Михаил Израилевич Армалинский
Вызволение сути
В фильме показывают как во имя своего спасения от близящегося взрыва нашей вселенной, человечество сможет по особому тоннелю перебежать в соседнюю вселенную и, таким образом, спастись.
А пока не является ли смерть естественным переходом из вселенной жизни во вселенную потусторонней жизни?
Видно, учёные, защищая честь своего мундира, не хотели допустить в интерпретации математических формул религиозную ассоциацию.
А я только радуюсь математическому обоснованию бессмертия души – сразу стало жить не так одиноко и безысходно в одной единственной моновселенной, а весело и разнообразно в переплетении с бесконечным множеством вселенных, будто бы учёные научили, как заменить земную моногамию на космическую оргию.
Расшифровка любви
В 1969 году, в период советской официальной сексуальной затхлости, Валерий Ободзинский стал знаменитым, исполнив Восточную песню, мелодия которой меня по сей день глубоко трогает, но слова в которой были одиозно дурацкие:
В каждой строчке
только точки
после буквы “л”.
Написал их поэт-песенник Онегин Гаджикасимов.
Обыкновенно, отточия ставились в советских книгах при печати матерных слов, которые иногда использовали в своих произведениях классики. Но в песне явно имелось в виду слово “любовь” (хотя цензоры-параноики посчитали. что буква “л” может быть истолкована как Ленин или Леонид Брежнев).
Почему же вполне приличное и литературное слово “любовь” надо зашифровывать точками? И что этим достигалось?
Очевидно, что под “любовью” герой песни подразумевал еблю, и он её так безумно стыдился и ещё безумнее хотел, что боялся писать полностью даже слово, с ней связанное.
Так с помощью отточий любовь отождествили с еблей.
Годом раньше, в 1968-м, во время американской сексуальной революции, зазвучала песня Bob Dylan под названием Love Is Just A Four Letter Word.
Двусмысленность этого названия заключается в том, что фраза “Four letter word” используется как эвфемизм для другого четырёхбуквенного слова fuck. Дилан подметил, что слово love состоит тоже из четырёх букв, и с помощью такого равенства в количестве букв, вылезло наружу тождество смысла слов fuck и love.
Если в Восточной песне, буквы вещего слова заменялись точками, то у Боба Дилана происходил подсчёт букв у тех же вещих слов на английском.
Так почти в одно и то же время на разных сторонах Земли американский великий поэт и советский поэт-песенник пытались расшифровывать, что есть любовь.
И они пришли к одному и тому же выводу: один робко-подсознательно, а другой – вполне осознанно и однозначно.
О сексуальном правдоподобии
Для порядка я посмотрел первую серию первого сезона Game of Thrones. Уж слишком мне все уши прожужжали и глаза просвербили восторгами об этой шекспириаде.
К моему крайнему удивлению, мне весьма понравилась эта псевдо-историческая дребедень. Но раз сделано талантливо, раз умело, раз увлекательно – значит это и не дребедень вовсе, а произведение искусства.
Прежде всего, разумеется, мне бросилось в глаза, что всех женщин там ебут, единообразно стоящих на четвереньках. Это так изготовители сериала решили продемонстрировать аутентичность своей выдумки – мол, только с приходом христианского прозелитства люди обрели вкус к обрабатыванию женщины, лежащей на спине – недаром же эту позицию обозвали "миссионерской". То есть самую популярную позицию ебли оклеветали именем людей, насаждавших религию, которая резко ограничивает и беспощадно запрещает еблю и считает её смертным грехом. Уж слишком много чести "миссионерам" – разрушителям цивилизаций.
Так можно подумать, что до них, люди никогда не еблись "по-людски". А ведь женщины опрокидывались на спину, разведя ноги, со времени "первой любви" гомо сапиенсов.
Скоро сделают сериалы, в которых будут утверждать и показывать, что оральный секс изобрели французы, а анальный – древние греки на пару с маркизом де Садом.
Коль уж изготовителям сериала хотелось достичь правдоподобия сексуальной жизни в древности, то надо было показать всё её современное разнообразие, ибо оно, к счастью, существовало в веках.
Даже без интернета и без вибраторов.
Конкурс – кто выиграл пари: Довлатов или Ефимов?
Игорь Ефимов. Эпистолярный роман с Сергеем Довлатовым. Издательство Захаров, Москва, 2001, 464 с. ISBN 5-8159-0069-9
Довлатов – Ефимову
14 декабря 1982 года
Да, хотите пари на 10 долларов?
Держу пари, что Вы не сможете
при хотя бы одном свидетеле прочесть Марине вслух
стихотворение Армалинского,
опубликованное на 23 странице его сборника! – стр. 222
В эпиграфе речь идёт о моей книжке После прошлого5, вышедшей в издательстве Игоря Ефимова Эрмитаж в 1982 году.
Прочитав цитируемый эпистолярный роман, я срочным порядком запросил Ефимова (cм. выше) о том, кто же из них выиграл пари, но ответа не получил. Неужели Ефимов хочет скрыть от литературной и прочей общественности, кто из двух писателей оказался победителем в этом турнире, выявляющем, с помощью моего стиха, сексуальную смелость перед лицом собственной жены, несмотря на свидетеля?
Но тут есть нерешённая загадка – на странице 23 сборника живёт стихотворение, которое можно без всяких роковых последствий читать вслух любой жене даже при ста свидетелях. Довлатов, видно, по пьяни перепутал страницу, ибо в сборнике действительно есть "поэзы", которые могут посрамить чтеца-декламатора перед невинными очами супруги и винными гляделками собутыльников.
Вот я и предлагаю читателям конкурс: отгадать, какое стихотворение сборника имел в виду Довлатов. Но правильность отгадки может определить не я, а верховный судья, которым является, увы, уже покойный, Ефимов, если он пари проиграл. Однако если он осмелился прочесть жене стихотворение при свидетеле и оказался победителем, то судьями могут быть также жена Ефимова и неведомый свидетель-собутыльник.
При последнем варианте возникает ещё одно приключенческое занятие – найти, кто же был этот свидетель. Или собутыльники? И сколько их было? В какой обстановке проходило осуществление пари и какова была реакция участников? Расплатился ли Довлатов или зажал десятку? То, что Ефимов расплатился при проигрыше – сомнений быть не может. А в случае выигрыша Довлатова, в торжественной ли обстановке происходило вручение Ефимовым десяти долларов победителю?
И главный вопрос – на что эти десять долларов были истрачены? На доброе ли дело? Или опять на пьянку? Или пьянка и доброе дело – это одно и то же?
Видите, как много ещё неизведанного в мире литературоведения и следопытства!
Решение этой загадки, заданной Довлатовым, может стать предметом диссертаций, статей и монографий, а также и художественно-документальных фильмов. Событием рунета это уже стало, раз о нём читали толпы на моём сайте.
А теперь комментарии к переписке Довлатова-Ефимова.
Читая эту книгу, я во многом узнавал себя с разными людьми: я бывал на Ефимовском месте, а разные люди – на Довлатовском. Поистине поразительные внелитературные, житейские сходства. Так и должно быть, конечно: узнаваемость – это одно из самых притягательных для читателя свойство литературы, а в жизни – все мы сделаны из одного теста, сдобного или песочного.
Ефимов по переписке получился человеком безупречным, каким он и мне представляется, за неизбежными маленькими исключениями.
Судя по тому, что имеется в книге, Ефимов порвал с Довлатовым только за то, что тот от Ефимова отстранился. Причём необходимость временного отстранения в близких отношениях Ефимов сам ранее в письме допускает.
Довлатов в своём объяснительном письме привёл столько душещипательных причин своего отстранения и в такой доброжелательной форме, что самое лучшее (но и самое сложное при такой дружеской страсти) было молча дать человеку уйти и опять-таки молча ждать, когда он объявится, а не устраивать сцену ревности. Это – логика, а в болоте эмоциональности получается хлипко наоборот. Сам я через это многократно прошёл, но ещё не знаю, извлёк ли урок. Зато замечать научился.
Весь-то сыр-бор разгорелся из-за обыкновенной ревности: вот Довлатов с другими общается, а со мной перестал и не хочет снова. На тот период ведь никаких претензий в содеянных подлостях у Ефимова к Довлатову не было. То есть, отпусти Ефимов вожжи и дай лошадке попастись вволю, быть может, и сдружились бы вновь. Это не укор Ефимову, не обвинение, а просто фантазии на тему: "что было бы, если бы…"
Другой фактик, вызволяющий Ефимова из монументального воплощения Истины и в то же время её воплотителя, это его внезапная потеря чувства юмора на странице 83, где он спешно оправдывается в примечании, что Ленина ни в коем случае не любит. Ефимов не понял очевидной шутки Довлатова, посылавшего "юбилейный портрет Вашего любимца". Кстати, рисунок Ленина – восхитительный.
Обширное недоумение вызывают купюры, цель которых по заверению Ефимова: "не дать прорваться обидной неправде про живых людей…" (стр. 446). Из этой заботливой фразы можно стремительно заключить, что всё, что Ефимов оставил в книге, есть чистая правда, а если и наличествует ложь, то уж только про мертвецов.
Я, как “ревизорщики”, читавшие по кругу письмо Хлестакова, выкрикиваю: нет уж, вы про всех читайте и до конца. А то получается, что кого-то Ефимов решил пожалеть или испугался обидеть, а о прочих можно вовсе не заботиться и публиковать всё. Уж коль Ефимов решился пойти против желания довлатовской семьи и опубликовать эту переписку, так надо было идти до конца. Это не того сорта книга, где позволяется "и рыбку съесть и на хуй сесть".
А если что просится на сокращение, так это бесконечные из письма в письмо обсуждения технических мелочей издания каждой книги Довлатова. Для колорита можно было оставить в двух-трёх письмах, а так чуть ли не половина книги – редакторско-корректорский журнал. Именно это могло стать достоянием полного собрания сочинений, в котором, как даёт понять Ефимов, когда-то будет опубликовано всё, без купюр, а пока он взялся поработать цензором с благими намерениями, у которых место назначения общеизвестно.
Что касается главного героя переписки, то Довлатовская фигура в своей противоречивости весьма динамична, многоцветна и вызывает огромную симпатию, несмотря на что бы там ни было. Это не говоря о его сверкающем остроумии.
В то же время у меня возникает сомнение в принадлежности немалых кусков этого остроумия. Довлатов часто пересказывает чужие остроты, что он делает, разумеется, артистически, но ведь они-то не его. Сколько там, например, животонадрывательных шуток Вагрича Бахчаняна, которые незаметно становятся в общем тексте шутками якобы самого Довлатова.
Я пытаюсь вычислить, сколько в Соло на ундервуде и в других его книгах собственно Довлатовского, а сколько чужого, услышанного им и взятого на заметку, а потом невзначай воспроизведённого и затем воспринимаемого читателем как "довлатовское"?
Эффект этот напоминает успех умелого рассказчика, который пользуется в компании заслуженным смехом над не им придуманными анекдотами. Этим я вовсе не пытаюсь принизить остроумие самого Довлатова, которое безоговорочно и обжалованию не подлежит. Просто это иллюстрирует его тягу к заимствованию и присваиванию.
Покаянное письмо Довлатова в конце переписки, с моей точки зрения, полностью реабилитирует его, поскольку способность себя такого признать и выказать нараспашку – большая и грустная сила. Реабилитирует, конечно, как литературного героя, а не как смертного, который оставался под боком и оттого не становился более приемлем для соседа.
Проблема конфликта героев данной переписки аналогична ситуации любовной, когда мужчина увлекается красавицей, с которой дивно совокупляться, но которая после удовлетворения похоти – отчётливо чужой человек, а часто даже и отталкивающий. И вот вместо того, чтобы эту красавицу продолжать пользовать время от времени богоданным способом, влюблённый решает на ней жениться. Что после этого происходит – предмет разбора судов по бракоразводным делам.
У Ефимова с Довлатовым произошло то же самое: красавец по литературному отделу, обаяшка, с которым так хорошо поболтать. Но чуть дело доходит до дружбы, то любовь кончается, а дружба не получается. Структура характера алкоголика клинически описана и изучена достаточно хорошо, чтобы заранее предсказать: неалкоголик и алкоголик несовместимы для тесного общения. Это отразилось в замечании Ефимова о зависти Довлатова к его стабильности и в признании наличия зависти самим Довлатовым. И это лишь одно звено в длинной, тяжёлой и ржавой цепи. Я не пытаюсь строить из себя мудреца, а лишь подтверждаю комментарием тривиальность сей ситуации.
Возвращаясь к своим сексуальным баранам, я вспоминаю ещё один кусочек из переписки, где Довлатов говорит явно не о мертвецах, а Ефимов этот кусок почему-то не вымарал. Речь идёт о предложении Соломона Волкова в изложении Довлатовым:
Года два назад он предлагал мне и Вайлю заняться коллективными половыми утехами, меняться жёнами и т. д. Я чуть не умер от страха, а мужественный Вайль сказал, что разводится с женой Раей и потому к утехам не склонен. Оба мы с Петей пузатые, тонконогие, и гарцевать без штанов перед посторонними не любим. (стр. 315-316)
Но на деле ничего не получилось из-за отсутствия специфического опыта групповых общений. А скорее всего потому, что Довлатова интересовала водка, а не женщины. Тогда как остальные потенциальные участники женообмена были вовсе не ёбарями, а лишь сексуальными мечтателями.
Почему же Ефимов дал "прорваться обидной неправде про живых людей"? На этот вопрос у меня ещё нет ответа.
А в остальном книжка весьма правдива и жизнеутверждающа получилась. Её даже можно читать перед сном.
Метроном для "Аритмии"
В Америке немало подлецов, воров, жуликов,
но какая это прекрасная страна!
В России немало прекрасных, умных и честных людей,
но какая это подлая страна!
Михаил Армалинский Правота желаний17
После интервью Юрия Дудя с актрисой Ириной Горбачёвой я посмотрел хвалёный фильм “Аритмия” (2017).
Если целью режиссёра было продемонстрировать “свинцовые мерзости дикой русской жизни” – то фильм сделал своё дело. Чего стОит заключительная сцена, когда машины, стоящие в пробке, не шевелятся, слыша позади сирену "Скорой помощи". И только когда из неё выскакивает врач, бежит вдоль машин и стучит в окна одной за другой, то лишь тогда машины, нехотя, сдвигаются с места, давая дорогу для "Скорой помощи".
Такое "народное" поведение по отношению к "Скорой помощи" немыслимо ни в США, ни в других добросердечных странах.
В чём же толк от этого фильма, кроме узнавания россиянами самих себя в персонажах? Кроме сочувственного омерзения российской жизнью теми, кто, по счастью, живёт вне её?
Если бы люди посмотрели фильм, который точно и ярко продемонстрировал страдания, пытки, издевательства над заключёнными в концлагере, то естественной реакцией зрителя было бы не только сочувствие заключённым, но и законная ненависть к системе и стремление уничтожить её, породившую концлагеря и преступников, которые пытали и убивали заключённых.
А вот после просмотра “Аритмии” россияне спокойно принимают этот ад, в котором они живут и который они воспроизводят в своих жизнях. А потому, этот фильм лишь подтверждает привычную российскую безысходность и принятие её за норму жизни.
Будь это не так, Россия давно была бы другой.
Ирина Горбачёва произвела на меня впечатление гораздо сильнее как умная, открытая, ищущая женщина, чем как актриса. Тем не менее, её актёрское будущее вселяет надежду, ибо в качестве своего актёрского идеала она выбрала двух поистине замечательных американских актрис: Meryl Streep и Frances McDormand.
Личный женский “аритмичный” опыт Ирины Горбачёвой вызывал у меня пристальный интерес.
Ирина рассказала, что, будучи девочкой 11 лет, она шла из школы вдоль леса, и какой-то мужчина, проходя мимо, остановил её, вытащил хуй и стал показательно дрочить.
Для неё это был ужас, стыд и потрясение, в котором она не могла никому признаться долгое время и которое задавило её сексуальную жизнь на многие годы.
По заведённой мною исследовательской традиции, женщины, в перерывах между объятиями, доверительно отвечали на мои настырные вопросы об их ранних сексуальных впечатлениях. Многие из них оказывались в подобной ситуации, и они хихикали (пусть нервно), с большим любопытством смотрели на член и происходящее с ним, и убегали, не досмотрев, или досмотрев до конца. Ужаса это в них не вызывало. Но впечатление было, конечно, сильным и подстёгивавшим их влечение к половой жизни. То есть вид мастурбирующего мужчины не делал их психическими инвалидами, а лишь приоткрывал для них вожделенную вселенную секса.
Я писал на тему детских сексуальных впечатлений (см. О пользе сексуальных наслаждений для детей14) и поэтому, слушая исповедь Ирины Горбачёвой, у меня возник вопрос, который она, могла бы задать себе самой:
Почему вид стоячего члена, увиденный впервые, должен вызывать у девочки ужас, а не здоровое (нездоровое) любопытство? Почему у Ирины возникли стыд и чувство вины?
Я вовсе не говорю о том, что девочка, впервые увидев хуй, сразу должна броситься его сосать. У неё, разумеется, может возникнуть страх, как от всего неизвестного, которое воспринимается угрозой. Но почему этот страх должен быть убийственный (парализующий), а не креативный (любопытствующий и трепетный)?
Ирина рассказала, что ни отец, ни бабушка, ни, конечно же, братья не давали Ирине тепла и ласки, столь необходимые ребёнку. Они просто не умели, не знали, что проявить свою любовь можно через прикосновения, через объятия, через поцелуи – лишая ребёнка всего этого, родители и воспитатели делают его эмоциональным инвалидом, с убеждением, что его не любят и что в этом виноват сам ребёнок. Отсутствие ласкового окружения в детстве неизбежно отражается на взрослом сексуальном восприятии, ибо секс – это именно объятия, прикосновения, ласки, поцелуи, но уже с целью наслаждения.
Разумеется, разговоры о сексе в семье Ирины не велись и можно легко представить, что при отсутствии тактильной ласки, девочке вдалбливали в голову или недвусмысленно давали понять, что всё, что связано с половыми органами, это грязно, стыдно, недопустимо да и просто ужасно.
Вот почему так воспитанные девочки воспринимают хуй как ужасную угрозу, а не как предмет любопытства и предвосхищения.
Ирина рассказывает, что после увиденного ею дрочимого хуя, она пребывала в ужасе от всего связанного с совокуплением и, уже будучи взрослой девушкой, в страхе сторонилась всяких поползновений её ухажёров на отношения с участием хуя.
Некоторым сильным женщинам, как самой Горбачёвой, удаётся это в какой-то мере преодолеть, но большинство так и продолжает жить эмоциональными инвалидами, считая ненормальными тех, кто радостно и свободно изъявляет свои чувства в сексе. Потому-то Ирина так болезненно воспринимала полиаморию мужа и потому сама налагала на себя обязательство радикальной верности в браке.
По-видимому, идея группового секса должна представляться женщине Ирине такой же ужасной, как представлялась девочке Ирине увиденная мужcкая мастурбация.
Но у неё должны же быть сексуальные фантазии и "порочные" желания, и к тому же Горбачёва утверждала, что надо признаваться себе в своих желаниях и следовать им.
Так что у неё ещё не всё потеряно, поскольку она выбрала продуктивный ход мышления и действий. Надеюсь, она найдёт правильных мужчин для следования по этому пути.
Фильм против изнасилования
Замечательная британская певица Duffy прорекламировала дурацкий польский фильм 365 days.
Это фильм, который представляет из себя инфантильное воображение польской кинокоманды, как должны жить гангстеры в Италии.
Глянцевую польку выкрадывает молодой красивый богатый и жестоко-добрый бандит. Он решил благородно не насиловать её, а подержать в золотой клетке, дав ей срок в 365 дней, чтобы она в него влюбилась. А коль не влюбится, то он, мол, отпустит её на все четыре стороны.
Начинает соблазнение он с того, что ведёт красотку по самым дорогим шмоточным магазинам, и два телохранителя еле несут за ними коробки и мешки всевозможного гламура.
После такого шопинга у всякой женщины рождается любовь, что случилось и в этом фильме. Любовь даже знаменуется свадьбой.
В итоге, бабу хотя и выкрали, но отдалась она абсолютно добровольно и никакого изнасилования в фильме нет. Более того, фильм является инструкцией как избежать всякого насилия над женщинами – заваливать их дорогими шмотками
А вот Duffy увидела в этом фильме нечто противоположное – она написала протест в Netflix c требованием убрать этот фильм, так как он якобы восхваляет изнасилование.
Дело в том, что несколько лет назад Duffy в собственном доме, накормили наркотиками и насиловали в течение целых четырёх недель и даже вывозили её для этого за границу.
В полицию она не заявила, ибо якобы боялась.
И вот теперь кто про что, а вшивый про баню – ей привиделось изнасилование в дурацком фильме, хотя вся его суть в том, что любая красотка за деньги отдастся добровольно.
После месяца использования Duffy по назначению, но без спросу, причём как дома, так и за границей, её отпустили, и она вернулась без травм, а лишь "с разбитым сердцем", из-за которого Duffy долгое время не могла петь, хотя именно разбитое сердце и вызывает у певцов, писателей и прочего творческого люда, самые сильные эмоции, необходимые для лучших произведений.
Duffy, наконец, продала свою историю пребывания в перманентном изнасиловании какому-то журналу, и мир ждёт сладких подробностей. Кстати, полицию она всё ещё не привлекла к расследованию.
Так что нет худа без добра – в результате изнасилования, Duffy одарила славой дурной фильм, который без её рекламы, если кто бы и смотрел, то только насильно.
Огневая книга
Я в Лиссабоне. Не одна: Новеллы/ Сост. Наталья Рубанова; Рис.: Каринэ Арутюнова.– Москва: АСТ, 2014.– 381 с. ISBN 978-5-17-080203-6
1. Януш Леон Вишневский
2. Маргарита Меклина
3. Модеста Срибна
4. Марина Ахмедова
5. Татьяна Дагович
6. Каринэ Арутюнова
7. Мария Рыбакова
8. Владимир Лорченков
9. Денис Епифанцев
10. Александр Кудрявцев
11. Татьяна Розина
12. Иван Зорин
13. Вячеслав Харченко
14. Ганна Шевченко
15. Лия Киргетова
16. Сергей Шаргунов
17. Константин Кропоткин
18. Андрей Бычков
19. Валерия Нарбикова
20. Улья Нова
21. Илья Веткин
22. Вадим Левенталь
23. Мастер Чэнь
24. Наталья Рубанова
ВТОРОЕ ИЗДАНИЕ
Я в Лиссабоне. Не одна.
Современная эротическая новелла.
Оттава, Accent Graphics Communications, Canada, 376 с., 2020
ISBN 978-1-77192-539-6
19 авторов
Историю издания и сожжения первого издания этой книги я пересказывать не буду, а отсылаю к подробному её изложению. https://www.kasparov.ru/material.php?id=5ED2B4C414279
Один из сотрудников канадского издательства на мой вопрос о том, как бы мне добыть экземпляр первого издания, удивился – почему оно меня интересует – ведь там ещё только пять авторов, и они погоды не делают.
На что я ему возразил, что в хорошем сборнике рассказов различных писателей каждый писатель должен делать свою погоду.
Писатели из первого издания, которые, по разным причинам, не включены в переиздание:
Януш Леон Вишневский
Маргарита Меклина
Марина Ахмедова
Владимир Лорченков
Ганна Шевченко
Вот я и взялся за первое, сожжённое издание, потому что сравнение второго издания с Фениксом некорректно – у восставшей из пепла птички вместо 24 перьев осталось 19.
К счастью, это не лишило её способности летать. Просто это другая птица.
Кроме того, лучше всего было бы точно воспроизвести первое издание, чтобы ткнуть в него носом тех сволочей, которые распорядились его сжечь, и просто сволочей.
Каринэ Арутюнова в предисловии заведомо тщетно пытается найти определение эротики. Всё, что ей удаётся это подтвердить невозможность, а главное – ненужность такого определения: “эротика – она как бы есть, и ее вроде нет”
Ведь определение эротики стараются сочинить только по одной причине – чтобы её, не дай бог, не назвали порнографией, которая ниже достоинства настоящего писателя и вообще – литературы.
Однако определения эротики и порнографии к литературе отношения не имеют – это всё происки юристов, моралистов и попов. То есть сволочей, о которых было выше.
Подумать только, что три слова "хуй", "пизда" и "ебля" – ввергают в ужас, омерзение и негодование сотни миллионов людей.
Откуда же берётся такая власть и мощь этих слов? – они могут исходить только от Бога. Ибо нет ничего прекрасней, хуя, пизды и ебли.
(А также – попы и сисей).
Все давно осознали, что ничего нет нового ни под солнцем, ни под луной, и это относится прежде всего к человеческим эмоциям, чувствам, желаниям. Поэтому я искал в рассказах, как и в любом произведении искусства, уникальную личность автора, которая воплотилась в слова таким образом, что известное явилось в неповторимых одеждах уникальных стилей, которые заставляют острее ощутить вечное.
Тексты в двух изданиях я не сравнивал – исхожу из того, что изменений в них не сделано. А если сделано, то текст первоисточника является определяющим.
––
Януш Леон Вишневский – перевод с польского Марины Тогобецкой
Моя величайшая близость.
Автор от имени женщины рассказывает о её величайшей близости.
А ну? кто догадается в чём она состояла? Для фантазии Януша Вишневского, уверенного, что он наизусть вызубрил женскую сексуальную психологию, это – укусить мужчину до крови во время его оргазма.
Вот вам женская величайшая близость в понятии мужчины – видно, автору ужасно хотелось, чтобы это произошло с ним в действительности, и вряд ли это произошло, судя по его писательской слабине.
Правда, это перевод с польского, да ещё переводчицей, которая могла подпустить женского в мужское камуфляжное повествование:
"А потом, прежде чем я успела сказать ему что-то важное, он осторожно вытянул из меня тампон. И мне совсем не было стыдно…"
А как вытянул тампон? пальцами или зубами? Рванул или медленно тянул? А что он с ним сделал? Понюхал? Лизнул? Сосал как соску? Вставил в нагрудный карман пиджака, вместо платочка? Повесил на шее вместо креста или звезды Давида? Съел, наконец? – Вот сколько возможностей пропущено писателем для утверждения эротичности рассказа.
Но – нельзя – тогда это бы стало порнографией…
И вообще, спрашивается – неужели было не найти русскоязычного писателя, который мог бы разобраться что к чему с тампоном?
––
Маргарита Маклина
Звездная пыль
Талантливая многословная, многослойная и утончённо размазанная безыдейная каша.
Утешением для читателя может служить размах сексуальности в повествовании – от лесбийских экивоков до гетеросексуальных потуг.
––
Модеста Срибна
Сокровища
Описание ранних девичьих подступов к садомазохизму на фоне летних природных чудес. Вяло, но мило.
––
Мария Ахмедова
Верёвка
Вымученный и утомительный, волочащийся по всему рассказу образ вазы, который растёт внутри женщины, стареющей и жаждущей молодого хуя с хорошей эрекцией, на коий авторша неуклюже набрасывает дырявую вуаль, называя его твёрдым и большим стеблем. А им она, как водится, наполняет свой вазон.
Самое забавное, что героиня якобы всю жизнь обожала и штудировала Философию в будуаре де Сада24, во что невозможно поверить, ибо этот роман является апологией и дифирамбом анальному сексу.
Разве что анус героини растянут до размера вазы.
Repin
В этом рассказе уже не героиня, а герой, причём небольших размеров, под чем, ну конечно же, понимается размер его полового органа. Низкопоклонство перед Западом вдохновило героя писать свою художественную фамилию латинскими буквами. Чтоб оправдать фамилию, говорящую о недюжинном воображении авторши, она пристраивает Репина писать картины, причём только цветы и без стеблей – а что означают стебли мы ведь уже знаем из первого рассказа. Что же изображают сами цветы мы тоже знаем даже без рассказа.
Короче – типичные плохо прожёванные гениталии.
––
Татьяна Дагович
Зернышко граната
Писатели часто прячутся в мифологию, чтобы использовать известные сюжеты в корыстных целях. Так и здесь авторша демонстрирует свою осведомлённость в Персефоне и Аиде, в Диметре и Зевсе, в Орфее и Эвридике.
Этими именами и их мифологическими прозрачными накидками авторша прикрывает современную девицу, которую сделал своей женой старый богач. Да ещё имеется тёща, которая ненавидит Зевса, и заодно – старого зятя.
Дочка, периодически уставая от старого мужа и его мертвенного окружения, регулярно сбегает к матери, но через пару месяцев, набравшись похоти, возвращается к мужу, который хоть и стар, но хороший ёбарь.
Вот так мамаша Деметра обращается к дочке Персефоне:
“…будь ты хоть сто раз богиня, когда ты мать-одиночка, на тебя косо смотрят.”
Ну, а зёрнышко граната – это всё та же похоть, которую можно притоптать, но которую с корнем не вырвать, потому как корни её уходят глубоко в тело.
Вот такой глубокомысленный малосольный рассказик.
––
Каринэ Арутюнова
Я в Лиссабоне. Не одна
«Commedia dell Arte» (название 2020 года)
Девять рассказов и зарисовок.
Зоркий глаз, обильная любовь к деталькам вещей и чувств. Старания автора создать психологическую достоверность описываемого, в основном, удачные. Рассказ “Хромая гейша”, как сама гейша, яркий, но хромой на какую-либо значительность, как и все рассказы.
Даже короткие миниатюры страдают многословием.
––
Мария Рыбакова
Сима Волкова
Уж очень её стиль похож на Каринэ Арутюновой или наоборот. Склонность к описанию пейзажей да и словесный ряд подобен.
Женщина намечает диапазон мужчин – от дурака, который отказывается от совокупления со знакомой из-за того, что он якобы сразу теряет интерес к женщине, с которой он переспал (тоже мне, Синяя борода) – до живого таксиста, который ухватился за предложение того же тела и не позволил ему мучиться похотью.
Вот и догадайтесь, каких мужчин предпочитают женщины.
Проще было бы писать от первого лица и сэкономить на буквах никчёмного имени Сима и столь же необязательной Волковой.
––
Владимир Лорченков
Зови его Бембик
В ожидании Владивостока.
Оба рассказа про бездельников мужей, которых содержат жены.
Один молодой, другой – постарше. Оба отплачивают жёнам своё безделье единственным, на что способны – еблей. Но эта плата, в конце концов, оказывается недостаточной, и жёны заводят по ещё одному самцу. В том, какие эти самцы и заключается хитрость рассказов.
Мужья в своей исповеди проходят по быту и нравам описываемых времён, с юмором, живо, без интеллектуальной тягомотины, и даже неглупо.
Энергичный темп повествования и фактурная фабула приятно контрастируют с предыдущими рассказами. Да и обильный матерок мог послужить спичкой для костра, на котором сожгли тираж книги.