Софи Вёрисгофер
Из Лондона в Австралию
Глава XXII
Распря между племенами двуутробки и пчелы. – Чары колдуна. – Прогулка с охотником за чертями. – Гибельный выстрел. – Сын лорда в смертельной опасности. – Сон «Прыгуна».
Рудуарто осмотрелся во все стороны и затем вернулся на свое место.
– Теперь мы дошли и до тайны, – заговорил он шепотом, – тут-то и начинается опасность. Помните, что вы не должны никому рассказывать, и в особенности людям из племени двуутробки, о том, что я, сидел возле вашего костра; иначе меня будут подозревать в предательстве.
– Будь покоен, Рудуарто, мы никому не скажем ни звука.
– Слушайте же, – сказал мальчик, поглядывая на белых своими сверкающими глазенками. – Каррару, минтапа, передал нам, что Варриарто, сын одного воина, убитого нами в честном бою, и есть убийца охотника за черепахами, и тогда мы поступили с ним так же, как он с нами, только честнее: мы похитили его из среды его земляков и принудили в ту же ночь принять тот судебный поединок, свидетелями которого вы были, когда пришли к нам.
– А! Так тот храбрый воин, который оборонялся от пятидесяти человек, нападавших на него, был убийца?
– Да. Сын убитого и пронзил его своим острым копьем. После этого мы зарыли в землю убитого, уходя с того места.
– Но, мне казалось, – вставил Антон, – что перед смертью он дал какое-то показание?
– Это правда. Он сознался, что некий Рудуарто, по прозвищу «Прыгун» внушил ему план этого убийства. Палатка его находится здесь по близости.
– И теперь вы хотите его похитить и подвергнуть тому же суду?
– Этого нельзя, ведь, он не поднимал руки против нас. Но охотник за чертями намеревается извести его колдовством.
– Вот как? Как же он это сделает?
– Разумеется, при помощи «пуингурру». Племя двуутробки не знает, что мы похитили того Варриарто и убили его, но тем не менее оно настороже и ни в каком случае не примет от нас жареной рыбы или птицы, а потому охотник за чертями должен выследить, где Рудуарто Прыгун раскладывает свой костер и принимает пищу. Если ему удастся подсунуть туда какую-нибудь кость, тот, конечно, погиб.
– Это каким образом? Объясни, пожалуйста!
– Колдовство этого рода делается следующим образом. Мы берем переднюю лапу красного кенгуру и при помощи смолы прилепляем к ней птичью или рыбью кость, это и есть пунигурру. Потом надо воткнуть эту вещь в землю возле неприятеля, когда он спит, и на следующее утро он умрет, или по меньшей мере, тяжко заболеет.
– И ты уверен в этом?
– О, это несомненно, чужестранец! Я не раз видал таких умерших, возле которых в земле торчал пуингурру.
Аскот собирался было поострить над этим суеверием, но в это время из становища племени двуутробки раздался странный глухой звук, который произвел сильное действие на рассказчика.
– Витарна! – произнес он со страхом.
– Что это значит?
– Священная утварь. Услыхав звук витарны, все непосвященные должны отходить подальше, иначе они подвергаются наказанию смертью.
– В чем же дело? – спросил с любопытством Аскот. – Зачем трубят в витарну.
– Чтобы женщины и дети отходили подальше.
– Ничего не понимаю. Мистер Уимполь, пойдем подсмотрим, что они будут делать.
– Какая-нибудь шутовская церемония, не более того, нелепое суеверие!
– Все равно, я хочу видеть ее; Антон, пойдешь со мной?
– Пожалуй. Но не лучше ли не подвергаться опасности?
– Э, глупости! В крайности, пустим в ход наши пистолеты.
– Вы глубоко заблуждаетесь, молодой человек, – предостерег его Уимполь. – Риск велик и с пистолетами, а дело не стоит выеденного яйца.
– Я не боюсь никакого риска, – возразил Аскот, вставая. – Идем же, Антон, и вы сэр!
Витарно продолжали гудеть. Видно было, что большая толпа дикарей собиралась под большими ветвистыми деревьями и наши друзья решили пробраться туда через чащу; и, спрятавшись в ней, подсмотреть, что будут делать туземцы.
Подобравшись поближе к месту действия, они осторожно, как кошки, забрались на одно из деревьев, откуда все было видно. Как раз под соседним деревом стоял дикарь, который быстро вертел над головой куском лубка, вздетым на гладкую палку, и от вращения издававшим этот странный звук.
Наконец, инструмент замолк и один из дикарей произнес речь, смысл которой Уимполь не совсем – понял. Слова «колдовство» и «племя пчелы» повторялись чаще других. После этой речи из толпы выступил один туземец, который растянулся на траве, закрыл глаза и вытянулся, словно мертвый.
– Должно быть это и есть Рудуарто Прыгун, – шепнул Антон.
– Надо полагать, что так, а вся церемония имеет целью предохранить его от колдовства племени пчелы.
– А вот и минтапа, колдун их племени, – шепнул Антон. Охотник за чертями показывал мне его.
– Тише, ради Бога!
Колдун достал из своей сумки, которую он носил на шее, как и все дикари, кусок краски и грубо сделанную кисть; при её помощи он начертил на лбу распростертого, перед ним дикаря небольшой белый кружок, а потом нагнулся над его грудью и долго рисовал что-то на ней.
– Наверное он рисует на его груди изображение двуутробки, покровительницы племени, – шепнул Антон.
– А вот он берется и за ноги. Ну, это, по правде, действительное средство от чар!
Минтапа начертил и на ногах по кружку, а затем отошел в сторону и все воины племени по очереди прикасались кистью к телу Прыгуна, так что оно все покрылось белыми кружочками. Прыгун все время лежал, закрыв глаза.
Затем минтапа вооружился острой раковиной и расцарапал ею кожу Прыгуна на плече, так что пошла кров. То же самое он сделал на руках всех собравшихся дикарей.
– Действие второе! – объявил Аскот. – Священное кровопускание!
Минтапа подошел к Прыгуну и потряс над ним расцарапанной рукой, так что несколько капель крови упало с неё на тело распростертого дикаря. То же самое сделали и все остальные, и вскоре Прыгун был обрызган кровью весь, с головы, до ног.
– Какая гадость! – заметил Антон.
– Я предупреждал вас, что вы увидите нелепое суеверие и ничего более, – ответил Уимполь. – Но теперь все равно уйти нельзя смотрите дальше.
Все дикари стали теперь длинной вереницей. Прыгун поднялся на ноги, подходил к каждому по очереди и каждый, шепнув ему что-то на ухо, давал кроме того порядочного тумака под ребра. Операция эта была нешуточная, ибо от тумаков более сильных воинов Прыгун шатался, или натыкался на соседния деревья, и даже не раз был сшиблен с ног. Тем не менее он обошел всех своих земляков и от каждого получил по увесистому удару.
Вдруг Уимноль положил руку на плечо Аскота: – Посмотрите-ка на тот куст, как раз сзади колдуна, мне кажется, что я видел в нем лицо дикаря, который там спрятался и тоже подсматривает.
В это время колдун поднес избитому Прыгуну жареную рыбу, тот начал есть ее, а колдун собирал на большой лист все объеденные им косточки. В заключение колдун вырыл под деревом ямку, уложил в нее эти объедки, заставил Прыгуна несколько раз капнуть сверху своей кровью и, наконец, завалил все это землей, камнями и сучьями. Когда все это было кончено, собрание начало расходиться и в несколько секунд на месте действия не осталось ни души. Обряд заговора против гибельного действия пуингурру был окончен.
Наши друзья собирались уже слезать с дерева, когда куст, на который обратил внимание Уимполь, осторожно раздвинулся и из него показалась знакомая им всем фигура охотника за чертями. Глаза его сверкали дикою радостью.
Как кошка он подполз к тому месту, где колдун только что зарыл объедки рыбы, быстро разгреб землю, добрался до листа с костями и выбрал из них одну большую кость, которую спрятал в свою сумку. Затем он уложил все по-прежнему и тщательно загладил все малейшие следы своего похищения.
Очевидно он считал, что этим окончательно уничтожил действие заговора колдуна племени двуутробки, ибо предался неистовому восторгу, который выразился дикой, головокружительной пляской, причем он невероятно кривлялся и размахивал руками.
Антон приходил в ужас от этих кривляний и был очень, рад, когда охотник, вдруг прекративши их, шмыгнул в кусты и исчез.
– Право он похож на торжествующего: дьявола, – заметил он ему вслед.
– Ну-с, господа, занавес опущен, комедия кончена, не пора ли восвояси? – шутил Аскот.
– Но спать, право, не хочется. Надо дать нервам немножко успокоиться.
– Можно прогуляться по лагерю.
С этими словами они слезли с дерева и осторожно стали пробираться мимо хижин племени пчелы. Здесь всюду горели костры из зеленых веток и густой дым вился от них к небу. Среди кустов мелькали темные фигуры туземцев.
Посреди деревни они повстречали высокую фигуру охотника за чертями, вооруженного копьем и палицей. Он приветствовал белых как ни в чем ни бывало с самым невинным видом.
– Вы еще не спите, чужеземцы? Почему это?
– Но ведь ты тоже не спишь, Кутамеру?
– Моя дичь днем прячется в норы, – засмеялся охотник за чертями, – я охочусь за нею только в звездные ночи.
– А, так ты идешь на охоту?
– Разумеется. Здесь в лесу очень много чертей.
– Можно мне пойти с тобою, Кутамеру?
– Отчего же, – ответил дикарь. – Но умеете ли вы лазать?
– Конечно; сам увидишь.
– В таком случае идем, я расставил много капканов в лесу.
– На деревьях?
– И на деревьях, и в чаще. Мясо чорта замечательно вкусно, а у меня пятеро голодных детей!
Говоря это, он то и дело обирал с дерева своих любимых белых гусениц, ловил на лету пролетавших мимо жуков, подбирал светляков, больших пауков, древесных клопов, всяких личинок, ящериц и т. п. Все это исчезало в его рту с крепкими белыми зубами. Даже прекрасные пестрые бабочки, порхавшие по цветам, не получали от него пощады.
– Неужели вы всегда так голодны? – спросил Аскот.
– Да, чужестранец, у нас вечный недостаток пищи.
– Это потому, что вы не занимаетесь земледелием, долговязые бездельники! – сказал Антон по-английски. – Был бы я здесь царем, задал бы я вам жару!
Он повертел палкой по воздуху, словно погоняя с дюжину дикарей, впряженных в плут и распахивающих поле, заросшее негодными травами.
Издали донесся хриплый, бешеный лай.
– Это чорт попался в мой капкан, – сказал охотник, прислушавшись. – Сейчас мы найдем его.
– Разве ты так точно знаешь все места, где стоят твои силки?
– Да, конечно. Но с ним вместе попался и другой, меньший зверь.
– Разве ты слышишь его голос, Кутамеру?
– Да, слышу. Прислушайтесь сами, чужеземцы!
Все стали прислушиваться и вскоре различили знакомый уже крик, но на этот раз звучавший страхом и беспокойством: «Кук! Кук!»
– А!.. это тот зверь, что напугал нашего Джимми! – воскликнул Антон.
– Кузу! – кивнул ему головой охотник.
– Кук! Кук! – раздалось еще жалобнее. Слышался шелест листьев, треск сучьев, пара голубей, вспугнутых с гнезда, пронеслась у них над головами, несколько сов и вампиров шмыгнули между деревьями.
– Противные животные, с их перепончатыми крыльями и маленькими злыми глазками.
– Правда ли, что эти ночные животные нападают на сонных людей и высасывают из них кровь? – спросил Аскот.
– Барронг? – сказал Кутамеру, указывая на вампира – Он не причиняет человеку ни малейшего вреда.
– И вы его не едите?
– Конечно, едим, но охотимся за ними в полдень, когда солнце выше всего стоит аа небе. В это время ты можешь найти барронгов сотнями, висящими вниз головой на ветках фруктовых деревьев.
– Нельзя ли будет завтра поймать нескольких, Кутамеру?
– Можно было бы, если бы здесь по близости росли сливы, но их-то и нет здесь.
– Кук! Кук! – раздалось в эту минуту у них над головами. Гибкое животное ловко прыгало с ветки на ветки, жалобно повизгивая, и не убегало при приближении к нему белых.
– Видишь, ведь кузу не попался в силок! – воскликнул Аскот.
– Нет, попался!.. Тот, что кричит, самец. Он уже пробовал выручить самку из петли, но не сумел, и потому теперь и кричит так жалобно.
Наверху дерева среди листвы был совершенный мрак и только когда глаза наших охотников освоились с ним, они стали различать окружающие предметы. На небольшом расстоянии от них по толстой ветке беспомощно бегал взад и вперед небольшой стройный зверок, с виду очень похожий на лисицу. Он-то и кричал: «Кук! Кук!» и хотя каждую секунду мог бы скрыться, тем не менее забывал о собственной безопасности, так как с другой ветки доносился слабый полузадавленный визг попавшейся в силок самки.
Она сидела подобно собаке на задних лапах, опутанных крепкой петлей из мочалы, прижимая обе передния скрещенные лапки к груди, где из сумки выглядывали её беззащитные детеныши. Бедное животное смотрело прямо в глаза своих преследователей, и теперь от страха было не в состоянии даже кричать и только дрожало всем телом.
– Кутамеру. – обратился Аскот к дикарю, – это отвратительный способ охоты. Пощади этого зверка.
– Ни за что! – воскликнул тот, с удивлением глядя на юношу. – Ни за что! И с какой стати? Мясо теперь редкость, а у меня пятеро голодных детей.
С этими словами он быстрым ударом палицы раздробил животному голову и с жадностью начал пить из него горячую кровь. Детенышей, сидевших в, сумке, он вытащил и начал пожирать совершенно так же, как перед этим он ел змей и ящериц, то есть живьем.
Тогда, не говоря ни слова, Аскот прицелился из пистолета в самца, все еще бегавшего взад и вперед по своей ветке и метким выстрелом прострелил ему голову.
Уимполь с неудовольствием покачал головой. – Вот это поистине глупая выходка, молодой человек! Теперь вы встревожили весь лагерь.
– Что вы изволили сказать, сэр? – взглянул на него через плечо Аскот. – Вы, кажется, назвали мой поступок глупой выходкой?
– Да, назвал, – подтвердил тот. – В военное время никто из участвующих в походе прежде всего не имеет права выходить из лагеря без разрешения, а тем более вызывать тревогу без всякого повода.
– Я привык сам отвечать за свои поступки, – сказал на это Аскот с высокомерным смехом, – поэтому прошу вас не беспокоиться, мистер Уимполь.
Колонист хотел что-то ответить ему, но в это время из лагеря донеслись сигнальные звуки рога. – Вот видите! – сказал он, пожимая плечами.
– Надо поспешить домой, – заторопился Антон.
– И как можно скорее, – прибавил Уимполь.
– Я не пойду. Я хочу еще погулять с охотником.
– Но вы не можете с ним объясняться без меня, молодой человек, а кроме того, вы еще едва владеете левой рукой.
– Повторяю вам, мистер Уимполь, что все это вас не касается.
– Ну, как хотите, – с сердцем отвернулся от него переселенец. – Идем вдвоем, Антон, так желает мистер Аскот.
– Пойдем с нами, – начал упрашивать Антон, – можно ли так безусловно доверять этому дикарю, Аскот?
– Я пойду с ним, это решено.
– Слышите, Антон?.. Это уже второй сигнал!
– Я сейчас вернусь к тебе! – воскликнул наш друг. – Аскот, ты откликнешься, когда я покричу тебе?
– Разумеется, почему бы мне не отозваться?
– Ну, хорошо. До свиданья, пока!
С этими словами они расстались. Тем временем дикарь розыскал убитого кузу и, увязав свою добычу веревкой из мочалы, повесил ее себе за спину.
Выстрел перебудил не только лагерь белых, но и весь животный мир в лесу. Со всех деревьев сотнями поднимались птицы, попугаи кричали, тучи мух и пчел проносились над головами охотников, в чаще шмыгали какие-то четвероногия, трава шелестела, ветки раскачивались от разбегавшихся во все стороны, до сих пор мирно спавших зверей. Несколько сумчатых чертей лаяло теперь в разных местах и особенно заливался тот, который поймался в силки; он бился и сопел, раскачивал ветку, на которой сидел, словно пытаясь сломить ее.
Аскот и Кутамеру не могли обменяться ни одним словечком, смели направились на голос пойманного зверя и подойдя к дереву, на котором он ревел, начали на него взбираться. Из раны на руке Аскота шла кровь, она начинала сильно болеть, но по своему упрямству молодой человек не обращал на ото ни малейшего внимания. Он хотел поохотиться с дикарем и не желал слушаться того, что ему подсказывало благоразумие.
Высоко на дереве на толстой ветке сидел сумчатый чорт, попавший задними ногами в петлю охотника. Аскот почти испугался, увидав это страшное животное, очень похожее на нашего медведя. Шерсть у него была густая, косматая, черная, как смоль, за исключением белой полосы, в виде галстуха на шее; морда выражала такую злобу, какую только можно себе представить у зверя. Он не пригибался от страха, как это делал кузу, но старался хватить охотника зубами за руку и сильно размахивал передними лапами. Охотник не мог пользоваться в чаще сучьев и ветвей своим копьем и потому оставил его под деревом; теперь он пошел на зверя, вооруженный одной лишь боевой палицей.
Но бой с чортом оказался не шуточным делом. Зверь не только оборонялся, но и нападал, то свешивался вниз, то поднимался на задния лапы и зорко следил за каждым движением охотника. Кутамеру постепенно и сам пришел в ярость и, забыв всякую осторожность, сделал слишком сильный размах своей дубиной. Но зверь отшатнулся от удара, который попал по ветке, а этим, моментом чорт воспользовался и обеими передними лапами вцепился в сбившиеся в густую шапку волосы дикаря и старался притянуть его к себе, чтобы укусить…
Кутамеру вскрикнул и выронил из рук свою дубину. Гибель его была бы неизбежна, если бы в это время Аскот, давно уже успевший зарядить свой пистолет, же выстрелил в зверя. Зверь в последний раз рванул дикаря за волосы и грянулся бездыханный на зам.
– Хороший друг в нужде! – сказал Аскот со смехом, указывая на пистолет. – Надежный товарищ!
Кутамеру не понял его слов, но догадался, что хотел выразить его спутник. Внезапная мысль мелькнула у него в голове, когда он сверкающим взглядом смотрел на это страшное оружие. Он прикоснулся указательным пальцем сперва к пистолету, затем к своей груди.
Аскот покачал головой, спрятал пистолет в боковой карман и начал спускаться с дерева, настолько быстро, насколько это ему позволяла его больная рука. Кутамеру молча последовал за ним. Оба они не видели, что во время их боя с чортом, к дереву подошла чья-то высокая фигура с корзиной яиц в руке; увидя, что они спускаются, неизвестный молча отошел и укрылся в тени соседнего дерева. Требование Кутамеру отдать ему пистолет, надо полагать, испугало неизвестного, ибо он отставил корзину за дерево и засучил рукава, словно приготовляясь к драке.
– Аскот! – раздалось издалека. – Го-го-го!.. Откликнись!
Не успел Кутамеру слезть с дерева, как тотчас же протянул руку к карману Аскота, где был засунут пистолет, и произнес несколько отрывистых слов, очевидно, означавших: «Я хочу иметь такое оружие. Отдай мне его!»
– Невозможно, Кутамеру.
Туземец с минуту прислушался, словно желая убедиться, что люди, которые спешат сюда, находятся еще далеко, и затем быстро принял решение. Одним взмахом руки он опрокинул мальчика навзничь.
– Сюда, скорее, на помощь! – закричал не своим голосом молодой англичанин.
Но помощь была далеко и он, наверное, погиб бы от руки дикаря, если бы на сцену не выступил неизвестный, прятавшийся под деревом. Он успел уже опростать свою, корзину, выложив из неё яйца на мягкий мох, и вздеть ее на голову; из дыры в плетенке корзины сверкал светлый огонек и это придавало фигуре неизвестного нечто фантастическое и страшное…
Бросившись между мальчиком и дикарем, он нанес последнему сильный удар кулаком по голове, тот зашатался и увидав страшную фигуру, явившуюся на помощь белому юноше, в ужасе закрыл лицо руками. Этим моментом сын лорда воспользовался, чтобы вскочить на ноги.
– Пуркабидни! – закричал Кутамеру. – Пуркабидни!.. Мамаммурск, святые пчелы, помогите мне!
И одним прыжком, которому позавидовал бы всякий гимнаст, он исчез в густой чаще леса.
– Что это значит: пуркабидни? – рассмеялся Аскот, видя бегство дикаря.
– Не знаю, сэр!
– Боже мой, Туила! Это ты?
– Да, сэр, это я.
Плетенка полетела на землю и страшный светлый огонек оказался обыкновенной сигарой во рту Туилы.
– Ну-с, сэр, что вы тут делаете ночью, одни, с этим дикарем?.. Разве можно так полагаться на эту темнокожую дрянь? Ведь он покушался на вашу жизнь?
– Я думаю, что так! – ответил Аскот. – Туила, зачем ты надел свою корзину на голову? Чтобы испугать его?
– Конечно, и это мне удалось как нельзя лучше. Пуркабидни, вероятно, один из их демонов, блуждающих по ночам.
В это время к ним присоединилась толпа белых друзей: Антон, мистер Уимполь, Фитцгеральд, несколько солдат, все были вооружены и сильно запыхались.
– Аскот, можно ли так рисковать собой! – с беспокойством воскликнул лейтенант. – А где же Кутамеру?
– Исчез! – засмеялся молодой англичанин. – Туила чуть не разможжил ему череп ударом кулака.
– И Туила здесь?
– О, сэр, прошу прощения, – сконфуженно заговорил островитянин. – Я только хотел поохотиться на голубей по нашему способу, а для этого нужно быть одному.
– Что же, поздравить тебя с добычей? – засмеялся лейтенант.
– О, конечно, я не с пустыми руками, сэр!
Он поднял с земли порядочную связку убитых голубей и целую кучу яиц.
– А, у нас будет превосходный завтрак! Но, нужно торопиться назад, ребята, ведь весь лагерь на ногах, и вам придется объясниться с капитаном, Аскот.
Между тем молодой англичанин успел уже рассказать товарищам свое приключение и при этих словах лейтенанта высокомерно пожал плечами.
– Пустяки, добрейший Мармадюк!.. Не стоит тратить слов.
И он пошел вперед, не желая больше об этом распространяться.
– Пуркабидни демоны во образе человека, – объяснял Уимполь, – они бродят по ночам, у них громадные черные головы, и они убивают людей большими дубинами.
– Я так и думал, – воскликнул Туила.
– Молодец Туила, – сказал ему Антон. – Ты герой нынешней ночи!
Все засмеялись и чтобы скорее успокоить капитана, поспешили в лагерь. При этом бедного сумчатого чорта так и забыли распростертым под деревом. В лагере все уже спали, кроме капитана. По всей линии караульные посты были на эту ночь удвоены; туземцы бродили всюду кругом, подслушивали и подсматривали.
Капитан Ловэлль в эту ночь не захотел объясняться с сыном лорда Кроуфорда, но как бы случайно гамак Аскота оказался повешенным почти рядом с капитанским, и теперь юноша уже не мог бы покинуть лагерь незамеченным.
Рудуарто, который рассказывал белым тайну вражды между племенами пчелы и двуутробки, тщетно старался выпытать у белых, что они видели в эту ночь и зачем племя двуутробки собиралось на звуки витарны: ни Антон, ни Аскот не имели возможности повидаться с ним.
На следующее утро можно было заметить, что у дикарей произошло что-то необычайное. Они сходились группами, перешептывались, ломали руки и в заключение отправлялись взглянуть на одного своего земляка, сидевшего в унынии, поникнув головой у входа в свою хижину – Ба! да ведь это главное действующее лицо ночного заговора, – шепнул Аскот.
Антон разыскал знакомого мальчика туземца и расспросил его через посредство Уимполя: – Рудуарто, взгляни-ка туда, не это ли Прыгун?
– Да, это и есть Варриарто Прыгун. Прислушайся, белый человек, он сейчас будет петь свой сон.
– То есть, в песне расскажет содержание своего сна!
– Да, это у нас принято, если во сне грезилось что-нибудь необыкновенное. Если же кто видел во сне какую-нибудь охоту или что-нибудь в этом роде, то об этом петь не полагается.
– А, следовательно, Прыгун расскажет что-нибудь интересное. Ну, после впечатлений прошлой ночи это не удивительно.
– Я могу тебе сообщить еще одну новость, белый человек: охотник за чертями исчез!
– Вот как?.. Ну, сегодня после обеда, когда офицеры лягут спать, приходи сюда, я тебе расскажу, что мы видели… Но, вот Прыгун поднимается на ноги… должно быть сейчас начнется пение…
Действительно Варриарто стоял, скрестив руки на груди, перед своим шалашом и смотрел куда-то вдаль через головы собравшихся вокруг него земляков, приготовившихся не пропустить ни одного звука из его повествования.
Прыгун простер руку и моментально все затихло, слышно было как муха пролетит. Он вздохнул, глаза его то обращались к небу, то устремлялись в землю; по всему было видно, что он сильно взволнован… Наконец, он возвысил голос и начал свое монотонное пение, без малейших оттенков и ударений.
– Я пошел на охоту с копьем и дубиной, – пел дикарь, – солнце ярко светило, передо мной прыгала по веткам серая белка и в чаще играли кенгуру. Мамаммурок подарил меня хорошей погодой, я рассчитывал вернуться с богатой добычей… Но злые духи хотели другого. О, горе, горе! Они хотела другого. Дневной свет начал меркнуть, небо покрылось темными тучами, тень от них покрыла землю, змеи поползли мне через дорогу и филин страшно закричал: «Смерть Прыгуну! Смерть Прыгуну»!.. А за ним и все звери и все растения заговорили человеческим голосом и все повторяли тоже самое: «Смерть Прыгуну! Смерть Прыгуну!» И каждое дерева, каждая травка, и красный цветок, попугаи и голуби – все кричали: «смерть! смерть!» Я хотел бежать, но ноги меня не слушались. Я стоял на месте, как вкопанный, сердце у меня остановилось, вся кровь застыла и колени дрожали… И я увидел страшную картину. Я увидел перед собой виркатти! Круглый виркатти, сплетенный из ветвей! Четверо людей несли его, с ними шел и минтапа и спрашивал душу, кто убил её тело… А на виркатти лежал я, о, я несчастный!
Он громко зарыдал, а все слушатели оцепенели от страха.
– И снова все звери и растения закричали: «смерть Прыгуну! смерть Прыгуну!» Снова вокруг меня поползли черные змеи и облако опустилось на мою дорогу. И я услышал голос минтапа, который возгласил: «Слушайте! слушайте! Душа мне ответила на мой вопрос, что Прыгуна убил Кутамеру, охотник за чертями».
– Охотник за чертями! Охотник за чертями!
– Он убежал! Он скрылся!
– Племя пчелы преследует нас, это наш исконный враг!
– Объявим им войну! Послать им вызов! Пусть примут вызов!
– Проклятие охотнику за чертями! Его отец убивал наших жен и детей, и сын его также убийца!
– Смерть ему! Смерть ему!
– Но послушайте же, воины, ведь все это сон! Прыгун жив и невредим!
– Все равно! все равно! Он видел себя лежащим на виркатти, это дурной признак. Варриарто Прыгун не жилец на белом свете.
При этих словах, несчастный певец упал, как подкошенный. Роль его была кончена, он забился в свою жалкую бамбуковую хижину в самый дальний угол, уткнулся лицом в сухия листья и горько заплакал, нимало не сомневаясь, что должен погибнуть.
Все племя настолько было занято этим событием, что уже не обращало внимания ни на что другое. Белые построили и укрепили второй плот, наловили массу рыбы, настреляли всякой дичи, но никто уже не следил за ними. Они набрали припасов на всю остальную часть своего пути по незнакомой местности, выплели много корзин, для того, чтобы нести в них рис, яйца и битую дичь – но никто и на это не обратил внимания.
Рано утром племя пчелы, отрядило несколько человек воинов искать в лесу исчезнувшего земляка, но все они вернулись ни с чем, хотя и нимало не обеспокоенные его участью. Они не обращали никакого внимания на случайное оживление в лагере охотников.
– Охотник за чертями находится где-нибудь по близости, – подумал Аскот, – он только решил прятаться до тех пор, пока мы не уйдем отсюда.
– Хотя капитан не напомнит ему ни одним словом о всем происшедшем, это я знаю наверное, – сказал Антон, – и совершенно с ним согласен. Ах, Аскот, знаешь ли, что если ничто не помещает, то после завтра мы будем уже на том берегу.
– Будем надеяться, – вздохнул сын лорда. – Положение становиться невыносимым.
– Аскот, тебе следовало бы помириться с мистером Уимполем. Я знаю, что эта размолвка с тобой, ему крайне неприятна.
– А зачем он назвал мой поступок глупой выходкой? – ответил тот, пожимая плечами.
– Аскот, ведь он правду сказал!
– Не серди меня! – воскликнул Аскот, искривляя губы и делая свойственное ему нетерпеливое движение плечами.
Антону хорошо были известны и этот жест, и этот тон молодого англичанина и он замолчал. Под вечер он вышел вместе с колонистом из лагеря, чтобы встретить где-нибудь Рудуарто и узнать от него что-нибудь новое об охотнике за чертями, но на вопрос его, молодой дикарь ответил:
– Этого никто не знает, кроме стариков. Сегодня вечером вы услышите две витарны – племени двуутробки и нашу. Надо сильные заговоры, чтобы предупредить беду.
– Ну, на этот раз мы не пойдем подсматривать за ними, – заметил на это Антон. – Лучше держаться от них подальше.
Действительно, с наступлением ночи справа и слева от лагеря белых завыли витарны дикарей, все население замерло в своих шалашах, а в чаще кустарников бедные язычники, погруженные во тьму невежества, принялись за свои нелепые церемонии, за колдовство и заговор против него, одно бессмысленнее другого: тем не менее они верили в могущественную силу этих обрядов, завещанных им предками.
По окончании церемоний в лесу можно было видеть Прыгуна, с умоляющим видом обходившего все хижины своего племени. В руках у него была клетка, сплетенная из прутьев ивы, с двуутробкой, которую он показывал в каждой хижине.
– Посторожите эту вот возле моего шалаша, – жалобно молил несчастный, – помогите мне отогнать злых духов.
Повсюду его встречали отказом. – С демонами плохия шутки! Разделывайся с ними сам, как знаешь, Прыгун!
– Ну, так пустите меня к вам переночевать! Я свернусь в клубок и не стесню вас!
Но и это отклонялось всюду. – Не хочет ли ты, Варриарто, чтобы духи задушили и нас вместе с тобою?.. Не вздумай потихоньку пробраться в чей-либо дом, мы этого не допустим!
– Но как же мне спастись от демонов? – плакался бедняк, весь дрожа от страха. – Куда бежать от них?
– Это дело твое, Прыгун!
– Сжальтесь! – молил он. – Сжальтесь!
– Убирайся отсюда! – кричали иные ему в ответ. – Не смей торчать возле наших домов! Какое нам дело до демонов? Мы не хотим навлекать на себя их гнев.
– Но ведь Кутамеру, охотник за чертями, вовсе не демон! – пытался они действовать словом убеждения. – Это такой же человек, как вы, или я. Чего бояться?
– Все равно, он прибегает к чарам и может нас погубить. Прочь, прочь! – кричали ему со всех сторон.
Бедный Прыгун бегал, как затравленный зверь. Этот человек, первый внушивший мысль о похищении меда, главный виновник смерти отца охотника за чертями теперь, когда его постигло мщение, оказался одиноким и всеми покинутым. Его сообщник уже поплатился за это жизнью и теперь очередь была за ним.
Ему страшно было оставаться в своем шалаше, ужас охватывал его уже при виде самой крыши своей хижины. Куда деться?.. Куда спрятаться от демонов?
Он долго бродил, пока, наконец, не решил разложить костер перед своим домом и просидеть возле него всю ночь без сна.
Скоро он уже сидел возле ярко пылавшего огонька, прислушиваясь с бьющимся сердцем к каждому звуку.
Все было тихо кругом, все спали или по крайней мере, забились в свои хижины. Тогда он прилег у костра, но не с тем, чтобы заснуть, – Боже сохрани! – а чтоб только отдохнуть немного.
