не разговаривали, никакой заботы он не проявлял, вел себя так, словно жена-часть интерьера. Поля подозревала, что у него появилась другая женщина. Но ей почему-то было совершенно наплевать на это, она даже обрадовалась, последние 2 месяца ей не хотелось делить с ним постель, да и вообще ничего не хотелось. Поля положила голову на руки, глаза закрывались. Она ничего не могла с собой поделать.
– Полина, Полина, давайте зачетку, – услышала она сквозь сон, девушка вздрогнула и подняла глаза на преподавателя. Среднего роста, достаточно молодой, крепкий мужчина, в полосатом пуловере выжидательное протягивал руку.
– В смысле на пересдачу? – потирая глаза, удивилась она, понимая, что в классе никого не осталось, – я же даже не отвечала.
– Какой у вас срок? – беря зачетку спросил он.
– В феврале, – озадаченно ответила она.
– Ну и какая пересдача? Вы в академ не хотите пойти, я на лекциях за Вами наблюдал, сейчас Вам не до учебы, – сказал он, садясь за стол.
– На 18 лет академ взять? – язвительно спросила она, – пока вырастет и съедет? Константин Сергеевич, много времени у Вас на себя остается?
– Я не женат и детей у меня нет, так что все мое время принадлежит только мне, – ответил он, глядя на Полину поверх очков.
– Повезло, – сказала она, расстегивая кардиган, ей казалось, что она сейчас задохнётся от духоты, – можно я окошко открою? – скорее не спрашивая, а констатируя факт, проговорила Полина, после чего медленно поднялась и осторожно протиснулась между столов к подоконнику, ручка была ужасно высоко. Девушка начала двигать стул.
– Да стойте Вы! – в сердцах воскликнул он, быстро встал, подошел к ней и открыл форточку, – прямо с моего экзамена решили поехать рожать?
– Я беременная, а не больная, – заметила Полина, она привыкла, что ей никто никогда не помогает, она давно все делала сама.
– Кого вы ждете? – спросил он
– Девочку, – безучастно ответила Полина, она никак не могла произнести слово дочь.
– Имя уже выбрали? – улыбаясь спросил он.
– Катя, может быть Юля или Виктория, – сказала Полина, подставляя хлынувшему в класс ветру лицо.
– Мне нравится Юля, – как-то странно произнес Константин Сергеевич.
– Знаете, а мне тоже, – переводя на него взгляд, ответила Полина. В семье ее не поддержали, говорили, что имя какое-то слишком кукольное.
– Полина, почему вы пошли в педагогический? – серьезно спросил он.
– Рисунок на архитектурный запорола, – честно призналась девушка, – не знаю, почему у меня тогда не получилось.
– Странно, с геометрией у вас все довольно сносно, – улыбнулся он ей.
– Можно я все-таки отвечу, на трояк я точно знаю, я готовилась, – попросила она.
– Я уже все поставил, идите домой и не волнуйтесь, – протягивая ей зачетку, ответил он.
Полина посмотрела на оценку, в графе значилось «отлично».
– Спасибо, конечно, но не стоило, – неуверенно произнесла она.
– Это подарок Юлии к рождению, – ласково заключил Константин Сергеевич.
Декабрь 2011 год.
– Что мы здесь делаем? – отстукивая зубами, и покачиваясь под шквалистым ветром, спросила Аня, недовольно глядя на Надю.
– Становимся настоящими журналистами, чтоб не писать беспомощные тексты, – безапелляционно ответила та.
Аня скорчила недовольную гримасу. Они стояли на центральной площади возле памятника жертвам интервенции. Вокруг громко скандировали: «За честные выборы! Пошли вон фальсификаторы!». Аня осмотрелась: рядом достаточно молодые ребята с плакатами, дальше, за ними пожилая пара с флагами, в мегафон вещает какой-то парень. Аня прослушала имя, он рассказывал, как его отчислили из МГТУ за одиночный пикет: «Интересно, за что на самом деле его выгнали, сколько предметов он завалил?»– думала девушка, ей совершенно не хотелось стоять в толпе людей. Она очень сомневалась в их адекватности. Мимо них с Надей только что прошли 4 парня, они несли на плечах черный гроб, на крышке которого белыми большими буквами было выведено слово «ДЕМОКРАТИЯ». По периметру площади стояли машины ОМОНа и полиция.
– Как нам стояние здесь поможет писать? – снова заныла Аня.
– Не нравится, иди домой, – в сердцах воскликнула Надя, – мне надоело, ты просто невыносима, знаешь, если ты привыкла все получать по взмаху ресниц, если тебе устраивает, что тебя не слушают, а только смотрят на голую грудь и ноги, то меня нет, я хочу чего-то добиться в этой жизни умом! – сверкая глазами закончила она.
– Воу, как много всего я о себе узнала, – сквозь зубы процедила Аня, – хорошего тебе вечера, – с этими словами она развернулась и начала проталкиваться сквозь толпу. «Помешались они что ли, на всех этих митингах, Леху в Москве задержали, Оля тоже вышла на протест. Как она там говорила? Нельзя оставаться равнодушными к нарушениям, у тебя отнимают твое право, твою свободу. О чем они все, как будто не в России живут и не понимают, что стой не стой, кричи не кричи, а все равно никто тебя слушать не будет. Как можно устраивать мирные протесты в стране, где до сих пор не прекращается Красный террор. О каких таких честных выборах они мечтают, их никогда не было и не будет. Единственное, чего они реально добьются –шествий под окнами поликлиник за талончиками к врачу и на флюорографию!» – размышляла она, огибая сугробы, преграждающие дорогу к вокзалу.
– Старший лейтенант Хорин, девушка, предъявите документы, – перед Аней возникло широкое лицо, мужчина напряженно смотрел, ноздри его широко раздувались.
– Я что-то нарушила? – вытаскивая из сумки паспорт, спросила Аня.
– С митинга идете, – уточнил он, открывая первую страницу и записывая ее паспортные данные на какой-то лист.
– Вам какая разница? – недоумевая, огрызнулась она.
– Лента ваша белая приметная очень, вот фиксирую, – ответил он.
–Потрясающая наглость, с каких пор у нас за ношение ленточек документы проверяют? – возмутилась Аня.
– Такой приказ, – холодно ответил он, протягивая паспорт, – можете идти.
Недовольно стуча каблуками, Аня двинулась в сторону автобусной остановки, то, что он записал ее данные, ничего хорошего не сулило.
***
Толпа скандировала и улюлюкала, у микрофона выступал Леонид Парфенов: «В кои-то веки Вологда оказалась либеральнее Москвы, пожалуй на следующие выборы я возьму открепительный и поеду к маме, там есть надежда, что меня хотя бы посчитают…». Громкий смех прокатился по рядам присутствующих. Оля вздрогнула, она стояла на морозе уже несколько часов, в руках у нее была белая роза, на груди приколота лента. «Зачем нам говорят о честности те, кого мы и не обвиняем во лжи? – думала Оля, – почему они перед нами, а не вместе с нами, почему не требуют правды, зачем столько пафоса? Пиарщики, писатели, блогеры, но никого, кто бы мог хоть как-то повлиять на ситуацию», – Оля тяжело вздохнула, нет, здесь делать нечего, надо уходить. Она развернулась и пошла. Но стоило ей добраться до края толпы, как она увидела вооруженных людей в масках и касках, они схватили какого-то парня с такой же как у Оли лентой и силком заталкивали в автозак. Парень упирался, он отталкивал хватавших его мужчин. Девушка бросилась к нему.
– Прекратите, -закричала она, но никто ее не слышал. Оля хотела кинуться на одного из задерживающих, но не успела, кто-то схватил ее за талию и стал оттаскивать.
– Сумасшедшая, – прозвучало прямо в самое ухо, тряся головой и отбрыкиваясь Оля увидела очень старенького усатого седого мужчину, на глаза ему съезжала кепка, – прекрати, глупая, тебя тоже в участок заберут, а там уж по головке не погладят, – продолжал он, стараясь как можно крепче ее держать.
– Да как вы можете, за что его задерживают? – визжала Оля.
– Раз задерживают, значит виноват, зачем же вы все сюда пришли, эх молодежь- молодежь, ничему вас жизнь не учит, нас танками давили, а вы с цветочками ходите – сетовал он, утягивая Олю подальше от страшной картины.
***
– Пап, я развестись хочу, – сказала Полина, вытягивая ноги на диване, за окном мела пурга, голые ветки стучали по стеклу, но дома ей было уютно как никогда.
– Все, нажилась? – спросил папа, выключая звук у телевизора.
– В общем то да, надо заметить- не самое приятное занятие в моей жизни, – сладко потягиваясь, ответила Полина.
– Я знал, что так будет, матери-то сказала? – деловито осведомился отец.
– Утром еще, она не особо довольна, но в основном тем, что я буду снова жить с вами, с ее слов, вы только жить начали, – улыбнулась Поля.
–Ты поменьше мать слушай, она просто не хочет становиться бабушкой, – поглаживая себя по животу, рассмеялся отец.
Поля улыбнулась. Ей ужасно надоел Вадик, его постоянные придирки. Вчера он сообщил, что она плохо готовит, утром был недоволен рубашкой. Сейчас она задавалась одним единственным вопросом: зачем вообще она с ним сошлась и вышла за него? «А я еще Аню обвиняла в глупости, – молча рассуждала Полина, – а сама замужем за редкостным кретином». Она вспомнила их разговор и поморщилась:
– Поль, чем за хрень, почему все мои рубашки мятые и на стуле валяются? – потрясая одеждой, недовольно рычал Вадик.
– Где оставил, там и лежат, -ответила Полина, отхлебывая из чашки горячий чай.
– Какого, х…я?– взвился он.
– Что именно? – прикидываясь идиоткой, спросила она. Ей ужасно надоело ходить за Вадиком и убирать, он был совершенно нечистоплотен.
– Ты почему их не постирала и не погладила? – продолжал орать он.
– Не успела, – пожимая плечами ответила Полина.
– Что значит не успела? Ты баба, это твоя обязанность- успевать, вот моя мать …
– Что же ты с матерью не живешь, раз она такая замечательная? – удивилась девушка, Вадик уже не первый раз заводил разговор о талантах своей матушки. Свекровь была для Полины адским кошмаром, она регулярно наведывалась к ним домой, рылась в шкафах, тыкала в пыльные плинтуса и постоянно попрекала Полю тем, что ей от ее сына нужны только деньги. Но уйдя в декрет девушка осознала, что никаких особых денег у Вадика и нет, есть понты, гонор и мать, которой он отдает половину зарплаты.
Полина закрыла глаза, ей почему-то представился ее преподаватель, его проницательный взгляд и добрая улыбка.
***
Мира повернулась в постели, кости ломило, горло драло так, словно по нему били теркой, веки припухли. Грипп, самый настоящий, тяжелый. Уже третий день у нее держалась температура 39,4. Она протянула руку и взяла с тумбочки чашку. С огромным усилием она села, сделала глоток и поморщилась. Компот из калины жуткая гадость. Почему мама считает, что от него быстрее поправляются.
– Миш, принеси пожалуйста сахар, – слабым голосом крикнула она.
В кухне послышалась возня, шуршание.
– Мир, а где он, – раздался ответ.
– В шкафчике справа, – откидываясь на подушку, пискнула Мира
– Нет там, – заходя в комнату, сказал Миша.
Мира с трудом поднялась и пошла на кухню, открыла шкафчик, сахар стоял практически под самым носом: «Как его можно не заметить?» – мелькнуло у нее в голове.
– Мир, а где мои перчатки и ключи? – спросил Миша, – я никак не могу найти.
– Иду, – тяжело вздыхая ответила она.
31 декабря 2011
– Ань, ты только объясни мне, ты нарочно что ли? – вопрошал Андрей, расхаживая по кухне.
Аня сидела на табуретке, следила за ним глазами. Она не понимала, в чем провинилась на этот раз, Андрей вернулся час назад и с тех пор не прекращал ругаться.
– Да что я сделала? – наконец воскликнула она.
– А ты не знаешь? Кто просил тебя ходить на эти митинги белоленточников?! Ты хоть понимаешь, что мне теперь новой должности не видать. Мало мне проверки, у нас уже 3 недели шерстят, так еще ты! – вращая злыми глазами, кричал он.
– Странно это слышать от человека, которому четко указали, за кого надо поставить галочку, – фыркнула Аня.
– Ты без мозгов что ли совсем? Ну как можно быть такой дурой? – перешел он на оскорбления.
– Зато ты дофига умный, – обозлилась она, – иди-ка ты один к своему брату, а я пойду погуляю, – с этими словами Аня вышла в коридор, накинула куртку и стала зашнуровывать ботинки.
– Ты все время убегаешь, когда речь заходит о чем-то серьезном! – кричал Андрей, подходя к ней.
– Потому что ты меня не слушаешь никогда, – взмахнув шарфом, свирепо заявила Аня, – ты же ничего не хочешь понимать, есть ты, твои желания, твоя работа, а я где? Даже сегодня ты проигнорировал мою просьбу, решил, что непременно надо посетить твоего брата!
– Да, черт возьми! Он моя семья! – рявкнул Андрей.
– Прекрасно, он семья, а я так, для мебели! Вот и иди к нему! – с этими словами она выскочила за дверь и так ей хлопнула, что с потолка посыпалась побелка.
– Да пожалуйста, вперёд и с песней! – раздалось из квартиры.
Выйдя на улицу, она вдохнула ледяной воздух и закашлялась, куда ей идти? С Надей они помирились, но как Аня и предсказывала, после митинга подруга сильно заболела, сейчас она лежала дома с пневмонией. Интересно, занят ли Игорь? Он не так давно вернулся из Питера, но они никак не могли встретиться, у него были бесконечные отчеты, проверки, когда он вчера ей позвонил, она учила историю языкознания – это первый в сессии экзамен. Преподаватель -лютая волчица, готовая запытать любого, кто плавает в языковых антиномиях. Естественно, Игорь обиделся. Наверняка у него уже есть планы. Но… Аня достала телефон, быстро написала: «Привет, занят?». Ее телефон зазвонил ровно через минуту.
– Привет, – весело прозвучало на другом конце, -я всегда чем-то занят, а ты?
– А я как раз свободна, -ответила Аня, проходя мимо заснеженной рябины, на ней еще остались красные ягоды, теперь, заиндевевшие, они были похожи на каменные бусы.
– Ты же говорила, что идешь с мужем к его брату, – ехидно напомнил Игорь.
– Уже не иду, – начиная раздражаться, ответила Аня, действительно, на что она рассчитывала, наверняка у Игоря уже есть компания на праздник. Аня почувствовала укол ревности.
– Где тебя забрать, – спокойно спросил он.
– Я недалеко от церкви, могу подойти к заставе, – обрадовалась она.
– Давай минут через 10,– сказал Игорь и отключился.
***
– Эта удача или у нашей сегодняшней встречи есть причина, ты все-таки скажешь мне да? – улыбаясь во весь рот, спросил он, когда Аня запрыгнула к нему в машину.
–Ты опять? – удивленно вскинув брови, сказала она, с сентября Игорь не заговаривал о совместной жизни, и девушка решила, что тогда это была всего лишь дурацкая шутка.
– Можно считать и так, – насупившись, ответил он, – я жду уже 3 месяца, это слишком, тебе не кажется?
– Нет, обещанного 3 года ждут, – улыбнулась она.
–Так в этом то и проблема, ты даже не обещала, – пристально глядя ей в глаза, сказал Игорь. Они подъехали к его дому, – держи ключи, я в магазин зайду, у меня совсем ничего нет.
– Хочешь, я схожу с тобой? – предложила Аня.
– Нет, иди, я быстро, – отрицательно покачав головой, ответил он.
Аня вошла в теплую квартиру, скинула ботинки и куртку. Оглядела себя в зеркало, когда она выбегала из дома, то совершенно не задумывалась над тем, как выглядит. Глядя на себя сейчас, она расстроилась: нос красный, лицо бледное, волосы нечесаные. Наряд тоже не для праздника: джинсы, свитер. «Блин! Какой кошмар,»– подумала она. Открыв сумку, Аня внимательно осмотрела ее содержимое: расческа, пудреница, помада, тушь. Со всем этим богатством она пошла в ванну, включила воду и начала тщательно умываться.
– Не красься, – попросил Игорь. Аня взвизгнула, чуть не выронив тушь.
– Ты меня напугал, – поворачиваясь к нему, сказала она.
– Я к этому не стремился, – забирая у нее кисточку, ответил он.
– Я хотела… – Аня не успела договорить
– Ты очень красивая, оставь все вот так, как есть, без лишнего, – повторил Игорь.
Они прошли на кухню, он разбирал пакеты, нехитрый набор: шампанское, конфеты, сыр, ананас, виноград, помидоры и большой кусок мяса.
– Что ты собираешься с ним делать? – удивленно спросила Аня.
– Честно, не знаю, он просто последний, других на прилавке уже не было, – пожимая плечами, ответил он, – ты даже не представляешь, как я сегодня устал.
Аня пристально на него взглянула: под глазами залегли круги, нос заострился, лицо осунулось.
– Где ты собирался провести эту ночь? – неожиданно выпалила она.
Он непонимающе уставился на нее и вдруг рассмеялся.
– Здесь, дома, я собирался спать, – ответил он, положив руку на сердце, – честное пионерское, – в глазах заплясали озорные огоньки, – ты ревнуешь?
– Вот еще, – надулась Аня, – она не хотела ему признаваться в своих чувствах. Он никогда не говорил ей, что она для него важна, а быть первой в любовных признаниях не в ее правилах, – если ты не против, я приготовлю ужин, а ты пойдешь поспишь?
– Мне сегодня удивительно везет, – присвистнул Игорь, – и ты не зачахнешь от свалившейся на тебя участи поварихи?
– Нет, иди, – стараясь быть серьезной, ответила Аня. Он обнял ее и поцеловал, долго страстно. Аня прижалась к нему всем телом, совершенно не желая его отпускать.
– Все, все, – наконец оторвавшись, проворчал он, – иначе я за себя не ручаюсь.
Он вышел из кухни, оставив Аню наедине с холодильником. Полазав по шкафам, девушка нашла картошку, лук, майонез. Этого было вполне достаточно, для того чтобы приготовить ужин. Она разожгла духовку, начистила картошку, нарезала мясо, аккуратно все разложила слоями и отправила запекаться. Аня взяла телефон, на экране высветилась куча оповещений: поздравления, смешные картинки, но ни одного звонка от Андрея или смс, обычно после ссор он всегда напедаливал, старался извиниться, а сегодня ничего: «Ну и ладно, так даже лучше, – подумала она, – чем бы себя занять, пока готовится ужин?»
Аня подошла к окну, на подоконнике лежал толстый ежедневник, подарочная упаковка была изрядно подрана, девушка взяла его в руки, открыла: голые страницы, внутри на цепочке прикреплена ручка. Она подвинула к столу табуретку, удобно устроилась и нарисовала первую линию. В детстве ей очень нравилось рисовать, однако потом она забросила это занятие, но в июле, когда они работали с Мирой в лагере, навык пригодился. Она вспомнила, как всю ночь они с подругой рисовали и вырезали цветы и домики к открытию смену, как старательно мастерили экран чистоты и карту сокровищ. Аня мечтательно улыбнулась, эта поездка в лагерь стала для нее глотком свежего воздуха. Благодаря Мире она по-новому взглянула на свою жизнь: особенно запомнился общий костер. На площадке соорудили настоящее костровище, вокруг разложили бревна, чтоб удобно было сидеть. Собрался весь лагерь. Мира заранее распределила по отрядам песни, которые они будут исполнять. Аня удобно устроилась около самого младшего отряда, она старалась не мешать подруге, у которой во всю била ключом личная жизнь. Глядя, как длинные оранжевые языки пламени переплетаются друг с другом, дрожит дым, взлетающий прямо к звездам, она слушала песни, иногда даже подпевала:
«Мы не знали друг друга до этого лета,
Мы болтались по свету в земле и воде.
И совершенно случайно мы взяли билеты
На соседние кресла на большой высоте.
И мое сердце остановилось,
Мое сердце замерло».37
Злость на неправильно идущую жизнь прошла, Аня дышала и наслаждалась каждой минутой, это было потрясающе.
Вынырнув из воспоминаний, девушка взглянула на свой рисунок: высокая разлапистая сосна, клонящаяся к земле, костер, тонкие облака, уносящиеся вдаль. Рука сама вывела строчки:
«Стелился туман по дорогам,
Горечью пахла полынь,
В угоду дождям и тревогам
Ты только ко мне не остынь.
Пусть будут разливы речные,
Пусть грянет девятый вал!
Но не полустанки пустые,
Где поезд давно не бывал,
Не то ледяное молчание,
Где места прощению нет.
В гаданье одно лишь желание
С тобою встретить рассвет».
Аня оторвалась от листка, глубоко вдохнула: картошка была определенно готова. Она отложила ручку. Вытащив из духовки противень, девушка придирчиво осмотрела блюдо. Закусив губу, она ткнула зажаристую шапку вилкой. Ей ужасно хотелось, чтоб Игорю понравилось. Она вздрогнула, осознав это. Что с ней происходит? Ревность, кулинарный штурм, когда она стала так похожа на Миру? Может это и есть любовь?
Аня вошла в спальню. Игорь спал прямо на покрывале. Она взглянула на него: спокойный, расслабленный, девушка улыбнулась.
–Иди ко мне, – пробурчал он, приоткрывая один глаз.
***
– Мам, я в положении, – блестя глазами, сказала Мира. Она была бесконечно счастлива, ей ужасно хотелось иметь ребенка.
– Какая радость! – воскликнула мама, – а Миша уже знает?
Мира немного замялась, она собиралась рассказать ему сегодня, после боя курантов.
– Еще нет, я немного боюсь, вдруг он не обрадуется, – настороженно сказала она, – что я тогда буду делать?
– Почему он не обрадуется? – удивилась мама, – у вас ведь все хорошо?
– Да, все прекрасно, просто он же еще учится, и не сделал мне предложение, – Мира смутилась.
Недавно Миша спрашивал ее, почему она после колледжа не стала поступать в вышку, иногда ей казалось, что он как-то презрительно относится к тому, что у нее нет высшего образования. Мира собиралась поступить на дизайн к осени, она выбрала институт, подобрала заочную программу, но на нее свалилась гора заказов, начался свадебный сезон, она шила весь июнь, в июле поехала в лагерь, чтоб сделать паузу, там и встретила Мишу, девушка решила годик повременить.
– Тогда не волнуйся, давай я тебе оливьешечки положу еще, – заботливо спросила мама.
***
Еще чуть-чуть! Ждать дембеля было очень тяжело, Оля страшно скучала по Паше. Каждый вечер они созванивались, болтали, строили планы. Пашка собирался переехать в Москву и жениться!
– Оля, ты можешь резать мельче, – недовольно фыркнула мама, тыкая кончиком ножа в кусок свеклы, -вся в отца, ничего нормально делать не умеешь.
– Мам, может хватит, – не выдержала Оля, – ты ругаешь меня каждый раз, когда мы с тобой встречаемся.
– Так кто виноват, что ты такая недотёпа, – вытирая о фартук руки, спросила мать.
– Знаешь, мне что-то расхотелось тебе помогать, ты сама все сделаешь гораздо лучше, – железным тоном отчеканила Оля, она положила нож и вышла из кухни.
– Давай, давай, конечно, зачем делать как следует, ведь можно просто ничего не делать, – фыркнула ей в спину мама.
До Нового года оставался час. Оля заглянула в отцовский кабинет, он преспокойно сидел и читал книгу. Около него на столе стоял поднос с чайничком, фарфоровой чашкой, полной жасминового чая, и вазочкой царского крыжовникового варенья, в которое мама добавляла еще и грецкий орех. Папа помешивал серебряной ложечкой ароматную жидкость.
– Как ты можешь с ней жить? – спросила она, садясь на ручку кресла.
– Ну знаешь, когда мы познакомились, твоя мать такой не была, это с ней гораздо позже случилось, отчасти здесь есть и моя вина, – потирая глаза, ответил он, – так что теперь я не могу ее бросить.
– Но почему ты тогда не ушел? Ведь у тебя же была другая женщина, ты ее любил? – Оля давно хотела поговорить с папой, ей казалось, что он глубоко несчастлив.
– Любил, и люблю до сих пор, но ты маленькая была, и я думал, как же я тебя оставлю, а потом представил, что мама твоя встретит мужчину, приведет его домой, и кто-то чужой будет тебя воспитывать. Я просто не смог.
– Но сейчас -то я выросла, – всплеснула руками Оля. В школе ей казалось, что мать простила отца, но чем старше она становилась, тем отчетливее видела, что это далеко не так. Мама постоянно подмечала его промахи, старалась уколоть, провоцировала скандалы, в которых бросалась обидными словами, а он виновато молчал.
– Это сложно, я к ней привык, это мой дом, куда я из него пойду? – развел руками отец.
– Ну а как же та женщина? – не сдавалась Оля.
– А та женщина вышла замуж, родила ребенка и знать меня не хочет, – папа погрустнел, – но я ни о чем не жалею, – сказал он, погладив дочь по руке.
Ком подступил к Олиному горлу. Она почувствовала, что сейчас расплачется. Ей стало безумно жалко маму, которая всю жизнь живет с мужчиной, который ее не любит. Оля знала, что мать достаточно умна, для того чтобы осознавать правду. Девушка вспомнила, как они жили до того, как у отца появилась другая женщина. Мать всегда была любящей, внимательной и заботливой. Она никогда не позволяла себе ни одного грубого слова в адрес папы. Ужасно гордилась тем, что несмотря на трудные времена, муж продолжает заниматься наукой, а не торгует на рынке тапками или в ларьке водкой. Оля помнила, как дома иногда была всего одна сосиска на ужин. Но даже тогда мама не попрекала отца. Она работала на трех работах, тащила семью, пока папа писал диссертацию. И даже после того, как он ей изменил, нашла в себе силы с ним жить. По прошествии стольких лет она продолжала ухаживать за ним: стирала и гладила его рубашки, прибирала его кабинет, измеряла ему давление. Хотя сама при этом очень много работала. Олина мама была одним из лучших педиатров города. К ней стояла длинная очередь из пациентов, еще она читала лекции в медицинском университете, и 2 раза в месяц ездила в Москву, преподавала на курсах повышения квалификации.
Еще сильнее Оле было жаль отца. Как он мог отказаться от любви и изо дня в день выслушивать претензии жены. Девушка видела- отец лукавит, говоря, что ни о чем не жалеет. Как можно было так бездарно потратить большую часть жизни. «Нет, у меня так не будет!» – глядя на отца, подумала Оля.
***
– Полина, почему Вадик такой худенький? – недовольно спросила свекровь, глядя на невестку. – Он как к нам ни придет, все время кушать хочет, ты что не только не гладишь, но еще и не готовишь?
