Марк Иванов
Слепые чувства
XVII – Звезда
После сложнейшего, как в физическом, так и в моральном плане дня, Аня, не без помощи Андрея, провалилась в тяжёлый сон без сновидений до раннего утра. Первое, что она испытала, как только сознание вернулось в её тело – мучительная головная боль, которая буквально раскалывала череп на сотни маленьких осколков. Она нахлынула настолько резко и внезапно, что у Ани потемнело в глазах, даже несмотря на то, что они всё ещё были закрыты. Как хорошо, что учителя-шаманы научили её паре простых лечебных заклинаний, и она была в состояние избавить себя от сверлящей мигрени. Аня заложила за ухо упавшие на её лицо сальные пряди чёрных волос и приложила руки к вискам, как вдруг так же внезапно, как и головная боль, подкралось второе чувство, уже много часов дремавшее в ней…
Девушка резко перевернулась на бок и свесила свою голову с кровати, прямо над заботливо поставленным специально для этих целей жестяным тазом… Звуки прочищаемого желудка привлекли внимание Андрея, находившегося в данный момент на кухне. Он открыл один из множества шкафов и, немного порывшись в его содержимом, достал бумажную упаковку с таблетками. Выдавав две штуки себе на ладонь и налив из чайника целый стакан тёплой колодезной воды, Андрей направился к Ане.
После лёгкого стука он открыл дверь в комнату девушки и сразу же бросил свой взгляд на кровать. Она лежала на животе и смотрела на него из-под бледно-синих мешков на глазах. Девушка прижала свои руки к вискам и с каждой секундой её мертвецки белое лицо наливалось всё более яркими красками. Когда на щеках Ани проступил лёгкий румянец, она улыбнулась Андрею и сказала с лёгкой ноткой смеха в голосе:
– Ну и видок, конечно, у тебя… Скажи, зачем ты нацепил этот бабушкин фартук? Даже я так и не решилась натянуть его на себя.
– А чё, нормальный фартук, – ответил Андрей, разглядывая испачканные мукой красные цветочки на своём животе, – не голышом же готовить… Я тут тебе аспирина принёс, но как-то вылетело из головы, что ты можешь избавить себя от похмелья сама, – он поставил таблетки со стаканом на ближайшую тумбочку, – где Роджер?
– Роджер? – в недоумении переспросила Аня.
– Ну Роджер, твой кролик. Когда мы встречались, ты рассказывала мне, как тебе подарили его на Новый год, и что в детстве он был твоей самой любимой игрушкой. Вот, пока ты спала, я по-быстрому сгонял к тебе домой и прихватил его. Думал тебе будет приятно… Или ты ещё не видела его? Может упал куда, пока ты ворочалась во сне?
Аня повернулась лицом к стенке и пробежалась глазами по её стыку с кроватью. Действительно, в щель рядом с подушкой наполовину забился небольшой плюшевый кролик с короткой карамельной шерсткой, немного подпаленной в районе хвоста, опущенными ушами, пластиковым носиком и большими чёрными глазами, один из которых, под суровым гнётом времени, слегка болтался на нитках.
– Роджер… – сказала Аня, прижимая игрушку к груди и гладя своей щекой его мягкие уши, – Роджер… Ты пришёл как раз вовремя… Ха, а я ведь помню, что хотела сжечь тебя, когда связалась с Костей, мол так я разрываю всю свою связь с детством и прочий подростковый бред. Как же хорошо, что я этого не сделала! – она перевела свой взгляд на Андрея и посмотрела на него с искренней благодарностью, – спасибо, что не забыл мой рассказ и решил немного порадовать меня.
– Ну это ещё не все сюрпризы, не зря ведь я этот шикарный фартук нацепил… Приходи на кухню, как будешь готов.
Он подошёл к кровати и потянулся к тазу, но Аня остановила его:
– Не надо, я в норме и смогу сама убрать за собой. Если хочешь помочь, то вынеси мне на крыльцо воды…
Андрей пожал плечами и вышел из комнаты, направляясь на кухню. Прежде чем взять до краёв наполненное колодезной водой железное ведро, он сжал в руках небольшой баллончик со взбитыми сливками и охладил его с помощью своей силы. Затем он поднял тяжёлую ношу в воздух и, не пролив ни единой капли, доставил её прямо к ногам Ани.
– Благодарю, – сказала она, крутя в пальцах прядь своих волос, – будь добр, захвати ещё шампунь из ванны… Со всеми этими потрясениями я забыла про чистую голову.
– Прямо здесь будешь мыть? – удивлённо посмотрел на неё Андрей, – уверена, что справишься?
Вместо ответа Аня взмахнула двумя пальцами в сторону ведра и из него поднялся маленький пузырёк холодной воды. После ещё одного взмаха, этот пузырь с большой скоростью полетел в Андрея и разбился об его удивлённое лицо.
– Ай! Холодно же! Подогрела бы хоть сначала!
– Остались ещё какие-то сомнения на мой счёт? – как ни в чём не бывало спросила она.
– Всё, я тебя понял. Проваливаю.
Вернувшись на кухню, Андрей взял чистую тарелку, чтобы собрать на ней завтрак для девушки. Пока Аня была в тяжёлом плену хмельного сна, у него выдалось очень много свободного времени – он успел убраться, привести дом в порядок и даже немного полетать по городу. Решив порадовать свою возлюбленную, Андрей задумал приготовить самый вкусный завтрак в её жизни. Первым делом он навестил знаменитую в узких кругах антикварную лавку, единственную на весь город, и взял оттуда небольшой чайничек для заварки чая. Затем парень долго скитался по магазинам, в поисках нужных ему продуктов, часть из которых уже вполне могла пасть под гнётом времени, но вскоре все трудности остались позади… по крайней мере пока Андрей не надел на себя этот цветастый фартук.
В далёком прошлом, во время очередной прогулки по городу, Аня шепнула ему по секрету, что она обожает блинчики с вареньем «такие как у бабушки», поэтому с основным блюдом он определился быстро. Однако определиться – это не приготовить. Первые две попытки были забракованы ещё на этапе теста: оно получалось либо слишком тягучим, либо наоборот слишком жидким. Сначала Андрей пытался реагировать на свои неудачи спокойно и сдержанно, но его терпение лопнуло после третьего провала, когда в доме уже не осталось чистых кастрюль, а вся раковина была забита грязной посудой. В порыве гнева и не желая тратить драгоценное время на мытьё посуды, он просто спалил дотла всю испачканную кухонную утварь и рванул в ближайший магазин за новой. Этот цикл повторился ещё где-то пару раз, и наконец, спустя несколько часов кулинарных пыток, которые были похлеще мучений от Марии, у него получилось идеальное тесто… Однако, первый блин всегда выходит комом… В случае Андрея это правило относилось скорее к первой десятке. Он долго не мог понять, когда именно нужно переворачивать – у него это получалось либо слишком рано, и тогда всё не схватившееся тесто растекалось по сковороде, либо слишком поздно, когда блин уже намертво подгорел и прилип. В итоге старая чугунная сковородка была обращена в пепел, а на её место встала новенькая тефлоновая с антипригарным покрытием. С ней дело пошло куда лучше, и под конец у Андрея даже получилось сделать десять толстеньких, ровных и воздушных блинчиков, которые и пошли к Ане на тарелку.
Он хорошенько полил их клубничным вареньем, которое нашёл в погребе дома, предварительно проверив его на наличие плесени, и украсил взбитыми сливками. Глядя на большую чашу с налитыми красками фруктами, Андрей достал глубокую тарелку и нож. Буквально за пару минут он превратил добрую половину содержимого чаши во фруктовый салат, добро заправленный остатками сливок из баллончика.
Аня вернулась с полотенцем на своей голове как раз в тот момент, когда Андрей наливал ей свежезаваренный чай из новенького чайничка. Она ненадолго замерла, увидев всё это гастрономическое многообразие, что развернулось перед ней.
– Андрей… – пробормотала она, смотря на варенье, медленно капающее с краёв верхнего блина в стопке – твоих рук дело?
– Да, мне захотелось как-нибудь порадовать тебя… И всё это я приготовил своими собственными руками! Никакой тёмной магии… почти!
– А фрукты? – Аня помнила эту чашу, и помнила после чего она появилась в прошлый раз.
– Не поверишь, но после того, как ты отключилась к нам пришёл какой-то парень. Он принёс это и сказал, что будет ждать нас в концертном зале. Садись, и давай обсудим это за завтраком.
– Хорошо, – ответила она, усаживаясь за стол и беря в руки кружку с чаем, – только почему вся вкуснятина на моей стороне? Ты не будешь есть?
– Поверь мне, прежде чем у меня получились эти идеальные блинчики, я породил целую армию уродцев, которые уже сгинули в моём желудке. Я не голоден, можешь даже не беспокоиться об этом. Просто попью чай за компанию.
– Ну смотри, – чтобы не пачкать руки, Аня отрезала небольшим кухонным ножом кусочек от верхнего блинчика и попробовала его, – ну… неплохо. Не идеально, конечно, я бы ещё добавила сахара в тесто, но очень даже съедобно.
– Для человека, который пёк блины первый раз в своей жизни считаю это отличной оценкой. Приятного аппетита.
– Спасибо.
– А теперь давай поговорим о предложении этого парня. Думаю мне надо рассказать тебе всё поподробнее…
– Прежде чем ты начнёшь позволь мне вставить пару слов, – сказала она, роясь в своих карманах, – кажется этот парень уже приходил к нам сразу после того, как убили Кела. Он перенёс меня в дом, когда я отключилась на улице, и оставил точно такую же тарелку с фруктами вместе с этим письмом, – Аня протянула ему сложенный вчетверо бумажный лист, исписанный курсивным шрифтом.
– Да ладно… – пробормотал Андрей, с головой погружаясь в это странное послание.
***
Многие повседневные вещи, которыми мы без задней мысли пользуемся в своей бытовой жизни, в военное время внезапно могут приобрести новый, порой даже ужасающий и поражающий до колких мурашек по всему телу, колорит. Под мирным небом никто даже не задумывается о том, что обычный провод от зарядки – это неплохой кандидат на роль удавки; скрепки, шайбочки и прочий мелкий металлический мусор обязательно найдут своё применение в самопальной бомбе; а в случае крайней необходимости за оружие может сойти и остро заточенный карандаш… Следуя этому принципу «особое» можно найти применение даже высокому крыльцу какого-нибудь здания, превратив его в эшафот…
В свете летнего Марсианского утра Петя, выстукивая каждый свой шаг, ходил вдоль небольшого строя стоящих на коленях солдат, опустивших голову вниз. На их форме не было никаких шевронов или других знаков отличия, а за каждым из них стояло по ещё одному солдату со снятым с предохранителя пистолетом в руках. Но Петя не смотрел на них; его взгляд был устремлён вперёд, навстречу сотне глаз испуганных новобранцев, которых насильно согнали перед крыльцом на это ужасное зрелище.
– Как говорил Роберт, – кричал он тем самым голосом, каким орал на прижатого к стенке пацана в школьном туалете, приставив нож к его горлу – доверие – это самый ценный ресурс на любой войне. Какими бы сильными, какими бы могущественными мы не были – без доверия, которое скрепляет нас в единое целое, всё рассыпится в прах. Есть много способов завоевать его, и один из них – это сила. Люди, что стоят сейчас позади меня – это злостные шпионы, купившееся на дешевые трюки трутней. Я собрал вас, добровольцев, что в порыве истинного патриотизма решили пополнить наши ряды, лишь для одного – чтобы вы увидели то, до чего доводит грязное предательство идеалов Роберта. Можете пойти со мной, и тогда я приведу вас в светлое будущее, построенное по его проектам, а можете закончить также, как и они!
Под звуки выстрелов и синхронный вздох шокированной толпы, даже не оборачиваясь назад, Петя сошёл по широким ступенькам высокого крыльца и в сопровождении офицера пошёл прочь от места только что свершившегося правосудия… По крайней мере так он называл этот хладнокровный расстрел про себя.
– Смотрите как бы вам не пришлось пожалеть об этом решении, – сказал офицер, как только они отошли подальше от лишних ушей, – мы ведь так и не смогли доказать их вину…
– Намекаешь мне на то, что я приказал убить ни в чём не повинных людей? – напрямую, не скрывая своего раздражения, спросил Петя, – Тогда позволь напомнить тебе о том, что мы находимся на чёртовой войне! Весь её смысл состоит в том, чтобы забрать как можно больше невинных жизней. Во время ночной атаки трутней мы потеряли… где-то пятьсот солдат вместе с тремя скорпами, и что-то я не припомню, чтобы хоть кто-то из вас, моих офицеров, сокрушался об их смерти, хотя эти жизни гораздо невиннее, чем те пятеро шпионов. Более того, даже мои лучшие друзья для вас всего лишь очередная жертва…
Петя и офицер подошли к небольшой безымянной могиле посреди небольшого сада, примыкавшего к одному из жилых домов. Именно здесь, всего пару часов назад, похоронили Васю и Риту, которые после своей смерти продолжали крепко сжимать руки друг друга. Тогда Петя лично помогал солдатам рыть для них могилу, а сейчас он молча склонился над ней, обнажив свою голову и шепча офицеру гневным шёпотом:
– Война – вот настоящий венец творения всего человечества, самая мерзкая, самая ужасная и самая отвратительная хрень, придуманная нами. И чтобы прекратить эту мясорубку как можно скорее, ты должен сыграть по её правилам и потерять ВСЁ, в том числе и себя! Но по итогу ты всё равно можешь остаться ни с чем, ведь есть ещё и другая сторона конфликта, с противоположной правдой, но точно такими же целями…
– Не знаю… – задумчиво протянул офицер, – мне кажется вы просто хотите хоть как-то поквитаться за смерть своих друзей, ища виноватых во всех и вся.
– Вот видишь, что творит простое доверие… Я доверяю тебе, и поэтому рассказал всё, что тревожило мою душу, а ты честно высказал мне своё мнение о моих мыслях. Вполне вероятно, что ты прав, и я просто действую на эмоциях, параллельно подыскивая им достойное оправдание, но на мою убеждённость в словах, которые я сказал до этого, это никак не влияет.
Офицер хотел было вставить ещё одну реплику в ответ на слова своего начальника, но тут их разговор прервало внезапное вторжение – рядовой из штаба, который примчался сюда буквально со всех ног.
– Командир, – согнувшись в три погибели и прижав свои ладони к коленям, с глубокой одышкой прохрипел он, – там… прилетели… трутни… На капитуляцию…
– Что?! – в два голоса воскликнули Петя и офицер.
– Ваня… мёртв, а Женя сбежала. Похоже она его и грохнула. Восстания в городе и их армия выходят из-под контроля, а без своего президента, главнокомандующего и оружия они не видят смысла сражаться дальше. Трутни готовы добровольно передать всю власть в ваши руки, при условии, что вы сохраните их жизни и не будете строить препятствия в дальнейшем.
– Женя… Так значит тебя НАСТОЛЬКО всё достало… – в глазах Пети заблестели слёзы. Он опустился на одно колено и положил свою руку на могилу друзей, – сосунки, всё-таки ваша смерть была не напрасна. Без вас она бы так ничего и не поняла… Спасибо вам за то, что этот ад наконец-то закончился…
***
Пространство перед крыльцом небольшого домика на окраине города быстро разрезал тёмный клинок. Женя, с торжествующей улыбкой на лице, шагнула в разлом, и, увидев покосившийся тёмно-зелёный фасад, не смогла устоять на ногах от радости. Она упала на колени и в захлестнувшем её порыве счастья начала колотить белый снег кулаками, бормоча под нос: «Да… Да… ДА! Я сделала это!», – она положила свой чёрный меч к себе на ладони и внимательно посмотрела на него, – «Антон, МЫ сделали это! Скоро мы найдём и очистим твоего друга и тогда я наконец-то успокоюсь». Она поднялась, отряхнув свои промокшие колени, и уже было собралась войти в дом, под радостный визг Ани, который последует вслед за этим, но тут её взгляд упал почерневший от пепла снег на заднем дворе. Подойдя поближе, Женя увидела остатки погребального костра, среди которых проглядывались наполовину сгоревшие кости. Дотронувшись до одной из них, она траурно опустила свою голову и прошептала тяжёлым голосом: «Любимый… Пожалуйста, прости меня за то, что мне пришлось сделать в этом ужасном городе. Несмотря ни на что я всегда буду любить лишь тебя и только тебя…» – девушка вдруг улыбнулась, будто вспомнила какую-то шутку, – «тем более ты целуешься в разы лучше, чем этот анимешный Наполеончик. Спи спокойно…».
Женя толкнула входную дверь и прокричала: «Соскучилась, ведьма?», ожидая в ближайшие мгновения оказаться в крепких объятиях единственной подруги, но внутри царила абсолютная тишина, которую нарушало лишь ритмичное тиканье часов в прихожей. Всё это не на шутку испугало девушку, заставив её ворваться вглубь дома, даже не сняв с себя промокшую от снега обувь. После всего пережитого она представила себе самый худший исход событий, но, оказавшись на кухне, ей тут же полегчало.
Всё говорило о том, что совсем недавно тут завтракали вполне себе живые и здоровые люди: повсюду стоял запах недавно приготовленной еды, в раковине лежала грязная посуда, а в печке тлели последние угли. И, что самое важное, похоже Аня была не одна: на столе стояли две чашки с недопитым чаем. Но вот кто это мог бы быть? Неужели…
Да, иных вариантов быть не могло. Это, без сомнений, был сбежавший от всех Андрей. Только вот почему, учитывая их весьма болезненное расставание, они вдруг решили попить вместе чайку? Да и ещё эта тарелка свежих фруктов… Откуда?
Женя вдруг резко отмахнулась рукой от всех лишних вопросов, ведь по факту важно лишь одно – похоже Аня и Андрей помирились и в данный момент отлучились по делам. После своего возвращения они наверняка смогут доходчиво объяснить ей всё, что произошло между ними и откуда тут фрукты, а пока нужно всего лишь дождаться. Отправляться на поиски не было никакого смысла – ребята могли пойти куда угодно, да и если Аня с Андреем теперь союзники, то в обиду эта парочка друг друга точно не даст… К тому же в последнее время Женя слишком много гонялась за кем-то и сейчас ей не помешал бы небольшая эмоциональная разгрузка. Пока эти двое занимаются своими важными делами она немного отдохнет, невзирая на свои кулинарные способности приготовит вкусный обед на троих, и устроит им небольшой сюрприз, но сначала ей нужно избавиться от этой чёртовой формы и хорошенько отмыться от грязи того города…
XVIII – Луна
Перебравшись наконец-то на свою сторону портала, Костя и Вороба зашли в ближайший двухцветный магазин, находившийся недалеко от расположения недавно базировавшийся здесь армии. Внимательные, и, самое главное, голодные, солдаты вынесли отсюда всё, что ещё не пало под ударами гнили, однако секция с алкоголем осталась не тронутой… почти не тронутой, а большего парням было и не надо. Схватив первый попавшийся под руку ящик пива, они в предвкушении грядущий попойки вышли из вонючего зала на свежий воздух.
– Слушай, Костян, – сказал Вороба, перекладывая тяжёлый кейс с СВД из затёкшей и замёрзшей руки в отдохнувшую, которую только что вытащил из тёплого кармана куртки, – можешь ещё раз по-человечески объяснить, как мы, бухая в гараже, сможем найти третий ключ?
– Я же уже сотый раз пытаюсь вбить это в твою тугодумускую башку… – Костя покрепче сжал свою гремящую поклажу, – будущий я сказал: «В ситуациях, не описанных в этом письме, поступай как хочешь – любое твоё решение будет правильным». Я ему верю, потому что это, мать его, я, а я себя знаю. Без понятия, как именно мы получим третий ключ, но раз любое моё решение на пути к нему будет правильным, то почему бы не хлопнуть пивасика? Уверен, что скоро он либо сам придёт к нам в руки, либо у нас появится хорошая возможность достать его… – он немного помолчал и, взглянув на своего друга, добавил, – это… сорян за тугодума… Ты же знаешь, я вас с Крысой не со зла так называю, а просто для красного словца на эмоциях.
– Не парься, я всё понимаю. Тем более, мы с ним и правда очень тупые овощи. Меньше надо было прогуливать школу… – после недолгих размышлений Дима добавил, – всё равно мою бабку в плане унижений уже никто не переплюнет. Если ты просто стебёшь нас за отсутствие мозга, причём очень даже заслуженно, а иногда даже и остроумно, то вот эта старая карга изо всех сил хотела воспитать во мне «умного и праведного мальчика», – после этих слов Костя звонко усмехнулся, чем заставил Воробу сменить тон на более доказательный, – вот ты ржёшь, а мне реально было не до смеха. За ошибки в домашке эта сумасшедшая била меня по пальцам самодельной… как же её… такая плётка с грузиками на концах.
– Девятихвостка, – с лица Кости разом пропал весь тот задор, который мелькал до этого, и сейчас он слушал своего друга с серьёзным видом, впитывая каждое слово.
– Точно! Спасибо, Костян. Ну так вот, она сделала эту… девятихвостку из пары мотков какого-то шпагата или бечевки, я хз как эта хрень правильно называется, и небольших гаечек. Хлестала будь здоров, до сих пор шрамы остались, – Дима показал Косте свои пальцы, испещренные мелкими белыми отметинами, – а плакать было нельзя, потому что «настоящие мужики, такие как твой покойный дед, царствие ему небесное, никогда не плачут», да и вообще «мужики сейчас пошли… чёрте что. Вот, по телевизору показывают: волосы покрасили, нос прокололи, марафет на лице навели… Тьфу на них! Разве они смогут защитить нас, когда Немцы опять попрут? Не дай Бог Димочка, ты станешь таким же – задушу, неблагодарная сволочь, этими же руками, которыми и кормила».
– А ты чего? – с непроницаемым лицом спросил Костя, – как реагировал на весь этот бред?
– Спрашиваешь ещё… Я не ты и колко ответить на старческий маразм не могу даже сейчас, не то, что десять лет назад. Мне оставалось только клясться, что никогда не предам её, и считать про себя минуты до очередной прогулки с тобой и Максом. Вы, парни, были единственным, что спасало меня в то тяжёлое время. Эта старая дура вообразила в своей башке какой-то идеальный образ меня, и шла к нему, невзирая ни на что. И плеть – это ещё были цветочки… Так, например, за двойки она заставляла меня по нескольку часов стоять на коленях перед иконами и просить прощения; каждое воскресенье превращалось для меня в настоящую пытку с походом в церковь и воскресную школу, чтобы я «набрался там ума». Кстати, именно поэтому до своего четырнадцатилетия, пока эта старушенция не отправилась к своему Богу, я не тусовался с вами по воскресеньям. А вот что она сделала со мной, когда до неё дошли слухи о том, что мы спалили тачку того чувака… Впрочем, эти подробности будет уже лишним…
– Ты прав, я не хочу даже гадать… Слушай… – Костя склонил голову, проводя расчёты в своей голове, – у тебя же родители алкаши, как тебя не забрали после этого в детдом?
– Бабка взяла меня к себе на «воспитание» по своей инициативе и формально у них всё ещё были родительские права. Но по факту к моменту, когда она откинулась мы уже перебрались к тебе в гараж. Такой вариант устроил всех – я не мешал им и не видел их пухлые рожи.
– Жесть… Почему ты никогда не рассказывал нам об этом в ТАКИХ подробностях, а держал всё это в себе?
– Я молчал по той же причине, по которой ты не распространялся о своём брате. До недавнего времени в нашей компании было как-то не принято изливать друг другу душу…
– Ладно, радует только то, что всё это дерьмо мы уже пережили… – заворачивая за угол своего гаражного кооператива, сказал Костя каким-то странным голосом, – Впереди у нас лишь…
Что-то резко ударило его по голове, причём прилетело так сильно, что у парня буквально потемнело в глазах, а руки, сжимающие пластиковый ящик, разжались сами собой. Ломик, под звон бьющихся бутылок, повалился на снег, но благодаря этому сильному удару ему не пришлось прибегать к ножу, чтобы пробудить своего Зверя. Окаменев, он немного приподнялся и оглядел округу: Воробу крепко держали трое парней в военной форме, каждому из которых было уверенно за двадцать пять. Хоть Дима и старался освободиться из всех возможных сил, но когда к нему подошёл четвёртый солдат, который со всей силы врезал ему кулаком в живот, то он, обессилев, повис на державших его руках.
Костя уже собрался вскочить, чтобы разобраться со всем этим безобразием, но тут к нему подошёл Олег, крепко сжимающий в одной руке тёмный пистолет, а в другой дымящуюся сигарету.
– Как я и ожидал, – сказал он спокойным голосом, присаживаясь рядом на корточки рядом со своей жертвой, – ты использовал «удачную» возможность и тут же окаменел. И теперь я проведу с твоей бронёй парочку экспериментов, – он зажал сигарету в зубах и прицелился прямо в руку Косте. Прогремел выстрел и округа содрогнулась от резкого крика Ломика, в правой кисти которого красовалась ровная, но бескровная дыра. Глядя на результат своих опытов, Олег улыбнулся и сказал, – так я и думал. Нечистую силу может победить только…
Он не как не мог ожидать от орущего Кости, что тот, не прекращая кричать, резко схватит его за амулет и попытается сорвать ключ с шеи. Но толстая цепочка прямиком из города будущего выдержала удар Ломика и сохранила амулет на шее Олега, который от резкого и неожиданного рывка повалился лицом в снег. Увидев это, Вороба закричал:
– Костян! Беги! За меня не парься, ведь ты сможешь воскресить меня! Спасай себя, это важнее всего!
– Молчи, тупица! – вскакивая на ноги, бросил Костя в ответ.
Двое солдат, чьи руки были свободными, тут же открыли огонь по беглецу из, но пули рикошетили от камня как от бетонной стены. Ломик со всех ног бросился к ближайшему углу, попутно крича Воробе во всё горло: «Раз уж взболтнул лишнего, то можешь рассказать ему всё! Не мучай себя понапрасну». Его друг лишь тихонько кивнул в ответ с легкой улыбкой на лице…
Холодный снег обжигал лицо Олега, а внезапное падение дезориентировало его. К тому моменту, как ему удалось вновь подняться на ноги и взять убегающего Костю на мушку, тот уже успел нырнуть за угол гаражного ряда. Опустив пистолет, он, не скрывая расстройства в голосе, сказал своим людям:
– Пофиг, ещё успеем добраться до него. Самое главное – мы узнали, что эти пушки могут пробить каменную кожу, а это значит, что Косте осталось жить считанные часы… – Олег подошёл к Воробе и врезал ему по лицу, вложив в свой удар весь гнев, скопившийся у него внутри. Зрачки Димы зажглись ярко-фиолетовым огнём, но толку от его способности в таком положении было ноль, – а теперь, Димас, будь добр, объясни мне, что ты там ляпнул про «воскрешение», – последовал ещё один удар, который сломал пленнику нос, – я ведь буду избивать тебя, пока ты не выложишь всё начистоту…
– Главный приз этой игры, – отплевываясь кровью сказал Вороба, – Всемогущество, и чтобы получить его нужно собрать три ключа и вставить их в дверь в концертном зале.
– В концертном зале, говоришь, – удар коленом в живот, – ну пойдём посмотрим на твою таинственную дверь.
***
Трутни капитулировали полностью и окончательно, передав всю власть в руки Пети и его офицеров. В ответ на этот благородный шаг навстречу миру им было дано письменное обещание, что все выжившие после этой кровопролитной войны трутни получат свободу и смогут беспрепятственно влиться в новое общество, которое Петя собирался построить по заветам Роберта.
Командир ЗОА, вместе со своими офицерами и делегацией генералов, ещё буквально двенадцать часов назад сидевших на последнем заседании с пока ещё живым президентом, прибыл в особняк трутней. В крайне возбужденном состоянии, сопровождаемый постоянными косыми взглядами со всех сторон, Петя приказал отвести его в одну из подвальных комнат этого дома, о которой ему рассказали по пути сюда.
Два лакея распахнули перед ним главный вход, но он даже не взглянул на них в ответ. Вся делегация, видя эту неприкрытую грубость, пожала плечами, с сожалением посмотрела на молодых парней, держащих двери, и тут же рванула вслед за своим командиром.
Спустившись на подвальный этаж, Петя вдруг остановился в нерешительности и обернулся, глядя на одного из генералов. В этом взгляде читалось явное «Веди!», поэтому молодой, но далеко не глупый офицер, быстро понял всё, что от него требуется. Он возглавил длинную процессию и повёл её по извилистым подземным коридорам, которые с момента устранения масок пережили множество перестроек и перестановок.
Наконец они вошли в небольшую комнату, в которой были лишь небольшой рычаг на стене у двери и белоснежная пластиковая бочка, подвешенная за плотно закрытую крышку к потолку. Петя уставился на неё своим горящим взглядом и, обращаясь одновременно ко всем своим подчиненным и в пустоту, сказал с крайнем трепетом:
– Прежде чем мы откроем её я хочу услышать эту историю ещё раз.
– Конечно, – один из генералов-трутней шагнул вперёд, – мы взяли Роберта в плен как только войска ЗОА отступили за портал. По совету верховного главнокомандующего и с одобрения президента было принято решение заточить его в бочке с самой мощной кислотой, которую только смогли достать наши учёные. Собственно эта бочка сейчас висит перед вами. Само «заточение» видел лишь президент и, с его слов, как только кислота коснулась кожи Роберта, то тот начал биться в конвульсиях от ужасной боли. Но можем ли мы ему верить? Тут могло произойти сразу две вещи: первое – президент нам соврал, второе – сам Роберт мог обвести его вокруг пальца и искусственно изобразить свои ужасные муки. Так что вполне вероятно, что он всё ещё может быть вполне живым и здоровым.
– Открывайте, – бросил Петя, делая шаг к бочке, – я ЗНАЮ, что он жив, – он обернулся, и увидел, что ни один из его подчиненных даже не шелохнулся, – ну же, чего стоим! Открывайте, кому говорят!
Один из офицеров, что круглыми сутками крутился возле него, сделал шаг вперёд и сказал своему командиру:
– Думаю в этом нет никакой нужды… Ровно как и в вас…
– Чего? – Петя сделал пару шагов назад и прижался спиной к белому пластику.
– Вы были хорошим командиром, за которого солдаты были готовы беспрекословно умереть с улыбкой на лице, и ваш вклад в нашу победу, безусловно, неоценим. Но… Какой толк от героев войны в мирное время? Или ты, – офицер вдруг перестал соблюдать субординацию и обращаться к нему с уважением, – серьёзно рассчитывал на то, что мы доверим всю мощь этого огромного города тебе или твоему обожаемому фанатику Роберту? Нет. Ты сыграл свою роль и привёл нас к победе, – он потянулся к кобуре, достал свой пистолет и взял Петю на прицел, – и за это простой народ никогда тебя не забудет. Но мёртвым ты принесёшь гораздо больше пользы, чем живым…
Плотные и толстые стены подвала многократно усилили и без того оглушительный выстрел из тяжёлого офицерского пистолета. Под безучастными взглядами людей, которым он оказал безграничное доверие, пуля пробила голову Пети и окрасила белую бочку позади него в ярко-красный цвет. Сразу же после этого портал в западной части города закрылся также внезапно, как и появился, навсегда отрезая Город Чести от оставшихся в живых ребят.