Софи Вёрисгофер
Из Лондона в Австралию
Камедные деревья, поднимавшие высочайшие вершины к небу, чередовались с акациями и каким-то кустарником с совершенно белыми листьями. Тонкие берега реки были покрыты яркой светлозеленой травой и папоротниками. Под густым переплетом ползучих растений невидимо пробиралась вода, и по виду твердая поверхность, при первой попытке ступить на нее, обращалась в болото и начинала опускаться, так что требовалось не мало ловкости, чтобы избежать неожиданной смерти. Без моста нечего было и думать перебраться на другой берег. Капитан Ловэлль видел это и со всеми своими людьми шел следом за Уимполем, который уверял, что по опыту знает подходящие места, где можно будет навести понтонный мост.
То и дело из травы выскакивал какой-нибудь зверек и с любопытством или страхом уставлялся на людей, как бы желая сказать: «Как вы сюда попали?» Иные из этих детей дикой природы моментально пускались в бегство, другие спокойно допускали подойти к себе и уползали или убегали только тогда, когда солдаты чуть не наступали им на голову. Насколько животное царство изумляло своим богатством, настолько же поражало полное отсутствие каких бы то ни было растений, пригодных для пищи. При всем обилии громадных деревьев, ни на одном не было плодов, ни на одном кусте каких-нибудь ягод, – только цветы и цветы покрывали землю пестрым ковром.
Черные женщины, обремененные детьми, далеко отстали от путешественников, но мужчины шли в ногу с солдатами, и видно было, что они делали это с каким-то намерением.
Охотник за чертями вел со своими товарищами таинственные разговоры, видимо, обсуждая какой-то общий план, который мог осуществиться только при помощи белых. Потому, очевидно, нужно было держаться к ним поближе.
Капитан Ловэлль со вздохом обратился к своим офицерам. – Бьюсь об заклад, что эти черные молодцы предугадывают наши намерения, – сказал он, – и что они решили сопровождать нас, до самого театра войны.
– Чтоб там поесть разных вкусных вещей… я тоже так думаю, сэр.
– И против этого ничего не поделаешь. Без сомнения, тут есть еще одно племя туземцев, – одному Богу известно, насколько многочисленное. Того гляди, угодим между двух огней.
– Скоро будет самое узкое место реки, – сказал Уимполь. – Там надо тотчас же приниматься за рубку деревьев.
– Вы уже бывали здесь, сэр?
– Много раз. Я пытался достичь Синих гор и перейти на тот берег, но мне не удалось. Дальше заросли так густы, что нельзя сделать шага.
– Так надо поджечь их.
– Я уже пробовал, да зеленые листья только обугливаются, а не загораются.
– Крупный зверь! – вскричал Аскот. – Сейчас пробежал через папоротники. Вон, вон!
Черные, услыхав эти возгласы, обернулись по тому направлению, куда указывал Аскот. Человек пять или шесть бросились в траву и через несколько минут вытащили оттуда громадную, в 4 фута длиною, ящерицу и раздробили ей голову колом. Не разбирая ни кожи, ни ног, ни глаз, они разорвали пальцами еще трепетавшее животное и начали жадно есть.
Фитцгеральд покачал головой. – Мне кажется, здесь, среди туземцев постоянный голод, – сказал он. – Они, по-видимому, совсем не знают, что значит питаться правильно, а едят что и когда попало.
– Плохия предзнаменования для нас, – со вздохом сказал капитан. – Мы не умеем есть насекомых и пресмыкающихся, и нам беда.
– Шш! – остановил его Туила. – За деревьями дикари!
– Где же?
– Я видел длинные пики, а вон позади деревьев блестит пара лукавых глаз.
– Туила прав, – прошептал Аскот, – дикари обмениваются знаками.
– Ну, так делайте вид, будто ничего не заметили и держите ухо востро.
– Этот изгиб реки приведет нас к переправе, – сказал Уимполь. – Через пять минут мы будем там.
– А вот и хижины черных!
На довольно обширной поляне стояли уже знакомые нам незатейливые деревянные постройки из бамбука и травы, толпы женщин и детей бродили среди деревьев, а вооруженные мужчины занимались обтачиванием раковин для ожерелий, или приготовлением краски. Все были изумлены и перепуганы появлением белых. Женщины, схватив малюток, бежали в хижины, между тем, как мальчики и мужчины скучились вместе и, очевидно, склонны были приписать пришельцам враждебные намерения.
Отношения между обоими черными племенами казались неособенно дружелюбными. Они обменялись приветствиями, но обращение их было холодное, если не подозрительное.
Новые дикари были тоже голы, но отличались тем, что в длинных бородах их были вплетены хвосты красного кенгуру, вместо головного убора из перьев, у них были украшения из древесной коры. Они были вооружены бумерангами, метательным оружием, которое имеет свойство, описавши в воздухе дугу, возвращаться к тому месту, откуда пущено. При неосторожности, оно может убить того, кто его бросает, но уж если попадет во врага, то причиняет верную смерть.
– Вы дружите с этими людьми? – спросил капитан охотника за чертями.
– Конечно, мы их очень любим.
– И ведете с ними дела?
Кутамеру отрицательно покачал головой. – О, нет, бледнолицый человек, ты ошибаешься. Мы только охотимся – на ящеров и двуутробок, – вот и все наши дела.
Капитан не подал вида, что заметил явную ложь Кутамеру. – Так, так, – сказал он. – Мы останемся здесь на несколько дней, так ты научишь, конечно, моих молодых людей охотиться за зверями, чтобы раздобыть себе пищи. Плодов здесь, кажется, нет?
– Очень мало, – отвечал Кутамеру. – А в ваших волшебных палках ведь у вас молния и гром? – продолжал он, указывая на винтовку капитана. – Покажи мне, белый человек, мне хочется посмотреть, как ты добываешь молнию, чтоб убивать своих врагов.
Капитан с серьезным видом наклонил голову, – Видишь белого попугая на том высоком папоротнике, Кутамеру?
– Конечно.
– Ну, так берегись!
Раздался выстрел, и птица с раскрытыми крыльями удала на землю, а Кутамеру отскочил в испуге. – Колдовство; – сказал он. На других дикарей этот выстрел тоже произвел сильное впечатление, и все они понемногу рассеялись, позабыв даже об убитой птице.
Капитан был этим очень доволен. – Давайте теперь строить мост, – сказал он с облегчением. – Надо напрягать все силы. Мысль о том, что мы работаем для освобождения близких, придаст нам мужества.
Как только солдаты услыхали это приказание, работа закипела, и через несколько часов появились палатки, как грибы из земли; были устроены посты, поставлен большой очаг и между деревьями укреплены гамаки. Плотники отметили топором деревья, пригодные для постройки моста и полсотни солдат, разделившись на группы, принялись рубить их. Часть людей разместилась на постах для караула, остальные отправились на охоту и за водой. В числе последних находились Аскот и Антон, которые уже свели знакомство с одним молодым дикарем их возраста, Рудуарто, которого очень интересовал пистолет Аскота.
– Мистер Уимполь, – обратился Аскот, – скажите ему, что мы позволим ему стрелять целый час, если он расскажет нам историю охотника за чертями.
Когда Уимполь передал слова молодого англичанина, Рудуарто испугался. – Тутт! Тутт! – шепотом повторил он.
– Ведь ты, наверное, знаешь про суд Божий? – спросил Уимполь.
– Ничего не знаю.
– Почему же ты говоришь шепотом?
– Потому что я «варара».
– Что это такое варара?
Весь обмазанный черной краской туземец застенчиво улыбнулся.
– Значит, еще не «пардуапа», – сказал он.
– А потом ты будешь пардуапой?
– О, да, а потом и «буркой!»
– Бедняга! а до тех пор тебе можно только шептать?
Рудуарто засмеялся. – Нет, – сказал он, – это было-бы слишком долго. Пройдет много лет, прежде, чем я сделаюсь пардуапой, а заговорить громко я могу, когда луна на небе триады сделается круглой.
– Значит, через три месяца, – сказал Уимполь.
– Ну, расскажи-же нам о суде Божием. За что убили чужого человека?
– Я не знаю, что ты говоришь, белый.
Уимполь начал торопить молодых людей идти скорее.
– Лучше не приставать к нему теперь, потом он и сам нам охотно все расскажет. А пока сделайте выстрел из пистолета, молодой господин.
– Когда найдется цель, сказал Аскот.
– Что это там такое? – спросил Антон, поднимаясь на носки.
– А это сооружения диких кур для высиживания яиц, – отвечал Уимполь. – Жаль, кажется, все яйца уже расхищены.
Они вышли на открытую поляну на берегу пруда и увидали несколько десятков высоких, аршина в полтора, построек из листьев, хвороста и мягкой глинистой массы, которые, в виде ряда сахарных голов, были расположены так, что полуденное солнце обдавало все их своими лучами. Большие темнокрасные и золотисто-коричневые птицы порхали по папоротникам или бегали в траве то выглядывая, то пряча свои высокие хохолки.
– Жалко, – сказал Рудуарто. – Если бы с нами был куриный охотник, он убил бы одну.
– Как же он это делает? – спросил Аскот.
– Он залезает на дерево, и когда птица подойдет, попадает ей в груд копьем. Не всякий это сумеет.
– А мы умеем получше, – сказал молодой англичанин, указывая на свой пистолет. – Сейчас ты увидишь, Рудуарто.
Охотники попрятались в кусты, чтобы дать курам время собраться. Так как в этих местах никто не охотился, и птицы незнакомы были с огнестрельным оружием, то они без всякого опасения вышли из своего убежища и принялись клевать семена и щипать травы.
Со всех сторон зараз раздались выстрелы, и все куры легли лоском. Земля буквально покрылась каплями крови и разлетевшимися по сторонам перьями.
– Видишь, – сказал Аскот, – это не так, как ваши копья.
Рудуарто не мог от волнения стоять на месте. – Я бы хотел попробовать, – сказал он.
– Так расскажи нам про суд Божий.
Рудуарто подозрительно посмотрел по сторонам. – Вы хотите пересказать это тем, нашим врагам.
– Ни в каком случае, на этот счет ты можешь быть совершенно спокоен.
– Зачем тебе это знать, белый человек? – со вздохом спросил молодой дикарь.
– Потому что мы случайно все это видели. Нам любопытно узнать, почему один должен был сражаться против пятидесяти, и что такое этот человек перед смертью завещал Кутамеру.
– Вы все видели? – с испугом спросил Рудуарто. – Тогда, – ну, – дайте мне попробовать волшебную палку, тогда я расскажу тебе все сегодня вечером, при огне.
Аскот зарядил пистолет и подал его молодому человеку.
– Надо надавить тут, – учил он его.
– Да, знаю уж!
И Рудуарто склонил голову к плечу, чтоб было еще вернее закрыл глаза, вытянул руку, как можно дальше и спустил курок.
– Славно! – прошептал он с одушевлением. – Славно! А где же птица, которую я убил?
Все засмеялись, и веселое настроение еще усилилось, когда один из солдат принес новость, что рыбы в горной речке столько, что можно, ловить руками. Видимо-невидимо, рассказывал он, и всякого сорта, особенно много угрей. Надо связать невод и придти сюда еще раз.
– А пока идемте в лагерь варить куриный суп.
– Господи, помилуй! – вдруг раздался голос одного солдата.
– Что такое случилось?
Все столпились и увидали человека, который отдувался, стараясь стряхнуть с себя целые легионы маленьких зеленых муравьев. – Это точно с неба нападало мне на голову! Ай, ай! Жжет точно огнем.
– Окунайся скорее в воду! Лекарство под рукой.
– О, Боже, я не могу открыть глаз!
Два человека повели его к воде, а другие старались объяснить себе, в чем дело.
– Вот что! – вскричал Антон. – Это пустое гнездо. Ах, а тут и населенное, а вот и еще! Берегите ваши головы, оно все полно!
С веток дерева свешивались большие зеленые мешки из склеенных между собою листьев, которые растрескивались при малейшем прикосновении. Это были гнезда одного из видов муравьев, укус которых очень болезнен. Когда один из таких мешков осторожно вскрыли издали, то маленькие обитатели рассыпались во все стороны; только через несколько минут охотники решились подойти поближе, и рассмотреть их устройство.
Все листья, составлявшие гнездо, не были отделены от стебля и, вероятно, маленькие строители, удаливши все лишние листья, плотно склеили вместе остальные, и таким образом получилось сооружение из живой зелени. В мешках находилось бесконечное количество яиц; Рудуарто засовывал в них язык и, прищелкивая, поедал яйца, ничего не имея и против того, если попадется живой муравей. – Я вам покажу еще другого муравья, – прошептал он, – красного.
Он сломил ветвь одного чахлого, с виду больного дерева. – Смотрите хорошенько!
Все ветки на ощупь оказались мягкими, и хотя снаружи не было заметно ничего особенного, но внутри все они, до самой верхушки, были источены и наполнены красными муравьями. Вероятно, и ствол был обработан так же этими трудолюбивыми работниками. Потревоженные, муравьи громадными кучами накинулись на нападавших, которые, помня все пережитое, поспешили спастись бегством, чтобы уберечь кур от этих насекомых.
Путь к лагерю был сравнительно недалек. Скоро послышались удары топоров, и стало наносить дым от больших костров, отгонявших москитов. Горшки и сковороды стояли наготове, и не доставало только этих последних охотников, чтоб начать обед.
– Смотрите, какая находка! – вскричал один из солдат, вытаскивая из кармана пригоршню белых зерен. – Это рис!
– Много здесь его? – спросил капитан.
– К сожалению, нет, потому что стебли покрыты водой. Но через несколько дней, уже можно будет сварить из него суп.
Капитан провел рукой по лбу. – Бог посылает нам свою помощь и в это трудное время! Работайте только хорошенько, ребята! Чем скорее мы выберемся отсюда, тем скорее кончатся наши испытания.
Напоминание это было излишним; и без того работа кипела: везде шла рубка, пилка, сверление, так как первый плот нужно было спустить на воду до наступления вечера.
Черные в обеих деревнях вели себя совершенно спокойно, но, видимо, зорко следили за всем, что делалось, и к вечеру увеличили количество огней. Это несколько беспокоило белых, которые думали, что туземцы, быть может, хотят силой вынудить переправу, когда мост – будет готов, и в порте Джаксон примкнут к своим.
Наконец, первый плот был спущен на реку; и работы приостановили на ночь. Повсюду пылали яркие костры, пламя которых озаряло лес и даже отдаленному горизонту придавало розоватый оттенок.
У костра лежало несколько человек и между ними Уимполь, Аскот, Антон и Рудуарто. Последний все время беспокойно оглядывался, часто вскакивал, заглядывал за деревья и палатки и успокоился лишь тогда, когда убедился, что никто не подслушивает.
Аскот показал ему пистолет. – Ты хотел рассказать нам об охотнике за чертями, Рудуарто.
Туземец кивнул головой. – А вы наверное ему не перескажете, белые люди? Бедному Рудуарто пришлось бы умереть.
– Будь покоен, тебе нечего бояться.
Молодой дикарь нагнул вперед голову, глаза его блестели, голос, от возбуждения, был едва слышен. – Вы знаете, что такое кобонг?
Уимполь переводил. – Это отличительные знаки туземных племен, – прибавил он в пояснение.
– Мы принадлежим к пчелиному кобонгу, – продолжал Рудуарто, – потому что отец мира Мамаммурок, создавая вселенную, дал нам пчелу, в отличие от других племен. Кроме того, он дал нам большой кусок земли в несколько миль; белые люди все захватили себе, но земля принадлежит людям пчел.
Каждое слово он сопровождал кивком головы, как бы подтверждая сам себе все сказанное. – Мы никогда не убиваем пчел, не предупредивши их, и всегда даем им время улететь; выбирая мед, мы всегда оставляем половину запаса пчелам, потому что, надо вам сказать, пчела летит на край света, к Мамаммуроку и рассказывает ему все, что касается до нашего племени; она говорит ему о наших нуждах, просит помощи, сопровождает душу умершего и стучится за нее у ворот царства Мамаммурока, чтобы ее приняли и досыта кормили разными вкусными яствами, – змеями, ящерицами, белыми гусеницами.
– О, небо! – вскричал Антон.
– Мы позволяем всем племенам жить и охотиться в наших владениях, но никто не должен трогать меда, под страхом смерти; это знают все, знают и люди двуутробки, – вон там! – И он украдкой указал пальцем через плечо. – Вон те! Их кобонг – двуутробка.
– Но, – сказал Аскот, – как же двуутробка, которая не умеет летать, попадет в царство Мамаммурока?
Туземец пожал плечами. – Она передаст на полдороге, что нужно, своим товарищам, а эти передадут дальше. Так делают все животные, которые не имеют крыльев, и змеи, и лягушки. О всех людях заботятся их кобонги, а у кого кобонг – растение, о тех заботятся ветер. Он летит по миру и собирает все вести, которые ему нашептывают растения, эти бедные узники, которых земля держить за корни и не пускает с места, – он несет эти вести в царство Мамаммурока.
– Какое трогательное поверье! – вскричал Антон.
– Но где же живет Мамаммурок? – спросил Аскот.
– Далеко, на краю света, на одном острове. Он ест только рыб, которые добровольно идут к нему, когда он позовет их.
– Ага! Но скажи, Рудуарто, как те звери, которые не умеют летать, попадают через воду, на остров Мамаммурока.
Рудуарто посмотрел на него с упреком. – Ты этого не знаешь, белый человек? Слуги Мамаммурока бросают веревку, и за нее хватаются и умерший, и животное его кобонга. Отец мира живет в ущельях, полных гусениц и ящериц, но в его царстве есть также пропасти, в которые он низвергает души, не имеющие больше права жить. Каждую ночь эти души должны прилетать к могилам, где зарыты их тела, и повторять, что они умерли, совсем умерли; а утром слуги Мамаммурока снова ввергают их в пропасть, и никогда не дают им есть.
– О, бедные души! Но какое же преступление совершили эти люди, осужденные так строго?
Черный огляделся по сторонам. – Это убийцы! – прошептал он. – Тот варрара, которого при вас убили, тоже был, убийца.
– Ага! так он убил родственника Кутамеру?
– Да, его отца, самого старшего бурку нашего племени. Мы пришли к нашим пчелам собрать половину меда, и видим, – все пчелы перебиты, и весь мед выкраден. Подумайте, белые люди! весь мед! И все пчелы загублены, задушены дымом. Если кто-нибудь из наших соплеменников закроет глаза на веки, кто же будет сопровождать его душу в царство Мамаммурока? Бурки собрались на совет, а женщины сидели и пели жалобные песни. Весь лагерь в один голос говорил, что нужно доискаться виновных.
– Конечно, – сказал Аскот. – Ну дальше, что же дальше?
– Убитых пчел мы положили на носилки и понесли к лесу, а колдун стал их спрашивать: «кто вас убил»? И дух смерти, через пчел, отвечал: «Люди из племени двуутробки».
– Значит, те, что там, у папоротников?
– Да. Тогда мы пошли к ним, и женщины должны были затеять ссору, а потом мы танцовали военный танец; между двумя бурками произошел бой, и наш противник пал. Поединок был честный, открытый, но люди двуутробки все-таки говорят, что их бурка убит, а что они наших пчел не убивали, и что все мы обманщики.
– Оба лагеря все еще стояли один против другого; женщины ругались с утра до вечера, каждый день танцовали военный танец, и ни один человек не переходил в лагерь противника. Тогда люди двуутробки сделали большую подлость, которую нельзя оставить безнаказанной. Они сказали, что отец охотника «демон», один из тех злых стариков, которые бродят во ночам и в виде серых, почти невидимых, птиц делают всякие злые дела. Они высасывают кровь из сердца у людей, причиняют судороги детям и показывают разные страшные вещи перед глазами спящих, чтоб они ослепли.
– Так между обоими племенами снова началась война?
Рудуарто покачал головой. – Люди двуутробки созвали своих друзей, и мы уже не решались танцовать военный танец перед их хижинами; их было так много, что они нас всех перебили бы. Но ненависть росла с каждым днем, особенно, когда в лагере наших врагов открылась повальная смертность, и каждую ночь кто-нибудь внезапно умирал. После каждого такого случая, женщины кричали перед нашими хижинами, мужчины грозили и проклинали нас, оскорбляли наших кобонгов, наш лагерь окопали рвом, как будто мы ядовитые змеи. Когда кто-нибудь из их лагеря встречал одного из наших, нас оскорбляли, повторяя «демон, демон». Отец охотника был такой добрый честный бурка, он никогда не делал вреда животным и тем более людям; даже однажды, когда долго не было дождя, он бросил в пропасть свою лучшую полированную раковину, чтоб Мамаммурок нашел ее и в награду послал нам дождь. И такого человека они называют демоном! Это гнуснейшая ложь! Наконец, мы потеряли терпение и потребовали суда Божия. Самый старший бурка их племени должен был выйти против нашего, и дело бы решилось. Они согласились, но накануне Божия суда, они задумали преступление, а в следующую ночь привели его в исполнение. Старый Кутамеру, охотник на черепах, пропал без вести, а перед нашим лагерем лежала кучка серых перьев, и люди двуутробки громко кричали, что они убили только гадкого «демона».
– Давайте вашего охотника на чередах! – кричали они. – Если он не демон, а хороший, честный человек, то пусть покажется, и мы снимем с вас всякие подозрения.
– Но они украли его из нашего лагеря, они его убили и зарыли, это все мы знали, если бы даже кудесники не говорили нам этого.
– Вероятно! – вскричал Аскот, – это возможно. Бедный старый охотник на черепах! А что вы сделали, что бы отомстить за него?
– Это я вам сейчас расскажу, белые люди.
