Софи Вёрисгофер
Из Лондона в Австралию

Глава XX

В пустыне. – Охота на кенгуру. – Динго. – Ночное происшествие. – Нападение муравьев-львов. – Туземцы. – Суд Божий у австралийских негров.

Только к вечеру второго дня пути местность начала изменяться к лучшему. Показались высокие деревья, а за ними обширное пространство, покрытое зеленью. Что это? Трава вышиной в рост человека? Издали, по крайней мере, так казалось.

– Так оно и на самом деле, – подтвердил Уимполь. – Туземцы и называют эту траву – травой кенгуру.

– Нам придется идти через нее? – спросил капитан с некоторым сомнением.

– Да, но тут будет довольно широкая тропа, вытоптанная животными и туземцами. Через луг протекает прекрасный светлый ручей, имеющий несколько рукавов.

– А, так мы наполним в нем все наши фляги!

– Можем даже и выкупаться.

Скоро отряд вступил на луг, обдавший путников свежестью и благоуханием. Трава оказалась даже выше человеческого роста и ветер тихо шумел в ней. Местами по лугу были разбросаны группы высоких деревьев, попадались также деревья, покрытые цветами и окутанные вьющимися растениями. Местность становилась действительно красивой.

Опушка дальних лесов виднелась все яснее, в траве водилось бесчисленное множество всякого рода птиц, а скоро справа от тропинки послышалось журчание ручья. Воды в нем казалось не более, как на два фута, но она была замечательно чиста и прозрачна: оба берега его были покрыты сплошь незабудками и ручей манил путников утолить в нем жажду и отдохнуть на мягкой траве его берегов.

Прошла еще ночь и на следующее утро, около полудня, перед отрядом открылась необозримая совершенно ровная низменность довольно странного вида. С первого взгляда казалось, что она покрыта различными бесцветковыми растениями, обломками скал в перемежку с болотистыми местами, но затем по мере приближения обнаруживалось, что здесь больше всего воды, блестевшей всюду из-под камышей и крупных листьев. Местами вода лениво катилась через плоско отшлифованные камни между довольно крутыми и обрывистыми берегами, местами она застаивалась, образуя нечто в роде озер, поросших травой и камышами. В общем все это дикое пространство было непроходимо, и действительно тут никогда не было ноги человеческой, никогда не было произведено никаких исследований. Это была неведомая пустыня среди лугов, которую оживляли только сотни крупных и мелких зверей.

На голых верхушках обломков утесов стояли долговязые цапли; по временам которая-нибудь внезапно запускала в воду свой длинный клюв и вытаскивала его обратно с добычей, в виде бьющегося извивающегося угря; кое-где по серебристой поверхности озерка проплывала, не торопясь, красивая семья черных лебедей, гордо поднимавших свои головки с пурпурно-красными клювами. Спереди бесшумно плыли старшие, а за ними также бесшумно подвигалась вся стая подростков.

Среди стай уток, отличавшихся самым пестрым оперением, выделялись крупные серые гуси, неуклюжие белые пеликаны, эти сказочные птицы с безобразным клювом. Общее мирное настроение не нарушалось здесь ни одним хищником, выстрел охотника никогда еще не раздавался в этой глуши. Все это пернатое население болотистой реки, плескалось, крякало, ныряло и плавало, постоянно воюя между собой и ссорясь из-за добычи, как и весь животный мир находится в вечной взаимной распре, но до сих пор еще не ведало общего врага, человека, который ради своих нужд преследует и истребляет живые существа всех видов, начиная от мельчайших и безобиднейших.

– Здесь-то нам и придется переправляться? – спросил капитан.

– Нет, еще дальше вверх по реке, где будет лес погуще, иначе нам не хватит строительного материала.

– Значит, еще через ночь! Завтра мы достигнем той темной полосы. Должно быть в том лесу деревья исполинских размеров?

– Выше этих деревьев нет нигде на свете. Но словам туземцев, некоторые стволы достигают высоты 400 футов.

– Вперед, вперед! Я не успокоюсь, пока вокруг меня не начнется стук топоров наших плотников.

– Но каков противоположный берег этого болота? – спросил лейтенант.

– Об этом, право, не могу вам ничего сообщить, – ответил, пожимая плечами, Уимподь. – Ведь мне не пришлось вместе со всеми другими поселенцами пройти отсюда до порта Джексона.

Отряд шел, не останавливаясь. Солдаты срывали большие листы и отмахивались ими от москитов, хотя на место каждой прогнанной стаи налетали десятки новых. Иногда в воздухе даже темнело, такое множество их налетало. В этот день из-за москитов остановились на ночлег несколько раньше обыкновенного и тотчас же развели гигантский костер. Все люди в высшей степени нуждались в отдыхе после трудного перехода по густой траве, хотя некоторые из них еще не торопились немедленно растянуться у костра на покой. Эти наиболее неугомонные и сильные путешественники составили из себя небольшую компанию охотников, собиравшуюся с разрешения капитана Ловелля на охоту. Разрешение это было дано, ибо, с одной стороны, отряд нуждался в свежем мясе, а с другой стороны, охота в этой местности казалась совершенно безопасной.

Само собой разумеется, что тут были, все наши старые приятели: Мульграв, Фитцгеральд, Антон, Аскот и Туила, и к ним присоединился еще вместе с другими любителями Уимполь, в качестве проводника. Также само собой разумеется, что наш друг Антон не раз задал себе мысленно вопрос, пристойно ли ему развлекаться охотой в то время, как его отец, находящийся, быть может, в расстоянии каких-нибудь нескольких миль отсюда, терпит все бедствия осады? Наконец, он успокоил себя мыслью, что постоянное нытье только увеличивает всякое горе, но никогда не изменяет никакого положения вещей к лучшему, и решил отправиться вместе с друзьями за добычей и по возможности хоть на время охоты стряхнуть с себя вечное беспокойство за участь отца.

Все кругом манило насладиться прекрасной звездной ночью: чудный приятный воздух, яркий блеск луны, благоухание мокрой от росы травы, разнообразные голоса животных, прятавшихся в ней, – и наши охотники весело пробирались по лугу, стараясь отыскать где-нибудь тропинку, вытоптанную стадами кенгуру, и по ней добраться до того места, где происходят их ночные сборища.

В траве так и шмыгали проворные зверьки, сумчатые крысы и другие маленькие грызуны, с шипением скользили потревоженные черные змеи, достигавшие метра длиной; большие птицы взлетали, большей частью, не раньше, как охотники почти натыкались на их гнезда, и вообще все животные здесь доказывали всем своим поведением, что они совершенно незнакомы с человеком и его приемами охоты, так как сплошь и рядом они разбегались не прежде, чем их можно было переловить прямо руками.

– Вот и тропа, – сказал Уимполь, указывая на узкую дорожку примятой травы. – Здесь надо будет идти гуськом.

– Может быть эти животные так же неповоротливы, как вомбат?

– Ну, нет! Напротив, они необыкновенно чутки и пугливы! За ними лучше всего охотиться с гончими.

– Попытаемся как-нибудь обойтись без собак и загонщиков. Но во всяком случае теперь нужно идти осторожнее и не разговаривать.

Спустя минут десять охотники выбрались на открытое, лишенное растительности место, где каменистая почва, вероятно, служила некогда дном пересохшего озерка или протока. Интересное зрелище открылось здесь перед глазами европейцев.

Сотни, а может быть и того более, огромных кенгуру сидели, лежали и прыгали во всевозможных положениях; казалось, что целое племя этих странных животных выбралось сюда со всеми чадами и домочадцами отдохнуть после жаркого дня в веселом пикнике. Подростающее поколение, которого было бесчисленное множество, выглядывало из сумок на животе самок, иногда неловко протягивая передния лапки, словно желая схватить поспешно пробегающих мимо старших братишек или сестренок, причем мать каждый раз заботливо и нежно запихивала обратно в сумку детеныша, который должен был оставаться в этом убежище до тех пор, пока все члены его тела не окрепнут достаточно для предстоящей каждому животному борьбы за существование.

Подростки-кенгуру бегали взапуски и прыгали на плотно утоптанном песке площадки, устраивали между собой примерные поединки, а может быть и пляски, между тем как старшие спокойно сидели на своих толстых хвостах и посматривали на веселящуюся молодежь, лишь изредка пощипывая травку.

Но какой мирной и благодушной ни представлялась зта картина семейной жизни кенгуру, и у неё была своя оборотная сторона. И среди этих обитателей пустыни встречаются, очевидно, различия во мнениях, ревность, взаимная ненависть, и каши охотники не замедлили убедиться в этом собственными глазами. Два старых огромных самца особенно привлекли их внимание.

– Смотрите, сейчас начнется единоборство! – шепнул Уимполь.

– Они будут стараться схватить друг-друга за горло?

– Нет, нет, смотрите только, вот уж и начинается.

Один из этих борцов в этот момент начал – с гневным видом огромными скачками приближаться к своему противнику, который в свою очередь тоже поспешил к нему навстречу. Затем они начали кружиться друг возле друга и это движение становилось все быстрее и быстрее; животные при этом издавали звуки, похожие не то на ворчание, не то на блеяние, а круги, которые они описывали, становились все меньше, до тех пор, пока противники могли уже достать один другого передними лапами: с этого момента они начали делать попытки ухватить друг-друга за шею и привлечь к себе. Вскоре это и удалось обоим и теперь оба борца крепко сжимали один другого в своих объятиях, сидя каждый на своем хвосте, словно на тумбе или на подставке.

– Неужели они будут бороться сидя? – шепнул Аскот. – Это совершенно новый для меня прием борьбы!

– А как они тискают-то друг-друга!

– Тсс! Не забывайте, что они очень чутки!

Теперь старики начали угощать друг-друга оглушительными оплеухами; удар за ударом обрушивался на голову каждого из них, так как каждый при этом крепко держал своего противника другой лапой. За каждой затрещиной следовал отрывистый крик, ни один удар не попадал мимо, и звук плюх так и раздавался в воздухе.

Молодые люди едва удерживались от смеха при виде этой шутовской сцены, не имевшей до сих пор никакого серьезного результата. Борцы, однако, начали наконец взмахивать правой задней лапой, вооруженной крепкими острыми когтями, которыми каждый старался нанести рану своему противнику, увертывавшемуся от этого удара ловким перескакиванием в сторону, но в заключение одному из них удалось таки нанести удар, решивший участь всего боя.

Острые когти одного из борцов, как ножом, вспороли живот другому и побежденное громадное животное, обливаясь потоками крови, с громким ревом опрокинулось на спину, очевидно, в смертельных корчах.

Победитель обнюхал и ощупал его, громко заблеял и направился к прочим своим согражданам, невозмутимо наблюдавшим за ходом единоборства и словно застывшим в своих позах. Переходя от одной группы к другой, старый самец словно делился с ними своим торжеством и успехом и принимал от них соответствующие поздравления.

– Не проучить ли мне его? – шепнул Аскот, сжимая ствол своего ружья.

– Мясо его чрезвычайно жестко, поверьте мне.

– Что за беда! Вы можете целиться в молодых!

Винтовки уже поднялись и спустя немного секунд раздалось бы с полдюжины выстрелов, если бы на сцену не выступило новое действующее лицо. Огромным прыжком из травы выскочило крупное четвероногое животное и очутившись в самом центре сборища, крепко вцепилось в спину одного из подростков, запустив ему в то же время в голову свои острые зубы.

– Что это за зверь? – воскликнули все охотники в один голос.

– Собака!!

– Динго!.. Это здешний волк!

– Стреляйте его, стреляйте!

Шесть выстрелов грянуло и так как все целились в этого невиданного хищника с шерстью нашей овчарки, то кроме него был убит, и то случайно, только один кенгуру. Но пока охотники торопливо вновь заряжали свои ружья, среди испуганных животных стала разыгрываться сцена, которая с минуты на минуту становилась все более странной.

Животные не спешили укрыться в густую траву, высокой стеной окружавшую место действия, не бегали, потерявши голову, взад и вперед, или куда глаза глядят, но вели себя, как люди, обезумевшие от страха, ведут себя при землетрясениях, ми пожарах. Они кричали, жались друг ж другу, как-то бесцельно хватались один за другого и снова отпускали, бросались на землю ничком; многие так и оставались лежать, дрожа всем телом, словно ожидая каждую секунду смертельного удара, или уже получив его.

Были и такие, которые так и остались сидеть на хвосте и только качали головами и жалобно блеяли. Страх свел их с ума в истинном смысле этого слова.

Все детеныши, даже более взрослые, попрыгали в сумки своих маток и с любопытством посматривали оттуда, делая большие глаза, на все происходившее невиданное зрелище. По-видимому, они считали себя в этом убежище в полной безопасности.

Но вслед за первым динго появился второй, который тоже вцепился своими острыми зубами в первого подвернувшегося ему кенгуру и потащил было его, когда посланная ему в догонку пуля уложила и его рядом с его добычей. Теперь на площадке лежало уже шесть убитых кенгуру, и два динго. Пора было подобрать добычу и вернуться в лагерь.

– Жаркое из кенгуру! – воскликнул Аскот. – Надеюсь, что это вкуснее, чем жареная на вертеле акула, иначе, я отказываюсь от угощения.

– Не беда, нам больше останется.

Все вышли на залитую кровью площадку, между тем как остальные кенгуру уже опомнились настолько, чтобы обратиться в поспешное бегство. Огромными скачками они неслись по высокой траве. Динго лежали растянувшись и казались окончательно мертвыми.

– Ну, эти, кажется, готовы! – заметил Мульграв.

– А все-таки будьте осторожны, сэр! – предостерег его Уимполь. – Это лукавые бестии; они умеют притворяться мертвыми, чтобы избегнуть дальнейших ударов со стороны врага. А живучи они, как кошки.

– Но что же они могут нам сделать? – воскликнул Аскот. – Ведь с такой собаченкой не трудно справиться и голыми руками.

С этими словами он перевертывал прикладом ружья более крупную из диких собак с одного бока на другой, приговаривая:

– Ну-ка, любезный, признавайся: жив ли ты, или уже сдох?

Динго не шевелился. Лапы его, покрытые длинной шерстью, были вытянуты, как палки, глаза закрыты, уши повисли.

– Он убит, – решил Аскот, – его безопасно можно трогать.

– Но для чего же? – воскликнул Актон. – Оставь его в покое.

– Я хочу рассмотреть хорошенько, какая у него тупорылая морда…

– Берегитесь, сударь… динго страшно коварен!

– Не беда… этот, по крайней мере, уж не дышет.

Аскот нагнулся к окровавленному расстрелянному животному, на теле которого видно было несколько ран, но едва лишь прикоснулся рукой к его морде, как динго яростно хватил его зубами, причем глаза его раскрылись и из груди вырвался хриплый рев. Все четыре лапы его задвигались, животное поднялось на ноги и словно готовилось к прыжку.

Но в тот же момент Томас Мульграв разможжил ему череп сильным ударом приклада и этим прекратил все дальнейшие попытки лукавого животного. Оно упало безжизненной массой и более уже не двигалось.

– Очень больно вам, сэр? – воскликнул унтер-офицер.

Вся рука Аскота была в крови.

– Больно-то больно, – сознался непослушный юноша, – но кости, кажется, целы.

– Дайте я взгляну, я знаю в этом толк.

Он раздвинул края раны и осмотрел её дно. Аскота стиснул зубы от боли.

– Достаньте-ка свежей воды, – распорядился Мульграв.

К счастью неподалеку нашелся рукав ручья и рану удалось хорошенько промыть.

– Ничего! – решил Мульграв, – надо бы еще перевязать рану.

– Предоставьте это мне, – вмешался Туила, – мне только нужно было сперва отыскать здесь одну целебную траву, а то я уже сделал бы перевязку.

– Туила! – воскликнул Антон. – Отчего у тебя щеки так раздулись?

Вместо ответа дикарь, выплюнул изо рта на ладонь какую-то зеленую жвачку, выжал ее и слепил из неё нечто в роде лепешки, которой и прикрыл рану Антона.

– Это драгоценная травка, – сказал Туила, – очень драгоценная. Боль мигом пройдет от неё.

Затем он нарвал крупных плотных листьев и завернул в них руку раненого, укрепив всю повязку лыком так ловко, что в общем его искусству позавидовал; любой санитар. Действительно, уже спустя несколько мгновений Аскот заявил, что боль прекратилась.

– Туила! – воскликнул он, – надо тебя сделать главным медицинским инспектором новой колонии… обещаю тебе похлопотать об этом!

– Нет, – ответил тот, – я хочу быть эко… эко… как бишь ты это называешь, Антон?

– Экономом! – подсказал Антон. – Колонистом и сельским хозяином? Вот это настоящее наше с тобой призвание!

– Ура! – закричал Аскот.

Все расхохотались этим шуткам и продолжали острить в том же направлении, когда вдруг кто-то из охотников воскликнул:

– Стой! А где же второй динго?

Тут только заметили, что от животного, которое сочли убитым, и след простыл. Хитрый зверь воспользовался суматохой, вызванной раной Аскота, и незаметно ускользнул в траву.

– Вот его следы! – воскликнул Туила.

На твердом грунте площадки трудно было заметить что-либо похожее на след, если бы не крупные капли крови, которые оставляло по себе раненое животное. По ту сторону ручья стояло несколько высоких деревьев и именно туда направлялись кровавые следы зверя.

Охотничьи страсти разгорелись, да и хотелось наказать лукавую собаченку, а потому вся компания перешла речку в брод и направилась к чаще, в которой предполагалось логовище хищника.

Деревья оказались такого исполинского роста, какого никто из наших друзей никогда невидывал. Все это были камедные деревья, в 15–16 футов в обхвате, настоящие колоссы; в дупле такого дерева, если бы оно со временем стало прогнивать, легко могло бы поместиться много людей. Под их широко раскинувшимися ветвями было темно, лунный свет не проникал через их густую листву, но в этих потемках чувствовалось присутствие множества живых существ. При приближении людей там что-то закопошилось, начало шмыгать, перелетать и перепрыгивать с ветки на ветку.

«Кук! Кук!»

Крик этот шел как бы с верхушки дерева. Все его слышали.

«Кук! Кук!»

Звуки эти походили несколько на кудахтанье наседки, сзывающей свой разбежавшийся выводок.

– Что это за животное кричит, не знаете ли вы, мистер Уимполь?

– Понятия не имею, – ответил колонист. – Может быть какой-нибудь сигнал тревоги?

– Этого я не думаю. Но во всяком случае это не птичий голос.

Они долго прислушивались к этим странным звукам. Легкий ветерок шумел верхушками дерев, по временам казалось, что какое-то тело перепрыгивает на верху дерева с ветки на ветку, но не так, как порхающая птица, а увесисто, прыжками. Звук слышался все ниже и ниже, и теперь казалось, что он происходит непосредственно возле самых охотников.

«Кук! Кук!»

– Не будь у меня больной руки, – воскликнул Аскот, – я бы живо взобрался на дерево к этому зверю.

Шорох и треск в листве показали, что неизвестное животное поспешно обратилось в бегство. Крик его раздался теперь уже издали и, на него откликнулось еще несколько таких же голосов, как бы поддразнивавших затронутое любопытство охотников:

«Кук! Кук!»

– Это раздалось вот тут, возле меня! – Нет, гораздо выше, над моей головой!

– Полезу-ка я на дерево, – воскликнул один солдат, – надо же узнать, кто это так кричит!

– А если он кусается не хуже динго!

– Не важность. Вряд ли крупное четвероногое животное может забираться так высоко на дерево!

Он обхватил обеими руками ствол дерева и начал карабкаться на него. Но едва он достигнул нижней ветви дерева и хотел утвердиться на нем, так громко вскрикнул и поспешно, скорее скатился, чем спустился вниз.

– Ух, там кто-то мазнул мне рукой по лицу! – объяснил он.

Все расхохотались.

– Да, кто же там, Джимми? Птица?.. Белка?..

– Нет, нет, я вам говорю: у него настоящая рука!

– Что же тут страшного, Джимми? Полезай снова!

– Ни за что!

– Ну, так я полезу в таком случае, – сказал унтер-офицер. – У кого в жизни бывало столько приключений, как у меня, тот не очень-то, побоится какой-нибудь безобидной птицы или чего-либо в этом роде.

– Джимми, ну, как тебе не стыдно?

Но солдат усердно тер себе лицо платком и не хотел и слушать никаких резонов.

– Там сидит привидение, – говорил он с сердцем, – а если оно кричало «кук! кук!», то только чтобы заманить к себе простодушного человека.

– Ну, так ты должен радоваться, что чуть не свалился с дерева, а то, чего доброго, привидение придушило бы тебя.

С этими словами унтер-офицер с ловкостью юноши полез на дерево.

– А ты, Джимми, – проговорил он, – отходи подальше, я сейчас буду на той ветке, где сидит твое привидение! Если я сброшу его тебе на голову!..

Он не успел договорить, ибо его предположение немедленно же осуществилось. Хотя никакого привидения он и не сбросил с дерева, но на головы охотников посыпалось такое множество неведомых существ, что даже самый храбрый из них невольно испугался.

– Царь Небесный, – в отчаянии завопил Джимми, – оно у меня на голове, оно вцепилось в меня!.. Я погиб… Спасите!..

Он прыгал на месте, вертелся и вопил, как умалишенный.

– Привидение!.. Привидение!.. У него когти!..

«Кук! Кук!»

Теперь этот крик раздался тут же, и вслед за ним посреди охотников очутилось красивое гибкое животное, от двух до трех футов длиной, с лисьей мордочкой и пушистым хвостом. Зверь этот подхватил одно из неведомых животных, свалившихся с дерева, и с такой же быстротой, с какой появился, скрылся вместе с своей добычей в густой листве дерева. Все это произошло так быстро, что о преследовании его нечего было и думать.

И с такой же быстротой, хлопая крыльями, разлетелись по всем направлениям также и неведомые животные, упавшие с дерева; из них на лицо оказалось теперь лишь одно, которое запуталось в густых волосах Джимми и жалобным свистом ясно обнаруживало свой страх.

Оно никак не могло высвободиться из этого неожиданного капкана, и выбиваясь, постоянно прикасалось своей летательной перепонкой ко лбу Джимми, а от этого бедный малый кричал, как исступленный. Наконец он бросился ничком на землю и от страха бился руками и ногами.

– Да снимите же с меня этого чорта!.. Ай!.. Ай!.. Господи, чем я провинился!..

Унтер-офицер, ничего не понимая в его испуге, начал трясти его за плечи. – Да что ты с ума сошел что ли, Джимми?

– Он у меня на голове! На голове!..

Мульграв ощупал его голову и тотчас же снял с неё животное, все дрожавшее от страха, не без труда высвободив его из густой шапки волос бедного Джимми.

– Летучая мышь! – воскликнул он, когда вынес на лунный свет пойманное животное. – Не более, как летучая мышь!

– Так эта-то рука и погладила тебя по лицу, Джимми?

– Вот так привидение!

Солдат, задыхаясь от волнения и бешенства, встал на ноги.

– Сами-то вы хороши! – воскликнул он. – Разве я не слыхал, как многие из вас закричали от страха!

– Это было эхо твоего вопля, Джимми!

«Кук! Кук!»

«Кук! Кук! Кук! Ррр!.. Ррр!..»

С дерева повалились листья и сухие сучья; по характеру возни, начавшейся в листве. верхушек, можно было предположить, что там шла драка из-за добычи между двумя разъяренными противниками, потом опять послышались прыжки с ветки на ветку и снова все затихло, Мульграв отпустил пойманную летучую мышь и она улетела стрелой.

– Меня коснулось довольно тяжелое тело, – сказал лейтенант. – Что это за хищник, поселившийся здесь на вершине дерева?

– Наверное тоже из породы сумчатых, – заметил Уимполь. – Я никогда не видал здесь диких кошек, или рысей.

– А о нашем приятеле динго мы и забыли? – напомнил Антон.

– Следы крови идут к тому дереву, что стоит там совершенно отдельно. – Я проследил их.

– У тебя глаза как у кошки, Туила!

Туземец нагнулся и указал на темное пятно, которого не заметил никто из белых. – Вот здесь проходил динго, – объяснил он.

Все последовали за ним к стоявшему отдельно дереву. Его странно расположенные корни тотчас же привлекли к себе все внимание охотников. Они шли от дерева лучами во все стороны и от них отходили вертикальные отростки, достигавшие полметра высоты и затем загибавшиеся волнообразно и ложившиеся на землю краями.

– Здесь и логовище динго, – уверял Туила.

– Под этими странными корнями?

– Ну, конечно. Дикия собаки, всегда живут в таких местах.

Кто-то зажег серный фитил и осветил землю вокруг дерева. В одном месте два соседние корня расходились и образовали вход; земля в этом месте была в крови, к самым корням тоже прилипли окровавленные волосы. Не оставалось сомнений, что тут и есть вход в логовище динго.

– Жаль что у нас нет гончей собаки, – заметил лейтенант, – ведь нора наверное здесь.

Уимполь подошел с своим топором, с которым он, как казалось, никогда не расставался.

– Остается только подрубить корни, – сказал он, – но это очень не легко.

– Мне хотелось бы только знать, жив ли еще этот гнусный зверь.

– По правде сказать, – подхватил Аскот, – и меня это интересует.

Тотчас же появился и второй топор и работа закипела.

Логовище скоро было вскрыто. В дереве, прогнившем внутри, оказалось дупло и здесь работа дошла легче, осколки и пыль так и летели во все стороны.

– В дупле все тихо, – сказал Уимполь, бросив рубить и прислушиваясь. – Может быть мы трудились понапрасну?

– Нет, нет, – уверял Туила, – динго здесь.

– В таком случае пошарим в дупле!

Он отломил довольно длинную ветку и начал тыкать ею в дупло и в подземный ход, открывавшийся в нем.

– Там что-то мягкое, живое, – сказал он радостно. – Постой же, мой милый, я тебя таки выгоню оттуда.

Не успел он произнести эти слова, как из норы выскочил прямо на него разъяренный динго. Он с бешенством схватился за руку колониста, но клыки его были не в силах прорвать крепкую кожаную ткань куртки, а выстрел из пистолета в упор в голову зверя положил конец его злобе. Но и в предсмертных судорогах он так крепко держал в зубах руку колониста, что пришлось раздвинуть челюсти клином, чтобы высвободить ее.

В норе слышался визг, лай и сопенье щенков динго, но было уже чересчур поздно для того, чтобы продолжать охоту, рубить корни дерева и т. д. Надо было подумать о возвращения в лагерь.

Луна все еще ярко сияла на небе. При свете её выпотрошили и освежевали убитых кенгуру, все несъедобные части выбросили, а остальное мясо – уложили на носилки, сделанные из двух больших веток.

– Однако, наши товарищи, по-видимому, разложили еще и второй костер, – заметил Антон, – Как он ярко горит!

– Да, но чуть ли они не переменили место? Костер разложен как будто значительно левее?

– А вон и третий огонек!

– Странно! Что за причина?

Они невольно прибавили шаги, хотя не могли допустить и мысли, чтобы их спутники подвергались какой-либо опасности. В таком случае были бы слышны их выстрелы, может быть послали бы вслед за охотниками гонцов.

– Галло! – крикнул Аскот изо всех сил. – Галло, все ли у вас благополучно?

– Ах! – раздался ответ. – Вот и вы, наконец!

– Разве вы заждались?

– Еще бы! Мы находимся в осаде!

Но в этих словах слышалась насмешка, высказанная скорее с сердцем, нежели жалобно, так что охотники только навострили уши, но не испугались.

– Кто вас осадил? – спросили они.

– Тысячи, миллионы муравьев-львов… они уничтожили все наши запасы и уже нападают и на нас.

– Муравьи-львы! – с ужасом повторил Уимполь, на этот раз испугавшись не на шутку. – Это плохо, эти гадины опаснее тигра!

– О-го, сэр!

– Да уж я вам говорю! Тигра можно убить, а что вы поделаете с миллионами муравьев? С ними нет возможности справиться.

С этими словами они подошли к лагерным кострам, возле которых их встретил крик товарищей: «Стойте!»

– Вы принесли с собой дичи?

– Шесть взрослых кенгуру!

– В таком случае, ради Бога, держитесь подальше от муравьев, или прежде сложите мясо в такое место, куда они не могли бы добраться.

– Слышите? – вставил колонист.

– Так самое лучшее воспользоваться ручьем, – воскликнул Антон. – Здесь мелко, наберем больших камней и наложим их один на другой.

– О, – подхватил кто-то из солдатов, – это сделать не трудно, в ручье я видел на дне много больших плоских камней.

– Отлично, сэр! Надо постараться не занести с собой этих гадин!

Охотники могли теперь полюбоваться и самым полем сражения с муравьями своих товарищей. Там и сям были разложены огни в которые солдаты сметали вениками легионы муравьев, между тем как другие точно также сбрасывали черное ополчение в воду, а третьи уничтожали топорами их постройки.

– Посмотрите, во что обратились все наши запасы! – воскликнул капитан. – Все это совершенно погибло.

Он показал на мешки с крупой и с рисом. Все это обратилось в движущуюся массу, пересыпанную черным; каждое зерно словно ожило и шевелилось, и, конечно, отделить муравьев от зерен нечего было и думать. То же самое было с боченком с сиропом и с мешками с мясом: все почернело от муравьев.

– Придется поджечь все это! – воскликнул Аскот.

– Ради Бога, не делайте этого! Припасы все равно пропали, пусть же муравьи занимаются ими. Тем меньше придется нам убивать.

Этот совет был подан Антоном и капитан Ловелль одобрил его.

– Я сам того же мнения, мой милый, – отозвался он. – Пожертвуем припасами и постараемся пробраться к воде, чтобы стряхнуть там с себя эту дрянь и затем…. удрать от неё на другой берег. Больше ничего не остается!

– Только переходите реку ниже того места, где сложено мясо! – крикнул Антон.

– Разумеется. Я уже имею в виду одно место для перехода.

Все неохотно признали необходимость расстаться в этой неприветливой пустыне с теми вещами, которые должны были спасти их от голодной смерти в ближайшие дни, я потому, уходя от муравьев, они с сожалением оглядывались. При этом картина, которую представлял покидаемый бивуак, казалась им столько же интересной, сколько и отвратительной.

Хотя тысячи и сотни тысяч муравьев уже погибли в огне и воде, тем не менее эти потери, понесенные их полчищем, были абсолютно незаметны. Армия этих омерзительных, черных блестящих насекомых, копошащейся плотной массой непрерывно двигалась от муравейника к складу припасов и обратно. Не только под каждой соломинкой и под каждым листочком двигались и копошились муравьи, миллионы – их кроме того носились в воздухе на тонких, прозрачных крылушках. Насекомые эти достигали целого дюйма в длину, обладали сильными челюстями и отличались хищническими инстинктами, ибо не только вступали в единоборство, друг с другом, но даже кусали человека, раз только попадали ему на неприкрытую ничем кожу. От их укусов вскакивали большие весьма болезненные волдыри, ясно показывавшие, что эти насекомые обладают ядом, хотя и не очень сильным.

Все люди вошли в ручей и погрузились в воду с головами. Платье и башмаки приходилось предварительно самым тщательным образом вытрясать и выколачивать, чтобы уничтожить всех до последнего муравьев, забравшихся в складки одежды. После этого все собрались на противоположном берегу, и когда мясо кенгуру было тоже перенесено на место нового становища, наши путники переглянулись с выражением отчаяния в глазах.