Вера Александровна Чистякова
И это пройдет…
Сентябрь 2009.
В поезде Санкт-Петербург – Иваново было жарко и душно. Аня вышла из купе в тамбур, дышать было тяжело, глаза припухли от пыли и слез, которые она проливала несколько часов подряд. Весь последний год пролетел в памяти как лента диафильма.
Свадьба состоялась в июне. Невероятно красивое платье, толпа гостей, соблюдение всех традиций: выкуп, катание через 7 мостов. Они бросали бутылку шампанского в ракету, стоящую перед военным училищем, им навстречу вышел почти весь курс. Однокурсники любили Андрея. Он всегда выручал их деньгами. В его квартире хранилась их гражданская одежда. Он хорошо учился, что тоже было немало важно.
Праздник, море улыбок, объятий, пожеланий долгой и счастливой жизни, посещение белой часовни, красующейся на берегу реки. Там же они бросили в воду коробочку от колец. Андрей настоял на том, чтобы они непременно венчались. Аня не могла определиться в каких отношениях она с Богом. В те моменты, когда ей было грустно, страшно или больно, она иногда мысленно обращалась к нему, но не соблюдала обряды, не любила ходить в церковь, а запреты и ограничения считала пережитками. Но, как бы то ни было, они предстали перед алтарем, обещая любить друг друга всю жизнь. На застолье гости старательно клали деньги в голубые ползунки, пили за здоровье молодых и торговались за торт.
Потом были выпускные. Аня запомнила выпускной Андрея лучше, чем свой. Она стояла на плацу и наблюдала священный воинский ритуал: молодые ребята маршировали, бросали за спину монетки, преклонив колено перед знаменем возложили по одной гвоздике. Прощания с училищем, шампанское из огромной вазы, подпись фуражек на долгую память, последняя поверка и расцвет на набережной, бод бодрое «Ура!». Молодые, красивые, сильные они отправлялись к месту новой службы. Жизнь их была расписана на пять лет вперед, новая форма с золотыми звездами на погонах пряталась в черных мешках, а впереди ждал целый месяц куража, перед тек как вступить во взрослую-настоящую офицерскую жизнь.
В отпуск они поехали в Сочи. Море, горы, что может быть романтичнее? Аня представляла себе, как они будут гулять по пляжу, купаться в теплой воде. Но все было иначе. Это оказалась военная спортивная база. Аня не любила походы. В ее представлении отдых- лежание на мягком песочке, уютный номер, где есть большая ванная комната с пушистыми, пахнущими розами, белыми полотенцами.
К месту дислокации Аня тряслась в кузове старой шишиги. Для удобства в машину поставили лавки. Сначала девушка очень обрадовалась этому. Но стоило грузовику тронуться. Как Аня сообразила, что лучше бы прошла 25 километров пешком, чем хвататься за края лавки, подпрыгивающей на каждой кочке. Когда они наконец доехали до горного приюта девушка прокляла все на свете. Пару раз в дороге, под хохот бывалых офицерский жен, она чуть не выпала за борт. Вместо все включено, Аня получила двухэтажный барак, по 12 человек в комнате, ни шкафов, ни тумбочек, только кровати с панцирными сетками. Офицеры со своими супругами сдвигали их, предавались любви, храпели. Аня глаз не могла сомкнуть по ночам. Холодный душ, уличный туалет, который под воздействием солнечного тепла начинал невыносимо смердеть. Это был не отдых- а ад. Но самое ужасное ждало Аню впереди.
На туристической базе нужно было 3 раза в день принимать участие в работе общей кухни: чистить картошку на весь лагерь, вырезать из нее глазки, варить перловку с тушенкой. А потом мыть за всеми посуду. Аня ненавидела все это, не могла нормально есть ложками, вымытыми в общем тазу без проточной воды. Она тускнела, злилась. Андрей не понимал, что не устраивает его супругу, он, привыкший к простому быту, чувствовал себя легко и свободно. В качестве развлекательной программы предлагались вылазки в горы, сплав на рафтах, полеты на тарзанке.
Аня страшно боялась экстремальных видов отдыха, но под уговорами мужа все-таки осилила рафт. Пока они летели через пороги по реке Мзымте, ей думалось, что еще чуть-чуть, и она умрет от страха. Вздымающиеся потоки воды, сильное течение, валуны, мелькающие перед глазами, вокруг которых клубится пена. Повторять подобный эксперимент Ане не хотелось. Вместо сплава она пошла с группой смотреть ледник, но обуви, подходящей для дальних прогулок по горным тропкам, у нее не нашлось. В мягких розовых балетках на тонкой подошве шкандыбала она по камням сквозь борщевики. Аня чувствовала себя самым несчастным человеком в мире.
А посмотреть было на что. Вековые деревья подпирали голубое небо, в котором реяли огромные птицы, снежные хребты тянулись бесконечной грядой. Под ногами сновали юркие ящерицы, они переливались на солнце зеленым и голубым. Большие и маленькие цветы, покрытые капельками росы, подставляли свои лепестки для бабочек и стрекоз. Серая кавказская добрая пчела, перелетая с бутона на бутон, напоминала почти ручного котенка, который случайно занялся добычей меда.
Андрей играл в настольный теннис, с удовольствием лазил по горам, жарил на мангале с мужиками шашлыки, старался игнорировать все Анины злые взгляды. Ночью на лагерь набрасывались комары и огромные летучие мыши. На танцевальной площадке гремело:
«Да, Да, Да, Да ,
Это – Кавказ
Да, Да, Да, Да,
Горный пейзаж
Вай, Вай, Вай, Вай
Солнечный край
Вай, Вай, Вай, Вай,
Вот он где рай»25
Когда они наконец переместились к морю, оказалось, что Андрей не умеет плавать, терпеть не может пляжи. Аня хотела пойти загорать одна. Но ему это совсем не понравилось. В результате, вместо купания, она таскалась вслед за ним по всем экскурсиям. А он обвинял ее в том, что ему очень жарко. Самшитовые леса, голубые озера, удивительные старинные постройки встали у Ани поперек горла.
Их служба началась в маленьком городке под Санкт-Петербургом. Курортный район, наполненный дорогими современными домами, прятавшимися за высокими заборами, и старыми дворянскими дачами с большими террасами, высокими крышами, задевающими за уставшие лиственницы, сначала понравился Ане. Но офицерское общежитие оказалось местом убогим, и никакие прекрасные леса, окружающие воинскую часть не могли этого исправить. Маленькая угловая комнатка с плесенью, разбитое окно, отсутствие элементарных личных удобств: в комнате предполагался только рукомойник. Общая кухня, туалет и душ. Офицеры курили на этаже, аккуратно примостившись между старым велосипедом и каким-то серым обшарпанным ящиком. Пару раз Аня была свидетельницей драк, которые случались то ли из ревности, то ли от скуки. Тетки ходили в цветных ситцевых халатах, из комнаты в комнату сновали дети.
Все это напоминало Ане коммунальную квартиру, в которой жила ее крестная много лет назад. Длинный темный коридор с большим количеством дверей. В одной из комнат обитал алкоголик, который иногда не успевал дойти до туалета и опорожнялся там, где упал. В другой- старая бывшая бандерша Тамара. Она выглядела устрашающе. На голове красовались бигуди, в детстве Ане казалось, что женщина просто завернула их однажды и больше не снимает, глаза густо накрашены синими тенями и какой-то ужасной, черной, как сам черт, тушью. Тамара носила бархатный, повидавший виды красный халат, на толстых, с выступающими венозными синюшными узлами ногах красовались зеленые шерстяные носки и пластиковые тапки на платформе. Тетка все время ругалась с алкоголиком. Еще в этой коммуналке жил ВДВ-шник, каждое второе августа он купался в фонтане, гонял по рынку, не успевших спрятаться торговцев арбузами и бухал. На один из праздников он притащил к себе в гости какого-то моряка. Муж крестной, случайно застав их на кухне, присоединился к высокой беседе. Весь вечер они обсуждали, как раздобудут баржу и будут на ней торговать.
И действительно, вскоре в деревенский домик, где Аня проводила оставшиеся дни каникул вместе с мамой, приехал муж крестной, сама крестная и какой-то усатый отставной полковник. Мама отправила Аню погулять. Но та притаилась в терраске и слушала взрослые разговоры. Полковник пытался перепить мужа крестной, но в результате набрался так сильно, что не мог стоять на ногах. Держа в одной руке вилку с нанизанной на зубцы шпротиной, другой, сжатой в кулак, стучал по столу и кричал: «Молчать, молчать, вашу мать». Так они ни до чего и не договорились.
В общежитии, в котором оказалась Аня, каждый второй напоминал того усатого персонажа. Два дня назад, когда Андрей был в наряде, Аня записалась в очередь для того, чтобы помыться. Она взяла тазик, шампунь, полотенце. На мытье отводилось 15 минут, ей, выросшей в теплой трешке под маминым крылом, и в голову не приходило, что душ может быть по расписанию и надо экономить воду в бойлере. Аня встала внизу в коридоре, дожидаясь, пока освободится душевая, она услышала разговор, который стал для нее последней каплей. Басистый мужской голос предлагал еще раз, женский – похихикивал, вторил ему, что совсем не против, но наверняка уже кто-то ждет свою очередь. Аня была вне себя. Ей было гадко и брезгливо.
Андрей вернулся около 10 утра, единственное, чего он хотел – это спать, ночь выдалась отвратительная. Техника пищала, командир пьяный заблудился в лесу, и пришлось его искать, когда его наконец нашли и вернули в расположение, он разбудил солдат, заставил их построиться на плацу и требовал найти БТР. Когда Андрей отворил дверь, то увидел, что Аня приготовила чемодан.
– Ты куда собралась? – недовольно спросил он.
– Домой, ни минуты больше не могу оставаться в этом гадючнике, – разгневано заявила она. – Это кошмар, общий туалет, душ. У нас даже холодильника нет, я к твоему приятелю хожу, чтоб положить кусок колбасы и молоко. Тебя целый день нет. Я тут сижу ради чего?
– Ты моя жена, ты как себе представляла воинскую службу? – еще более недовольно ответил он.
– Никак не представляла! – перешла на крик Аня, – если бы я знала, в какое дерьмо ты собираешься меня затащить, никогда бы за тебя не вышла. Какие тут перспективы, пьянки с твоим престарелым начальником в единственном питейном заведении «Мишень», макароны по 60 рублей пачка при зарплате в 14000, и так всю жизнь? Да провались она пропадом – твоя служба.
– Перестань орать, – взвился он, – я не для того в училище столько лет учился, чтоб выслушивать от тебя все это, – Андрея страшно достали вечные Анины придирки, когда он женился на ней, то думал, что эта поэтическая, мечтательная красавица скрасит его воинские будни, но с каждым днем, он все больше понимал, что она для его жизни не подходит.
– Ну и прекрасно, – сказала Аня, взяла сумку и ушла, хлопнув дверью.
Аня тащила свои вещи на автобусную остановку. Она прошла мимо двухэтажного длинного дома, на паре балконов уже успели вырасти деревья, вместо окон зияли дыры. Никто даже не собирался заниматься восстановление этого жилища, хотя в поселке остро стоял вопрос квартир для офицеров. Молодых, несемейных лейтенантов селили в одну комнату в общежитии. В душе клокотала злоба. Как можно хотеть во всем этом жить, как можно настолько себя не ценить? Чем они занимаются целый день- просирают свою жизнь за дарма! Офицеры с пьяных глаз гоняли солдат, горланили песни и распродавали казённое имущество. Аня слышала, как один майор обсуждал на кухне со своей женой, что с техники пропали все золотые элементы и платиновые пластины. А потом эту установку и вовсе сожгли, чтобы скрыть нехватку деталей. Воровали все и всё. Больше там заняться было нечем.
Андрей догнал Аню почти сразу. Он пытался отобрать вещи, вернуть ее в комнату. Но она ничего не хотела слышать.
– Неужели ты не понимаешь, что это дно? – отбиваясь от него, кричала Аня, -я не хочу назад, я пойду пешком хоть до Питера, хоть до дома, но не вернусь туда, я не хочу так жить и не буду!
Андрей сел на лавку и обхватил голову руками, как же он от нее устал! Почему она не может принять его жизнь? Она же знает его историю.
Его отец был летчиком. Он со своей большой семьей объездил почти всю Россию. Они служили во Владивостоке, жили в шанхайчиках26,были на дальнем севере и в жаркой Астрахани. Когда развалился Советский Союз, отцу пришлось покинуть армию. Квартиру им не дали, вся семья поселилась у бабушки, которая терпеть не могла мужа своей дочери и постоянно всех шпыняла. Отец устроился работать охранником, все больше пил и вскоре умер. Мать Андрея тащила на себе троих детей. Дома чтили память отца, гордились им. Романтика военной жизни, впитанная ими с малых лет, плюс бедность загнали мальчишек в военное училище. Сложно сказать, что заставляет человека верить тому, кто его постоянно обманывает, но парни видели в офицерстве способ прорваться, хотя именно эта самая армия предала их семью, оставила без денег и жилья, лишила жизни отца.
Мать Андрея рано вышла замуж, провела всю молодость по гарнизонам, работала на военном продуктовом складе, по приказу, прикрывала недостачи, получала крошечный оклад и премию в конверте, на который и обеспечивала свою семью. Благодаря матери старший сын получил удачное распределение, та же судьба ждала и Андрея. Он случайно попал в военную часть под Питером, должен был ехать на север, где уже служил его старший брат, и давали квартиру. Но что-то пошло не так. В штабе перепутали документы, Андрею необходимо было прослужить полгода в Питере, чтоб получить перевод. Он злился, не хотел прикрывать пьянки командиров, искренне верил, что если выполнять свою работу достойно, содержать в порядке технику, уметь стрелять и любить Родину, то можно исправить все недостатки армейской системы. И жена, постоянно сидящая с недовольным лицом, только еще сильнее раздражала его.
Аня по наивности и неопытности вообще не задавалась вопросами, чем, в сущности, занимаются военнослужащие, когда не воюют. Почему ломается техника, которую нет повода применять. Она, любившая читать Толстого, представляла в роли современных офицеров блистательных, образованных, целеустремленных молодых людей, похожих на Андрея Балканского и Николая Ростова. Ведь такими они и были, пока учились в училище. Она познакомилась со многими друзьями Андрея. За то время, что она видела их, они не обмолвились ни одним грубым словом. Форма всегда была безупречно чистая, щеки гладко выбриты. Они уступали место старушкам в автобусе, стремились всем помочь, были друг за друга горой. Аня знала, что это восторженные, воспитанные, интеллигентные парни, которые учили языки, принимали участие в городских культурных мероприятиях, выступали с докладами на исторических чтениях, писали стихи. Но она совершенно забыла про офицерскую правду Куприна. Если бы Аня читала внимательно, то не удивлялась бы происходящему в воинских частях. А главное, была бы готова к тому, что она видела еще далеко не все.
Под темными деревьями, на автобусной остановке произошла их первая крупная ссора:
– Ты уезжаешь на совсем? – спросил он.
– Да, -гневно раздувая ноздри, ответила Аня.
– Твое право, как смогу, приеду на выходные.
Стоя в затхлом тамбуре, Аня думала о том, какое предательство она совершила. Неужели он когда-нибудь сможет ее простить? Она ведь действительно обещала быть с ним и в радости, и в горе. Но положить ради него жизнь? Нет, на это она была не готова.
***
Раннее утро. Туманный рассвет обнимал голые щиколотки, зябко покрывавшиеся мурашками. Полина стояла на перроне. Аня должна была приехать с минуты на минуту. Когда подруга ей позвонила, она даже не удивилась. Еще в загсе, видя дрожащие Анины руки, ставящие подпись, ей показалось, что ничего хорошего не выйдет. Поля не одобряла этот брак. Она часто винила себя в том, что познакомила подругу с Андреем. Чем дольше они были вместе, тем очевиднее Полине становилось, что парень подавляет Аню. Она перестала легко относиться к случайным Полиным романам, все реже куда-то ходила без Андрея. Аня проводила с ним все свободное время, говорила его словами. Иногда Поле казалось, что свое мнение у подруги закончилось. Окончательно Полину разочаровало Анино решение не поступать в театральный. Отказ Анны от мечты вывел Полю из себя. Был школьный праздник. Аня и Полина проводили его для младших классов. С ними диджеил симпатичный мальчишка на год помладше. Во время дискотеки Поля вышла позвонить на пару минут. Но когда она вернулась, в зале было темно, из динамика орало: «Скажи красавица, чего не нравится, пойми ведь я всего лишь на всего хочу тебе понравиться27». Аня сидела на музыкальной колонке, а этот парень ее обнимал. Не то чтобы Полина удивилась. Она знала: Аня любит флиртовать. Но с тех пор, как Андрей сделал ей предложение, она старалась сдерживать свои порывы.
– Ты передумала выходить замуж? – с надеждой спросила Полина.
– Нет, – тоскливо ответила Аня, – это так, просто, иногда мне совершенно невыносимо, вот как сегодня.
– Чем сегодняшний день отличается от предыдущих, – окинув насмешливым взглядом незадачливого диджея, спросила Поля.
– Я не буду поступать в театральный, Андрей против, – вздохнув, ответила Аня.
– А, ну раз Андрей против, я тебя не понимаю, – воскликнула Поля, – объясни мне, я не вижу, что ты его любишь, но ты идешь за ним, зачем?
– Он меня любит, понимаешь, как никто, он хороший, я такого больше не найду, – в глазах Ани было отчаяние и дикий страх, – я боюсь, что если расстанусь с ним, то всю жизнь буду жалеть, ну вот кто будет рядом? Такие как Даня, Паша, или этот вот, – она кивнула на парнишку, налаживающего мерцающие огоньки.
– Что ты такое говоришь, тебе же не сто лет, а как же влюбиться? – не унималась Полина.
– Не сто, но вот мама моя так и осталась одна. Я с ней поделилась своими сомнениями недавно, а она меня спросила: «Ты что, как я хочешь? Чтоб всю жизнь одна?», а я не хочу одна.
– Ну ты и дура, – всплеснула руками Поля.
– Пусть дура, – кивнула Аня, – но вот если бы твой этот…,– она сделала паузу и взглянула на подругу,– позвал тебя замуж, ты бы что, не пошла?
– Не знаю, – уклончиво ответила Полина, она вообще не видела себя женой, матерью, она обожала свою свободу и не готова была ее кому-то подарить, – но я его люблю, а ты Андрея нет.
– Почему нет, я его люблю, он хороший, – неуверенно, словно заговаривая себя произнесла Аня.
– Да ладно тебе, люблю. Вижу я, как ты любишь. Ты не Мира, и не будешь ему служить, не сможешь жить его интересами, – рассмеялась Поля.
– Очень жаль, что я не могу так, как Мира.
Аня с завистью вспомнила о подруге. Мира тоже не одобряла Анино решение выйти замуж, но еще больше она протестовала, когда подруга кокетничала напропалую. Внутреннюю Анину шалавеллу она порицала, не стеснялась называть вещи своими именами. Мира была одной из тех редких девушек, которые умеют искренне, честно, самозабвенно любить и ценить мужчину больше, чем себя. И эта, почти собачья, преданность удивительным образом сочеталась с пылкостью и страстностью. Чувства Миры разгорались от одного только мужского взгляда. А таких на нее обращалось много. Она всегда была очень симпатичной: хрупкая, с плечиками-елочками, огромными карими глазами под невероятными ресницами-опахалами, копной длинных, как у Рапунцель, густых черных волос, но при этом с совершенно жутким макияжем, который Аня называла «Собака Баскервилей» за обилие фосфоресцирующих теней и блесток. Но больше всего внимания привлекали ее юбки. Они были узкими, словно вторая кожа, и короткими, как армейский ремень. Аня часто припоминала Мире один их самых одиозных ее нарядов: микроскопическая юбка, топ, открывающий живот и почти не скрывающий грудь, колготки в крупную черную сетку, сапоги на тонком каблуке и шуба-чебурашка сверху. Именно в таком костюме Мира ходила в клуб. Сначала это было просто развлечение, но вскоре барышня поняла, что танцами можно подзаработать, и она начала свое продвижение в Go-Go. Мира могла проскакать всю ночь на пролет. Естественно, что в ее окружении было много парней. Но при всей своей экстравагантности она была ужасно консервативна, никогда не встречалась сразу с несколькими молодыми людьми, не клянчила подарки, в свободное от работы время училась в колледже на дизайнера, готовила борщ и пекла пампушки для своего Вовки, который ее ни в грош не ставил. Аня считала его сказочным уродом, но Мира любило его нежно и преданно.
– Чего тебе жаль, что ты не всегда наивная кретинка? – жестко осадила Поля Аню.
– Перестань, у нас у всех свои недостатки, – миролюбиво похлопала подругу по руке Аня.
– Ты пожалеешь, что вышла замуж, – пожимая плечами, ответила Поля.
Сейчас, стоя на вокзале, Полина представляла, что скажет Ане, когда та сойдет с поезда. Она ведь оказалась права. Но больше всего Поле хотелось поделиться с подругой своими чаяниями. Она завалила вступительный экзамен на архитектуру, теперь ее ждал заочный факультет педагогического института. Мать была разочарована, устроила Полю работать менеджером в фирму по благоустройству земельных участков: ландшафтному дизайну, бурению скважин и колодцев. Там к Полине начал приставать начальник, он был существенно старше и ко всему прочему- женат. Сначала Поля хотела пожаловаться маме, но из-за того, что это был ее знакомый, она побоялась.
Поезд распахнул двери, на перрон, стуча чемоданом, вышла Аня. Поля помахала рукой. Подружка радостно бросилась к ней.
– Привет, спасибо, что приехала, – обнимая Полину, сказала Аня.
– Я не могла не приехать, ты слишком громко ругалась и всхлипывала в трубку, – улыбнулась Поля, – как ты?
– А ты как думаешь? Ужасно, я не знаю, как сказать маме, что я ушла от него, что уж говорить об остальных, – тяжело вздыхая, говорила Аня.
– Ну с мамой, конечно, придется поговорить, но остальным ты объяснять ничего не обязана. Что Андрей сказал?
– Он был как всегда предельно вежлив, не знаю, что сказать, я поступила ужасно. Поля, я отвратительным друг, ужасная жена и скверная дочь. – Глаза Ани опять наполнились слезами.
– Прекрати, что за любовь к самоедству, хотя надо заметить, что я тебя предупреждала, – слова вырвались вперед слишком быстро. Аня втянула голову в плечи, – ты рассказала Даньке?
– Господи, нет конечно, что я должна ему сказать, – удивилась Аня, она не совсем понимала, к чему ведет Полина.
– Ну у вас же с ним…
– Ничего у нас с ним, – оборвала Аня, – ты же знаешь, никогда, ничего не было, – она тряхнула волосами, – по его словам мы просто друзья.
Девушки подошли к машине. Поля грациозно прыгнула за руль. Аня устроилась рядом.
– Поехали ко мне на дачу, – предложила Полина. Она откинула свои светлые волосы и понимающе посмотрела на Аню
– Нет, я сначала домой, – отрицательно покачала она головой.
***
Мира распахнула духовку, на нее пахнуло обжигающим паром и сладким ароматом корицы. Она пекла торт для праздника своей сокурсницы. Мира очень волновалась, это был первый раз в жизни, когда она выступала в роли кондитера. Ее любовь к кексикам, причудливым булочкам и элегантным тортам была известна всему колледже. И вот одна барышня попросила оформить торт в качестве подарка для мамы. Сейчас воздушные бисквиты необходимо было остудить и пропитать сиропом или коньяком. Мира сомневалась, она далеко не всегда доверяла рецептам. В дверь позвонили, обтерев руки о кухонное полотенце, она пошла открывать. На пороге пошатываясь маячил Вовка. Мира попыталась закрыть дверь, но он поставил ногу между створкой и косяком.
– Поди прочь, -гневно воскликнула она.
– Что и не пустишь по старой дружбе, – протягивая к ней руку, разъезжаясь на гласных, проговорил он.
– Нет конечно, иди к своим друзьям, собакам, ну или куда ты там еще ходишь, когда захочешь, – прошипела девушка. Ее карие глаза бешено моргали, она боялась, что сейчас заплачет. Но решение, принятое ей, было окончательным. Она навсегда решила порвать с Вовкой. Ее в конец достали его гадкие выпады, безудержные претензии к ее подработке. Да, она танцевала в клубе, на деньги, заработанные там, она помогла маме закрыть кредит на холодильник, обновила себе швейную машинку, а еще обзавелась кондитерским комбайном. Ей не легко приходилось последнее время, после учебы она пару часов сидела в библиотеке, потом мчалась в клуб, после танцев старательно отбивалась от упырей, которые лезли к ней с сальными предложениями, но она никогда не позволяла себе никаких отношений с ними.
– Какие мы сердитые, – продолжал Вова, – что нашла себе уже какого-нибудь богатенького дурачка?
– Вовка, отвали, а – хрипло произнесла она, – свали в туман, я не хочу тебя видеть.
– Да ладно, – заржал он, – еще на прошлой неделе такие нежности мне писала, – он достал телефон и хотел зачитать.
Мира не готова была больше терпеть его ни минуты, она с силой шарахнула дверью ему по ноге.
– С..ка!– заорал разозленный парень, но было поздно, створка надежно захлопнулась.
Стараясь не рыдать, Мира вошла в ванну. Она включила воду и сунула руки под шумную струю. Никогда в жизни на нее не накатывал такой сильный гнев, ей казалось, что если он не уйдет, то она его просто убьет. Присаживаясь на край ванны, она вдруг подумала о маме, неужели в ссорах с отцом она испытывала эти же чувства?
***
Метелочка для пыли скользила по крепкому ряду книг, стоящему на облупившейся полке, на столе горела желтая лампа. Оля старательно приводила в порядок свое новое жилище. Она поступила в Москву в университет, папа помог дочке снять маленькую комнатку в двухкомнатной квартире. Теперь ей предстояло научиться быть совсем самостоятельной. Жизнь в чужом городе немного пугала, Оля пока слабо представляла, как она организует свой быт, как это: совмещать учебу и работу, оплачивать свои расходы и жилье. Но она чувствовала небывалый подъем, ей казалось, что за плечами выросли крылья. Настоящая свобода. Что может быть лучше этого? Она с удовольствием взглянула на стеклянную банку, полную белых и серых камушков, привезенных ей с моря, и радостно рассмеялась. Теплые сентябрьские сумерки заглядывали в окно, последние золотые лучи гуляли по деревянному полу, покрашенному в странно коричневый, они крались к раскладному дивану, покрытому красным узорчатым ковром. Да обстановка была бедненькая. Но для Оли это был большой шаг в жизни. Единственное, что ее страшно огорчала, что в комнате некуда было поставить фортепиано, она очень скучала без музыки, ей страстно хотелось петь и играть.
