Софи Вёрисгофер
Команда «Наутилуса»
© ООО «Издательский дом «Вече», 2014
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017
* * *
Глава первая
Африка. – «Наутилус» и кто на нем приехал. – Местечко Пальма. – Экскурсия внутрь страны. – Ламантин. – Жрец и храм змей. – Первое знакомство с тропическим лесом. – Мертвое дерево. – Предательский цветок. – Башикуаи. – Виверра и питон. – Пляшущий король. – Вторая экскурсия. – Галинасы и охота на слонов. – Франц в плену. – Освобождение. – Назад к «Наутилусу». – Препарирование бабочек и растений.
На волнах Гвинейского залива, в гавани маленького городка Лагоса, стоял на якоре небольшой пароход «Наутилус». На этом пароходе приехала научная экспедиция, состоявшая из нескольких человек. Руководителем экспедиции был доктор Гольм, кроме него в ней принимали участие двое юношей: шестнадцатилетний Франц и Ганс, которому было всего четырнадцать. Оба они были взяты в качестве помощников для ловли насекомых, собирания растений и иных несложных работ. При мальчиках находился их дальний родственник – старик Больтен, когда-то в молодости очень интересовавшийся естествознанием. Экспедиция рассчитывала посетить ряд местностей Африки, затем – Цейлон, Зондские острова и Австралию. Рассчитана она была на три года, не менее.
Приготовивши все для поездки на берег и взяв переводчика, служившего агентом у одного из купцов на берегу, наши путешественники уселись в шлюпку. Шлюпка быстро двигалась вперед вдоль голого песчаного берега, где лишь изредка виднелись низенькие кустики какого-то растения.
– Однако африканский берег совсем не привлекателен, – заметил Больтен.
– Ваша правда, – отвечал переводчик, – берега Африки почти везде имеют такой пустынный характер. Настоящая тропическая растительность начинается дальше, за Пальмой, в двух часах от этого селения.
Скоро показалась и Пальма – несколько длинных каменных амбаров, между которыми виднелись кое-где грязные негритянские лачужки. Здесь путешественники высадились на берег и, наняв несколько негров из племени Кру для переноски своего багажа, пошли по направлению к настоящей негритянской деревне Эпе, скрывавшейся в лесу невдалеке от Пальмы.
Чем дальше они уходили от берега, тем роскошнее становилась растительность. Порхали пестрые, блестящие бабочки. Яркие цветы привлекали общее внимание не менее, чем висевшие на деревьях сочные плоды. Юноши с восторгом перебегали от одной диковинки к другой.
– Тише, тише! – увещевал их Больтен. – Всякое чрезмерное напряжение может вредно отозваться в этом климате на европейце. Не бегайте так много – нам и без того предстоит нелегкий путь.
И действительно, пробираться вперед становилось все труднее. Воздушные корни деревьев, переплетенные вьющимися растениями, представляли иногда непроходимую зеленую стену, а топкие болотистые места заставляли делать большие обходы.
Гольм хотел добраться до ближайшего озера, переправиться через него и посетить негритянскую деревню на противоположном берегу. Добравшись до озера, европейцы увидели, что на нем происходит какое-то своеобразное движение. Множество челноков из древесной коры, наполненных черными фигурами, поспешно направлялось с различных сторон к середине озера. Переводчику с трудом удалось подозвать к берегу двоих негров и уговорить их перевезти в своих челноках путешественников на противоположный берег. Носильщики-негры, свалив поклажу в челноки, повязали вокруг головы свою одежду, состоявшую из куска ткани, прикрывавшей бедра, и поплыли рядом с челноками. Все население деревни находилось в возбужденном состоянии. Повсюду слышалось слово «манати».
– Вы удачно попали сюда, – заметил переводчик, – вы сейчас увидите очень любопытную, редкую охоту.
При слове «охота» оба юноши схватились за ружья.
– Вероятно, на акулу? – воскликнул один.
– Скорее на крокодила, – возразил другой.
– Ни то, ни другое, – отвечал переводчик. – Только – предупреждаю вас – вы не должны принимать никакого участия в этой охоте. Негры будут очень недовольны вашим вмешательством. Положите ваши ружья и смотрите.
Вблизи показалась лодка с тремя неграми. Один из них имел чрезвычайно странный вид. Голое черное тело его было сплошь покрыто различными узорами, нарисованными красной краской. Тут виднелись и головы зверей, и огненные языки, и змеи. На голове этого негра была сооружена из его собственных волос и растительных волокон целая башня. Вокруг шеи, на ногах, руках и на поясе было навешано множество перьев, игол дикобраза и раковин, звеневших при каждом его движении. Его спутники были вооружены железными гарпунами.
– Это – чародей и король негритянского племени, – пояснил переводчик. – Он же главный жрец при храме змей, лекарь, предсказатель, – словом, самое важное лицо в деревне.
– Да где же звери, за которыми они станут охотиться? – не вытерпел Франц. – Я вижу только воду и негров.
– Потерпите, – засмеялся переводчик, – скоро появится и «зверь».
Негры образовали из своих челноков большой круг, в центре которого поместился чародей со своими спутниками. Европейцы старались держаться поближе к кругу, чтобы хорошенько рассмотреть все, что происходит. Раскрашенный жрец достал со дна лодки большую раковину и, приложив ее к губам, принялся извлекать из этого инструмента душераздирающие звуки. Потом он поднялся в лодке и начал исполнять какой-то своеобразный танец, неистово кружась на одной ноге. Раковины и другие украшения, которыми он был увешан, сверкали на солнце и производили странный шум.
– Теперь будьте внимательны, – прошептал переводчик.
Гладкая поверхность озера покрылась рябью. Скоро на поверхности показалась черная голова с маленькими глазками. Негры только этого и ждали. Длинные рукоятки их гарпунов свистнули в воздухе и скрылись под водой вместе с животным, тащившим за собой веревки, привязанные к гарпунам. Вода окрасилась кровью. Громкие крики одобрения раздались со всех лодок. Негры захлопали в ладоши, затопотали ногами и подняли дикий крик. Несколько негров спрыгнули в воду и ныряя наблюдали под водой за предсмертными судорогами раненого животного. Наконец, когда оно снова всплыло на поверхность, его опутали веревками и торжественно потащили к берегу, где была расположена деревня. Все лодки направились туда же.
– Да это ламантин! – воскликнул Гольм при взгляде на странное веретенообразное тело громадного животного, чуть ли не в четыре метра длиной и около метра в поперечнике. Голубовато-серая кожа его, более темная на спине, была покрыта редкими щетинистыми волосами.
– Теперь я вполне разделяю восторг негров, – продолжал доктор. – Эта порода ластоногих почти совершенно вымерла, и мы можем считать себя счастливыми, что нам удалось видеть живым одного из ее представителей.
Лодки путешественников пристали к берегу невдалеке от того места, куда негры вытащили убитого ламантина. После того как были вынуты внутренности и снята с него кожа, негры принялись резать мясо на куски и варить его в котлах здесь же, на берегу. Давка и шум при этом происходили невообразимые.
Путешественников встретили по всем правилам негритянского этикета. Жрец-король, видавший на своем веку немало белых, принял гостей со всей любезностью, на какую был только способен. Он сказал, что вся деревня предоставляется в их распоряжение, что они могут выбирать себе любую хижину и считать ее и все, что в ней находится, своей собственностью. В заключение своей речи он спросил, однако, с недовольным видом, – неужели белые ничего ему не подарят?
Подарки были приготовлены заранее, но путешественники нарочно их не показывали королю. Им любопытно было посмотреть – на сколько времени хватит его любезности. Зеркала, куски кумача, блестящие пуговицы и различные мелкие вещицы были поднесены королю. Столпившиеся кругом негры громко выражали свое восхищение подарками. Но король ни с кем не поделился полученными дарами. Он ворчал даже на своих жен и детей, если они подходили слишком близко к его драгоценностям. Между собравшимся народом, преимущественно женщинами и детьми, белые разделили кое-какие мелкие вещички.
Король тоже прислал подарки – страусовые перья, несколько кусков слоновой кости и, к большой радости юношей, двух мартышек, связанных по рукам и ногам.
Агент, который должен был вернуться в Пальму, нанял негра, свободно говорившего по-английски, приказал ему всюду сопровождать натуралистов и на прощанье дал последним несколько дельных советов: не спать на голой земле, не пить сырой воды и не есть местного хлеба. Этот хлеб изготовляют из корня маниока, который смешивают с водой и варят. Из такого теста приготовляют вязкие и жесткие хлебцы, которые уже на третий день становятся отвратительны на вкус. Только привычные желудки в состоянии переваривать это вязкое, вареное в воде тесто.
После отъезда агента, взявшего с собой для передачи на пароход и королевские подарки, путешественники почувствовали себя как будто и не совсем ловко. Ведь они остались одни, в неведомой стране, среди дикого народа. Но вскоре они освоились с новой обстановкой, тем более что негры относились к ним по-дружески и беспрестанно угощали их. Тут были и маниоковый хлеб, и ломти жареного и вареного мяса ламантина, и бататы, и дыни, и иные плоды. Из туземных кушаний юношам особенно понравился полузрелый маис, поджаренный вместе с перцем и солью на сале.
– Отчего это негры с такой жадностью набросились на мясо ламантина? – спросил Ганс. – Я не нахожу в нем ничего особенного. Мясо это немного похоже на свиное, и только.
– Для тебя такое жаркое – нередкость, – ответил Гольм, – а для негров это – редкое блюдо. Домашнего скота у них нет совсем, большая часть мелкой дичи в лесу достается хищникам, а мясо обезьян жестко и невкусно. Негры редко едят хорошее мясо, поэтому они на него так и набросились. Я думаю, что даже людоедство некоторых племен основано на недостатке в мясной пище.
– А что это жрец-то их там на озере устраивал? Подманивал он ламантина? – поинтересовался Больтен.
– Не думаю, – отвечал Гольм. – Он – жрец. Значит, ни одно крупное событие не может обойтись без его участия. А выманить ламантина на дуденье в раковину и танец на одной ноге – не думаю, чтоб ламантина это заинтересовало.
– Кстати, – прибавил доктор, – мне очень хотелось бы выпросить или выменять у этого жреца его шейное украшение. Что бы ему предложить взамен?
– Бритву, – предложил Ганс.
– Они не бреются.
– Дадим ему револьвер, – сказал Франц.
– Из которого он нас же, пожалуй, и застрелит потом, – возразил Гольм.
– Не предложить ли ему ошейник из проволоки с колокольчиками? – спросил Больтен. – Пусть он его носит на голове, вместо венка.
Все со смехом согласились на предложение Больтена и пошли разыскивать жилище жреца. Переводчик-негр сильно сомневался, что жрец уступит свое украшение белым людям, но все же повел, расспрашивая встречных, к жилищу чародея. На самом конце деревни они наконец увидели открытую со всех сторон большую беседку, с менее покатой крышей, чем остальные хижины. Это был храм, а возле него, в маленькой пристройке, находился жрец. Вдоль стен храма стояло множество божков из дерева, глины и слоновой кости, представлявших уродливые изображения зверей и человека. Тут же были и живые «божества» – змеи всех пород. Они обвивались вокруг столбов храма, обвивались вокруг божков, всползали на крышу и на ближайшие деревья. Змеи копошились, ползали или лежали по углам храма, они виднелись всюду.
Из низенькой двери показалось раскрашенное лицо чародея. Он протянул руку и что-то забормотал – вероятно, запрещение входить в храм.
– Напрасно он беспокоится, – проговорил Больтен, – мы и без того не пошли бы. Что за удовольствие наступить на змею?
– Ядовитых среди них нет, – успокоил переводчик. – Вы сами увидите сейчас, до чего они безвредны.
И он вызвал чародея из его хижины.
Едва тот показался, как змеи поползли к нему, обвились вокруг его голого тела, повисли кольцами на шее, руках и ногах. Чародей спросил, что нужно белым, и, узнав причину их прихода, решительно произнес: «Нет! ни за что!» Тогда Франц вынул из кармана ошейник и положил его себе на голову. Маленькие колокольчики весело зазвенели.
Негр не мог отвести глаз от такой приманки и стал предлагать в обмен за нее перец, пальмовое масло, слоновую кость. Белые ничего не хотели, кроме украшения, ошейник исчез в кармане. Тогда негр поспешно полез в свое жилище и вскоре вернулся с бамбуковой коробкой в руках. В коробке лежало украшение. Переводчик вручил негру ошейник, и тот, словно боясь, что белые одумаются и потребуют назад эту драгоценность, быстро скрылся с ним и плотно захлопнул за собой дверцу хижины.
Гольм спрятал коробку в карман.
– Теперь давайте держать совет, где нам удобнее переночевать сегодня, – сказал он, – в деревне или в лесу? Мое мнение таково: сделаем сначала маленькую прогулку в глубь леса, а на ночь вернемся в деревню.
Все согласились на это предложение. Оставив багаж в деревне под охраной одного из носильщиков, они взяли немного съестных припасов и направились в чащу леса.
– Принимайтесь-ка теперь за работу, – скомандовал доктор. – Один пусть ловит насекомых, другой собирает растения. Но ружья все-таки держите наготове.
– А что если мы встретимся со львом? – проговорил Ганс, которому было жутковато под зелеными сводами леса. – Пропали мы тогда.
– Не беспокойся, – ответил Гольм. – Может быть, мы и встретимся со львами позднее, в Сиерра-Леоне. Но здесь их нет.
Все медленно пробирались через чащу, как вдруг громкое восклицание Ганса заставило общество остановиться. Перед путешественниками стояло дерево очень странного вида. Ни зеленого листочка, ни плода, ни малейшего признака жизни не замечалось на нем. Как мертвый великан, возвышалось оно среди цветущих, покрытых листьями и усеянных птицами деревьев. Переводчик поднял ружье и выстрелил в, по-видимому, голые сучья. В ту же минуту, к общему изумлению, тысячи летучих мышей поднялись с этого дерева и заметались во все стороны. Несколько штук, убитых и раненых, упали на землю. Юноши бросились подбирать их.
– Это обычная порода, – заметил Гольм. – Вот если бы нам удалось встретить вампира. С ним интересно познакомиться.
Пошли дальше, останавливаясь на каждом шагу. С одной ветки, которую Ганс нечаянно задел головой, ему на шею упали прелестные ярко-красные цветы, похожие на пучок волосков.
– Горю, горю, помогите, горю! – закричал юноша, запрыгав на месте, как будто его жгли раскаленным железом.
Предательские, хотя и очень красивые, цветы эти росли на ползучем растении из породы дольхиней и при малейшем прикосновении вызывали жгучую боль. В тех местах, куда они упали, шея у Ганса распухла и покраснела, как после ожога крапивой. Бедняга чуть не плакал от боли. По счастью, проводник-негр тотчас же нашел средство помочь горю. Он размял широкие, ярко-зеленые листья одного из кустарников и приложил их к шее и лицу Ганса. Тот сразу настолько успокоился, что, обернув руку платком, осторожно сорвал ветку предательского растения и спрятал ее в свою ботаническую коробку.
Франц в это время занялся ловлей больших красивых бабочек, осторожно сдавливая им грудку и сажая в баночку с ядом. Между прочим, он нашел какое-то насекомое красно-бурого цвета, около сантиметра длиной, с большими челюстями.
– Посмотри-ка, – закричал он Гольму, – это что за зверь?
При виде этой находки негры в ужасе отскочили в разные стороны и принялись кричать во все горло: «Башикуай, башикуай!». Думая, что это насекомое ядовито, Франц бросил его на землю. Гольм поднял его, рассмотрел и с некоторой тревогой сказал:
– С этим разбойником не особенно приятно встретиться, если это только не какой-нибудь отшельник.
– Нет, – отвечал проводник. – Башикуай не бывает отшельником. Их где-нибудь здесь вблизи очень много, и если они поспеют окружить нас – мы пропали.
– Что ж! Мы влезем на дерево.
– Не поможет! Башикуай покрывают громадные пространства и спастись от них нет возможности.
– Все-таки не нужно особенно бояться. А что, башикуай переходят через воду?
– Никогда, – ответил негр.
– Ну, так пойдем по берегу этой речонки. Если они появятся на этой стороне – мы перейдем на другую. Идите за мной.
Едва Гольм произнес эти слова, как один из негров с радостным криком указал на другой берег речки. Там, длинной лентой, почти в четыре метра шириной, двигались «башикуай». Миллионы их густо покрывали землю на громадном протяжении. По сторонам колонны, на некотором расстоянии друг от друга, шли попарно более крупные муравьи, а в самой середине виднелись насекомые с более светлым покровом, очевидно, более молодые.
– Чего же негры так испугались? – спросил Ганс. – Неужели этих безвредных насекомых?
– А вот, погляди – какие они безвредные, – произнес проводник, вынимая из сумки убитую летучую мышь и кидая ее через реку. – Через полминуты от нее останутся только одни кости.
Все внимательно смотрели на то место, куда упала мышь и где теперь собралась целая кучка шестиногих хищников. Прошло несколько минут, армия муравьев снова стройными рядами двинулась в путь, оставив за собой что-то белое. Один из проводников перешел речку вброд и принес до того чисто обглоданный скелет мыши, что на нем не осталось ни малейших следов мяса.
– То же самое бывает и со всяким живым существом, которое попадается на пути «башикуаям», – объяснил доктор Гольм. – Они нападают даже на слонов и приводят их в бешенство, залезая им внутрь хобота. А когда такой великан от боли бросается на землю, то миллионы той мелюзги облепляют его и мало-помалу съедают, оставляя одни лишь кости. Шесть или семь муравьев, впившихся в тело, приведут в отчаяние самого сильного человека, а если они окружат его со всех сторон, то ему нет спасения. «Башикуаи» не имеют определенного местопребывания и постоянно переходят с одного места на другое.
– Значит, эти «башикуаи» питаются только мясом?
– Настоящее название их «атта». Они пожирают без разбора и мельчайших насекомых, и самых крупных животных. При случае не пренебрегают и различными пищевыми запасами. Растений они почти не трогают. Впрочем, оградив себя от непосредственного нападения, человек может даже извлечь из них пользу: они уничтожают всяких вредных животных, которые так легко разводятся в тропическом климате в домах – крыс, мышей, змей, скорпионов и пр. Мне хотелось бы достать для моей коллекции одного из конвоирующих отряд «генералов», – обратился Гольм к проводнику, – а также и несколько молодых из середины.
Негр перешел через речонку и скоро вернулся с большим насекомым, более сантиметра длиной. Но чтобы набрать молодых «атта», ему пришлось пробраться в самый центр колонны муравьев. «Атта» тотчас же облепили его ноги до колен. Но негр быстро избавился от них, погрузившись в воду. Пойманные муравьи были положены в баночку со спиртом. Путешественники отправились дальше.
– Я вам расскажу маленькое происшествие из одного путешествия по Африке… – начал было Гольм.
Пронзительный крик, шум и треск, послышавшийся со стороны ближайшего к путникам дерева, прервали речь Гольма. С дерева посыпались сухие ветки и плоды. Попугаи, громко вскрикивая, взлетели на воздух, а с вершины дерева соскочило несколько маленьких обезьян, спасавшихся бегством. Вблизи ствола, между ветвей, показался довольно большой зверь, темного цвета, испещренный пятнами и полосами.
– Виверра, – прошептал проводник, и негры со всех сторон окружили дерево, а путешественники взвели курки у ружей.
– Значит, нам предстоит настоящая охота, – тихо сказал Больтен. – Кто бы мог подумать, что я на старости лет буду стрелять цибетовых кошек?
– Шш! Слышите?.. Точно ребенок плачет?
– Следовательно, и маленькие котята находятся где-нибудь поблизости, – воскликнул Гольм. – Ну-ка, вы, молодые охотники, отыщите гнездо!
Мальчики скрылись в кустах. На минуту стало так тихо, что каждый слышал биение собственного сердца.
Вдруг проводник, крадучись, словно сам превратился в кошку, стал отступать от дерева. Негры последовали за ним.
– Питон, – шепнул он Гольму, указывая пальцем на лужайку. – Вон, там…
Глаза всех обратились по направлению, указанному проводником. В высокой траве скользила громадная, толстая змея, блистая на солнце своей коричневой, с желтыми пятнами, кожей. Бесшумно приблизилась она к дереву, на котором сидела кошка, и стала обвиваться вокруг ствола. Фыркание и ворчанье кошки показывали, что она видит врага, но не может перескочить на другое дерево. Отовсюду ей грозила опасность и смерть – или от ружей путешественников, или от холодных объятий змеи.
– За кем же мы будем охотиться – за змеей или за кошкой? – спросил Больтен. – Надо выбирать кого-нибудь одного.
– Мы завладеем шкурой обеих, – ответил Гольм. – Питон не жует своей добычи, он глотает ее целиком. Как только он раздавит кошку, покроет ее слюной и проглотит, он станет таким вялым и неповоротливым, что убить его будет нетрудно.
Наступила тишина, изредка лишь покрикивали перепуганные обезьянки. Вдруг послышался пронзительный свист, треск, шум, дерево задрожало от сильных движений змеи, схватившей добычу. Через некоторое время змея с добычей была на земле. Прошло с четверть часа, и питон, с сильно вздутым животом, растянулся у подножия дерева. Доктор поднял ружье, но в то же мгновение раздался выстрел. Из кустов выскочил Франц и бросился к змее, намереваясь раздробить ей голову прикладом.
– Осторожнее! – воскликнул Гольм. – Надо, чтоб голова у нее осталась цела.
– Не правда ли – это был удачный выстрел? – спросил Франц.
– А где же Ганс?
– Я здесь, – послышалось из-за кустов. Ганс вышел на поляну, прижимая к груди двух маленьких пестрых котят. – Не убивайте их, – кричал он издали Гольму и Францу, – я их нашел и не позволю…
Гольм засмеялся.
– Что ты, Ганс? Зачем же я буду убивать котят? Мы отошлем их в Гамбург. Как только приедем в Лагос, так с первым же пароходом и отправим.
Все начали рассматривать котят. Они были еще очень малы, и их, казалось, было бы нетрудно приручить. Один из негров снял с себя передник, заменявший ему штаны, и завернул в него котят. Потом носильщики принялись снимать шкуру с питона и вынимать из него виверру, а натуралисты, с проводником во главе, отправились осмотреть деревушку. По словам проводника, до нее было недалеко. Она была покинута жителями, так как на деревню напали термиты.
По дороге навстречу путешественникам из чащи леса вышли несколько маленьких человечков с темно-желтой кожей, ростом не более метра с четвертью, болезненных на вид и совершенно голых. Они с жалобными стонами протягивали руки к белым, как бы прося милостыни.
– Карлики! – воскликнул с изумлением доктор.
Проводник обратился с расспросами к маленькому грязному человечку и узнал от него следующее:
Карлики называли себя «обонгами» и происходили, по их мнению, от племен «акка» и «дако». Они никогда не имели ни деревень, ни хижин, спали на ветвях деревьев и не носили никакой одежды. Питались они кореньями, ягодами и саранчей, которую они ели сырую и раздавленную.
– Много их еще осталось? – спросил доктор через переводчика.
Карлик покачал головой и уныло ответил, что солнце успело зайти много раз с тех пор, как они в последний раз встречались с кем-либо из своих братьев.
Очевидно, племя это, стоявшее на самой низкой ступени развития, было близко к вырождению.
Когда путешественники вернулись к остальным неграм, снятые ими шкуры с убитых животных были уже разложены на траве для просушки. Шкура виверры оказалась очень красивой: серого цвета, покрытая черными пятнами и неправильными полосками. Густая черная грива украшала спину. Доктор рассказал юношам, что это животное доставляет известное в медицине и технологии вещество – цибет. Обитатели Нубии и Абиссинии приручают этих кошек и два раза в неделю выдавливают цибет, находящийся у них на животе в особой железке. Рассмотрели, пользуясь случаем, и железку с цибетом.
Солнце уже почти совсем скрылось за горизонтом, когда путешественники подошли к деревне. Там царила мертвая тишина, костры были погашены, цыновки у всех дверей спущены – и ни одного человека вокруг.
– Это что значит? – спросил Гольм, удивленный такой переменой.
– Илого! – шепотом отвечали носильщики, словно дело шло о какой-то важной тайне. Затем, поспешно привесив к деревьям гамаки путешественников, они бросились бежать в лес. Удержать их не было никакой возможности.
Путешественники с удивлением переглянулись. Что означала вся эта таинственность, обозначаемая словом «илого»?
Скоро они догадались, в чем дело. Ночь уже наступила, и полная луна высоко поднялась на безоблачном небе, как вдруг между хижин негров появился человек. Это был сам король-жрец, ярко размалеванный белыми и красными полосами. Скрестивши на груди руки и закинувши назад голову, он начал, приплясывая, подвигаться вдоль по тропинке. Этот странный танец совершался в полном безмолвии, кругом тоже было тихо. Даже путешественники начали разговаривать шепотом.
– Все силы природы обоготворяются языческими народами, – пояснил доктор. – Перед разрушительными силами они трепещут, перед благодетельными же – преклоняются и благоговеют. Дух, управляющий всем, называется у них «маву», небо – «ози», молния – «неброзо», гром – «агтуи», воздух – «фама», и наконец, дух тьмы – «абозам». «Илого» они, вероятно, называют луну.
Когда пляшущий король скрылся из вида, путешественники крепко заснули на своих воздушных кроватях, убаюкиваемые легким ветерком.
Первым делом Ганса, как только он проснулся и встал с своей кровати, то есть спустился на землю с высоты почти полутора метров, было осведомиться о пойманных им вчера котятах. Они находились в хижине проводника на попечении дворовой собаки вместе с ее маленькими щенками. Дальнейшее существование котят было вполне этим обеспечено.
Позавтракав, натуралисты решили снова отправиться в лес и провести там день. Они забрали с собой провизии на обед и кроме носильщиков наняли еще шестерых негров. Предполагалось дойти до покрытого тростником болота, чтобы поближе взглянуть на крокодилов.
Впервые им пришлось пробираться через настоящий девственный лес. Бесчисленное множество древесных пород, то высоких, то низкорослых, с широкими, узкими, мягкими и кожистыми листьями самых разнообразных очертаний и оттенков. Орхидеи с их красивыми воздушными корнями, ярко-красные и фиолетовые фуксии, магнолии и громадные лилии красиво выделялись на фоне листьев. Все было ярко и блестяще, все свидетельствовало о мощном развитии жизни в этом тропическом лесу.
Воздушные корни пандангов особенно затрудняли путешественников и заставляли их делать большие обходы. Корни этого дерева подымались от земли в вышину на два метра с лишком, образуя как бы громадную опрокинутую корзину, и наконец сливались в одном стволе, который лишь на самой вершине начинал ветвиться. От шести до десяти таких ветвей расходились во все стороны правильными лучами. Каждая ветвь заканчивалась пучком жестких темно-зеленых листьев с большим белым овальным цветком посередине. Все это придавало дереву вид какого-то гигантского канделябра. Раскинувшиеся корни сильно затрудняли ход маленького отряда.
Путники то спотыкались о торчавшие корни, то цеплялись одеждой за колючие ветви и листья, то уходили по колено в сгнившие древесные стволы. Через некоторое время к аромату цветов начал примешиваться какой-то неприятный запах. Путешественники долго не могли разобрать, что это такое. Наконец Гольм воскликнул: – Да это дымом пахнет!
– Я и сам думал то же, – сказал Франц, – да не хотел говорить, боясь ошибиться. Откуда возьмется дым в девственном лесу?
– Это галинасы охотятся за слонами, – пояснил проводник, – они гонят стадо к болоту, а по дороге зажигают сухую траву, чтобы слоны не могли убежать назад.
– Дым идет с востока, – значит, охота будет вблизи озера, куда мы идем. Нельзя ли нам устроиться так, чтобы поглядеть на охоту? – спросил Франц.
– Как бы эти галинасы не вздумали поохотиться вместо слонов за нами, – возразил Больтен.
– Нет, они едва ли решатся напасть на нас, – отвечал проводник.
Все отправились к поросшему тростником озеру и через полчаса усиленной ходьбы достигли его берегов. Озеро имело вид полумесяца, охватывающего своими концами полуостровок, лишенный всякой растительности и покрытый следами ног слонов и буйволов. Как раз против этого полуострова на берегу озера и расположились натуралисты.
Вдали на равнине показалось теперь густое облако темно-синего дыма и послышался шум, похожий на отдаленные раскаты грома.
– Это слоны бегут на тропинку, ведущую к полуострову, – объяснил проводник, – всякий иной путь им теперь отрезан. В болото же они войти не решатся, – там их ждут крокодилы.
– Какое оружие употребляют галинасы? – поинтересовался Франц.
– Отравленные стрелы, – отвечал проводник. – Слону стреляют прямо в глаз, и он умирает. Галинасы – отличные стрелки.
Стадо слонов приближалось. Земля дрожала под ногами этих великанов, испускавших оглушительный рев, похожий на трубные звуки. На равнине можно было различить теперь до двадцати слонов: самцов с могучими клыками и самок с маленькими детенышами. В беспорядке, опрометью мчались животные, гонимые огненными столбами, прямо по узенькой тропинке, ведшей на островок.
Все это представляло ужасную, но в то же время до того интересную картину, что путники не могли оторвать от нее глаз. Хищные и травоядные животные сообща спасались от настигавшего их пламени, позабыв о вечной вражде. Антилопы бежали рядом с виверрами и гиенами.
Вблизи перешейка, почти на самом берегу, росло большое тамариндовое дерево, один из крепких и толстых сучьев которого далеко выдавался над водой. На этом суку сидел, съежившись и сверкая глазами при виде богатой добычи, большой леопард.
Франц не сводил глаз с этого леопарда и казалось, видел только его одного. Сердце юного охотника усиленно билось, а рука крепко сжимала ствол ружья. Он приложился… Долго он прицеливался, наконец выстрелил – леопард перекувырнулся в воздухе и упал на землю около самой воды.
За дымом, на опушке леса, показались пыльные фигуры людей, в одежде арабов, с белыми тюрбанами на голове, в руках у них были копья, луки и отравленные стрелы. Они слышали выстрел и видели, как упал леопард. Двое галинасов подскочили, чтобы отбить добычу у крокодилов. Остальные собрались в кружок и начали о чем-то совещаться. Гольм и Больтен, увлекшись примером Франца, также начали стрельбу по слонам. Два больших слона пали от их пуль, один из буйволов, хотя и получил несколько ран, но не обратил на это особого внимания. Тяжело раненая антилопа лежала, обливаясь кровью. Дикари не принимали участия в охоте – им проще было подбирать животных, убитых белыми. Намерения галинасов были, однако, не совсем миролюбивы: они разделились на две части и окружили со всех сторон белых, чего те и не заметили.
